Текст книги "Среда обитания (сборник)"

Автор книги: Сергей Высоцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 37 страниц)

Паспортистка, чуть хмуря брови, снова взялась за книгу.

– Жогин работает на судостроительном заводе. Слесарь. А жена на фабрике Урицкого. На табачной, – добавила она.

– Участковый инспектор сейчас в отпуске, – сказал Бугаев, задумчиво разглядывая красивое лицо девушки. Она не выдержала его взгляда, опустила глаза, и губы у неё чуть шевельнулись, затаив удовлетворенную улыбку. – Порасспросить мне некого. А вы, Галя, ничего о Жогиных сказать не можете?

– Любу я хорошо знаю. Она несколько лет у нас лифтёром работала. А как мужа посадили – перешла на табачную фабрику. Чтобы зарабатывать побольше. Душевная женщина. – По-видимому, ей показалось, что одной душевности для Бугаева маловато, и она добавила: – Очень порядочный человек. Пока мужа не было, ни с кем не путалась…

– Ну, а в последнее время как? После возвращения Евгения Афанасьевича?

– А что «как»? – Галя пожала плечами. – Я не знаю. Видела однажды Любу – по-моему, она счастлива.

– Жогин не пьёт?

– Не знаю. К нам никаких сигналов не поступало. Не знаю, как вы считаете… – она подняла наконец глаза и посмотрела на Семёна, – у себя в милиции, а Евгений – человек неплохой. Другого бы Люба ждать не стала.

– Аргумент серьёзный, – согласился Бугаев. – Интересно, сейчас кто-нибудь из них дома?

– Вот уж не знаю. А вы позвоните. – Паспортистка показала на телефон.

– Нет, не буду их пугать звонками. Неожиданно интересней, – он улыбнулся, и Галина покраснела. Наверное, вспомнила про своё переодевание.

– А вам, кстати, сколько лет? – спросил Бугаев. – Что-то вы мне говорили по поводу долгих лет знакомства с Жогиной?

– Лет мне уже много, товарищ Бугаев, – сказала Галя, – но по службе вам, наверное, это знать не обязательно.

– А телефончик свой дадите?

– Дам! – в её голосе прозвучал вызов. – Служебный. Домашнего у меня нет.

Бугаев записал телефон и фамилию. Фамилия у Гали была забавная – Ворожейкина.

…Блондинка с независимым видом прогуливалась у входа в ЖЭК. Увидев Семена, она проворчала:

– Наконец-то! – и ринулась в дверь.

«Никакая она не подруга, – подумал Бугаев, – обыкновенная спекулянтка. Имеет своих клиентов и приносит им дефицитное барахло. Кому домой, кому на службу. И обирает таких девах, как Галя».

…Жогин был дома. Когда Бугаев позвонил в квартиру, то услышал, как женский голос крикнул: «Женя, открой, звонят». Неторопливые мужские шаги протопали в прихожей.

– Кто здесь? – голос был не слишком ласковым.

– Майор Бугаев из милиции, – сказал Семен будничным тоном.

Дверь открылась. Хозяин хмуро смотрел на Семёна, ожидая, что он скажет.

– Евгений Афанасьевич – это вы?

– Я, – Жогин был крупным мужчиной. На большой, с залысинами, голове пробивались блёстки седины. Он выглядел явно старше своих тридцати лет.

– Если у вас нет возражений, мне хотелось бы с вами поговорить…

– Это что-то новое в работе милиции, – сказал Жогин и посторонился, впуская Семёна в прихожую. – Раньше меня не спрашивали…

– Кто там, Женя? – спросил из ванной женский голос.

– Из милиции.

По тому, как в ванной стало тихо, было понятно, что там насторожились.

– Проходите в комнату, – пригласил Жогин.

Комната была небольшой, метров шестнадцать, просто обставленная – трёхстворчатый шкаф для одежды, большая тахта, круглый стол, накрытый бархатной скатертью. И несколько хорошо сохранившихся венских стульев.

Жогин молча показал Бугаеву на один из этих стульев и сел сам.

– Слушаю вас, – он рассматривал Бугаева хмуро, исподлобья, словно пытался дознаться, с чем пожаловал сотрудник милиции.

– Вот мои документы, – Бугаев протянул Жогину удостоверение. Тот взял красную книжечку, внимательно прочитал всё, что было там написано. Молча вернул.

– А вопрос у меня, Евгений Афанасьевич, один – мне известно, что в колонии вы находились вместе с Львом Котлуковым. В июне Котлуков был выпущен, но с определённого ему приговором места жительства уехал…

Дверь в комнату осторожно открылась, и вошла невысокая, худенькая женщина. Семёну бросились в глаза её красные руки – видно было, что она стирала.

– Здравствуйте, – сказала женщина. Семён встал, поклонился слегка.

– Здравствуйте.

Лицо у женщины было тревожное, но решительное.

«Какие глазищи большие, – подумал Бугаев. – Чем-то она похожа на мою маму».

– Люба, нам поговорить надо. Товарищ интересуется кое-чем… – сказал Жогин.

– Вот и поговорим, – Люба села на тахту и строго посмотрела на мужа. – Вы не стесняйтесь, разговаривайте. У нас с Женей секретов нет. Я про него всё-всё знаю.

«Хорошо это или плохо? – соображал Бугаев. – Не попросишь же её вон. А может, выйти с Жогиным прогуляться?»

– Не стесняйтесь, – сказала Люба. – Говорите, Евгений от меня всё равно ничего не скроет.

«Пусть слушает, – решился Семён. – Если она такая хорошая, как паспортистка говорила, то не помешает. И муж при ней врать не будет».

– Да вопрос-то всего один у меня, Любовь… – Бугаев вопросительно взглянул на Любу.

– Любовь Андреевна, – подсказала она.

– А меня зовут Семён Иванович. Один вопрос, Любовь Андреевна. Месяц назад вышел из заключения Лев Котлуков, по кличке Бур…

– Ах, этот… – сердито сказала Люба.

– …И уехал без разрешения из посёлка, где ему было предписано жить, – продолжал Бугаев. – Вот мы и пустились в розыски. Родственников у Котлукова нет. Решили поспрашивать у тех, кто отбывал вместе с ним заключение. Евгений Афанасьевич, не давал о себе знать Лёва?

– Нет, не давал, – тихо ответил Жогин и посмотрел на жену.

– Ты, Женя, скажи, раз уж товарищ сам пришёл, – сказала Люба и, повернувшись к Бугаеву, пояснила: – Сам-то он не появлялся, Котлуков. А дружок какой-то от него звонил.

– Не знаю, чего и делать, – вздохнул Жогин. – Мы уж с Любой решили уехать. На Север, что ли, завербоваться года на три. А там, может, отстанут.

– Кто же звонил? – осторожно, стараясь не выдать волнения, спросил Бугаев.

– Шут его знает?! Мужик какой-то. По голосу – молодой. Привет от Лёвы передал…

– Чего хотел?

– Известно чего. Опять та же волынка – инструмент, доля… – Почувствовав, что Бугаев ждет подробностей, Жогин продолжал: – Я отказался…

– Семён Иванович, соврал Женя им, – перебила Люба мужа. – Сказал, что взял уже один заказ.

– Иначе бы не отвязались. Да и так!.. – Евгений Афанасьевич махнул рукой. – Вчера снова звонили. Тот же голос. Уже грозить стал. Да я чувствую, товарищ начальник, – неожиданно вспылил Жогин, – звонит фрайер какой-то. Который тюрьмы не нюхал. Шестёрка. По телефону грозит. Посмотрел бы я на него, когда носом к носу встретились.

– Опять о том же просил?

– Ну да! Не решился я сразу отказать. Сказал – подумаю. А чего думать? Может быть, вы помогли бы нам завербоваться?! – он с надеждой посмотрел на Семена.

– Когда он будет ещё звонить?

– На субботу встречу назначил.

«Суббота, суббота… Послезавтра вечером… А сегодняшний день уже кончается, – лихорадочно думал Бугаев. – Позвонить Корнилову? По телефону всего не скажешь. Сюда ему приходить нельзя – вдруг они квартиру под наблюдением держат?»

– Семён Иванович, – спросила Люба, – ну как, поможете вы нам?

– Конечно, поможем. Подумать только надо, как… Подумать… Он вам где встречу назначил?

– В ресторане «Адмиралтейский», – хмуро сказал Жогин.

– Ну и хорошо… – рассеянно ответил Бугаев, думая о том, согласится ли Корнилов с его внезапно родившимся планом. – Давайте я для начала позвоню одному хорошему человеку.

– Пожалуйста, – Жогин встал. – Телефон у нас в прихожей.

Показав Бугаеву, где телефон, Евгений Афанасьевич вернулся в комнату и плотно затворил за собой дверь. Семён набрал номер Корнилова. И, на счастье, полковник оказался у себя…

…Они встретились в скверике на углу Большого проспекта, и Пятнадцатой линии. Бугаев подробно изложил свой план полковнику. Игорь Васильевич слушал молча, никак не показывая своего отношения. Только изредка останавливал Семёна, уточнял детали. Правда, это совсем не означало, что предложение майора ему нравится – он мог дотошно выспрашивать мельчайшие подробности, о чём-то спорить, предлагать свои варианты, а в конце концов заявить: «Нет, дорогой Семён Иванович, план твой никуда не годится». И в доказательство сослаться на какую-нибудь мелочь, которая, на первый взгляд, и отношения-то к разговору не имела. Но Корнилов умел увидеть обстоятельства дела с самой неожиданной стороны. Увидеть и показать своему собеседнику, что это как раз та мелочь, которая в будущем может сыграть роковую роль. За годы работы с Корниловым Бугаев хорошо изучил своего шефа и никогда не брался заранее предсказывать его решение.

– Да… Сложную задачку ты мне задал. – Полковник поднялся со скамейки и, сделав едва уловимый знак шофёру оставаться на месте, предложил: – Давай пройдёмся немного. – Словно прогулка могла помочь принять решение.

Некоторое время они шли молча, потом Корнилов сказал:

– Домой к Жогину они вряд ли придут. И звонят, конечно, с автомата…

Бугаев знал, что Игорь Васильевич не ждёт от него ответа.

– Так что если бы мы попросили разрешения подежурить у него в квартире, результат был бы – ноль. Предложить ему согласиться на изготовление инструмента? Проследить за тем человеком, который придёт на встречу с Жогиным? А если это ни во что не посвящённый связной? Ты прав, это пассивная позиция. Значит, ввести в дело своего человека?

– Не вообще своего, а меня, – не выдержал Бугаев. – И чем скорее, тем лучше. Мы вот с вами, товарищ полковник, прогуливаемся, а Жогину, между прочим, может быть, опять звонят.

Корнилов искоса взглянул на майора. Неодобрительно покачал головой. А потом вдруг задал ему неожиданный вопрос:

– Ты ему веришь? Жогину-то? Сердцем веришь?

И, заметив, как нахмурился Бугаев, засмеялся:

– Что, Сеня, хочешь сказать – при чём тут сердце? А на что же ещё в таком случае можно положиться? Если со здравым смыслом подойти – трудно Жогину поверить. Недавно вышел из заключения – раз. Не он к нам пришёл рассказать о звонке, а ты к нему нагрянул. Не нагрянул, так бы мы в лучшем случае ничего и не узнали. А в худшем – изготовил бы Жогин этим бандитам всё, что они просят. А может быть, и сам в дело вошёл… Так?

– А знаете, Игорь Васильевич, – задумчиво сказал Бугаев, – насчёт сердца-то вы, пожалуй, правы. Я вот на них на обоих посмотрел – на Жогина и на его жену – им обоим я бы доверился. Хотя прежде всего у меня расчёт на то, что он у нас под контролем будет…

– Ну ладно, – перебил его Корнилов. – Расчёт расчётом, а предложение интересное. Поселим тебя где-нибудь поблизости…

– Надо в новостройке. Там никто никого не знает. Если проверять начнут, многого не разнюхают.

– Правильно, Семён, – одобрил Корнилов. – Сейчас приеду в управление, займусь твоей жилплощадью. Хорошо бы в Гавани. Там много домов сейчас сдаётся. Попросим недельки на две-три квартиру. Машина у тебя есть…

– Номера сменить надо.

– У тебя небось приметные номера? – усмехнулся полковник. – С нулями? Чтобы инспекторы ГАИ не слишком беспокоили?

– Игорь Васильевич, я ж на своей машине и по служебным делам разъезжаю…

– Ладно. Номера сменим. Только не рано ли планы строим? Согласится твой Жогин? Для него ведь это тоже рискованное предприятие.

Когда Бугаев вернулся в квартиру Жогиных, там вкусно пахло тушёным мясом.

– У нас обед готов, Семен Иванович, – сказала Люба, открывая майору дверь. – Покушайте с нами? – Глаза у нее были тревожные.

– Нет, Люба. Времени мало. Вот если стакан чаю?

Она тут же принесла в комнату чай, поставила розетку с вареньем, конфеты в простенькой стеклянной вазочке. Бугаев отхлебнул глоток чаю и почувствовал себя неуютно – Жогины смотрели на него выжидательно.

– Вы просили, чтобы я помог вам, – сказал Семён. – А я, нахал, хочу просить у вас помощи. У вас, Евгений Афанасьевич…

– Какой же? – глухо спросил Жогин. – Чтобы подсадную из меня сделать? Я в такие игры не играю.

– Да подожди ты, Женя, – остановила его жена. – Выслушай Семёна Ивановича.

– Я и так слушаю, – сердито сказал Жогин.

«Ну, что ж, – с огорчением подумал Бугаев. – Хуже было бы, если бы он согласился, а потом струсил или, не дай бог, двойную игру сыграл. По крайней мере, честно».

– Да нет, чего же слушать? – пожал он плечами. – Дело это добровольное, не каждый решится. А что касается вашей просьбы – думаю, что в два-три дня всё устроится. В управлении кадров одного северного треста наш товарищ работает. Пенсионер. Ни разу не отказывал. А с вашей-то квалификацией!

– Семён Иванович, – тихо сказал Жогин, – не могу я, поймите. Это я знаю, что ушёл навсегда! Они же меня своим считают. Не простят. Знали бы вы Лёву Бура!

«Про Лёву Бура я могу ему и сказать, – решил Бугаев. – Может быть, и на Север он завербоваться хочет, потому что Котлукова боится».

– Лёвы Бура нет, – Семён снова взялся за чай. Зачерпнул ложечкой варенья. Варенье было вишнёвое, без косточек. Бугаев посмотрел на Любу: – Моё любимое. Я думал, что так вкусно только моя мама варит.

Люба расплылась в улыбке.

Жогин напряжённо смотрел на Бугаева и молчал. Его состояние, видимо, почувствовала и Люба. Повернувшись к мужу, она спросила:

– Женя, ты что?

– Лёвы в Питере нет? – в голосе Жогина чувствовался такой пристальный интерес, что Бугаев теперь не сомневался: больше всего он боится Лёвы.

– Льва Котлукова совсем нет. Он умер.

– Ха… Лёва Бур просто так умер?

– Просто так никто не умирает… – Семён хотел сказать, что одни умирают от болезней, другие от старости, третьи от несчастных случаев, но Жогин перебил его:

– Вот и я о том же – Лёва Бур просто так умереть не мог.

– Евгений Афанасьевич, – Бугаев не удержался и положил в рот мармеладину. Всё-таки с утра ничего не ел. – А какая вам разница, от чего умер Котлуков? Его нет. В этом всё дело.

– Женя, а может, теперь-то ты и помог бы им? – она кивнула на Бугаева. – Теперь-то, а? – повторила она со значением. Чувствовалось, что она боялась Лёвы Бура ещё больше, чем муж. – Ведь если ты им поможешь, – продолжала она горячо, – то ведь и с тебя всё спишется. Всё, что было. И забыть можно будет на вечные времена. И никто больше приходить к тебе не будет. Не будет справки наводить про всех этих подонков.

«Вот режет, – с интересом слушал Семён Любу. – Логика хоть и женская, а доходчиво».

– Вы что, и правда Котлукова боялись? – спросил он.

Жогин бросил на него короткий взгляд исподлобья и не ответил. Спросил сам:

– Что нужно? Узнать, кто звонил? Где хазу держат? Для этого заказ нужно брать. А я-то думал, чего это они от Лёвы приветы передают, а за инструментом ко мне обращаются!

– От вас, Евгений Афанасьевич, требуется только одно – познакомить меня с кем-то из них. Инструмент – это уже моя забота. Так что «подсадной» не вы будете, а я.

Жогин с удивлением смотрел на Семёна.

– Да как же я вас сведу? Я и сам его ни разу не видел. Только по телефону.

Бугаев ободряюще кивнул:

– Об этом мы с вами быстро договоримся. Главное, улыбайтесь почаще да не держитесь так напряжённо…

14

Бугаев вошёл в ресторан слегка расхлябанной походкой человека, который знает, что он уже пьян, но всеми силами старается доказать окружающим обратное. Старик гардеробщик сидел у барьера и что-то торопливо ел из белой мисочки, запивая чаем. В пустом гардеробе одиноко висела его старенькая фуражка с потемневшим золотым околышем.

– От щедрот шеф-повара? – спросил Семён и дурашливо подмигнул гардеробщику. Старик равнодушно отмахнулся от него и продолжал невозмутимо поглощать еду. Бугаев остановился у большого зеркала. «Ничего себе рожа, – ухмыльнулся он удовлетворённо. – Только вот проборчик мой ни к чему». В это время дверь в зал открылась, и в вестибюль вышел крупный мужчина с красным потным лицом.

– Где тут заведение? – спросил он у гардеробщика.

Старик молча показал ему вилкой на портьеру в углу.

Бугаев демонстративно поплевал на ладони и стал приглаживать волосы, стараясь избавиться от пробора. В оставленную приоткрытой дверь была видна часть зала, и Семён сразу же заметил в дальнем углу сидевшего боком к дверям Жогина. Рядом с ним, лицом к выходу, сидел молодой парень. «Похоже, пришёл один», – отметил Бугаев. Слегка качнувшись, он повернулся от зеркала и пошёл в зал.

На эстраде рассаживались оркестранты. Бугаев остановился у дверей и огляделся, отыскивая свободный столик. Краем глаза он успел заметить Володю Лебедева, сидевшего за столиком в углу с какой-то молодой парочкой.

Откуда-то сбоку возник высокий мужчина в лоснящемся чёрном костюме. Наверное, метрдотель.

– Желаете поужинать? – спросил он Бугаева.

– Желаю.

– Вы один? Или ожидаете друзей?

– Или, – сказал Бугаев. – Хочу крепко поужинать. Но друзей не ожидаю.

Метрдотель подвёл Семена к пустому столику, снял с него карточку с надписью «столик заказан».

– Прошу вас. Сейчас подойдёт официант.

Семён сел вполоборота к столику, за которым расположились Жогин с парнем. Парень был невзрачный, тусклый, с плоским лицом. Если бы не мягкая рыжинка в волосах да прыщи, едва прикрытые пушком бакенбардов, его внешность плохо поддавалась бы описанию.

Пока Бугаев тоном загулявшего пижона выспрашивал у официанта, чего бы ему заказать повкуснее, да требовал хорошего коньяку, а официант вежливо объяснял, что хороших коньяков сегодня нет, он с удовлетворением почувствовал на себе взгляд жогинского соседа. «Клюй, рыбка, большая и маленькая. Лучше бы большая, но что-то по морде не похоже».

Оглушающе, так, что задребезжали фужеры, грянул оркестр. Потом пухлый певец в серебристом костюме вяло спел две цыганские песни.

Официант, почувствовав, что его клиент горит желанием гульнуть, развернулся довольно быстро. Нашлась и бутылка марочного коньяка. Низко склонившись к Семёну, официант шептал ему, одновременно ловко раскладывая на столе закуски:

– Попросил у буфетчика. Коньяк из его энзе. Только для вас. И боржомчик. Пришлось этикетки содрать, чтобы не привлекать внимание…

Слушая вполуха шёпот официанта, Бугаев начинал тревожиться, думая о том, что время идёт, а Жогин сидит за своим столиком, словно истукан, даже головы не повернёт. Может, не видит его?

Молоденькая, с приятной доброй мордашкой певичка запела любимую песню Семёна про то, как кружатся над городом жёлтые листья. «Не прожить нам в мире этом без потерь, без потерь, не уйдёт, казалось, лето, а теперь…»

– А теперь, а теперь! – подпел негромко Семен. С соседнего столика на него шикнула полная блондинка, но в это время певичка, задорно пританцовывая на эстраде, прибавила темп: «…Листья жёлтые над городом кружатся». Оркестр грянул громче. Посетители начали вставать из-за столиков и потянулись к небольшому пятачку перед эстрадой. Танцевать.

– Семён Иванович! – услышал Бугаев голос Жогина и обернулся. Жогин приветственно махал ему рукой.

– Жека, кирюха! – с неподдельной радостью крикнул Бугаев. – Давай сюда!

Жогин посмотрел на своего соседа и развёл руками, словно бы говоря: неудобно, я тут не один.

– Давайте оба! – силясь перекричать оркестр, позвал Бугаев. Но Жогин, наверное, не расслышал и только ещё раз развёл руками. Семён видел, как парень, наклонившись к Жогину, быстро спросил его о чём-то. Наверное, поинтересовался, что ещё за знакомый тут выискался. Жогин начал объяснять, и по его жестам Бугаев понял, что характеристику он выдаёт ему самую лестную. «Ну, артист, – подумал Бугаев. – Разыгрывает всё как по нотам». Он всегда считал, что тюрьма и колония из любого человека делают артиста. Не могут не делать, потому что в заключении каждый час, каждую минуту, лавируя между тюремным начальством и прожжёнными, способными на всё рецидивистами, человек вынужден лицедействовать. И всегда, когда Семёну приходилось иметь дело с побывавшими за колючей проволокой людьми, держал он в голове это казавшееся ему немаловажным обстоятельство. За что не раз получал замечания от Корнилова, считавшего, что настоящего человека никакая тюрьма не превратит в лицедея. «Настоящие люди в тюрьму не попадают», – всегда говорил в свою защиту Семён. Но он был молод и задирист. И не имел такого опыта, как его непосредственный начальник.

«Пока гремит оркестр, самое время для знакомства, – решил Бугаев. – Под шумок это лучше получается». Он взял бутылку коньяка в одну руку, блюдо с рыбным ассорти – в другую и, слегка пошатываясь, направился к столику, за которым сидели Жогин с рыжим парнем.

– Господа, – сказал он, излучая добродушие и желание угостить ближнего, – когда гора не идёт… Женя… Ты знаешь, к кому не идёт гора?

– Знаю, Семён Иванович, – улыбнулся Жогин. – Вы присаживайтесь. Мы с дружком тут сбежались накоротке. По рюмке принять. Не видались давно.

По тому, как заинтересованно скосился парень на Бугаева, Семён понял, что Жогин успел рассказать о нём главное.

«Косись, косись, – подумал Семён. – А мы тебе пока ноль внимания». И, обернувшись, отыскав глазами официанта, небрежно взмахнул рукой:

– Милый, не сердись на меня. Друга встретил. Благодетеля. Обслужи за этим столиком, – попросил он, когда официант подошёл. Тот сочувственно кивнул.

– Закусочка у вас есть. И коньячку на первый раз хватит. А как шашлыки? Три?

– Конечно, три! – сказал Бугаев. – Жека, как твой кирюха? Язвой желудка не страдает? Ему шашлык врачи не запретили?

По тому, как у парня зарделись уши, Бугаев понял, что попал в точку и мысленно выругал себя.

– Как, Вася? – не слишком смело спросил Жогин парня. – Ударим по шашлычку? Семён Иванович – свой человек.

Парень посмотрел на часы, потом на Бугаева. Помедлил с ответом, словно сомневался, стоит ли затеваться. Потом сказал:

– Можно и по шашлычку.

Бугаев стал разливать коньяк, но парень прикрыл свою рюмку ладонью.

– Не буду мешать, допью водку. – Голос у него был красивый, бархатный. Располагающий. Когда он говорил, Бугаеву почудилось, что перед ним два разных человека. Так разителен был контраст бесцветного, плоского лица и красивого голоса.

– Как ты меня, Женечка, выручил, – сказал Семён, когда они выпили. И обнял Жогина. – Женька – золотая ручка! – обернувшись к парню, восхищённо поцокал языком и объяснил: – Мотор у моей старой лайты починил. Да как! Был ржавый, стал новый. Она у меня, бедненькая, пять лет по мне скучала… – он насупился, словно понял, что сказал лишнее, и строго посмотрел на парня.

Тот сидел спокойно, только пальцы правой руки у него двигались, разминая хлебный мякиш. «Похоже, и ты срок имел», – подумал Бугаев.

Жогин вздохнул. Сказал с сожалением:

– А теперь, Семён Иванович, на работе так прижали, что нужной железки не возьмёшь без разрешения, не то чтобы…

– Я, значит, у тебя последним клиентом оказался? – усмехнулся Бугаев. – За это выпить надо. Вот ведь подвезло мне!

Парень со злостью запустил хлебным катышем под ноги танцующим.

– Ты, Жека, бросал бы заводскую пахоту. В какой-нибудь ширпотреб устроился, – сказал Бугаев. – Телевизоры ремонтировать. Или сейфы. – Он захохотал, а Жогин насупился.

– Молчу, Жека, молчу, – примирительно сказал Бугаев. – Вольному – воля, спасённому – рай. Зарабатывай характеристику. Никто тебе плохого слова не скажет, ты закон знаешь, старыми корешами не брезгуешь. – Он опять сурово посмотрел на парня. Тот усмехнулся и пожал плечами, словно бы соглашаясь с Семёном.

– А то, что прижимать сейчас стали – пройдёт, – продолжал Бугаев. – Вспомни, как у нас… – он словно бы хотел сказать: «у нас в зоне», да вовремя поостерёгся постороннего, только заговорщицки подмигнул и взялся за бутылку. Водки уже не было. Семён хотел налить парню коньяку, но тот снова прикрыл ладонью рюмку. Бугаева всё время настораживало молчание парня, незаметное, исподтишка, приглядывание и особенно лёгкая снисходительная ухмылка, время от времени кривившая его тонкие бескровные губы. Семён никак не мог понять – то ли парень не верит всей его трепотне, то ли просто подсмеивается над загулявшим человеком.

– А я, Жека, новой хатой обзавёлся, – сказал Семён, с аппетитом принимаясь за шашлык. – С твоей лёгкой руки кооператив приобрёл. Пришлось, конечно… Сам понимаешь! И телефон теперь есть. Позвони мне завтра-послезавтра. Я ведь ещё у тебя в должниках хожу, – он вынул из пластмассового стаканчика пачку бумажных салфеток и написал номер.

– Семён Иванович, – вдруг тихо спросил Жогин, – а вы не могли бы вернуть мне… тот набор, что я для вашей лайты сделал? А, Семён Иванович? Тугрики у меня все целы. Хоть завтра готов привезти, куда скажете. И долг ваш спишется…

Бугаев видел, как напрягся рыжий. Хоть и опустил глаза, словно примериваясь, в какой кусок шашлыка воткнуть вилку.

– Да ты что? – удивился Семен. – Анаши накурился? Может быть, покаяться решил и в цехком отнесёшь? Или ещё куда подальше? – Теперь он уже не пытался играть в жмурки с рыжим парнем. Просьба Жогина оправдывала его ярость.

– Тише вы, Семён Иванович, – умоляюще посмотрел на него Евгений. – Официант так и крутится вокруг нас.

– И пусть крутится! – отрезал Бугаев. – Должен крутиться, когда люди гуляют. А ты…

– Да сдуру это я, – оправдывался Жогин. – Не подумал. Выкручусь. Не берите в голову. Хотел дяде подарить ко дню рождения. Он у меня любит по металлу работать, хоть и пенсионер. А день рождения скоро… Ну, чёрт меня за язык дёрнул. Выкручусь я.

– Эх, и шашлычок! – вдруг повеселев, сказал парень. – Во рту тает. Я такие только в Сухуми ел. Под этот шашлычок можно и коньяку пригубить.

– Давно бы так, – хмуро пробурчал Бугаев и налил ему коньяк в фужер, а на протестующий жест рыжего сказал: – Да в рюмке водкой весь аромат перебьёт.

Они выпили, и Семён сказал уже чуть подобревшим голосом:

– Ну, Жека, ну, Жека…

– Женя – кореш свойский, – защитил Жогина рыжий. – Зря ты, Семён Иванович, на него бочку покатил. Пошутил человек…

«Ишь ты, запомнил, как зовут, – подумал Семен. – Наверное, и телефон запомнил». И тут же увидел, как рыжий взял верхнюю салфетку из пачки, на которой Бугаев записал номер телефона для Евгения, деликатно вытер ею губы и, сложив вчетверо, незаметно подсунул краешком под тарелку.

Первым поднялся рыжий.

– Женя, не хочешь прогуляться? – спросил он Жогина.

– Куда? – не понял тот.

– В гальюн.

Жогин кивнул и тоже поднялся.

Когда они, пройдя нетвёрдой походкой между столиками, скрылись за дверью, Бугаев увидел, что салфетка, которую рыжий подсовывал под тарелку с шашлыком, отсутствует. «Не понадеялся на свою память, – почему-то с удовлетворением подумал Семён. – Забрал салфетку. Я так шарик нажимал, что, поди, на всей пачке телефон пропечатался».

Оркестранты сделали перерыв. Трое из них сели за столик, стоявший у самой эстрады, и, о чём-то оживленно споря, стали закусывать. Певичка, исполнявшая песню про жёлтые листья, прошла мимо Бугаева в конец зала. Певичка и вблизи не разочаровала его – как ни странно, но на милом лице не было заметно никаких следов косметики. Только волна пряных духов, перебивая запах шашлыка, накатила на Семёна, когда девушка поравнялась с его столиком.

Бугаев откинулся на спинку стула и обвёл зал глазами. Лебедев смотрел на него с тревогой. Наверное, беспокоился, не исчезли бы рыжий с Жогиным. Семён, словно щурясь от яркого света люстры, прикрыл глаза: «Всё в порядке. Наверное, рыжий, выспрашивает обо мне у Жогина, – подумал он. – Что, дескать, за птица? Клюй, рыбка, клюй, большая и маленькая…» Но соседи не возвращались. Теперь и Бугаев начал тревожиться. Послать Лебедева посмотреть, что там происходит? У них была на этот случай договорённость – стоило Бугаеву приспустить галстук и расстегнуть ворот рубашки как Лебедев пошёл бы на разведку. Но в это время в зал вошёл Жогин. Вид у него был растерянный, и Семён понял, что случилось что-то непредвиденное.

Жогин сел за столик. Глаза смотрели совсем трезво. Будто он и не выпил ни рюмки.

– Семён Иванович, не придёт он…

В это время подошёл официант. Принёс кофе.

– А ваш товарищ? – поинтересовался он.

– От кофе и от мороженого наш товарищ отказался, – улыбнулся Бугаев.

– Мороженое вы не заказывали, – сказал официант, заглянув в блокнот.

– Этого не может быть. Мороженое с клюквенным вареньем – моя любимая еда.

Официант не стал спорить и удалился за мороженым, состроив кислую мину.

– Он всё про вас спрашивал, – быстро зашептал Жогин, но, Семён, улыбаясь, оборвал его:

– Женя, спокойно. Мы же с тобой гуляем. Что нам расстраиваться из-за слинявшего барбоса?!

Жогин через силу изобразил улыбку.

– Вот сейчас нам коньяк не помешает, – сказал Бугаев и налил по рюмке. – В профилактических целях.

«Ничего, на улице Белянчиков с ребятами дежурит, чёрный ход из кухни во двор под наблюдением, – лихорадочно соображал Семен. – Ребята его не упустят, доведут до квартиры». Он взялся за галстук, чуть-чуть спустил узел, расстегнул верхнюю пуговицу. Лебедев встал из-за своего столика, улыбаясь, что-то сказал своим соседям – наверное, что сейчас вернётся, и вышел из зала. Семён представил, как он закурит в вестибюле, потом выйдет на улицу и, посмотрев на часы, недовольно оглядится, словно сердясь на опаздывающую приятельницу.

Коньяк и правда подействовал на Жогина успокаивающе. Щёки у него снова порозовели, он даже съел ещё кусок шашлыка, хотя Бугаев и видел, что нож и вилка в руках у Евгения слегка дрожат.

– Я ему сказал, как мы договорились, – тихо начал рассказывать Жогин. – Он только своей рыжей головой кивал. Выслушал всё и говорит: «Это мне не интересно». А расспрашивал, дескать, потому, что не любит с незнакомыми пить. «А тебе – три дня сроку, не будет инструмента – заказывай панихиду».

– Не дрейфь, Женя, – ласково сказал Бугаев. – С нами не пропадёшь. Как вы с ним расстались-то? Он ушёл из ресторана?

– Иди, говорит, к своему кирюхе, а я домой потопаю. А за стол пускай кирюха заплатит.

– Ну и…

– Кивнул мне на дверь, я и пришёл к вам.

– А рыжий в вестибюле остался?

– Остался, Семен Иванович. Просто стоял. И смотрел, как я к дверям шёл. Я в дверях оглянулся, а он мне ручкой сделал.

– Кто-нибудь был ещё в вестибюле?

– Какие-то две девчонки у зеркала причёсывались.

– Та-а-к, – задумчиво сказал Бугаев. – Кирюха, сказал, заплатит?

– Да что вы, Семён Иванович, я ведь тоже при деньгах… – по-своему понял слова Бугаева Жогин.

– Я не об этом, – Бугаев мучительно перебирал в памяти все свои действия, все слова, которые говорил за столом. Пытался понять, не насторожил ли чем рыжего.

– Значит, про инструмент, который ты мне делал, ни слова?

– Ни слова, – эхом отозвался Жогин.

– И про то, что за деньги я тебе ещё должен, ничего не спрашивал?

– Нет. Ничего не спрашивал. Только как зовут, где познакомились. Знает ли Лёву Бура.

– Знаю ли? – переспросил Бугаев. – Или «знал ли»?

Жогин наморщил лоб, вспоминая. Потом твёрдо сказал:

– Знает ли.

– Ладно, – Бугаев взялся за кофе. – Нам суетиться нельзя. Может, у рыжего здесь кто-то в дозорных сидит. Ну, ушёл и ушёл, нам-то что! Сейчас допьём кофе. – Он увидел официанта, несущего две вазочки с мороженым. – Мороженое съедим. – Он сделал красноречивый жест пальцами. – Подсчитаем убытки, шеф!