Текст книги "Исход. Том 1"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 45 страниц)

Стивен Кинг
Исход
(Том 1)

Посвящается Табите Кинг

ОТ АВТОРА

«Исход» – фантастический роман. Многие события происходят в реально существующих городах – таких как Оганквит, штат Мэн, Лас-Вегас, штат Невада, Боулдер, штат Колорадо, и в их описании я позволял себе вольность, внося изменения, которые казались мне целесообразными в рамках событий, происходящих в романе. Надеюсь, что читатели, проживающие в этих и других упомянутых в книге городах, будут не слишком огорчены моей «чудовищной наглостью» – цитирую Дороти Сайерс, которая и сама не лишена подобной черты.

Другие города, например Арнетт, штат Техас, и Шойо, штат Арканзас, вымышлены, как и сам сюжет.

Особую благодарность приношу Расселу Дорру и доктору Ричарду Герману. Оба они из Семейного Медицинского Центра Бриджтона и подробно проконсультировали меня о природе гриппа и о его характерной особенности – способности мутировать каждые два года. Благодарю также Сьюзен Артц, предоставившую мне подлинные документы.

Моя глубочайшая признательность Биллу Томпсону и Бетти Праткер, которые подготовили эту книгу к выходу в свет.

С. К.

ПРЕДИСЛОВИЕ

I. Прочитать перед покупкой

Вам необходимо узнать кое-что об этой версии «Исхода» прямо сейчас, до того как вы выйдете из книжного магазина. По этой причине, надеюсь, я вовремя успел поймать вас, стоящих перед рядом новых книг в секции фантастики, держащих в руках другие покупки, с открытой перед вами книгой. Другими словами, я успел поймать вас в тот момент, когда ваш бумажник все еще лежит в безопасности в глубине вашего кармана. Готовы? Хорошо, благодарю. Обещаю быть кратким.

Во-первых, это не новый роман. Если у вас имеются некоторые заблуждения на этот счет, то все должно проясниться прямо здесь и сейчас, пока вы все еще на безопасном расстоянии от кассира, который выудит деньги из вашего кармана и положит их в мой. «Исход» впервые был опубликован десять лет назад.

Во-вторых, это не новая, полностью переделанная версия «Исхода». Не ждите, что в ней старые герои будут действовать по-новому; нить повествования не уведет вас, Постоянный Читатель, в совершенно ином направлении.

Это издание «Исхода» – расширенный роман. Как я уже сказал, вы не найдете в нем старых героев, действующих по-новому, но вы откроете для себя тот факт, что почти все упомянутые персонажи делают намного больше. Не подумайте, будто ранее мне казалось, что это будет неинтересно читателю, – я не согласен с такой точкой зрения. Если это не то, что вы хотите, – не покупайте книгу. Если вы уже купили ее, то, надеюсь, сохранили чек. Он понадобится вам, если вы захотите вернуть покупку.

Если же эта расширенная версия именно то, что вам нужно, приглашаю вас пройти со мной немного дальше. Мне многое нужно сказать вам; мне кажется, что нам удобнее всего будет поговорить вон за тем углом. В темноте.

II. Прочитать после покупки

Это не столько предисловие как таковое, скорее это попытка объяснить, почему вообще появилась эта новая версия романа. Начнем с того, что это и так огромный роман, и эта расширенная версия может быть воспринята некоторыми читателями – возможно, большинством – как прихоть самого автора, чьи работы имели достаточный успех, чтобы он мог позволить себе пойти на подобный шаг. Надеюсь, этого не произойдет, но я был бы непроходимым тупицей, если бы не предвидел возможность подобной критики. В конце концов, и так многие рецензенты считают роман раздутым и слишком длинным.

Проблему, был ли роман слишком длинным с самого начала или стал таковым в новом издании, решать отдельно каждому читателю. Я не вправе отнимать ваше время, но хочу сказать, что переиздаю «Исход» почти в том же виде, в каком он был написан, не для собственного удовольствия, а по просьбе огромного числа читателей, желавших получить полный роман. Я не решился бы на подобный шаг, если бы не считал, что части, не вошедшие в первое издание, делают роман богаче, и я бы покривил душой, если бы сказал, что меня не волнует, как будут восприняты эти дополнения.

Я приоткрою вам тайну, как был написан «Исход», – цепь мыслей, которые вряд ли интересны кому-либо, хроме начинающих писателей. Они продолжают верить, что существует некая секретная формула написания романа, приносящего коммерческий успех, но такого секрета нет. У вас возникает идея; в какой-то момент другая мысль накладывается на нее; вы создаете связь между ними; сами собой появляются несколько персонажей (обычно вначале это только какие-то тени, штрихи); в воображении автора возникает возможный конец (хотя, когда роман подходит к своему завершению, конец крайне редко совпадает с тем, который автор задумал в самом начале); и вот в какой-то момент писатель усаживается за стол с бумагой и ручкой или пишущей машинкой. Когда спрашивают: «Как вы пишете?», – я неизменно отвечаю: «Слово за словом». И этот ответ неизменно игнорируется. Но именно так все и происходит. Это звучит слишком просто, чтобы быть правдой, но вспомните о Великой Китайской стене: камень за камнем, дружище. Вот и все. Один камень за другим. Однако, как я слышал, и из космоса можно разглядеть эту громадину, даже не прибегая к помощи телескопа.

Для заинтересованных читателей я написал об этом в конце «Танца ужаса», вышедшего в 1981 году. Говорю это не для того, чтобы обеспечить книге коммерческий успех; я просто говорю, что такая книга есть, если она нужна вам, хотя она интересна, скорее, не сама по себе, а просто как иллюстрация иной точки зрения.

Что же касается данной книги, важно то, что почти четыреста страниц рукописи были изъяты при окончательной верстке. Причина этого была не редакционного характера; если бы это было так, я предоставил бы книге жить своей жизнью или умереть естественной смертью в том виде, в каком она была первоначально опубликована.

Сокращения были сделаны по указанию бухгалтерии. Там подсчитали себестоимость «Исхода», сравнили ее с ценой моих предыдущих четырех книг и решили, что стоимость этой книги не должна превышать 12, 95 доллара, иначе она не выдержит конкуренции на книжном рынке (сравните ее с ценой на эту книгу, друзья!). Меня спросили, сам ли я сделаю сокращения или кто-нибудь из редакции. С тяжелым сердцем я решил сам произвести хирургическую операцию. Мне кажется, что для писателя, сплошь и рядом обвиняемого в словесном поносе, я проделал отличную работу. Только одно место – когда Мусорщик идет через всю страну из Индианы в Лас-Вегас – заметно отличается от первоначальной версии.

Если все же суть сохранилась, то, может быть, кто-нибудь спросит, зачем тогда было начинать все сначала? Разве это не простое потакание своим прихотям? Лучше бы это было не так; иначе это означало бы, что огромную часть своей жизни я потратил впустую. Как это случается в действительно хороших романах, целое всегда значительнее, чем сумма отдельных частей. Если бы это было не так, следующее было бы великолепно принятой версией «Ганзеля и Гретель»: Ганзель и Гретель были парочкой деток у очень хороших, добропорядочных родителей. Их добрая матушка умерла, а отец женился на стерве. Этой стерве дети мешали, она хотела избавиться от них, чтобы у нее было больше денег. Она так заморочила голову своему безмозглому муженьку, что он согласился отвести Ганзеля и Гретель в лес и там убить их. Отец детишек смилостивился над ними в последний момент, оставив бедняжек медленно умирать от голода в лесу, вместо того чтобы они мгновенно умерли под острым лезвием его ножа. Блуждая по лесу, они наткнулись на домик, сделанный из карамели. Он принадлежал колдунье, пожирающей людей. Та заперла детей и сказала, что, когда они станут жирненькими, она съест их. Но детки как нельзя лучше расправились с ней. Ганзель зажарил колдунью в ее собственной печи. Они нашли богатства колдуньи, наверняка разыскали и карту, потому что в конце концов вернулись домой. Когда они вернулись, папочка дал стерве коленкой под зад, и все втроем зажили после этого мирно и счастливо. Конец.

Не знаю, как на ваш вкус, но для меня эта версия ущербна. Суть та же, но очарование исчезло. Она похожа на «кадиллак» со снятыми хромированными бамперами и ободранной краской. Конечно, он едет, но как, дамы и господа?

Я не стал восстанавливать все четыреста опущенных страниц; существует различие между тем и этим, как ни вульгарно это звучит. Я пожелал, чтобы кое-что из исключенного там и осталось. Другие места, как, например, несогласие Франни с ее матерью в самом начале книги, кажется, обогащает и добавляет важности повествованию, которым я – как читатель – наслаждаюсь от всей души. Возвратившись на несколько секунд к «Ганзелю и Гретель», вы вспомните, как злюка-мачеха требовала, чтобы ее муж принес ей сердца детишек в доказательство того, что злодеяние в лесу свершилось. Дровосек продемонстрировал завидную смекалку, принеся ей сердца двух зайчишек. Или вспомним след из хлебных крошек, оставляемый позади себя Ганзелем, чтобы он и его сестра могли найти ту дорогу. Подумайте хорошенько! Но когда он попытался найти дорогу назад, оказалось, что птицы склевали крошки. Эти фрагменты не имеют никакого отношения к нашему повествованию, но в каком-то смысле они формируют смысл рассказываемого – эти значимые и в чем-то мистические составные повествования. То, что может показаться скучным, они превращают в занимательный рассказ, и это увлекает заинтригованных читателей уже не одну сотню лет.

Подозреваю, что ничто не повлияет на вас так сильно, как эта история с хлебными крошками, оставленными Ганзелем, но я всегда сожалел, что никто, кроме меня и нескольких самых приверженных читателей, никогда не встречал маньяка по имени Ребенок… или не признается, что случилось с ним после преодоления туннеля, соединяющегося с другим на противоположной стороне континента, – туннеля Линкольна в Нью-Йорке, который двое из героев преодолели в начале романа.

Итак, Постоянный Читатель, вот перед вами «Исход» в том виде, в каком писатель задумал его. Итак, к худшему или к лучшему, храм его души теперь прочно стоит на месте. И конечная причина появления этой версии романа весьма проста. Хотя этот роман никогда не был моим любимым, он, кажется, многим очень нравится. Когда я даю интервью (хотя это случается так редко, насколько только возможно), журналисты всегда заговаривают со мной об «Исходе». Они обсуждают героев так, будто те существовали на самом деле, и часто задают вопрос: «А что случилось с таким-то и таким-то?»… как будто я получаю от них весточки.

Меня постоянно спрашивают, будет ли поставлен фильм по этому роману; скорее всего, ответ будет положительным. Будет ли это хороший фильм? Не знаю. Хороший или плохой, фильм всегда губительно действует на предмет фантазии. Люди готовы бесконечно обсуждать разные роли. Мне всегда казалось, что именно Роберт Дюваль великолепно сыграет Ренделла Флегга, но, как я слышал, на эту роль предлагают Клинта Иствуда, Брюса Дерна и даже Кристофера Уолкена. Все они кажутся подходящими, точно так же как Брюс Спрингстин может интересно сыграть Ларри Андервуда, если он когда-нибудь попытается воплотить этот образ (и, основываясь на его ролях по видео, мне кажется, он сделает это хорошо… хотя лично мой выбор пал бы на Маршалла Креншоу). Но, в конце концов, я думаю, что, возможно, для Стью, Ларри, Глена, Франни, Ральфа, Тома Каллена, Ллойда и того темного приятеля лучше всего будет принадлежать только читателям, которые сами воплотят их в каком-то образе, руководствуясь своим воображением, превратив их в движущихся, меняющихся персонажей, что не под силу самой искусной камере. Кино, в конечном счете – это всего лишь иллюзия движения, состоящая из сотен тысяч неподвижных фотографий. А воображение движется своим путем, напоминая отливы и приливы. Фильмы, даже самые лучшие из них, это застывший вымысел – любой из видевших «Полет над гнездом кукушки», а потом читавший роман Кена Кизи ловит себя на том, что трудно, даже невозможно, представить себе Рэндла Патрика Макмерфи иначе, как только в образе Джека Николсона. Это не обязательно плохо… но это ограничивает. Слава и смысл хорошего романа в том, что он безбрежен и подвижен; хорошая вещь принадлежит каждому читателю по-своему, каким-то неповторимым образом.

И наконец, я пишу по двум причинам: чтобы доставить удовольствие себе – во-первых – и другим – во-вторых. Возвращаясь к этому длинному рассказу о мрачном периоде христианства, смею надеяться, что я справился с этими двумя задачами.

24 октября 1989 года

Со стороны смотря на улицы в огнях,

На вальс смертельный вспышек и фантазий,

Ты не пиши, поэт, ни строчки.

Все отойдет, и будь что будет,

Наступит миг их в быстротечной ночи.

Попытку выстоять предпримут ли они?

По даже раненых, не то, что мертвых,

Отправят прямиком в Страну Забвенья.

Брюс Спрингстин

Уж ясно было, что не в силах жить она!

И дверь открылась, и ветра явились,

Свеча погасла, и огонь исчез,

Затрепетали шторы, и вот Он явился,

Сказав: «Не бойся, Мэри, и иди за мной».

И страха не было,

И шла она за ним,

И полетела… Взяв его за руку…

«Не бойся, Мэри, я ведь жнец твоих страданий,

Пойдем со мной!»

Блю Ойстер Калт

ПРОЛОГ

КРУГ ОТКРЫВАЕТСЯ

Нам нужна помощь,утверждал поэт.

Эдвард Дорн

– Проснись, Салли.

Чуточку погромче: «Оставь… покое».

Он тряхнул ее сильнее:

– Проснись. Тебе нужно проснуться!

«Чарли. Голос Чарли. Зовет меня. Интересно, как долго?»

Салли выплывает из сна.

Сначала она взглянула на часы, стоящие на ночном столике, и увидела, что только четверть третьего ночи. Чарли не должно быть здесь: он должен быть на работе. Затем она повнимательнее взглянула на него, и что-то забилось внутри нее – какой-то смертельный, животный инстинкт.

Ее муж был мертвенно-бледен. Его глаза были широко раскрыты и чуть не вылезали из орбит. В одной руке он держал ключи от машины, а другой все еще тряс ее за плечо, хотя она уже открыла глаза. Как будто он не мог осознать того, что она проснулась.

– Чарли, в чем дело? Что случилось?

Казалось, он не знает, что сказать. Кадык его так и ходил ходуном, но в их маленьком бунгало не слышалось ни единого звука, кроме тиканья часов.

– Пожар? – тупо спросила она. Это была единственная причина, которая могла привести его в подобное состояние. Она знала, что его родители погибли во время пожара.

– В некотором роде, – ответил он. – Только еще хуже. Скорее одевайся, дорогая. И собери малышку Лa Вон. Мы должны уехать отсюда.

– Почему? – спросила она, вставая с постели. Черный страх охватил ее. Казалось, что все это неправильно. Это было похоже на сон.

– Где? Ты имеешь в виду задний двор? – Но она знала, что это не там. Салли никогда не видела Чарли таким испуганным. Она потянула носом, но не уловила запаха дыма.

– Салли, милая, не задавай вопросов. Нам нужно уехать. Очень далеко. Пойди одень малышку Ла Вон.

– Но могу ли я… есть ли время собрать вещи?

Это, казалось, как-то остановило его. Как-то сбило с толку. Она думала, что напугана до смерти, но оказалось, что это не так. Она поняла, что то, что она принимала за страх, скорее напоминало панику. Он погладил рукой ее волосы и сказал:

– Не знаю. Я пойду посмотрю, сильный ли ветер.

Он ушел, оставив размышлять ее над этим странным утверждением, которое абсолютно ничего не значило для нее, оставив стоять ее замерзшей, напуганной и сбитой с толку в коротенькой ночной сорочке. Было похоже, что он сошел с ума. Какое отношение имеет ветер к тому, есть или нет у нее время собрать вещи? И где это «очень далеко»? Рино? Вегас? Солт-Лейк-Сити? И…

Она обхватила пальцами горло, как будто эта мысль вонзилась в нее. Самоволка. Такой спешный отъезд посреди ночи означает, что Чарли собирается слинять в самоволку.

Она вышла в маленькую комнатку, служащую детской для малышки Ла Вон, и постояла несколько секунд в нерешительности, глядя на спящего ребенка. Она цеплялась за слабую надежду, что это всего-навсего сон, яркий и потому отличающийся такой необычайной живостью восприятия. Сон улетит, она проснется, как обычно, в семь утра, накормит малышку Ла Вон, потом поест сама, смотря по телевизору «Сегодня», а потом сварит пару яиц для Чарли, когда в восемь утра он вернется со смены, чтобы вечером снова отправиться на ночное бдение в Резервацию в северную башню. А через две недели он опять будет работать днем и уже не будет таким странным, и когда она будет спать рядом с ним, то уже не будет видеть таких диких снов, как этот, и…

– Поторопись! – вдруг прошептал Чарли, разрушая этим ее последнюю надежду. – У нас совсем мало времени… но, ради Бога, милая, если ты любишь ее, – он показал на малышку, – одень ее побыстрее! – Нервно кашлянув в кулак, он начал вынимать вещи из шкафа и как попало укладывать их в пару чемоданов, стоящих у его ног.

Салли осторожно разбудила малышку Ла Вон; трехлетняя девочка капризничала не в силах понять, почему ее разбудили среди ночи. Малышка заплакала, когда Салли начала надевать на нее нижнее белье, блузку и костюмчик. Детский плач напугал ее еще больше. Он ассоциировался у нее с другими случаями, когда малышка Ла Вон, обычно самая спокойная из всех детишек, плакала по ночам: сыпь, режущиеся зубки, круп, колики. Страх медленно сменился злостью, когда она увидела, как Чарли почти выбежал в дверь с двумя охапками ее собственного нижнего белья. Он запихнул все это в один из чемоданов и захлопнул крышку, Кружево ее лучшей комбинации высовывалось наружу – Салли могла присягнуть, что оно оторвано.

– Да что же это такое? – выкрикнула она, и ее обезумевший голос вызвал новый взрыв плача у малышки Ла Вон. – Ты что, спятил? Они пошлют за нами в погоню солдат, Чарли! Военных!

– Но не сегодня ночью, – ответил он, и в его голосе была такая уверенность, что прозвучало это ужасно. – Дело в том, малышка, что если мы не уберем свои задницы отсюда, то уже никогда не сможем выбраться куда-либо. Я даже не знаю, как мне удалось выскользнуть из башни. Наверное, где-то произошел сбой. Почему бы и нет? Все остальное тоже не сработало. – И он издал смешок, напоминающий крик гагары, который испугал ее еще больше, чем все остальное. – Ребенок одет? Хорошо. Уложи кое-что из ее вещей в другой чемодан. А потом мы попытаемся выбраться из этого ада. Я думаю, с нами все будет в порядке. Ветер дует с востока на запад. Спасибо Богу хоть за это.

Он снова кашлянул в кулак.

– Папочка! – пролепетала малышка Ла Вон, требовательно протягивая к нему руки. – Хочу к папе! Хочу на ручки к папе! Покатай меня!

– Не сейчас, – ответил Чарли и исчез в кухне. Через мгновение Салли услышала позвякивание фаянсовой посуды. Он доставал ее деньги на хозяйственные расходы из голубой супницы, стоявшей на верхней полке. Тридцать или сорок долларов. Ее домашние деньги. Значит, все реально.

Малышка Ла Вон, которую папа, почти ни в чем не отказывавший ей, не захотел покатать, снова захныкала. Салли почти с трудом справилась с летним пиджаком, потом побросала кое-что из своей одежды в голубую сумку. Мысль добавить еще что-либо в другой чемодан показалась просто смешной: он бы просто лопнул. Женщина поймала себя на мысли, что она благодарит Господа за то, что малышка Ла Вон уже ходит на горшок и нет необходимости мучиться с пеленками.

Чарли снова вернулся в спальню. Теперь он уже бежал. Он все еще вынимал одно-и пятидолларовые купюры из супницы, которую прижимал к себе, и засовывал их в карман. Салли подняла хнычущую малышку Ла Вон. Девочка уже почти проснулась и могла идти сама, но Салли хотела нести ее на руках.

– Куда мы идем, папочка? – спросила Ла Вон – Я же спала.

– Моя детка сможет поспать и в машине, – ответил ей Чарли, хватая за ручки оба чемодана. Кружево комбинации Салли затрепетало. Глаза Чарли как-то странно побелели. В мозгу Салли возникла мысль, все больше перераставшая в уверенность.

– Произошла авария? – прошептала она. – О Пресвятая Дева Мария, неужели? Авария. Там?

– Я раскладывал пасьянс, – ответил он, – посмотрел вверх и заметил, что индикатор из зеленого превращается в красный. Я включил монитор. Салли, они все…

Замолчав, Чарли взглянул в широко открытые, все еще влажные от слез глаза малышки Ла Вон.

– Они все М-Е-Р-Т-В-Ы, там, внизу, – сказал он – Все, кроме одного или двоих, да и те уже, наверное, испустили дух.

– Что такое М-Е-Т-В-Ы, папочка? – спросила малышка Лa Вон.

– Не обращай внимания, милая, – ответила Салли. Ей показалось, что ее голос доносится из очень глубокого ущелья.

Чарли судорожно сглотнул, что-то захрипело у него в горле.

– Предполагалось, что все выходы должны автоматически закрываться, как только индикатор загорится красным светом. У них там есть компьютер, который держит под контролем все место. Предполагалось, что все сработает точно, что никакой опасности нет. Но когда я увидел ту картинку на мониторе, я проскочил в дверь. Я думал, что эта чертова штуковина перережет меня пополам. Дверь должна была закрыться в ту же секунду, как только индикатор загорится красным, а я не знаю, сколько времени индикатор был красным, когда я увидел это. Но я был уже почти у автомобильной стоянки, когда услышал шум закрывающейся за мной двери. И все же, если бы я взглянул на индикатор хотя бы на тридцать секунд позже, я был бы закрыт в башне в комнате с пультом управления, как жук в банке.

– Что это? Что…

– Не знаю. И не хочу знать. Все, что я знаю, так это то, что оно убивает – оно У-Б-И-Л-О их очень быстро. Если я им понадоблюсь, им придется ловить меня. Я получал бешеные деньги, но они платили мне явно недостаточно, чтобы я застрял здесь. Ветер дует на запад. Значит, мы поедем на восток. Пойдем.

Словно в неясном полусне, Салли последовала за мужем к подъездной дорожке, туда, где стоял их пятнадцатилетний «шевроле», спокойно отдыхая в благоухающей пустынной темноте калифорнийской ночи.

Чарли бросил чемоданы в багажник, а сумку – на заднее сиденье. Несколько мгновений Салли постояла у дверцы со стороны пассажирского сиденья, держа ребенка на руках и охватывая взглядом бунгало, в котором они провели последние четыре года. Когда они въехали сюда, пронеслось у нее в голове, малышка Ла Вон еще росла у нее внутри, и все увлекательные путешествия ожидали ее впереди.

– Давай! – сказал Чарли, – Садись, милая!

Она послушно села. Он сдал назад, фары «шевроле» стремительно скользнули по стенам бунгало. Их отражение промелькнуло в стеклах окон, напоминавших глаза какого-то голодного дикого зверя. Чарли напряженно склонился над послушным рулем.

– Если ворота базы будут закрыты, я попытаюсь пробить их. – И он действительно собирался сделать это. Она знала. Неожиданно колени у нее стали влажными.

Но необходимости в таких решительных действиях не возникло. Ворота базы стояли открытыми. Один из часовых клевал носом над раскрытым журналом. Салли не могла видеть другого; возможно, он находился внутри будки. Это была внешняя часть базы, обычный склад военных транспортных средств. То, что происходило в самом центре базы, не касалось этих парней.

«Я посмотрел вверх и заметил, что индикатор из зеленого превращается в красный».

Вздрогнув, она положила ладонь ему на колено. Малышка Ла Вон снова заснула. Чарли нежно погладил руку Салли и сказал:

– Все будет хорошо, милая.

А когда они направились на восток, пересекая Неваду, Чарли то и дело покашливал.