Текст книги "Исход. Том 1"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 45 страниц)

Глава 43

Посередине Мейн-стрит в городке Мэй, штат Оклахома лежало тело мужчины.

Ник нисколько не удивился. С тех пор как Шойо остался позади, он повидал множество трупов, и он был уверен, что не видел и тысячной доли всех мертвых, мимо которых проезжал. В местах скопления тел запах смерти был настолько силен, что Ник не один раз был близок к обмороку. Вид смерти был настолько привычным, что, подумал он, одним мертвым больше, одним меньше, невелика разница. Но когда мертвец сел, такой дикий ужас охватил Ника, что он снова потерял управление велосипедом, который сначала завилял, потом закачался, затем упал, увлекая его за собой. Ник упал на Мейн-стрит, переходящую в шоссе № 3 штата Оклахома. При падении он порезал руки и оцарапал лоб.

– Боже праведный, мистер, да вы, кажется, упали, – произнес труп, подходя к Нику шагом, который лучше всего было бы назвать впечатляющим пошатыванием. – Разве не так? Вот это да!

Ник ничего не понял. Он смотрел на увеличивающееся пятно на тротуаре, куда падали капли крови с разбитого лба, и раздумывал, насколько серьезны его новые раны. Когда к его плечу прикоснулась рука, он вспомнил о трупе и пополз на четвереньках, глаза его были ослеплены ужасом.

– Не надо так расстраиваться, – произнес труп, и тогда Ник увидел, что это вовсе не мертвец, а молодой человек, с улыбкой глядевший на него. В руке у него была недопитая бутылка виски, и теперь Ник все понял. Не труп, а просто человек, напившийся до потери пульса и свалившийся на середине мостовой.

Ник кивнул ему и соединил большой и указательный пальцы, желая показать, что с ним все в порядке. И в этот момент теплая капля крови скатилась на глаз, над которым поусердствовал Рей Бут. Ник провел тыльной стороной ладони по веку, заклеенному пластырем. Сегодня он уже немного лучше видел этой стороной, но все же решил поберечь поврежденный глаз. Пока он видел им только расплывчатое цветное пятно. Ник, поправив пластырь, медленно побрел к обочине дороги и уселся радом с «плимутом» с канзасскими номерами, осевшим на задние колеса. Он увидел рваный шрам на лбу, отраженный хромированным бампером «плимута». Выглядело все уродливо, но рана не была глубокой. Он отыщет в этом городке аптеку, продезинфицирует раны и наложит пластырь. Ник подумал, что в его организме еще достаточно пенициллина, чтобы побороть какую угодно инфекцию, но недавние страдания, причиненные огнестрельной раной в ногу, внушали ему ужас перед возможностью нового воспаления. Морщась, он вытащил острый гравий из ладоней.

Человек с бутылкой виски в руке безучастно наблюдал за всеми этими манипуляциями. Если бы Ник взглянул вверх, то это немедленно поразило бы его. Когда он отвернулся, чтобы изучить свое отражение в бампере, оживление исчезло с лица незнакомца. Оно стало пустым, утратив всякое живое выражение. На парне были чистые, но выгоревшие брюки и тяжелые рабочие ботинки. Роста он был около пяти футов девяти дюймов, с очень светлыми, почти белыми волосами. Глаза его были светлыми, блекло-голубыми, а вместе с соломенными волосами его шведское или норвежское происхождение становилось неоспоримым. Выглядел он не старше, чем на двадцать три, но позже Ник выяснил, что ему должно было быть лет сорок пять или около того, потому что он помнил еще конец корейской войны и то, как его отец вернулся домой в военной форме через месяц после этого. Невозможно, чтобы он выдумал все это. Фантазия не была излюбленным коньком Тома Каллена.

Он стоял с бессмысленным выражением на лице, напоминая робота, у которого сели батарейки. Затем постепенно его лицо ожило. Покрасневшие от выпивки глаза начали мигать. Том улыбнулся. Он снова вспомнил, чем была вызвана эта ситуация.

– Боже праведный, мистер, да вы, кажется, упали. Разве не так? Вот это да! – Он прищурился, увидев разбитый в кровь лоб Ника.

В кармане брюк у Ника лежали блокнот и ручка; ничего не выпало при падении. Он написал: «Вы испугали меня. Думал, что вы мертвы, пока вы не сели. Я в порядке. Здесь есть аптека?»

Он показал блокнот мужчине. Тот взглянул на написанное и передал обратно. Улыбаясь, он сказал:

– Меня зовут Том Каллен. Но я не умею читать. Я закончил только три класса, но тогда мне было уже шестнадцать, и отец заставил меня бросить учебу. Он сказал, что я слишком большой.

Ник подумал: «Я не могу говорить, а он не может читать». На какой-то момент он почувствовал полное замешательство.

– Боже праведный, мистер, да вы, кажется, упали! – воскликнул Том Каллен. В каком-то роде для каждого из них это прозвучало впервые. – Вот это да!

Ник кивнул. Положил обратно ручку и блокнот. Прикрыл рот рукой и покачал головой. Приложил ладони к ушам и снова покачал головой. Провел левой рукой по шее и покачал головой.

Каллен недоуменно улыбнулся:

– Зубы болят? Я знаю, что это такое. Очень больно. Вот это да!

Ник покачал головой и снова повторил весь ритуал, пытаясь объяснить свою глухоту и немоту. На этот раз Каллен предположил боль в ушах. Ник как бы в отчаянии поднял руки и направился к своему велосипеду. Краска была поцарапана, но явных повреждений не было заметно. Он проехал немного. Да, с велосипедом все было нормально. Каллен бежал рядом, счастливо улыбаясь. Он не сводил с Ника глаз. Больше недели он никого не видел.

– Неужели тебе не хочется поговорить? – спросил он, но Ник не оглянулся, казалось, он не слышит вопроса. Том потянул его за рукав и повторил вопрос.

Парень на велосипеде прикрыл рукой рот и покачал головой. Том нахмурился. Теперь парень сошел с велосипеда и оглядел вывески. Кажется, он увидел то, что искал, потому что пошел по тротуару к аптеке мистера Нортона. Если он хотел войти именно туда, это было плохо, потому что аптека была закрыта. Мистер Нортон покинул город. Почти все жители города закрыли свои дома и уехали, кроме его мамы и ее подруга миссис Блейкли, но обе они уже были мертвы.

Теперь не разговаривающий парень дергал дверь. Том мог бы сказать ему, что это абсолютно бесполезное занятие, хотя на двери и висела табличка «ОТКРЫТО». Табличка «ОТКРЫТО» была обманом. Очень плохо, потому что Том до безумия любил мороженое и содовую. Это было намного лучше, чем виски, от которого сначала ему становилось хорошо, но потом мучительно хотелось спать, а затем так ужасно раскалывалась голова. Он засыпал, чтобы избавиться от головной боли, но ему снились безумные сны о человеке в черном костюме, таком же, который постоянно носил проповедник Дейаренбейнер. Человек в черном преследовал его в этих снах. Тому он казался очень плохим. Единственной причиной, почему Том напивался, было то, что ему не следовало этого делать, ему сказал об этом отец, и мама тоже говорила, но теперь они умерли, так что же? Он будет пить, если захочет.

Но что теперь делает этот не говорящий парень? Подобрал мусорный бачок с тротуара и собирается… что? Разбить витрину мистера Нортона? БАХ! Господи, разрази меня гром, если он не сделал это! А теперь он просунул руку внутрь и открывает дверь…

– Эй, мистер, вы не должны делать этого! – закричал Том дрожащим от гнева и возбуждения голосом. – Это противозаконно! НЕВОЗМОЖНО и противозаконно. Разве вы не знаете…

Но парень был уже внутри, к тому же он ни разу не оглянулся.

– Ты что, глухой? – возмущенно выкрикнул Том, – Вот так дела! Ты что…

Он попятился назад. Оживление и возбуждение опять покинули его лицо. Он снова превратился в робота с севшими батарейками. Это было вполне обычное состояние для Слабоумного Тома из Мэя. Он бродил по улицам, заглядывая в витрины магазинов с выражением безоблачного счастья на круглом скандинавском лице, и вдруг внезапно замирал, превращаясь в пустое место. Кто-то кричал: «Сюда идет Том!» И все смеялись. Если рядом с Томом был отец, то он хмурился, тянул сына за руку либо хлопал его по плечу или спине, пока Том не возвращался к реальности. Но отец Тома все реже и реже оказывался рядом к началу 1985 года, потому что вместо этого он развлекался с рыжеволосой официанткой, работавшей в гриль-баре Бумера. Звали ее Ди Ди Пэкалотт (ну до чего же смешное имя!), и вот около года назад она и Дон Каллен вместе сбежали из города. Их видели только однажды в дешевом мотеле неподалеку, в Слэкауте, штат Оклахома, и это все, что было известно о них.

Большинство людей считали внезапные проявления ступорозного состояния у Тома признаком его дальнейшей деградации, но на самом деле это были мгновения почти нормального мышления. Процесс человеческого мышления основывается (по крайней мере, так утверждают психологи) на дедукции и индукции, а умственно отсталый человек не способен преодолевать скачки между тем и другим процессом. Где-то внутри перепутались и отсоединились провода. Том Каллен не был совсем безумным, он способен был на простейшие соединения. И время от времени – в состоянии ступора – он был способен даже на более сложные и изощренные индуктивные или дедуктивные связи. Он ощущал возможность подобных связей, как человек иногда ощущает слова, «танцующие у него на кончике языка». Когда такое случалось, Том покидал свой реальный мир, который был для него только постепенным, медленным потоком ощущений, и полностью погружался в темные глубины своего разума. Он становился похож на человека в темной незнакомой комнате, который держит в одной руке шнур от настольной лампы, ползает по полу, натыкаясь на предметы, а свободной рукой ищет электрическую розетку. И если бы он нашел ее – но никогда у него это не получалось, – последовала бы вспышка иллюминации, и он увидел бы комнату (или мысль) очень четко. Том был очень чувствительным созданием. Список его любимых вещей включал в себя вкус мороженого в заведении мистера Нортона, созерцание красивой девушки в коротенькой юбчонке, остановившейся на углу улицы, запах сирени, ощущение шелка. Но больше всего он любил непостижимое, он любил эти мгновения, когда соединение вполне возможно, провода распущены (хотя бы на мгновение) и свет может осветить темную комнату. Так случалось не всегда: очень часто соединение избегало его. Но не на этот раз.

Он сказал: «Ты что, глухой?»

Парень действовал так, будто не слышал, что ему говорит Том, кроме тех моментов, когда смотрел прямо на него. К тому же этот человек не сказал ему ни единого слова, даже «привет». Иногда люди не отвечали на вопросы Тома, потому что нечто в его лице говорило им, что он немного сдвинутый. Но когда происходило подобное, не отвечающий ему человек выглядел печальным или смущенным. А вот этот человек действовал совсем по-другому – он соединил большой и указательный пальцы, и Том понял, что это означает о'кей… но все равно тот парень не произнес ни слова. Приложил руки к ушам и покачал головой. Руки на рот и то же самое. Руки на шею и опять тот же жест.

Комната осветилась: соединение свершилось.

– Боже праведный! – воскликнул Том, и жизнь снова вернулась на его лицо. Его покрасневшие глаза заблестели. Он ринулся в аптеку Нортона, забью, что это противозаконно. Не разговаривающий парень намазывал что-то, пахнущее йодом, на вату, а затем протирал ваткой лоб.

– Эй, мистер! – выкрикнул Том, подбежав к нему со спины. Не разговаривающий парень не повернулся. Том постоял в замешательстве, но потом вспомнил. Он похлопал Ника по плечу, и Ник повернулся.

– Ты глухонемой, ведь так? Не можешь слышать! Не можешь говорить! Правильно?

Ник кивнул. И реакция Тома просто поразила его. Том подпрыгнул вверх и бешено захлопал в ладоши.

– Я додумался до этого! Ай да молодец! Я сам догадался! Ай да Том Каллен!

Ник улыбнулся. Он не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь его недостатки доставляли кому-либо такую бурную радость.

Перед зданием суда была небольшая городская площадь, на которой стояла подводная лодка времен второй мировой войны. Дощечка рядом уведомляла, что этот памятник воздвигнут в честь парней из округа Харпер, которые ПРИНЕСЛИ ОГРОМНУЮ ЖЕРТВУ СВОЕЙ СТРАНЕ. Сидя в тени этого памятника, Ник Андрос и Том Каллен закусывали ветчиной и цыплятами с картофельными чипсами. Лоб Ника над левым глазом был крестообразно заклеен пластырем. Ник читал по губам Тома (это было трудновато, потому что рот Тома был набит едой), рассеянно отмечая для себя, что чертовски устал питаться одними консервами. Чего он действительно хотел, так это огромного бифштекса с кровью.

Том не умолкал ни на секунду. Он то и дело повторялся, перемежая свою речь восклицаниями типа «Бог мой!» или «Вот это да!» Нику было все равно. Он не понимал до конца, насколько сильно истосковался по людям до встречи с Томом, или того, что втайне боялся остаться единственным человеком на Земле. Однажды ему даже пришла в голову мысль, что болезнь убила всех, кроме глухонемых. Теперь, думал он, улыбаясь про себя, можно спекулировать на возможности, что она уничтожила всех, кроме глухонемых и умственно отсталых. Эта мысль, такая забавная при ярком свете летнего солнечного дня, будет преследовать его ночью, только она не будет уже такой смешной.

Ему было интересно, что думает Том об исчезновении других людей. Он уже слышал о том, что отец Тома сбежал с официанткой пару лет назад, и о том, как парень работал подручным на ферме Норбатта, и о том, как два года назад мистер Норбатт решил, что Том «достаточно нормальный», и доверил ему топор, и о «больших мальчиках», которые однажды вечером напали на Тома, а он «избил их до полусмерти, уложив одного из них в больницу с переломами, вот что сделал Том Каллен». Узнал он и о том, как Том нашел свою мать в доме миссис Блейкли, обе они были мертвы, поэтому Том ушел оттуда. Иисус не придет и не заберет мертвых в рай, пока кто-то подсматривает, как сказал Том (Ник отметил, что Иисус Тома был Санта-Клаусом наоборот, он забирал людей через дымоход, вместо того чтобы дарить им подарки). Но Том совсем ничего не говорил об опустевшем городке или о шоссе, проходящем через Мэй, по которому никто не ездил и не шел.

Ник притронулся рукой к груди Тома, останавливая поток слов.

– Что? – спросил Том.

Ник описал круг рукой, показывая на здания в центральной части городка. Он гротескно изобразил удивление на лице, приподняв брови, склонив голову набок и почесав затылок. Затем изобразил пальцами движения идущего и закончил тем, что вопросительно посмотрел на Тома. То, что он увидел, встревожило его. Лицо Тома стало безжизненным, как у покойника. Его глаза, такие яркие всего мгновение назад, превратились в пыльно-голубые камешки. Рот открылся, предоставив на обозрение Нику недожеванные картофельные чипсы. Руки застыли на коленях.

Ник, обеспокоенный, потянулся, чтобы притронуться к нему. Но не успел он сделать это, как тело Тома дернулось. Ресницы затрепетали, и жизнь снова заполнила его глаза, как вода наполняет пустой стакан. Том улыбнулся. Если бы над его головой сейчас появился шар с надписью ЭВРИКА, то это стало бы самым точным определением.

– Ты хочешь знать, куда подевались все люди! – воскликнул Том.

Ник что есть силы закивал головой.

– Ну, я думаю, все они отправились в Канзас-Сити, – произнес Том. – Точно! Вечно они говорили, что это слишком маленький городишко. Здесь ничего не происходит. Никаких развлечений. Даже на роликовых коньках негде покататься. Моя мама всегда говорила, что если люди уезжают, то они не возвращаются. Как мой папа, например, он сбежал с официанткой из бара Бумера. Поэтому я думаю, что все они собрались и одновременно уехали. Должно быть, в Канзас-Сити, разве не так? Наверное, туда они и уехали. Кроме миссис Блейкли и моей мамы. Иисус скоро заберет их в рай.

Том возобновил свой прежний монолог.

«Уехали в Канзас-Сити, – подумал Ник. – Судя по тому, что известно мне, такое тоже возможно. Все оставшиеся на печальной планете ухватились за руку Господа и либо отправились в последний путь, либо в Канзас-Сити».

Он откинулся назад, и веки его налились свинцом. Слова Тома исчезли, превратившись в бессвязный поток, напоминающий современную поэзию:

 
Мама сказала нельзя
но я сказал, я сказал им
лучше не связываться.
 

Прошлой ночью, которую он провел в сарае, ему снились кошмары, и теперь на сытый желудок единственное, чего он хотел…

Мой Бог конечно хотел.

Ник заснул. Проснувшись, он ошеломленно удивился (так бывает после крепкого дневного сна), почему он так вспотел. Сев, он все понял. Было четверть пятого; он проспал более двух с половиной часов, и солнце переместилось из-за памятника. Но и это еще не все. Том Каллен в приливе заботливости укрыл его, чтобы Ник не простыл. Двумя покрывалами, а сверху еще и пуховым одеялом. Ник откинул их в сторону, встал и потянулся. Тома нигде не было видно. Ник медленно, направился к площади, раздумывая, что – если вообще что-то – ему делать в отношении Тома… или с ним. Слабоумный приятель уплетал что-то из банки в отдаленном конце площади. Он не испытывал угрызений совести, выбирая еду для себя, потому что, как сказал Том, двери супермаркета не были закрыты.

Ник лениво подумал, как поступил бы Том, если бы двери оказались закрытыми. Он предположил, что, сильно проголодавшись, Том забыл бы о всех правилах и запретах или, по крайней мере, закрыл на это глаза. Но что стало бы с ним, когда продукты закончатся?

Но не это настораживало его в Томе. Это были та патетическая открытость и радость, с которой приветствовал его Том. Возможно, он и умственно отсталый, но не настолько, чтобы не тяготиться одиночеством. Его мать и тетушка умерли. Отец сбежал намного раньше. Его хозяин, мистер Норбатт, и все остальные жители городка Мэй однажды ночью, пока Том спал, отправились в Канзас-Сити, оставив его бродить по Мейн-стрит как призрака-марионетку. И вот он стал заниматься вещами, до которых ему раньше не было никакого дела, – как виски, например. Если он еще раз напьется, то сможет сильно навредить себе. А если упадет и поранится и никого не будет рядом, чтобы помочь ему, то это, возможно, будет означать для него конец.

Но… глухонемой и безумец? Как они смогут помочь друг другу? Один приятель, который не может говорить, и другой, который не может думать. Ну, это не совсем так, Том хоть немного, но умеет думать, но он не умеет читать, и Ник не строил никаких иллюзий по поводу того, что будет, когда он устанет разыгрывать шарады перед Томом Калленом. Не то чтобы Том устал их разгадывать. Вот уж нет.

Ник остановился у входа в парк, засунув руки в карманы. Ну что ж, решил он, я могу провести здесь с ним ночь. Одна ночь ничего не решает. По крайней мере, я могу приготовить ему нормальную пищу.

Немного приободрившись от этой мысли, он направился на розыски Тома.

Ночь Ник провел в парке. Он не знал, где спал Том, однако когда проснулся на следующее утро, немного продрогнув, но все равно чувствуя себя просто отлично, первое, что увидел, перейдя городскую площадь, был Том, сгорбившийся над внушительным автопарком игрушечных машин.

Скорее всего, Том решил, что если нет ничего странного во вторжении в аптеку мистера Нортона, значит, можно вломиться и в другое место. Он сидел на бордюре тротуара спиной к Нику. Около сорока моделей автомобилей были выстроены в ряд вдоль мостовой. Рядом лежала отвертка, с помощью которой он открыл витрину. Здесь были «ягуары», «мерседес-бенцы», «роллс-ройсы», «бентли» с длинным лимонно-желтым капотом, «ламборгини», «форд», четырехдюймовый «понтиак-бонневилль», «корвет», «масерати» и даже, спаси и сохрани нас, Господи, модель «мун» 1933 года. Том зачарованно изучал их, заводил и выводил из гаража, заправлял у игрушечной заправки. Один из подъемников на ремонтной яме работал, как заметил Ник, и время от времени Том приподнимал одну из машин и делал вид, что ремонтирует что-то. Если бы Ник мог слышать, то услышал бы почти в абсолютной тишине, как работает воображение Тома Каллена – губы его вибрировали бр-р-р-р, когда он выводил машину на гудронированное шоссе, чик-чик-чик-динг! когда работал нacoc, ш-ш-ш-ш, когда опускался и поднимался подъемник. А вперемежку с этими звуками он услышал бы разговор между владельцем станции и маленькими человечками в маленьких машинках:

– Заполнить бак, сэр? Обычный? Вот так! Позвольте мне протереть ветровое стекло, мэм. Туалеты? Как раз за углом!

А над всем этим, во всех направлениях, над этой частью Оклахомы склонился Господь, царь небесный.

Ник подумал: «Я не могу бросить его. Я не могу сделать этого». И совершенно неожиданно его охватила такая печаль и горечь, что на мгновение Нику показалось, что он вот-вот разрыдается.

«Они уехали в Канзас-Сити, – подумал он. – Вот что случилось. Все они отправились в Канзас-Сити».

Ник перешел через улицу и похлопал Тома по руке. Том подскочил и оглянулся через плечо. На губах его появилась широкая виноватая улыбка, румянец залил его лицо.

– Я думаю, что это для маленьких мальчиков, а не для взрослых мужчин, – сказал он. – Я знаю это, папа говорил мне.

Ник, улыбаясь, пожал плечами и развел руки в стороны. Том почувствовал облегчение.

– Теперь это мое. Мое, если я захочу. Если ты можешь войти в аптеку и взять там, что захочешь, то и я могу брать, что захочу. Разве не так? Я ведь не обязан возвращать это?

Ник покачал головой.

– Мое, – счастливо произнес Том и снова повернулся к своему автопарку. Ник снова похлопал его по плечу, и Том оглянулся.

– Что?

Ник потянул его за рукав, и Том довольно охотно поднялся. Ник повел его по улице к тому месту, где он оставил велосипед. Он показал на себя. Затем на велосипед. Том кивнул.

– Конечно. Этот велик твой. А машинки мои. Я не заберу твой велосипед, а ты не трогай мое. Вот так.

Ник покачал головой. Он снова показал на себя. На велосипед. Затем на Мейн-стрит. Он помахал рукой: пока. Том напрягся. Ник ждал. С сомнением Том произнес:

– Ты уезжаешь?

Ник кивнул.

– Я не хочу, чтобы ты уезжал! – взорвался Том. Глаза его, открытые и ясные, посинели, вспыхнув слезами. – Ты мне нравишься! Я не хочу, чтобы ты тоже уезжал в Канзас-Сити!

Ник притянул к себе Тома и обнял его. Показал на себя. На Тома. На велосипед. Прочь из города.

– Я не понимаю, – сказал Том.

Очень спокойно Ник показал все снова. На этот раз он добавил прощальный жест, и в приливе вдохновения поднял руку Тома и тоже прощально помахал ею.

– Хочешь, чтобы я тоже поехал с тобой? – спросил Том. Улыбка недоверчивого счастья осветила его лицо.

Ник облегченно вздохнул.

– Конечно! – выкрикнул Том. – Том Каллен тоже поедет! Том… – Он запнулся, счастье умерло на его лице, он осторожно взглянул на Ника – А можно мне взять с собой автопарк?

Ник секунду обдумывал этот вопрос, потом утвердительно кивнул.

– Отлично! – Улыбка Тома снова появилась, как солнышко из-за туч. – Том Каллен уезжает!

Ник подвел его к велосипеду. Он показал на Тома, затем на велосипед.

– Я никогда на таком не ездил, – с сомнением произнес Том, оглядывая передачи и высокое, широкое седло. – Думаю, что мне не стоит даже и пробовать. Том Каллен может упасть с такого странного велосипеда.

Ник заранее обрадовался. «Я никогда на таком не ездил» – означало, что Том ездил на каком-то другом. Вопрос был только в том, чтобы найти нужную простейшую модель. Конечно, Том будет тянуть его назад, сдерживая скорость их продвижения – не сильно, но все же ощутимо. Хотя в любом случае, куда ему было спешить? Сны оставались с ним, но он действительно чувствовал внутреннюю потребность спешить, нечто необычайно сильное и в то же время неопределенное, то, что относилось к области подсознания.

Ник подвел Тома к его игрушкам. Показал на них, затем улыбнулся и кивнул Тому. Том охотно бросился собирать машины, затем его руки замерли. Он взглянул на Ника, лицо его было озабоченным и откровенно подозрительным.

– Ты ведь не уйдешь без Тома Каллена, правда?

Ник твердо покачал головой.

– Ладно, – произнес Том. Не сдержавшись, Ник взъерошил ему волосы. Том взглянул вверх и стыдливо улыбнулся. Ник улыбнулся в ответ. Нет, он не сможет бросить его. Это уж наверняка.

Наступил уже полдень, когда он разыскал велосипед, который, по его мнению, мог подойти Тому. Ник никак не ожидал, что на поиски уйдет столько времени; удивительно, но почти все дома, гаражи и надворные постройки оказались на замке. В большинстве случаев ему пришлось пролазить в темные гаражи сквозь грязные узкие оконца в надежде найти нужное. Добрых три часа Ник, обливаясь потом, блуждал по улицам. Он даже заглянул в «Западные авто», но и это не помогло; два велосипеда, выставленные в витрине, были мужским и женским трехскоростниками, а все остальные находились в разобранном состоянии.

В конце концов он нашел то, что искал, в маленьком гараже на южной окраине города. Гараж был закрыт, но Ник отыскал окно, достаточно большое, чтобы через него можно было пролезть. Камнем Ник разбил стекло и аккуратно выбрал осколки из старой трухлявой рамы. Внутри гаража было взрывоопасно жарко, воздух пропитался запахом бензина и пыли. Подростковый велосипед старой модели стоял прислоненным к десятилетнему «мерседесу» с лысыми шинами.

Да, не везет мне в поисках этого проклятого велосипеда, подумал Ник. То цепи нет, то шины пробиты, то еще что-то. Но на этот раз удача улыбнулась ему. У велосипеда был легкий ход. Шины были накачаны и имели отличный протектор; все винты и гайки казались плотно закрученными. У велосипеда не было багажника, позднее это можно будет исправить, зато на стене между граблями и лопатой висел неожиданный приз – почти новенький насос.

Ник продолжил поиски и на полке отыскал жестянку со смазкой «Три в одном». Он уселся на щербатый пол, теперь уже не обращая внимания на жару, и тщательно смазал цепь и оба цепных колеса. Закончив, он закрыл крышку и положил жестянку в карман брюк.

Ник прикрепил насос к раме велосипеда при помощи веревки, открыл дверь гаража и вывел велосипед на улицу. Никогда еще свежий воздух не казался ему таким пьяняще сладким. Он закрыл глаза, глубоко вдохнул, подвел велосипед к дороге, оседлал его и медленно поехал по Мейн-стрит к центру. Велосипед ехал отлично. Это будет классным билетом для Тома… при условии, что он действительно умеет ездить на этом.

Ник припарковался рядом со своим велосипедом и зашел в хозяйственный магазин. В ворохе спорттоваров он отыскал проволочный велосипедный багажник и уже собирался выйти из магазина, когда на глаза ему попался клаксон с хромированным звонком и большой резиновой грушей красного цвета. Улыбаясь, Ник захватил с собой и клаксон, предварительно заглянув в хозяйственную секцию, взял там отвертку и подходящий гаечный ключ. Вышел на улицу. Том растянулся в тени памятника героям второй мировой войны на городской площади, забывшись счастливым сном.

Ник прикрепил багажную корзину к рулю велосипеда и рядом прикрутил клаксон. Затем снова скрылся в хозяйственном магазине и вышел оттуда с вместительной хозяйственной корзинкой.

В продовольственном магазине он наполнил ее мясными консервами, фруктами и овощами. Он как раз рассматривал банку с консервированным перцем, когда заметил порхающую тень на прилавке. Если бы он мог слышать, то сразу бы понял, что Том уже обнаружил велосипед. Хриплый, пронзительный звук клаксона хау-у-уу-о-о-о-гах! парил над улицей, усиленный раскатистым смехом Тома Каллена.

Ник вышел из дверей супермаркета и увидел Тома, величественно едущего по Мейн-стрит, его светлые волосы и белая рубашка развевались на ветру, он что есть мочи нажимал на грушу клаксона. Рядом со станцией Арко, где кончалась деловая часть городка, он развернулся и поехал обратно. На лице его сияла триумфальная улыбка. В багажнике велосипеда виднелась коробка с игрушечной автозаправкой и гаражом. Карманы его брюк и рубашки раздулись от засунутых туда моделей машин. Солнце ярко сияло, отбрасывая блики от спиц колес. Немного завидуя, Ник пожалел, что не может слышать звука клаксона, чтобы проверить, доставило бы это ему такую же радость, как и Тому.

Том помахал ему рукой и поехал дальше по улице. В противоположном конце делового квартала он снова развернулся и поехал обратно, все так же давя на клаксон. Ник вытянул руку, имитируя жест полицейского, приказывающего остановиться. Том резко затормозил перед самым носом Ника. Крупные капли пота выступили на его лице. Том шумно, прерывисто дышал. Ник показал в сторону выезда из города и прощально помахал рукой.

– Я могу взять с собой свой гараж и машинки?

Ник кивнул и накинул ремень хозяйственной сумки на шею Тома.

– Мы едем прямо сейчас?

Ник снова кивнул.

– В Канзас-Сити?

Ник покачал головой.

– Едем куда захотим?

Ник кивнул. Да. Куда захотят, подумал он, но «куда захотят» будет, скорее всего, где-то в Небраске.

– Ух ты! – радостно выкрикнул Том. – О'кей! Да! Ха!

Они направились по шоссе № 283, ведущему на север, но проехали всего часа два с половиной, как вдруг засверкали молнии и стало темнеть. С запада ни них быстро надвигалась гроза, неся с собой стену проливного дождя. Ник не слышал раскатов грома, но он видел вспышки молнии, прорезавших облака. Они были настолько яркими, что потом в глазах рябило от ослепительно-красных кругов. Когда они подъехали к окраине Ростона, где Ник хотел повернуть на шоссе № 64, пелена дождя, окутывавшая облака, исчезла, и небо окрасилось в неподвижный, зловещий желтоватый цвет. Ветерок, овевавший их лица, тоже внезапно умер. Не понимая почему, совсем неожиданно Ник ощутил непонятную нервозность и мышечную скованность. Никто никогда не говорил ему, что одним из рудиментарных инстинктов, которые человек унаследовал от животного мира, является реакция на внезапные изменения атмосферного давления.

Затем Том с бешеной силой потянул его за рукав. Ник оглянулся. Он удивился, увидев, что краски жизни покинули лицо Тома, а глаза превратились в огромные вращающиеся блюдца.

– Торнадо! – завопил Том. – Приближается Торнадо!

Ник оглянулся в поисках воронки из песка и ветра, но ничего подобного не увидел. Он снова повернулся к Тому, пытаясь придумать способ успокоить его. Но Тома рядом не оказалось. Он ехал на велосипеде по полю справа от дороги, прокладывая кривую дорожку в высокой траве.

«Чертов дурак, – со злостью подумал Ник. – Ты же переломаешь оси!»

Том направлялся к сараю, рядом с которым в конце грунтовой дороги протяженностью около четверти мили примостилась силосная башня. Ник, все так же нервничая, съехал с шоссе, перенес велосипед через ограду для скота, а затем поехал по той же грунтовой дороге, к сараю. Велосипед Тома валялся на обочине. Том даже не потрудился опустить подставку. Ник отнес бы это на счет простой забывчивости, если бы не видел сам, как Том несколько раз пользовался этой подпоркой. Он напуган до безумия, сколько бы там разума ему ни было отпущено, подумал Ник.