Текст книги "Среда обитания (сборник)"

Автор книги: Сергей Высоцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 37 страниц)

АНОНИМНЫЙ ЗАКАЗЧИК
Роман

Если хотят знать, по какому праву я вмешиваюсь в это прискорбное дело, я отвечаю: по великому праву первого встречного.

Первый встречный – это человеческая совесть.

Виктор Гюго

1

Ночь была душная, и Колокольников почти не спал. Нудно гудели комары. От них не спасали ни марля, набитая на окно веранды, ни приторный одеколон «Гвоздика», которым Леонид Иванович, просыпаясь каждые полчаса, мазал себе шею и лоб. Часа в два пошёл ленивый дождь. Мерно барабанили по железной крыше редкие капли, собирались в струйки и гулко стекали по желобу в пустую бочку. Колокольников почувствовал, что наконец-то засыпает, но скоро надо было вставать – он твёрдо решил выехать сегодня на залив, на рыбалку. Полежав ещё немного, он осторожно, чтобы не разбудить жену, оделся, взял приготовленный с вечера свёрток с едой и вышел на крыльцо. Поёжившись от охватившей его сырой прохлады, Леонид Иванович натянул на голову капюшон, взял из сарайчика вёсла и удочки и двинулся по лесной тропинке к заливу. С нарастающим гулом набирала от станции скорость первая электричка. «Или последняя?» – усмехнулся Колокольников, вспомнив, как однажды он приехал на дачу этой электричкой после встречи с друзьями и долго доказывал жене, что торопился именно на последнюю электричку, а она сердилась и говорила, что он совсем отбился от рук и позволяет себе приезжать первой утренней электричкой.

Снова стало тихо, и Колокольников услышал, что впереди кто-то идёт. «Николай Николаевич меня опередил, что ли? – подумал он. – Вот ведь, злодей, и не предупредил!» Николай Николаевич, его приятель по рыбалке, снимал на лето дачу рядом, метров на триста подальше, в глубине леса. Колокольников прибавил шагу, но человек впереди шёл быстрее. Было слышно, как грузно перепрыгивает он через кочки и сосновые корни. Шум идущей по шоссе машины заглушил шаги. «Ну вот, на шоссе-то я тебя и перехвачу», – улыбнулся Колокольников в предвкушении того, как выговорит Николаю Николаевичу за отсутствие рыбацкой солидарности. В это время раздался глухой удар, а потом резкий скрип тормозов. Ночной лес утробно ухнул, повторив эти звуки, и затих. В наступившей тишине Колокольников услышал, как резко хлопнула дверца машины, и понял, что случилось несчастье. Бросив вёсла и удочки, он побежал к шоссе, повторяя: «Ну что же он летит не глядя, ну что же он летит…» В том, что несчастье произошло с соседом, Колокольников не сомневался.

Он выскочил из кустов на шоссе слишком поздно. Белая машина, – Леонид Иванович машинально отметил, что машина белая, «Жигули», и что у неё погашены огни, – уходила за поворот. Тёмным пятном на мокром асфальте распластался человек. Колокольников бросился к нему и чуть не упал, наступив на блестящий металлический предмет. Нагибаясь к лежащему, он ещё подумал: «Вот ведь как стукнул, подлец, машина чуть не развалилась».

Это был не Маслеников. На асфальте лежал большой, грузный мужчина. Колокольникову показалось, что пострадавший – негр, но он тут же понял свою ошибку. Лицо было тёмно-багровым от удара. «Надо его перевернуть», – решил Колокольников и взялся за мокрый плащ, запоздало вспомнив, что в таких случаях до приезда «скорой» и милиции лучше всё оставить на своих местах. «А если он жив? Пусть умирает?» Он с трудом перевернул человека на спину, опустив, почувствовал неестественную мягкость, словно это был не человек, а набитый тряпьём манекен. Ни стона, ни звука. Ни единого толчка пульса. Леонид Иванович долго держал остывающую руку в надежде, что сможет уловить хоть слабое биение пульса, но человек был мёртв.

«Какая же сволочь!» – со злой тоской подумал Колокольников об удравшем водителе.

– Сволочь! Сволочь! – повторил он громко и оглянулся. Шоссе было пусто. Ни машин, ни людей. Метрах в двух от потерпевшего в траве валялся маленький чемоданчик. Видать, от удара он отлетел в сторону и раскрылся. В чемоданчике, каждый в своём гнезде, лежали аккуратно разложенные инструменты. «Наверное, какой-нибудь слесарь-водопроводчик», – решил Колокольников. Он встал с мокрого асфальта, закрыл чемоданчик…

Ближайший телефон был в санатории «Приморский», в километре от места аварии. Колокольников подумал о том, что хорошо бы оставить кого-нибудь здесь… Но до дому идти так же, как и до санатория, других дач поблизости не было. Пока он раздумывал, поглядывая в ту сторону, откуда пришёл, ему почудились шаги на тропинке.

– Эй! Есть тут кто-нибудь? – крикнул он громко. Никто не отозвался, и Колокольников, ещё раз взглянув на мертвеца, побежал по шоссе к санаторию, на ходу роясь в карманах в поисках «двушки». «Двушки» не оказалось, и он тут же вспомнил, что и «скорую» и милицию можно вызвать без монетки.

Первым он набрал милицейский номер. «Милиция», – тут же отозвался приятный девичий голос.

– На пятьдесят пятом километре Приморского шоссе человека сбили, – сказал Колокольников.

– Соединяю, – деловито сказала девушка.

С минуту в трубке были длинные гудки, потом уже отозвался мужской голос:

– Дежурный отделения ГАИ…

Выслушав Колокольникова, дежурный спросил:

– Кто говорит? Назовитесь!

Колокольников назвал себя. Потом прибавил:

– Я живу на Лесной, сто двадцатая дача.

– «Скорую» вызывали?

– Нет ещё.

– Сами вызовем, – сказал мужчина. – Сейчас выезжает патрульная машина.

Колокольников повесил трубку, вышел на шоссе и медленно побрёл назад.

Машин на шоссе не было. Он подходил уже к повороту, за которым всё произошло, когда сзади послышался шум приближающегося автомобиля. Колокольников отступил к обочине, оглянулся и увидел милицейский «уазик». Он замахал руками, «уазик» затормозил, сидевший справа милиционер открыл дверцу.

– Это я вызывал милицию, – сказал Колокольников.

– Далеко? – спросил милиционер.

– Рядом. За поворотом.

Милиционер обернулся, сказал кому-то сидящему на заднем сиденье:

– Подвинься, Буряк. Возьмём гражданина.

Это «возьмём гражданина» не понравилось Колокольникову. Усаживаясь на продавленное сиденье, он подумал с обидой: «Вот и старайся, бегай по дождю, вызывай милицию, а они тебя „гражданином“». Но подумав так, он тут же застыдился: «Милиция-то тут при чём? Разве для милиции я бегал?»

И острой болью кольнула жалость к погибшему. Вот ведь как бывает, ночь, тишина, даже птицы спят, не летают, а человек выскочил из кустов не раньше и не позже, а именно в тот миг, когда по шоссе проносился единственный автомобиль. Ну, догони Колокольников мужчину, перекинься с ним парой слов, и автомобиль проскочил бы мимо. Или водитель вдруг решил бы закурить, полез за сигаретой, раскурил её и непроизвольно сбавил скорость, а человека на шоссе уже нет, успел перебежать…

– Вы водитель? – прервал его размышления милиционер. Теперь Колокольников уже разглядел три звёздочки на его погоне.

– Водитель? – не понял Колокольников.

– Ну да?! Виновник наезда – вы?

– Да что вы! Я на рыбалку шёл. И вдруг удар…

– Рыбалка – дело хорошее, – мечтательно произнёс мужчина в штатском, сидевший рядом с Колокольниковым на заднем сиденье. Тот, кого называли Буряком.

– Притормаживай, Федя, – сказал старший лейтенант шофёру и повернулся к Колокольникову: – Ну, так где это произошло?

– Вот! – протянул руку Леонид Иванович, показывая на шоссе. – Именно здесь. Вот он… – Последние слова его словно повисли в воздухе. Шоссе было пусто. Ни погибшего, ни чемоданчика…

– Что за чёрт! – выругался Колокольников. – Это же место! – он оглянулся назад, увидел знакомый поворот. – А может, не доехали? – Он сказал так на всякий случай. Он знал, что не мог ошибиться, что именно здесь произошло несчастье.

– Федя, подъехай ещё чуток, – приказал старший лейтенант.

Они проехали метров триста. Лес тут был реже, совсем другой, справа сквозь сосны синел залив. Ужо светало.

– Да что я! – в сердцах сказал Колокольников. – Каждую кочку тут знаю – столько лет живу! Там же, конечно, там, где я сразу показал. От наших домов тропинка на шоссе выходит. Я на ней вёсла и удочки оставил.

Шофёр молча, теперь уже не дожидаясь команды начальства, развернулся. Никто не проронил ни слова.

Колокольников показал, где остановиться, первым вылез из «уазика». Накинув плащи, выбрались из него старший лейтенант и Буряк.

Леонид Иванович подошёл к тому месту, где узкая тропка выныривала из густых кустов на асфальт.

– Вот она, дорожка! Он шёл впереди – я его слышал. Потом удар, я побежал, а машина уже к повороту приближается.

– Какая машина? – спросил старший лейтенант.

– «Жигули». Белые «Жигули». Огни, подлец, погасил. Номер было не разглядеть…

– А модель?

Колокольников пожал плечами:

– Я в них не очень разбираюсь.

– Ну, а дальше что? – с ехидцей спросил Буряк. – Пока голову искали, ноги встали и пошли?

– Да что вы! Так не шутят! – растерянно сказал Колокольников. Он был совсем сбит с толку. Куда действительно мог подеваться этот человек?

– Ты, Буряк, полегче. Для шуток – время слишком раннее, – спокойно сказал старший лейтенант и уставился на Колокольникова.

– Вот здесь он лежал. Здесь, – показал Леонид Иванович. – Я побежал, опустился на колени. Лицо… – он безнадёжно махнул рукой. – Пульса не было. – Колокольников вспомнил про чемоданчик и рассказал милиционерам.

– Чемоданчик, чемоданчик, – проворчал старший лейтенант, – куда человек подевался?! Вас как зовут? – спросил он неожиданно.

– Леонид Иванович.

– Вы не обижайтесь, Леонид Иванович, а может быть, вам всё это… – он покрутил рукой, – показалось?

Колокольников хотел сказать в ответ какую-нибудь резкость, но вместо этого горько усмехнулся:

– Действительно, можно подумать невесть что.

– Вот именно, – значительно сказал старший лейтенант. – У нас, конечно, разные случаи бывают. Произойдёт наезд на человека, а он вскочит, отряхнётся – и бежать. Шок. А потом окажется – весь переломан. Месяцами в больнице лежит. Бывает и по-другому… – Он опять впился своими жёлтыми глазами в Колокольникова, словно хотел убедиться, можно ли ему доверять.

– Вы, может, думаете, что я пьян? – обиделся Леонид Иванович.

– Не думаем, но… – Милиционер пожал плечами.

– Всяко бывает, – вставил Буряк. – Иной раз такого наслушаешься! – и добавил: – Но вы на свой счёт не принимайте.

– Давайте ещё раз по порядку, – сказал старший лейтенант. – Откуда вы на шоссе вышли?

Колокольников сошёл с обочины в канаву, показал на просвет среди зарослей.

– Ну-ну! – подбодрил его милиционер. – А потерпевший? Он где лежал?

– Я выскочил… – Колокольников в два прыжка преодолел канаву и остановился. – Он лежал там… Где вы стоите. Я кинулся к нему. – Тут он вспомнил, что чуть не упал, наступив на какую-то железку, и наклонился, разглядывая асфальт. – Железка здесь валялась, наверное, из чемоданчика выпала…

– Где же ваша железка? – спросил Буряк.

– И железки нету, – пожал плечами Колокольников. – Да ведь какие-то следы должны остаться? Кровь?

Старший лейтенант вздохнул:

– В такой дождь? Ладно, – наконец решился он. – Сейчас кусты обшарим. – И, повернувшись к Буряку, кивнул на машину. – А ты с отделением свяжись, пускай они обзвонят больницы. Может, пока товарищ бегал до санатория, потерпевшего кто-то подобрал да в больницу отправил.

Буряк забрался в «уазик», стал дозваниваться по радиотелефону.

– Ну, показывайте, Леонид Иванович, откуда вы шли, – попросил старший лейтенант.

Колокольников спустился с шоссе, пошёл по тропинке первый. Старший лейтенант двинулся за ним.

– Тут я и шёл от дома. Услышал удар – вёсла и удочки сюда бросил. – И опять, как на шоссе, встал как вкопанный – ни вёсел, ни удочек не было. Он нагнулся, пошарил в траве, раздвинул кусты – ничего. Прошёлся дальше по тропинке. Вёсла и удочки словно корова языком слизнула.

– Д-а-а… – многозначительно крякнул старший лейтенант и, видя растерянность Леонида Ивановича, добавил: – С удочками вы потом разберётесь. Давайте пострадавшего искать.

За кустами, на шоссе послышался шум подъезжавшего автомобиля. Скрипнули тормоза, хлопнула дверца.

– «Скорая» приехала, – сказал старший лейтенант. Он рванулся было к дороге, но тут же остановился и махнул рукой: – Ладно, Буряк им всё объяснит.

Часа два они прочёсывали окрестности, расспрашивали дачников. Никто не слышал ни скрипа тормозов, ни удара. Никаких следов сбитого машиной человека не было.

Когда они снова подошли к «уазику», Колокольников расстроенно сказал:

– Так же не может быть! Ведь мёртвый он был, мёртвый.

– Был да сплыл. Подождём, может, сам объявится, – ответил старший лейтенант.

«Объявится!» – Колокольников вспомнил тёмное от удара, словно расплющенное лицо сбитого мужчины и с тревогой спросил:

– Что же теперь делать?

Старший лейтенант молча пожал плечами и, забравшись в машину, захлопнул дверцу, а Буряк, высунувшись из «уазика», тихо, со злостью бросил:

– Была б моя воля, посадил тебя на неделю за ложный вызов.

«Уазик» умчался, а Колокольников в полной растерянности остался стоять на обочине.

– Посадил бы за ложный вызов… – прошептал он сердито. – Тоже мне, пень порядочный! Лишний раз его потревожили! Да если б напрасно.

«Что же они, решили, что я шутки шучу?! – с запоздалой обидой подумал Колокольников. – Зря тут бегаю под дождём!»

Он вдруг почувствовал, что промок до нитки – не спас и старенький капитанский плащ. Мокрые штаны прилипали к ногам, в ботинках хлюпало.

– Не-е-ет, я вам больше не помощник, – пробормотал Колокольников. – Дудки! Надо скорее домой, в тепло.

Он прошёл метров сто по шоссе, до тропинки, которая вела к посёлку. По дороге уже мчались машины, большие пригородные автобусы стремительно катили по асфальту, оставляя за собой облака выхлопных газов, перемешанных с мелкими капельками воды.

На том месте, где он оставлял вёсла и удочки, Колокольников задержался ещё раз, ощупал каждый куст, а вдруг они с лейтенантом недоглядели?

«Собаку надо было бы пустить, – подумал Колокольников, выбираясь на тропинку из мокрых зарослей. – Она бы нашла». Но мысль о собаке, ищущей удочки, и самому ему показалась вздорной, и Колокольников с каким-то даже удовлетворением подумал: «Не моя забота! Не хотят, пусть не ищут. Потом всё равно откроется, и будет этот Буряк иметь бледный вид». Он был особенно зол на Буряка, наверное, за угрозу.

«Ничего-ничего, – думал Колокольников, чуть-чуть разогреваясь от быстрой ходьбы. – Ничего-ничего! Удочки куплю новые. С первой получки. Пока – из берёзы вырежу. Вёсла вот жаль. Но тоже ничего. Кажись, у Николая Николаевича в сарае какое-то старенькое веслишко валяется. А сейчас приду домой, в тёплую постель нырну. Валюша мне чайку горячего даст… Э-э, да что чайку – после такой встряски можно и водки! А Буряк пускай злится, пускай думает, что я его разыграл…»

Валентина ещё спала. Услышав, что открылась дверь, она спросила сонным голосом:

– Лёня, ты?

– Я, маманя.

– Чего так быстро? Клёва нет?

– Ещё какой клёв! – бросил Колокольников. – Такого клёва у меня за всю жизнь не было.

– Лодку, что ли, украли? – Валентина никак не хотела верить в удачный клёв. Её многолетний опыт говорил совсем о другом.

Колокольников скинул с себя мокрую одежду, натянул пижамные штаны, Валентинин махровый халат.

Жена наконец совсем проснулась и спросила озабоченно:

– Ты почему так суетишься? Стряслось что?

Колокольников не ответил. Он достал из буфета бутылку водки, налил полстакана, потом отломил от буханки корку хлеба, положил на неё кусок сыра. В кургузом халатике, со стаканом в одной руке и бутербродом в другой, он появился перед женой.

Увидев его в таком одеянии, да ещё с лохматой мокрой головой, Валентина ахнула:

– Перевернулся?!

Дурашливо постучав зубами о стакан, Колокольников выпил водку и, жуя бутерброд, принялся рассказывать.

Время от времени жена перебивала рассказ Колокольникова, переспрашивала, возмущалась удравшим водителем. Она никак не хотела верить, что попавший под машину мужчина умер.

– Откуда ты знаешь? Ты что, врач?

– Я же пульс щупал, – доказывал Колокольников. – Переворачивал мужика.

– Не смеши. Кровь из пальца боишься дать, а тут – мертвеца переворачивал. Наверняка мужчина очухался под дождиком и ушёл. Не переживай зря!

– Нет, – мотал головой Колокольников. – Это видеть надо. Раз увидеть – и никаких сомнений. – Он уже согрелся, выпитая водка теплом разлилась по телу, слегка кружила голову. – С этим мужиком всё ясно. Но милиция! Милиция меня удивила! Даже протокола не оформили.

– И хорошо, что не оформили, – успокоила его жена. – Составили бы протокол – по следователям бы месяц ходил, доказывал, что не приснилось. Лёня! – вдруг словно что-то вспомнив, сказала она. – Какие у тебя вёсла пропали?

– Как какие? Мои.

– Их же у тебя на прошлой неделе украли. Сам вчера сказал, что с камней ловить будешь.

– Сказал, сказал… – нахмурился Колокольников. Вёсла у него действительно украли. Прямо из сарайчика. Но он попросил плотника из посёлка, и тот за червонец выстругал ему новые. Жену он до поры до времени в эту операцию не посвящал, чтоб не ругала за непредвиденный расход. Валентина и так считала, что он тратит на свои рыбацкие прихоти слишком много денег.

– А я-то, дура, уши развесила, – засмеялась Валентина. – Рассказываешь мне байки. Как только сразу не сообразила?

– А я-то, а я-то! – передразнил жену Колокольников. – Я-то тебе дело говорю. Такое не придумаешь…

– Не расходись, не расходись, – попробовала успокоить его жена. – В следующий раз поскладнее придумай. А то – человека машина сбила! Удочки и вёсла украли! В огороде бузина… – Валентина улыбнулась. – Этот твой мертвец небось и прихватил удочки с вёслами?

– Тьфу! – зло бросил Колокольников, вышел из комнаты и лёг на веранде, на стареньком скрипучем диванчике. Но заснуть так и не смог.

Старший лейтенант Орехов, тот, что приезжал вместе с Буряком по вызову Колокольникова, в восемь утра сменялся с дежурства. Сидя перед раскрытой книгой регистрации происшествий, он мучился над вопросом – как записывать в неё ложный вызов на пятьдесят пятый километр? Казалось бы, такое простое дело – приехали на место происшествия, а происшествия никакого не оказалось – ни машины, ни трупа, никаких следов. Одни разговоры. Можно бы и записать категорично: ложный вызов. Тем более они с Буряком провели все положенные в таких случаях действия – осмотрели место, указанное заявителем, обзвонили больницы, облазали вдоль и поперёк все кусты. Чего бы ещё?! Но Орехов был человеком осторожным, ему и впросак не хотелось попасть – чем чёрт не шутит, вдруг наезд всё-таки был? Тем более что сам лейтенант готов был верить Колокольникову, но боялся показаться простаком.

– Алексей, ты чего над книгой колдуешь? – вывел Орехова из глубокого раздумья Буряк. – Давай быстро, есть машина до Сестрорецка.

Упускать попутную машину лейтенанту не хотелось, и он, решившись наконец, написал: «При выезде на место происшествия не было обнаружено ни потерпевшего, ни следов наезда. В ближайшие больницы пострадавших в автодорожных происшествиях не доставляли. Работа со свидетелем будет продолжена».

«Тут комар носа не подточит, – с удовлетворением думал Орехов, усаживаясь в машину рядом с Буряком и ещё одним инспектором ГАИ. – Съезжу завтра для очистки совести к этому Колокольникову, порасспрошу ещё. Случись что – дело не закрыто, работа проводится…»

Поднялся Колокольников часа в два. Они словно сговорились с женой и об утреннем происшествии даже не упоминали. Сыну, поинтересовавшемуся рыбалкой, Колокольников сказал, что удочки украли.

Они мирно пообедали, разговаривая о всякой всячине – о том, что отпуск кончается, не за горами сентябрь, сыну Володьке в школу, нужна новая форма, из старой вырос. После обеда втроём сходили на залив, выкупались. Переходя шоссе, Леонид Иванович хотел было показать Валентине место, где машина сбила человека, но удержался, подумал: опять с вёслами привяжется. Да и Володьке незачем об этом знать. Он парень впечатлительный. От взгляда на асфальт, где ещё совсем недавно лежал сбитый мужчина, у Колокольникова опять сделалось неспокойно на душе. «Нет, этого дела я просто так не оставлю», – подумал он.

Ближе к вечеру он сходил к своему соседу по даче, режиссёру драматического театра Грановскому. Леонид Иванович знал, что Грановский дружит с одним из работников милиции. Он даже видел пару раз этого высокого, хмуроватого человека, когда тот приезжал на воскресенье к Грановскому. Звали его Игорь Васильевич, а фамилии Колокольников не помнил.

– Так дорожные происшествия не по его части, – сказал Грановский, выслушав рассказ Леонида Ивановича. – Корнилов в уголовном розыске работает, воров да убийц ловит!

– Вот и хорошо, – кивнул Колокольников. – Тут тоже убийца…

Грановский хотел возразить, но Леонид Иванович засмеялся и, положив руку ему на плечо, сказал:

– Всё понимаю. Не его епархия. Но я у тебя видел этого Корнилова, он мне понравился – серьёзный мужик. На него, видать, положиться можно. Вот ты меня и сведи с ним. Завтра же.

– Это правда, – согласился Грановский, – положиться на него можно. Отвезу тебя завтра к нему, а там сами разбирайтесь.

Возвращаясь от Грановского, Леонид Иванович подумал, что неплохо бы изложить всё, что он видел, письменно и идти к Корнилову с готовой бумагой.

Силу бумаги Колокольников знал хорошо. Он работал в патентном бюро научно-исследовательского института и почти всё своё рабочее время отдавал изучению всяческих прожектов, присланных в бюро, и ответам на письма. А уж если какой-нибудь изобретатель сам приходил в бюро, то с ним всегда было проще.

Во-первых, за долгие годы Леонид Иванович уже мог безошибочно отличить серьёзного изобретателя от настырного прожектера. А во-вторых, отделаться от рискнувшего заявиться в патентное бюро человека было, как говорится, делом техники. Поговорили, разошлись, и не надо ломать голову над обтекаемыми формулировками письменного отказа. Отказывать же приходилось многим. Из ста изобретателей восемьдесят оказывались на поверку фантазёрами.

Дома Колокольникову не сиделось. Хотелось пройтись по дюнам вдоль залива, посмотреть, много ли рыбаков выехало на вечерний лов. В стороне Кронштадта на позолоченной ряби залива и впрямь темнело десятка полтора тёмных точек. «На Восточной банке ловят, – с завистью подумал Колокольников, прикрывая глаза от закатного солнца. – Кучно встали. Наверное, клёв хороший». Свежий ветерок наносил от воды запах водорослей, рыбы. К этому примешивался лёгкий привкус дымка – мальчишки жгли костёр из сухого плавника.

– Эх, сорвалась моя рыбалка, сорвалась, – шептал Леонид Иванович. Вид спокойного залива, лёгкое шипение волны, окатывающей гранитные валуны, всегда действовали на него умиротворяюще.

«Нет, Валентина не права, – думал он. – Удочки мои и вёсла „жигулёвец“ прихватил. Тот, кто наехал. Решил, что они принадлежат попавшему под машину мужику. Ну, и чтобы уж никаких следов – вместе с трупом в машину закинул. Вот ведь как всё продумал, подлец! – Колокольников даже покачал головой, дивясь тому, какая стройная картина складывается в его голове. – Дождина хлещет, на шоссе ни машин, ни людей. Решил, наверное, что потерпевший на рыбалку шёл, а раз с вёслами, значит, на лодке, значит, в залив собирается податься. В залив на час не ходят. Считай, что целый день человека могут не хватиться. Да… Ловко, ловко всё сложилось. Ловко. А когда хватятся, что пропал человек, никому и в голову не придёт, что его машина сбила. И может гулять подлец спокойно и ничего не бояться».

От сознания того, что где-то по белу свету будет гулять безнаказанно преступник, у Колокольникова испортилось настроение. Как и большинство скромных простых людей, он всегда очень остро чувствовал несправедливость, был чуток к чужому горю, неделю мог ходить расстроенным из-за того, что увидел по телевидению какой-нибудь кошмарный несчастный случай или очередную жертву итальянских террористов.

По песчаным дюнам Леонид Иванович дошагал до большой гряды валунов, уходившей метров на сто в залив. Здесь, в маленьком затончике, ютилось несколько лодок, в том числе и крашенная в голубой цвет плоскодонка Колокольникова. Лодки были прикованы цепями к огромному старому бую, на три четверти занесённому песком. Но это не спасало от того, что время от времени какая-то из них бесследно пропадала. Или транзитные хулиганы, сделав ночью привал у гряды, выламывали из лодок сиденья на костёр, а то и сжигали всю лодку. Убедившись, что на этот раз никакое стихийное бедствие не постигло тихую гавань, Колокольников вышел на шоссе.

Молодой крупный мужчина в потёртом кожаном пиджаке разгребал на обочине гравий и сухие листья толстой палкой. Леонид Иванович остановился – мужчина рылся как раз на том месте, где произошло несчастье. «Из милиции, что ли, прислали? – подумал Колокольников. – Если так, то молодцы. Зря я о них плохо подумал». Он подошёл к мужчине и поздоровался. Увлекшийся своими поисками, тот вздрогнул от неожиданности и резко обернулся к Колокольникову. Круглое его лицо было испуганное и злое.

– Чего надо? – спросил он недружелюбно.

– Ничего, – пожал плечами Колокольников. – Я просто хотел предложить вам свою помощь. Вы ведь из милиции?

– Иди ты! – Глаза у мужчины стали белые от злости. Леонид Иванович отпрянул. Ему показалось, что человек этот сейчас размахнётся и ударит его палкой. – Придурок! Я здесь деньги потерял, – прошипел он и, повернувшись к Колокольникову спиной, быстрыми шагами пошел прочь.

«Никакой он не милиционер, – приходя в себя, с опозданием догадался Колокольников. – А если нет, то чего он тут искал?»

– Эй! Постойте! – крикнул Леонид Иванович. От волнения голос у него сорвался на фальцет. – Постойте! – Он пошел следом, но мужчина вдруг круто свернул в лес.

«Там он меня и прирежет, – подумал Колокольников и остановился. – Да и как я его один задержу?! Может, он снова придёт?»

Колокольников вернулся к тому месту, где рылся мужчина, и спрятался в кустах.

«Здесь он меня не заметит, – решил он. – А мне всё видно. Надо его хорошенько запомнить». Наблюдая за дорогой, он стал вспоминать мужчину, его лицо, волосы, костюм. И ужаснулся от того, что ничего не мог вспомнить. Только белые от ярости глаза и толстую палку.

По шоссе проносились машины, с весёлым гомоном прошла большая группа молодёжи.

– А я буду купаться! – упрямо бубнила высокая стройная девица. – Всё равно буду! – Колокольников не слышал, что говорила ей подруга, но девица всё твердила: – Буду, буду! Буду купаться!

У тропинки, ведущей к поселку, остановилась чёрная «Волга». Из машины вышел ещё один сосед Колокольникова, профессор Пашаев. У Леонида Ивановича мелькнула мысль – позвать Пашаева и вместе догнать того мужика с палкой. Но тут же он подумал, что мужика давно и след простыл, а Пашаеву надо будет объяснять всё сначала, а объяснять Колокольникову не хотелось.

– Завтра в восемь, дорогой! – сказал Пашаев шофёру.

Хлопнула дверца. Заиграла музыка. Наверное, шофёр включил радиоприёмник. Машина развернулась и, набирая скорость, помчалась к Ленинграду. Пашаев прошёл совсем рядом с Колокольниковым – можно было протянуть руку и схватить Омара Ахмедовича за широкую штанину.

– Тьфу, забыл в кабинете сейф закрыть! – неожиданно выругался профессор и остановился в нерешительности. Но машина уже ушла. А Пашаев, покряхтывая, – ишиас, видать, разгулялся, – направился к даче.

«Я тебе про сейф когда-нибудь напомню», – усмехнулся Колокольников.

Мужик не появлялся. «И не придёт! – решил наконец Леонид Иванович. – Наверняка шофёр. Тот, что сбил человека. А я его милицией спугнул. – Колокольников от кого-то слышал или читал, что преступников тянет на то место, где они совершили преступление. – Этого не просто потянуло! – сердито подумал Леонид Иванович. – Он тут искал что-то. Проверить хотел, не забыл ли чего впопыхах утром?»

Уже не таясь, Колокольников выломал ольховую палку и вышел на дорогу. Но палка не пригодилась – солнце ушло за вершины сосен, на дорогу легла сиреневая тень, и он с трудом разбирал, что там выгребается из-под палки на ещё не просохшем песке обочины. Колокольников положил палку рядом – на всякий случай – и, став на корточки, принялся метр за метром разглядывать песок. Иногда он просто ощупывал землю, отбрасывая жухлые листья, окурки, пробки от бутылок. Он даже нашёл три копейки, но монета была старая и позеленевшая. Наконец на песке что-то тускло блеснуло. Колокольников протянул руку и поднял новенькое сверло. «На эту штуку я наступил утром, – обрадовался он. – Конечно! И чуть не растянулся! Вот вам и подтверждение. Свёрла – не пробки от бутылки, просто так на дорогах не валяются».

Он повертел сверло в руках – оно было совсем новое – и, спохватившись, положил во внутренний карман пиджака. «Зря я его полапал, может, следователь там какие-нибудь следы рассмотрит», – подумал Колокольников и пошагал к дому.

2

В городе уже несколько недель стояла жаркая погода. Ночью с залива ветер наносил низкие рваные тучи. Косой дождь стремительно стегал по нагретым за день крышам, по размякшему асфальту и тут же испарялся. Сизый туман смешивался с дымами ТЭЦ, с бензиновыми парами и плавал над улицами, пока раннее солнце не осаживало его мелкими капельками на неуклюжих скамейках в парке, на гранитных парапетах набережных. Капельки тут же высыхали, и вместе с ними исчезало всякое воспоминание о короткой ночной прохладе.

Никогда ещё за последние дни Евгений Жогин не чувствовал себя настолько свободно и беззаботно, как сейчас. А это субботнее утро показалось ему особенным. Проснувшись, он долго лежал не открывая глаз, сладко потягиваясь, ощущая всем телом, как чисты крахмальные простыни, как податлива и пружиниста широкая постель. Из кухни доносился приглушённый дверями шум воды, позвякивание посуды – Люба готовила завтрак, стараясь не потревожить мужа раньше времени.

Уже месяц, как он вернулся из заключения. Всё это время Евгений радовался вольной своей жизни, наслаждался возможностью в любой момент, хлопнув дверью, выскочить на шумную улицу, пройтись, беззаботно подставив лицо солнцу в толпе, не обращающей на него никакого внимания и потому так приятной ему. Но где-то в подсознании, независимо от него самого и даже большую часть времени никак не проявляя себя, гнездился ледяной мокрый страх. Да, да, именно мокрый, потому что, просыпаясь вдруг среди ночи, Евгений покрывался ледяной испариной. Так же бывало, когда, оставшись один дома, он ложился на диван, включал старенький телевизор и, позабыв всё на свете, переживал чужие актёрские страсти на экране и в это время раздавался резкий, пронзительный телефонный звонок. Телефон успевал прозвонить несколько раз, прежде чем Евгений понимал, что это не сигнал подъёма или тревоги, и, ощущая на спине испарину, хватался за трубку, выдавливая из себя хриплое «слушаю».