Текст книги "Изгнанник вечности (полная версия) (СИ)"

Автор книги: Сергей Гомонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 44 страниц)

Глава двадцать вторая,
в которой нам придется насовсем распрощаться с некоторыми героями скорбной повести о том, как погибал великий Оритан

– Тихо. Стой здесь, – приказал Саткрон одному из младших гвардейцев, а сам бесшумно поднялся по мраморным ступеням крыльца.

Все гости дома Кронрэя давно спали. Ночь была тихой, в небе прорезался лишь тонюсенький серебристый краешек Селенио. Звезды окружали его, словно прощающиеся сородичи, грустно мерцая в черноте небесных покоев.

– Вы – со мной, – продолжал распоряжаться гвардеец, и несколько человек последовали за ним в дом созидателя. – Чтоб ни звука. Кто оплошает, будет наказан.

Все были собранны и безмолвны.

Саткрон уже решил, что Ко-Этл будет его «трофеем». Он сам принесет Ормоне окровавленный белый плащ главы тепманорийцев.

– Тихо! Стоять!

Привычным к темноте взглядом Саткрон вовремя успел различить дремавшего в кресле комнаты-прихожей молодого северянина, военного.

– Хм… – недобро усмехнулся гвардеец, обращаясь к одному из своих спутников. – Часовой… Не доверяли, значит!

Ставя ноги, обутые в мягкие сапоги, так, что не услышишь ни звука, Саткрон приблизился к русоволосому юноше, на всякий случай зажал ему рот ладонью и ткнул тонким, как спица, лезвием точно в сердце. Лишь тихо хрустнули пробитые хрящи и разорванная плоть. Тепманориец даже не успел проснуться. Саткрон, озираясь, извлек лезвие, привалил труп к спинке кресла и показал стражникам разойтись, как то было условлено, по комнатам.

– Дурной из тебя дозорный, – сказал гвардеец убитому парню, протирая свой клинок его плащом, переброшенным через подлокотник.

Крови проступило совсем немного. На белой рубашке северянина темнело только маленькое пятнышко.

Саткрон поднялся на второй этаж, где, как объяснила Ормона, должна быть комната бородатого.

Двери поддались легко, и молодой человек проскользнул в щель между створками, не желая рисковать и открывать шире – вдруг заскрипит?

И тут же что-то хлопнуло, голову обволокла темная ткань, а в солнечное сплетение ткнулся чей-то кулак. Задохнувшись, Саткрон успел подумать: «Конец!», а затем ударился лбом о пол, застеленный мягким ковром.

Лишь вечность спустя он вернулся в этот мир. Открыл глаза и стянул с головы плотную материю. Перед глазами возникли сапоги – в точности такие же, как у него. Саткрон медленно поднял взгляд. Человек, стоявший над ним, сделал шаг назад и присел на корточки. Гвардеец узнал командира, Дрэяна. Тот держал под мышкой какой-то белый комок.

– Это должен был сделать я, – глухо сказал Дрэян.

– Командир, вы что здесь…

– Заткнись. Вставай и помоги убрать трупы.

Саткрон поднялся не без труда. Дыхание все еще не выровнялось, а нутро до сих пор вибрировало от мучительной боли после удара железного кулака Дрэяна.

Всем отрядом они перенесли убитых в поджидавшую их машину, сваливая тела как попало. Все были заняты настолько, что никто не ощутил присутствия постороннего, тенью метнувшегося за кусты жасмина.

– Какая тварь пустила этому кровь так, что я уже весь измазался? – прокряхтел Саткрон, освобождаясь от последнего покойника и оглядывая себя.

Никто не сознался. Машина скрылась во тьме, уезжая с полностью погашенными фарами. Дрэян провожал ее насупленным взглядом, ссутулившись, будто раненый волк.

– Отдали бы вы этот плащ мне, командир… – посоветовал Саткрон, подергав белый плащ, который тот так и продолжал сжимать под мышкой. – Все-таки атме Ормона поручила это мне, а не вам…

– Это должен был сделать я, и я это сделал.

– Вам не кажется, что слишком поздно? – с издевкой спросил подчиненный. – Договор изменился!

Дрэян резко обернулся, взглянул, будто накинул невидимый кокон поверх его высокомерно запрокинутой головы:

– А вам не кажется, что вы забываетесь, гвардеец?!

– Поединок?!

– О, зимы и вьюги! Перестаньте! – зашептали со всех сторон.

Дрэян резко расправил заляпанный кровью плащ покойного Ко-Этла, набросил его себе на плечи:

– Поединок!

– Да успокойтесь, господа! Нам нельзя здесь больше оставаться! Уходим, пока никто не заметил!

Гнев, ревность, соперничество прибавили Дрэяну сил. Он закрылся мороком громадной черной кошки и, выдернув из ножен свой стилет, бросился на Саткрона.

Услышав рев обезумевшего зверя, который, растопырив когти, полетел на него, Саткрон оробел, но вовремя спохватился, что это лишь для отвода глаз. И главное здесь – угадать, где находится вооруженная рука противника, спрятавшегося в образ зверя.

Удар лапы пришелся по груди молодого человека, но не нанес вреда. А вот плечо отпрыгнувшего Саткрона обожгло резкой болью. Из раны брызнула кровь.

Кошка пролетела за спину врага, перекувыркнулась в траве, сминая кусты и цветы на клумбе.

– Остановитесь! – завопил кто-то уже почти в полный голос.

Саткрон полоснул зверя стилетом. Кошка вскрикнула голосом Дрэяна, и морок сгинул.

Командир перекинул оружие в левую руку, а правой зажал разошедшуюся кровавой пастью щеку. Пятен на его трофейном плаще прибавилось. Опрокинув соперника навзничь, он стал бороться с ним на земле, пачкая одежду его и своей кровью. Никто не имел права вмешаться: Поединок есть Поединок.

Саткрон обеими руками сдерживал кулак Дрэяна, а будто сросшееся с пальцами командира лезвие стилета металось у него перед глазами и неуклонно приближалось к лицу.

– Ты победил, – сдался Саткрон, потому что умирать ему не хотелось, да никто из свидетелей и не осудит его сейчас за отступление.

Дрэян сам решил свою судьбу. Он нажил себе опасного врага. Прежде, несмотря на все столкновения, Саткрон относился к нему лояльно, а вот теперь… Теперь он пойдет на все, чтобы избавиться от препятствия в лице командира.

– Господин Дрэян, он признал! – видя, что тот не намерен отпускать соперника, засуетились гвардейцы. – Завершите Поединок! Пора уходить!

Несколько человек уже кинулись расправлять кусты и посыпать песком кровь на дорожках.

– Куда дели их орэмашину? – поднимаясь на ноги и по-прежнему прикрывая ладонью раненую щеку, как ни в чем не бывало спросил Дрэян.

В сторону побежденного Саткрона он даже не взглянул. Тому стало дурно от потери крови, и подчиненные, подставив плечи, увели его прочь.

– Один из наших орэ-мастеров должен спрятать ее в пещерах Виэлоро или взорвать в горах, командир, – ответили Дрэяну. – Точно неизвестно…

– Хорошо, значит это уже не наше дело. Быстро уходим отсюда…

Затаившийся в зарослях жасмина человек еще долго не мог заставить себя пошевелиться. Он лишь ловил ртом спертый воздух и отчаянно думал, как же теперь жить со всем, что внезапно для себя он узнал этой ночью…

* * *

Она проснулась оттого, что продрогла. Утром выпала роса и снова насквозь промочила высохшую за ночь сорочку.

Ормона сладко потянулась. Давно ей не удавалось поспать так долго и так крепко, без мучительных пророческих сновидений, все чаще донимавших ее сознание. И даже несмотря на холод, ей сейчас было необыкновенно хорошо. Ей всегда было хорошо после таких ночей рядом с ним, но сегодня все было чуть иначе, и она не понимала, в чем дело.

Она раскрыла глаза и посмотрела на подмигивавшие ей предутренние звезды. Рядом мерцало огнями дальних фонарей озеро, а сама она в какой-то бесконечной истоме, усиливавшейся при каждом прикосновении к телу, лежала на мягкой траве бережка, и вставать ей совсем не хотелось. Ормона провела рукой между бедер, возбуждающе горячих, влажных и скользких, сжала ладонь ногами и глубоко, легко вздохнула, вспомнив каждый миг минувшей ночи. Он уже успел по своему обыкновению куда-то удрать, но будить ее не стал, принес из гамака плед и укрыл, да только от росы под пледом стало еще холоднее, вот сон и сбежал в самые сладкие минуты рассвета вслед за Сетеном.

Что-то светлое мелькнуло справа от нее, и женщина резко привстала. Она давно уже привыкла, что никакая местная фауна не смеет подобраться к ней без ее на то желания, а это было, кажется, какое-то насекомое, и оно исчезло сразу же, как только ощутило на себе внимание человека.

Ормона насторожилась. Это точно не насекомое. Оно несет в себе привкус второго мира – можно сказать, отчасти оно еще там, но для чего-то проявилось и тут…

– Ты по мою душу? Пришло время, да? – она грустно усмехнулась. – Жаль… Ну так когда же? Я не испугаюсь, говори, как есть!

Из-за плеча ее выпорхнула призрачная серебристая бабочка-паутинка и разлила в ее душе безмятежность.

– Ч-что… что это значит? Как это понимать? Ты откуда? Ты вообще кто?!

Смутная догадка мелькнула, робко коснувшись сознания. Ормона, конечно, чувствовала в себе что-то, чего еще никогда в жизни не испытывала, но в том-то и дело, что сравнить ей было не с чем, и она в каком-то отупении лихорадочно перебирала в голове, какой из подвохов уготовило ей мироздание на этот раз.

– Ты кто? Как это возможно?

Ормона распознала женский «куарт» – паутинка-бабочка этого захотела и дала подсказку. Голова закружилась, а перед глазами все поплыло в преддверии обморока. Вот о чем предупреждал Паском, не желая рассказывать подробностей! Она умрет как личность. Родившаяся у нее девочка отберет у нее себе память точно так же, как когда-то при рождении память матери перешла к ней самой, к той, которой не должно было существовать! И мать стала пустой бессмысленной тенью, оболочкой, и все считали ее теткой Ормоны, а мать не только не возражала, но каждое утро, услышав фальшивую историю о погибшей в родах сестре, считала собственную дочь племянницей. Вот, значит, какая судьба уготована и ей самой, вот ради чего Природа измывалась над ней все эти годы, ломая и заставляя ее считать себя безжизненной пустыней, обителью миражей без признаков духа…

– Я не хочу такого! – проговорила она вслух, адресуясь к появлявшейся и пропадавшей паутинке. – Мне был нужен только мой Коорэ! Я не желаю становиться проводником в этот мир для кого попало! Пусть лучше никак, чем так! Убирайся, ищи себе другую – неразборчивых на свете полно!

Ормона отбросила тяжелый холодный плед и вскочила, уже намечая план действий по изгнанию врага из собственного тела и перечисляя по памяти ингредиенты состава специальной настойки, хотя пользоваться ею прежде еще не доводилось – она просто о ней знала. Чем скорее это сделать, тем лучше, потому что «куарт» появляется немного раньше, чем его будущее вместилище прочно закрепится в чреве и начнет расти. Пока это всего лишь фантом, и на физическом уровне его, по сути, еще нет…

Мотылек просто сел ей на плечо, и вместо слов в душу женщины снова заструился бальзам спокойствия. Никакого вреда не будет, «куарт» пришел не для того, чтобы брать, даже напротив – он готов отдавать, просто его ждут… Его ждет Коорэ.

– Са… Саэти?! – подавившись воздухом, выговорила Ормона. – О, Природа! Но ведь… А Паорэс? А Эфимелора?..

Она вспомнила, что вчера уже отдала амулет орэ-мастеру, что уже выстроила надежный план по спасению Эфимелоры из-под власти деспотичных северян… и ей вдруг стало все это убийственно безразлично и даже немного смешно! Сетен прав: разве кому-то когда-нибудь было дело до нее, до нее самой?! Даже он только с возрастом стал умнеть, и то с переменным успехом… Кто-нибудь, кроме него, сказал ей хоть раз слово благодарности за хорошо выполненную работу? Да к проклятым силам всю их каторжную возню! Сегодня же собраться и лететь в Тепманору, устроить переворот, разогнать оставшуюся там без правительственной верхушки братию, захватить власть и в спешном порядке организовать экспедицию в горы Виэлоро, пока она еще сама может всё контролировать! Только вот надо сейчас же остановить Паорэса, переиграть план. Она не хочет ничего от сородичей, она воспользуется самолетом убитых (да-да, теперь уже убитых!) врагов. А южане пусть остаются при своем! Время на то, чтобы добраться до «куламоэно», есть, и если поторопиться, то к Восходу Саэто пещера будет свободна. Кто пожелает – пожалуйста, пусть отправляется с ними. Кто очень щепетилен – пусть гибнет в последнем катаклизме! Ей надоело…

– Сетен! – крикнула она куда-то в озеро, в сторону дома. – Я подумала и на твое вчерашнее предложение отвечаю: да!

Она улыбнулась. Ормону не удивило бы, не обойдись тут без его пылкого желания таким способом заставить ее принять решение в пользу отъезда, но хоть он и невероятно силен, пути «куарт» неисповедимы, и прежде сделать подобное не удавалось даже им обоим. Это просто очень удачное совпадение. Очень удачное, моя девочка, малышка Саэти…

На противоположном берегу показалась человеческая фигурка, но она не хромала. Нагнувшись, человек подобрал что-то с земли и направился в обход водоема. И вот уже стало понятно, что это Фирэ.

Ормона рассмеялась, села и откинулась навзничь в траву. Надо же, как это легко и пленительно приятно – отпустить события и послать всех и вся к проклятым силам!

– Ищу-ищу вас обоих… Где вы пропадаете? Я уж чего только ни подумал ночью… – в одной руке юноша нес серебряный браслет Тессетена, а через другую перекинул ее платье.

– Пусть не иссякнет солнце в сердце твоем! – переворачиваясь со спины на живот, проговорила она в ответ. Фирэ был слегка озадачен ее непривычно безоблачным настроением. Осознав, что это за браслет, Ормона почувствовала болезненный укол тревоги и подскочила на колени: – Он забыл браслет – вот зимы и вьюги!

– Я передам ему. Я к тебе извиниться.

– Ты-то за что?

– Я вчера плохо подумал о тебе… очень плохо… Так нельзя было думать о тебе… Ты была неправа, просто ужас до чего неправа… Но я не спал, поразмыслил ночью, все сопоставил и начал тебя понимать… Хоть ты и в самом деле неправа. Ну чего бы ты достигла, убив в ней часть моего «куарт»? Ему же до рождения – пара десятков дней! Он тем более не пришел бы к тебе после этого!

Ормона отмахнулась, поманила его к себе и обняла за шею:

– Вчера – это тысяча лет назад, мой мальчик! Скажи, ты что-нибудь видишь, или мне всё приснилось?

– Что с тобой, Ормона? Ты сегодня…

Тут он своим целительским взглядом рассмотрел кое-что у них над головами и замер, не веря своему счастью.

– Саэти! – почти беззвучно прошептали его губы.

– Я сама не могу поверить… – призналась Ормона.

– Саэти! Саэти! – нежно повторял он, протягивая ладонь к мотыльку, и паутинка доверчиво присела на кончики пальцев.

– Ты только ему не говори. Я хочу первая посмотреть на его физиономию, когда он ее разглядит!

Фирэ легко засмеялся и уже сам обнял попутчицу Учителя:

– Я знал! Я ждал ее, но не смел надеяться, что все обернется таким наилучшим образом! Можно?

Ормона кивнула, и он осторожно приложил ладонь к ее животу чуть ниже пупка:

– Рад видеть тебя, Саэти, рад видеть, моя Мечта…

* * *

– Не могу поверить… – прошептала Танрэй, в ужасе глядя на понурого Ишвара.

Будь его кожа не столь темной, ученика можно было бы назвать смертельно бледным.

– Ты уверен, что все понял правильно? А? Ишвар? Уверен? – женщина потрясла его за плечо, все еще втайне надеясь, что кхаркхи что-то напутал.

– Один из них – тот, который злой – сказал атме Дрэяну, что это ему поручила сделать атме Ормона. А потом атме Дрэян надел на себя белый плащ гостя, и тот был в крови…

– Они говорили на ори, ведь правда?

– Да. Но я хорошо понимаю ваш язык. Вы ведь знаете…

– А как ты очутился там, Ишвар, в такой час?

– Я провожал Хэтту… – он слегка смутился: все, что касалось сердечных взаимоотношений, в его племени было почти табуировано. – И обратный путь лежал мимо дома атме Кронрэя. Я увидел людей. Побоялся, что гвардейцы рассердятся… И решил переждать. Но они не уходили. Я спрятался, а потом увидел…

– О, Природа…

– Я никому не мог сказать, кроме вас… Не знал, как быть… Не выдавайте меня, я очень боюсь их…

– Я должна знать точно… Ишвар, замени меня сегодня на уроке, прошу тебя. Если кто-то из ори спросит, где я, скажи: «Атме Танрэй стало нехорошо, и она отправилась отдохнуть». Куда – не говори. Скажи, я не сказала.

Танрэй набросила на плечи накидку, завернулась в нее и побежала домой. Ей было тяжело подниматься в гору, потому что дом их стоял на возвышенности, но молодая женщина пересилила себя и, не сбавляя шага, добралась до места. Соседи с удивлением смотрели на нее, а она едва успевала отвечать на приветствия.

Задыхаясь, она открыла двери, присела у порога и перевела дух. Тут же с верхнего этажа к ней бегом спустился Нат, заглянул хозяйке в глаза, тревожно обнюхал ее руки. Танрэй нетерпеливо оттолкнула от себя морду волка, ухватилась за его спину и поднялась. Он дернулся следом за нею.

Женщина вытащила из ящика в кабинете мужа картинку, которую рисовала когда-то давно. Это был Кула-Ори, еще недостроенный, еще совсем не такой, каким стал теперь.

– Сиди, Нат! – ей пришлось применить силу, чтобы затолкнуть зверя в дом и запереть за собой двери.

Волк с рычанием бросился на них с обратной стороны. Танрэй оглянулась. Он вел себя необычно. В какую-то секунду в голове ее промелькнула мысль взять Ната с собой, но это было опасно.

* * *

Молодой длинноволосый мужчина в старинной одежде метался по комнатам, но руки его свободно проходили сквозь стены, двери и окна, не способные ничего открыть и выпустить тело зверя.

– Как же я недосмотрел? Она же что-то задумала… Ну придите же хоть кто-нибудь! Откройте эту дверь, пропади она пропадом!

Он не знал, что предпринять, только страшное предчувствие терзало его и понуждало к бессмысленным действиям.

«Хранитель, здесь ли ты, слышишь ли меня? Я недосмотрел, моэнарториито, будь осторожна, заклинаю тебя! Я отработаю, но ты защити ее, слышишь?»

Ему не отвечали, его не слышали. Она была далеко, да и мог ли он быть уверен, что после вчерашнего хранитель сердца не воспользуется беспомощностью его подопечной и?..

Мутциорэ не хотел и думать, что будет тогда…

* * *

Танрэй почти бежала, всё удаляясь от дома по извилистой тропинке, ведущей к казармам. И ее провожал вой Ната, выскочившего на балкончик под самой крышей дома и смотревшего ей вослед.

У ворот, ведущих к военной части, Танрэй пришлось помедлить еще. Она чувствовала, что лицо ее раскраснелось и горит. Да и бешеное дыхание наверняка показалось бы дежурному офицеру подозрительным. Прижав к груди картинку, Танрэй облокотилась на каменный забор. Снова начиналось землетрясение…

Немного успокоившись, она постучала в ворота. Створка приоткрылась, и ей навстречу вышел молодой дежурный.

– Господин гвардеец, – она улыбнулась юноше, – у меня есть дело к вашему командиру… или его заместителю, господину Саткрону…

– Конечно, атме Танрэй! Проходите! Видите ли, я не знаю, не занят ли сейчас командир Дрэян…

– Мне будет достаточно и его помощника…

– Офицер Саткрон… ему сегодня нездоровится. Он отсутствует… – взгляд стражника заметался, стараясь избегать глаз собеседницы.

– О, нет… – она зажмурилась и закусила губу.

– Что с вами?

– Ничего. Все в порядке.

– Я могу проводить вас, если нужно, – молодой человек наверняка подумал, что ей стало плохо; он был недалек от истины, только причина ее дурноты имела иное происхождение.

– Не нужно. Я найду сама.

Танрэй искала недолго. Кабинет командира указал еще один гвардеец.

Холод ударил ей в ноги, когда она увидела Дрэяна. Почти всю правую сторону его лица закрывала повязка.

– Я… господин Дрэян, что с вами случилось?!

Он нахмурился, но затем небрежно отмахнулся:

– Пустое. Нарыв. Климат здесь, госпожа Танрэй, гнилой. Москит укусит – считай, всю щеку надо вскрывать и чистить… Ах, да! Что это я при вас о таких мерзостях… Вы что-то хотели?

– Д-да… – Танрэй с трудом вспомнила предлог, с которым она явилась в казармы: всё, что ей хотелось узнать на самом деле, она уже узнала. – Да. Вот…

Дрэян вскользь посмотрел на рисунок:

– Что это?

– Вы ведь увидитесь с нашими гостями из Тепманоры, когда будете сопровождать их на взлетное поле? Просто я вчера обещала господину Ко-Этлу подарить им на память рисунок строящегося Кула-Ори, а сегодня мне некогда искать их… Могли бы вы передать ему? – Танрэй обеими руками протянула картинку офицеру.

Тот кашлянул, словно прочищая горло и, отвернувшись, сел за свой стол:

– Вы немного опоздали, госпожа Танрэй. Наши гости уже улетели…

– Куда улетели?

– Домой, куда ж еще? В Тепманору.

– Когда?

– Чуть рассвело. Так что… не могу я передать вашу картину Ко-Этлу… В другой раз, быть может?

– В другой раз… – повторила она, отступая. – В другой раз… Хорошо…

И, не закончив свой визит полагающейся прощальной фразой, она покинула казармы.

Ормона… Виной восьми смертей была Ормона, стоявшая за всем этим покушением… А восьми ли? На протяжении стольких лет жителей Кула-Ори – правда, тогда лишь аборигенов, но что из того? – зверски убивали в джунглях, пытаясь обставить их гибель как несчастный случай. Доказательств нет, но… не потому ли так неспешно вели расследование охранники, что большинство их коллег (если не все они) были замешаны в преступлениях?!

У Танрэй помутилось в глазах. Кажется, она даже на секунду лишилась сознания, и вздрагивавшая земля ушла из-под ног.

* * *

Фирэ вошел в палату и увидел Учителя, которого так и не нашел утром.

– Посмотри, хорошо? – тот слегка похлопал тростью по больной ноге. – Замучила она меня… Паскому сейчас не до того, пришел вот к тебе…

– Конечно, – юный кулаптр отвернулся, с трудом подавляя невольно просившуюся на лицо улыбку. Заметит, выведает…

Тессетен разулся, снял повязку и положил ногу на соседний табурет.

– Ты что такой странный?

– Да забыл дома ваш браслет. Пообещал, что передам, и забыл, вот осёл… Нельзя вам было его снимать…

– Да уж, чай, полдня роли не сыграют, никто меня на дороге не переедет… Ну что там?

Юноша только начал осматривать, решив начать на физическом уровне, а потом поглядеть через «алеертэо». Он надавил на щиколотку чуть сильнее, и Сетен, не сдержавшись, со свистом резко втянул воздух сквозь стиснутые зубы.

– Плохо… – нахмурился Фирэ. – Наверное, операции все-таки не избежать…

– Что ж, крошите ее снова, ничего не поделать… – экономист отвернулся в окно.

Фирэ перешел в состояние «алеертэо», но не успел еще толком вникнуть, где основной очаг нарушений, как услыхал, будто кто-то тихо-тихо зовет его на помощь: «Мы их задержим, но они обе сошли с ума! Помоги нам, попутчик, иначе они убьют друг друга и нас! Не зови больше никого, только ты!»

– Что это?! – выныривая, вскрикнул Фирэ и понял, что Учитель тоже услышал, но не зов, а сам фон тревоги, потому что зов адресовался одному юноше и исходил от…

– Сиди здесь, Фирэ! Слышишь? Сиди здесь!

Сетен торопливо затягивал щиколотку повязкой.

– Но звали только меня, Учитель! Вам туда нельзя!

Тессетен бросился к двери, и ученик последовал за ним.

– Да хватит уже! – вдруг рявкнул экономист, и Фирэ своим незащищенным после прерванного «алеертэо» сознанием не смог воспротивиться его ментальному приказу.

Послушные чужой воле, ноги юноши подкосились. Последнее, что он услышал и почувствовал, – это как Учитель подхватывает его за талию, швыряет на кушетку и бормочет:

– Надоело мне тебя из дерьма вытаскивать, ученичок! Сиди здесь, я сказал!

А затем накатили апатия и тьма…

* * *

Маленькая девочка, соседка Танрэй и Ала, играла во дворе. Истошный вой Ната уже не так пугал ее, как поначалу, минут десять назад. Подумав, она забралась на дерево у забора и заглянула в их двор.

Дверь дома сотрясалась от мощных ударов. Волк рвался наружу, но справиться с крепкой дверью не мог. Девочка удивилась. Прежде она никогда не слышала волка, лишь изредка видела в соседском дворе и однажды играла с ним. А сейчас он вел себя так, будто взбесился.

И тут раздался оглушительный хлопок, затем звон разбитого стекла. Девочка вздрогнула и покрепче вцепилась в ветку.

Гигантским прыжком из окна вылетел Нат. Кровь из порезов быстро напитывала его светло-серебристую шкуру. Он метнулся к забору, перемахнул его и понесся по улице пуще ветра.

* * *

– Ал! Там, кажется, ваш волк! – сообщил Солондан, стучась в приоткрытую дверь кабинета молодого коллеги. – С нашей стороны.

Только со стороны синтез-лаборатории Ал и впрямь услышал жуткий вой старого Ната. Они торопливо перешли в кабинет Солондана и отца Танрэй. Ал раскрыл окно.

Внизу на большом валуне, изогнувшись, рвал воем свою глотку окровавленный Нат.

– О, Природа! – воскликнул Ал и бросился к лестнице.

Волк не стал церемониться. Вцепившись зубами в рукав хозяина, он поволок его за собой. Алу пришлось бежать, чтобы не упасть и не тащиться по пыли за собственным псом.

* * *

Паорэс протянул руки, чтобы снять медальон, однако Ормона удержала его:

– Оставьте, пусть он будет у вас. Может быть, судьба решит, что вам надо быть с Эфимелорой, и амулет вам в том поможет…

Орэ-мастер приглядывался к ней, прислушивался и никак не мог понять, что с ней не так. Ее приезд вызвал в нем небывалое волнение, да и жена, перед тем как выйти, посмотрела на них как-то странно.

Простившись с хозяевами, Ормона вскочила на свою гайну, огрела ее плеткой и галопом вылетела из закопченного и зловонного комплекса Теснауто.

И вот где-то на середине пути между городом и комплексом она увидела приближающуюся к ней со склона женщину, в которой безошибочно узнала Танрэй. Ормона все поняла: поганка знает и бежит вызвать на Поединок. С кем – с ней?! Что ж, каждый сам выбирает свою смерть.

Танрэй остановилась, сгребая к себе все доступные ей силы. Это было бы смешно, если бы не было так печально. Ормона спрыгнула с попоны и покачала головой: и это все, на что ты способна?

Собрав всю возможную силу из энергий земного чрева и небесного океана, она вышвырнула упреждающий удар и лишь в последний момент успела заметить, что «куарт» Саэти присоединил к волне свою толику. А это значит, что, натолкнувшись на «куарт» попутчика, змея развеется или ослабнет, не навредив жене Ала.

* * *

Для Танрэй все произошло мгновенно. Пространство колыхнулось перед нею. Она не увидела змею. Она ощутила ее, но так, словно видела-слышала-обоняла и даже осязала. Это был стремительный бросок громадного гибкого тела, со свистом рассекающего воздух, словно лезвие острейшего кинжала. Это был непонятный, отдающий в затылке запах яда из зубов призрачного пресмыкающегося. И, наконец, это был холодный и липкий ужас – под стать сверкающей гладкой чешуе змеи-убийцы.

Впоследствии и Танрэй, и Ал думали, что это силы самой Природы хранят будущую мать и ее нерожденное чадо – они не знали закона полярных «куарт», которые не могут противоборствовать между собой, и не знали о Саэти.

Танрэй увидела Ала, бегущего к ним вслед за волком – те лишь чуть-чуть опоздали. Отраженная и почти рассеянная змея летела в него. Нат подпрыгнул, перехватив часть атаки на себя, смертоносная энергия прошла по нему вскользь, но пес со стоном покатился по земле. Ал успел уклониться, и безразличная ко всему волна, которая была обязана отыскать любую цель, понеслась на пригорок, куда только что взбежал Тессетен.

Все чувства обострились сейчас в Танрэй. Никогда прежде она не видела и не чувствовала того, что стало для нее доступным сейчас, в эти секунды.

Сетен не просто отбил нападение. То ли не разобравшись, то ли по каким-то иным, одному ему ведомым причинам, он добавил в удар свою, стократно преумноженную силу. Преумноженную из-за присутствия Танрэй – по тому же роковому закону взаимодействия попутчика и попутчицы.

Гайна за спиной своей хозяйки завизжала и взмыла на дыбы.

* * *

Он не успел. Он, провозившись с проклятой ногой, прибежал самым последним, когда эти сумасшедшие уже спустили друг на друга всех волков. Но слабенькая искорка посыла Танрэй рассеялась еще по пути к Ормоне, а вот гигантская змеюка Ормоны, лишь частично утратив заряд после неудачи с противницей, перекинулась вначале на Ната, сбив его с ног, затем проскользнула мимо счастливчика-Ала, будто заговоренного от смерти после падения со Скалы Отчаянных, и рванула к последней мишени – к нему.

Он не стал разбираться, что там понамешано – а намешано в змеюке было много разнородных энергий. Просто отзеркалить – это не выход, все пойдет по новому кругу и в итоге кого-нибудь покалечит или убьет. Волну надо нейтрализовать, а она не из тех, которые можно обмануть, подсунув в качестве жертвы бессловесную скотину вроде ормониного жеребчика, она настроена вышибить именно человеческий «куарт».

И в последнее мгновение Тессетена осенило: ведь рядом же Танрэй! В памяти мелькнула сцена на корабле «Сэхо», когда они стояли друг против друга, овеваемые ветерком, и растерянно озирались. Волну можно развеять, перенастроив ее опять на Танрэй, ведь теперь там будут вложены его силы.

Точно так же, как тогда, змея в присутствии попутчицы усилилась многократно, словно вытянув из него неприкосновенный запас энергии, о котором не подозревал и он сам. Сообщив имя жертвы, Сетен отпустил волну.

А потом…

Вихрем пронеслись в голове кусочки воспоминаний из разных лет его жизни. И последним прозвучало предупреждение Паскома: «Только будь осторожен!» Учитель говорил не о том, что опасность угрожает ему, он говорил, что он сам представляет опасность и должен быть осторожен. Кулаптр знал или догадывался, что…

…Лицо спящей Ормоны в измерительной капсуле и бешеные пики на энцефалограмме при звуке имени… Танрэй…

Сетен дико закричал и застыл в оцепенении, когда понял, что всё, поздно.

Она в самом деле была истинной Танрэй. Но не носителем «куарт» его попутчицы. Такую подлость устроила им Природа непонятно за что.

Ормона не успела ни вскрикнуть, ни двинуться. Ее защиту смело, будто волной от взрыва распада. Гайну за спиной хозяйки убило даже остатками «змеиного укуса».

Словно бы ни единой косточки, ни единого суставного сочленения не осталось в теле женщины. Она просто осела наземь, будто сброшенное кем-то платье из тончайшей материи. И при этом, в полном параличе, ее сознание жило еще несколько мгновений. Ормона все видела, все понимала, но уже ничего не чувствовала и ничего не могла изменить…

Ал с содроганием увидел, как мертвые губы той, кто еще недавно была красавицей-Ормоной, растянулись в улыбке, адресованной черными глазами ему, владельцу чужого имени…

«Жди! Я вернусь за тобой… любимый!» – отчетливо прозвучало у него в мозгу, и указательный палец парализованной руки покойницы нацелился в его сторону.

А потом с ее телом вдруг что-то случилось и, уже мертвая, с хлынувшей из носа и рта кровью – всего за мгновение волна превратила ее внутренности в месиво – Ормона перевернулась и какими-то странными нечеловеческими рывками, по-паучьи поползла к ним. Из подернутых белой пленкой глаз вместо слез текла тоже кровь…

Тучи над Кула-Ори разверзлись, и среди бела дня на землю глянула ужасная луна, зачерненная полным лунным затмением. А затем хлынул ледяной дождь.

* * *

На глазах у черной волчицы, наблюдавшей за улицами Эйсетти со своего холма, Храм на площади вдруг застонал и начал проваливаться сам в себя, вздымая к небу клубы темной пыли, опадающей на снег жуткой копотью. Зверь испугался и завыл, ощутив внутри непонятную пустоту.