сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)
Вместо этого, когда он поднимается и отступает в сторону, я неловко выползаю из машины. Мои ботинки касаются твердой травы, и удар прокатывает по мне волну возбуждения. Это тот тип восторга на адреналине, что возникает, когда ты смотришь своим страхам в лицо и понимаешь, что они первыми отводят взгляд.
Я смотрю на темный дом и выдыхаю в ночь. Я почти забыла об отключении электричества. Я почти забыла, что Габриэль тоже позади меня, пока он не захлопывает багажник, и его голос не касается моего затылка с грубым оттенком.
– Почему ты не водишь?
Мои веки трепещут. Его вопрос – это резкий толчок воздуха, сбивающий мой кайф.
Я сжимаю руки в кулаки по бокам и смотрю на свое окно в спальне.
– Никогда не училась.
Я не лгунья, я притворщица. Это разные вещи. Его ледяное молчание поднимается по моей спине, и жар его взгляда преследует его. Сглатывая, я поворачиваюсь, чтобы оценить, насколько правдоподобно я прозвучала.
Он прислонился к багажнику, одна нога закинута на другую. Его выражение лица назойливо и ничего не выдает. Я поворачиваюсь и тоже прислоняюсь к машине, потому что стоять рядом с ним внезапно кажется менее страшным, чем быть на линии его взгляда.
Я ошиблась. Потому что по крайней мере, когда я была перед ним, я не чувствовала, как его жар трещит вдоль правой стороны моего тела. Не чувствовала, как его рука задевает мою, когда он вставляет сигарету между губ.
Он чиркает спичкой. Резкое шипение пронизывает мою кровь, и я напрягаю боковое зрение, чтобы смотреть на него, пока он прикрывает пламя от ветра сложенной ладонью.
Он выпускает в ночь тонкую струйку дыма.
Затем он протягивает мне пачку сигарет.
Я смотрю на нее, затем на него. Он все еще смотрит прямо перед собой. Я никогда в жизни не курила, хотя на секунду меня наполовину потянуло. Отчасти потому, что это дало бы мне занятие вместо ерзания, и отчасти потому, что в том, чтобы разделить сигарету с Бугименом, есть что–то опасно захватывающее.
Я качаю головой.
– Ты не пьешь, не куришь, – бормочет он, гася спичку щелчком запястья. – Чем же Добрая Самаритянка развлекается?
Слишком темно, чтобы понять, действительно ли ему любопытно или он пытается принизить меня. Когда я не отвечаю, за его следующим выдохом следует тихий звук потехи, подтверждающий последнее. Я смотрю, как он рассеивается в темноте, и мои плечи вздрагивают в защитной реакции.
Проводя пальцами по хвосту, я заставляю себя посмотреть на него.
– Тебя называют Бугименом, знаешь?
– Хорошо.
– Но ты меня не пугаешь.
Это самая черная ложь, сказанная самым прозрачным тоном. Если бы он сделал полшага влево, мой желудок подскочил бы к горлу.
Он изучает звезды через очередную затяжку, уголки его губ приподнимаются.
– И все же, ты с тех пор не показывала мне язык.
– И все же, вот я, снова стою в темноте наедине с тобой.
При слове «снова» он замирает, сигарета в дюйме от его рта. Я понимаю, с колотящимся пульсом, что протянула руку и коснулась табу. Намекнула на ту ночь, о которой мы едва говорили. Но теперь, когда это вырвалось наружу, я хочу сжать его, разорвать и выложить его внутренности на траву перед нами.
Возможно, я все еще на подъеме от побега из его багажника, так что я настаиваю.
– Ты никому не рассказал о той ночи.
Его глаза все еще прикованы к небу, но я достаточно близко, чтобы видеть, как под его бородой напрягается мышца. Он швыряет окурок на траву, затем проводит рукой по рту.
– Как и ты.
Моя грудь проваливается под тяжестью следующего вдоха.
Конечно, я не рассказала. Я не могла. Дядя Финн все еще был в ярости на меня, и я не могла прийти к нему с очередной драмой, и уж точно не так скоро после первой.
Между нами заваривается тишина, и она громче неумолимого завывания ветра. Меня завораживает, как Габриэль, кажется, сливается с ней, неподвижный, как статуя. Не ведающий о беспокойстве в моих ногах или о том, как сильно бьется мое сердце.
Разговор умер; я знаю, что пора уходить, но я также знаю, что не хочу. Стоять здесь, бок о бок с таким мужчиной, как он, в темноте, заставляет мою кровь гудеть от возбуждения. Я чувствую, будто делаю что–то недозволенное, будто я подросток, который спустился по водосточной трубе посреди ночи, чтобы встретиться с парнем, слишком взрослым и неподходящим для нее.
Я провожу ладонями по своему пуховику, впервые не зная, что сказать. Конечно, у меня есть миллион вопросов, которые я хочу задать – например, как он получил тот шрам и почему холод никогда его не беспокоит. Почему он здесь вообще. Вместо этого я снова смотрю на темный дом, и что–то щелкает.
– Это ты устроил отключение электричества.
– Скажи мне, почему.
Я замолкаю. Затем осознание прорастает и вспыхивает, озаряя мое нутро. Это та же причина, по которой он никогда никому не рассказывал о той ночи.
– Если это случилось в темноте, этого не было, – шепчу я, и в моем тоне слышится дрожь.
Слова кажутся грязными, исходящими из моих уст. Упоительными. Ощущение усиливается, когда Габриэль медленно поворачивает голову, и его глаза снова согревают мои губы, словно ему понравилось то, что из них вышло.
– Умная девочка, – бормочет он.
Боже.
Мой пульс колотится. Другие части меня – тоже. Потому что Габриэль Висконти хочет сохранить это в секрете. Это. Нас. Здесь, наедине, под звездами. Я бы подумала, что это галлюцинация, если бы мое тело не реагировало так сильно на то, что он смотрит на меня.
Я смотрю на него исподтишка, борясь с каждым вздохом.
– Почему ты научил меня, как выбраться из багажника?
– Потому что ты бесишь меня, – отрезает он, слишком быстро. Он проводит тыльной стороной руки по рту, словно пытаясь стереть только что сорвавшееся с нее замечание, и расправляет плечи, перестраиваясь. – Ты слишком близка к моей семье для моего спокойствия. Если кто–то захочет добраться до Рори, он пойдет через тебя. Тебе нужно научиться защищаться от такого.
А, точно. Он отвечает за безопасность своей семьи, так что, конечно, необходимость спасать лучшую подругу Рори от жуткого типа в телефонной будке вывела его из себя. То, что он здесь посреди ночи, в его понимании ничего странного или секретного, он просто делает свою работу.
Кирпич разочарования вклинивается между моих ребер, хотя я не знаю, почему.
Прежде чем я успеваю его разобрать, он протягивает между нами руку в перчатке.
– Ключи.
С легкой дрожью я расстегиваю карман и отдаю их. Он сжимает их в кулак и кивает.
– Считай, первый урок завершен.
Мое сердце подпрыгивает на дюйм.
– Будет еще урок?
Он смотрит на дом.
– Твой главный рубильник снаружи, в белой коробке на крыльце. Щелкни его.
– Я знаю, как это делать, – фыркаю я. Ложь.
Кажется, я не могу перестать лгать рядом с этим мужчиной.
Он усмехается, словно знает тоже это, затем разворачивается и направляется к своему мотоциклу.
– Постой. Когда второй урок?
Шины шипят под весом Габриэля, когда он перекидывает ногу через сиденье. Он натягивает шлем и проверяет зеркала. Затем его взгляд медленно ползет обратно к моему, словно ответ мне – это второстепенная мысль.
– Когда меньше всего ожидаешь.
Он так резко захлопывает забрало, что я вздрагиваю от звука. Резким поворотом ручки газа двигатель мотоцикла ревет. Вибрация грохочет по траве, пронзает подошвы моих ботинок и сотрясает каждый нерв, клетку и кость в моем теле.
И я все еще дрожу, долго после того, как темнота поглощает его задние огни.
Глава 16
Рен
Запах солнцезащитного крема и кокосов печется под жаром солнца. Мягкие волны лениво лижут берег в ритмичном убаюкивающем ритме, а над головой птицы скользят по лазурному небу. Я отставляю свой коктейль в сторону, устраиваюсь на своем надувном матрасе и испускаю блаженный вздох.
Ах, вот это жизнь.
– Это пиздец как нелепо. – Из–за моих солнцезащитных очков в форме сердца я приоткрываю веко как раз вовремя, чтобы увидеть, как Тейси тянется к моему телефону. Она ставит на паузу мой плейлист «Расслабляющие звуки пляжа» и швыряет аппарат на мой оголенный живот. – И здесь чертовски жарко.
– Тогда ты должна чувствовать себя как дома, дорогая. – Я переворачиваюсь на живот и включаю плейлист снова, прибавляя громкость на полную, чтобы заглушить звук дождя, бьющего в окно. – Просто расслабься. Закрой глаза и представь, что ты на пляже на Фиджи.
Ее надувной матрас издает громкий визг, когда она плюхается на него спиной.
– Мне нужен настоящий отпуск.
– Ты вернулась из настоящего отпуска меньше двенадцати часов назад, – цокает языком Рори, поправляя завязку на боковой части своего бикини. – Я, например, прекрасно провожу время. – Она выдергивает коктейльный зонтик из своей пина колады и засовывает его себе за ухо. – Кому нужен медовый месяц, когда есть такие подруги, как вы две, а?
Я улыбаюсь ей, несмотря на грусть, давящую на мою грудь.
Рори должна быть на настоящем пляже, со своим новым мужем. Вместо этого она с нами, в своей гостевой спальне, лежит на надувном матрасе перед промышленным обогревателем, который я одолжила из бара.
Что касается Анджело, он внизу по коридору. Время от времени я слышу, как открывается дверь кабинета, и мои уши настораживаются при звуке приглушенных итальянских слов и шагов, ступающих по половицам. Затем она закрывается, и неоправданное разочарование прокатывается по мне. Потому что ни один голос ни недостаточно низок, ни один шаг ни недостаточно тяжел, чтобы унять этот зуд под моей кожей.
Тайный визит Габриэля оставил меня беспокойной, и я боюсь, что это не пройдет. Это беспокойство того сорта, что заставляет следить за часами, спутывать простыни и лишает аппетита.
Коктейль, что становится смертельным, будучи смешанным в моей крови.
Я переворачиваюсь обратно на спину, не в силах устроиться поудобнее.
В глобальном масштабе это, конечно, сущая ерунда, и уж точно не то же самое.
Это просто этап, как когда я на неделю стала брюнеткой, или когда проколола нос и потеряла штангу, как только чихнула.
Он скоро пройдет, как облако в ветреный полдень. А потом однажды я оглянусь назад и посмеюсь над тем временем, когда думала, что влюбилась в Габриэля Висконти.
Боже. Даже назвать это влюбленностью – уже натяжка. Он просто мужчина, а я просто девушка, которую ни один из них никогда не касался. Черт, даже Мэтт мог бы схватить меня за челюсть или назвать хорошей девочкой, и мое тело пришло бы в замешательство.
Вздыхая, я поворачиваюсь на бок и тереблю торчащую нитку на полотенце.
Врать – плохо. Врать самой себе – еще хуже.
Нет, но это действительно не влюбленность. Я не способна на влюбленности. Чем больше я над этим размышляю, тем больше понимаю, что меня привлекает не он сам, а то ожидание, что он приносит с собой. Я никогда не знаю, где он окажется или что сделает в следующий раз. В один день он запихивает меня в свой багажник, а на следующий – учит, как из него выбраться. «Первый урок» возник из ниоткуда, а «второй урок», по всей видимости, случится, когда я меньше всего его ожидаю.
Несмотря на то, что я пекусь под тепловой лампой, холодная дрожь скользит по изгибу моей талии.
Не буду лгать себе дважды: я жду этого с нетерпением.
С губ срывается вздох, слишком громкий и тоскливый. Я смотрю на девушек, чтобы убедиться, что они не заметили, но Рори все еще поглощена своей книгой, а Тейси слишком занята, выгибая тело, чтобы сделать селфи своей задницы.
Пока я тянусь к тарелке с фруктами, в коридоре слышится движение. Мое сердце взлетает, а затем сдувается, когда из–под двери доносится приглушенный смех.
Точно не Габриэль.
Пока я ем клубнику, мой взгляд возвращается к Рори.
– Как Анджело держится?
Ее бровь наморщивается над книгой.
– Он… занят. И в стрессе. Если честно, я его почти не видела.
– Спорю, это так. Они уже ближе к тому, чтобы выяснить, кто стоял за взрывом?
– Ага. Это была конкурирующая судоходная компания дальше на юге.
Я хмурюсь.
– Правда?
Теперь я еще больше удивлена, что это не подхватили национальные новости.
– Что это за компания?
– О, ты бы ее не знала, – говорит она, увлеченно читая.
Я тянусь к телефону.
– Да, но я могу погуглить.
– Вообще–то, я сейчас сама не помню название. – Она перелистывает страницу. – Что–то начинающееся на «с» или «б».
– Мне кажется, на «й», – протягивает Тейси, натягивая боковины своего бикини–танги еще выше на бедра и делая еще одно фото.
Я открываю рот с намерением допросить дальше, но снова закрываю его, потому что сбиваюсь с курса.
– Ну, в любом случае. Анджело, кажется, работает круглосуточно, и я уверена, что он запустит порт снова как можно скорее, что, с учетом всех этих ночных встреч. – Я делаю вид, что смотрю на часы, прежде чем осознаю, что они не на мне. – С кем он вообще на встрече в такое время?
– О, ты знаешь, – говорит Рори, раздраженно махнув рукой в сторону двери. – Обычные подозреваемые.
– Ага. Например?
– Например, Раф.
– Конечно. – Я беру еще одну клубнику. – Кто еще?
– Кас. Нико тоже здесь, кажется.
– Круто. – Я делаю паузу. – И?
– Может, Бенни?
– И это все?
Рори медленно опускает книгу и прищуривается на меня.
– Ты кого–то конкретного ищешь, Рен?
Черт. Полагаю, это вышло не так незаметно, как я надеялась.
Мои уши горят, и мой мозг не может придумать непринужденный ответ достаточно быстро. Прежде чем я успеваю выпалить что–то обидное про то, что я просто поддерживаю беседу, Рори вздыхает.
– О, гусь. Ты же беспокоишься о Габе, да? – Она закрывает книгу, и ее выражение смягчается до чего–то более сочувственного. – Я заставила его пообещать, что он больше не подойдет к тебе. – Она изучает меня. – Он ведь больше не подходил к тебе, верно?
Мои нервы гудят, как оголенный провод, замыкая, когда достигают моего мозга.
Я почти не делаю паузы. Мое дыхание выходит ровным, обернутым вокруг двухбуквенной лжи, которой не следовало бы так легко срываться с моих губ. Я даже не моргаю. Я даже не чувствую ни капли вины за то, что лгу своей лучшей подруге. Мое тело слишком отвлечено острым ощущением того, что я делю секрет под покровом темноты с Бугименом, даже если для него это была просто рутинная рабочая ночь.
Это случилось в темноте.
Значит, этого не было.
– Мне скучно, – объявляет Тейси. – Давайте посмотрим фильм. – Она хватает пульт с пола и наводит его на телевизор. – Прости, Рен. Я налагаю вето на «Мамма Мия!». Мы смотрели ее уже дважды в этом месяце.
С все еще колотящимся сердцем я устраиваюсь поудобнее на матрасе и смотрю на экран, пока она листает трейлеры к фильмам. Тейси хочет посмотреть низкобюджетный ужастик, но Рори хочет рождественский фильм, так что они останавливаются на «Кошмаре перед Рождеством».
На середине музыкального номера Рори начинает похрапывать, а Тейси перестает ворчать, что означает, что она, должно быть, тоже уснула.
Но я не могу уснуть. Беспокойство не позволяет мне. Мои глаза следят за фильмом, но мои уши прикованы к двери спальни, выискивая любой намек на медленные, тяжелые шаги или низкий тембр грубой команды. Одна лишь мысль, что он может быть под одной крышей со мной прямо сейчас, держит меня на острие ножа.
Разочарование и любопытство – опасное сочетание, и в конце концов я поддаюсь ему. Мне просто нужно знать. Схватив телефон, я медленно поднимаюсь на ноги, накидываю халат и тапочки и крадусь в коридор.
Абстрактные тени мелькают в свете, сочащемся из–под двери кабинета Анджело. Возможность того, что Габриэль где–то за ней, замедляет мои движения. Я представляю, как он чернеет в углу, его одно лишь присутствие сочится из теней и заряжает частицы в комнате. Спорю, он почти не говорит, но, когда говорит, комната затихает, и все поворачиваются, чтобы слушать.
Я продолжаю идти, прежде чем сделаю что–то глупое, например, постою в дверях, чтобы выяснить.
Добравшись до верха лестницы, я замираю при виде фигуры, поднимающейся по ней. Она высокая и широкая в плечах, но очертания слишком плавные, и когда проблеск золота мелькает в луче лунного света, проникающего через окно прихожей, мое сердцебиение возвращается к обычному ритму.
– Ах, это прелестная Рен. – Теплый голос Рафа доносится до меня. Он отступает на нижнюю ступеньку и отходит в сторону. – После тебя. Пересекаться на лестнице – к несчастью.
Он наблюдает, как я спускаюсь, и его губы изгибаются от забавы при виде моего халата.
– Ночевка?
– Вроде того. Мы на выдуманном медовом месяце на Фиджи.
– А, – говорит он, глядя на ливень за окном. – Полагаю, ты не забыла свой солнцезащитный крем?
– Конечно. Я не хочу выглядеть на пятьдесят в сорок.
Его смех – чистейший шелк.
– Не сомневаюсь, что ты будешь самой шикарной пятидесятилетней женщиной на пляже.
Я сияю.
– О, и, кстати, поздравляю с новым казино. Не могу поверить, что оно на яхте!
Он склоняет голову в знак признательности.
– Благодарю. Заходи в любое время, у нас самый свежий лимонад на Тихом океане, – говорит он, и его зеленые глаза сверкают.
