Текст книги "Среда обитания (сборник)"

Автор книги: Сергей Высоцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 37 страниц)

– Моё, – говорила Зоя. И правда, почти все вещи были из имущества её тетки.

– Моё. Моё. Моё, – монотонно звучал Зоин мягкий голосок.

– Да твоё-то здесь есть что-нибудь? – вспылила Викторина Ивановна на Корнилова. – Стоишь как истукан. Язык проглотил?

– У меня в том чемодане коллекция марок, – показал Корнилов на большой коричневый чемодан. – И чемодан мамин.

– Чьей мамы? – горестно спросила директриса. – Она ведь теперь у вас общая. Она ведь и Зоечку удочерила.

– Моей мамы, – ожесточился Корнилов. И вспомнил ещё про большой микроскоп, лежащий в одном из тюков. Микроскоп, правда, был из Зоиной комнаты, но уж очень ему нравился. Он и засунул-то его тайком от матери. – Микроскоп ещё мой! И мамин платок пуховый. – Больше вспомнить он ничего не мог и так и остался бы со своими марками и микроскопом, завязанными в материнский пуховый платок, если бы Викторина Ивановна не ожесточилась и, уже не спрашивая Зою, не покидала на его сторону кое-что из вещей. Потом, когда Зоя через три месяца действительно уехала, разысканная дедом, эти тряпки Корнилову очень пригодились – весной было очень голодно, и он время от времени ходил с кем-нибудь из своих новых друзей-детдомовцев в соседнюю деревню, выменивая вещи на тёплые караваи хлеба, на большие замороженные круги молока – самого вкусного лакомства детдомовской поры.

Уехала Зоя, и распалась их временная семья. Осталась только до сих пор хранимая Корниловым справка: такие-то, брат и сестра, направляются в эвакуацию из города Ленинграда…

И на всю жизнь запомнил Игорь Васильевич урок с маленьким револьвером в замшевом футляре. «Маленькая красивая игрушка – а ведь на волосок, на волосок я был от того, чтобы совершить непоправимое», – часто думал он, особенно остро переживая эту давнюю историю, когда приходилось брать какого-нибудь молодого преступника, имевшего при себе оружие…

…Приехав домой, Корнилов сразу же позвонил в управление. Белянчиков дожидался его звонка.

– С Колокольниковым ничего не прояснилось? – спросил Игорь Васильевич.

– Ничего. Провели работу на трассе, на Финляндском. Никаких чепе.

– А как с поисками автомашины? – вздохнув, поинтересовался Корнилов.

– Есть идеи, Игорь Васильевич. Завтра доложу.

– Хорошо бы вместо идей была машина, – грустно пошутил полковник. – Ты, Юра, валяй домой. Отдыхай. Завтра жду тебя к половине девятого…

Белянчиков позвонил Корнилову в первом часу ночи. На Васильевском острове, в подъезде одного из старых домов, нашли тяжелораненого Колокольникова. Состояние у Леонида Ивановича было критическое – кирпичом разбита голова. Большая потеря крови.

– Сколько же он там пролежал, в этом подъезде? – сердито сказал Игорь Васильевич.

– Врачи говорят – не менее шести часов. Подъезд тёмный. На эту лестницу всего две квартиры выходят. Один из жильцов пошёл поздно вечером собаку прогулять, она и привела его к потерпевшему. Под лестницей лежал…

– И никаких следов? – спросил полковник, понимая, что за шесть часов там все затоптали.

– Пока никаких. Служебную собаку пустили, да какое там…

«Эх, Леонид Иваныч! – с горечью подумал Корнилов, вешая трубку. – Не послушал ты моего совета…»

12

Поиски автомобилиста, сбившего человека на пятьдесят пятом километре, Корнилов назвал «операцией просеивания», а Белянчиков окрестил её «испытанием на выживание»; кроме станций технического обслуживания, «левым» ремонтом автомашин занимались в таксомоторных парках, в больших кооперативных гаражах и сотни «умельцев» в городе и области работали у себя дома.

– Если не попаду в больницу после этой проверки, – мрачно сказал Юрий Евгеньевич Бугаеву, с силой хлопнув ладонью по огромной кипе бумаг, высившихся на его столе, – значит, я ещё здоровенький! С ума не сойду.

– Чего это ты расхныкался? – без особого сочувствия к жалобе своего товарища спросил Бугаев. Он заскочил в отдел всего на полчаса – справиться, нет ли каких-нибудь новых данных об известных угрозыску взломщиках. Никаких особых сюрпризов ему не преподнесли. Добавили только к трём «специалистам» по сейфам, которых он сейчас разрабатывал, ещё одного – три месяца назад вышедшего из заключения Евгения Афанасьевича Жогина, пятьдесят второго года рождения, бывшего слесаря-инструментальщика судостроительного завода. Жогин получил срок за то, что участвовал в ограблении заводской кассы. Собственно, участие его заключалось только в том, что он изготовил первоклассные инструменты для вскрытия сейфа. Но эта деталь больше всего и заинтересовала Семёна. И сейчас он сидел за своим свободным от бумаг стареньким письменным столом и, рассеянно слушая жалобы Белянчикова, ожидал звонка из управления исправительно-трудовыми учреждениями. Ему не терпелось узнать, в какой колонии отбывал свой срок заключения этот Жогин, а вдруг вместе с Лёвой Буром?

– Пришлось поднять всех участковых инспекторов, – продолжал жаловаться на свою судьбу Белянчиков. – Сотни по две дружинников в каждом районе привлекли. Я уж не говорю о том, что сам объехал станции обслуживания и крупные гаражи…

– Какая самоотверженность, – притворно вздохнул Семён. – Ты, наверное, не высыпаешься?

Юрий Евгеньевич, привыкший за долгие годы к иронии Семёна, никак не среагировал на его замечание.

– На станцию техобслуживания преступник, конечно, не явился? – поинтересовался Бугаев. – И в другие государственные учреждения, где могут отремонтировать машину, тоже не заглядывал?

– Зря ехидничаешь, – спокойно отозвался Белянчиков. – В государственном автохозяйстве всегда найдётся любитель «левых» заработков и отремонтирует машину частнику где-нибудь в укромном уголке или прямо за оградой. И поставит ему украденные у государства запчасти.

– Логично, логично, – сказал Бугаев и, вздохнув, покосился на молчавший телефон. Времени у него, так же как и у Белянчикова, было в обрез – Корнилов дал им обоим на поиски трое суток. Вторые сутки катастрофически шли на убыль.

– Кстати, Женя, – вдруг оживился он, – а ты проверял конторы Госстраха?

Белянчиков рассмеялся.

– Ты считаешь, что, угробив человека, водитель поедет в Госстрах требовать компенсации за помятый бампер или разбитую фару?

– А что? Оказался какой-нибудь жлоб. Я, например, знаю случай…

Что это за случай, Бугаев не успел рассказать. Зазвонил телефон. Он схватил трубку. Сказал, сдерживая нетерпение:

– Майор Бугаев.

Это был звонок, которого он ожидал.

– Беру бумагу. – Бугаев вытащил из кармана блокнот. – Записываю. – Он писал быстро, блокнот скользил по полированной поверхности стола, и Семён прижал его локтём. Время от времени он подавал реплики: – Так, так, так. Очень интересно… – Наконец, сказав своё любимое «Спасибочки, девонька, дай бог тебе хорошего жениха», он положил трубку и посмотрел на Белянчикова повеселевшими глазами.

– Имеем шанс, Юра! Этот Жогин рубил лес в Архангельской области вместе с Лёвой Буром. – Он стремительно поднялся со стула, засунул блокнот в карман. – Привет труженикам застолья! – он помахал Белянчикову рукой. – Ищите да обрящете! А я поехал на Васильевский. Милый моему сердцу Евгений Афанасьевич обитает на Пятнадцатой линии… – Около дверей Бугаев остановился. – А ведь Колокольникова тоже на Васильевском обнаружили…

– От Соловьевского переулка до Пятнадцатой линии… – начал Юрий Евгеньевич.

– Не так уж и далеко, – прервал его Бугаев. – Уж не думаешь ли ты, что преступники выжили из ума и прячут жертвы у себя под кроватями? – Он усмехнулся. – Да, длительное чтение докладных, написанных инспекторами ГАИ и участковыми, губило и не таких, как ты, титанов мысли.

Белянчиков погрозил ему кулаком.

Уже открыв дверь, Семён задержался и, обернувшись к Юрию Евгеньевичу, сказал:

– Запроси-ка ты ещё соседей. Хотя бы Новгород и Псков. Он мог и туда на ремонт податься.

…Из сотен рапортов и справок Белянчиков отобрал прежде всего те, где речь шла о ремонте белых «Жигулей». Таких случаев оказалось несколько, но ни на одном автомобиле не обнаружили повреждений, характерных при наезде на человека. Технические эксперты ГАИ, проверившие эти «подозрительные» машины, дали своё твёрдое заключение.

Белянчиков не исключал и того, что человек, совершивший наезд, просто поставил свои «Жигули» в гараж или накрыл брезентом и ждёт, когда улягутся страсти. Тут-то и оказали неоценимую помощь привлечённые к операции дружинники – вместе с милицией они в присутствии владельцев проверили все индивидуальные гаражи, все открытые и закрытые автостоянки, попросили владельцев показать машины, укрытые брезентом или плёнкой. В двух гаражах-сарайчиках давно не заглядывавшие туда владельцы с изумлением обнаружили отсутствие своих автомобилей. В районных управлениях завели уголовные дела об угоне. Но украдены были «Запорожец» и «Волга».

Вскоре после ухода Бугаева в кабинет заглянул Корнилов.

– Ну что, оперативные данные не радуют? – спросил он, увидев скучное лицо Белянчикова. Они работали вместе почти двадцать лет и вне служебной обстановки да и в управлении, оставаясь наедине, всегда переходили на «ты».

– Не радуют, – кивнул Юрий Евгеньевич. – Кажется, все лазейки перекрыли… – он показал на стул: – Может, присядешь?

Но Корнилов не сел. Вынул из кармана сигареты, закурил и прислонился к столу, за которым только что сидел Бугаев.

– Все лазейки не перекроешь. Не хватит милиционеров к каждой лазейке приставить.

– Мы дружинников привлекли.

– И дружинников не хватит, – грустно сказал Корнилов. – Какие же у тебя идеи?

– У Бугаева идея. На первый взгляд бредовая, – проворчал Белянчиков. – А я подумал – стоит использовать.

– Что же за идея у нашего Сенечки?

– Поработать с Госстрахом. С теми инженерами, которые делают калькуляцию повреждений, прежде чем страховку выплачивать…

Корнилов засмеялся.

– Бугаев всерьёз считает, что есть люди, предпочитающие сесть на скамью подсудимых, чем лишиться страховой премии за вмятину на радиаторе?

– У него даже есть на этот случай какая-то байка. Только он не успел мне её рассказать. Выяснил, что вместе с Лёвой Буром отбывал наказание некто Жогин. Помнишь, года три назад на судостроительном кассу брали?

Корнилов кивнул.

– В тот раз этот Жогин весь инструмент изготовил. Вот Семён и рванул по адресу. Справки наводить…

– Это уже что-то конкретное, – сказал Корнилов. – Значит, Бугаев советует обратить внимание на Госстрах? – Теперь в его словах не было иронии. – Госстрах… – повторил он. – Можно и проверить. И с их специалистами посоветоваться. Они через свои руки столько битых машин пропускают.

– А если предположить… – начал Белянчиков, но полковник не дал ему закончить фразу.

– А если предположить, что мы имеем дело с умным… – Корнилов поправился, – с хитрым человеком? Он вместо того чтобы где-то тайком ремонтировать машину, возьмёт и разобьёт её ещё сильнее?

– Да, я об этом же и хотел сказать! – обрадовался Белянчиков.

Корнилов поднял руку:

– Тихо, Юра! – И продолжал, не замечая ставшего обиженным лица майора: – Но разобьёт он её, конечно, не особо рискуя. Тихонько наскочит на дерево. Или на фонарный столб… Вызовет инспектора ГАИ. Составят они акт. Потом и в Госстрах можно ехать.

– Не на дерево! Не на дерево! – запальчиво сказал Белянчиков. – Там свидетелей не будет, а ему лучше со свидетелями! Трудно, что ли, в городе в какой-нибудь грузовик воткнуться?

– Моя идея плодотворная? – спросил строго Корнилов, но глаза у него смеялись. Теперь он заметил, что Белянчиков обиженно хмурится. – Наша идея, Юра.

– Плодотворная, – всё ещё хмурясь, ответил майор, но голос у него отмяк, потеплел. – А Бугаев узнает – скажет, что это его идея. Дескать, я про Госстрах подсказал, вы от Госстраха танцевать начали и наткнулись на плодотворную идею.

– И ещё назовёт это по-научному – ассоциативное мышление, – улыбнулся Игорь Васильевич. – Бугаев у нас умница. – И сказал задумчиво: – Что-то он нам с Васильевского острова привезёт? – Взглянув на часы, Корнилов заторопился. – С чего начинать теперь, знаешь?

– Надеюсь, что знаю.

Корнилов хмыкнул:

– «Надеюсь». «Надежды – это сны бодрствующих», – сказал один классик. Смотри не проспи самое важное!

Когда полковник ушёл, Белянчиков позвонил в ГАИ и попросил дать ему подробную сводку об автоавариях в городе и области за третье, четвёртое и пятое августа. «Тут подстраховаться нелишне, – подумал он. – Этот деятель мог и переждать день-два».

Потом он попросил дежурного по угрозыску обзвонить межрайонные конторы Госстраха, запросить сведения от них.

«Даст ли улов новая сеточка? – подумал он. – Может, ещё раз перечитать все эти справки? – Белянчиков неприязненно посмотрел на ворох бумаг. – Я в них искал одно, а другое мог и пропустить!» Он взялся за верхний листок и тут же бросил его. Подумал о конторах Госстраха. Не раз приходилось ему слышать сетования автовладельцев на то, как долго иногда приходится дожидаться результатов оформления аварии в этих конторах.

«Надо послать туда людей, – решил Белянчиков. – Обзвонить управления внутренних дел, где расположены эти конторы, чтобы завтра до двенадцати все сведения были у меня».

Юрий Евгеньевич взялся за телефонную трубку и поморщился, подумав о том, сколько новых бумаг прибавится на его столе. И, как окажется, совсем ненужных. Но не мог же Белянчиков знать, что сводка из ГАИ, которую положит перед ним секретарь управления уголовного розыска Варя Алабина, едва он закончит последний разговор, сразу выведет его на след преступника…

Ещё несколько дней тому назад, когда Колокольников рассказал Корнилову о происшествии на пятьдесят пятом километре и события не приобрели такой драматической окраски, Юрий Евгеньевич, просматривая сводку происшествий за третье августа, был приятно удивлён, что на дорогах города и области произошло так мало аварий. Всего три. В Киришах пьяный водитель на самосвале сломал забор у собственного дома, на Московском проспекте государственная «Волга» сбила женщину. Женщина была доставлена в больницу «с лёгкими телесными повреждениями». И на Светлановской площади столкнулись у светофора три легковых автомобиля. Никто из водителей не пострадал. Ни одно из происшествий не заинтересовало тогда ни Белянчикова, ни Корнилова, – их внимание было приковано к Приморскому шоссе. Теперь Белянчикова сразу привлекла авария на Светлановской площади.

Три автомашины. Государственная «Волга», «Жигули» третьей модели и «Жигули» первой модели…

Белянчиков выписал все данные. Номера машин, фамилии водителей: Кадымов, Осокин и Вязигин. Аварию оформил автоинспектор лейтенант Волков из Выборгского ГАИ.

«Интересно, разбор происшествия в ГАИ уже провели? – подумал Белянчиков. – Если провели, так можно уже сегодня кое-что выяснить…»

Юрий Евгеньевич взялся за телефон. Позвонил дежурному ГАИ Выборгского района. Номер был занят. Раздражаясь, он набирал снова и снова. «Что у них там за болтун дежурный?» Белянчиков уже хотел звонить начальнику, когда наконец в трубке раздались длинные гудки.

– Дежурный Выборгского ГАИ, – доложил спокойный баритон.

– Майор Белянчиков из ГУВД беспокоит, – сказал Юрий Евгеньевич, сдерживаясь, чтобы не сделать замечание. – Вы не могли бы сказать, где сейчас лейтенант Волков?

– Волков у телефона, – доложил баритон.

«Значит, всё будет в порядке», – подумал Белянчиков. Он верил в удачу и в хорошее предзнаменование.

– Лейтенант, третьего августа на Светлановской площади не вы оформляли столкновение автомашин?

– Так точно. Я оформлял.

– А разбор проводили?

– Проводили. Капитан Ивакин с ними разбирался.

– А вы присутствовали на разборе?

– Был, товарищ майор, – в голосе Волкова теперь явно чувствовались недовольные нотки. – Один из нарушителей пожаловался на мою необъективность. Теперь, значит, и к вам обратился! Только чего же он в уголовный розыск?

– Вот что, Волков, – сказал Белянчиков, – сейчас я позвоню вашему начальству, попрошу, чтобы вас подменили на дежурстве, а вы заберите все документы по аварии и пулей ко мне. Триста тридцать восьмая комната. Майор Белянчиков. Запомнили?

– Запомнил, – хмуро отозвался Волков. – Только начальник уже домой уехал. Комната разборов опечатана… – Он явно волновался, не понимая, что ещё мог написать на него молодой усатый пижон. А в том, что это были его происки, лейтенант не сомневался.

Белянчиков почувствовал состояние инспектора и сказал, непроизвольно переходя на «ты»:

– Да не паникуй ты, не паникуй. Никто на тебя не жаловался. У нас тут свой интерес, мы на твою помощь надеемся…

Минут через сорок инспектор Волков уже предстал перед Юрием Евгеньевичем. Это был высокий, широкий в плечах лейтенант с красивой копной русых волос.

– Ну, здравствуйте, Волков! – улыбаясь, поднялся навстречу инспектору Белянчиков. – А я по телефону разговариваю и думаю – какой баритон красивый.

– Да что вы, товарищ майор… – смутился Волков. – Напугали вы меня. Я чуть было не осип.

– Все протоколы с вами? – переходя на деловой тон, спросил Белянчиков.

Лейтенант кивнул.

Они сели. Волков достал из «дипломата» тоненькую серую папку, положил на стол.

«Вот как мы теперь живём, даже инспекторы ГАИ у нас с „дипломатами“ щеголяют, – подумал Юрий Евгеньевич. – Хорошо хоть во время дежурства на перекрёстках без них обходятся». – Он пододвинул к себе папку. Раскрыл.

– Нет. Сначала расскажите всё сами. Протоколами потом займёмся…

Волков докладывал обстоятельно, с подробностями, Юрий Евгеньевич лишь изредка перебивал его, уточняя детали.

…Все три машины ехали по проспекту Энгельса, в направлении к центру города. Чёрная «Волга», белые «Жигули» и «Жигули» тёмно-синие.

– Больше всего, товарищ майор, белый «жигулёнок» пострадал. Тот, что в «коробочку» попал. Он и виноват больше – надо дистанцию соблюдать. Тем более когда к перекрёстку подъезжаешь…

«Белые „Жигули“, – отметил Белянчиков. – Ещё одна ниточка».

– Дождя не было?

– Нет. Дождь ночью прошёл. А с утра солнышко припекало… Асфальт сухой.

– А водители нервничали? Этот, например… – Белянчиков пробежал глазами протокол. – Осокин? С белых «Жигулей»?

– Расстроился очень. Лица на нём не было. В металлолом, сказал, мою карету теперь. Да это с пылу с жару, как говорится… Я осмотрел – у него сзади лонжероны даже не пошли. Поменяет левое крыло, крышку багажника…

– А спереди?

– Спереди посильнее досталось. Своим ходом он уже уехать не смог. Его водитель «Волги» на буксир взял.

Белянчиков внимательно прочитал список повреждений белых «Жигулей» и «Волги».

«Экспертиза сумеет разобраться, где старые, а где новые повреждения, – подумал он. – Если только машины уже не отремонтировали. „Жигули“‑то вряд ли, а вот государственную „Волгу“ могли починить».

– Всё произошло у вас на глазах?

Волков огорчённо развёл руками:

– Я одного нарушителя воспитывал в это время. Тут же, на перекрёстке. Сначала услышал, а уж потом увидел, товарищ майор. А в чём дело, если не секрет?

– Не секрет. Ищем белые «Жигули», сбившие человека на Приморском шоссе.

Волков кивнул:

– Слышал. Была такая ориентировка.

– Ничего не показалось вам странным в этой аварии?

– Да нет. Чего ж тут странного? В нашем деле каких только аварий не насмотришься, – ответил инспектор и задумался, припоминая тот яркий солнечный день и гулкий удар от столкновения автомашин.

– А как вели себя нарушители на разборе?

– Вязигин всё жаловался. И на водителя «Волги» и на меня. За необъективность. – Инспектор усмехнулся, едва заметно скривив тонкие губы. Усмешка получилась у него злая.

«К такому попадёшь, – подумал Белянчиков, – он спуску не даст». И спросил:

– А на что жаловался этот Вязигин? Какие у него претензии?

– Всё шумел – «Так ездят только пьяные!».

– Значит, он на Осокина жаловался?

– Я ж вам докладываю, товарищ майор, он на всех жаловался. И на меня тоже, – сердито сказал инспектор. Видимо, это последнее обстоятельство казалось ему особенно несправедливым.

– Ну, а водитель «Волги»?

– Кадымов? Его вины нет. Спокойно остановился у светофора. Резкого скрипа тормозов я не слышал.

– Но он-то что-нибудь говорил на разборе?

Инспектор снова задумался.

– А ведь знаете, товарищ майор, Кадымов очень важную фразу сказал, – Волков пристально смотрел на Белянчикова. – Очень важную. – И Юрий Евгеньевич почувствовал, что инспектор начал о чём-то догадываться. – Он сказал, что, увидев жёлтый, начал тормозить ещё издалека. И несколько секунд стоял у светофора. А «жигулёнок» ехал далеко сзади. Кадымов в зеркало его видел. И видел, что он скорость скинул, притормозил. И всё-таки стукнул! «Деликатно врезался», – сказал Кадымов.

– Насколько я понимаю, если бы Осокин перед светофором скорость не сбавил, он бы сильнее разбился? И «Волга» больше пострадала? Правильно я излагаю? – спросил Белянчиков.

– Всё правильно, – согласился инспектор. – А если он хотел скрыть старые повреждения, то ему достаточно было и слегка тюкнуться. Только если серьёзную экспертизу провести…

– Вот об этом я сейчас и думаю, – сказал Белянчиков; он опять взялся за протокол. – Значит, Осокин Борис Дмитриевич, – записал он в блокнот, – проживает по улице Чайковского, дом одиннадцать, квартира тридцать четыре, кандидат наук, преподаёт в институте. – Белянчиков задумался, вспомнив про Лёву Бура, про нападение на Колокольникова. «Что-то не очень вписывается кандидат наук в эту компанию».

…Когда утром следующего дня невыспавшийся, но, как всегда, прекрасно выбритый майор Белянчиков шёл на доклад к своему шефу полковнику Корнилову, в его записной книжке имелась масса информации о Борисе Дмитриевиче Осокине. Информации самой разной – и непосредственно относящейся к событиям последних дней, и просто характеризующей с разных сторон кандидата, и даже вовсе не относящейся к делу. Например, сведения о том, что Осокин – хорошо известный в городе коллекционер значков.

Юрий Евгеньевич был человеком педантичным, о чём знал каждый его сослуживец по Главному управлению. И даже кое-кто из начальства в министерстве. Одни начальники считали его педантизм достоинством, другие – недостатком. И каждый в зависимости от этого и оценивал его. Кстати сказать, у самого Белянчикова мало было свободного времени, чтобы задумываться над такими сложными проблемами, как отношения начальства к его персоне. Да и педантом он себя не считал. И когда кто-нибудь из товарищей отпускал по этому поводу очередную шутку, Юрий Евгеньевич огрызался: «У нас в управлении только один педант, – говорил он, – Сеня Бугаев. Каждую неделю в парикмахерской свою причёску подправляет». В одном Юрий Евгеньевич был уверен непоколебимо – люди, чьё плечо, а не локоть он чувствовал рядом постоянно, его сослуживцы, были одновременно и его друзьями. В том числе Бугаев, лелеющий свою красивую причёску, и полковник Корнилов, с которым Белянчиков спешил поделиться сейчас важной и даже не слишком важной информацией.

Самым серьёзным фактом, установленным майором, было то, что гражданин Осокин имел дачу на Карельском перешейке, на берегу Финского залива. И ездил он всегда на свою дачу по Приморскому шоссе. Через Репино и Зеленогорск. На беленьких «Жигулях», попавших третьего августа в аварию на «чёртовом пятачке» Светлановской площади. Юрий Евгеньевич не забыл рассказать Корнилову и о том, что поздно вечером прогулялся по улице Чайковского и заглянул под брезент, укрывавший одну из автомашин у дома одиннадцать, где проживал Осокин. Этой автомашиной, судя по номерному знаку, и оказались его «Жигули».

– В ГАИ, Игорь Васильевич, он всё оформил, получил две справки: для ремонта и для Госстраха. И даже послал в Госстрах телеграмму с извещением об аварии, но оценщика ещё не приглашал… Я, может, и поторопился, но попросил установить на улице Чайковского наблюдение. За машиной, конечно. Не ровен час, приедет «техничка», увезёт в ремонт.

– Не поторопился, – сказал Корнилов. – Но всё, что ты узнал об этом Осокине… – Он в сомнении покачал головой.

– Да, в затылок не выстраивается…

– В затылок? – удивился полковник. – В какой затылок?

– В затылок к Лёве Буру и его компании. Не из той колоды этот Осокин.

Корнилов покачал головой:

– Скажешь тоже! А ведь и правда не выстраивается. Хотя с кем только возиться не приходится! Помнишь дело с литературным архивом? Тоже ведь учёный попался! Человек образованный – не всегда человек честный. Знаешь, кто это сказал?

– Не знаю кто, но правильно подметил.

– Достоевский. И ещё сказал: «Наука не гарантирует в человеке доблести». Но тут я с ним, пожалуй, не соглашусь. Настоящая наука и доблесть – понятия неразделимые. Посмотреть бы на этого Осокина. Ты, случайно, фотокарточки его не достал?

Не то чтобы полковник всерьёз считал, что можно определить порочные наклонности человека, разглядывая его лицо, запечатлённое на фотографии. Он не был последователем Ламброзо, хотя и разделял некоторые моменты его теории. Фотография помогала Корнилову понять человека, почувствовать какие-то черты его характера, представить, как он будет вести себя на допросе. И всегда, если к тому представлялась возможность, Игорь Васильевич, перед тем как встретиться с человеком лицом к лицу, старался повнимательнее рассмотреть его фотографии.

– Фотокарточки я его не достал. Но если тебе так хочется, можешь послать кого-нибудь в институт – он красуется на Доске почёта. Важнее другое, – Белянчиков был явно доволен собой. – «Волга», в которую воткнулся Осокин, ещё не ремонтировалась. Я позвонил в «Ленавтотранс» – это их машина – и всё выяснил. И предупредил, чтобы они хранили её как зеницу ока. В смятом виде. Так что экспертизу можно провести на высшем уровне.

– Человек на Доске почёта, а мы экспертизу проводить будем, дознание. А если иметь в виду покушение на жизнь Колокольникова, то и санкцию на арест просить придётся, – задумчиво сказал Корнилов.

– Ничего страшного.

Заметив недоумённый взгляд полковника, Белянчиков нахмурился.

– Я про экспертизу говорю. И про дознание. А там видно будет.

– Можно создать вокруг человека такой барьер подозрительности, что он не скоро очухается.

– Что ты предлагаешь?

– Начать со встречи, – Корнилов подумал и уточнил: – Начать с допроса. Я попрошу разрешение у следователя и допрошу Осокина. Кое-что, конечно, выясним предварительно. Но незаметно.

Белянчиков посмотрел на полковника вопросительно.

– Ты займись «Волгой». Потолкуй ещё с водителем. Попроси в научно-техническом отделе изучить характер повреждений, сделать снимки. Когда дойдём до белых «Жигулей», то забот у нас уже будет меньше. А некоторые детали об Осокине я поручу выяснить Володе Лебедеву.

13

Судя по вывеске, в ЖЭКе был неприёмный день. «Кто-нибудь да отыщется», – подумал Бугаев, открывая скрипучую дверь. В коридоре тускло горела единственная лампочка. Семён с трудом разбирал таблички, прибитые на кабинетах. Подёргал закрытую дверь управляющего, постучал в бухгалтерию. Постоял, прислушался. За дверью без таблички гулкие капли шлёпали по воде. Семён дернул на всякий случай и эту дверь. Она тоже была на замке. «Вот люди, – рассердился он. – Даже на уборную запор приделали». Он уже хотел уходить, когда услышал весёлые женские голоса. Они раздавались из той части коридора, куда не доставал скупой свет лампочки. Бугаев осторожно двинулся по тёмному коридору, ориентируясь на голоса. Нащупал ручку и распахнул дверь в большую светлую комнату. Около зеркала, висевшего на стене, темноволосая девушка примеряла красивый кружевной лифчик. Другая, стоявшая спиной к Семёну, помогала застегнуть его.

– Здравствуйте, гражданки! – весело сказал Бугаев.

Темноволосая испуганно ойкнула и скрестила на груди руки. Вторая, не оборачиваясь, сердито сказала:

– Куда вы лезете? Не видите, что у нас обед?

– Не вижу.

– Валентина, дай кофточку, – раздражённо попросила темноволосая. – Что же ты дверь не закрыла?

Та, которую назвали Валентиной, сдёрнула со спинки стула голубую кофточку, протянула подруге. И обернулась к Бугаеву:

– Что вы стоите?! Раздетых баб не видели?

Она была постарше темноволосой. Крашеная блондинка лет тридцати, с бесцветным усталым лицом.

– А я по делу, – нахально сказал Бугаев.

Темноволосая уже натянула кофточку и застёгивала пуговицы.

– У нас же обед, – сказала она примирительно и, заметив висевший на стуле лифчик, наверное ее старый, схватила, спрятала за спиной и показала майору язык.

Бугаев подмигнул ей и озабоченно посмотрел на часы.

– Обед ваш давно кончился, уважаемые гражданки. – Он сказал это наобум, потому что, заходя в контору, не обратил внимания на часы обеда.

– Ну и что же, что кончился? – сказала Валентина, усаживаясь за один из письменных столов. – Сегодня неприёмный день. Правда, Галя?

– А у меня дело срочное. Вы кем, девоньки, тут служите?

– Вы скажите, что вам нужно? – скучным голосом попросила темноволосая.

– Справку получить. Устную, – сказал Бугаев. – От паспортистки или от управляющего. Я из милиции.

– Управляющего нет. А паспортистка – это я.

Бугаев прошёл на середину комнаты. Показал на второй, пустовавший стол.

– Ваш?

Темноволосая кивнула. На столе лежало несколько полиэтиленовых пакетов не то с колготками, не то с чулками. Бугаев сел на стоявший у стола стул и показал паспортистке на её место за столом:

– Присаживайтесь, не стесняйтесь, Галочка.

Девушка покачала головой и усмехнулась.

– Вот какие нынче милиционеры ловкие, – сказала Валентина. – Не успел войти – уже «девоньки», «Галочка». Смотри, Галина, справка-то ему, наверное, только одна нужна – твой адрес и телефон.

– Какая догадливая, – продолжая разговор в том же шутливом тоне, так часто выручавшем его, сказал Бугаев. – А разрешите поинтересоваться, кем вы здесь числитесь?

– Это моя подруга, – ответила за блондинку паспортистка. – Позвонила из «Пассажа», французские лифчики дают. Взяла на мою долю.

– Прекрасное качество – дружба. Но дружба – дружбой, а служба… Товарищ Валентина, вам придётся на время покинуть нас, – обратился он к блондинке. – У нас с вашей подругой секретный разговор… – Заметив на лице Валентины сомнение, он добавил: – Через пятнадцать минут вернётесь. Сохранность купленных в «Пассаже» товаров гарантирую.

– Вот болтун, – сказала, вставая со стула, блондинка. Уже с порога обернулась: – А он ничего, симпатичный. Телефончик можешь ему дать.

Когда она ушла, Бугаев протянул паспортистке удостоверение. Галина мельком взглянула на него, спросила:

– Чего же вы хотите?

– В доме семнадцать, в сороковой квартире живёт Евгений Афанасьевич Жогин…

Паспортистка открыла сейф, достала большую потрёпанную книгу. Молча полистала.

– Вот, – она подвинула раскрытую книгу Бугаеву. – Жогин Евгений Афанасьевич, его жена Люба… Жогин недавно вышел из заключения.

– Где они работают?

– Там написано, – она показала на книгу глазами.

– У вас это получится быстрее, – попросил Бугаев.