сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)
На холодном свету дня это казалось хорошей идеей. Я проснулась, переваривая события прошлой ночи, подогретая гневом и жгучей потребностью в справедливости, и вышла из дома, направившись к Рори.
Я постучала в ее парадную дверь с намерением рассказать ей все. Начиная с ночи трехлетней давности, до вторжения после ее девичника, но язык, который он угрожал вырвать, отказывался работать. Я обнаружила, что пропускаю и того жуткого типа из телефонной будки, в основном чтобы она не отвлеклась или, что хуже, не встала на сторону Габриэля. Вместо этого я сосредоточилась на насущной проблеме. Среди рыданий я с пафосом рассказала, как он поднял меня и швырнул в свой багажник. Как он стоял там, молча, пока я пинала, кричала и умоляла выпустить меня. Как он даже не задержался, когда освободил меня; он просто исчез в лесу, а его каменнолицый коллега отконвоировал меня домой в свете его фар.
Но я была дурой.
Потому что Бугимен вернулся, чтобы вцепиться мне в задницу.
Воздух пульсирует от моего ужаса, пока мы смотрим друг на друга сквозь стекло в течение трех беспокойных ударов сердца.
Он дергает ручку двери.
Усмехается, когда понимает, что она заперта.
Мое облегчение мимолетно и не задерживается, потому что, не прерывая зрительного контакта, он медленно поднимает на виду татуированную руку и натягивает кожаную перчатку.
Затем он сжимает ее в кулак и отводит руку назад.
– Постой! – кричу я, бросаясь вперед и отпирая дверь, прежде чем он успевает разнести окно.
В тот момент, когда ледяной ветер проскальзывает в щель, я жалею о своей поспешности. Должно быть, это написано у меня на лице, потому что Габриэль вставляет свой ботинок между дверью и косяком, не позволяя мне захлопнуть ее снова.
Что ж. Тогда ничего не остается, кроме как принять поражение. Я поднимаю взгляд, чтобы встретиться с его, и с трепетом смотрю на него искоса.
– Что тебе нужно? – шмыгаю я.
Боже. Так легко забыть, насколько он огромен, когда я не сжимаюсь в его тени. Он шире и чернее ночного неба за его спиной, и, хотя он частично монстр, я понимаю, что он отлично справляется с маскировкой под мужчину, причем в его самой что ни на есть первозданной, примитивной форме. Это в его неподвижности, его силе, его позе. Я знаю, что его кровь горяча, как его нрав, потому что даже с двумя футами пространства между нами я чувствую его тепло.
Сегодня вечером он высечен из камня и облачен в кожаную мотоэкипировку. Когда он лениво поднимает руку, чтобы положить предплечье на верх дверного косяка, кожа трется о кожу, и что–то раздражающе примитивное шевелится и во мне тоже.
Он смотрит на меня сверху вниз с невозмутимым взглядом.
– Ты слышала выражение «Cтукачи получают по заслугам»?
Дрожь пробегает по моей нижней губе.
– Если ты не уйдешь, я вызову полицию.
На его чертах мелькает забава, словно я капризный малыш, объявивший, что сбегает из дома.
– Ударь меня.
Я смотрю на него, озадаченная внезапной сменой темы разговора.
Его челюсть дергается от нетерпения, он ногой распахивает дверь до конца и заполняет собой проем.
Мои глаза сужаются.
– Мне пришлось бы ударить тебя сковородкой, чтобы мы были хоть сколько–нибудь на равных.
– Не думаю, что она поместится в твою сумочку. – Обида омрачает его взгляд. – Сделай это.
Грубый оттенок в его голосе управляет мной, как марионеткой. Он поднимает мою руку и сжимает ее в кулак, и я наношу неуверенный удар в центр его груди.
Когда он даже не вздрагивает, мои щеки пылают, а когда презрение скручивает его верхнюю губу, они горят.
– Боишься сломать ноготь?
Ну, вообще–то да, но я никогда не доставлю ему удовольствия, сказав это.
– Нет, я просто не хочу сломать тебе нос или что–то в этом роде, – фыркаю я в ответ.
С его губ срывается хриплый смех клубком пара.
– Ты и паука не смогла бы прибить. – Он отступает на шаг на крыльцо и резким движением подбородка указывает: – Иди сюда.
Моя рука сжимает край двери, и каждый квадратный дюйм моего мозга кричит мне, чтобы я захлопнула ее, задвинула засов и получила фору в неизбежной игре в прятки. Но мое тело имеет другие планы. Я слишком любопытна, слишком глупа. Я также немного пьяна от идеи потанцевать с Дьяволом.
И так, с дрожащим дыханием, я выхожу в ночь, следуя за отступающим Габриэлем.
– Твоя первая ошибка была в том, что ты позволила мне подойти так близко. – Его жар обволакивает мое тело, пока он обходит меня кругом, как лев, оценивающий свою добычу. – Ты слышала про «бей или беги»?
Я болезненно осознаю, как скрипят доски под каждым его шагом.
– Да?
Он останавливается позади меня, и покалывание от его присутствия заставляет мою спину зудеть.
– У тебя нет ни того, ни другого.
Поджав губы, я разворачиваюсь, чтобы возразить, но из них вырывается лишь короткий выдох, когда мое плечо задевает его живот. Мое пальто шуршит по коже и твердости под ней, и ощущение, и звук вызывают головокружение.
Доказывая ему, что он не прав, я выбираю бегство и отступаю на шаг. Затем я встречаю его глаза, прежде чем мои успевают опуститься ниже, к животу, с которым я соприкоснулась.
Он пригвождает меня взглядом.
– Раз твои удары жалки, и ты настаиваешь на том, чтобы позволять мужчинам подходить так близко, тебе стоит использовать локти. – Поднимая руку, он соединяет свой собственный локоть с ладонью с таким резким хлопком, что я вздрагиваю. – Это эффективнее на короткой дистанции и имеет большее соотношение силы к площади.
Я хмурюсь.
– А по–человечески?
У него дергается челюсть.
– Им будет больнее, и ты не сломаешь ноготь.
– Ну, почему ты сразу так не сказал?
Пропуская мой сарказм мимо ушей, он продолжает.
– Бей движением сверху вниз и целься в уязвимые места. Лицо, горло, ребра. – Я слежу за его пальцем, пока он указывает на них на своем собственном теле. – И, если все остальное не помогает, пни их по яйцам.
Инстинктивно я опускаю взгляд на его промежность. Хотя я осознаю свою ошибку меньше чем за удар сердца и быстро отвожу взгляд, чувствуя, как Габриэль замирает.
– Не по моим яйцам, – предупреждает он.
Жар заливает мое лицо. Он касается и более интимных мест тоже, потому что теперь я думаю о его интимных местах и гадаю, как они выглядят под всей этой кожей.
Бьюсь об заклад, его член огромен. Прямо как в порно. Интересно, он татуирован, как и все остальное, или даже пирсингован, потому что он похож на такой тип?
– Поняла, – бормочу я, проводя рукой по челке, словно это сметет грязные мысли, роящиеся под ней.
– Хорошо. – Он расправляет плечи и хрустит шеей, затем жестом в перчатке подзывает меня вперед. – Ударь меня.
Его требование вытаскивает мой разум из канавы и выводит меня из равновесия. Я с осторожностью смотрю на его бесстрастное выражение лица, не в силах его прочитать.
– А ты ударишь меня в ответ?
Он проводит передними зубами по нижней губе, и в его глазах вспыхивает что–то угрожающее.
– Не с самого начала.
Что ж, это звучит не слишком обнадеживающе, но, зная, что этот мужчина не привык просить дважды, я неохотно сгибаю руку и наношу удар по его торсу. Нейлон скользит по коже без трения с шелестящим звуком, и я пошатываюсь вперед.
Габриэль подхватывает меня с раздраженным шипением. Его хватка нетерпелива и задерживается, просачиваясь сквозь мой рукав в кожу. – Над этим мы поработаем, – констатирует он. Но я едва слышу его. Едва осознаю свое смущение, потому что он все еще держит меня. Пальцы в черном впиваются в розовую ткань, такие толстые и длинные, что я уверена, если бы я перевернула руку, их кончики встретились бы с его большим пальцем.
Я все еще смотрю с болезненным очарованием, когда сухожилия на его запястье напрягаются. Он внезапно рывком притягивает меня к себе, пригибается и вонзает плечо мне в живот. Сила поднимает меня вверх и перебрасывает через его тело, пока я не смотрю вдоль его спины.
Из меня вырывается вздох шока, хотя не знаю, почему я удивлена; я была на плече у этого мужчины так много раз, что уже должна была привыкнуть к виду.
Затем он начинает идти. Крыльцо сменяется ступеньками, которые ведут на садовую дорожку, и вид удаляющейся от меня входной двери наполняет меня тяжелым предчувствием.
– Куда мы идем?
– Ты задаешь этот вопрос каждому мужчине, который тебя похищает?
– Если меня когда–нибудь похитят, я дам тебе знать, – огрызаюсь я, в отчаянии ударяя кулаком по его спине.
– Уверен, ждать осталось недолго, – бормочет он.
Он делает еще несколько шагов, затем, грубо дернув за низ моей куртки, наконец стаскивает меня обратно на землю.
Мир кружится, но его клокочущий взгляд остается в фокусе. – Твоя вторая ошибка была в том, что ты позволила мне поднять тебя. Как только твои ноги отрываются от земли, твои шансы на выживание падают до тридцати трех процентов.
Моя спина вздрагивает от подозрения. Похищение. Выживание. Все эти словечки достигают меня, заставляют сердце сжиматься, и мне не нравится это чувство.
Какой у него вообще план, явиться ко мне домой после наступления темноты и выдавать все эти советы и трюки? Уж точно не потому, что он чувствует себя виноватым за то, что затолкал меня в свой багажник. Мне не нужно залезать в его черепную коробку, чтобы знать, что этот мужчина не способен чувствовать ничего, кроме гнева, раздражения или просто ничего.
Я изучаю твердую линию его губ и ищу в его глазах подсказки, но, конечно, его взгляд неприступен, защищен стеной презрения, которая, клянусь, построена кирпичик за кирпичиком из его ненависти ко мне. К девушке, которая спасла ему жизнь.
Мои глаза сужаются.
– У тебя не нашлось дел поважнее на вечер, кроме как навестить меня? Ну знаешь, типа щенков на забой, потерроризировать старушек?
Я жалею о своей колкости в тот же миг, когда она срывается с моих губ. Она заостряет линии его плеч и делает его челюсть тверже. Заставляет его сделать шаг ко мне и заполняет пространство между нами угрозой опасности.
– Ты думаешь, это шутка? – тихо и хрипло спрашивает он. – Ты думаешь, твоя безопасность – это шутка?
Моя уверенность растворяется в кровотоке, и я лихорадочно качаю головой. Хотя я останавливаюсь перед тем, как сказать «прости», потому что если он не может этого сказать, то почему я должна?
Проходит напряженная пауза. Затем он с шумом выдыхает через ноздри и отступает.
Он резким движением подбородка указывает куда–то у меня за спиной.
– Залезай.
Я оглядываюсь, вглядываюсь в темноту и замираю.
У ворот припаркован мотоцикл, но рядом с ним также стоит машина. Багажник открыт, фары выключены. Это сцена до боли знакомая, и я слишком хорошо знаю, что будет дальше.
Ужас пронзает меня, почти сбивая с ног. Чтоб мне провалиться за мой большой рот; я должна была знать, что Бугимен никак не спустит мне мое ябедничество.
Он пронес меня полпути до Ада, а теперь ожидает, что я пройду остаток пути пешком.
Паника сжимает мои легкие, мой взгляд мечется слева направо, ища путь к отступлению. Между деревьями – его владения, и мне никак не успеть развернуться и пробежать мимо него к дому дяди Финна. Даже если бы и успела, у него все огни выключены. Может, у него тоже отключили электричество, хотя гораздо более вероятно, что он в загородном клубе, хохочет над бокалом дорогого вина.
Что ж. Мой мозг слишком размяк, чтобы придумать что–то еще.
Значит, бежать.
Поворачиваясь на каблуке своего ботинка, я успеваю сделать шаг и половину, прежде чем рука хватает меня за запястье и разворачивает.
– Стой.
– Отпусти меня…
Его хватка перелетает с моего запястья на мое лицо. Я замираю.
Маслянисто–мягкая кожа, и все зло мира, выгравированное в четырех пальцах и большом пальце под ней. Он мог бы расколоть мою челюсть малейшим сжатием; сломать мою шею взмахом запястья. И вдруг я понимаю: извечная притягательность плохих парней. Одно лишь прикосновение мужчины, подобного ему, лишает меня дыхания и выбивает из колеи. Ощущение, будто я еду на мотоцикле под дождем без шлема, рев ветра громче угрозы опасности.
Он приподнимает мой подбородок и опускает свой, и когда его взгляд касается моего, мое сердце делает двойной удар.
– Ты думаешь, я причинил бы тебе боль?
Ну, разумеется. Разве он ходит в церковь каждое воскресенье?
Я издаю недоверчивый смешок, но он замирает у меня в горле, когда его взгляд падает на мои губы и вспыхивает другим оттенком раздражения. Он мягче, без острых граней. Я не знаю, почему это скручивает мои внутренности или почему у меня внезапно возникает желание заверить его, что я так не думаю.
Он сглатывает и отпускает меня. Направляется к машине, и, жалко повизгивая, я следую за ним.
– Весьма вероятно, что твой раздражающий визг и твои жалкие удары локтями спугнут похитителя, – бормочет он. – Но, если нет, вот что ты сделаешь.
Он одной рукой хватается за крышку багажника, а другую протягивает ко мне.
Тяжесть беспокойства замедляет мои шаги, пока я двигаюсь к нему. Я делаю глубокий вдох и вкладываю свою руку в его. Когда он притягивает меня ближе, паника пронзает меня, как удар молнии, и я сжимаю пальцы вокруг его ладони.
– Ты обещаешь? – выпаливаю я, слабея. – Ты правда обещаешь, что не причинишь мне боли? Потому что клянусь, если ты сделаешь это, я никогда больше не буду с тобой разговаривать.
Сухая усмешка пробегает по его взгляду.
– Ты пытаешься убедить меня или напугать?
Прежде чем я успеваю ответить, он обходит машину к двери водителя и наклоняет голову, чтобы поговорить с кем–то через окно. Я настораживаюсь; очевидно, он должен был приехать сюда на своем мотоцикле, но я не подумала о том, что кто–то другой должен был пригнать машину. Даже когда я вглядываюсь, я не могу разглядеть, кто это.
Он возвращается всего через секунды, держа в руке связку ключей.
– Держи, – говорит он, подбрасывая их мне. – Подержи их.
Я смотрю вниз на серебро в своей ладони. Не будучи полностью убежденной, что это не обман, я нажимаю на брелок, и задние фары мигают дважды.
– Довольна?
– Нет.
Я все равно засовываю ключи во внутренний карман куртки.
– Хорошо. Если тебя похищают, ты не должна быть довольна.
Он стучит кулаком по крышке багажника.
– Теперь поторопись. Мне еще щенков резать.
Вздыхая, я делаю шаг к нему и, вопреки тому, что каждая клеточка моего существа кричит в протесте, влезаю внутрь.
– Ложись.
Я лучше сама себе челку подстригу, чем лягу в этот багажник, но, увы, я уже прошла через врата ада, так что могу и устроиться поудобнее.
Повернувшись на бок, я подгибаю колени и опускаюсь на пол, затем роняю голову с успокаивающим выдохом. Меня тошнит, и затхлый запах ковра вперемешку с легким духом бензина не помогает.
Машина скрипнула под весом Габриэля, когда он опустился на корточки и сел на задний бампер.
– Хорошая девочка.
Что?
Я расцветаю, когда меня называют хорошей, но эти слова неожиданны, исходящие от Габриэля Висконти; реакция моего тела – и того более. Мое дыхание становится поверхностным, и легчайший жар шипит в моем нутре. Я всегда старалась угождать людям, но его похвала ощущается приятнее, чем должна.
– Я сейчас закрою крышку, хорошо?
Если бы я не была так отвлечена его одобрением, отплясывающим на моей коже, возможно, я бы запротестовала, но он перетасовал мои приоритеты, так что все, что я могу сделать, – это кивнуть.
Ночное небо скользит за завесу черноты, и темнота становится еще темнее.
Зловещий щелчок вырывает дыхание прямо из моих легких. Ужас вспыхивает, как спичка, в моем желудке, а моя нервная система – фитиль. Он пронзает мои вены, огонь жжет меня изнутри.
Задыхаясь, я по инерции бью ладонями по крышке, поднимаю колени и выгибаю бедра.
– Мне это не нравится, выпусти меня!
– Ты выпустишь себя сама, – заявляет он. – В большинстве машин есть аварийная защелка. Правой рукой пошарь вдоль обшивки.
В слепой панике я делаю, как он говорит, скользя кончиками пальцев вдоль края клетки.
– Ее тут нет!
– Посередине передней стенки.
Моя рука натыкается на что–то пластиковое и выступающее. Я тяну за него, и теперь щелчок вызывает головокружительное облегчение.
Я изо всех сил бью ногами вверх, пока щель между крышкой и бампером не расширяется. Врывается холодный воздух, и я вдыхаю его большими, отчаянными глотками.
– Боже мой, я умираю.
– Нет.
– Умираю. Не могу дышать.
Я сажусь и смотрю на него. Он стоит в футе от меня, скрестив руки, и наблюдает за мной с безразличным видом.
Когда мое дыхание замедляется, он приседает на корточки и лениво кладет руки на бампер.
– Во всех новых машинах есть защелки. Если их нет… – он протягивает руку внутрь багажника и выталкивает левую заднюю фару, – эти выпадают. Просовывай руку и маши, как сумасшедшая.
– А если это не сработает?
Он пожимает плечами.
– Тогда ты в жопе.
– Отлично, – бормочу я, расстегивая куртку, чтобы впустить немного воздуха.
– Меня сейчас вырвет.
– Только не в моей машине.
Что ж, он это заслужил. Хотя я не настолько глупа, чтобы говорить это, пока все еще сижу в его багажнике, на расстоянии вытянутой руки от того, чтобы снова оказаться взаперти.
