Текст книги "Среда обитания (сборник)"

Автор книги: Сергей Высоцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 37 страниц)

– А из-за чего ненавидит Юрия Максимовича Шарымов?

– Вы у него и спрашивайте, – неожиданно помрачнев, отрезал Бильбасов и поиграл желваками. – Штурман Шарымов – прекрасный парень. Честный, искренний…

– Вам придётся ответить, капитан, – серьёзно сказал Корнилов. – Третьего июля Юрий Максимович Горин погиб.

– Погиб? – Игорь Васильевич почувствовал, что Бильбасов ошеломлён. – Что значит погиб? Застрелился?

– Попал в автомобильную катастрофу.

– Какой ужас! На своей машине?

Корнилов кивнул.

– Один?

– Один. Жена уезжала к больной матери.

– Столкнулся с кем-то? Кто виноват?

– Кто виноват… Если б знать, я не докучал бы сейчас вам своими вопросами. – Подполковник требовательно смотрел на Бильбасова.

– Он ездил всегда очень осторожно. Быстро, но осторожно. Не лихачил – уж я-то знаю! Немало поездил с ним! В лучшие времена. – Заметив взгляд Корнилова, Владимир Петрович вздохнул. – Ну да… Вы ждёте ответа, Женя Шарымов… – Он снова вздохнул.

Корнилов видел, что у Бильбасова язык не поворачивается отвечать. Что-то сковывало капитана, мешало ему. Он поморщился, словно раскусил клюкву.

– Личные дела. Говорить о них так неприятно. Несколько дней назад Евгений узнал, что старпом ухаживает за его женой. Что они встречаются, чёрт возьми!

На капитана было жалко смотреть. Он совсем расстроился.

– Когда об этом узнал Шарымов? Вы не помните поточнее?

– Да только что! – упавшим голосом отозвался Бильбасов. – Вот ведь скотина старпом, прости, господи, мне эти слова! Такому парню жизнь испортил!

– А поточнее, поточнее!

Капитан задумался. Наконец сказал встревоженно:

– Я уехал из Ленинграда третьего. Женя мне рассказал об этом первого… Вздор! Он тут ни при чём. И анонимные письма не стал бы писать…

– Письма пришли раньше.

– Вот видите? – оживился Владимир Петрович.

– Шарымов был расстроен?

– Ещё бы! Потрясён! Евгений так любит эту дуру.

– Он не собирался мстить?

– Мстить? Слово-то какое! Думаю, что набил бы морду.

– Думаете так или Шарымов сказал вам об этом?

– Сказал, сказал! А вы бы на его месте что сделали?

Корнилов поднялся:

– Я должен срочно позвонить… И ехать в Ленинград. Вы поедете со мной?

– Если это необходимо… – неуверенно сказал Бильбасов.

– Конечно! Вам необходимо быть в Ленинграде, а не рыбачить здесь в тихой заводи… Вас могут в любую минуту пригласить в прокуратуру.

Они шли по тропинке среди густых кустов тальника. Пахло водорослями, рыбой. Откуда-то тянуло дымком. Время от времени тропинка выскакивала из кустов на крутой берег, и Корнилов с сожалением смотрел на сверкающую гладь озера.

– Мне что ж, с вами ехать? – поинтересовался Владимир Петрович. – Я ведь на «Жигулях».

– На своих «Жигулях» и возвращайтесь. Вы мне сейчас не нужны. Только звонок в управление сделаем.

– Это вы зря, сразу звонить, – буркнул Бильбасов. – Выбросьте из головы. Евгений дал бы старпому по физиономии – и всё. Ну не всё, конечно… Горин бы затягал его по судам… – Он закурил.

– Владимир Петрович, – спросил Корнилов, – а штурман Шарымов курящий?

Бильбасов пожал плечами:

– Да у нас все курящие, кроме Глуховского…

– И все на курево валюту расходуют?

Бильбасов хмыкнул:

– Да нет, находят ей более полезное применение…

– Шарымов какие сигареты курит?

Капитан показал коробку «Филиппа Морриса».

Макеев и Углев лежали на траве около машины, о чём-то тихо разговаривали. Дверцы машины были открыты. Несколько мальчишек сидели поодаль в тени большого тополя, внимательно следя за происходящим.

Увидев Корнилова, Макеев вскочил, а Углев, окинув любопытным взглядом Бильбасова, лениво спросил:

– Едем, товарищ подполковник?

– Летим, а не едем! – сказал Корнилов, усаживаясь в машину.

Через минуту Углев уже сидел за баранкой.

– Владимир Петрович, товарищ Макеев, – пригласил Корнилов. – Присядем на несколько минут…

Бильбасов и инспектор уселись на заднем сиденье. Корнилов взялся за трубку телефона. Мальчишки заметили это и тихонько придвинулись поближе к машине. Усмехнувшись, Игорь Васильевич поднял боковое стекло, а Углев погрозил им пальцем. Подполковник секунду помедлил, решая, кому звонить: дежурному по управлению или Бугаеву? Семёна могло не оказаться на месте – дел у него было невпроворот. Позвонил всё-таки ему, и Бугаев отозвался.

– Семён, записывай адрес… – Корнилов начал диктовать. – Кировский проспект, дом двадцать шесть – двадцать восемь, квартира шестьдесят три. Шарымов Евгений Николаевич. Живёт в коммунальной квартире. Жена…

– Вера Сергеевна. – Бильбасов настороженно следил за Игорем Васильевичем.

– Где у него гараж?

– Женя счастливчик – во дворе и тёплый!

«Счастливчик, счастливчик! – подумал Корнилов, передавая Семену данные о Шарымове. – Что этот счастливчик делал всю ночь на даче у Горина?»

– Вы что же, всерьёз Женю подозреваете? – спросил капитан. Голос у него был испуганный.

Корнилов не ответил. Сказал в трубку Бугаеву:

– Я через час буду… А ты вместе с группой отправляйся к Шарымову. Пускай объяснит, где был вечером и ночью третьего. «Разуйте» его «Жигули», колёса нам, думаю, потребуются. Могут быть сюрпризы. Понял? Сюр-при-зы.

Бильбасов тяжело вздохнул. Вид у него был потерянный.

– Всё понял? – спросил подполковник Бугаева.

– Понял.

– Сразу же поставь в известность дежурного по городу. Ещё позвоню с дороги. Шофёров всех ко мне Лебедев пригласил?

– Всех, Игорь Васильевич.

– Пускай сидят ждут, если я чуть-чуть опоздаю. Варваре скажи, чтоб чаем их напоила. На них я больше всего надеюсь.

– Отработанный пар, – бросил Бугаев. – Чую, что к Шарымову не зря меня посылаете.

– Ладно, меньше слов… – отрезал Корнилов и положил трубку. Сказал ворчливо: – Тоже мне, доберман-пинчер. Чует, видите ли! А вам, Владимир Петрович, собраться, наверное, надо? – спросил он Бильбасова.

– Да, надо… – неуверенно отозвался тот.

– Ну вот и хорошо. Через часик, наверное, выедете? Наш сотрудник вас подбросит на вашей же машине… А то вы ведь выпили? Правда?

– Пускай подбросит! – хмуро согласился Бильбасов. Он в некотором раздумье посмотрел на Корнилова, на Сашу Углева, смешно пожевал губами и наконец сказал: – Ну я пойду, пожалуй, соберусь. Вы дом-то знаете? – обернулся он к Макееву.

– Знает, знает! – покивал головой Корнилов.

Когда Бильбасов вылез из машины и грузной походкой пошёл к деревне, подполковник сказал Макееву:

– Для пользы дела, думаю, вам полезно с капитаном проехаться. Привезёте его прямо на Литейный. Не то он ещё какую-нибудь рыбалку себе найдёт. А свою машину отпустите потихоньку – у вас в Гатчине, говорят, напряжённо со спецтранспортом.

8

Услышав от подполковника фамилию Шарымов, Семён Бугаев мысленно обругал себя идиотом: ну почему он решил проверить только тех, кого обвинял в своём письме погибший старпом «Сусанина»? Разве не мог швырнуть ему булыжник в ветровое стекло один из дружков капитана? Если верить письму Горина, на теплоходе удалая шайка-лейка подобралась! А писал он только о главном, о тех, кто задавал тон. Вот и выходит: логика логикой, а нужно быть готовым ко всему.

«Могут быть сюрпризы… – думал капитан, набирая номер дежурного по управлению. – Шеф что-то серьёзное разнюхал. Вот так всегда – если вцепится, так только мёртвой хваткой».

Уже спускаясь по лестнице вниз, к машине, Бугаев вспомнил: подполковник просил предупредить секретаря отдела Варвару, чтобы не отпускала приглашённых на три часа шофёров.

«На кой ляд только он снова шофёров собирает? – недовольно подумал Семен. – Уж сколько раз с ними беседы беседовали. И ГАИ, и прокуратура, и наши ребята!» Не дожидаясь лифта, он взбежал на четвёртый этаж и, почувствовав, что запыхался, с сожалением вспомнил, что уже третий месяц не ходит в бассейн.

Увидев Бугаева, Варвара разочарованно ойкнула:

– Сенечка, вы чего? Пути не будет!

Как-то так уж повелось с давних пор, что в уголовном розыске не то чтобы верили приметам, но любили при случае сослаться на некие особые обстоятельства. На одном из совещаний начальник Главного управления назвал это явление особым видом пижонства.

– Типун тебе на язык, Варвара! – пробурчал Бугаев. – В три шеф собирает шофёров. Ты их тут позанимай чем-нибудь, если подполковник опоздает. Он уже выехал из Орлина…

– Чем же я их занимать буду? – недовольно сказала Варвара, но капитан уже захлопнул дверь приёмной.

В машине сидели эксперт Коршунов и Саша Лебедев.

– Далеко ли, милый Сеня? – спросил Коршунов, устроившийся со своим чемоданчиком на заднем сиденье. Бугаев вспомнил, что Коршунову, спокойному, чуть даже флегматичному крепышу, всегда выпадало ездить с ним куда-нибудь в область. Последний раз аж в Лодейное Поле гоняли, на ограбление магазина.

Усмехнувшись, Бугаев сказал:

– На этот раз в Выборг, Иван Иваныч. Такая уж у нас планида – я тут ни при чём…

– Понятно, – ответил эксперт. – В Выборге хоть прилично кормят на вокзале, а то я опять без бутербродов. – Он поёрзал на сиденье, устроился поудобнее и закрыл глаза, собираясь вздремнуть. Но при выезде с улицы Воинова на Кутузовскую набережную шофёр так круто и на такой большой скорости сделал поворот, что всех прижало сначала к левой, а потом к правой стороне.

– Коля, мы так никуда не попадём! – сказал Бугаев.

– Попадём, попадём! – сердито огрызнулся шофёр. – Диспетчер белены, что ли, объелся? Сказал ведь на Кировский, а тут в Выборг пили!

Бугаев засмеялся:

– Шуток не понимаешь. Это Иван Иванович в Выборг, а мы на Кировский. Дом двадцать шесть – двадцать восемь.

– Всё шутишь, Сенечка! – беззлобно проворчал эксперт. – Пора бы и остепениться…

Бугаев неожиданно сник, словно у него завод кончился, и, обернувшись к Коршунову, сказал погрустневшим голосом:

– А-а… Иван Иванович, жисть такая… – И всю дорогу, пока ехали до места, молчал, отрешённо поглядывая на толпящихся на набережных и на Кировском мосту людей, на белесое дымное небо, прорезанное у горизонта кранами торгового порта. Кировский проспект был перекрыт – устанавливали новые канализационные трубы, пришлось объезжать по Пушкарской.

Машина, проехав несколько мрачных дворов-колодцев, остановилась около подъезда, на котором висела табличка «Жилищно-эксплуатационная контора Петроградского района».

– Саша, жми к начальству, узнай, где гараж Шарымова, – приказал Бугаев Лебедеву. – И понятых возьми. А я за хозяином.

Поймав вопросительный взгляд эксперта, он сказал, снова улыбнувшись:

– А вы, Иван Иванович, посидите пока. Расскажите Коле пару историй – он страсть как их любит.

Шестьдесят третья квартира, в которой жил Шарымов, была на четвёртом этаже. Бугаев поднялся на стареньком лифте. Лифт шёл медленно, подёргиваясь и скрипя, и Семён невольно подумал о том, что в нём немудрено и застрять.

На двери рядом со звонком была прибита табличка с длинным списком фамилий жильцов. Против фамилии Шарымова стояла цифра 4. Надо было звонить четыре раза. Бугаев позвонил и долго прислушивался, когда в коридоре за дверью раздадутся шаги. Он знал: квартиры в этом доме огромные, на десять – двенадцать просторных комнат, с двумя кухнями и коридором, по которому было можно ездить на велосипеде. Дверь не открывали, и Бугаев позвонил ещё четыре раза. «Дома нету, что ли?» – подумал он и позвонил один раз. Цифра 1 стояла против фамилии «Горюнова Н. В.». И сразу же за дверью послышалось движение, скрипнула дверь, и испуганный женский голос спросил: «Кто здесь?»

– Откройте, пожалуйста! – попросил Бугаев. – Мне нужно видеть Шарымова.

Дверь отворилась, и Семён увидел старую женщину, совсем седую, в накинутой на яркий халат большой белой шали. Женщина напряжённо вглядывалась в Семена, и Бугаев понял, что она чем-то очень расстроена.

– Простите, а Шарымова нету дома? – мягко спросил Семен. – Я звонил несколько раз…

На лице женщины отразилась мучительная нерешительность.

– Я не знаю, что вам и сказать… Вы его товарищ?

– Он мне нужен по срочному делу.

– Очень не вовремя, – расстроенно прошептала женщина. – Он дома, но…

И тут Бугаев услышал несущиеся откуда-то из глубины квартиры раздражённые, злые голоса. Мужской и женский.

Поняв, что пришелец услышал эти голоса, женщина беспомощно развела руками, словно хотела сказать: «Вот видите, Шарымову сейчас не до вас!»

– Я должен его увидеть, – твердо сказал Бугаев. – Покажите мне его комнату.

Женщина покорно впустила его в квартиру, пробормотав:

– А может, это и к лучшему. Ведь который час уже ссорятся.

Она зажгла свет в коридоре и подвела Семена к обитой красной кожей двери, вздохнув, сказала:

– Эта. У них две комнаты. – И пошла в глубь коридора, время от времени оглядываясь.

Бугаев постучал. Сейчас из-за дверей был слышен только женский плач… Прошло несколько секунд, прежде чем из глубины комнаты раздражённо крикнули:

– Нина Васильевна! Я просил оставить меня в покое!

Видать, соседка пыталась вмешаться в семейные дела Шарымовых.

– Откройте! – требовательно сказал Семен.

– Что вам надо? – спросил мужчина, и в его голосе Бугаев уловил истерические нотки.

– Капитан Бугаев из уголовного розыска. Мне нужен Евгений Николаевич Шарымов…

На некоторое время за дверью наступила тишина, прекратился даже женский плач, и вдруг дикий, душераздирающий крик оборвал тишину. Бугаев на миг отпрянул от двери и, спружинившись, вышиб её плечом. Грохот распахивающейся двери не заглушил выстрела. Думая, что стреляют в него, капитан резко склонился влево, выхватив пистолет. И увидел оседающего на большой вишнёвый диван мужчину в белой, распахнутой на груди рубашке. Небольшой, незнакомой Бугаеву системы пистолет с перламутровой рукояткой валялся на ворсистом ковре.

«Могут быть сюрпризы», – мелькнула в голове у Семена фраза, сказанная подполковником.

…Маленькая ранка на виске почти не кровоточила, только потемнели вокруг неё вьющиеся светлые волосы. «Это от пороховых газов», – машинально отметил Бугаев и подумал, что медицинская помощь этому красивому блондину уже не понадобится. Он оглянулся, ища телефон, и тут только заметил в кресле молодую женщину с опухшим, заплаканным лицом и остановившимися глазами. Закусив кулак, она уже не плакала, а только дрожала мелкой дрожью, и время от времени из её груди вырывался протяжный стон.

– Где у вас телефон? – спросил её Бугаев, но женщина не слышала его.

– Телефон только у соседей. В квартире напротив, – раздался голос у Семёна за спиной.

Обернувшись, он увидел соседку, которая открывала ему дверь. Лицо у неё было белое и словно сведённое судорогой.

– Дайте воды, успокойте как-нибудь, – попросил её Бугаев, кивнув на жену Шарымова, а сам вышел на лестницу и позвонил в соседнюю квартиру. Вызвал «скорую», следователя и судмедэксперта из управления.

Вернувшись в комнату и переборов чувство брезгливости, от которого он так и не избавился за все годы работы в угрозыске, Семен взял повисшую плетью руку Шарымова. Пульс не прощупывался.

Соседка стояла рядом с Шарымовой, гладила её по плечу, что-то шептала. Пахло валерьянкой. Шарымова, сжавшись в комок и раскачиваясь, тихо, как-то по-детски пристанывала. Тёмно-каштановые волосы закрывали почти всё её лицо, но Бугаев разглядел всё же, что Шарымова красива, что у неё очень правильные черты бледного матового лица и даже потёки от туши не портят его. И ещё капитан заметил лёгкую припухлость и красноту на скуле, что-то похожее на кровоподтёк от удара, но длинные волосы мешали разглядеть точнее.

«О господи, – подумал растерянно Бугаев, глядя на Шарымову. – Её не скоро в сознание приведёшь. Такое пережить…» И вдруг, совсем неожиданно для себя, ощутил какое-то чувство раздражения, даже недоверия к этой убитой горем женщине. «Если муж у тебя на глазах пускает себе пулю в лоб… Нет у меня к таким женщинам жалости. Нет!» Эта мысль, как ни странно, помогла Семёну преодолеть минутное замешательство, он вдруг вспомнил, что совершил ошибку: не зайдя во вторую комнату, сразу кинулся звонить в «Скорую».

Осторожно отворив дверь, он осмотрелся. Вторая комната была спальней, очень красиво, с большой изобретательностью обставлена. Семён невольно вспомнил дачу Горина. И здесь и там было много таких вещей, которые свидетельствовали, что хозяева долгие годы ездят за границу, – красивые фарфоровые настольные лампы на резных, чёрного дерева подставках, причудливые деревянные маски на стенах, цветной хрусталь.

В спальне царил беспорядок: смятая широченная постель и раскрытый чемодан на ней, клетчатый плед на полу, разбросанное женское бельё.

Почти одновременно приехали «скорая» и следователь с судмедэкспертом. Заключение врачей было единодушным – смерть Шарымова наступила мгновенно.

Пришёл Саша Лебедев.

– Мы ждём, ждём внизу. Я и понятых привёл, и гараж Шарымова нашёл, а тебя всё нет, – говорил он вполголоса, искоса поглядывая, как врачи возятся с трупом. – Ну, думаю, что-то случилось, надо подняться, а тут «скорая» и наша машина. Спросил – куда, говорят – в шестьдесят третью. И давно? – он кивнул на Шарымова.

– Считай, что у меня на глазах, – хмуро ответил Бугаев. – Только постучал…

– Машину-то будем смотреть?

– Для этого и приехали, – вздохнул Семен и отозвал в коридор соседку. Спросил: – Нина Васильевна, где Шарымовы хранят ключ от гаража?

– Ой, да разве ж я знаю? У Верочки бы спросить, так она не в себе. Меня не узнаёт…

Семён прошёл в спальню, огляделся. Пиджак Шарымова валялся рядом с чемоданом на кровати. Капитан осмотрел карманы. Вытащил ключи от машины на красивом брелоке из слоновой кости – маленький плоский будда таращил красные пронзительные глазки. Большущий хитроумный ключ от гаража он нашёл на гвозде у дверей в первую комнату.

У лифта они столкнулись со следователем прокуратуры.

– Наши уже там! – кивнул Бугаев на дверь. – Самоубийство. Я сейчас займусь автомобилем Шарымова. Корнилов подозревает, что именно он взломал дачу Горина.

На улице Бугаев вздохнул полной грудью. Даже здесь, в этом мрачном дворе-колодце, дышалось легче, чем в квартире.

Иван Иванович и шофёр Коля вылезли из машины, смотрели на капитана вопрошающе.

Семён устало махнул рукой.

– Что, несчастье? – спросил эксперт. – Опоздали?

Бугаев только пожал плечами. Подумал: «Опоздали? А если бы приехали на час, на два раньше, что бы изменилось?» Сказал:

– Тут надолго опоздали. И не мы с вами. Этот Шарымов застрелился…

– Понятно, – пробормотал Коршунов.

– Где твои понятые? – спросил Бугаев, обернувшись к Лебедеву.

– Во втором дворе. На лавочке сидят.

Около железного, изрядно помятого гаража уже толпились люди, тихо переговаривались, что-то выспрашивали у понятых – пожилого, при полном параде – в тёмном пиджаке и галстуке – мужчины, чем-то напоминавшего Бывалова из «Волги-Волги», и крашеной тусклой блондинки неопределённых лет.

«И как это люди чужую беду чуют? – невесело подумал Бугаев. – Ведь никому ничего не сказали – попросили только понятых подойти к гаражу, а вот уж и толпа собралась».

В гараже стояли болотного цвета «Жигули» Бугаев осмотрел ветровое стекло. Оно рябило от больших и маленьких пятнышек так обычно бывает после загородных поездок, особенно на приличной скорости. Сотни жуков и мошек находят себе смерть, разбившись о стекло. Да и вся машина была пыльной, колпаки на колёсах запачканы засохшей глиной.

– Иван Иванович! – попросил Бугаев эксперта, снимавшего колёса с «Жигулей». – Вы возьмите на пробу грязь с подкрылков.

– Сам знаю, – огрызнулся Коршунов. – Если ты, Сеня, такой умный, зачем меня с собой берёшь?

Бугаев открыл дверцу, сел на место водителя. Несколько минут сидел молча. Осматривался. Выстрел, прогремевший в квартире Шарымовых, всё ещё отдавался у него в ушах. Семён недовольно поднёс руку к уху, словно хотел избавиться от этого звона. «Могут быть сюрпризы», – снова вспомнил он слова Корнилова. «Вот так сюрпризы, – подумал он. – Сейчас Иван Иванович снимет с „Жигулей“ колёса, поедет в управление, сделает прокатку протекторов, сравнит с теми слепками, что взяли около дачи Горина, и всё сразу станет на свои места…» Бугаев не сомневался, что именно Шарымов побывал у Гориных. А значит… Он вдруг так явственно услышал любимую фразу своего шефа: «А это пока ещё ничего не значит, это ещё доказать надобно!» – что невольно улыбнулся.

Он открыл крышку ящичка, именуемого всеми автомобилистами почему-то «бардачком», и первое, что увидел, – надорванный блок сигарет «Филипп Моррис». Бугаев открыл пепельницу – в ней тоже были окурки. Он осторожно вынул несколько штук, завернул в бумагу и положил в карман.

Но что же произошло между мужем и женой Шарымовыми? Обычная семейная ссора – и только? А застрелился он после того, как услышал, что пришла милиция?..

Скорее всего так. Если бы все семейные ссоры заканчивались самоубийством, народонаселение сильно поубавилось бы.

Семён невольно подумал о Шарымове с уважением. Наделал дел – так хоть хватило решимости самому их закончить. Но при чём здесь жена? Чем оправдать такую жестокость – застрелиться у неё на глазах?

Отправив Коршунова в управление исследовать окурки и сравнивать протекторы шин, Бугаев снова поднялся в шестьдесят третью квартиру. Труп Шарымова уже увезла «скорая». Следователь прокуратуры Кондрашов о чём-то тихо беседовал с Ниной Васильевной в первой комнате. Дверь в спальню была закрыта. Увидев Бугаева, он поднялся ему навстречу и, легонько обняв за плечи, увлёк за собой в коридор. Вид у него был озабоченный.

– Шарымову допрашивать сейчас бесполезно, – вполголоса сказал он Семёну. – Да и нельзя. Врач с ней занимается. Соседка позвонила её матери. Вот-вот должна приехать. Отложим беседы на вечер. Вы останьтесь, скоро придут с работы другие соседи, а я поеду.

Бугаев промолчал. Он и сам знал, что дел у него здесь хватит.

– Да-а, коллега, – нахмурившись и многозначительно покачав головой, сказал Кондрашов. – Какая-то фатальная история.

– Кошмар! – поддакнул ему Семён, но Кондрашов почему-то посмотрел на капитана подозрительно, замолк и, вяло пожав ему руку, ушёл.

Бугаев посмотрел на часы. Без пятнадцати три. Подполковник, наверное, уже приехал. Он набрал номер. Трубку сняла Варвара.

– Шеф у себя?

– У себя, Сенечка. С шофёрами беседует. А я твоё указание выполнила, чаем их всех напоила…

– Умница, – сказал Бугаев, – ты выполнила указание шефа. Соедини-ка меня с ним.

Корнилов взял трубку сразу же.

– Семён, как дела?

– С сюрпризами. – Бугаев коротко доложил о самоубийстве штурмана.

Несколько секунд Корнилов молчал. Потом спросил:

– Что ещё?

– Протекторы, похоже, его «Жигулей». Коршунов уже поехал в управление. Минут через сорок доложит вам. И сигареты «Филипп Моррис». В «бардачке» целый блок. Я по прикусу вижу – это он в Рощине курил.

– Так. С женой говорил? С Верой Сергеевной?

– У неё истерика.

– Что же, истерика у неё целый день, что ли? – сердито спросил подполковник.

– Врач у неё, не могут в себя никак привести. Даже Кондрашов потолкался тут и уехал.

– Потолкался! Он что тебе… – Корнилов, видно, хотел что-то добавить хлёсткое, но сдержался.

– Вы не приедете? – спросил Семён.

– Нет. Мы с товарищами водителями толкуем. Ты уж сам доводи дело до конца. – Голос у подполковника помягчел. – Только выясни ещё такие детали: где была Шарымова в день аварии и какой у неё зонтик? Да, и поищи в квартире письма…

– Какие письма?

– Любовные письма, Сеня. Её письма к мужчине, письма ей от мужчины. Понял? Я сейчас попрошу в прокуратуре санкцию на арест корреспонденции.

Бугаева немного обескуражил разговор с шефом. Капитану казалось, что они наконец вышли на виновника гибели Горина. Он не верил, что действовали разные люди: один бросил камень в машину старпома, а другой после этого взломал его дачу и перевернул всё вверх дном. И когда к нему на квартиру пожаловал уголовный розыск – пустил себе пулю в лоб.

«Конечно, имей мы дело с обычными уголовниками, всего можно было бы ждать, – думал он. – Но тут-то совсем другое дело… Нет, нет, версия с Шарымовым похожа на правду! А подполковник опять с шофёрами толкует».

Бугаев в раздумье прошёлся по широкому, захламлённому старой мебелью коридору, заглянул в неуютную грязноватую кухню. Там было пусто.

«Ну что же, поговорим о зонтиках», – решил он и постучал в комнату Горюновой.

Нина Васильевна сидела за круглым столом, накрытым пёстрой клеенкой, и ела с большой сковородки жареную картошку с луком. Рядом на тарелочке лежало несколько солёных огурцов и стояла начатая чекушка водки. Женщина не ожидала увидеть постороннего и смутилась. Краска залила её лицо, она растерянно поднялась, бормоча извинения, подставила ещё один стул.

– Вы меня извините, Нина Васильевна. – Бугаев и сам почувствовал себя неловко. – Я чуть попозже загляну.

– Что вы, что вы. У вас дела, я понимаю. Вы не обращайте внимания… – сказала Горюнова. – Такое несчастье.

Перехватив взгляд Бугаева, Нина Васильевна опять покраснела и, потупившись, разглядывая свои красные, с чуть припухшими суставами руки, прошептала тихо:

– Такое несчастье. Пригубила вот за помин души.

Она сморщилась, слёзы потекли по щекам. Нина Васильевна отвернулась, вытерла глаза кончиком белой шали. Потом убрала со стола в буфет огурцы и чекушку, унесла на кухню сковородку.

Бугаев оглядел комнату. Жила Горюнова небогато. Старинные буфет и шкаф, когда-то, наверное, соседствовали в одном гарнитуре. Красного дерева, с красивыми бронзовыми накладами, на которых были изображены орнаменты из полевых цветов, они выглядели чуть-чуть чопорно. Старым был и круглый стол. Только зелёная кушетка, дитя массового производства, казалась в этой комнате вещью случайной и недолговечной. Обои на стенах были самые простенькие и давно выцветшие. Над кушеткой висел портрет морского офицера и под ним потускневший от времени кортик. Моряк был молодым и улыбчивым.

«Сын или муж? – подумал Бугаев. – Судя по старому кортику – муж…» Он так и не решил для себя этот вопрос – с кухни пришла хозяйка и, молча сев за стол, внимательно посмотрела на Семена. Она успела чуть-чуть подкрасить губы и припудриться, и только красные пятна, проступавшие на щеках сквозь пудру, выдавали её состояние.

– Нина Васильевна, я хотел бы задать вам несколько вопросов… – сказал Бугаев.

Она согласно кивнула головой.

– У Шарымовой есть складной японский зонтик?

– Зонтик? – Нина Васильевна, наверное, никак не ожидала услышать такой вопрос. На лице у неё отразилось удивление. – Японский зонтик? – повторила она. – А как же. Есть. Женя ей привозил. Да вот в прошлом году осенью он привёз два одинаковых. Вера Сергеевна один продала мне. – Горюнова встала, открыла шкаф и достала оттуда яркий – розовый, в красный цветочек – зонтик.

– Вы не могли бы его раскрыть? – попросил Семен.

Нина Васильевна послушно раскрыла зонт. Это был точно такой же зонт, какой нашли на месте катастрофы.

«Интересно, – подумал Бугаев. – Значит, шеф об этом догадывался. Зря он ни о чём говорить не будет…» И сказал:

– Спасибо, спасибо.

– Женя много красивых вещей привозил, – рассказывала Горюнова, убирая зонт в шкаф. – Вера Сергеевна иногда предлагала мне купить, да только не для моего достатка эти вещи. А за зонтик она с меня только пятнадцать рублей взяла. Так я думаю, что Женя велел. Они же, зонтики, дорогие. А Женя иногда и дарил мне что-нибудь. Банку кофе, платочек…

– Вы на лето никуда не выезжаете?

– Нет, всё время в городе. Я хоть и на пенсии, а каждое лето подрабатываю. Кассиром в гастрономе.

– Вечером третьего июля вы дома были?

– Нет, до десяти работала.

– А когда пришли?

– Около одиннадцати. Выручку сдала и пришла. Гастроном же рядом.

– Вера Сергеевна была дома?

– Нет. Женя ко мне заглядывал, тоже про неё спрашивал. Он к своим родственникам в Новгород ездил. Примчался, а жены нету.

– Когда Шарымов к вам заглядывал?

– Я только вошла в комнату – и он стучит.

– А поточнее вы не могли бы вспомнить время?

Нина Васильевна задумалась, на лбу у неё легли резкие складки.

– Нет, точнее не могу… Около одиннадцати.

– Но не после одиннадцати?

– Нет, нет.

– Что же делал Шарымов потом?

– Ушёл. Он уже тогда не в себе был. Весь какой-то нервный, вздрюченный. Входной дверью так хлопнул.

– И когда вернулся?

– Сегодня утром.

– Сегодня?

Горюнова кивнула:

– Два дня пропадал, а как вернулся, так и началось у них…

– А когда вернулась Вера Сергеевна?

Нина Васильевна пожала плечами.

– В тот вечер я чаю попила и сразу спать легла. За день так устаёшь – только бы до постели добраться.

– И ничего не слышали?

Хозяйка мотнула головой.

– Из-за чего же они поссорились? – задумчиво сказал Бугаев, решившись наконец задать этот вопрос впрямую.

– Кто знает?! Чужая душа – потёмки. Недружно они жили. Недружно. Особенно последний год. А ведь Женя такой мягкий, такой ласковый мужик-то был. – Горюнова тяжело вздохнула.

9

Проходя через приёмную в свой кабинет, здороваясь с ожидавшими его шофёрами и автоинспектором Коноплевым, Корнилов сразу почувствовал, что они недовольны очередным вызовом в управление. Только автоинспектор, наверное, спокойно дремал в ожидании начальства – вид у него был заспанный.

– Что, ворчат мужчины? – спросил Игорь Васильевич у Вари, устремившейся вслед за ним в кабинет.

– Ворчат. Я уж и чаем их поила, и разговорами занимала.

– Зови, зови их, Варвара. Буду извиняться. – Он прочитал на листке, положенном на стол секретарём, фамилии звонивших в его отсутствие людей. Похоже, что ничего срочного.

Приглашённые вошли, неторопливо расселись, с любопытством оглядывая кабинет.

– Ну что, товарищи, затягали мы вас? – улыбнувшись, спросил Корнилов. – Никак в покое не оставим?

– Вот-вот, товарищ начальник! – ворчливым басом отозвался загорелый здоровяк с огромными волосатыми ручищами, видневшимися из закатанных по локоть рукавов шерстяной рубашки. – Сколько раз давал себе зарок – подальше от происшествий, так нет…

Это был зеленогорский шофёр с хлебного фургона Владимир Орлюков.

– Нам ведь эти вызовы – один убыток, – вставил пожилой чернявый шофёр с самосвала Павлищин.

– По среднему-то не заплатят. А мы уж четвёртый заход делаем. То в ГАИ, то в прокуратуру.

«Ну, ты-то своего не упустишь», – подумал подполковник: в тот поздний вечер Павлищин на своём самосвале халтурил – возил дрова какому-то дачнику в Репино.

– И правда, товарищ Корнилов! – подал голос седой пижонистый мужчина, владелец «Жигулей», композитор Макаров. – Который раз мы пересказываем одно и то же. Человек погиб, ему теперь не поможешь… – Макаров пожал плечами, достал из коричневой кожанки пачку сигарет «Филипп Моррис», но не закурил, видно, постеснялся.

«Ну вот, и этот „Филипп Моррис“ курит, – про себя усмехнулся Игорь Васильевич. – Нельзя думать, что у дачи Горина обязательно кто-то из команды курил. Интересно, где композитор их достаёт? Спросить неудобно, ещё подумает чёрт-те что!»

– Вы курите, товарищ Макаров, – сказал он и сам достал пачку «Столичных».