сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)
Я стою парализованная, следя за каждым его шагом к выходу. Я обретаю голос, когда он уже тянется к двери, хотя не совсем уверена, что он принадлежит мне.
– Я думала, он не так страшен, как выглядит?
Анджело замирает, затем поворачивает голову ровно настолько, чтобы обнажить твердый очерк его челюсти.
– Он хуже.
Дверь захлопывается как раз в тот момент, когда еще одна капля дождя плюхается в ведро.
Глава 20
Габ
Солнце взошло слишком рано. Небо цвета подгнившего фрукта, а под ним низко кружат птицы, пугающе тихие. Ни карканья, ни кряканья, только тихое шуршание перьев, когда они скользят над океаном.
Это то самое утро, которое не похоже на утро в середине декабря. Нет мороза. Нет резкого холода или ломоты в суставах. Нет солёного ветра.
Я прислоняюсь к штурвалу катера и похрустываю шеей.
– У тебя бывает предчувствие, что случится что–то плохое?
Ответа нет.
Я смотрю вниз на человека, уставившегося на меня, и с насмешкой выдыхаю. – Глупый вопрос.
Наклоняюсь, чтобы застегнуть мешок для трупов, и вздрагиваю от боли, вспыхнувшей между ребер. Затем, прихрамывая, спускаюсь к корме и завожу двигатель.
Даже гребаная вода сегодня не в себе. Поверхность спокойна, словно весь Тихий океан затаил дыхание. Волны кажутся вялыми и густыми, они тяжело плещутся о корпус, пока я направляюсь прямиком к безвкусной яхте вдали.
Раздражение пронзает меня при виде яхты Рафа. Она такая же кричащая и отталкивающая, как и он сам, покачивающаяся на горизонте, словно айсберг за двадцать миллионов. Ненавижу эту гребаную штуковину и ненавижу себя за то, что не выбил из него эту дурацкую идею с открытием плавучего казино в миле от берега, пока он не бросил якорь.
Это не только отвратительная демонстрация богатства, но и плавучая мишень. Даже если не считать Данте, уже само имя Висконти сделало моего брата мишенью, и теперь каждый, кого он когда–либо злил, знает, куда целиться. То, что у него есть собственная охрана, тоже меня не успокаивает, потому что это просто кучка ссыкунов в костюмах. Они, наверное, при первой же угрозе попрыгают за борт.
Пока я подгоняю катер к кормовой платформе, в поле зрения появляется Рори. Она стоит со скрещенными руками на плавающей палубе и хмуро смотрит на меня. Ее взгляд становится все горячее по мере моего приближения, и он жжет, как взгляд девушки, которая узнала, что я связал ее подругу в бикини и слишком увлекся.
Стиснув зубы, я гашу двигатель на полсекунды позже и с силой бросаю штурвал, просто чтобы оставить на корпусе заметную вмятину.
– У меня вопрос.
Я поднимаю на нее взгляд с каменным лицом. Ну вот, началось.
– Можешь избить Рафа для меня?
В груди шевельнулось облегчение, смешанное с весельем.
– Снова проиграла в блэкджек?
– Нет. Ну, да, но я над этим работаю. – Она драматично разводит руками, словно Иисус на кресте. – Неважно. Только посмотри, какая она огромная! Ты знал, что недельная эксплуатация яхты выбрасывает в атмосферу больше углерода, чем большинство людей за целый год?
Я окидываю взглядом ее летный комбинезон.
– А сколько углерода выбрасывает полет на самолете?
Она хмурится, смотря на меня с недоумением.
– Не знаю. А что?
Качая головой, я закрепляю катер вместо того, чтобы указывать, что нельзя быть экоактивистом и при этом брать уроки пилотирования три раза в неделю, пытаясь получить лицензию пилота. Она отступает, когда я поднимаюсь по трапу, и следует за мной по палубе.
– Что я пропустил?
– Хм, посмотрим. Ну, я развесила рождественский декор, но мне понадобится твоя помощь с гирляндами на крыше.
Я поднимаю бровь.
– Твой муж не умеет забираться по лестнице?
– Умеет, просто он не знает, что я купила еще гирлянд. А, и еще я тусовалась с Пенни, новой сотрудницей Рафа. Думаю, он от нее без ума, но не признается. В общем, она научила меня считать карты, так что можешь не бить его, вообще–то; я сама вытрясу из него все до последнего.
Уголок моих губ подрагивает в усмешке. Пенелопа Прайс – моя новая соседка и, определенно, новая одержимость моего брата. Мне уже надоело слышать об этой девчонке и эту девчонку. Она годами использует горячую линию как личный дневник.
– Что–нибудь еще?
– Да. – Рори сует мне под нос экран телефона. Я останавливаюсь, снимаю авиаторы и щурюсь, пытаясь разобрать, на что смотрю. – Это собака?
– Ага, это Мэгги. Посмотри на ее маленькие завитушки!
– Я отсутствовал всего три дня. Когда ты успела завести собаку?
– Ну, технически она еще не совсем моя. Это рождественский подарок от Анджело. Она пока жила в гостевом доме с домоправительницей, но я ее вынюхала. – Она сияюще смотрит на меня, но ее лицо вытягивается, когда взгляд падает на рану на моей щеке. Она склоняет голову и изучает меня так, словно видит впервые. Черт, как я ненавижу, когда она так делает; у меня всегда в горле комок от этого. По крайней мере, она никогда не задает вопросов. Наверное, поэтому я могу терпеть ее больше, чем большинство людей.
Мы доходим до двери в гостиную, но прежде, чем я успеваю ее открыть, что–то блестит на полке для обуви.
Розовые. Блестящие. Каблук такой высокий, что даже стриптизерша позавидует.
Мой взгляд становится прищуренным.
– Кто здесь?
– Обычный состав. Анджело, Раф, Дэн… – Она следует за моим взглядом. – А, и Рен.
Ее имя заставляет синяки на моей спине гореть, а на шее затягивается удавка.
В последний раз я видел ее несколько дней назад, связанной и полуобнаженной в моем гараже. Мой выстрел в свет был словно вспышка фотоаппарата, выжигающая последний ее образ на сетчатке. Все ее тело в бикини и глаза–вишенки – я не смог бы выкинуть эту картинку из головы, даже если бы пустил себе пулю в лоб. Я вижу ее в темноте. За каждым своим морганием.
И вот она здесь. Ирония не ускользает от меня: я не могу сбежать от этой девчонки, даже посреди гребаного океана.
Я провожу костяшками по губам, скрывая гримасу. Рори вернулась к теме своей новой собаки, показывая мне целую галерею снимков с розовыми языками, висячими ушами и крошечными лапами. Я киваю в нужных местах, но почти не слушаю. Слишком занят тем, что прислушиваюсь к любым признакам Ее присутствия по ту сторону двери. К ее феерическому смеху или, что хуже, к влажным, тяжелым всхлипам, что касались моего носа, пока моя рука раздумывала, не исследовать ли изгиб ее обнаженного бедра.
Гребаный Денис. Хотя он сдержал нашу договоренность и треснул меня кием по голове, он ударил недостаточно сильно, чтобы вышибить ее оттуда.
Рори переключилась на видео. Когда из динамика ее телефона раздается ее собственное сюсюканье за кадром, я извиняюсь, обещаю не рассказывать брату о том, что она шпионит, и иду в скай–лаундж длинным путём.
Если бы я еще не был на взводе, то, войдя в лаундж, я бы точно оказался на грани.
Из динамиков гремит хип–хоп девяностых. На журнальном столе – пустые пивные бутылки, а за ним, на диване, сидят бок о бок мои идиоты–братья, с джойстиками в руках.
– Ты водишь, как твоя жена, – размышляет Раф, не отрывая глаз от своего грибообразного аватара на экране.
– Еще один комментарий о моей жене, и я засуну этот джойстик тебе в задницу боком.
– Судя по твоей жене, игры с задницей больше по твоей части…
Прежде чем кулак Анджело сжимается, я хватаю пивную бутылку и швыряю ее в телевизор. Выбор был небогат: либо в него, либо в их гребаные головы.
Экран разлетается вдребезги, разбивая трассу Mario Kart на тысячу осколков, и две пары глаз медленно поднимаются на меня.
– Ну, это было немного драматично, – цокает языком Раф, отбрасывая джойстик на диван. – Ты еще и Bud Light разлил по всему моему ковру.
Я издаю едкое шипение.
– Где твои люди?
Раф пожимает плечами.
– Наверное, прячутся от тебя с тех пор, как ты прострелил Лео коленку на прошлой неделе.
Анджело усмехается.
– А что Лео сделал?
– Слишком долго на него смотрел, по всей видимости.
– Им не от чего должно быть прятаться, – я скрежещу зубами. – У тебя три точки входа, и ни одна не прикрыта. – Я киваю в сторону моря за стеклом. – Даже однорукий снайпер на сапборде к настоящему моменту прикончил бы вас обоих.
Моя кровь закипает с каждой новой брешью в безопасности, которую я замечаю, а беспокойство течет во мне как подводное течение. Что–то в людях Рафа, особенно в его правой руке, Гриффине, всегда меня настораживало. Хотя мои проверки биографии всегда были чисты, тот факт, что он только что нанял своего племянника… не знаю, тут что–то нечисто.
Может, это просто еще одно дурное предчувствие, как то, что у меня сегодня.
Раф зовет одного из своих «рабов» убрать осколки, а я опускаюсь в кресло. Острая боль в бедре, должно быть, тут же отразилась на моем лице, потому что взгляд Анджело становится пристальным.
– Боже. Да что, черт возьми, с тобой не так?
По мне прокатывается горькая усмешка.
Раньше за этим вопросом всегда следовал другой: «Где ты был?»
Впервые я услышал его, когда вылез из Ада и вполз в столовую как раз к ужину. Я отсутствовал три года, и мир, в который я вернулся, отличался от того, что я оставил. Он стал темнее.
Как и я.
У меня был новый шрам, тянущийся от брови до подбородка, и взгляд, в котором отражалось все то дерьмо, что мне пришлось сделать, чтобы его получить.
Они могли бы найти ответ, если бы присмотрелись внимательнее. Но теперь это не важно; они настолько привыкли к тому, что я исчезаю по своей прихоти, что второй вопрос отпал, а первый стал риторическим.
Именно поэтому я не утруждаю себя ответом.
– Давайте уже закончим с этим. У меня есть дела.
Анджело поджимает губы, в последний раз окидывает меня взглядом и отступает.
– Как продвигается ликвидация людей Данте?
– Нормально.
Раф изучает меня, перекатывая покерную фишку между большим и указательным пальцем.
– И ты придерживаешься плана? Заставляешь их тихо исчезать, так, чтобы Данте ничего не заметил?
Ну, двое связаны по рукам и ногам в моей пещере, а третий извивается в мешке для трупов на катере, но на днях я вырвал одному из них язык, потому что его крики меня бесили, так что, думаю, это можно считать тихим делом. – Ага.
Хотя, с другой стороны, я оставил этот самый язык на подушке Данте во время своего последнего ночного визита, так что, возможно, не совсем.
Анджело выпускает напряженный вздох.
– Хорошо. Скоро этот тупой ублюдок останется в городе в гордом одиночестве. Тогда и решим, что с ним делать.
Всплеск адреналина зажигает у меня в груди. Никакого «мы» и никакого «решим». Я уже знаю, что с ним сделаю. Планирую это последние три года. И последние три года я тоже морочил ему голову.
День, когда я наконец посмотрю Данте Висконти в глаза и распорю его от члена до подбородка его же собственным ножом, – это день, которого я жду с нетерпением.
Пока исполнительный сотрудник подметает осколки стекла, Раф разражается тирадой о своих последних неудачах. Я разобрался с теми ребятами, что напали на его казино в Вегасе, но проблемы на этом не закончились. Его инвестиции просели; он проиграл шестизначную сумму нашему кузену Бенни, потому что тот победил его в армрестлинге. Обычно я первый, кто указывает на иронию того, что он ноет о потере крошечной доли своего состояния, будучи одетым в костюм от Brioni на борту одной из своих многомиллионных яхт, но сегодня его проблемы первого мира, кажется, легли на его плечи тяжелее обычного.
Он взвинчен. Серые полумесяцы залегли под глазами, которые то и дело метаются к двери, словно он тоже ждет, что случится что–то плохое.
Когда он завершает свой монолог, упомянув, что уронил айфон в баре на нижней палубе и разбил экран, мое недолгое любопытство сменяется раздражением.
– Я пошел, – хриплю я, поднимаясь на ноги. Киваю Анджело. – Ты сюда?
Он качает головой.
– У нас встреча.
– С кем?
Он смотрит на Рафа, который внезапно весь ушел в затягивание запонок.
– С О`Харой.
Волосы на моей шее встают дыбом при упоминании ирландцев.
– Мартин?
– Келли.
– Тогда я остаюсь.
– Нет, – резко обрывает Раф. – Это просто короткая встреча. Нечего тебе тут сидеть и хмуриться в углу.
Тревога сжимает меня еще сильнее. Раф совладелец нескольких заведений в Вегасе с Келли, и мне это никогда, блять, не нравилось. И он мне никогда не нравился тоже, и не только потому, что он ирландец. Мужик непредсказуем, вечно под таблетками, которые его врач перестал выписывать ему годы назад. Достаточно одной неудачной шутки моего брата – и дерьмо полетит в вентилятор.
Почувствовав мое колебание, Анджело поднимает на меня взгляд.
– У меня все под контролем. Я при оружии, и я не промахивался с девяносто второго.
Я с иронией выдыхаю.
– Ага. Но я больше беспокоюсь, что Раф не стрелял из пистолета с девяносто второго.
Но слова Анджело успокаивают. Он прав, он никогда не промахивается, и с его вспыльчивостью, как у ребенка, он никогда не медлит перед выстрелом. К тому же, у меня есть трупы для утилизации и прихвостни для пыток.
– Ладно. Звони, если что–то пойдет не так. – Я бросаю на Рафа угрожающий взгляд. – Не Гриффину. Мне.
Я уже собираюсь уйти, но вопрос Анджело останавливает меня. – Габ. Зачем ты заставил Джио следить за моей женой?
Я провожу языком по зубам, обдумывая, не пропустить ли ложь сквозь их щели. Правда сложна, и дело меньше в защите моей невестки, а больше в том, с кем она постоянно тусуется.
Я решаю не отвечать вовсе.
Я оставляю их препираться о том, кто технически победил в Mario Kart, и, прежде чем положить конец их игре, раздвигаю наружные двери.
Я всем существом намерен повернуть налево, к катеру, пока морской бриз не поднимается над перилами и не приносит с собой тот самый феерический смех.
Этот звук сводит мои лопатки.
Пока мои братья ведут себя так, словно у них отпуск, а Раф разглагольствует о своих неудачах, я почти забыл, что она здесь.
С внезапной тяжестью в скулах и стуком в груди я сжимаю перила и смотрю на море.
Поверни налево.
Поверни. Налево.
Затем еще один смех доносится с палубы ниже и обжигает мою кожу, разжигая яростную искру под ребрами, – кто, черт возьми, заставляет ее так смеяться?
Я, не думая, поворачиваю направо, затем спускаюсь вниз по лестнице и прохожу через все комнаты.
Я останавливаюсь в проеме лаунджа на нижней палубе.
Рори сидит у одного конца стойки. Она лениво машет мне, прежде чем снова погрузиться в свою колоду карт и калькулятор. А на другом конце – Она.
Запрокинув голову, с закрытыми глазами, она прижала руку к груди. Дыхание застряло у меня в горле, когда я вдруг понял, почему солнце светит в холодный декабрьский день. Оно светит для нее. Словно личный прожектор, льется через окно, скользит по ее золотистым волнам, цепляет блики на блеске для губ и мерцание теней для век.
Свет любит ее.
И, судя по всему, ее любит и тот мудак, что стоит перед ней.
Ее другая рука лежит на его груди, касается его, а он смотрит на нее так, словно это она, блять, поместила солнце на небо.
Я знаю, какая на ощупь ее рука. Я знаю точное количество секунд, за которое ее тепло просачивается сквозь мою рубашку и согревает кожу. Я мог бы опознать ее отпечаток пальца по одной лишь текстуре, потому что он вписан в мой бицепс, впадины моих щек, шрам на моем лице.
Ревность разбухает в животе, превращаясь в импульс. Она дергает мои мышцы и затуманивает зрение. Я слишком остро ощущаю пистолет за поясом и нож на лодыжке, и теперь мне интересно, как использовать оба одновременно, чтобы нанести как можно больше урона.
Тихий вздох вырывается из ее приоткрытых губ и стаскивает меня с края. Она открывает глаза и убирает руку с его груди.
– Боюсь, я была права. Мы совершенно не синхронны.
Ее взгляд смещается вправо и останавливается на мне. Его взгляд – тоже, и, когда до него доходит осознание, он отскакивает, словно его ударило током.
– Я…
– Если бы у меня не было других дел, я бы отвез тебя на верхнюю палубу, привязал к лодыжке кирпич и заставил прыгнуть за борт, – тихо говорю я. – Возвращайся к работе.
Он выскальзывает в ближайшую дверь – я почти уверен, что она ведет в подсобку, а не в коридор, – на ходу вставляя наушник в ухо.
Полагаю, теперь я знаю, почему людей Рафа нигде не видно. Они слишком заняты, пытаясь, блять, подкатить к женщинам на двадцать уровней выше их собственного.
Я смотрю на дверь, все еще вибрирующую от его хлопка, все еще испытывая желание последовать за ним и исполнить свою угрозу. Отложив эту мысль на потом, я смотрю на Рори, потому что не могу смотреть на Нее. Ее взгляд слишком тяжел, а та самая, блять, юбка, что на ней, слишком коротка.
– Подвезти? – спрашиваю я сквозь стиснутые зубы.
Рори, погруженная в расчеты, машет рукой.
– Нет, спасибо, я жду Пенни.
Я киваю и направляюсь к французским дверям, ведущим на палубу. Я уже взялся за ручку и почти ощутил вкус морского воздуха, когда запыхавшийся голос коснулся моей спины и заставил остановиться.
– Мне нужно!
Моя челюсть сжимается. Я собираю всю волю, чтобы повернуться, и вижу, что она смотрит на меня с застенчивой, дурашливой ухмылкой на губах.
Рори поднимает взгляд, хмурясь.
– Что? Почему? Разве ты не ждешь Пенни?
