Текст книги "Фельдмаршал Борис Шереметев"

Автор книги: Сергей Мосияш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 37 страниц)

Глава двенадцатая
НЕ СЕБЕ – ДЕРЖАВЕ

Дорого обошлось это судейство фельдмаршалу. Видеть, как на твоих глазах вздымают на дыбу человека, с которым ты совсем недавно был дружен, как лупцуют его кнутом, как кричит он, извиваясь от боли, умоляя скорее прикончить его, – это было свыше сил старого фельдмаршала. Он на войне-то никогда не смотрел работу профосов – полковых палачей, вешавших после боя трусов.

Пока терзали Кикина, Борис Петрович впадал в памороки, и подьячему приходилось бросать перо и приводить в чувство графа.

После перед коллегами по суду он оправдывался:

– Сердце слабое, а тут душно.

Не облегчило его страданий и извинение царя, которое он принес фельдмаршалу на следующий день после гнева:

– Не держи сердца на меня, Борис Петрович. Прости. Мне тоже нелегко.

– Я понимаю, государь. Все понимаю.

– Ну вот и славно. Не серчай.

Прощения просил, но из состава суда не вывел.

С Кикиным было ясно, он не только советовал Алексею, бежать, но даже приискивал ему место, где можно спрятаться от грозного отца. И когда на заседании суда Головкин произнес: «Достоин колесования», все согласились, так как понимали, что устами канцлера глаголет царь. Как тут возразишь? Хотя все знали, что колесование – это самая тяжелая и мучительная казнь.

Когда началось заседание по князю Долгорукому, канцлер предварил его кратким словом:

– Государь велел сообщить вам, господа судьи, что им получено письмо от старейшины древнего рода Долгоруких князя Якова Федоровича, в котором он просит не позорить род их клеймом злодейства, как опозорен был род Милославских. И его величество положил решение на нашу совесть.

– Ясно, – сказал Мусин-Пушкин, – кнутобойства не должно быть. Стало быть, расстреляние.

– Нет, нет, – вдруг спохватился Борис Петрович. – Я против отнятия живота. Василий Владимирович имеет великие заслуги перед отечеством, он подавил на Дону булавинский бунт, он храбро дрался на Пруте, штурмовал Штеттин. В Польше представлял особу государя в армии. И потом, как мы можем не уважить просьбу храбрейшего Якова Федоровича, который, будучи в плену у шведов, захватил корабль и с сорока соотечественниками приплыл в Ревель. Мало того, еще и пленил команду корабля.

– Гм… действительно, – покачал головой Василий Салтыков. – А я, например, не знал об этом.

– Что ж вы предлагаете, Борис Петрович? – спросил Головкин как председатель суда.

– Я предлагаю ссылку в деревню.

– Государь такой приговор не утвердит, – сказал Прозоровский.

Судьи поспорили, но недолго. Согласились на лишении званий и ссылке в Соликамск, хотя Мусин-Пушкин отчего-то настаивал на Сибири, но потом вынужден был согласиться с большинством.

Это все, что мог сделать фельдмаршал Шереметев для друга. Однако, разузнав день отправки князя по этапу, он, явившись домой, приказал принести ему корзину с крышкой, а также побольше свежих пирогов и калачей и туесок с медом.

На дно корзины Борис Петрович положил сто рублей, завернув их в тряпицу, а сверху поставил туесок и обложил его калачами и пирогами. Закрыв крышку корзины и завязав ее, Призвал к себе денщика Гаврилу Ермолаева:

– Ты помнишь князя Василия Долгорукого?

– А как же, ваше сиятельство, я ему в Польше сколь раз мундир выбивал, сапоги чистил. Он мне рубль дарил за это.

– Так вот, его завтра повезут в ссылку, ты встань пораньше, бери Каурку и гони к Семеновской заставе. Передашь ему эту корзину.

– Ой-ой-ой, такого человека в ссылку!

– Замолчи, не твоего ума дело.

– Сказать от кого?

– Ни-ни, Боже сохрани. Передашь, и все, мол, колодочнику на пропитание, стража это разрешает. Да захвати кожушок из кладовки, который попросторнее, а ну он в мундирчике одном.

– Кожух получше взять?

– Дурак. Хороший стража отымет. Выбери в кладовке который постарее да потеплее, пусть с заплатами даже.

Перед обедом воротился Гаврила уже без корзины.

– Ну, передал?

– А как же, прям в евонные ручки.

– Он узнал тебя?

– Не знаю, но сказал: кланяйся бэпэ. Что за бэпэ?

– Дурак ты, Гавря, – засмеялся граф. – Бэпэ – это значит Борису Петровичу, то есть мне. Он узнал тебя.

– А-а, – обрадовался Гаврила, – а я-то еду ломаю голову, что это за бэпэ? Значит, спознал меня князь Василий. Спознал, милая душа. Дай Бог ему здоровьечка.

«Умница Василий Владимирович, – подумал о ссыльном с теплотой фельдмаршал. – Не назвал меня при страже. Сообразил».

Все эти события (царский гнев, суд, казни) окончательно добили здоровье старого фельдмаршала. Опять явилась горлом кровь, и он слег. Лекарь поил его какой-то соленой гадостью, а главное, поучал:

– Ваше сиятельство, не берите все к сердцу, не раньте его.

– А оно у меня железное, что ли?

– Вот я и говорю, берегите.

Вскоре прибыл от царя адъютант:

– Ваше сиятельство, его величество с сыном, канцлером и другими судьями отъезжает завтра в Петербург. Велел и вам следовать за ними.

– Ох, братец, какой я ездок ныне. Вишь, колодой лежу. Скажи государю, как получшает, немедля явлюсь перед ним. Немедля.

Адъютант уехал, но вскоре воротился с каким-то свертком:

– Вот государь послал вам, ваше сиятельство, лекарство, говорит, оно вам в Польше помогло.

«Помогло… – с горечью подумал граф. – Теперь разве поганок альбо мухомора наистись, те б – живо «помогли».

Лекарь Шварц посмотрел порошки, присланные царем, понюхал их, попробовал на язык, но хаять не осмелился. Резюмировал:

– Пить можно.

Но что-то не «лучшало» Борису Петровичу ни от царских порошков, ни от шварцевского зелья.

– Видно, годы подошли, – вздыхал он. – Пора к Мише. При жизни не получил в Печорах упокоиться, так хоть после смерти там буду.

А из Петербурга нет-нет да приходило напоминание: «Извольте прибыть незамедлительно».

Столь настойчивые призывы тревожили фельдмаршала: «С чего бы это? Уж не оговорил ли и меня Алексей, как князя Василия?»

На эту же тревожную мысль наталкивало и молчание друга Федора Апраксина, не отвечавшего на письма фельдмаршала.

«К болезни моей смертной и печаль-меня снедает, – писал ему Борис Петрович, – что вы, государь мой, присный друг и благодетель и брат, оставили и не упомнитеся меня писанием братским, христианским посетить в такой болезни братскою любовью и писанием пользовать».

Молчал «присный друг». Это и беспокоило.

Девятнадцатого марта в доме Шереметева появился киевский митрополит Иосиф.

– Какими судьбами, святый отче?

– Государь позвал в Петербург.

– Зачем?

– Не знаю, Борис Петрович.

– Уж не по делу ли царевича? Сказывают, его уже за караул взяли, открылись какие-то новые обстоятельства, вроде на жизнь замышлял отцову.

– Свят, свят, грех-то какой, – закрестился Иосиф.

– Он же у вас в Киеве жил, святый отче?

– Жил месяца два.

– Ну вот, наверно, и оговорил вас в чем-то.

– Ну в чем?

– Вы беседовали с ним о чем-нибудь?

– А как же? Человек молодой, мятущийся.

– Он вам, поди, на отца жаловался?

– Было, было. Плакался.

– Ну вот, а вы поддакивали, еще, поди, и осуждали государя?

– Да нет вроде. Хотя как-то сказал ему, что-де зря государь патриаршество извел.

– Вот, вполне возможно, и зовет вас из-за этого государь. Он весьма в великом злобстве на всех, кто Алексея с пути сбивал.

– Но разве я сбивал? Борис Петрович, что вы говорите?

– Ныне всех к следствию тянут, кто даже сочувствовал ему. Вон государь в манифесте, что обнародовал сразу после отречения Алексея, всех, кто Алексею сочувствует и считает его наследником, объявил изменниками. А с изменниками, знаете, святый отче, как у нас поступают? Вот то-то.

– Ну, утешили вы меня, Борис Петрович, утешили, нечего сказать.

– Зря обижаетесь, святый отче. Я, наоборот, упредил вас, чтоб вы в пути подумали, как отвести от себя оговор.

Хотел митрополит назавтра продолжить путь, но Шереметев задержал его на целый день для составления Духовного завещания.

– Вас сам Бог мне послал, святый отче, столь высокий чин приложит руку к моей Духовной, никто ее порушить не посмеет.

Обстоятельно расписав и разделив имущество меж наследниками, в конце Духовной распорядился фельдмаршал отвезти его после смерти и положить в Киево-Печерской лавре: «Желаю по кончине своей почить там, где при жизни своей жительства иметь не получил».

К теплу вроде получшало Борису Петровичу, не утерпел, поехал в вотчину свою Вощажниково, по лошадям соскучился.

Едва передвигая затяжелевшие, опухшие ноги, поддерживаемый Гаврилой, бродил по конюшне, а то, садясь на крыльце дома, велел выводить то одну, то другую лошадь, гонять по кругу перед ним.

Любуясь ими и даже гордясь некоторыми аргамаками, по привычке поругивал конюхов за нерадение – то копыта обрезаны, то грива свалялася, то холка потерта, то гнедая засекаться стала.

Туда, в Вощажниково, прислала Анна Петровна мужу письмо от царя, в котором государь опять звал фельдмаршала в Петербург для дел важных и неотложных.

В тот же день сел Шереметев за ответ государю: «Болезнь моя час от часу круче умножается – ни встать, ни ходить не могу, а опухоль на моих ногах такая стала, что видеть страшно, и доходит уже до самого живота, и по-видимому сия болезнь знатно, уже до окончания живота моего… Ежели сомневаетесь в той моей болезни, то велите, государь, меня освидетельствовать, кому у вас вера есть. Дабы ваше величество в моем неприбытии не изволил гневу содержать».

Однако, получив это письмо, царь усомнился в серьезности болезни графа, сказал Макарову:

– Сюда он ехать не может, а по вотчинам, пожалуйте вам, разъезжает. Напиши-ка, Алексей Васильевич, приказ обер-коменданту Москвы Ивану Измайлову: пусть везет сюда фельдмаршала, небось в пути не рассыплется.

Получив царский приказ, обер-комендант велел запрячь в лучшую карету шестериком добрых коней и сам подъехал к дому фельдмаршала, решив лично выпроводить Шереметева из Москвы.

И хотя Измайлову сказали, что граф болен, он решил убедиться в этом собственными глазами. Его провели в опочивальню фельдмаршала.

– Здравия желаю, ваше сиятельство, – приветствовал комендант больного.

– Где оно, то здравие, братец? – пробормотал Борис Петрович. – Было да вышло.

– А мне государь повелел привезти вас к нему, ваше сиятельство.

– Э-хе-хе, был бы здоров, сам бы на крыльях полетел к его величеству. А ныне разве что с печи на полати на кривой лопате.

– Так вы совсем не можете, Борис Петрович?

– Спроси вон докторов, коли мне не веришь.

– Нельзя ему трогаться, – заговорил лекарь Шварц. – Для него столь долгий путь опасен, ваше превосходительство.

Но обер-комендант хотел своими глазами видеть болезнь, пришлось Шварцу сбросить с Шереметева одеяло и даже стащить с ног исподнее. Перед взором Измайлова предстали страшно раздутые ноги, казалось готовые лопнуть.

– Что это? – спросил он лекаря.

– Водяная болезнь.

– М-да… – вздохнул обер-комендант с сожалением, но не по адресу больного, а по невозможности исполнить приказ царя;

– Мы уж священника вызывали, приобщили Святых Таинств их сиятельство, – говорил лекарь.

Воротившись к коменданту, Измайлов тут же отписал в Петербург: «Болезнь фельдмаршала гораздо умножилась, опух с ног и до самого пояса и дыхание захватывает, и приобщали Святых Таинств и ныне в великом страхе… В такой скорби его везти никак невозможно».

Хотел приписать обер-комендант, что-де жить графу осталось мало, дни три-четыре, в любой час помереть может. Но не приписал, и правильно сделал.

Шереметев после посещения коменданта еще три месяца протянул, но уже вовсе не вставая с постели. Ничему уже не радуясь, ничего не желая.

Даже рождение дочери в ноябре не развеяло его тоску. Только и смог пробормотать:

– Пусть назовут Екатериной, в честь царицы.

И видеть дочь уж не захотел, молвя:

– У меня смерть в головах, не место дитю здесь.

Умер фельдмаршал 17 февраля 1719 года, не дожив до мира со Швецией, за который так долго воевал.

Стали готовить покойника в дальний путь, иереи читали над ним Псалтирь, краснодеревщики ладили домовину, достойную высокого звания усопшего. Покрасили снаружи темно-вишневой краской, потянули три раза лаком. Сокрушались:

– Жаль, сам Борис Петрович не видит, какую красу мы ему сгоношили.

Лишь через десять дней выехало четверо саней на Киевскую дорогу. На первых везли гроб с телом, на остальных ехали слуги и охрана оружная из денщиков и конюхов.

Старались не спешить, берегли коней, дорога уж была не гладкая, то раскисала, то подмерзала. Устраивали часто дневки, откармливая коней овсом, которым нагрузили целый воз.

Еще не доехали до Брянска, как назади явилась конная группа и оттуда донеслось требовательное:

– Стой!

Было-к схватились за палаши и ружья, однако, разглядев, что конные не разбойники, а драгуны из регулярного войска, успокоились.

Подскакали верховые – целый взвод, во главе их усатый капитан.

– Что везете?

– Тело его сиятельства графа и фельдмаршала Шереметева Бориса Петровича, – отрапортовал Гаврила.

– Кто позволил?

– Их сиятельство при жизни сами велели в Киеве их схоронить.

– По указу его величества, государя нашего, велено тело фельдмаршала доставить в Петербург. Заворачивайте.

– Но как так? – растерялся Гаврила. – Разве можно супроть воли покойного?

– Ты что? – нахмурился капитан. – Царскому указу непокорство явить хочешь?

– Да нет, что вы, – перетрусил Ермолаев. – Мне дивно, вашество.

– Ничего дивного, фельдмаршал лицо державное и державе служить должен даже после смерти. Заворачивайте.

Десятого апреля 1719 года в сопровождении гвардейских полков с приспущенными знаменами, на высоком, устланном золотыми тканями катафалке был привезен гроб фельдмаршала Шереметева в Александро-Невскую лавру и под грохот пушек опущен в первую могилу, положившую начало пантеону знатных особ великой России.

Царь первым бросил горсть земли на крышку гроба, молвив негромко:

– Отдыхай, Борис Петрович. Теперь отдыхай.

Хронологическая таблица

25 апреля 1652 года

Родился Борис Петрович Шереметев.

1665 год

Пожалован в комнатные стольники.

1682 год

Пожалован в бояре.

1686 год

Участие в переговорах с посольством Речи Посполитой, получил прибавку к жалованью и единовременную награду в 4 тысячи рублей, поездка в Варшаву для ратификации «Вечного мира».

Поездка в Вену для заключения договора о совместной борьбе против Османской империи. Стал первым из русских представителей, который вручил грамоту непосредственно императору. В награду получил крупную вотчину в Коломенском уезде.

1688 год

На военной службе, командование войсками в Белгороде и Севске.

1695 год

Участие в Азовском походе. Взял османские крепости Казыкермен и Таган.

1697–1699 годы

Поездка за границу с дипломатической миссией (Польша, Венеция, Рим, Мальта). Стал кавалером Мальтийского ордена.

1700 год

Во главе разведывательного отряда конницы совершил рейд на 120 верст на территорию, занятую шведами, первые бои с неприятелем; отступление к Нарве, поражение армии под командованием главнокомандующего Круи.

1701 год

Сентябрь. Нападение русских войск Шереметева на шведские войска; первая после Нарвы победа русских при Рапине-мызе.

Декабрь. Разгром шведской армии Шлиппенбаха войсками Шереметева при Эрестфере. Награжден за победу орденом Андрея Первозванного, пожалован чин фельдмаршала.

1702 год

Июль. Победа войск Шереметева над корпусом Шлиппенбаха при Гуммельсгофе; взятие Мензы и Мариенбурга.

Октябрь. Взятие крепости Нотебург (Орешек) войсками Шереметева и Репнина.

1703 год

Май. Взятие войсками Шереметева крепостей Ниеншанц, Ям и Копорье.

1704 год

Июль. Штурм и взятие Дерпта войсками Шереметева. Смерть жены.

1705 год

Июль. Поражение армии Шереметева от войск Левенгаупта у Мур-мызы.

Сентябрь. Отправлен на подавление астраханского восстания.

1706 год

Март. Штурм Астрахани. Пожалование 2400 дворов и титула графа.

1708 год

Июль. Сражение при Головчине между русскими войсками Шереметева и войсками Карла XII. Отступление Шереметева к Шклову.

1709 год

Июнь. Полтавское сражение, которым руководил «сам его царское величество высокою особою своею».

Ноябрь. Осада Риги войсками Шереметева.

1710 год

Июль. Капитуляция Риги.

Август. Капитуляция Динамюнде.

1711 год

Июнь. Армия Шереметева подошла к Пруту.

Июль. Сражение в долине реки Прут; сын Шереметева, Михаил, оставлен заложником выполнения условий подписанного Б. П. Шереметевым и П. П. Шафировым договора.

1712 год

Женитьба на Анне Петровне, вдове Льва Кирилловича Нарышкина.

Июль. Шереметев отправлен на Украину, на южные границы.

1713 год

Рождение сына Петра. Следствие по доносу Рожнова.

1714 год

Смерть старшего сына, Михаила, возвращавшегося из Османской империи.

Назначение фельдмаршала командующим экспедиционным корпусом в Померании.

1715 год

Награжден польским королем Августом II орденом Белого Орла. Рождение дочери Натальи.

1718 год

Следствие по делу царевича Алексея и болезнь Бориса Петровича.

Ноябрь. Рождение дочери Екатерины.

17 февраля 1719 года

Умер фельдмаршал Борис Петрович Шереметев.