Текст книги "Среда обитания (сборник)"

Автор книги: Сергей Высоцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 37 страниц)

– А вы как объясняете пропажу трупа?

– Я тебе про Фому, а ты мне про Ерёму, – вздохнул Корнилов. И сказал с нажимом: – Трупа ли?

– Колокольников так убедительно всё описал…

– День назад ты ему не очень-то верил.

Уши у Бугаева порозовели:

– Зачем вы так? Я верил, но сомневался. А теперь сомнения отпали.

– Во-первых, сбитый машиной человек, Бур ли это или кто другой, может быть жив. Мало ли? Шок, потерял сознание, под дождиком пришёл в себя. Если это Бур, то он предпочтёт где-то отлежаться, чем обращаться к врачам. Во-вторых, его могла сбить случайная машина. Мы ведь уже говорили об этом…

– И так могло быть, – без особого воодушевления согласился Бугаев. – Если какой-нибудь подонок наехал… Со страху и смылся…

– Молодец. Наконец-то начинаешь смотреть пошире, – усмехнулся Корнилов. – Необходимо всерьёз за автомобилистов взяться. Искать «Жигули», сбившие человека. Белянчиков один может полгода проверять, а тут по всем статьям выходит – дело серьёзное. – Он встал, вышел из-за стола. Поднялся и Бугаев.

– И ещё об одном я подумал: если у Котлукова сообщники вроде него самого и дело крупное задумано, их его смерть не остановит… Нового «специалиста» искать будут. Как ты думаешь, будут?

– Будут, – убежденно сказал Семён.

– После того как проведёшь опознание в посёлке, займись взломщиками. Полистай нашу картотеку. Прикинь, к кому вместо Бура могли обратиться грабители за помощью. Много времени это у тебя не займёт, таких монстров осталось немного. Раз-два – и обчёлся…

– И вот ещё вспомнил про «мелочь», что в голове засела! Эта девушка… Ну та, с которой старуха предполагаемого Лёву Бура у ресторана «Олень» видела. Ты с ней поговорил?

– Поручил участковому.

– Напрасно поручил, – сердито отчеканил полковник.

– Да ведь Аникин… – Бугаев хотел сказать, что участковый человек хоть и молодой, да опытный. И людей в посёлке лучше знает. Но Корнилов не дал ему договорить.

– Пять раз подумать надо было перед этим. Девушка-то в сберкассе работает. В сберкассе! А Лев Котлуков по сейфам специалист. Может быть, они в сговоре были. А твой Аникин к ней с вопросами: что да как? Где познакомились?

Бугаев подавленно молчал, понимая, что совершил непростительную промашку. Обрадовался, что бутылки с «пальчиками» отыскались, и поторопился в управление. А про девчонку-кассира надо было самому разузнать. Вдруг и правда наводчица?

Он лихорадочно соображал, как можно поправить дело. Посмотрел на часы и сказал с затаённой надеждой:

– Товарищ полковник, Аникин ещё не успел с ней встретиться! Наверное, не успел…

Корнилов смотрел на Бугаева вопросительно.

– Сейчас пятнадцать минут третьего. Сберкасса закрыта на обед. Участковый собирался подойти туда к открытию. Ну, знаете, посмотреть на девчонку со стороны, приглядеться, а потом уж разговоры разговаривать. Если…

– Твоё счастье, если успеем! – не дав договорить Семену, Корнилов нажал на клавиш внутренней связи.

– Слушаю, Игорь Васильевич, – отозвалась секретарь.

– Срочно Зеленогорскую милицию. Срочно! Начальника, дежурного, кто подойдёт!

Бугаев редко видел своего шефа таким взволнованным.

Несколько минут они сидели молча. Корнилов вытащил из пачки сигарету, взял в зубы, но не закурил. С улицы, даже через закрытые окна, доносился грохот ползущих по Литейному трамваев, характерный воющий звук набирающих скорость троллейбусов.

«Как шумно здесь, – подумал Бугаев. – А ведь обычно не замечаем…»

– Игорь Васильевич, Архангельский из Красногвардейского района, – раздался в динамике голос секретаря.

– Пусть звонит позже. Ни с кем, кроме Зеленогорска, не соединяй. Что у них там, не отвечает никто?

– Линия занята. – Варин голос умолк и тут же снова ворвался в накалённую тишину кабинета: – Зеленогорск, Игорь Васильевич. Дежурный.

Корнилов рывком схватил трубку с аппарата. Несколько секунд слушал молча. По-видимому, дежурный докладывал ему по всей форме.

– Сберкасса далеко от вас? – наконец спросил он. – Так, так. Пять минут езды. Сколько на ваших часах? На моих тоже…

Бугаев невольно скосил взгляд на свои часы. Стрелки показывали двадцать пять минут третьего.

– Срочно пошлите человека… Да нет, одного. Лучше в штатском. К сберкассе сейчас идёт Аникин. Да ваш, ваш Аникин, участковый! Нужно предупредить его, чтобы в сберкассу нос не совал. Пусть идёт к вам в отдел и срочно позвонит мне. Нет. Ничего не случилось. Ничего. Выполняйте. Вы мне лично за это ответите. Поняли?

Он повесил трубку. Сказал:

– Успеют, наверное, – и засмеялся. – Как бы они твоему Аникину наручники не надели! – и тут же, погасив улыбку, спросил: – А он точно в сберкассу пойдёт? Не будет кассиршу у дома встречать?

– Точно, товарищ полковник. В сберкассу, – кивнул Бугаев.

– Ладно, Семён, заказывай фотографии Котлукова. Кстати, если найдут карточки его бывших подельцев, тоже на всякий случай захвати. Может, твоя старушка кого из гостей среди них опознает. Будешь готов – зайди ко мне. Я дождусь звонка от Аникина, и если он там ничего не напортачил, сам в Зеленогорск поеду.

– Сами? – удивился Бугаев.

– Угу. Только я хочу не с девчонкой-кассиром повидаться, а с заведующей сберкассой. И с постовыми, которые там дежурят. Не надо девчонку пока трогать. Но глаз с неё не спускать.

– Понял, товарищ полковник, – кивнул Бугаев. – Надо бы ещё людей в группу привлечь.

– Надо. Сегодня вечером соберёмся, составим план розыскных мероприятий.

Бугаев ушёл. И по тому, как он подчёркнуто спокойно, ни разу не обернувшись, прошёл от стола до двери, как деликатно прикрыл её за собой, Корнилов почувствовал, что Семён обижен за выговор.

«Не красна девица, – усмехнулся полковник. – При его-то опыте такие просчёты недопустимы. – Но тут же он подосадовал на себя за то, что погорячился, не сдержал раздражения. – Когда-то я умел это делать помягче, даже с шуткой. И понимали меня не хуже, чем сейчас, и не обижались… Что-то со мной творится в последнее время? Возраст, что ли? Стал замечать за людьми то, на что раньше и внимания не обращал? Тогда это ещё не так и страшно. А может быть, стал нетерпим и раздражителен?»

На душе у Корнилова было муторно, ему вдруг захотелось вернуть Бугаева и объясниться с ним, но он тут же оборвал себя – ещё чего надумал! Встал из-за стола, засунув руки в карманы брюк, сердито прошёлся по кабинету.

Затем сел в старое удобное кресло у журнального столика и, вытянув ноги, потянулся. Кресло сердито скрипнуло, тонко зазвенела стальная пружина. Сколько раз хозяйственники предлагали Корнилову поменять мягкую мебель – два кожаных кресла и диван – в его кабинете! Его даже Селиванов, начальник управления уголовного розыска, стыдил не однажды – чего ты за эту рухлядь держишься! Кожа облупилась, пружины скрипят. Посетителей постеснялся бы. Что подумают коллеги?

Но Игорь Васильевич видел, что коллеги, время от времени наезжающие для обмена опытом работы, очень любят посидеть в его креслах. Если не опаздывают на очередной приём или на увеселительное мероприятие. Старые кресла удивительно располагали к откровенному разговору. К тому же за пятнадцать лет, пока Корнилов ревностно оберегал их, мебель в кабинете у Селиванова поменяли два раза. Дизайнерам-мебельщикам почему-то никак не удавалось сочетать современные формы стульев и кресел с долговечностью. Совсем недавно в кабинете начальника появились финские кожаные диван и кресла, удивительно похожие на те, что стояли у Корнилова, такие же массивные и прочные. Игорь Васильевич намекнул начальнику ХОЗУ, полковнику Набережных, что теперь не стал бы возражать, если ему поставят такую же мебель, как Селиванову. Но оказалось, что завезли и расставили по другим кабинетам…

«Непростое дело. Непростое, – в который раз уже мысленно повторял Корнилов. – Над какой же кассой тучки сгустились? Не над той ли, где знакомая Бура работает? А может, это случайное совпадение. Или просто разведка. А брать хотели другую. Какую только? Предупредить, пожалуй, надо ещё раз всех. И сберкассы, и предприятия. Это, конечно, вызовет у людей нервозность, но не предупредить нельзя. И запросить следует, не было ли каких подозрительных происшествий вокруг касс. Вот ведь как всё обернулось! – Он с теплотой вспомнил о Колокольникове. – Сколько мужику пришлось доказывать, что он не сумасшедший и не сказочник. А мог бы плюнуть, и дело с концом. Надо будет всё-таки наказать тех ребят из зеленогорской милиции. Чтобы на будущее повнимательнее были».

Он закурил и с удовольствием затянулся. Вспомнил, как рассказывал ему Грановский, что в кино запретили снимать человека с сигаретой. «Ну-ну, боритесь, – усмехнулся полковник. И снова его мысли вернулись к Леониду Ивановичу Колокольникову. Что-то беспокоило Корнилова в этой связи. Но что? – А-а! Человек на месте катастрофы! Чего он там разыскивал? Сверло, найденное потом Колокольниковым?»

Теперь, после того как из дома, где обитал Лёва Бур, исчезли его вещи и домовая книга, этот человек на шоссе воспринимался совсем по-новому. Если он из той же шайки? И пришёл за маленькой деталью из чемоданчика Льва Котлукова – за сверлом с наконечником из алмазной хрустки, перед которым не устоит ни один сейф. «Надо Колокольникова предупредить, – подумал Корнилов. – Пусть будет поосторожнее».

Дома у Колокольникова телефон молчал, а на работе сказали, что он выйдет только через неделю.

Корнилов спросил секретаршу, не звонили ли ещё из Зеленогорска. Оказалось – не звонили. Он посмотрел на часы. Выло ровно три. «Сейчас Аникин уже предупреждён, спешит в отделение. Минут через пять позвонит…»

9

Колокольников заметил того типа у билетной кассы. Очередь стояла небольшая – человек семь. Между Леонидом Ивановичем и парнем было всего двое мужчин. Ошибки быть не могло – парень тот самый, что шарил на месте аварии на пятьдесят пятом километре. Только вместо потёртой кожанки на нем был модный тёмно-синий пиджак и светлые брюки. «Пижон, – подумал Колокольников. – А машину-то, наверное, в ремонт отдал. Теперь приходится общественным транспортом пользоваться». Леонид Иванович оглянулся, пытаясь отыскать в зале постового, но, как назло, милиционера не было видно. «А чего мне милиционер, – решил он, – попадётся такой, как Буряк… Я лучше узнаю, куда едет этот хмырь, а потом Корнилову позвоню. А ведь как ни вспоминал тогда в милиции его лицо – ничего примечательного вспомнить не мог, – огорчился он. – Волновался, наверное. А лицо-то у него какое непривлекательное – носик маленький, в небо смотрит. Нахальный носик. Уши, как звукоулавливатели. – Колокольников придирчиво рассматривал парня, осторожно выглядывая из-за широкой спины мужчины, стоявшего прямо перед ним. – Да и ноги у стервеца подкачали. Кавалерийские ноги. Штаны вот ничего, модные, ухоженные. Стрелки, словно только что из-под утюга». Он так увлёкся своими ядовитыми рассуждениями, что чуть было не пропустил мимо ушей название станции, до которой парень брал билет. Уловил только последний слог – «град» и обрадовался. «Значит, Ленинград, значит, по пути. Времени много не потеряю…»

До отхода электрички оставалось ещё минут десять, и Колокольников, купив в киоске пачку сигарет, с удовольствием закурил, пристроившись за углом ларька, и наблюдал, как расхаживает по перрону этот здоровый парень. Неторопливо, заложив руки за спину, ни на кого не обращая внимания, чуть наклонив набок голову. «Задумался, стервец, – решил Колокольников, – заели, наверное, тебя невесёлые мысли. Боишься, что подойдёт товарищ в форме или в штатском и спросит: „Ваши документы, гражданин“…»

И тут Леонид Иванович вспомнил вдруг предупреждение Корнилова – ни в коем случае не впутываться ни в какие розыски. В случае чего – звонить ему. И участковый инспектор Аникин специально приходил к нему – о том же предупреждал.

«Что ж делать? – с сомнением подумал Колокольников. – Звонить сейчас – через пять минут электричка, уедет этот тип, и привет! Да и лишние все эти предосторожности… Боятся, что я его спугну? Да я к нему ближе чем на сто метров и не подойду. Только адрес узнаю…»

Успокаивая себя, Леонид Иванович между тем внимательно оглядывал, пассажиров на платформе, людей, стоящих на привокзальной площади у автобусных остановок, надеясь увидеть кого-нибудь из знакомых. И увидел пожилого, с красным, испитым лицом мужика, которого все в посёлке знали как Костю – без отчества и без фамилии. Иногда за глаза величая ещё и «Мордой».

«Ненадёжный человек», – подумал Колокольников, но времени на раздумье уже не оставалось, и он, сбежав по ступенькам с платформы, дёрнул Костю за рукав:

– Константин, ты куда?

– Пивка хочу кружечку взять. А потом домой. С ночной я.

– Вот и хорошо, – обрадовался Леонид Иванович. Константин жил совсем недалеко от его дачи. – Пиво отменяется, бери такси, – он вынул трёшку из кармана, – и поезжай к моей жене. Скажи ей – только запомни точно – я поехал на электричке в Ленинград за мужиком, который сбил человека. Пусть она тут же позвонит в милицию, Корнилову. Чтобы нас на Финляндском встретили. Электричка – пятнадцать десять. Запомнил?

Константин испуганно кивнул.

– Запомнил, запомнил, – он оглянулся. – Такси-то не видать.

– Да возьми частника. Самосвал какой-нибудь, – нетерпеливо бросил Колокольников. – Тут езды-то на рубль – на остальные пивка попьёшь. – Он тревожно оглянулся на платформу. Электричку уже подали, и пассажиры устремились в вагоны. Мелькнула в толпе и знакомая фигура парня. – Смотри! – дёрнул Леонид Иванович за рукав Константина. – В синем пиджаке… Здоровый амбал… Это он. Запомни. И давай быстрее, Костя. Быстрее! – крикнул Колокольников и побежал на платформу. Он едва успел вскочить в первый попавшийся вагон, как двери с грохотом закрылись и поезд мягко тронулся.

В этом вагоне парня не было. Колокольников не спеша пошёл по составу и уже в тамбуре следующего вагона увидел его. Парень курил, стоя у дверей, и рассеянно следил за проносившимся мимо сосновым лесом. В тамбуре было ещё несколько человек, и когда Леонид Иванович проходил мимо, парень даже не обернулся.

Колокольников прошёл почти через весь вагон и сел неподалёку от других дверей. Устроился так, чтобы ему был виден вход в тамбур, где курил парень. Парень скоро вошёл в вагон и сел спиной к Леониду Ивановичу. Колокольников отметил, что сделал он так не специально, а потому, что там было единственное свободное место.

«Ничего, ничего, – подумал Леонид Иванович, – я тебя на чистую воду выведу! Ишь какой модный да чистенький. Другой бы после такого несчастья и бриться позабыл».

Под мерный стук колес он вспомнил тот день, когда всё случилось, распластанное на дороге мёртвое тело, и злость на этого спокойного, сидящего как ни в чём не бывало убийцу с новой силой закипела в душе Колокольникова.

«На Костю только плохая надежда, – сетовал он. – Напутает чего-нибудь или трёшку пропьёт. Ну и ладно. Сам обойдусь». Он не боялся этого парня, даже если тот и узнает его. Только вспомнил вдруг его белые от бешенства глаза. В тот раз, на шоссе. Пустые глаза. Кроме бешенства, в них ничего не было – ни мысли, никакого выражения. «Может, и не зря товарищ Корнилов меня предупреждал, – мелькнула у Колокольникова мысль. – Они с такими типчиками дело часто имеют. Ну, ничего, отобьюсь, коли надо». Потом он подумал о жене: «Такую жену, как Валентина, поискать! Сколько она со мной возилась, когда я запоем мучился. И ведь выдернула из болота. За шкирку! А как с Володькой они дружат!» Колокольников размягчился от воспоминаний. И неожиданно ему пришла мысль – а вдруг с ним что-нибудь случится? Да ведь Валентина с ума сойдёт. А Володька? О нём и думать страшно. Только он ещё мальчишка, время вылечит, а Валентине-то каково? Всю жизнь одной куковать – бабы нынче долго живут. – Он поднял голову, посмотрел в конец вагона. Парень был на месте. «Тьфу, чёрт! – выругался он про себя. – Понесло же меня на лирику из-за этого прощелыги! Живы будем – не помрём…»

Колокольников пожалел, что не взял с собой никакой книги и не купил в киоске газету. Он припомнил не один кинофильм, где сыщики следили за злодеями, время от времени выглядывая из-за развёрнутой перед глазами газеты. Но, увы, газеты не было. Парень сидел к Леониду Ивановичу спиной и даже, как ему показалось, мирно подремывал. Колокольников совсем успокоился и позволял себе время от времени взглядывать в окно. Потом он разговорился с соседом, ехавшим с рыбалки, – от его брезентовой куртки остро пахло свежей рыбой, и Леонид Иванович спросил, как улов. Сосед сокрушённо вздохнул: «Одни ерши. За всё утро только трёх подлещиков взял…»

Электричка приближалась к Удельной. Колокольников забеспокоился, как бы парень не выскочил здесь. На Удельной всегда выходит большая часть пассажиров. Но парень сидел, не делая попыток подняться.

…На Финляндском вокзале их никто не ждал. «Сплоховал Костя, – с досадой подумал Колокольников. – Вот и доверься». Но ничего страшного не произошло: они спокойно, – и парень и Колокольников, – прошли с потоком пассажиров к метро, спустились вниз. Леонид Иванович сел в вагон рядом, так что парень всё время был у него в поле зрения. «Парень как парень, – подумал даже Колокольников. – Не бежит, не скрывается. Вон даже с девушкой симпатичной заигрывает».

Вышел парень на станции «Площадь Восстания» и пошёл по переходу на Василеостровскую линию. Здесь двигалась такая толпа, что Колокольников потерял парня из виду. От волнения и растерянности он весь взмок и почти бежал, расталкивая пассажиров. Не было парня и на платформе.

«Уехал, уехал! – твердил Леонид Иванович, мечась от одной стороны отправления к другой. – Не мог же я вперёд его прибежать?!» И неожиданно чуть не столкнулся с ним нос к носу. Хорошо, что народу было как сельдей в бочке, так что парень на него не обратил внимания.

И опять они ехали в соседних вагонах метро. И вышли на станции «Василеостровская». Теперь Колокольников уже не решился идти за парнем на близком расстоянии.

Парень пошёл по Среднему проспекту, в сторону Первой линии. Надолго задержался в радиомагазине. Пару раз пройдясь мимо большой витрины и скосив глаза, Леонид Иванович видел, что он выбирает себе большой магнитофон-кассетник, расспрашивает о чём-то продавца. Вышел он из магазина минут через сорок. И без покупки.

«Тоже мне покупальщик, – подумал Колокольников, следивший за парнем теперь уже с противоположной стороны проспекта. – Небось и денег-то на такой магнитофон не наскрёб».

А парень, дойдя до Второй линии, зашёл в телефонную будку и долго разговаривал. Потом, не вешая трубку, нажал на рычаг и опустил ещё монету. Но на этот раз, по-видимому, абонент отсутствовал. Парень вышел из будки, пересёк Средний и скрылся в узком, как щель, Соловьевском переулке.

Совсем рядом с переулком, у трамвайной остановки прогуливался милиционер, и у Колокольникова шевельнулась мысль – а не подойти ли к нему да не рассказать, ради чего он уже несколько часов таскается за этим молодым пижоном. Но пока объясняешь, пижон может исчезнуть, а ведь дело-то уже, похоже, сделано… Наверняка в этом переулке он и живёт.

Леонид Иванович подошёл к угловому дому, здесь как раз находился гастроном, и прямо у дверей с лотка продавали египетские апельсины. Народу толпилось много, и, не рискуя быть замеченным, Колокольников выглянул из-за угла. Парень был уже метрах в ста, шёл не оглядываясь, спокойно. И так же спокойно, не оглядываясь, свернул в подъезд большого серого дома.

«Ну вот, голуба, теперь-то мы знаем, где вы обитаете». Колокольников пошёл по переулку, чтобы заметить номер дома и подъезд, куда зашел парень. Судя по тому, что на уровне второго этажа дома сохранилась старинная надпись: «Фризе Эмилия Александровна», со времени революции его ни разу не ремонтировали.

Леонид Иванович осторожно открыл массивную чёрную дверь подъезда, надеясь хоть приблизительно определить, на каком этаже остановился лифт. Но лифта в доме не было. Колокольников сделал несколько шагов по пропахнувшему кошками и отсыревшей штукатуркой подъезду. Прислушался. И в это мгновение его ударили сзади по затылку. Удар был такой стремительный и сильный, что Леонид Иванович не успел даже вскрикнуть.

10

Приехав в зеленогорскую милицию, Корнилов прежде всего заглянул к начальнику – Петру Андреевичу Замятину, своему старому знакомому и партнёру по шахматам. По странному капризу судьбы они почти каждый год отдыхали в одно и то же время и в одном санатории – пили водичку в Ессентуках. Там-то и разыгрывались у них многочасовые шахматные баталии, не имевшие, кстати, продолжения по возвращении из отпуска.

Пётр Андреевич был года на четыре моложе Корнилова, но выглядел старше. То ли излишняя полнота давала себя знать, то ли какая-то простецкая манера держаться, едва уловимая опрощённость. Корнилов мысленно называл это отсутствием внутренней собранности и часто с сожалением замечал её следы у многих работников, долгие годы прослуживших в области. И это совсем не зависело, откуда родом человек – выдвиженец из местных или присланный из города. И даже, как много раз убеждался полковник, совсем не свидетельствовало о том, что такие люди хуже работают. Просто у Корнилова было твёрдое убеждение: человек, внутренне собранный, способен быть более чутким к делу.

У Петра Андреевича сидел пожилой майор, докладывал какое-то дело, листая исписанные размашистым почерком страницы большого блокнота. Он даже не обернулся на стук хлопнувшей двери.

Увидев входящего в кабинет Корнилова, Пётр Андреевич радостно улыбнулся, поднял в приветствии руку.

– Потом, потом, Посохин, – остановил он майора. – Через часик зайдёшь, продолжим.

Майор огорчённо посмотрел на начальника, хотел что-то сказать, но Пётр Андреевич нетерпеливо махнул рукой и повторил:

– Через часик. Не видишь, начальство приехало?

Майор обернулся и, увидев Корнилова, вскочил:

– Здравия желаю, товарищ полковник.

Корнилов поздоровался. Лицо майора было ему незнакомо, но тот, наверное, встречал его на совещаниях в управлении.

Майор, засунув свой блокнот в карман, поспешно вышел из кабинета. Пётр Андреевич, улыбаясь, оглядел Корнилова, почти восхищённо покачал головой.

– Ну-ну, товарищ начальник, – остановил его Корнилов, – не старайтесь показать, что с каждым годом я выгляжу всё моложе. Вы вот, например, живя среди лесов и парков, мало дышите воздухом. Цвет лица у вас бледноватый.

– Давай, давай, сыпь комплименты, – смеялся Пётр Андреевич. – У тебя это здорово получается.

– Я – человек правдивый. Режу правду-матку в глаза, – усмехнулся полковник. У них уже вошло в традицию подтрунивать друг над другом при встречах – сказывались совместные хождения по врачебным процедурам в санатории.

– Что-нибудь серьёзное? – спросил Пётр Андреевич, когда, обменявшись несколькими фразами о здоровье домашних, они уселись друг против друга. – Аникин тебя ждёт.

– Да всё об этом происшествии на пятьдесят пятом километре, – ответил Корнилов, поудобнее усаживаясь.

Пётр Андреевич недоумённо пожал плечами.

– Странная история. Я подробно расспросил сотрудников, которые выезжали на место происшествия: ни человека не нашли, ни следов! Больницы все проверили…

– Знаю, знаю, – сказал Корнилов. – Только всё обернулось посерьёзнее, чем инспекторы ГАИ себе это представляли. – И он подробно рассказал Петру Андреевичу о том, что удалось выяснить.

Замятин несколько минут сидел молча, насупившись, постукивая друг о друга костяшками сжатых кулаков.

– Ты уверен, Игорь Васильевич, что у вдовы профессора Блошкина такой матёрый преступник жил? – спросил он наконец. – И что под машину Бур угодил? И что сверло, которое нашёл Колокольников…

– Пётр Андреевич, – перебил Замятина Корнилов, – столько вопросов сразу. Давай по очереди. У Блошкиной сейчас наш сотрудник. Да ты, наверное, знаешь, Семён Бугаев. Проводит опознание по фотографий. Так что минут через двадцать будем знать точно. – Он достал пачку сигарет, посмотрел вопросительно на Петра Андреевича.

– Кури, кури.

Сам Замятин за всю свою жизнь ни разу сигареты в рот не взял.

– Но насчёт Лёвы Бура у меня сомнений нет. Это он у тебя под боком по чужому паспорту проживал. И под машину скорее всего он угодил. Я-то думаю, случайно. А там уж одному господу известно. И знаком Лёва был с одной местной жительницей – кассиром сберкассы…

– Интересно, – с расстановкой произнёс Пётр Андреевич.

– Интересно! – с иронией повторил Корнилов. – Это Лёве Буру, наверное, с кассиршей было интересно…

– Интересно то, – с нажимом сказал Замятин, – что ночью третьего августа в нашей сберкассе испортилась сигнализация. Дважды патрульная машина выезжала. Мы даже милицейский пост там оставили…

– Та-а-к… – рука Игоря Васильевича с зажигалкой замерла на полпути к сигарете. – И что же случилось с сигнализацией?

– За день до этого был штормовой ветер. Около сберкассы, на старой липе, сломало большой сук…

– А он упал, – подхватил полковник, – на провода сигнализации?

– Тебе уже доложили? – удивился Замятин.

– Кто мне докладывал? – раздражаясь от слишком спокойного тона коллеги, сказал Корнилов. – Если я узнаю, что известный взломщик ночью выходит из квартиры с полным набором инструментов, а в пяти километрах находится сберкасса, где работает кассиром его приятельница, попробуйте убедить меня, что сигнализация в этой сберкассе выведена из строя штормовым ветром!

– У нас не было сведений о Буре…

– Ладно, – полковник махнул рукой и наконец прикурил. – С этим ты разберёшься позже. Вызови сейчас Аникина. Он как раз и должен был повидаться с этой кассиршей. Только я подумал и решил – преждевременно. А вдруг?..

– Да, чём чёрт не шутит… Правильно решил. Хочешь, чтобы мы понаблюдали за ней?

– Хочу. И ещё хочу сейчас встретиться с её заведующей.

– Знаю такую, – сказал Замятин. – Женщина, как говорится, приятная во всех отношениях. – Он улыбнулся. – И финансовый работник прекрасный. Серьёзная баба.

– Аникин меня к ней и проводит…

– К ней и я тебя проводить бы мог, – бодро начал Замятин, но тут же лицо его омрачила неприятная мысль. – Эх, нет! Я не смогу – несколько дач у нас в районе обокрали. Когда ты пришёл, майор мне докладывал как раз об этом. Надо закончить разговор. А так бы проводил – мы с Зоей Петровной в одном доме живём.

Замятин снял трубку телефонного аппарата:

– Коровкин, Аникин у тебя? Пускай ко мне зайдёт.

Участковый инспектор Аникин понравился и Корнилову. Хорошее открытое лицо, прямой взгляд. Он представился без подобострастия и без залихватской развязности, чего так не терпел полковник. Игорь Васильевич пригласил его сесть.

– Озадачили мы вас сегодня? – спросил он, внимательно разглядывая лейтенанта.

– Да, честно говоря, – кивнул Аникин. – Я специально к сберкассе пораньше пришёл. Думал Рогозину на улице перехватить. Чтобы у других сотрудников пересуды не возникли… – Он попытался улыбнуться, но улыбка получилась у него вымученная.

– Что-нибудь не так получилось? – спросил Корнилов. Он почувствовал за этой улыбкой мучавшее Аникина беспокойство.

– Колокольников пропал, – тихо сказал участковый, побледнел и непроизвольно так сжал сцепленные пальцы, что они хрустнули.

– Что значит пропал? – спросил Корнилов.

Аникин молчал, собираясь с мыслями.

– Павел Сергеевич! – подал голос Замятин. – Ты чего молчишь?

– Сейчас, товарищ начальник… Я сам только что узнал. Жена его внизу у дежурного сидит, плачет.

– Да, может, ещё рано плакать-то? – усомнился Корнилов.

– Сегодня днём Колокольников встретил в Зеленогорске на вокзале мужчину. Того, который на месте катастрофы потерянное сверло искал… Мужчина ждал электричку на Ленинград. Колокольников тоже взял билет и поехал за ним.

– Откуда это известно? – спросил Корнилов.

– Он рассказал на вокзале одному знакомому, просил, чтобы тот сообщил жене. Пока, мол, они до города доедут, в Ленинграде милиционеры их уже встретят. А знакомый – болван! – не выдержал Аникин. – Зацепился за пивной ларёк, да только к вечеру и вспомнил.

Корнилов посмотрел на часы. Было без десяти восемь. Спросил Аникина:

– Какой электричкой они ехали?

– Пятнадцать десять.

– Домой в Ленинград жена звонила?

– Несколько раз звонила, не отвечает телефон. Жена всех знакомых на ноги подняла.

– Никаких примет этого человека Колокольников своему знакомому не передал?

– Он незаметно показал ему этого человека… Только знакомый… – Аникин безнадёжно махнул рукой. – К утру, может, проспится. А может, и нет. Пьян в стельку.

Корнилов вспомнил свой разговор с Колокольниковым, когда тот никак не мог выдавить из своей памяти ни одной существенной приметы подозрительного мужчины, и подумал: «А встретил – сразу узнал. Иначе не поехал бы за ним».

– Что, хотите делайте, а этого пьянчужку через час на ноги поставьте! – разозлился Корнилов. – Пригласите врачей! Они знают, как с алкашами обращаться. Нашатырь, пару клистиров… Понятно?

– Понятно, товарищ полковник, – сказал Аникин.

– Пётр Андреевич, распорядись вызвать в отделение «скорую». Лейтенант меня сейчас к завсберкассой проводит и вернётся. И пусть едет с врачами к свидетелю. Адрес-то знаете?

– Так точно.

– Скоро сюда подойдёт Бугаев. От профессорши вашей…

– От Блошкиной, – напомнил Замятин.

– Вот-вот! Введите его в курс дела. Пускай позвонит на Литейный. Поднимет ребят на поиски Колокольникова. Машину для него найдёте?

– Найдём, – кивнул Замятин.

– А то пускай меня дождётся, – Корнилов тяжело поднялся с кресла. – Поехали, лейтенант.

11

– Вот её дом, – показал Аникин на стоящее в осадку жёлтое четырёхэтажное здание с эркерами. – Квартира семь. Третий этаж. Живёт с мужем и дочерью.

– Проедем метров сто, – попросил Корнилов шофёра. – Чтобы не маячить перед окнами.

«Волга» остановилась у небольшого скверика рядом с почтой. Корнилов попросил шофёра:

– Отвези лейтенанта в райотдел и вернёшься. Жди на том же месте. – Он ещё хотел сказать Аникину, чтобы позвонили, если будут новости, – наверняка у заведующей сберкассой есть телефон, – но машина уже тронулась. Корнилов досадливо махнул рукой, но тут же подумал: «Ладно, долго я здесь не задержусь…»

Дверь ему открыла девушка лет двадцати. У неё было узкое лицо, тонкий, чуть раздвоенный на самом кончике нос, русые волосы, уложенные копной на затылке. Вот только цвет её больших глаз он не успел разглядеть – в прихожей было темновато.

– Вам кого? – спросила девушка.

– Я хотел бы видеть Зою Петровну.

– Пожалуйста, – девушка посторонилась, пропуская его в прихожую. – Проходите. – И крикнула негромко: – Мама, к тебе.

Она пошла вперёд по небольшому коридорчику, открыла дверь в просторную, со вкусом обставленную комнату. Корнилову это сразу бросилось в глаза. Даже несмотря на то что в комнате стоял полумрак – лиловый августовский вечер уже заглядывал в окна.