Текст книги "Изгнанник вечности (полная версия) (СИ)"

Автор книги: Сергей Гомонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 44 страниц)

Глава тринадцатая,
доказывающая, что противоположности иногда сходятся

– Пусть о вас думают только хорошее, – провожая посетителей, устало кивнула Ормона. – Если им это удастся, первыми, кто об этом узнает, будете вы…

Мужчины слегка поклонились и вышли из комнаты.

Она поморщилась. Дурнота не проходила, как всегда в таких случаях…

Удастся… Хорошо, если им удастся просто унести ноги с Оритана, особенно мужу – с его-то аринорской физиономией, учитывая, что там сейчас творится. Ормона была категорически против этой поездки Паскома и Тессетена: она терпеть не могла, когда кто-то из близких дразнил судьбу. Тем более Сетен, на роду у которого была написана насильственная гибель. Чего только ни приходилось ей делать, чтобы несчастья обходили его стороной – никто не узнает, а сам он – тем более. Но когда они так далеко, ее везучести на них просто не хватает, не хватает!

Она тяжело села в кресло. Болело все, что только могло болеть. Этого тоже никто не узнает.

После отъезда лидеров Кула-Ори, к Ормоне и Алу бросились все. Так было и раньше, но теперь ей приходится прикрывать еще и Ала: ей не хотелось, чтобы кто-то догадался, что он полный профан в деле управления. Вряд ли Сетен с кулаптром смогут выпросить для кула-орийских нужд еще хоть какую-нибудь технику, а прежняя ветшала и устаревала с каждым годом… Будь оно все проклято!

«Это нормально! – беззаботно говорил Ал. – Мы с тобой – свежие уши для них, вот они и ноют. Если надоедят – отправляй их ко мне!»

– Балабол! – вспомнив его слова, проворчала Ормона и тяжело сглотнула, надеясь, что нутро наконец успокоится.

Она всё сделала бы для своего города – всё, будь у нее такая возможность. Разве она, целыми днями мотаясь среди рабочих в течение стольких лет, не знала, где и чего не хватает для нормальной жизни людей? Она – не белоручки-эмигранты, во главе с Алом прикатившие на все готовое! Вот уж десять витков планеты вокруг солнца, как появился первый дом будущего Кула-Ори, и все последующие росли на глазах Ормоны и Сетена, которые знают здесь каждый камень, как родной.

Ормона нахмурилась. Выход был. Очень рискованный. Очень сомнительный. Но он был. О нем она пока не говорила даже мужу, но теперь, наверное, пришло время сказать и начать действовать в своих интересах.

К северу отсюда, за мощным щитом снежных гор, на равнинной части Рэйсатру строили свое пристанище для переселенцев северяне-аринорцы. Ормона знала об этом совершенно точно, потому что сама собирала информацию. Во время прошлого отъезда Сетена – три года назад, когда он отправился за Паскомом, Алом и Танрэй – она, невзирая на такую же, как сейчас, дурноту, вынудила оставшегося в городе орэ-мастера Зейтори совершить полет в те края. Отчего-то северные земли привлекли ее своей неизвестностью и удобным расположением.

Все ори и аринорцы напуганы катаклизмом, повлекшим за собой Сдвиг и Раскол. Все боятся его повторения и невольно ищут надежные территории, где даже в результате страшных наводнений или землетрясений планетарного масштаба цивилизация выстоит в неприкосновенности. Пусть даже там будет не так тепло и удобно, как близ экватора, на краю материка. Такой территорией была Тепманора – Край Деревьев с Белыми Стволами – отгороженная с юга и востока горными системами, покрытая хвойно-лиственными лесами, суровая, с отвратительным климатом. По ее равнинам бродили гигантские волосатые слоны, похожие на здешних (если здешних поставить одного на другого) и покрытые густой рыжеватой шерстью с головы до пят. Ормона слышала, что приручить тех чудовищ было очень трудно, зато аборигены исхитрились их ловить и использовать в качестве пищи. Наверное, они очень удивились бы, услыхав, что кула-орийцы заставляют их лысых собратьев помогать в работе, и слоны прилежно ворочают гибкой пятой конечностью огромные бревна и камни.

И вот там аринорцы начали строить свою базу. Ормона и Зейтори издалека наблюдали за деятельностью строительных механизмов и поняли, что северяне размахнулись не на шутку. Судя по всему, их Ведомство не было столь ограниченным и прижимистым, сколь Ведомство в Эйсетти, и средства на строительство большого завода своим переселенцам выделило.

Кроме всего прочего, по заверениям геологов, эти места были богаты полезными ископаемыми, и если знающие в них толк северяне развернутся тут в полную силу, через несколько лет они получат такое стратегическое преимущество над политическим противником, что у ори не останется никаких шансов выжить.

Не так давно Сетен делился с ней и Паскомом своими думами.

– Нам надо быть готовыми к тому, что некоторое время уровень жизни в Кула-Ори будет очень быстро и сильно снижаться, – сказал он тогда. – Во всяком случае, до тех пор, пока мы не научимся воспроизводить все необходимое прямо здесь. Чтобы построить завод и добывать все необходимое из-под земли, нужно много техники, чтобы произвести технику, нужен завод и все необходимое из-под земли… Мы внутри замкнутого круга.

– Что ж, в таком случае наша задача – не впасть в дикость, – ответил Паском и взглянул на Ормону. – А что думаешь ты, прекрасная ори?

Он будто читал ее мысли о заводе Тепманоры, но Ормона решила пока не озвучивать то, что еще не оформилось в законченную идею.

– Не знаю, господин Паском, – ответила она. – Вижу только, что вашу затею с «куламоэно» мы победоносно провалили. Теперь на очереди затея с попыткой сохранить нашу цивилизацию от распада…

– Да… да… именно так… – растягивая слова, почти нараспев вымолвил задумчивый кулаптр.

И вот теперь нелегкая понесла мужа и Паскома на Оритан за новыми переселенцами, а она сидит и думает, не пренебречь ли своим отвратительным самочувствием и не сунуться ли в Тепманору, расшевелив Зейтори и свалив все дела на Ала. Потом может оказаться поздно, и осуществить всё так, как задумала она, не выйдет. А другие методы, увы, не сработают…

Ормона поднялась и, выходя, в дверях нос к носу столкнулась с Танрэй.

– Да будет «куарт» твой един, Ормона!

– Пусть не иссякнет солнце в твоем сердце, – выжидательно отозвалась та, отступив на пару шагов и разглядывая странно одетую жену Ала.

Обычно Танрэй носила платья или юбки, они, даже самые простенькие, смотрелись на ней отменно, однако к Ормоне она пришла в штанах и рубашке мужского кроя.

– Научи меня, пожалуйста, верховой езде…

Ориона почувствовала, что нижняя челюсть слабеет, а глаза сами собой округляются, а потому только и нашлась, что спросить:

– А тебе-то зачем?

– Это удобно, – пожала плечами Танрэй. – Хочу уметь…

Усмехнувшись про себя, Ормона не стала забивать голову домыслами и пошла к машине.

– Ты разве не верхом?

– Нет, – отрезала та, распахивая перед женой Ала дверцу, но стараясь не смотреть в ее сторону.

– Я думала, ты не слезаешь с гайны.

Ормона поморщилась. Танрэй села рядом с нею, безответно попыталась заговорить – и смолкла, видя, что спутнице не до нее.

Когда они приехали к их с Тессетеном новому дому, жеребчик на коновязи радостно заржал при виде хозяйки.

– Прошу, – натянуто улыбнувшись, проронила Ормона, указывая на гайну.

Животное радостно затрясло пышной гривой, но вдруг всхрапнуло и запрыгало на стройных ногах, почуяв приближение волка.

Тяжело дыша от жары и бега, Нат подошел к Танрэй и с любопытством поглядел на выписывающего кренделя жеребца.

– Правило первое, – тусклым голосом продиктовала Ормона. – Если не хочешь свернуть себе шею – держи подальше своего пса. Гайны боятся волков.

Танрэй приказала Натаути скрыться с глаз пугливого копытного.

– Правило второе. Можешь ему не следовать, но на твоем месте я сначала уменьшила бы задницу, – хозяйским жестом Ормона хлопнула гостью пониже спины, – и бока, чтобы не висели через ремень. Побегала бы со своим волком с недельку да жрала поменьше, а потом и на попону лезла…

– Мы могли бы начать так, как есть? – тихо, но настойчиво спросила Танрэй.

– Да с удовольствием посмотрю, как ты грохнешься! Полезай!

Ормона отвязала гайну и вывела ее на середину двора – а следующие минут десять с умилением взирала, как низкорослая ученица пытается вскарабкаться на спину жеребчика. Тот косился на них с глубоким изумлением, будто желая спросить, что все это значит и кто эта растяпа.

– Я не могу. Как это делается? – сдалась наконец Танрэй.

– Гениальное решение. Я думала, ты провозишься еще часок-другой, устанешь и избавишь меня от своего общества. Танрэй, в самом деле – почему бы тебе не подыскать себе другое занятие?

Та сделала такое выражение лица, что Ормона поняла: эта не отступит. Тогда она подошла к гайне, поправила перекошенные удила, огладила ее бока и, положив ладони на попону, вдруг взлетела к ней на спину.

– Примерно так. И ехать придется полусидя, – она сжала корпус жеребчика между подогнутыми ногами, чуть привставая с места.

– Все время вот так?! Так устанешь же!

Ормона развела руками и спрыгнула на землю. Ах, как же ей хотелось сейчас промчаться перед глазами этой дурочки и улететь в джунгли, вольной и беззаботной! Но придется терпеть, уже в который раз терпеть, отгоняя желания и делая так, как нужно, а не так, как хочется – в надежде на лучшее. Вот даже эта толстая неумеха, наевшая себе зад да ляжки в бесконечном просиживании за книгами, и та хочет свободы, хочет летать, хотя давно забыла, каково это.

– Ну что, расходимся? – почти не сомневаясь в ответе рыжей квочки, спросила она.

Гайна топнула копытом, и из-под ног Танрэй испуганно метнулась в траву изумрудная ящерка.

– Но ты же согласилась?! – удивленно спросила жена Ала, вздрогнув от неожиданности.

Ну, держись – подумала Ормона, вытаскивая из-за бруса коновязи свой кнут, и через минуту для Танрэй наступил персональный катаклизм. Ормона решила во что бы то ни стало избавиться от свалившейся на голову обузы, а обуза вцепилась в ее жеребчика мертвой хваткой и болталась на попоне, как плохо привязанный тюк с тряпьем.

А на забор уже карабкались зеваки – вездесущая ребятня антропоидов из племени кхаркхи.

– Завтра придешь сюда в это же самое время, – распорядилась Ормона часа через два, от смеха даже позабыв о собственных недугах и представляя себе, с какими ощущениями во всем теле, а особенно в ногах, проснется завтра упрямая дура: она и сейчас их сдвинуть не может, цепляется за ограду, чтобы идти, а уж завтра точно передумает! Такую боль в мышцах не выдержит даже мужчина, что ж говорить об изнеженной толстозадой девице, возомнившей, что сама ори Ормона просто так, за здорово живешь, будет у нее в инструкторах!

– Х-хорош-шо! Аф-ф-ф-ф! – выдохнула Танрэй.

Неулыбчивые, но любопытные мальчишки-кхаркхи все прибывали и прибывали, оккупировав уже всю каменную ограду вокруг двора. Что ж, атме Танрэй сегодня пользуется оглушительным успехом, не сравнимым с победами на учительском поприще. Что такое «язык богов» в сравнении с подобным зрелищем?

– Ну все, счастливо оставаться, а мне, пожалуй, пора. Привяжи гайну, почисти ее вон тем скребком и подсыпь-ка ей корма в ясли. Воды не давай – я сама.

Сказав это, Ормона уселась в машину и покатила к казармам. Измученная ученица лишь приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но не успела, и через пару минут женщина совсем забыла о ее существовании.

Вскоре вдалеке показался въезд на Большой мост через Кула-Шри, и дорога пошла в гору. Как и в Эйсетти, военные разместились здесь близ реки, на возвышенности. Отсюда просматривалась основная часть Кула-Ори – Города Богов, как его называли местные, помешанные на сверхъестественных – то есть им не понятных – явлениях.

– Что случилось? – без околичностей спросила Ормона, быстрым шагом входя в кабинет Дрэяна и терпя противную саднящую боль, которая вспыхивала при каждом движении и отдавала в ноги.

Сквозняк ворвался вместе с нею. Со стола Дрэяна сорвало листок бумаги и швырнуло на пол.

Молодой командир гвардейцев онемел, как всегда в ее присутствии, и только глаза его сияли восхищением. Он так походил на Ала, но если бы тот умел смотреть на кого-нибудь с такими же чувствами!

– Ты хотел, чтобы я приняла тебя по какому-то важному делу… Или я перепутала голос в передатчике? – она сделала вид, будто засомневалась, и постучала ногтями по столешнице.

– Д-да, это был я… Вы на днях, когда на Оритан уехали господин Паском и господин Тессетен, просили у меня мой отряд гвардейцев для охраны полей, на ночь…

– Так, – согласилась она. – И что ж?

– Я откомандировал туда Саткрона с его группой… Но одного из наших нашли в джунглях, израненного, без сознания. Он до сих пор не очнулся, и войсковой кулаптр опасается, что уже не очнется…

Ормона дернула бровью.

– Что говорит Саткрон?

– Говорит, что тот, возможно, сорвался в темноте с обрыва. Но причем здесь обрыв? Они должны были находиться в поле… Я говорил с другими командирами, но они, похоже, что-то недоговаривают. Атме Ормона, я ни в коем случае…

– От меня-то тебе что нужно?

– Информация. Я должен провести расследование по этому происшествию…

– Должен-обязан? – прищурилась она. – И кто же тебя обязал?

– Это одна из функций охраны, разве не так? Атме Паском и атме Тессетен говорили, что мы должны этим заниматься…

Ормона снова поморщилась. Не хватало только, чтобы этот габ-шостер начал лезть в их внутренние дела… Ну что ж, тот гвардеец виноват сам. Чему-то же их учили в военном корпусе? Как он мог допустить ответный удар, не парировать, не нанести упреждающий? А Саткрон – тот молодец. Мерзавец, каких мало, но молодец: молчит.

Женщина окинула Дрэяна оценивающим взглядом. Нет, все-таки жаль его, а то бы… Очень уж похож на Ала, да и Сетен относится к нему весьма лояльно, не то что к шайке под названием «гвардейцы», которую этот парень возглавляет – или думает, что возглавляет. Надо придумать что-то другое.

– Информация о чем, Дрэян? О миграции слонов, пути которых пролегают по нашим полям? Или о диких зверях джунглей? Что тебя интересует?

Он поднялся с места и подошел к ней.

– Что происходит в Кула-Ори, атме Ормона?

Как удивительно в нем сочетается явная и давняя влюбленность с подозрительностью!

– В Кула-Ори, – ответила она, глядя ему в глаза, – происходит невесть что. Это я говорю откровенно. И если мы не найдем выход в ближайшее время, с каждым годом будет только хуже. Нам для жизни нужно многое – поэтому мне понадобятся твои люди еще и еще, Дрэян. Может быть, для вылазки на север, может быть, для других действий. Ты же не откажешь мне в просьбе, так?

Дрэян сдался первым, отвел взгляд и отступил.

– Мы могли бы поговорить об этом, скажем, сегодня вечером, – продолжала Ормона спокойным тоном, и только по лицу ее бликом пробежала сероватая бледность, глаза помутнели, а тело дернулось, будто потеряв равновесие, но тут же восстановило прежнюю позу; все это длилось какие-то секунды, напугав Дрэяна.

– Вам плохо? – он плеснул воды в стакан и протянул ей. – Выпейте! О, Природа! Вы сейчас так выглядели, словно переутомились, водя диппендеоре!

Она отмахнулась. Кожа снова обрела прежний бронзовый оттенок.

– Примерно так и есть. Что ж, я совершенно свободна сегодня после девяти. Если ты найдешь время прийти ко мне, мы могли бы поужинать и обсудить важные дела без лишних глаз и ушей.

Ормона нарочно нагнулась, чтобы поднять оброненный листок бумаги и чтобы грудь ее, ставшая теперь еще более соблазнительной, выгодно показалась в глубоком вырезе ворота. Дрэян, конечно, это заметил и потерял остатки здравомыслия. Если бы только глупый щенок знал, как ей сейчас не до всего этого! Габ-шостер уже давно истекает слюной по чужой жене и беспомощно старается это скрыть, хотя о его слабости идут досужие пересуды, и придется использовать в игре то, что положено в условиях, не имея лучшего инструментария…

– До вечера! – сделав ручкой, сказала она, а затем так же лихо, как и вошла, покинула кабинет.

* * *

Стараясь не попадаться никому на глаза, Дрэян дождался полной темноты и ровно в девять оказался у дома Ормоны. Та сидела на террасе в кресле и, кажется, спала. Даже москиты не лезли к ней – удивился молодой человек. Она была так странно неподвижна, как мертвая. Он, привыкший видеть эту женщину всегда в движении, полной сил и огня, растерялся, столь разительно отличалась увиденная им сейчас Ормона от прежней.

Услышав шаги, она раскрыла глаза – и сразу стала такой, как всегда.

– Простите, я не хотел вас побеспокоить. Вы спали – я, пожалуй…

– Войди в комнату и подожди меня, – потянувшись, перебила его Ормона.

Дрэян повиновался. В большой комнате стояла одна кровать – и больше не было ничего.

Она заглянула в окно с террасы, повела взглядом вначале по его фигуре, затем коротко указала глазами на постель:

– Располагайся, я сейчас буду.

Гвардеец ощутил тяжесть в ногах и сел на расстеленную кровать. Ему было не по себе. Вдруг он увидел на простыне длинный черный волос – конечно, это был ее волос! Дрэян осторожно взял его двумя пальцами одной руки и двумя пальцами другой провел от начала до конца.

С грохотом растворилась дверь и, грозная, на пороге возникла Ормона:

– Проклятые силы! Я сказала тебе располагаться, а не хватать то, что тебя не просили трогать!

Дрэян оцепенел, она же впилась взглядом в его руки, что-то прошипела и, сбросив одежду, нагая выскочила за дверь, как будто так и нужно. Волосинка в его руке рассыпалась в прах.

Что-то повлекло его пройти по дому. Может быть, она и разгневается, но желание и любопытство были сильнее Дрэяна. Испытывая почти эротическое возбуждение от поиска неизвестно чего, молодой человек стал заглядывать во все комнаты подряд. Он вдруг понял, что ищет. Зеркало! И нигде не было зеркал… Гвардеец что-то слышал о нежелании хозяина этого дома лишний раз видеть себя в отражениях, но как без этого важного предмета обихода могла обойтись женщина, да еще такая красивая, как Ормона?! И Дрэян искал зеркала так, как ищет юноша желанной близости с первой девушкой в своей жизни. Коридор привел его к лестнице на второй этаж. Дом был неправдоподобно огромен. Внутри он был очевидно больше, чем снаружи!

Поднявшись наверх, Дрэян толкнул очередную дверь, и его просто втолкнуло в большую круглую комнату – в ней единственной не существовало ни единого угла. Вся спальня была декорирована тонким шелком цвета морской волны, а в изголовье громадной кровати с балдахином и сеткой от москитов на стене крепился аллийский меч.

Молодой человек подошел ближе и всмотрелся в ледяную сталь равнодушного к нему клинка. И тут же волосы зашевелились у него на затылке: из отражения на зеркально отполированном лезвии смотрел незнакомый человек, ровесник Дрэяна или немного моложе. Дрэян отпрянул – отпрянул и неизвестный. Моргнул Дрэян – моргнуло отражение, пристально его между тем разглядывая.

– Это ты, – послышался голос из-под балдахина. – Это истинный облик твоего многовекового «куарт».

Усмехаясь, на зеленовато-синих подушках возлежала обнаженная Ормона. Дрэян вздрогнул, не понимая, как она здесь очутилась прежде него, но потом догадался, что во время его блужданий у нее было много времени, чтобы подняться сюда кратчайшим путем. А в следующую секунду вожделение охватило его с той настырной силой, которую невозможно перебороть ничем. Близость зеркального меча доводила его до исступления. Гвардеец кинулся к Ормоне и в ее объятиях узнал упоение жизнью, агонию смерти и безбрежное море неги, весь растворяясь в мире черных глаз, скрыться от которых было невозможно.

– Что тревожит тебя? – спросила она позже, медленно поводя гребнем по блестящим волосам, спадавшим на плечи, струившимся по спине и касавшимся простыней.

Дрэян прижался щекой к ее бедру.

– Думаю о брате. Он ведь остался в Эйсетти… Что там у него, как?..

– Кто твой брат?

– Фирэ… Но наш дед говорил, что по закону перевоплощений его «куарт» должен был родиться в теле твоего сына, если бы…

Ормона дернулась, словно от болезненного укола:

– Сколько ему лет?

– Осенью должно исполниться восемнадцать. Он меня младше на десять лет…

Она закусила губу. А Дрэян почувствовал, что ему хочется говорить и говорить. Может быть, это из-за вынужденного молчания и постоянного одиночества?

– Он получил имя Фирэ, а вот если бы родился в семье Ала, то…

– Коорэ! – сощурившись, прошептала Ормона. – Конечно, Коорэ. Так вот почему… а я думала… – она резко осеклась. – Где он теперь?

– На Оритане… – оторопевший от ее напора, пробормотал гвардеец.

– Где на Оритане? Чем он занят сейчас?

– Я не знаю. Он учился на кулаптра…

Женщина вскочила и со злостью рассмеялась:

– Ну конечно! На кулаптра! Это значит, что его в два счета заберут на бойню, протянет он там немного, а потом…

Ее мысли были так красноречивы, что в голове Дрэяна промелькнули образы Ала и Танрэй, склонившихся над каким-то свертком, испуганных, измученных. Никогда прежде он не имел способностей к телепатии!

Ему стало страшно. Ормоне было известно что-то запредельное – может быть, о смерти его младшего братишки?

– Отчего же мы не встречались с тобой раньше, до отъезда мужа и Паскома?! Они разыскали бы его и привезли сюда…

Дрэян растрогался. Она так сильно переживала за жизнь близкого ему человека! Это ли не доказательство искренности нежных чувств к нему, к Дрэяну?

Тут голова его отяжелела, перед глазами все поплыло, и Ормона сгинула. Молодой человек мучительно застонал, пытаясь сбросить с себя невесть откуда взявшееся покрывало. Он ощущал движение руки, на ощупь освобождался от влажного шелка, но глазами видел, что по-прежнему неподвижно и бездыханно лежит в чужой спальне, под чужим мечом, совсем голый, слушая доносящееся извне сбивчивое – собственное! – дыхание.

– Довольно! Довольно! Просыпайся живо!

Неимоверным усилием воли Дрэян заставил глаза еще раз открыться, будто исполняя чей-то приказ. Открывать открытые глаза было странно, он будто всплывал со дна к поверхности, сопротивляясь, но продолжая подниматься.

Мир разъехался вверх и вниз, а в образовавшуюся брешь хлынула иная реальность.

Гвардеец проснулся на постели в комнате у террасы, мокрый от пота, одетый, одной рукой все еще сжимая длинную черную волосинку, а другой отпихивая от себя покрывало. Над ним стояла Ормона – тоже одетая во все то, в чем он застал ее дремлющей на террасе, и, кажется, даже не собиравшаяся раздеваться. Она заставляла его открыть глаза и прийти в себя.

– Что это было? Который час? – скороговоркой спросил Дрэян.

– У тебя есть какая-нибудь вещь твоего брата?

Он покачал головой:

– Нет! А что? А зачем?

Ормона разочарованно присела рядом. Глаза ее померкли.

– Ты сейчас уснешь и забудешь, что ничего между нами не было, – глухо произнесла она, не глядя на несостоявшегося любовника. – Ты будешь думать, что все было на самом деле – отныне и впредь. Усни!

Она слегка толкнула его пальцами в лоб. Тот опрокинулся и сразу же заснул, на этот раз по-настоящему и без всяких гипнотических сновидений.

– Что ж, если это Коорэ, то почему же он семнадцать лет назад избрал… Проклятие! Я ведь тогда чуть не умерла… Я на пороге смерти каждый раз, когда думаю, что… когда надеюсь… А он уже давно здесь! Вещь… нужна его вещь… Но он же Коорэ! О, Природа, о чем я думаю! Я совсем потеряла разум!

Она вскочила с места и бегом поднялась в спальню, громко захлопнув за собою дверь. Зеленовато-синий шелк драпировки всколыхнулся, будто приветствуя появление хозяйки.

Ормона торопливо обошла идеально застеленную кровать и приблизилась к мечу, вглядываясь в отражение на клинке и всей душой желая увидеть там одного из двух…

Клубы тьмы осели, проявилось звездное небо, верхушки елей и сосен, какие-то искусственные сооружения. Ормона узнала старый парк Эйсетти. Уже близко, совсем близко, но смотреть стало неудобно…

В кустах шевельнулось что-то одушевленное, но без малейшего отпечатка «куарт». Ормона спешно перенесла себя в это тело, не желая терять времени понапрасну.

Поднявшись из травы, она всмотрелась вдаль и услышала голоса – мужской и женский. Чуткое ухо ловило слова, но понять их смысл существо не могло.

Возле сломанных каруселей стояли двое – среднего роста стройный юноша и изящная длинноволосая девушка, оба в плащах, несмотря на лето. На сердце у парня два переживания: скорбь по недавно умершему близкому и безмерная любовь к той, что стоит рядом, к попутчице. А девушка в смятении. Кажется, она куда-то звала попутчика, но он был связан двумя страшными клятвами, отпечатки которых опутывали, словно паутиной, его чистую и древнюю атмереро. Он не мог пойти с невестой туда, куда та звала его во имя спасения…

А потом предательский ветер качнул карусель, и они, обернувшись, увидели существо. Ормоне пришлось убраться в сторону, чтобы потом тайно проводить их до жилья девушки. Она терпеливо ждала, когда юноша пойдет обратно, но он так и не вышел из дома.

Клинок замутился вновь, и Ормона открыла глаза в своей спальне.

– Вот каким ты пришел теперь в этот мир, Коорэ… Таким… и глупым… Как можно давать эти клятвы без меча?! Как можно вообще давать клятву доблести кому попало?!

Она боялась. Она лучше остальных, даже лучше Паскома, понимала, что произойдет теперь, если этот юноша будет убит, а «куарт» его освободится. Покуда он в этом воплощении, детей у Танрэй и Ала быть не может, равно как и у них, но если он погибнет, Коорэ, связанный двумя ужасными клятвами ори, тут же пожелает воплотиться вновь. И коли уж он не пожелал прийти к Ормоне в прошлом, то маловероятно, что изберет ее и ныне. Он явится к своим извечным родителям – пусть от них остались только имена. И тогда… Ведь именно Коорэ всегда подталкивал отца-Учителя к самым неожиданным открытиям, к прозрению. В его обычае придумывать многоходовые планы, в том числе для следующего своего воплощения, и осуществлять их, пользуясь оставленными собою же, разбросанными в ключевых местах жизни подсказками.

Ормона улыбнулась. Да, когда-то, в незапамятные времена, она безумной любовью матери обожала его – так любить теперь осталось лишь Танрэй. Несправедливость жребия выделила Ормоне незавидную роль разрушителя, и она не в состоянии разорвать петлю кары, понесенной, по сути, ни за что. Это всем казалось, будто она – кукловод. А ведь тот, кто больше всех выглядит вершителем судеб, на деле является самой безвольной марионеткой мироздания…

Она вытянулась на постели. Опять все зря, опять будет боль и это ставшее уже привычным разочарование, пустота, одиночество… Знай она раньше…

Нежно коснулась пальцами подушки рядом.

– Ал… Ты уже не вернешься назад… Прости, моя любовь, я владею твоим сердцем, но пока оно живо, мне не пробиться к твоему разуму, а я хочу, чтобы оно было живо… И оно это чувствует, поэтому мы вместе. Оно справляется не хуже тебя, меня, атмереро и… Мне нельзя позволить тебе вспомнить мою боль – ту, полтысячелетия назад, моя любовь, когда ты пошел наперекор мироустройству и когда мироустройство покарало в ответ всех нас – тебя, меня и всех наших учеников, все тринадцать «куарт»… Это была твоя прихоть – и тогда родилась я. С первой же вспышкой ледяного страха Танрэй перед смертью родилась я и с тех пор набирала силу, отрезая по кусочку вашу память в каждой следующей жизни… Коорэ не должен вернуть тебе твою память, мою боль. Коорэ останется жить в этом воплощении – здесь или на Оритане. Прости, моя любовь, прости, но будет так…

Жгучие слезы проедали шелк наволочки. Плача и комкая ладонями подушку, женщина тягостно заснула.

* * *

Утро началось с сюрприза. Габ-шостер уже убрался из ее дома, и, услышав звонок в дверь, Ормона спросонья решила, что это он что-то забыл и пришел забрать.

– Идиот, – пробормотала она, – среди бела дня…

Ей было еще хуже, чем вчера, и припухшие после проведенной в слезах ночи и растрескавшиеся губы были не самым жутким по сравнению с ее ощущениями. На ватных ногах, борясь с дурнотой, женщина спустилась вниз, чтобы открыть дверь горе-любовнику.

На пороге стояла Танрэй.

– Ты сможешь потренировать меня еще?

Ормона взглянула на часы. Ненормальная квочка нарочно встала ни свет, ни заря, чтобы потом еще успеть на свои уроки.

– Живая? – впуская ее в дом и закрывая за нею дверь, насмешливо спросила хозяйка.

Танрэй тоже приволакивала ноги – сегодня у них это было совместной хворью, – но улыбалась. Что ж, у толстухи, по крайней мере, есть мозги и сила воли, что уже радует: у Ала не настолько дурной вкус, как иногда кажется.

– Завтракать будешь?

– Нет, спасибо!

– Я тоже, – с отвращением представив себе нечто жирное и жареное в тарелке и оттого сглотнув комок тошноты, отозвалась Ормона.

– Можно простой воды?

Та молча поставила перед гостьей наполненный стакан.

– Зачем тебе верховая езда, Танрэй?

– Я хочу поехать с вами в горы Виэлоро.

– Тогда тебе надо взять уроки альпинизма. У твоего мужа, – хмыкнула Ормона: падение Ала со Скалы Отчаянных было в их семье притчей во языцех.

– Это я умею лучше него.

– Вот как? Не знала. Но гайна в горах не помощник.

Танрэй вздохнула и опустила глаза:

– Такое путешествие требует физической силы, а верховая езда – лучшая тренировка.

– Странный вывод, – Ормона тоже отпила немного воды.

– Мне кажется, с Виэлоро нужно продолжать, Ормона! Я видела сон, видела долину, видела путь к пещере, а в ней – странное устройство. Этот сон просто не дает мне с тех пор покоя!

Ормона промолчала, но в груди глухой тревогой нарастали воспоминания о точно таком же сне, преследовавшем ее саму.

– Ал расспрашивал меня о каком-то Немом, – на всякий случай решив переменить тему, сказала она. – Кто это такой? Сколько здесь живу, не знаю о таком…

Глаза Танрэй стали очень большими:

– Как не знаешь? Он здесь давно. Иногда приходит к нам…

– Как выглядит, что говорит? Ах, да, он же немой…

– Выглядит? Неплохо выглядит. Он не ори, но и не аринорец. Что-то среднее: темно-русый, глаза серые с карими крапинками, волосы длинные, как у твоего мужа, но он чаще всего их забирает в хвост… Приятной наружности, симпатичный. Пониже Ала – примерно одного роста с Сетеном, но тоньше него… немного.

Ормона прикидывала, кому из знакомых могут принадлежать такие приметы, и не могла припомнить никого даже отдаленно подходящего по описанию. Может быть, кто-то из гвардейцев, они для нее все на одно лицо – мундиры и мундиры… Тем более, Ал говорил, что этот незнакомец учил Танрэй обращению с мечом. Может, и впрямь кто-то из гвардейцев?

– Да! И еще! Он очень старомодно одет! – вспомнила та. – Одежда новая, даже не поношенная, а сшита на старый манер, даже не знаю, каких времен!

– Даже так… – Ормона поджала губы. – Чудно как-то… Но ты в следующий раз уж познакомь с ним меня или Ала. Очень любопытно, что же это за инкогнито такой…

– Хорошо, – засияла улыбкой Танрэй.

– Ну и чего расселась? Вставай и бегом к коновязи!

* * *

Вскоре обе они привыкли к этим встречам и даже друг к дружке. Через полтора месяца от лишнего жирка в теле Танрэй не осталось и воспоминаний, и фигура ее обрела идеальную форму, какой она была в восемнадцать лет.