Текст книги "Крёстный сын"
Автор книги: С. Алесько
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)
– Нет. Отрадно узнать, что у моей леди есть сердце.
– Есть. И вовсе не ледяное.
V
Разговоры о Весеннем бале еще долго ходили по дворцу. Обсуждали наряд дочери Правителя, недавно появившегося при дворе лорда Олкрофта и даже его возможное сватовство. Хьюго проклинал свою недальновидность: нельзя было отпусткать парня с праздненства одновременно с Евангелиной. Придворные сплетники сразу зашушукались, что парочка провела ночь вместе, чуть ли не с благословения его величества. Пришлось Адингтону аккуратно пустить слух, что его крестник давно помолвлен с родовитой наследницей из соседнего Кэмдена.
Шон и Кайл упивались неожиданно нагрянувшей славой. Они единственные из гвардии видели Ледяницу в платье от мэтра Савиля.
Невероятное везение друзья отметили незамедлительно, стоило вернуться с дежурства на утро после бала. Откупорили бутылочку юла, крепкого горячительного напитка с хвойным ароматом, ибо вина по такому случаю было явно не достаточно.
– За исполнение заветной мечты! – Шон поднял чарку и подмигнул Кайлу.
– Кто бы мог подумать, что доведется наяву узреть почти обнаженного ангела, – черноволосый гвардеец сделал приличный глоток и слегка поморщился: ему никак не удавалось привыкнуть к юлу. – Отменный Евангелина выбрала наряд. Готов поклясться, под ним ничего не было, кроме ее атласной кожи. Сосочки торчали так, будто вот-вот наружу вырвутся... – последовал очередной глоток. – Приходилось то и дело глаза отводить, иначе мой дружок не выдержал бы и попытался встать по стойке «смирно».
Шон понимающе хмыкнул и приложился к чарке.
– Как Старикан позволил дочке так вырядиться? – задумчиво произнес он. – Может, хотел, чтоб она крестника наповал сразила?
– Может, и хотел, да только, боюсь, ничего не вышло. Накаркал ты, дружище. Не остаться бы мне без наследства, – погрустнел Кайл.
– Ты ж был уверен! Меня почти убедил. Углядел что-то на балу?
– Угу. Нарочно глаз не сводил с парочки. Надеялся, они подтвердят мою догадку. Помнишь, чему в Тайной службе учат? Жесты, взгляды, движения, что невольно выдают намерения и чувства, и все такое прочее. – Шон закивал и замахал рукой, мол, продолжай. – Ничего похожего я не заметил. Совершенно ничего!
– Странно...
– Именно! – Кайл разгорячился. – Допустим, парочка действительно познакомилась только на балу, до этого в глаза друг друга не видели. Но когда встречаешь такую красавицу, да еще разговариваешь с ней, танцуешь, касаешься, невозможно оставаться столь бесстрастным. Это противоестественно! Да и Евангелина хороша: глядела, будто перед ней очередной нудный посол-старикашка. Все девицы, с которыми Филип танцевал, еле на ногах держались от восторга, а она – хоть бы хны!
– Она – Льдышка! Ей по чину положено, – заявил Шон.
– А Филип? Скажешь, она его заморозила?
– Филип... Филип – свойский мужик, но ты сам употребил верное словечко. Противоестественно... – Шон опустошил уже три чарки и заметно захмелел. – Уж очень странно он себя с женщинами держит.
– Ну, ты сказанул! – возмутился Кайл. – Что за бред?! Или он тебя по заднице гладил? – с хитрым прищуром уставился на друга.
– Но-но, мальчик. Научился у взрослых похабничать! – веснущатый гвардеец показал Кайлу внушительный кулак, покрытый рыжими волосами.
– А ты думай, что несешь. Филип не похож... ну, сам знаешь. И в женщинах он разбирается на зависть. Скажешь, интереса ради их повадки изучает?
– Не похож, согласен. А чего столько времени дерганый ходил, недотрахом мучился? Что мешало служанку в уголке прижать?
– Мало ли что? Может, он без любви не может, – прыснул изрядно набравшийся Кайл. – И потом, а мужелюбу что мешает слугу в подходящую позу поставить? Какая связь между недотрахом и противоестественными наклонностями?
– Да никакой, – буркнул Шон. – Кончай про извращенцев трепаться, а то юл назад попросится. Может, Филип и впрямь в кого-то втрескался. В таком состоянии, сам знаешь, все остальные на одно лицо. А про Льдышку слышать не хочу. Лучше представлю ее перед сном... Хороша, змеюка...
Филипу, конечно, не удалось избежать расспросов гвардейцев. Друзья держались принятых правил и не пытались выяснить больше положенного, но о бале-то почему не полюбопытствовать? На первую же вечеринку в казарме крестник Правителя отправился в весьма мрачном расположении духа: дурачить приятелей не хотелось, правды сказать он не мог. А еще Энджи заявила, что разговоры пойдут большей частью о ней, значит, она имеет полное право послушать.
Больше всего солдат гвардии волновал вопрос, было у Ледяницы что-то под платьем или нет. Шону с Кайлом они верить напрочь отказывались.
– Нет, ничего не было, – заверил Филип. – Я жалел, что не надел перчатки.
– Руки примерзали?
– Горячо было! – хмыкнул крестник Правителя, несколько человек присвистнули.
– Ты обещал поделиться мнением знатока, – напомнил Шон.
– Да! Да! – загомонили гвардейцы. – Давай, рассказывай! Как от нее пахнет? Удалось ее пощупать? Она любезничала или хмурилась? Прижималась? Сторонилась?
– Вела себя любезно. Не кусалась, не царапалась, – улыбнулся Филип. – Пощупать не удалось. Как бы я, по-вашему, проделал это на глазах у ее отца? Девица и так, считай, была голая.
Гвардейцы разочарованно выдохнули.
– Такую возможность упустить! Думаешь, Ледяница разделась без позволения Старикана? Да он бы близко к Бальному залу ее не подпустил! Небось, хотел любимого крестника порадовать, а ты засмущался. Вот уж не ожидали!
– А чего вы ожидали? – Филипу все трудней было скрывать раздражение. – Что я вдую ей прилюдно? Да будет вам известно, Старикан строго-настрого запретил даже смотреть в сторону дочери.
– А зачем он вас познакомил? И платье?..
– Это вы у него узнавайте, – хмыкнул Филип. – Может, поделится. Со мной вот не захотел, а я не настаивал. Лезть в чужие семейные дела не в моих правилах, особенно если это дела Адингтонов.
– Да что вы опять про Старикана! – не выдержал Кайл. – Лучше еще про Евангелину!
– Евангелина... – Филип на минуту замолчал, собираясь с мыслями. – Евангелина прекрасна... Никогда не думал, что такое чудо можно увидеть наяву, прикоснуться... – Гвардейцы затихли и внимательно слушали. – И она... Не думаю, что она ледяная стерва.
– Ты, часом, не влюбился? – с подчеркнутым участием спросил Шон.
– Надеюсь, нет, – Филип ответил серьезно, будто не замечая тона друга.
– И это все? – снова посыпались вопросы. – А чем от нее пахнет?
– Весной на Архипелаге, – брякнул крестник Правителя.
– Это чем же? – не поняли одни. – Ты и на Архипелаге бывал? – удивлялись другие. – Эк завернул! – смеялись третьи.
– Ребята, отстаньте от него, – вмешался Кайл, которому состояние друга показалось знакомым. – Видно же – человек не в себе.
– Видно-видно! Еще одна жертва ледяной бури! – заржали гвардейцы. – Старикан дочку использует, чтобы в мужиках стойкость воспитывать. Вот и вся разгадка!
Филип с досадой махнул рукой и перебрался на дальний конец стола, Кайл и Шон не замедлили присоединиться к другу. Остальные, надавав троице советов по лечению обморожений посредством употребления внутрь согревающих жидкостей, принялись обсуждать услышанное.
– Филип, тебя действительно так проняло, или ты придуриваешься? – Шон смотрел с некоторым беспокойством.
– Придуриваюсь.
– Она тебе не понравилась?! – Кайл не скрывал разочарования.
– Не понравилась? – хмыкнул Филип и потянулся за бутылкой. – Как такая может не понравиться? Да только пустое все это, раз даже смотреть в ее сторону нельзя.
– Погоди-ка, я слышал, ты помолвлен... – начал Шон.
– Нет, – покачал головой Филип. – Хотя леший знает, может, крестный уже присмотрел мне невесту, – спохватился он. – Да, это все объясняет.
– Интересно, почему он до сих пор не присмотрел жениха для Евангелины? – задумался Кайл.
– Думаешь, она выйдет замуж по воле отца? – засмеялся Шон.
– По воле отца – нет, – Филип одним махом опустошил пол-кубка. – Она сама найдет себе мужчину.
– Вполне возможно, – согласился Кайл.
– Насмешили! – Шон чуть не поперхнулся вином. – Сама найдет, сама ему об этом скажет, и пусть бедняга только попробует рыпнуться!
– Я не удивлюсь, – черноволосый гвардеец пристально смотрел на Филипа.
– В Евангелине есть то, чего я раньше в девицах не встречал, – без улыбки ответил крестник Правителя.
– Во-во, есть! – продолжал веселиться Шон. – Редкостно дурной нрав!
– В чем-то ты прав, – не стал спорить Филип. – Стремление к самостоятельности у женщин обычно так и называют.
– Ну, с тобой понятно, – Кайл тоже приложился к кубку, но куда скромнее друзей. – А она? Оценила тебя?
– Откуда мне знать? – Филип криво усмехнулся. – Евангелина ничего такого не говорила.
– Э-э, Филип. Неужто не знаешь, что для выражения чувств слова не нужны?
– Я тоже раньше так думал. А теперь засомневался.
Кайл неотрывно смотрел на друга и никак не мог понять его мыслей и настроения. Казалось, что-то гнетет парня, но что? Безответная любовь к дочери Старикана? Запрет на встречи с ней?..
– Кайл, ты, часом, не собираешься в Тайную службу перейти? – не выдержал Филип. – Так и сверлишь взглядом. Я тебе давно советовал: подойди сам к Евангелине, если так ею увлечен. Признайся в любви, спроси, как она ко мне относится. Да мало ли, о чем можно поболтать с красивой девушкой. Уверяю, она не укусит. Возможно, объяснит доходчиво, куда тебе отправиться, но драться не будет.
– А ты откуда знаешь? – тут же спросил Шон, и взгляд его стал не менее пристальным, чем у Кайла.
– Имел неосторожность коснуться в разговоре ее непростых отношений с отцом.
– Как тебя угораздило?
– Помрачение случилось от зрелища красоты несказанной. Ребята, хватит, иначе я опять всю ночь спать не буду.
– Ладно-ладно, не смущайся! – подбодрил Шон. – Ты не первый, на кого малышка Адингтон так действует.
– Успокоил! Треплитесь только о моем увлечении поменьше, чтоб до крестного не дошло. Мне мои яйца дороги.
– Они в полной безопасности, – заржал Шон. – То, что обсуждается в казармах, здесь и остается!
– Кабы не так, у нас уже знаешь сколько евнухов было бы! – подтвердил Кайл.
К себе Филип в тот вечер вернулся почти трезвым, но Евангелина не оценила воздержанности любовника, слишком встревожила девушку откровенность с гвардейцами.
– Зачем было говорить, что я тебе понравилась? – спросила с укором.
– Кто бы мне поверил, услышав обратное? – удивился парень.
– Тебе? Любой! Ты отлично умеешь напускать туман, как выражается старик. Не поймешь – шутишь или правду говоришь.
– Они – мои друзья. Я им доверяю и не хочу обманывать. Даже если дойдет до крестного – что с того? Имею полное право сохнуть по первой красавице Алтона.
– Филип, ты не знаешь старика так, как я, – вздохнула девушка. – Если он проведает о твоей заинтересованности, то постарается сразу затоптать искры, дабы не вспыхнул пожар. Жизни твоей, конечно, ничего не грозит. Зато возникнет срочное дело где-нибудь в приграничье. Сначала одно, потом другое, и ты оглянуться не успеешь, как станешь его человеком для особых поручений. Во дворце будешь появляться пару раз в год, на несколько дней... А я не смогу... – замолчала и отвернулась.
– Договаривай.
– И чем же пахнет весна на Архипелаге? – взглянула на него, солнечно улыбаясь, будто не говорила только что тихим несчастным голосом.
– Для меня – апельсиновым цветом. Так чего не сможет моя леди?
– Я? О чем ты? – Ив довольно фальшиво хихикнула.
– Энджи, перестань изображать придворную даму. Плохо получается, – голос прозвучал устало.
Ив, глядя на него, принялась ломать пальцы. Все-таки она гусыня, старик прав. Парню первая красавица Алтона не просто понравилась, он втрескался по уши, как выражаются в народе. Довольно верное определение для болезненного удушливого состояния, когда все мысли крутятся вокруг одного человека, когда хочешь только его и хочешь постоянно. Отец Небесный, она же знала, какое действие оказывает на мужчин! Но Филип смотрел не так, как другие, это давало надежду, что он в безопасности. Надежда пошла прахом... И, если глядеть правде в глаза, в глубине души Евангелину Адингтон это только радует. Она и сама того... по уши... Но сказать ему об этом? Нет уж! К чему признаваться в нездоровьи, в кратковременном помрачении рассудка, которое пройдет само собой, не оставив ничего, кроме воспоминаний, от которых жгучей волной накатывает смущение? Да еще и оказаться незнамо какой по счету в бесконечной череде женщин, шептавших, что жизнь без него – не жизнь...
Филип с нарастающим раздражением смотрел, как подруга терзает пальцы. Всегда так делает, когда волнуется. С чего бы? Занятно, прежде слова и впрямь были не нужны. Женщина хочет тебя, ты ей не противен – этого вполне достаточно. А теперь... Чего бы только не отдал, чтобы услышать от Энджи «люблю». Дождешься такого, пожалуй, при ее странных воззрениях!
– Я не смогу без тебя.
Филип не поверил своим ушам. Она это сказала? Стоит, голова опущена, пальцы сцепила, вся будто закаменела, но он же слышал, слышал!
– Ты...
– Не заставляй повторять! – вскинула голову, и так сверкнула глазами, что он едва не отшатнулся.
– Я не... Не нужно ничего повторять, я слышал, я понял, – поспешил обнять девушку, прижать к себе. – Я никуда от тебя не денусь, клянусь, – зашептал в волосы, ощущая, как напряжение отпускает ее тело.
– Даже если придется пойти против воли Правителя?
– Да.
Ив, не говоря больше ни слова, принялась покрывать лицо Филипа медленными, ласковыми поцелуями. Он осторожно увлек подругу на кровать. Если бы удалось окончательно растопить лед в ее душе, сделать так, чтобы весна цвела там всегда... У него должно получиться, она ведь только что призналась, что не может без него. А старому Олкрофту доводилось слышать что-нибудь подобное от своей супруги?..
***
Хьюго, скрепя сердце, сообщил крестнику о желании Евангелины, представив просьбу дочери как глупое чудачество.
– Не знаю, с чего ей в голову взбрело, – проворчал он. – Я отлично пойму твой отказ и сам передам девчонке.
– Желание, конечно, небычное для девушки, – Филип, которому Ив рассказала о своей мечте, изобразил вежливое удивление. – Но я полностью к услугам леди Евангелины.
– Вот как? – взгляд Хьюго стал колючим.
– Да, вот так! – неожиданно для себя разозлился Филип. – Думаете, соглашаюсь, ради возможности ежедневно лицезреть вашу дочь? Ошибаетесь! Просто я на своей шкуре испытал, каково это – мечтать чему-то научиться, знать, что сможешь, и раз за разом нарываться на беспричинный отказ. Вернее, причина была, но желание унизить не выскажешь вслух, ведь правда? – Правитель угрюмо молчал. – Я должен посмотреть, на что способна ваша дочь, мой лорд, – сбавил тон парень. – Если у леди Евангелины нет ни малейших способностей, я сам скажу ей об этом. Но, учитывая ее происхождение...
– Происхождение в таких вопросах берется в расчет, когда речь идет о мальчишке! – не выдержал Хьюго. – И объясни, наконец, что там у вас не ладилось с Томасом!
– Крестный, вы же сами догадались, – ухмыльнулся Филип. – Помните, рассуждали о моих причиндалах? Сыновья не всем отцам по нраву, с дочерьми проще. Они меньше раздражают, мягкие, ласковые...
– Это Евангелина-то мягкая и ласковая?! – Правитель чуть не рассмеялся. – Ты совсем сдурел, проведя с ней пару часов! Она умеет прикидываться ангелом, но большей дряни свет не видывал! Мать ее была доброй женщиной, а эта... Упрямая, злобная, грубая, и, к несчастью, умна, да и смелостью не обделена. Редкостно неприятное сочетание для девицы!
– Ваше величество, я заранее прошу прощения, но нарисованный портрет во многом похож... – Филип замолчал, стараясь не рассмеяться. Адингтон неплохо знает дочь, вернее, ту ее сторону, которую она позволяет ему видеть. Но старику, оказывается, и в голову не приходит, откуда девушка унаследовала черты, которых не было у матери.
– На кого? – рыкнул Хьюго, уже заподозривший, что именно услышит в ответ.
– На вас.
Щенок не обманул ожиданий, правда, выглядел смущенным и тут же забормотал извинения. М-да, уважительности ему еще учиться и учиться. А может, и не освоит эту премудрость. Отца, судя по всему, ни во что не ставил, да и положение предводителя успешной шайки приучило считать себя главным. В конце концов, к лешему уважительность, главное – уважение, и его-то как раз завоевать удалось.
– Я, по-твоему, злобный? – для порядка осведомился Правитель, отлично понимая, что добряком никогда не слыл.
– Как вам сказать? Рубцы на спине иногда зудят. В старости, небось, ныть станут к непогоде. И женщинам их показывать не хочется...
– Так ты поэтому никуда не пошел после бала?..
– Ну да, – Филип возблагодарил Небеса за удачно возникшую мысль. Рано или поздно старик заметит, что у крестника пропал интерес к женщинам, и может заподозрить неладное. На первое время байка о стеснительности сойдет, дальше нужно будет наведываться в какой-нибудь бордель: заходить с парадного хода, уходить с черного. Заплатить хозяйке, чтобы, если спросят, рассказывала о его частых визитах. И не забыть предупредить Энджи, а не то очередных увечий не избежать.
– Шлюхи бы на это внимания не обратили, – усмехнулся Хьюго.
– Несомненно. Но на разбойника походить я перестал, появилось нездоровое желание соответствовать происхождению. А лорд с исполосованной спиной, это, согласитесь, странно.
– Лорды и клейменые бывают, знавал я одного. Так что тебе еще повезло. Но мы отвлеклись. Значит, девчон... леди Евангелина похожа на меня?
– Если она такова, как вы только что расписывали, то да. Необычно для девушки, такой норов больше пристал мальчишке. Может, поэтому вам с ней трудно?
– С чего ты взял?..
– Вы редко вспоминаете дочь, зато всегда недобрым словом. Наверное, обращаетесь с ней неласково, как с упрямым сыном. Надеюсь, пороть не приказывали.
Хьюго с интересом смотрел на крестника. Неужели Томас наказывал сына, как провинившегося слугу?.. За что? За распутство? А просто поговорить не получалось?
– Не хотите, чтобы она училась владению оружием, – продолжал Филип. – Почему? Давно надо было разрешить. Если она не способна к этому, сама бы убедилась и бросила. Если же способна – вам было бы чем гордиться. С девушками нужно обращаться бережно, заботливо...
– В этом ты, безусловно, разбираешься!
– Худо-бедно, – парень расплылся в своей гаденькой улыбочке. – Вы, крестный, должен признать, неплохо умеете воспитывать парней. Ваш покойный друг был бы поражен, увидев, чего удалось достичь со мной, позором рода Олкрофтов.
– Шут, – привычно бросил Правитель. – Ладно, учи девчонку. Надеюсь, ты помнишь о запрете.
– Да, ваше величество. Поверьте, мне вас более чем хватает в роли крестного. Дополнения в виде тестя я не выдержу.
– Ты мне в качестве зятя тоже не нужен, – хмыкнул Хьюго.
***
Когда Евангелина, одетая в мужское платье, появилась в Тренировочном зале, гвардейцы опустили оружие и разве что рты не раскрыли. Филип нарушил всеобщее оцепенение, выступил вперед и приветствовал Правителя с дочерью. Вслед за ним поклонились и остальные.
– Герцог, мне жаль прерывать ваши занятия, но я обещал дочери выполнить ее маленький каприз, – произнес Хьюго.
Гвардейцы переглядывались, лишь присутствие Правителя удерживало их от шушуканья. Ив не стала скрывать довольной улыбки: тема для разговорчиков в казармах определилась на несколько месяцев вперед. Остается надеяться, что она отвлечет доблестных вояк от размышлений о таинственной подруге Филипа.
– Для меня большая честь учить вас, моя леди, – лорд Олкрофт почтительно поклонился Евангелине.
Та холодно кивнула в ответ, обдав ледяным, полным презрения взглядом, от которого Филипу стало не по себе. Он начал лихорадочно соображать, не разозлил ли невольно подругу прошедшей ночью или утром. Нет, кажется, все было хорошо и спокойно, как всегда, но почему ж она смотрит на него едва ли не как на грязь? Боится обнаружить себя перед отцом?
Хьюго привычное поведение дочери только радовало, а растерянный вид крестника даже развеселил. С девушками, видите ли, нужно помягче. Что ж, пусть попробует с этой – она мигом покажет свою ласковость.
Филип почтительно спросил, приходилось ли ее высочеству раньше держать в руках меч. Правитель с удивлением услышал:
– Приходилось, герцог. Правда, последний раз это было около семи лет назад. Мой прежний учитель был доволен.
Филип удолетворенно кивнул. Энджи рассказывала, что занималась в детстве и ранней юности, теперь сценка разыгрывалась для старика. Осталось проверить при нем умения дочери, сам-то уже убедился, что у подруги определенно получится овладеть искусством боя на мечах.
Крестник Правителя подал девушке тренировочный меч, один из самых легких, и пригласил к поединку. Евангелина, нимало не смущаясь, приняла вызов.
Гвардейцы приготовились сдерживать смех, но Ледяница оказалась не безнадежна. Простейшие приемы были ей известны, а ловкость и быстрота движений во многом искупали отсутствие навыков. Хьюго задумчиво тер переносицу. Мерзавка опять не дала возможности насладиться ее провалом. Меч в руках держать умеет, а при таком наставнике, как Филип, запросто научится сражаться по-настоящему. Святые Небеса, чего только Берта ей не позволяла! Зачем? Надеялась, что подобное ненормальное чадо заменит ему сына? Лучше б воспитала обычную наседку. Сколько сейчас девице? Двадцать один? Двадцать два? Вышла б замуж в шестнадцать, внуку могло бы быть около пяти лет... Он бы еще успел многое передать мальчику. Впрочем, теперь грех жаловаться. Крестник заменит и непутевую дочь, и нерожденных внуков. Лишь бы не втрескался в эту адову куклу!
Евангелина стала посещать Тренировочный зал ежедневно. Иногда ее сопровождал Правитель, иногда – его человек. Хьюго не слишком беспокоился о возможных вольностях между дочерью и крестником: трудно заводить шашни на глазах у доброго десятка гвардейцев. Его, к собственному удивлению, все больше интересовали успехи девчонки. Поначалу они раздражали, но постепенно Адингтон, глядя на все лучше управляющуюся с мечом дочь, начал испытывать нечто вроде родительской гордости. Неизведанное прежде чувство оказалось на удивление приятным, много приятнее, чем злорадство от возможной неудачи Евангелины.
Филип поначалу опасался выдать себя, но тревога быстро прошла. Энджи хотела учиться и, похоже, ни о чем другом в Тренировочном зале не думала. Да и мужская одежда, казалось, накладывала отпечаток на поведение девушки, превращая ее в паренька, шустрого, подвижного и совершенно лишенного женственной плавности движений.
Друзья-гвардейцы оставили любовную тему и с жаром обсуждали необычные пристрастия и способности Ледяницы. Поначалу не обошлось без грубоватых шуточек в казармах и насмешливых взглядов в Тренировочном зале. Ив отлично замечала последние, да и первые не ускользнули от ее ушей – оставить старые привычки оказалось непросто. Но время шло, искусность росла, и вскоре солдаты стали смотреть с уважением, а некоторые осмеливались предложить дочери Старикана поединок. Девушка не отказывалась и показала себя достойной противницей: сражалась честно, умела принять поражение и извлечь уроки.
Спустя несколько месяцев после первого занятия Хьюго пожелал, чтобы дочь показала себя в настоящем поединке. Филип был доволен ученицей и уверен в успехе, поэтому очень удивился, когда Энджи накануне вечером принялась ломать пальцы.
– Что с тобой? Сражаешься отлично. Мне почти нечему тебя учить. Осталось тренироваться, нарабатывать навык и выносливость.
– Хрычу не понравится, – Ив ходила туда-сюда по комнате. – Он обязательно скажет при всех какую-нибудь гадость, чтобы унизить.
– Сомневаюсь. А если и скажет – что с того? Я знаю, чего ты стоишь, да и ребята не дураки, отлично все видят, – Филип поймал девушку за руку и усадил рядом с собой на кровать. – Энджи, ты не любишь и не уважаешь своего отца. Значит, его мнение не должно волновать.
– Тебя бы не волновало мнение твоего?
– Каждый раз, поминая моего отца, ты бьешь по больному, – проворчал парень. – К несчастью, волновало б. Все десять лет на большой дороге я мечтал встретиться с ним и взглянуть в лицо. Не довелось.
– Расскажи, почему?..
– Ох, Энджи, зачем тебе? – он избегал ее взгляда.
– Как зачем? Я-то объяснила, почему не лажу со стариком. Рассказывала и про балы, и про детство, и про гусыню. Думаешь, это было приятно? Но я видела, что ты хочешь знать. Я тоже хочу. Имею право, раз уж сплю с тобой не первый месяц.
– Знаешь, просто спать с кем-то...
– Не продолжай! – девушка нахмурилась. – Не хочешь – не надо. Сам же и подтверждаешь, что мы просто спим вместе. Доверия-то я не достойна. И подтверждаешь самым верным способом: поступками.
– О чем-то запрещаешь говорить, – заворчал он. – А другое чуть ли не клещами вытягиваешь! Ладно, слушай. Вот тебе моя печальная история.
Старый Олкрофт безумно любил свою жену, а она не могла ответить ему тем же. Вряд ли не хотела – он был вполне достоин любви, а ее сердце было свободно, я уверен. Но почему-то мой отец не смог добиться от супруги нежности и понимания. Как они жили до моего рождения – не знаю. Если верить слугам, примерно также, как и после. С той разницей, что в короткие девять месяцев от свадьбы до появления наследника у герцога не было счастливого соперника.
Мама не любила отца, а во мне души не чаяла. Старый Олкрофт быстро это понял и не то чтобы возненавидел сына, нет, просто не замечал. Я, как назло, отлично помню детство. Поначалу ничего не понимал в отношениях родителей и, как всякий мальчишка, тянулся к отцу, каждый раз натыкаясь на полнейшее равнодушие. Обижался, страдал, бежал за утешением к матери. Та сколько угодно могла нежить меня, но ни разу не попыталась поговорить с мужем. Я б много дал тому, кто объяснил бы... – Филип раздраженно махнул рукой.
– Когда мне исполнилось семь, мама умерла от какой-то болезни. Отец поручил воспитание сына дядюшке Данкану. Никакой он на самом деле не дядюшка, дальний-предальний родич матери, по положению нечто среднее между вассалом и слугой. Состоял при герцогине, потом стал служить отцу. Герцогскую чету Данкан, кажется, искренне почитал, а вот меня... Помню, мы с мальчишками из замка обтрясли как-то ночью в ближайшем селении несколько яблонь. Не слишком похвальное деяние, согласен. Я бы пожурил за это наедине и уменьшил оброк селян на эти самые пару мешков яблок. Дядюшка прилюдно, во дворе отхлестал меня по щекам и громогласно заявил, что я вор, опозоривший имя своего отца. Старый Олкрофт при этом не присутствовал и в дальнейшем интереса к происшествию не проявил. А я... Знаешь...
– Знаю, – вздохнула Ив. – Раз уж всем было объявлено, что ты – позор рода, то следовало продолжать в том же духе.
– Угадала, – Филип чуть улыбнулся. – Я и стал продолжать. И так хорошо пошло, что старый Олкрофт обратил-таки на сына внимание. И чем старше я становился, тем чаще мы с ним общались. Правда, говорил главным образом он, даже не столько говорил, сколько кричал. Время шло, мальчишеские выходки прекратились, потому что я нашел другой способ досаждать отцу и дядюшке. Простой, действенный и очень приятный...
– Женщины?
– Точно. Хочешь слушать дальше? – Она кивнула. – Все было просто, Энджи. Они нравились мне, я – им. На мелкие грешки господского сынка принято закрывать глаза, но я-то старался изо всех сил. Правды ради стоит заметить, не столько соблазнял, сколько ублажал желающих.
– Ты самоуверенный наглец! – так бы и убила, но эти ямочки на щеках, когда он улыбается, сбивают с верного настроя...
– Я знал, что разозлишься. Сама, небось, когда жила с матерью, целовалась с мальчишками.
– Я только целовалась, а ты!..
– Зато тебе достался опытный мужчина, – подмигнул ей.
– Продолжай рассказ! – спохватилась Ив, видя, что разговор неумолимо соскальзывает в вязкую пучину плотских утех.
– Да продолжения-то почти не осталось. К шестнадцати годам я переспал со всеми хорошенькими женщинами в замке и окрестностях. Бастардов, хвала Небесам, не нажил, но отцы, братья, мужья и любовники пташек все равно были недовольны. Старый Олкрофт устал на меня орать, тем паче, крики не шли впрок. Тогда он приказал наказать наследника плетьми на конюшне, вместе с провинившимися слугами. Герцог проявил определенную заботу: распорядился не сечь до крови. Нет шрамов – позора меньше. Не предполагал, что видит сына в последний раз, – Филип невесело усмехнулся. – А твой старик погорячился с бичеванием у столба. Не учел, что я могу стать его зятем.
– Ты сбежал, чтобы податься в разбойники? Почему выбрал именно это?
– Ничего я не выбирал, просто сбежал. Не мог больше жить с отцом и Данканом под одной крышей. В первый же день нарвался на разбойников. Они думали ограбить проезжего мальчишку, на вид из благородных, а брать оказалось нечего. Все имущество – как у солдата из захудалого феода. Плохонькие меч, конь и одежонка, да несколько монет в кошеле. Ни старый Олкрофт, ни тем более Данкан не считали, что такой оболтус, как я заслуживает хорошего снаряжения. А мне совесть не позволила взять что-то получше и уж тем более – деньги. Странно для бывшего разбойника, да?
– На тот момент ты был будущим разбойником, – улыбнулась Ив. – Так что все правильно.
– Святые Небеса, вот уж не думал, что встречу такую понимающую женщину! – Филип покачал головой. – Ну так вот, нарвавшись на шайку, я подумал: к чему ехать в неизвестные дали, искать цель, решать, как жить. Проще примкнуть к разбойникам и получить приключения, женщин, золото, а главное – прекрасную возможность по-настоящему опозорить отцовское имя. Спина после порки ощутимо болела, еще сильнее беспокоила уязвленная далеко не вчера гордость. Голова была пустой, как у любого шестнадцатилетнего пацана. И я попросил у предводителя позволения остаться в шайке, мол, с детства мечтал стать разбойником. Сохатый посмеялся, однако не отказал. Наверное, думал, что лорденыш раскиснет и сбежит через несколько дней. Не знал, какая у меня закалка.
Мечом я уже тогда неплохо владел, в военном деле худо-бедно смыслил, так что быстро обнаружил свою полезность. Через четыре года Сохатого во время очередной вылазки убили, и я занял его место. В целом, неплохое достижение: в двадцать лет иметь под началом семьдесят человек, и не каких-нибудь бродяг, а хорошо обученных бойцов. Потом еще поднабрались, тогда уже Правитель за меня всерьез взялся... Вот тебе моя история, Энджи. Кровь, грязь и женщин я постарался опустить.
Ив прижалась к нему, обняла.
– Мне все равно, чем ты занимался.
– Я знаю, – он посмотрел девушке в лицо. – Не волнуйся из-за завтрашнего смотра. Как бы твой отец к тебе ни относился, ты ему небезразлична. Это главное, поверь. Любой менестрель тебе споет, что ненависть легко превращается в любовь и наоборот. Полное безразличие много хуже. Тогда ты просто не существуешь.
