Текст книги "Изгнанник вечности (полная версия) (СИ)"

Автор книги: Сергей Гомонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 44 страниц)

На исходе пятого года правления Тсимаратау позвал к себе всех близких ему людей. То есть тех, с кем за долгое время успел хлебнуть и горя, и радости. Тех, кому доверял теперь больше, чем самому себе.

Внешним видом Ведомство Тау-Рэи теперь походило на пятигранный Храм их родного города, только по размеру было раза в три меньше творения Кронрэя и находилось исключительно на материальном плане: для управления государством Учителю никаких чудес не требовалось, справлялся он и бытовыми методами.

Зал совещаний всегда выглядел внушительным, однако свет из высоких панорамных окон пронизывал каждый закоулок, и вошедший нисколько не чувствовал себя жалкой безропотной мухой, как это было прежде, в стенах Объединенного Ведомства Оритана.

По контрасту с помещением правитель всегда носил темную одежду, а иногда, в ветреные дни и в стужу, начинал опираться на трость, чтобы никто не заметил усиливавшейся хромоты.

Люди расселись по своим обычным местам вокруг стола с картой Тепманоры, выгравированной прямо в темном дереве столешницы. Фирэ поглядел на соседей по обе стороны от себя. Ори-гвардейцы – бывшие гвардейцы, ныне они занимали при Тсимаратау куда более серьезные посты – сосредоточенно пытались угадать, с чем призвал их сюда атме.

Сам Тсимаратау сидел точно напротив приемного сына, рядом с целителем-советником Тиамарто. Все давно уже позабыли, что кулаптр немногим старше Фирэ и ровесник им, а сам он сумел поставить себя так, что соответствовал внешнему образу и внутренне. Любой приказ духовного советника выполнялся всеми так же безропотно, как воля правителя – тем более, не было случая, чтобы тот не согласился с Тиамарто, словно кулаптр и в самом деле был старше и опытнее остальных. Хотя кто их знает, этих Помнящих, грустно усмехался Падший Фирэ. Может, действительно опытнее…

Учитель всегда начинал без околичностей. Вот и теперь, едва все расселись, он негромко сказал:

– Сейчас мы быстро решаем два вопроса и расходимся.

Это значило, что они очень быстро уйдут отсюда, решив пару задач. Уйдут заниматься своими делами.

Фирэ поглядел на свод потолка. Ему нравилось разглядывать там лепнину, изображавшую герб Тепманоры – причудливо интегрированные друг в друга символы Оритана и Ариноры: крылатую змею и тура. При совмещении получилась химера, одновременно и жуткая, и прекрасная. Бронированное тело быка, ноги которого заканчивались не копытами, а когтистыми пальцами, как у рептилий; перепончатые крылья нетопыря; опасная морда змеи с холодными глазами и вертикальным зрачком, но увенчанная рогами тура; спина, защищенная вдоль хребта гребнем роговых пластин от шеи до хвоста – хвост тоже был бычьим, но скрывался под змеиной кожей. Невиданное существо было призвано охранять рубежи северной земли – и оно могло бы это делать одним своим видом, если бы существовало в реальности.

– Вы знаете результаты воздушных разведок планеты, – утвердительно сказал Тсимаратау, включая кристалл с записями аэрофотосъемки последнего вылета. – Хочу особенно выделить один из участков суши, который меня очень заинтересовал.

Над вырезанной в мореном дубе картой в воздухе развернулся, медленно вращаясь, призрачный и полупрозрачный земной шар с морями и материками. Учитель небрежно подбросил в руке стилет, а затем указал острием на один из континентов. Шар преобразовался в плоское изображение единственного материка (остальные погасли), и это был Осат.

– Здесь, – Тсимаратау покрутил стилетом в районе северо-западной части суши; она изображалась в перевернутом виде, как было принято у северян – Северный полюс находился вверху, тогда как на картах ори все выглядело бы привычнее, поскольку их картографы вели отсчет от полюса Южного. – Это поселение Оганги. Я точно это знаю, бывал там. На новых изображениях не зафиксировано какого-либо заметного роста городка. Напрашивается два варианта вывода: либо те, что ушли без нас дальше, так и не добрались до места и погибли или рассеялись по пути, либо…

Он перевел взгляд на Фирэ, потом на Тиамарто – и так оглядел всех по очереди, желая услышать их предположения.

– Может быть, такая же маскировка, как над нами? С ними ведь был Кронрэй… – проговорил бывший командир их небольшого отряда.

Учитель кивнул, но взгляд не погасил, точно ждал еще чего-то.

– Либо они остановились в другом месте? – не слишком решительно предположил Фирэ, подумав – а почему бы и нет, их же там было несколько тысяч, даже если учитывать большие потери по пути.

Мрачные глаза вспыхнули и посветлели, будто тучу сдуло с голубого неба:

– Смотри.

Тсимаратау черкнул лезвием по бесплотному изображению, и то, приблизившись максимально, перешло в северо-восточную часть Осата, ткнувшись в два моря, что ограничивали по бокам материк. Стало видно и длинную реку, уползавшую куда-то вниз, за пределы видимости, и странный городок, зажатый между саванной и пустыней. Это был самый настоящий городок, а не поселок, вроде западного. Сверху можно было различить и подобие Храма, только четырехгранного и маленького.

– На старых картах этого не найти, – добавил Учитель.

Фирэ встретился взглядом с Тиамарто, и тот, приложив к носу платок, лишь дернул бровью, словно что-то этим ему напоминая.

Город, который вырос за считанные годы… Многим ли выжившим было под силу такое? И этот узнаваемый «почерк» расположения домов, манера совмещать то, что кажется несовместимым – природный ландшафт и растения с каменными творениями не стихии, но мастера в гениальном сотрудничестве сердца, разума и духа…

– Кронрэй? – спросил молодой человек.

– Да, – Учитель отключил кристалл и уселся на место: – Что я хотел бы от вас. Подберите надежного человека, никогда не бывавшего в Кула-Ори, человека, который не вызовет подозрений там. Разузнать о порядках в том городе с воздуха нельзя, поэтому нам нужен… – он поглядел на ученика.

– Шпион, – слегка усмехнулся Фирэ.

– Да. Лучше не один. И второе. Сдается мне, мой мальчик, что пора бы уже навестить горы Виэлоро. Тебе возглавлять эту экспедицию и руководить техникой, я пока не смогу оставить Тау-Рэю. Но мы должны расчистить завалы и открыть доступ к «куламоэно». И надеюсь, – добавила женщина его устами, не слышимая больше никому, кроме Фирэ, – что мне не придется снова мчаться за тобой к пещере, где ты доверчиво попытаешься продемонстрировать очередной когтистой твари свои внутренности?

Темные зрачки смеялись. Засмеялся и он, удивив соседей по столу.

– Все будет сделано, Учитель, – кивнул молодой человек.

На том и разошлись.

* * *

soundtrack – http://samlib.ru/img/g/gomonow_s_j/geometria/within_temptation-pale.mp3

– Мама, что это за летающая звезда?

Танрэй вышла во внутренний дворик и поглядела в небо. Среди россыпи звезд выделялась одна, медленно продвигаясь меж неподвижных соседок. Она была тусклой, и слабеющее с возрастом зрение могло бы ее просто не различить. Однако Танрэй видела не хуже своего шестилетнего сына.

Это были призраки погибшей цивилизации. Еще много веков они будут вращаться по сужающейся орбите над планетой, пока не сгорят в верхних слоях атмосферы или не рухнут на землю, чтобы окончательно рассыпаться прахом.

Коорэ с любопытством следил за полетом.

– Это такие летающие приспособления… Теперь они никому не нужны, – вздохнула женщина. – Они служили тем, кто погиб до того, как ты родился… Погибли в тот самый день…

Он помолчал и сказал:

– А я видел другое, однажды, днем. Оно пролетело низко, прямо над городом, а потом умчалось вон туда, за реку, и растворилось в небе. Мне почему-то казалось, что оттуда на меня смотрят.

Да, Танрэй уже слышала такие разговоры. О непонятных летающих приборах рассказывали пришедшие с ними сюда кхаркхи, называя увиденное небесной колесницей и утверждая, что она совсем не была похожа на орэмашины, которые они встречали не раз еще в Кула-Ори и совершенно к ним привыкли. А вот ей самой увидеть подобное пока не доводилось.

– А ты бы позвал его, – засмеялась Танрэй. – Вдруг это птица, а они ведь тебя слушаются.

– Это была не птица, – серьезно ответил мальчик. – Может быть, если оно появится еще, я смогу его разглядеть поближе.

Она не сомневалась, что Коорэ это умеет. Он умел переносить сознание отдельно от тела – с трудом, но умел, хотя никто его этому не обучал. При желании сын смог бы подселить себя в тело какой-нибудь пичуги и подняться в воздух. Танрэй побаивалась: так можно и не вернуться, – но никогда не ограничивала его в экспериментах.

– Идем спать, сердце мое, – сказала она, беря сына за руку. – Тебе завтра с утра к Кронрэю…

– К Зейтори!

– Нет, Зейтори будет ждать тебя позже, сначала к Кронрэю.

Он зевнул:

– Я хотел бы туда, в небо. Оттуда, наверное, все внизу выглядит совсем по-другому…

– Конечно, птенчик.

– Расскажи мне перед сном об Оритане.

Она часто рассказывала ему о потерянной родине, пела песни, как могла, и он был единственным благодарным слушателем, не сбегавшим после первого же куплета. И, когда мастера стали обучать его своим ремеслам, он схватился за них, как взрослый, а однажды сказал матери, что хочет возродить Оритан и не дать людям забыть о том, кто они такие. Вот бы порадовались Паском и Тессетен, услышав такие речи из уст младенца! А отец… отцу все равно. Это была боль Танрэй, которую она прятала глубоко-глубоко в душе и никогда никому не жаловалась. И лишь мальчик прекрасно чувствовал других людей, он безошибочно угадывал, когда ей было плохо, и точно знал, отчего.

Коорэ засопел, и она ушла к себе, легла в постель, а мысли все лезли в голову, бередя воспоминания – и страшные, и счастливые.

Ал изменился до неузнаваемости. В стране Ин, которую строили по его решению Кронрэй и созидатели, им, бывшим скромным и любознательным ученым, насаждался какой-то странный режим управления, подобный диктату на Ариноре. Ему стал нравиться страх людей, он им насыщался, как насыщается жаждущий родниковой водой. Страх порождал слепую покорность, когда не надо держать ответ, что и для чего ты делаешь. Ты мог ошибаться – и твои ошибки принимались так же безропотно, как всё остальное. Люди сами хотели этого страха, он опьянял их, им хотелось еще и еще. Танрэй видела, что этот ужас перед властью каким-то непостижимым образом рождает в них иллюзию уверенности в завтрашнем дне. Им казалось, что они защищены больше, чем любой иной народ, что это заслуга их лидера. Почему-то на Танрэй гипнотическое влияние мужа не распространялось, и она видела все таким, каким оно было на самом деле – во всей грязи, мерзости и деградации.

Стремительно изменился он и для семьи. Коорэ чувствовал себя чужим для него и не решался лишний раз приблизиться и даже поговорить. Танрэй почти не подпускала мужа к себе на брачное ложе. Она стала брезговать им, однажды узнав о его похождениях с другими женщинами, без разбора – с ори или дикарками. Ей стало казаться, что в постели вместе с ними находится еще множество людей, и от этого ее начинало подташнивать. Ал считал ее холодной и редко настаивал на любви – вернее, на том, что цинично называлось любовью.

Не раз Танрэй привечала какую-нибудь темнокожую брошенную им девку, жалея ее и нерожденного младенца (обрюхатить женщину-ори без ее на то желания было невозможно). Все дикарки жили на половине жены правителя якобы в услужении, но, избавившись от бремени, вскоре теряли совесть – начинали вести себя как хозяйки, могли позволить себе огрызаться на мягкосердечную Танрэй и ее верную Хэтту, вдову ученика Ала. Танрэй терпела, не прогоняла, только просила Хэтту избавить ее от встречи с ними. И вскоре задний двор превратился в интернат для разновозрастных полукровок, подраставших, как трава в саванне – без воспитания и пригляда: мамаши развлекали себя приключениями с местной гвардией, а некоторые делали попытки снова обрести расположение правителя прямо под носом у его супруги. Танрэй старалась заниматься и этими детьми, но сил и времени на всех у нее не хватало. Однажды она в отчаянии схватила мужа за руку и привела в ту часть дома, где жили его прежние любовницы. Ал только усмехнулся, пожал плечами, а потом посоветовал ей не морочить себе голову и прогнать негодяек вместе с их приплодом. Танрэй тогда едва подавила в себе «волну смерти».

Сколько слез впитала ее подушка на громадном, но пустеющем ложе: самой женщине хватило бы и маленького уголка, чтобы всласть выспаться, да вот сон не шел! Сколько раз она корила себя за то, что не проснулась тогда вовремя в повозке и не ушла с тем, к кому на самом деле лежало сердце. Совсем недавно Танрэй наконец поняла, что они не рисковали ничем: после физической близости «куарт» попутчиков наконец объединялись, силы многократно увеличивались – и ничто не было бы им преградой на пути. А сейчас тот маленький отрядик наверняка погиб вместе с их вожаком, ни слуху о них, ни духу. Мысли о том, как могло бы быть, порождали иные мучения. Много лет не испытывавшее настоящей любви, тело ее страдало, и запретить ему желать Танрэй простым велением воли не могла. А размышления о попутчике неизбежно приводили к этим навязчивым и томительным мыслям. Она тихо стонала в подушку, ласкала саму себя, но понимала в отчаянии, что все не то, что это такой же обман, как ее жизнь с Алом. Как-то раз мелькнула идея подпустить к себе кого-нибудь другого, и она даже знала, кто обрадовался бы ее решению: не раз она ловила восхищенные взгляды одного из молодых помощников Кронрэя, созидателя, высокого красавца-ори. Но едва, убедив себя, Танрэй подошла к нему просто поговорить, все внутри взбунтовалось. Прежде ничего не имея против этого человека, после таких мыслей она испытала к нему отвращение и убежала прочь.

Она стояла у окна и смотрела на звездное небо. Ей казалось, рядом стоит кто-то, кого она мечтала бы ощущать возле себя, и тоже смотрит ввысь.

– Всё не спите, атме, – шепнула за спиной Хэтта, разрушая иллюзию. – Завтра снова будете бледная и едва живая.

Она распустила длинные золотые волосы подруги-хозяйки и медленно, плавно, стала расчесывать их гребнем, от затылка к самым коленям. Только Хэтта умела причесывать ее, не дергая волоски и не доставляя никакой боли. Глаза начали слипаться от неги. От удовольствия потершись ухом о собственное плечо, Танрэй вернулась в постель, свернулась там клубочком и сонно пробормотала:

– А мне ведь теперь столько же лет, сколько было Ормоне, когда…

– Да не казните вы себя понапрасну! Спите, спите, атме. Завтра день у вас тяжелый, – завораживающе низким грудным голосом напевала кхаркхи, а ее сильные, привычные к труду руки легко массировали спину хозяйки, навевая сон и отгоняя все тревоги. – Жалко мне вас, вас с птенчиком… – проговорила она, когда Танрэй уже крепко спала. – Пусть бы вам наконец повезло…

А Танрэй спала, и ей снилось, что она несет кому-то аллийский меч, ищет, заглядывая в лица, и не находит нужного. «Как ты прикоснулась к заветному мечу? Он позволяет это только хозяину!» – спрашивает чей-то голос, а она уже знает ответ, древний, как само оружие предков. «Аллийский меч подчиняет себе хозяина, а женщина подчиняет себе любой аллийский меч. Всякая из нас может взять чей бы то ни было меч и увидеть в нем то, что ей нужно!» И голос отвечает: «Что ж, сердцу твоему известно больше, чем разуму. Ты достойна лучшей участи. Иди, просто иди вперед!»

И раскрываются Врата, раздвигаются стены Лабиринта, пропуская ее в Неведомое.

* * *

Вот последний камень извлечен. Фирэ почувствовал, как остановилась кровь, как замерло в груди. Выдохнув, он присел к передатчику:

– Учитель! Вы слышите меня?

– Да, мальчик, – послышался в ответ тенор Тсимаратау.

– Мы освободили коридор. Путь открыт.

– Так в чем же дело? – в голосе Учителя прозвучала улыбка. – Спускайтесь!

– Да, да, сейчас. Только переведу дух.

Фирэ наладил объектив камеры, чтобы заснять все, что внутри. Увы, он не чувствовал присутствия устройства так, как чувствовал в прошлое свое пребывание в этой пещере. Да, вот здесь бродила та рыжая бестия, которая потом едва не лишила его жизни, вот здесь он дремал в своем шатре… Не было только этого постоянного фона – музыки иных сфер, порождаемой «куламоэно». Однако он не ошибся: Тиамарто чувствовал все и глазами звал его поспешить.

С небольшой группой ученых-аринорцев, которых узнали еще в плену гор Гивьерр-Барре, кулаптры и пара гвардейцев стали спускаться в глубь горы, однако через пару тысяч ликов снова уперлись в завал.

– Не будет этому конца! – ругнулся Фирэ.

Камней оказалось меньше, чем при входе, и неуклюжие машины вместе с автономно работающими диппами расчистили коридор за три часа. Теперь, когда землю перестало лихорадить после катаклизма, в пещерах отсутствовало ощущение тревоги, но Фирэ не находил себе места: он не меньше всякого другого посвященного мечтал отыскать легендарное «место вечной жизни». Тиамарто и ученые болтали ни о чем и обо всем, смеялись, а Фирэ пытался представить, каким он будет, этот «куламоэно» – исцеляющий смерть…

Как назло, спустя сто шагов открылся третий завал.

Ругаясь на чем свет стоит, Фирэ отправился к выходу. Продолжать раскопки сегодня было уже нельзя: все устали, настала ночь. Тиамарто отнесся ко всему философски: не сегодня, так завтра.

Они разожгли костер и расселись вокруг него неподалеку от входа в пещеру. Техника и диппы остались у завала.

– Проклятые силы, не удивлюсь, если мы завтра войдем в пещеру и увидим, что все камни снова на своих местах, а машины замурованы между вторым и третьим завалами! – с досадой сказал Фирэ. – Это какая-то мистика!

Ученые засмеялись, а ему было не до смеха. Все эти подлости на пути порядком надоели. Со своим южным юношеским темпераментом он явно проигрывал северной терпеливости аринорцев и слишком рано повзрослевшему соотечественнику. Тиамарто с абсолютной невозмутимостью помешивал похлебку в котле и, посмеиваясь, нет-нет да и вставлял словечко в тираду приятеля. Фирэ и сам не ведал, насколько сейчас он был похож на своего вспыльчивого старшего брата в глазах того, кто хорошо знал Дрэяна, в течение нескольких лет служа с ним в одном отряде.

Когда ученые поужинали и угомонились в своем шатре, Тиамарто присел рядом с выговорившимся Фирэ.

– Я боюсь возвращения шпионов из Осата, – сказал он, понижая голос. – Боюсь их донесений.

– Почему?

– Мне кажется, они спровоцируют Учителя на какие-то действия, которые приведут к плохим последствиям.

– Что такого он может сделать!

– Видишь ли, Фирэ, если бы мне одному так казалось… Плохо то, что жена думает так же, я ж говорил с ней об этом. Сам понимаешь, что когда мы вместе, нам с нею открывается чуть больше, чем это дано нам же порознь. Она переживает за атме… и за всех нас, за Тау-Рэю… Мне тоже не по себе. Но я не вижу подробностей, пророчество – не мой конек и не ее…

– Что же ты предлагаешь?

Тиамарто перевел взгляд на огонь.

– Да… была дурацкая мыслишка… Собрать отряд, подговорить нескольких орэ-мастеров да слетать в тот городок. Я понимаю, что, а точнее кто влечет туда тебя и Учителя. Это можно было бы решить разом.

– Похитить их, что ли? – фыркнул от смеха Фирэ.

– А что ты хохочешь? Да, выкрасть их с Коорэ и привезти в Тепманору.

– Да Учитель голову нам оторвет за такое самовольство!

Тиамарто махнул рукой:

– Ладно! Забудь…

Утром раскопки продолжились. Им встретилось еще пять завалов. Перегревшись, сломалось две машины, вышел из строя один дипп, но ближе к закату открылась внутренняя пещера. И что самое удивительное, в нее вели высеченные в скале ступени, длинные в обе стороны, широкие, но очень ровные, словно по ним никто никогда не ходил с момента создания потайной комнаты. Скорее всего, так и было…

Никаких украшений, никаких надписей. В дальнем конце зала на круглом подиуме поблескивает что-то, что в свете фонарей никак не удается разобрать…

Набравшись решимости, исследователи подошли ближе.

– Тут какие-то отверстия, – сказал один из аринорцев.

Вокруг подиума на одинаковых расстояниях друг от друга прямо в камне пола виднелось четыре круглых отверстия, уходящих куда-то под устройство. А вот над ними какие-то значки все-таки были, но письменность оказалась незнакомой – ни ори, ни аринорцы такого наречия не знали.

– Пусть диппы занесут на диск того, сломанного, – сказал Фирэ. – Посмотрим, что с ним будет.

Диппендеоре проделали все манипуляции, но сломанный робот остался лежать на диске. Досаду, которую испытал Фирэ, невозможно описать словами. Столько бурить эти проклятые завалы, чтобы откопать сломанное устройство! Не слушая спутников, он сам взобрался в центр круга, выложенного самоцветами, и по-прежнему ничего не изменилось.

– Подожди, – сказал Тиамарто. – Давай рассудим трезво. Если тут есть эти дырки, то они зачем-то нужны. Если они зачем-то нужны, то наверняка для каких-то деталей, обеспечивающих работу механизма. У нас этих деталей – вероятно, похожих на шары вот такого диаметра – нет, поэтому включить «куламоэно» мы не можем. Надо искать составляющие…

– …или другой «куламоэно», – этом откликнулся все тот же ученый. – Активный.

Фирэ спрыгнул на пол.

– А что, это неплохая мысль! – сказал он, указывая на аринорца. – Советник Паском говорил, что на планете не менее трех таких устройств и расположены они примерно в одинаковом удалении друг от друга, но не на дне океана: создатели просчитывали их расположение так, чтобы даже после катаклизмов «куламоэно» остались на суше и чтобы ими можно было пользоваться!

– И что говорил Паском о втором «куламоэно»? – спросили ученые.

– Проклятые силы! Все один к одному… – будто облитый ледяной водой с макушки до пят, Фирэ бросил быстрый взгляд на Тиамарто, вдруг насторожившегося, как пес на охоте. – Все сходится, и похищением тут не обойтись…

– Так в чем дело? Какое похищение?

Ори переглянулись между собой.

– Второй «куламоэно», – пробормотал Фирэ, – по подсчетам Паскома, должен располагаться в гористой части северо-восточного сектора материка Осат. В том районе, где сейчас находится неизвестный новый город…

Тиамарто тяжело вздохнул и понурился.