Текст книги "Среда обитания (сборник)"

Автор книги: Сергей Высоцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 37 страниц)

«Который раз показывают эту картину…» – мелькнула у капитана мысль, и тут же резкий женский голос заставил его вздрогнуть:

– Опять зарплату не принёс! Пьянь несчастная. Что пялишься? Залил глаза водкой!

«Увы, бедный Йорик! Я знал его, Горацио», – прошептал артист. Потом его слова утонули в бубнящем голосе мужчины.

– Ты мне сердце не рви. Уймись! Хуже будет.

Заплакал ребёнок, и тут Бугаев услышал шум приближающейся автомашины. Яркий свет фар высветил все колдобины и лужи на дороге. Недалеко от того места, где стоял капитан, машина остановилась. Хлопнули дверцы.

– Где-то здесь, – сказал мужской старческий голос. – Темно как… – мужчина выругался. – Не могли до утра подождать.

– Ничего, Пётр Никитич, – успокоил молодой звонкий голос. – Сейчас пройдёмся, вы и вспомните.

Голос этот Бугаеву был хорошо знаком.

«Володька Лебедев, – удивился капитан. – Чего он тут делает?» – Семён перепрыгнул через канаву и кинулся к машине.

– Лебедев! – тихо позвал он.

– Я, – отозвался молодой голос. – Кто здесь?

– Да не ори ты! – одёрнул Бугаев.

– Семён, ты? – узнал старший лейтенант.

Бугаев подошёл к машине и сказал шофёру, выглядывавшему через опущенное стекло.

– Свет выруби.

Улица снова погрузилась во мрак.

– Вы чего приехали? – спросил Семён у Лебедева.

– Пётр Никитич ключ опознал, – прошептал Лебедев. – От дома погибшего…

– Значит, сошлось. Платонов туда залез.

– Какой… – начал Лебедев.

– Аристарх. Ну что ж, теперь нам сам бог велел. Сажай своего Никитича в машину. Пусть сидит тихо и не вылазит, – скомандовал капитан.

– А дом? – удивился старик. – Дом будем искать?

– Садитесь и сидите молча. И не курить. – В голосе Бугаева старик почувствовал неоспоримую властность и, не проронив больше пи слова, полез в машину. Бугаев тихонько притворил за ним дверцу.

– Давай за мной, – сказал он Лебедеву, и, перескочив через канаву, они подошли к забору. Семен нашёл лаз и нырнул в него.

В боковом окне щель между шторами была побольше. Схватившись руками за наличник, Бугаев влез на уступ фундамента. Лебедев поддерживал его сзади. Комната была большая, плохо освещённая. Скорее всего Платонов включил только настольную лампу. Сам он стоял около стены, завешанной иконами, и, держа в руках, рассматривал одну из них. Потом потянулся вверх и повесил её на место. И тут же снял другую. Перевернув, он внимательно посмотрел на обратную сторону. Бугаеву даже показалось, что Платонов ласково провёл по ней рукой. Эту икону Аристарх Антонович осторожно поставил на пол. Семен заметил, что так уже стоят, прислонённые к стене, несколько икон.

Аристарх Антонович между тем прошёлся вдоль стены, внимательно разглядывая иконы. Наверное, он что-то искал и не мог найти, потому что, скрывшись на несколько секунд из поля зрения капитана, появился, держа в руке маленькую настольную лампу, и стал светить на иконы. Косые лучи прыгали по ним, и казалось, что святые ожили – выражения их лиц судорожно менялись в игре света и тени. Наконец Платонов снял ещё одну икону и поставил лампу на место. Потом принёс «дипломат» и стал складывать туда иконы.

«Сейчас выйдет, – подумал капитан. – Тут мы и возьмём его с поличным. Надо же – ведь самый настоящий ворище!» Он тронул Лебедева за плечо и осторожно слез на землю.

– Будем брать на выходе. А то скажет, что влез из чистого любопытства, – прошептал Семен старшему лейтенанту. – Он тут крупно прибарахлился.

Инспекторы затаились у крыльца, но в доме по-прежнему была тишина.

– Что он там, спать улёгся? – сердито шепнул Бугаев и снова приладился к окну.

Аристарх Антонович, открыв дверцу бара, наливал в стакан коньяк. Налив половину, он посмотрел на стакан, смешно оттопырив губы, и долил ещё.

«Вот живоглот! – подумал Семен, глядя, как Платонов с удовольствием пьёт из стакана. – И коньяк-то марочный выбрал!» Платонов поставил пустой стакан на полочку, внимательно осмотрел бар, взял три пачки сигарет – Бугаев не разглядел каких – и закрыл бар. Потом, словно спохватившись, снова открыл и, вынув из кармана носовой платок, тщательно вытер им бутылку, стакан, потом дверцу бара. Бугаев спрыгнул и подошёл к Лебедеву, присевшему на крыльце.

– Что там? – спросил старший лейтенант.

– Цирк. Сейчас будет весь дом носовым платком обтирать.

Но огонь в окне погас, негромко стукнула дверь в глубине дома. Платонов, неслышно ступая, появился на крыльце. Со света он не заметил сотрудников и, повернувшись к ним спиной, прикрыл дверь и сунул ключ в замок…

– Гражданин Платонов! – строго сказал Бугаев.

– А-а-ай! – дёрнулся Аристарх Антонович, словно ужаленный, и, пригнувшись, кинулся от дверей, угодив Лебедеву головой в живот. Каким-то чудом Володя удержался, а Платонов свалился с крыльца, ломая кусты.

Понятыми пригласили старика Гулюкина и соседку, молодую женщину, которая и сообщила, что дом принадлежит Олегу Анатольевичу Барабанщикову. Лебедев сел писать протокол. Бугаев открыл на столе «дипломат» Платонова. Там лежали три небольшие иконы. Аристарх Антонович на вопросы отвечать отказался.

– В чемодане «дипломат», изъятом при задержании гражданина Платонова Аристарха Антоновича, обнаружены три иконы с изображением святых, – продиктовал капитан Лебедеву.

Гулюкин, с любопытством разглядывавший иконы, сказал:

– «Георгий Победоносец», «Спас на престоле» и «Положение во гроб».

– Вы точно знаете? – спросил Бугаев.

– Точно, товарищ начальник.

– Так и запишите, товарищ Лебедев, – официальным тоном сказал капитан.

– Врёт! – вдруг подал голос Аристарх Антонович, пришедший в себя после испуга и сидевший с каменным лицом. – Старый человек, а врёт! Какой же тут «Спас на престоле»? Нечего приписывать мне чужие иконы.

– Немой заговорил, – тихо, себе под нос, буркнул капитан и, повернувшись к Аристарху Антоновичу, спросил: – А что же это за икона?

– Принадлежащая лично мне икона «Спас в силах».

Гулюкин смущённо махнул рукой – пишите, мол, что хотите.

Бугаев открыл второе отделение «дипломата» и вынул оттуда большой синий конверт. В конверте лежала старинная книга в бежевом, телячьей кожи, переплёте.

– Библия, что ли? – Капитан раскрыл её и увидел, что жёлтые, кое-где истлевшие страницы исписаны красивой старинной вязью, а заглавные буквы раскрашены.

– Библия толще, – вставил Гулюкин.

– Э-э… – Аристарх Антонович издал какой-то нечленораздельный звук.

– Вы хотите сделать заявление, гражданин Платонов? – поинтересовался Бугаев. У него никак не выходил из головы Платонов, пьющий чужой коньяк.

Аристарх Антонович не сводил глаз с книги.

– Нет, не хочу, – наконец выдавил он.

– Запишем: старинная книга. – Бугаев сунул руку в конверт и достал оттуда железнодорожный билет с фирменным посадочным талоном на «Стрелу».

– Поезд номер один, вагон шестой, место тринадцатое, – сказал он. – А поезд-то ушёл, Аристарх Антонович! Билет-то вчерашний! Что же вы не уехали? Неотложные дела задержали?

Платонов молчал.

– По каким делам вы оказались в доме гражданина Барабанщикова? – спросил Бугаев. – И откуда у вас ключ от чужих дверей? – Он положил на стол длинный ключ с заковыристой бородкой – чудо кустарного производства. Точно такой же, что нашли в кармане погибшего хозяина дома.

– Моё изделие! – гордо сказал Гулюкин. – Точно. – И требовательно уставился на Аристарха Антоновича, словно хотел поскорее услышать, каким образом его произведение оказалось в руках Платонова.

Но Платонов больше не произнёс ни слова. Он сидел с таким видом, словно всё происходившее в доме совсем его не касалось. Лицо Аристарха Антоновича снова приобрело выражение значительности и превосходства.

Бугаев махнул рукой:

– Ладно. Ещё наговоримся. Время будет.

Понятые подписали протокол, дверь опечатали.

В машине Гулюкин с сожалением, ни к кому не обращаясь, сказал:

– Время позднее, пивком уже не разжиться. Ну да ладно. Вижу, и без меня бы вы обошлись, соколики…

10

На следующий день утром Лебедев выяснил в домоуправлении, что Олег Анатольевич Барабанщиков работал на станции Ленинград-Товарный, в военизированной охране.

Начальник охраны, пожилой плотный мужчина, похожий на офицера-отставника, только что вскипятил чай и разложил на столе бутерброды, поэтому появление Лебедева его не слишком обрадовало. Он отвечал неохотно, хмурился, то и дело дотрагивался широкой загорелой ладонью до чайника, словно хотел намекнуть о необходимости поскорее закончить разговор.

– Барабанщиков? Работает такой. Есть ли замечания? Замечаний нет. Всё у него тихо, никто не балует.

– Как же вы говорите – работает, – не вытерпел Лебедев, – когда он три дня назад погиб.

– Погиб? – удивился начальник и открыл серую, залапанную не слишком чистыми руками амбарную книгу, словно в ней должны были появиться сведения о гибели Олега Анатольевича.

– Вот как?! Погиб, – шепнул начальник, выискивая что-то в многочисленных графах. Найдя, сказал: – Он сегодня в ночь должен выйти. Но, кажись, с кем-то ещё менялся дежурствами. Сейчас выясню. – Открыв дверь в соседнюю комнату, он спросил: – Григорьева, Барабанщиков ни с кем не менялся сменами?

– Менялся, Пётр Петрович, – ответил приятный женский голос – С Брейдо он менялся. Говорил, в Москву надо.

– В Москву, говорил, надо, – снова усевшись за стол, повторил начальник и приложил ладонь к чайнику. Наверное, чайник катастрофически остывал, потому что Пётр Петрович, вдруг решившись, сказал: – А вы, товарищ, может, со мной за компанию по чайку ударите?

Ничего нет лучше для выяснения каких-либо обстоятельств, получения необходимых сведений, как серьёзное, с глазу на глаз чаепитие. Исчезают натянутость первых минут знакомства, настороженность. Ничего не значащие реплики, вроде «эх, чаёк, всем напиткам королёк» или сообщение друг другу «чайных» секретов, помогают найти общий язык и завести душевную беседу.

Бутерброды Петр Петрович разделил по-братски, чай заварил со знанием дела. Да и беспокоился он напрасно – кипяток был ещё что надо.

– У нас ведь народ сложный, товарищ Лебедев, – рассказывал он, с удовольствием прихлёбывая чай. – Из-за денег к нам не идут, зарплата с гулькин нос. Нанимаются лоботрясы, к любому другому делу непригодные, или те, кому время свободное нужно. Так что вахтёры наши на всяк манер. В душу-то человеку не залезешь, но я ведь чувствую – есть такие ловчилы! И калымят где-нибудь, и ещё чёрт-те чем занимаются.

Лебедев слушал внимательно, не донимал Петра Петровича вопросами. Ждал, когда дело дойдёт до Барабанщикова.

– Вот есть такой вахтёр – Плошников. Мужик двужильный. Так он в свободное время у себя в гараже машины чинит. Когда-то на станции техобслуживания работал. Мастер! Так этот Плошников на своей починке в десять раз больше заработает, чем у нас. Но человек он тихий, не запивает, не прогуливает. А есть и умственные люди. Два молодых парня-художника работают. Ну, не могу сказать, что известные. Но хорошие художники. – Он достал из стола книжку в зелёной суперобложке. Лебедев не успел прочитать название. Раскрыл.

– Вот видите – оформление художника Бунчакова. Саня у нас работает… А вот Барабанщик… – Он машинально сказал «Барабанщик», так, наверное, как привыкли звать Олега Анатольевича между собой, но тут же поправился: – А вот Барабанщиков был мне мало понятен. Человек добрый, приветливый, для каждого нужное слово найдёт, но не мог я понять – в чём его стержень. Заглянет в контору – всё у него хиханьки да хаханьки. Кому среди зимы гвоздичку подарит, кому пачку сигарет американских. А начнёшь с ним про житьё-бытьё говорить, он словно налим, не даётся в руки. – Пётр Петрович вздохнул, потом спросил: – Он что ж, в аварию попал?

– Нет. Ездил за город, проник в полуразрушенную церковь. Ну и… то ли с высоты сорвался, то ли ещё что. Разбился, в общем.

– Вот так-так! – удивился начальник. – Чего это он полез в церковь? Такой осторожный человек.

Лебедев промолчал.

– Да, знал бы, где упасть, – покрутил головой Пётр Петрович.

– Он дружил с кем-нибудь из сотрудников?

– У нас особо не раздружишься. Отдежурил сутки и гуляй. Как собрание запланируем провести, прямо бедствие, аврал объявляем. Не соберёшь ведь наше войско. – Он подумал немного. – А Барабанщиков-то со всеми ласков был. Дружить не дружил, но ни с кем не ссорился. Подмениться был всегда готов. – Пётр Петрович вдруг неожиданно засмеялся и закрутил головой: – Не пойму только, почему его собаки не любили! Ведь сколько раз кусали.

– Какие собаки? – удивился Лебедев.

– Да наши. Сторожевые. Вахтёр, когда на дежурство идёт, собак во двор выпускает. Да и кормит их он.

Приехав в управление, Лебедев на всякий случай поинтересовался в ОБХСС, не было ли за последние годы случаев воровства на станции Ленинград-Товарный. Ему ответили, что с тех пор, как там поменяли начальника охраны, хищения прекратились. «Молодец Пётр Петрович, – подумал Лебедев с теплотой, – наладил дело».

И ещё одну новость узнал старший лейтенант в управлении. Олег Анатольевич Барабанщиков, сорокового года рождения, кличка Барабан и Фокус, дважды судимый, один раз – за мошенничество, второй – за покушение на убийство, значился в картотеке Министерства внутренних дел Союза.

11

Вид у Аристарха Антоновича был насупленный. Четыре морщины на лбу залегли особенно глубоко. Не чувствовалось, что неожиданное задержание на чужой даче поколебало его самоуверенность.

«Кого же он мне напоминает?» – подумал Игорь Васильевич, но вспомнить так и не мог.

– Ну что ж, Аристарх Антонович, вчера я у вас гостил, сегодня вы ко мне с ответным визитом…

Платонов шутки не принял, только сердито скосил на Корнилова холодные голубые глаза.

– Вам, конечно, понятна причина задержания? – продолжал подполковник.

– Нет. Совсем непонятна, – отрубил Платонов.

– Я объясню ещё раз. Вы были задержаны в доме, принадлежащем гражданину Барабанщикову Олегу Анатольевичу, при попытке вынести оттуда три старинные иконы… – Корнилов перелистнул протокол задержания. – Ценность икон определит экспертиза…

– Всё не так!

– Вот и объясните, как было на самом деле. – Корнилов достал сигареты, закурил. Протянул пачку Аристарху Антоновичу. – Не хотите? – Тот мотнул головой.

Несколько минут они сидели молча. Платонов то сдвигал брови, то выпячивал нижнюю губу, то принимался быстро-быстро барабанить пальцами по подлокотнику кресла. Корнилов не торопил. Наконец Аристарх Антонович сделал глубокий вдох, как перед прыжком в воду, громко выдохнул воздух и сказал:

– Вам известно, что я старший инженер конструкторского бюро?

– Да, – кивнул Игорь Васильевич и включил магнитофон. – Это записано в протоколе задержания.

– К тому же я кандидат технических наук. В кругу моих коллег – учёных и инженеров – мой арест вызовет недоумение… – Он на секунду замолк, подбирая слова. – И возмущение произволом…

– Мы заинтересованы побыстрее разрешить все проблемы, – благожелательно сказал Корнилов. – Вы хотели объяснить, как оказались в чужом доме?

– Ну хорошо, – согласился Платонов. – Объ-яс-няю: Барабанщиков – мой знакомый. Не приятель, не друг – просто знакомый. У-точ-няю: несколько раз он оказывал мне услуги – реставрировал иконы. У меня большая коллекция…

Корнилов кивнул.

– Вот-вот. Вы имели честь… Несколько месяцев назад я дал Барабанщикову на реставрацию три редких экземпляра. – Он подумал немного и добавил: – Нет, прошло уже больше времени. Больше года.

Игорь Васильевич пометил на листке бумаги: «3 иконы?»

– Вчера вы приходите ко мне и показываете фотографию Олега Анатольевича. Так сказать, мёртвого… – Он свёл морщины на лбу. Откашлялся. – Понимаю ваше недоумение, но на фото Барабанщикова я сразу не узнал. Потом, когда вы ушли, меня вдруг осенило… Я решил проверить – это так естественно. Не правда ли?

– Продолжайте, продолжайте, – кивнул Игорь Васильевич. «Не прост, Аристарх Антонович, не прост! – подумал он. – Логично излагает».

– Телефона у Барабанщикова нет. Я поехал на машине. Ключ от дома Олег мне дал давно. Иногда я приезжал в его отсутствие отдохнуть. Увидев, что дом пустой, – понял, случилось несчастье. Я не обознался – на фото Олег мёртв? Вы понимаете, товарищ…

– Корнилов.

– Товарищ Корнилов. Когда начинаешь волноваться, всегда делаешь ошибки. Олег умер, подумал я. Приедут родственники. Они живут у него в Пензе. Имущество разделят. Иконы выбросят или продадут. Как я докажу, что это мои иконы? Как? – Он развёл руками. – Ну вот! Я решил их забрать. Мои иконы. В это время приехали ваши товарищи.

– Иконы отреставрированы?

– Что? Ах да! Иконы. Уже отреставрированы. Я могу заплатить родственникам за работу Олега Анатольевича.

– Аристарх Антонович, у вас с Барабанщиковым есть общие знакомые?

– Кого вы имеете в виду?

– Общих знакомых. Людей, которые бы знали и вас и Барабанщикова.

– Есть, конечно.

– Кому-то из них можно сейчас позвонить?

– Сейчас? – Платонов посмотрел на часы. – Можно. Только я…

Корнилов протянул ему записную книжку, изъятую во время задержания. Аристарх Антонович начал листать.

– Вот, хотя бы Рассказов Пётр Горемирович… Доктор наук. Коллекционер. Вас соединить с ним?

Платонов потянулся к телефону. Корнилов остановил его.

– Звонить не надо.

– Тогда зачем же… – удивился Аристарх Антонович.

– Почему же вы вчера не позвонили Рассказову? Не поинтересовались у него, не случилось ли чего плохого с Барабанщиковым, а поехали сразу к нему домой.

– Понимаете ли… – Аристарх Антонович опять выпятил губу, и Корнилов подумал, сдерживая улыбку: «За хороший крючок ты зацепился своей толстой губой, милый».

– Всё-таки иконы мои! – выдохнул Платонов энергично.

– Ну и хорошо. Ваши так ваши, – согласился Игорь Васильевич. – Вам хотелось потихоньку забрать свои иконы, – он нажал на слово «свои», – без лишней огласки.

Платонов кивнул.

– Но вот фотографии, которые сделали сегодня утром наши сотрудники в доме Барабанщикова, – он положил перед Платоновым несколько больших фотографий коллекции икон, развешанных на стене. Среди икон явно выделялось шесть пустых мест. В самом центре стены. «А, кстати, почему пустых мест шесть? – подумал подполковник. – Ведь в „дипломате“ их было три?»

– Видите, Аристарх Антонович, не хватает шести икон. Там, где они висели, даже обои потемнее. Не выгорели. А по размеру как раз подходят те, что изъяли у вас. Неужели Барабанщиков развесил бы чужие иконы? И потом… Вы не знаете, куда делись ещё три иконы? Может быть, не только вы приходили за своим имуществом?

– Он был бесчестным человеком, – упрямо сказал Платонов. – Он присвоил три моих иконы. Три я и взял!

– Аристарх Антонович, не нужно ухудшать своё положение. Чем дальше в лес… А вдруг отыщутся люди, которые видели эти иконы у Барабанщикова? Я не исключаю, что найдём мы и людей, у кого он их купил. Вот с этим ключом тоже… – Игорь Васильевич взял в руку длинный ключ со сложной бородкой. – Вы говорите, что Барабанщиков дал вам его в пользование. Приезжай отдыхай… А ключ от калитки он почему вам не дал? Через забор-то неприлично старшему инженеру лазить.

Платонов опустил голову на ладони, с силой провёл ими по лицу. Глаза у него сделались затравленные. Но Корнилов увидел и другое – напускное величие, многозначительность ушли с лица, оно разгладилось, стало как-то мягче, проще. Человечнее. Только четыре глубокие морщины так и остались на лбу. «Вот так-то лучше», – подумал Игорь Васильевич.

– Дело дойдёт до суда? – спросил Аристарх Антонович.

Корнилов пожал плечами:

– Будущее покажет.

– Всё пропало. Столько лет труда… А если чистосердечное признание? – с надеждой спросил Платонов. – Я дам подписку, что это никогда не повторится. Вы должны понять – я же старший инженер, учёный, интеллигентный человек.

– У вас семья?

– Да. То есть практически нет. Я в разводе. Жена с сыном живёт у матери, в деревне.

Чувство жалости, шевельнувшееся было в душе подполковника, угасло.

– Не знаю, как решит следователь, но даже в том случае, если вы докажете, что иконы принадлежали вам, вы, Аристарх Антонович, совершили преступление – проникли в чужой дом, – сказал он. – Конечно, будут учтены и обстоятельства преступления, и личность подсудимого… – Он хотел добавить: «и уровень его интеллигентности», но сдержался. – Если вы хотите помочь следствию, напишите подробно обо всём. Только честно. Неудобно человека, считающего себя интеллигентным, уличать во лжи…

– Да, да. Я напишу, – кивнул Платонов.

– Перечислите людей, которые знали Барабанщикова. Подробно опишите, что вы делали в ночь с третьего на четвёртое сентября.

– А это зачем? – насторожился Аристарх Антонович.

– Это важно для нас обоих. И обязательно напишите, как попал к вам ключ от дома погибшего.

Платонов согласно кивал.

– Теперь можете ехать домой. Завтра в десять я жду вас с подробными объяснениями.

– Я могу уйти? – на лице Платонова мелькнула надежда.

– Да. Следователь, который будет вести дело, избрал мерой пресечения для вас подписку о невыезде. Пока идёт следствие, вы не должны покидать город. – Корнилов подвинул Платонову лист бумаги, тот внимательно, слегка шевеля губами, прочёл и расписался красиво, с кудрявыми завитушками.

Когда Аристарх Антонович подходил к двери, подполковник окликнул его. Платонов вздрогнул и обернулся.

– Вы никогда не видели у Барабанщикова оружие?

– Оружие?

– Да. Пистолет, например?

– Нет, не видел.

«Спокойней было бы оставить его „погостить“ у нас, – подумал Игорь Васильевич, когда за Платоновым закрылась дверь, – но раз уж следователь так решил… Может быть, на доверие Платонов ответит откровенностью?»

Правда, не очень-то верил подполковник в откровенность людей такого склада, как Платонов. Слишком много было в нём напускного, неискреннего. «Лицедей, – неприязненно думал Корнилов. – Только мои эмоции к делу не пришьёшь, как говорил когда-то Мавродин».

Майор Мавродин, умерший в прошлом году, был первым наставником Игоря Васильевича в уголовном розыске.

12

Телефонный звонок разбудил Корнилова в шесть утра. Дежурный по городу доложил, что ночью на Озёрной улице в Парголове сгорел дом Барабанщикова.

Когда Корнилов приехал на Озёрную, пожарище ещё дымилось. Пахло мокрой золой и почему-то печёной картошкой. Трава, кусты, яблоки – всё было засыпано пеплом. Выгорело почти всё внутри дома. Стояли обгорелые стены да чудом не обрушившиеся стропила. Пожарные машины уже уехали, осталась только их красная «Волга» с экспертами. Несколько женщин стояли, перешёптываясь, и с любопытством разглядывали копавшихся на пепелище экспертов и следователя. Чумазый милиционер потерянно бродил рядом.

– Вы дежурили ночью? – спросил у него Корнилов.

– Я. – Милиционер почувствовал, что перед ним начальство, и совсем стушевался. – Кто же его знает, чего он вдруг загорелся. Тихо было совсем. Спокойненько. Вдруг – жах! Как полыхнёт.

– Покажите, где вы были, когда заметили огонь? – попросил подполковник.

Милиционер вышел из калитки на улицу.

– Не надо было отпускать этого Аристарха! – сердито зашептал подошедший Бугаев. – Наверняка его рук дело!

– Спокойно, капитан, – одёрнул Семёна Корнилов. – Лучше вспомни как следует, не оставили ли вы с Лебедевым включёнными электроприборы во время обыска. И как с куревом у вас было?

– Всё в порядке, товарищ подполковник, – обиженно сказал Бугаев. – Что ж мы, в первый раз?

Милиционер перешёл дорогу, остановился у скамеечки…

– Вот здесь я и сидел. У Молевых на скамейке. Всё отсюда видно. Дом Барабанщикова как на ладони. Вдруг полыхнуло. Я калитку вышиб и к дому. Да куда там! Стёкла уже посыпались. Черепица ровно как пулемёт трещит. Побежал звонить пожарникам. Тут автомат на углу…

– Хорошо, сержант. Всё сделали правильно, – сказал Корнилов.

Они вернулись на пепелище.

– Скорее всего, поджог. Эксперты, конечно, точнее всё доложат, но у меня сомнений нет, – сказал капитан из пожарной охраны. – Всё внутри дома было облито бензином. И канистра оставлена, поленились даже спрятать. – Он пнул ногой большую обгоревшую банку. – Из сарая притащена. Я место нашёл, где она стояла. А сарай взломан.

– Собаку не пробовали пускать? – спросил подполковник у молодого капитана, следователя из районного отдела внутренних дел.

– Пробовали, товарищ подполковник, не берёт. Всё вокруг пеплом засыпано. Видно, приличная тут жаровня была. Не хотите печёной картошки? Ещё горячая. В подвале испеклась.

– Может быть, и картошкой придётся заняться, – без улыбки ответил Корнилов. – Если нужда придёт. А сейчас другие заботы есть. Бугаев! – позвал он Семёна. – Пройдёмся ещё разок по участку.

С трёх сторон к дому Барабанщикова примыкали участки других хозяев. Забор стоял хлипкий, на «живую нитку». Кое-где подгнили столбы, и штакетник завалился. Лежал прямо на кустах. Позади участка в заборе зияла большая дыра. Корнилов внимательно осмотрел её. Свежая. «Только-только ломали», – определил он.

– Не проверяли? – спросил подполковник у Бугаева и кивнул головой на дом за забором.

– Проверяли. Когда начался пожар – соседи выломали. Вёдрами стали воду таскать, да куда там.

– Если кто-то чужой хотел попасть к дому Барабанщикова незаметно, он скорее всего шёл здесь, – сказал подполковник.

– При условии, что сержант с улицы никого не проворонил.

– Ты с ним подробно беседовал?

Бугаев кивнул.

– С той скамеечки ему три дома как на ладони. А вот что на задворках творилось – он не видел.

– Сейчас одна надежда – опросить всех соседей, не видали ли кого чужого, – сказал Корнилов. – Я ещё пройдусь по саду и поеду в управление. А ты с людьми беседуй, пока на работу не разъехались. Никого не пропусти.

– Вы считаете, что это не Аристарх поработал? Кто-то другой? – Бугаев с сомнением смотрел на обгорелый дом. Подполковник промолчал, Семён покрутил головой и, вздохнув, пошёл через кусты к соседям.

«Нет, это не Платонов, – думал Игорь Васильевич, внимательно, штакетину за штакетиной, осматривая забор. – Он своё уже взял. Хотел бы поджечь – поджог бы вчера. А возвращаться сюда, после того как тебя милиция задержала… Надо решительным человеком быть. А вся его решительность – одна видимость: четыре морщины на лбу да волевой подбородок».

Осмотр ничего нового Корнилову не дал. Повсюду: на траве, в кустах, на заборе – валялось столько всякого хлама – каких-то тряпок, полуобгорелой бумаги, старых корзинок, обуглившейся мебели, что поиски здесь следов преступника теряли всякий смысл. «Бедлам какой-то, – раздражаясь оттого, что ничего не сумел прояснить, думал подполковник. – С чем приехали, с тем и уезжаете, товарищ начальник. Что о вас районные милиционеры подумают?» Он сел в машину и сразу же набрал номер управления. Ответил Белянчиков, которого подполковник, узнав о пожаре, посылал на квартиру Платонова.

– Ну как там наш инженер? – спросил Корнилов. – Написал сочинение?

– Платонов дома не ночевал, – доложил майор. – Соседи видели, как он поздно вечером погрузил в машину чемодан и уехал.

– Этого ещё не хватало! – вырвалось у Корнилова. – Розыск объявили?

– Объявили. В доме дежурит Степанов.

«Ну и ну! Ну и Аристарх! – раздражаясь все больше и больше, думал Игорь Васильевич. – Преподнёс сюрприз. На что ж он надеется?! Удрал и все свои любимые иконы оставил!» Корнилов вдруг заулыбался. Шофёр покосился на него с тревогой.

– Ничего, Саша, ничего. С ума я не сошёл, – продолжая улыбаться, успокоил его Корнилов. – Вспомнил я этого Аристарха. Никуда он не убежит, миленький. – Подполковник посмотрел на часы. Было половина десятого. Он снова набрал номер Белянчикова.

– Ты, Юрий Евгеньевич, пропуск Платонову всё же закажи.

Когда они подъезжали к Главному управлению, Игорь Васильевич попросил шофёра:

– Заверни, Саша, на Каляева, к автомобильной стоянке.

Красные «Жигули» Аристарха Антоновича, забрызганные подсыхающей грязью, красовались в сторонке. Корнилов удовлетворённо хмыкнул.

Платонов, понурясь, сидел в приёмной. Увидев Корнилова, Аристарх Антонович встал, поздоровался, чуть наклонив голову.

– Здравствуйте, товарищ Платонов. – Игорь Васильевич скосился на его ботинки – они тоже были в грязи. – Через две минуты я вас приму.

В кабинете, усевшись за стол, Корнилов пробежал сводку происшествий за сутки и, включив селектор, сказал секретарю:

– Варвара Никитична, пусть зайдёт гражданин Платонов.

Лицо у Аристарха Антоновича было измученным, отечным. Под глазами залегли густые сине-зелёные тени. От вчерашней фанаберии и следа не осталось.

– Не выспались, Аристарх Антонович?

– Какой уж тут сон…

– Далеко ли ездили?

– Никуда не ездил.

Корнилов снял трубку с телефонного аппарата. Набрал номер Белянчикова.

– Снимите пост на Зверинской у дома тридцать три. Пусть Степанов возвращается в управление.

Посмотрел внимательно на Аристарха Антоновича. Платонов отвел глаза.

– Вы знаете, гражданин Платонов, – жёстко сказал подполковник, – дела ваши очень плохи. Очень.

– Но объяснение я принёс. – Аристарх Антонович испуганно посмотрел на Корнилова. – Как договорились. Я всё написал…

– Сегодня ночью сгорел дом Барабанщикова. Не просто сгорел – его подожгли. Мы подумали: qui prodest? Вы человек учёный, латынь, наверное, понимаете?

– Нет, – мотнул головой Аристарх Антонович.

– Что же вы так? А говорили мне вчера, что кандидат наук. Мы, кстати, проверили – никакой вы не кандидат. Не защитились. А теперь вас другая защита ожидает. Qui prodest – значит: «Кому выгодно?»

Платонов не шелохнулся. Сидел бледный как полотно, ожидая, что ещё скажет подполковник.

– Мы решили, что в первую очередь это выгодно вам. Приехали на Зверинскую, а вас нету дома. И соседи говорят – не ночевал. Машина у вас грязная, ботинки тоже… Что прикажете думать? Там, в Парголове, на Озёрной, грязи хватает.

Платонов инстинктивно посмотрел на свои ноги.

– А ведь вы, Аристарх Антонович, давали подписку о невыезде. И говорили мне хорошие слова об интеллигентности. Вы знаете, что по моему, милицейскому, разумению отличает человека интеллигентного? Чувство порядочности. – Корнилов смотрел, как розовеют большие, чуть оттопыренные уши Платонова.

– То, что вы написали, я сейчас даже и смотреть не буду. Чтобы не ставить вас в неловкое положение. Мы вас задерживаем. По закону имеем право на семьдесят два часа. До того, как предъявлено обвинение. А новое объяснение я хотел бы получить от вас через час. Успеете?

Платонов кивнул.

Когда его увели, Корнилов вызвал секретаршу:

– От Бугаева нет сообщения?

– Нет, Игорь Васильевич.

– Тогда попроси зайти Белянчикова.

Вся история с погибшим в Орлинской церкви мужчиной получила неожиданный и зловещий поворот. Вначале Игорю Васильевичу казалось, что достаточно найти точки соприкосновения Николая Михайловича Рожкина, убитого из найденного у Барабанщикова пистолета, и самого Барабанщикова, как всё станет ясно. Отыщутся скрытые пружины убийства, найдутся люди, знавшие обоих, скрестятся интересы. Но обернулось всё по-иному. Существовал ещё один человек, решительный и осторожный одновременно, и потому вдвойне опасный, человек, которому не хотелось, чтобы милиция обыскивала дом Барабанщикова, копалась в его вещах. А может быть, это какой-нибудь маньяк или проходимец вроде Аристарха Антоновича? Человек, который решил уничтожить коллекцию погибшего? Чтобы не досталась ни государству, ни родственникам. Решился ведь Платонов залезть в чужой дом за иконами. Корнилов посмотрел на часы – приближался полдень. Подполковнику не терпелось поскорее узнать, что выходил в Парголове Бугаев, хотя он и подозревал, что никакой сенсационной информации капитан не привезёт. Всё там проделано опытной рукой.