сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)
Я отмахиваюсь. Я уже всю ночь провожу свою вторую лучшую подругу, Рори, по шести ступеням разделения между ней и её гостями. Её жених нанял организатора мероприятий, который забронировал этот огромный клуб, а Рори была слишком горда, чтобы признать, что у неё недостаточно подруг, чтобы заполнить его. К счастью, благодаря всем моим хобби, волонтёрству и тому факту, что я заведу разговор с любым, кто сядет в пределах пяти сидений от меня в автобусе, у меня не возникло проблем с составлением списка гостей.
Я собиралась на этом успокоиться. В конце концов, я не люблю лезть не в своё дело. Но потом я мельком увидела план оформления, и... ну, я решила, что лучше взять и это на себя. И музыку тоже, потому что в плейлисте не было ни одного хита, который бы зашёл всем. А на том этапе было уже проще сделать всё самой. Кроме того, я не доверяю организатору, который выбрал для девичника бар, названный в честь кладбища, и назначил его на канун свадьбы.
Как бы мне ни хотелось сказать, что именно мои социальные навыки убедили девушек, которые не особо знают Рори, прийти, гораздо вероятнее, что именно фамилия Висконти стала главной приманкой. Никто на этом побережье не упустит возможности пить бесплатное шампанское и анализировать, как это Авроре Картер удалось заполучить самого завидного жениха Дьявольской Лощины, когда у них самих не вышло.
И, полагаю, я не стала бы их винить, если бы они помнили Рори только по школьным годам. Она была тем странным ребёнком, который таскал головастиков в банках из–под варенья. Но она же была единственной, кто со мной заговорил, когда я переехала сюда из Сиэтла в шестом классе. Робкие разговоры переросли в то, что она учила меня миграции птиц и важности пчёл, а когда мы стали неуклюжими подростками, я научила её несмываемому кондиционеру и тому, как важно подбирать тон тонального крема к цвету кожи.
Глядя на неё сегодня, никогда не подумаешь, что она держала раненых птиц в картонной коробке из–под обуви у своей кровати. Она – само воплощение невесты богатого бизнесмена: видение в белом мини–платье от кутюр, с длинными белокурыми локонами, ниспадающими по спине.
Я так счастлива за неё, что готова расплакаться.
Снова.
Она пошатывается назад без какой–либо иной причины, кроме крепких напитков и высоких каблуков. Я подхватываю её, пока она не увлекла за собой и Тейси.
– Господи, – она касается своего колье и с недоумением окидывает взглядом толпу. – Рен, ты где этих девушек нашла? В школе бокса?
Тейси смеётся и хватает нас обеих за руки.
– Ты чертовски пьяна, Рори. Тебе нужно воды, а Рен нужна обувь. Иди посиди, пока я разберусь с этим дерьмом.
Я поджимаю губы, удерживая комментарий о иронии того, что Тейси впервые присматривает за мной в ночном клубе, и позволяю ей отвести нас в VIP–зону, прежде чем она растворяется в толпе.
Рори смотрит на длинный стол, заставленный запотевшими ведёрками со льдом, соломинками–пенисами и надкусанными кексами. Повсюду закуски, игры, блёстки и конфетти. Женские пояса, розовые ковбойские шляпы. У дальней стены под встроенными светильниками лениво покачиваются гелиевые шары с надписью «Невеста», а под ними на доске для дартса приклеен вырезанный из фотографии портрет Анджело Висконти. Он смотрит на меня с явным неодобрением, явно не в восторге, что его изображение используют для более вульгарной версии игры «Прикрепи хвост ослику».
Рори прижимает руки к груди.
– Спасибо, что организовала всё это, Рен. Если передумаешь насчёт юридического в следующем году, тебе стоит подумать о карьере организатора мероприятий.
Юридический.
Иногда мне кажется, что моё будущее – это невидимая рука. Она любит закатать рукав, засунуть себя мне в глотку и переболтать всё содержимое желудка.
Я сглатываю подступающую панику и заклеиваю её слабой улыбкой, прежде чем скользнуть на сиденье рядом с Рори.
Юридический – это проблема будущей Рен. Единственная проблема нынешней Рен – убедиться, что её лучшая подруга доберётся до алтаря завтра, не блеснув на всём пути.
– Эй, а кто это целовал моего мужа?
Я следую за её взглядом к портрету Анджело, который теперь покрыт неряшливыми отпечатками губной помады. Я смеюсь и сжимаю её колено.
– Расслабься, милая, только ты целуешь настоящего.
Мгновение осознания, и её лицо расплывается в такой широкой улыбке, что у меня по рукам бегут мурашки. За этим следует прилив горячей, интенсивной ревности, которую я выталкиваю из своего тела громким вздохом.
Я обожаю их историю любви; она развивается по сюжету, о котором я могу только мечтать. Она началась со взрывной «милой встречи», перепрыгнула через ненавистный «разрыв в третьем акте» и теперь они вальсируют прямиком к «долго и счастливо».
Подпираю подбородок кулаком и смотрю на Рори, по моим губам расползается умилённая улыбка.
– Расскажи мне историю о том, как вы с Анджело познакомились.
Она ёрзает на сиденье, лёгкий смешок вырывается наружу.
– Я рассказывала её тебе миллион раз, Рен. Тебе, наверное, уже надоело.
– Ты могла бы рассказать её ещё миллион раз, и мне бы всё равно не надоело, – я выпячиваю нижнюю губу. – Ну пожааалуйста?
Она отмахивается.
– Слишком громкая музыка.
– Я прекрасно тебя слышу.
Она хватает с подноса сэндвич с крем–сыром и огурцом и запихивает его целиком в рот.
– Да, но я ем, – бормочет она, разбрасывая крошки по блестящей скатерти.
Скатываю глаза и засовываю розовую салфетку ей за ворот платья.
– Тогда в следующий раз.
– В следующий раз, – соглашается она.
Рори не разделяет моей любви к гиперболе – она, вероятно, и правда рассказывала эту историю миллион раз. Но я не драматизировала, когда сказала, что готова слушать её ещё миллион. Мне никогда не надоест слышать о том, как их взгляды встретились через шумный бар, и мир замолк. Или о том, как позже они потянулись за одним и тем же бокалом шампанского с подноса официанта, и касание его большого пальца о её палец вызвало сноп искр.
И даже не их первая встреча – лучшая часть истории. Она ушла из бара, так и не назвав Анджело своего имени, и всю следующую неделю он не знал покоя, пока не узнал его. Днём он обыскивал всё Побережье, прочёсывая тротуары и стучась в двери, а ночью ждал в том самом баре в надежде, что она снова появится.
Их первое свидание – ужин при лунном свете на пляже – было волшебным. На второе он увез её в Нью–Йорк, где они впервые поцеловались на вершине Эмпайр–стейт–билдинг, под рёв ветра. Впервые они занялись любовью под звёздами в Париже, а затем он признался ей в любви, когда они бродили рука об руку по мощёным улочкам Рима.
Эта бурная романтика была настолько сильной и стремительной, что я не видела её целых три месяца. Только когда она влетела в Ржавый Якорь, а за её спиной возник статный Висконти, я услышала всю историю.
Пока она уплетает очередной сэндвич, я хватаю её свободную руку и провожу большим пальцем по кольцу. Это прелестный, сверкающий бриллиант, который сидит на её пальце и подходит её характеру как влитой.
– Ты выходишь замуж!
Её рука сжимает мою.
– Я выхожу замуж! – визжит она, демонстрируя мне вид пережёванного огурца у себя во рту. Но тут её взгляд зацепляется за что–то в толпе, и она перестаёт жевать.
На долю секунды воздух натягивается, как струна, но затем Рори расплывается в улыбке и вскарабкивается на ноги.
– Я выхожу замуж за этого мужчину!
Я следую за направлением её пальца и вижу внушительную фигуру, рассекающую танцпол. С каждым его шагом в нашу сторону танцоры замирают, тела разворачиваются, а челюсти отвисают.
Хотя Анджело Висконти не живёт на Побережье уже почти десять лет, он обладает той же гипнотической властью над местными женщинами, что и его более известные брат и кузены. Было бы наивно притворяться, что немалая часть его обаяния не в деньгах, набитых в его карманы, но он также пользуется преимуществами фирменной внешности Висконти. Он – хрестоматийный образец «высокого, темного и красивого», облачённый в чёрный костюм на заказ. И я просто знаю, что под ним скрывается тело мужчины, который может поднять тебя одной рукой без единого усилия.
С той самой секунды, как я подняла на него глаза, Анджело не сводил глаз со своей невесты, и самодовольная усмешка не сходила с его губ. Когда он сходит с танцпола и подходит к нашему столику, моё сердце замирает.
Так он смотрел на неё в ночь их знакомства? Потому что, Господи, если бы мужчина смотрел так на меня, я бы тоже свалилась, нет, бросилась бы с ним на край света на целых три месяца.
– Что ты здесь делаешь? – смеётся Рори, обвивая его шею руками.
Он скользит руками вверх по её бокам, прерывая зрительный контакт лишь для того, чтобы с жадностью окинуть взглядом её платье.
– У нас были деловые встречи неподалёку.
– У нас точно не было деловых встреч неподалёку, – лениво произносит кто–то бархатным голосом.
Я оборачиваюсь, чтобы найти владельца этого голоса. Рафаэль Висконти выходит из толпы, бросает забавляющийся взгляд на угощения на столе и подмигивает мне.
Брат Анджело и сам стал стереотипом, он воплощение каждого клишированного героя из тех фильмов для ТВ, которые я заставляю дядю Финна смотреть вместе со мной в это время года. «Красавчик и до невозможности обаятельный миллиардер, сколотивший состояние под яркими огнями Лас–Вегаса, возвращается в свой сонный родной городок, чтобы помочь семейной империи. Там он встречает…».
Ну, я не знаю, кого он встречает. Вообще–то, много разных женщин, потому что каждый раз, когда я вижу его в Дьявольской Бухте, его рука лежит на пояснице новой брюнетки, которую он провожает в дверь шикарного ресторана, а потом – на пассажирское сиденье своего автомобиля.
Но если отбросить его привычки к серийным свиданиям, он и правда идеальный герой для Hallmark. Безупречный костюм, серебряные запонки, и он освоил тот тип зрительного контакта, от которого у девушки кружится голова от собственной значимости. Он также отточил и эту полунасмешливую ухмылочку. Ту самую, что они все носят, когда героиня делает что–то мило–неловкое, например, выходит из дома с парой трусиков, зацепившихся за каблук.
Серьёзно. Ему не хватает только свитера с косой вязкой и британского акцента.
Он прикасается губами к моей щеке.
– Ты прекрасна, как всегда, Рен.
Его взгляд даже не опустился южнее моих глаз, так что я сомневаюсь, что он вообще смог бы сказать, во что я одета. И всё же моё лицо заливается румянцем в тон платью.
– Уверена, ты говоришь это всем девушкам.
– Говорю. Но в твоём случае – я действительно делаю это искренне. – Он вытаскивает бутылку шампанского из ведёрка со льдом на столе, морщится, увидев этикетку, и возвращает её обратно, не наливая себе. – Как ты?
Не успеваю я ответить, как его взгляд резко уходит влево, и мой следует за ним, упираясь в Тейси. Она пробивается локтями через толпу к нам, и пол под её стилетами грохочет, словно гром.
Раф раскидывает руки.
– Тейси. Ты выглядишь так же прекрасно, как...
– Заткнись, мудак. Ты и он, – она тычет пальцем в сторону Анджело, – вам тут не место.
Она выкрикивает имя Анджело и щёлкает пальцами. Однако терпение никогда не было в числе добродетелей Тейси, поэтому, когда он немедленно не отлипает ото рта Рори, она рявкает громче. Когда и это не срабатывает, она втискивается в крошечный промежуток между ними. Я много раз видела, как она делает это, когда пьяная драка выплёскивается из клуба на порог её тату–салона, но разнимать влюблённую пару, кажется, гораздо сложнее, чем разнять двух взбешённых мужчин на стероидах, жаждущих отправить друг друга в больницу.
Рори отлипает от жениха ровно настолько, чтобы бросить на Тейси равнодушный взгляд.
– У них были дела неподалёку.
– Хрен там, а не дела!
Анджело тыльной стороной ладони стирает с губ улыбку и чужую помаду. Когда его взгляд переходит с Рори на Тейси, он становится твёрже.
– Ты меня разозлила. Понимаешь?
Тейси замирает.
– Эм, это что, из–за игры «прилепи дилдо на лоб Анджело Висконти»? Если да, то это целиком и полностью идея Рен.
Это была не моя идея. Моя идея была устроить марафон диснеевских песен и лечь спать до десяти вечера, чтобы Рори хорошо выспалась перед большим днём. Всё хоть сколько–нибудь связанное с темой «18+» – это плод больной фантазии Тейси и её до неприличия высокого либидо.
Все взгляды обращаются ко мне, и все три пары глаз полны недоверия. Я сдерживаю желание дёрнуть Тейси за волосы и вместо этого смотрю на Анджело своим лучшим выражением «раненый щенок».
– Пожалуйста, не кричите на меня, я быстро начинаю плакать.
– Охренеть как быстро, – бормочет Тейси.
Я прикусываю язык, но только потому, что у нас есть такое негласное правило: она всех бесит, а вину беру на себя я. Это беспроигрышный вариант, потому что на меня не только сложнее злиться, но я ещё и буду потом месяц шантажировать её этим.
– Ага. Но как–то не верится, что стриптизёр – это идея Рен. – Анджело обвивает рукой Рори, демонстрируя право собственности. – Полицейский? Как оригинально.
Тейси хмурится на него, а я, в свою очередь, хмурюсь на неё. Стриптизёр? Во–первых, фу. Во–вторых, я взяла с неё честное слово, что все пенисы, которые появятся сегодня вечером, будут пластиковыми или, в крайнем случае, к ним не будет прикреплен мускулистый мужчина с шаловливыми бёдрами.
Она облизывает губы.
– Эм, стриптизёр–полицейский?
– Угу. Тот, что околачивается на парковке. – Анджело сжимает кулак. – Да. Он, можно сказать, выбыл из игры.
Раф проводит рукой по рту, пряча ухмылку.
– Я не... – Тейси поворачивается ко мне, выглядя такой же сбитой с толку, как и я. – Это ты...?
– А как думаешь? – фыркаю я, выпрямляясь во весь рост. Господи, я бы даже не знала, что гуглить, чтобы такого найти.
Проходит несколько тяжёлых, неловких секунд, выпадающих из ритма попсовой песни, льющейся из диджейской будки. Раф смотрит на брата, затем медленно кладёт розовые мохнатые наручники, которые только что изучал. Прожектор выхватывает напряжённую мышцу на его скуле, затем скользит вниз, к сжатому кулаку, но, когда он поднимает взгляд, на его лице – одна лишь обаятельная улыбка до ушей, и мне кажется, что мне всё померещилось.
Он разглаживает складку на своей рубашке и обезоруживает меня своей мегаваттной улыбкой.
– Если вы извините меня на минутку, дамы.
И растворяется в толпе.
Меня на секунду охватывает мимолётное беспокойство. Чувство, что что–то важное только что прошло мимо, а я не успела ухватиться за это и остаться в курсе. Я смотрю на Рори в поисках ответов, но, похоже, она ищет их на дне своего бокала с шампанским. Тогда я перевожу взгляд на Анджело, но он теперь уставился на свой телефон, экран которого освещает жёсткие черты его лица.
Странно.
Во второй раз за вечер Тейси хватает меня за руку и оттягивает в сторону.
– Чёрт, – она бросает взгляд на закрывающиеся двери лифта, за которыми скрылся Раф, и хватает свою сумочку со стола. – Прикрой меня.
– Чего?
– Ненадолго. Пока я не позвоню ему и скажу не приезжать.
Проходит мгновение, прежде чем до меня доходит.
– Ты наняла стриптизёра–полицейского? После того как поклялась мне, что...
– Боже, Рен, ты можешь пищать ещё громче? – шипит она, бросая подозрительный взгляд на Анджело. – Конечно же, я не нанимала стриптизёра–полицейского.
– О, слава богу.
– Он пожарный. – Она разворачивается на каблуках. – Сейчас вернусь.
Пока она пробивается через море танцующих, меня накрывает раздражение. Я же её люблю, чёрт возьми, но сейчас я точно жалею, что не последовала своему недавнему навязчивому желанию и не дёрнула её за волосы.
Вздохнув, я возвращаюсь к столу и занимаюсь уборкой, чтобы отвлечься. Я вытираю разлитые напитки и разглаживаю складки на скатерти. Сметая крошки от сэндвича Рори на её брошенную тарелку, я вспоминаю, что Тейси так и не принесла ей воды.
Я отрываюсь от расстановки кексов, чтобы убедиться, что Рори ещё на ногах. Правда, это плохой знак – когда её нет на том месте, где ты её оставил. Вглядываясь в мигающий свет, я ищу блондинистые кудри и блёстки и в конце концов нахожу её в тёмном, тихом углу, зажатой между неровной стеной и широким силуэтом Анджело.
Мой взгляд задерживается.
Затем прилипает к ним.
Её рука сжимает его затылок. Его рука впивается в изгиб её бедра. Комок ткани, выгнутая спина, приоткрытые губы, скользящие по раскрасневшейся щеке. Вспышки света выхватывают их, как кадры из фильма, и каждый кадр прожигает в моей груди дыру всё больше.
Это и есть настоящая любовь, и, Боже, как же я жажду её.
До опасности.
Удар вины и чего–то более тёмного резкой молнией пронзает меня изнутри. Я ловлю себя на этом и хватаю свои мысли, прежде чем они успевают от меня убежать. Прежде чем они вырвутся из клуба, сядут за руль потрёпанного «Шеви» и помчатся на восток по шоссе.
