Текст книги "Крёстный сын"
Автор книги: С. Алесько
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)
Девушка в последний раз медленно повернулась вокруг себя, дабы Савиль и Хьюго могли рассмотреть наряд со всех сторон.
– Дорогой мэтр, платье обещает быть великолепным! Я в восторге! Спасибо.
– Служить вам – большая честь, моя леди, – поклонился портной. – Я счастлив, что вас не пугает смелость модели.
– Она пугает меня, – обрел дар речи Правитель. – Савиль, вы настоящий художник. Подобного я не видел за все свои немалые годы. Но, боюсь, леди Евангелина выглядит в этом непревзойденном творении слишком... кхм... вызывающе.
– Прошу прощения, мой лорд, но я строго следовал вашим указаниям. Наряд вовсе не вызывающ, он лишь отражает красоту ее высочества. Для чувственной вещи я выбрал бы тончайшую черную кожу, предпочтительнее блестящую... Корсет на шнуровке... Разрез до середины бедра... Контраст с белоснежной кожей леди... – идея определенно увлекла портного, он разглядывал фигуру Евангелины и бормотал все тише.
Девушка изумленно взглянула на отца.
– Хватит, мэтр! – окрик Правителя разрушил творческие грезы.
– О, простите, ваше величество... Моя леди... – пробормотал портной в смущении. – Я непозволительно отвлекся. Дело в том, что у меня никогда не было заказчицы столь прекрасной, как леди Евангелина. Одевать ее – не только честь, но и удовольствие...
Ив милостиво кивнула Савилю, Правитель хмурился.
– Извинения приняты, мэтр, – ответил он. – И я до определенной степени понимаю ваши чувства. Но мне вовсе не нужно, чтобы у лорда Олкрофта при виде моей дочери возникли мысли о том, какое удовольствие – раздевать ее. Молодой человек помолвлен, и я обещал его отцу, что прослежу за заключением давно условленного брака.
– Возьму на себя дерзость заметить, ваше величество... – неуверенно начал Савиль, Правитель подбодрил его кивком. – Молодой герцог произвел на меня впечатление человека разумного и в высшей степени благородного.
– Да услышат вас Небеса, мэтр, – вздохнул Хьюго.
Ив, удалившаяся переодеваться, изрядно удивилась. Неужели старик заказывал гардероб Филипа Савилю? К чему такой риск? Одна спина чего стоит, не говоря уж... Адово пламя, она совсем не обращает внимание, во что он одевается. Все правильно, как сказал мэтр – одежда скрывает природное совершенство...
Когда Савиль ушел, Правитель, дождавшись появления переодевшейся Евангелины, вплотную подступил к дочери и затряс указательным пальцем у нее перед носом.
– Глаз с тебя не спущу на балу! И еще привлеку людей для наблюдения. Не вздумай надушиться какой-нибудь возбуждающей дрянью собственного изготовления!
– Папочка, – прощебетала Ив, с трудом сдерживая смех. – К чему вы так мучаете себя и бедненького мальчика?
– Не твое дело, гусыня!
– Гусыня скоро отрастит крылышки... – «...и нагадит вам на плешь», – закончила Ив про себя.
– Что ты несешь?
– Вы забыли о своем обещании, ваше величество?
– А, ты все бредишь владением мечом, – хмыкнул Хьюго. – Так уверена, что парень пройдет испытание и согласится учить тебя?
– Испытание он, так уж и быть, пройдет, – заявила Ив. – Я сразу предупредила – все будет зависеть от женщины. И в уроках герцог вряд ли мне откажет.
– Посмотрим, – бросил Правитель. Адово платье слишком выбило из колеи, и препираться с девчонкой желания не имелось. Да и злить ее ни к чему, а то и впрямь устроит на балу какую-нибудь пакость.
***
Вечером того дня Филип был невесел. Ив, наоборот, пребывала в замечательном расположении духа, и принялась его тормошить, выспрашивая, в чем дело.
– Очень трудно смотреть в глаза крестному, – вздохнул парень. – Он оставил мне жизнь, а я так отплатил ему. Можно сказать, вонзил нож в спину.
– Ну, не нож, и не в спину, и не ему, но что вонзил, это точно.
– Ну и шуточки у вас, моя леди! – хмыкнул Филип. – Удивительно умеешь поднять настроение.
– Не пойму, с чего ты захандрил?
– Понимаешь, крестный сегодня чуть не через слово меня расхваливал. И доверия-то я его не обманул, и гвардейцев натаскиваю отлично, и на юбки внимания не обращаю, и на балу наверняка покажу себя с лучшей стороны. А мне приходилось глядеть ему в лицо, изображать щенячью преданность и готовность дальше следовать по пути добродетели.
– Какая наивность! – всплеснула руками Ив. – Нельзя же до такой степени поддаваться влиянию старика. Хрыч действует в соответствии с обстоятельствами, хитрый крысюк.
– Это я, по-твоему, наивный? – удивился Филип. – И влияниям не поддаюсь, старый Олкрофт охотно подтвердил бы. Кстати, что там у вас за обстоятельства?
– Поддаешься-поддаешься. Идешь на поводу у тех, кого любишь, и кто, как тебе кажется, любит тебя. А обстоятельства очень непростые... – Ив поведала о примерке бального наряда и опасениях Хьюго.
– Да что ж это за платье такое? – недоумевал Филип. – Не объяснишь?
– Нет, не объясню, раз у тебя трудности с притворством. Будь готов к необычному зрелищу, не стесняйся отвешивать челюсть, сыпь комплиментами, но не пытайся меня лапать.
– Необычное зрелище... Штаны-то в целости останутся?
– Если проведешь с пользой оставшиеся до бала пару недель, штанам ничего не будет грозить, – Ив устроилась у Филипа на коленях.
– Распутница... – его рука тут же оказалась под юбкой и устремилась вверх. – Хотя мне такая и нужна. Жаркая в постели, бойкая в речах... Трезвости рассудка чересчур, пожалуй... И этот адов лед, которым схватываешься, стоит выпустить из объятий... – бормотал он между поцелуями. – А старику я обязан, это дело чести... При чем тут любовь...
– Эта химера всегда все портит... – прошептала Ив, которой почти расхотелось говорить.
– Какая химера? – переспросил Филип, о чем сразу пожалел.
– Любовь, – девушка чуть отстранилась и взглянула на него испытующе. – Поначалу ты смотрел с восхищением и искоркой желания, это было невыразимо приятно. А сейчас и впрямь взираешь по-щенячьи. Предупреждаю сразу: не вздумай завести болтовню о любви.
– Не понимаю.
– Что тут понимать? Я не терплю, когда меня держат за дуру. Кстати, мой разлюбезный батюшка иначе женщин не воспринимает. А красивые разговорчики о любви придуманы для замутнения наивных девичьих головок. Ты мне нравишься, более того, вызываешь уважение, поэтому очень не хотелось бы видеть, как роняешь себя, пытаясь принизить мой разум.
– Погоди-погоди, давай попроще, я не такой умный. Ты полагаешь, что мужчина не может искренне любить женщину?
– Конечно. Нет такой материи, как любовь между мужчиной и женщиной.
– Есть. Я видел, как мой отец любил мою мать.
– Почему ж он не любил тебя? Ты смог бы ненавидеть ребенка от женщины, которую почитал любимой?
Филип выглядел так, будто получил хороший удар. Ив неожиданно ощутила уже знакомое щемящее чувство, оно рождалось где-то в груди и ослабляющей волной разливалось по всему телу. Жалость. К чему завела этот дурацкий разговор? Пусть бы он смотрел по-щенячьи, пусть бы даже начал болтать о любви. В конце концов, из его уст она, пожалуй, смогла бы выслушивать подобное... Девушка нагнулась к губам Филипа, желая поцеловать, он отвернулся.
– Не разменивайся на мелкие проявления несуществующего.
– Поцеловать можно в порыве страсти, желая проявить привязанность или жалость, – ох, нужно бы молчать или соврать, но словесные стычки с отцом приучили отвечать, всегда отвечать. Ей и так стоит больших усилий подбирать слова, которые не ранят.
– Вот уж жалости мне точно не нужно! Особенно от тебя. – Филип заерзал, и девушка поспешно встала с его колен.
– Ты ведешь себя как ребенок, которому сказали, что фей не существует...
– Они существуют на Архипелаге! – тут же перебил он.
– Хорошо, пусть так, – вздохнула Ив. – Неудачное сравнение, но сути оно не меняет. Прости, если обидела или развеяла какие-то иллюзии. Мне всегда казалось, что ясность лучше недоговоренности. Я всего лишь прошу, чтобы ты не заводил со мной разговоров о любви, вот и все. Разве трудно промолчать или поговорить о другом? – Филип не ответил, лишь сильнее нахмурился. – Понимаешь, я не могу верить в то, чего не вижу и не чувствую. Не стану отрицать родительскую любовь, любовь к Отцу Небесному, жизни, сущему миру, к прекрасному, братскую и дружескую любовь, наконец. Но отношения между мужчиной и женщиной нельзя назвать этим словом.
– Ах, да, я позабыл науку крестного. Это всего лишь удовлетворение примитивных желаний.
– Я бы так не сказала. Скорее – естественных потребностей, таких же, как голод и жажда.
– Что ж ты так долго голодала? К чему было дожидаться меня? – рассуждения девушки едва ли не бесили, да еще этот бесстрастный тон... Адова Ледяница!
– Ценю себя высоко и считаю, что нет смысла есть отбросы, пока не встанет угроза голодной смерти, – усмехнулась Ив. – Существуют разные способы удовлетворения этой потребности. До твоего появления меня вполне устраивал самый простой и доступный из них. А у столь искушенного мужчины хотелось бы узнать – все эти бесчисленные женщины дарили счастье или только облегчали существование?
– Ценишь себя высоко и отдаешь девство висельнику? – адова кочерыжка, не удивительно, что крестный временами орет на нее. Странно, что до сих пор не убил.
– Висельник... – девушка пренебрежительно хмыкнула. – Какое уничижение! Не прикидывайтесь, вы прекрасно знаете себе цену, благородный лорд Олкрофт. Или Предводитель – так тебя величали последние несколько лет? Какое обращение приятней было бы слышать от меня? – улыбнулась так, что раздражение и злость тут же растворились в другом чувстве, вернее, примитивном желании.
– От тебя любое, при условии, что произносится оно не ледяным тоном. Называй хоть Жеребцом, хоть висельником.
– Так-то лучше! – Ив уже снова сидела у парня на коленях и беззастенчиво ластилась. Никак не думала, что он столь сильно рассердится из-за ерунды. Хорошо, что удалось притушить ссору, которую сама же чуть не раздула...
– Ты спросила насчет женщин. Здесь все до смешного просто, – Филип вздохнул. – В юности каждая, удостоившая внимания, дарила счастье. А потом, глядя на очередную хорошенькую пташку, я думал об одном: вдруг с этой получится, как надо? И, конечно, не мог удержаться и не попробовать. Врать не стану, женщин люблю, но невозможность найти подходящую со временем превратила разнообразие едва ли не в проклятие.
– Бедненький, – Ив поцеловала уголок его глаза, потом висок, зрылась носом в волосы. Все-таки хорошо он пахнет... – Теперь у тебя есть я.
– Надолго ли при твоих воззрениях? – он покрепче обнял девушку, будто боясь, что она вот-вот исчезнет.
– Да на сколько захочешь! Я разборчива, до двадцати с небольшим дожила, не встретив подходящего мужчины. Получается, беспокоиться тебе не о чем. Это скорей я должна...
– Глупости-то не болтай, умница-разумница. Я почти десять лет искал. По-твоему, буду столько же мыкаться, чтобы разок полноценно изменить?
Она хотела ответить, но Филип счел, что разговоров для одного вечера более чем достаточно и привычно закрыл девушке рот поцелуем.
***
Наступил день бала. Зайдя за дочерью, Хьюго первым делом окинул Евангелину пристальным взглядом и остался недоволен. Девчонка в последние недели просто расцвела, ну что за наказание! Савиль украсил нити бретелек адова портновского шедевра мелкими бриллиантами, и они сверкали, не давая оторвать взор от белоснежных плеч, играли в свете свечей самоцветы в серьгах и ожерелье. Правитель не поскупился на блестящие камешки в надежде, что они хоть немного отвлекут внимание гостей, и в первую очередь крестника, от девичьих прелестей.
– Пошли, статуя, – буркнул героцог. – Надеюсь, будешь вести себя благоразумно.
– О, конечно! Мне не терпится приступить к занятиям в Тренировочном зале. Да и рассмотреть лорда Олкрофта вблизи тоже любопытно.
– А то не нагляделась! Странно, что еще не окривела. Уйдешь с бала только с моего разрешения, ясно?
Девушка послушно кивнула. Препираться со стариком не хотелось, нужно было настроиться на правильный лад. Сегодня подойдет маска холодной любезности, которую она давно отработала на алтонских дворянах, коих Правитель желал поощрить. С кем пришлось танцевать в прошлый раз? Кажется, с Дэйлом. Да, верно, граф отличился в какой-то приграничной вылазке, в ходе которой был ранен, и на балу подволакивал ногу. Девушку уверял, что давно исцелился, а изъян останется у него на всю жизнь. Возмножно, это правда, или Дэйл терпел боль, лишь бы иметь возможность еще раз в танце положить руку на талию леди Евангелины. Жаль, если так – граф произвел приятное впечатление, в отличие от многих других.
Правитель с дочерью по традиции пришли в Большой Бальный зал первыми и расположились напротив высоких двустворчатых дверей – предстояла нудная церемония встречи гостей. Ив глубоко вздохнула, прогоняя остатки тревоги и опасений. Нужна всего лишь уверенность в своих силах, ну и в благоразумии Филипа, конечно. Какую-то слабину ему, наверное, можно будет выказать – как-никак столько времени в воздержании, первая красавица Алтона рядом. Старик, скорее всего, будет снисходителен. А дочери он ничего не спустит: ни теплого взгляда, ни ласкового жеста, ни искренней улыбки. Бедный Филип... Ему предстоит, наконец, по-настоящему познакомиться с Ледяницей, а он и так терпеть ее не может, злится, стоит этой стороне натуры Ив выглянуть из глубины глаз, прозвучать зимними нотками в голосе.
Невеселые мысли канули в глубь сознания, будто упущенное ожерелье в темноту омута, стоило разглядеть, кто стоит на часах у входа. Дружки ее любовника, веснущатый пошляк и черноволосый красавчик, который в последнее время не сводит с нее глаз. Вообще-то, он и раньше не сводил, но тогда взор был мечтательным, а теперь стал цепким и вызывал смутные опасения. Впрочем, сейчас оба мальчика смотрят правильно – обалдело. Чудесное платье делает свое дело. О, старик, кажется, тоже заметил, засопел сердито. Видно, только сейчас сообразил, что смотреть на... хм... вызывающе одетую (или правильнее – раздетую?) дочь будет не только крестник. Ох, ну и лица у гвардейцев! Показать бы им язык, вот смеху было б... Нет-нет, не до веселья, нужно сосредоточиться, напустить холодный, скучающий вид, вот так. Когда же, наконец, появятся адовы гости?..
К счастью, они не заставили себя ждать: двери распахнулись, и слуга объявил имена Маргэйтов. Герцог, герцогиня и двое их неженатых сыновей приветствовали Правителя и его дочь. Вернее, приветствовать они начали вместе, а заканчивали только родители. Молодые люди лишились дара речи и взирали на любезно улыбающуюся Евангелину, по ее мнению, тупо до невозможности. Впрочем, выражение лица старого Маргэйта не сильно отличалось в лучшую сторону. Герцогиня, неглупая желчная дама, сохраняла невозмутимый вид, но Ив словно чувствовала ее негодование. Правильность догадки подтвердилась, когда гости отошли. Леди Маргэйт что-то раздраженно прошипела мужу и треснула младшего сына по затылку сложенным веером. Только тогда юноша, втянув голову в плечи, отвернулся от дочери Правителя. Хьюго выругался сквозь зубы, Ив оставалась невозмутимой. Просто великолепно. Так хрычу и надо!
Прибывавшие гости вели себя на удивление однообразно. Девушка с трудом сдерживала смех, глядя в ошалелые лица мужчин и разгневанные – женщин. Мало кто из них мог сравниться в выдержке с леди Маргэйт, которую Евангелина под конец невольно зауважала.
Приятное времяпрепровождение длилось около получаса, потом Ив заметила Филипа. Крестник Правителя, не теряя времени, направился к Хьюго. Евангелину он не видел, ее загораживала мощная фигура лорда Моргана. Когда тот, вволю налюбовавшись волшебным зрелищем, отошел, Филип оказался как раз напротив подруги. Девушка заранее напустила на себя еще более холодный и безразличный вид, но сохранить его оказалось непросто, стоило поймать взгляд любовника.
К неудовольствию Ив, парень, узрев ее в сногсшибательном наряде, повел себя на манер крестного: сжал зубы так, что на скулах желваки заходили. Физиономия в первый момент показалась едва ли не испуганной, потом брови сползлись было к переносице, но не успела девушка испугаться, как на лице Филипа осталось лишь вежливое восхищение.
Правитель несколько мгновений пристально следил за дочерью и крестником, не увидел ничего, на его взгляд, предосудительного, и представил их друг другу. Молодые люди церемонно раскланялись. Ив, пользуясь правом хозяйки, начала разговор.
– Герцог, я сегодня узнала, что вы при дворе уже более месяца. И почему-то ни разу не посетили наши чудесные приемы! Чураетесь общества?
– Ваше высочество, я не привык к столичным... кхм... изыскам, – с некоторой резкостью ответил Филип, окидывая взглядом ее фигуру. – Если б знал, какое пиршество для глаз здесь обычно предлагается, не пропустил бы ни одного, – добавил галантно, слегка улыбнувшись.
– О, какой милый комплимент! Спасибо! – Ив потупилась. – На самом деле вы ничего не пропустили. Я редко бываю на приемах и балах. Сегодняшним удовольствием вы обязаны исключительно его величеству, – девушка ослепительно улыбнулась отцу.
– Мой лорд, – Филип поклонился Правителю, одарив того красноречивым взглядом. Старикашка просто негодяй! Выставить собственную дочь на всеобщее обозрение едва ли не обнаженной! А если б Энджи не стала его любовницей, он вот сейчас, на этом самом месте подписал бы себе смертный приговор. Да и какой нормальный мужик после двух месяцев воздержания смог бы держать себя в руках рядом с такой... такой...
– Не стоит благодарности, лорд Олкрофт, – Правителю не понравился затуманивающийся взгляд крестника. – Я рассказывал, что леди Евангелина отличается невероятной правдивостью, зачастую, увы, граничащей с грубостью. Вы же, надеюсь, поняли? Сама она вас бы век не видела, снизошла до знакомства лишь по моей просьбе.
– Отец, грубость свойственна вам, – фыркнула Ив. – Мне было очень любопытно познакомиться с крестным братцем. Пойдемте танцевать, герцог, – она протянула Филипу руку. Тот взял ее пальцы в ладонь, удивившись про себя, насколько они холодны. Хьюго милостиво кивнул и махнул парочке, мол, идите, развлекайтесь.
Правитель некоторое время следил за молодыми людьми – они присоединились к танцующим и вели себя на редкость пристойно. Да, парень, конечно, обалдел в первый момент, но в целом держится хорошо. Не пялится совсем уж беззастенчиво, не пускает слюни, не раздевает глазами... Хотя раздевать тут и не нужно, проклятье! Ладно – не ест взглядом, как остальные. Похоже, урок усвоил, думает теперь головой, которая на плечах. Хвала Небесам, из крестника, скорей всего, выйдет толк.
Балы и приемы всегда угнетали дочь Правителя невыносимой скукой. Ив не находила удовольствия в танцах, сплетнях и флирте. С мужчиной, как она и подозревала, много приятнее проводить время наедине в спальне, чем в переполненном бальном зале. Сплетни глупы и никогда не заменят дружеской беседы. Заигрывания ради заигрываний и вовсе смешны. Да, если б они с Филипом могли не скрывать своих отношений, праздник не казался б столь утомительным. Парень не отличался искусностью танцора, но врожденной легкости движений ему было не занимать, и ощущать его руки оказалось приятно. Несколько глотков вина, музыка, прижаться потеснее, поцеловать украдкой – все это не лишено удовольствия, но им запрещено под страхом смерти. А произносить пустые фразы, смотреть сквозь желанного мужчину, механически двигаться, стараясь лишний раз не коснуться его, и получать в ответ ровно то же – в адово пламя такое развлечение!
Ив казалось, что время тянется невыносимо медленно. Они станцевали несколько танцев, после Филип отвел девушку к отцу. Правитель благосклонно посмотрел на крестника и предложил тому осчастливить еще кого-нибудь из присутствующих дам. Евангелина надулась, стоило ее кавалеру пригласить хорошенькую дочку Лэйзов. Еще бы – подавая руку герцогу Олкрофту, та засияла, словно радужный песок с Архипелага. Да и парень улыбался новой партнерше много теплее.
– Ты чем-то расстроена? – Хьюго не преминул уколоть дочь. – А я доволен крестником. Он ведет себя достойно и разумно.
– Я же сказала, что он пройдет испытание, потому что это выгодно мне не меньше, чем вам, – процедила девчонка. – А расстроена тем, что пока он занят с другими, мне придется терпеть похотливые поглаживания цвета алтонского дворянства. Вон, лорды, кажется, уже в очередь выстраиваются, чтобы на танец пригласить.
– Тебе не привыкать, – беспечно бросил Правитель.
– Да! Но в таком наряде я здесь впервые! По вашей милости, между прочим.
От необходимости дальнейших препирательств с дочерью Адингтона избавил старший сын Маргэйтов, пригласивший леди Евангелину. Хьюго убедился, что Филип с другими девушками ведет себя столь же галантно, и окончательно успокоился. Когда очередной партнер подвел к нему дочь, Правитель вновь препоручил ее крестнику. Молодой герцог тут же посуровел. Неужели девчонка ему не понравилась? Нет, здесь дело скорей в запрете. Парень понимает, что к любой другой он может подкатить хоть завтра, а эта не про него. И, надо отдать должное, ведет себя весьма разумно. Что ж, еще час, и Евангелину нужно отправлять спать.
Молодые люди и дальше не вызвали нареканий Правителя. Правда, настроение Хьюго несколько портили пойманные краем уха фразы придворных. Девицы и молодые женщины исходили ядом: с красавчиком Олкрофтом определенно что-то не так, его внимание, оказывается, можно привлечь, лишь обнажившись. И как только его величество позволил дочери явиться на бал в столь непристойном наряде? Да она, наверное, и не спрашивала! Дамы постарше тоже возмущались платьем Евангелины, но не забывали, похохатывая, подбадривать друг друга – после такого зрелища бессонная ночь с мужем обеспечена. Мужчины не разменивались на болтовню, старались не терять дочь Правителя из виду, да время от времени цедили крепкие словечки. Но больше всех досадила Хьюго герцогиня Маргэйт.
– Поздравляю, ваше величество, – подошла, обмахиваясь веером. – Ваша прелестная дочь, кажется, нашла подходящую пару.
– Что вы имеете в виду, моя леди? – насторожился Адингтон. – Я наблюдаю за ними, но, кажется, молодые люди общаются весьма холодно.
– Ах, чего только не бывает на первых порах! – хохотнула леди Маргэйт. – Мы с мужем и вовсе друг друга не переносили, хотя потом... Но вам это, конечно же, не интересно. Я имела в виду, что при красоте вашей дочери ей было б трудно найти подходящего мужа. А лорд Олкрофт выглядит рядом с ней... правильно. Хорош, но не слащав, вполне мужественный молодой человек. Если у них сложится, внуки у вас будут – заглядение.
Физиономия Хьюго так вытянулась, что герцогиня слегка смутилась и поспешила удалиться.
Правитель решил, что достаточно испытал крестника. Нужно дождаться окончания танца и отправить девчонку спать. Ну, Маргэйт! Внуки – заглядение! Ему и дочери такой хватает, а Томасу хватало сына. Кстати, мальчишка-то молодец, какого лешего у него произошло с отцом? Выяснится со временем, не нужно торопить. И не следует забывать, что при всех достоинствах норов у крестничка очень непростой. Смотрится рядом с ней правильно! Да они б поубивали друг друга в первый же день. Хм, было б даже забавно, но жаль парня, и своим именем рисковать не хочется. Если когда-нибудь всплывет, что возможный зять герцога Адингтона десять лет провел на большой дороге и был многим известен как Жеребец...
– Евангелина, тебе пора, – Хьюго подошел к парочке, о чем-то уныло беседовавшей у окна.
– Да, отец. Простите, герцог, было бы очень интересно дослушать, чем отличается зима в вашем феоде от нашей, столичной, но я – послушная дочь, что бы обо мне ни болтали. Спасибо за чудесный вечер, – девушка холодно улыбнулась Филипу и направилась к дверям, не потрудившись выслушать ответ.
– С тобой она вела себя на редкость любезно, – усмехнулся Хьюго. – Пойдем-ка, поговорим.
Правитель провел крестника в комнату по соседству с Бальным залом, которая осенью и зимой использовалась как гардеробная. Сейчас здесь было пусто, лишь несколько свечей горели в стенном подсвечнике.
– Поздравляю, Филип, ты выдержал испытание, – торжественно объявил Хьюго. – Можешь отправляться в город. Если нужно, на несколько дней. Вот деньги, – протянул крестнику снятый с пояса кожаный кошель.
– Спасибо, ваше величество. И за поздравление, и за золото, – Филип привычным жестом чуть подкинул кошель, будто оценивая размер содержимого. – Счастлив, что не разочаровал вас. А в город, пожалуй, сегодня не пойду.
– Не пойдешь? – удивился Хьюго. – Приглянулась какая-то из придворных красавиц? Их бы я не советовал лапать чересчур откровенно. Сам понимаешь – отцы, мужья, братья...
– У меня нет привычки лапать красуль, предпочитаю уединяться с ними в спальне.
– Ясно, – поморщился Правитель. – Поступай, как знаешь, только избавь меня от красочных подробностей.
– Тогда, с вашего позволения, разрешите откланяться.
– Как! Ни шлюхи не нужны, ни дамы? Или ты договорился с кем-то из служанок?
– Ваше величество, вы, кажется, просили избавить вас от подробностей.
– Меня волнует суть. Хочешь сказать, что проведешь сегодняшнюю ночь один?
– Да. С вашей помощью я открыл необычайно простой, приятный и дешевый способ. Нужно только иметь толику воображения. А сегодня и его напрягать не придется, – Филип ухмыльнулся. – Опять-таки благодаря вам у меня перед глазами так и стоит великолепнейшая картинка...
– Что-о? Ты это о чем?
– О вашей дочери, конечно. И сама хороша, молва не врет, а уж в таком-то платье! Даже не нужно пытаться представить, как она выглядит обнаженной.
– Молчать, щенок! И прекрати улыбаться этой своей улыбочкой! – едва не сорвался на крик Правитель.
– Простите, крестный, – парень опустил голову. – Мне странно, что вы решились выставить дочь в таком виде на всеобщее обозрение. Могу заверить, игривые мысли на ее счет посетили...
– Попридержи язык и убирайся. Со своими желаниями справляйся, как знаешь. Я слово держу, а испытание ты прошел. Не забывай только главное условие: Евангелина не про тебя!
Филип молча поклонился и вышел.
Стоило ему подняться в спальню, из гардероба появилась Ив, все еще одетая в бальное платье.
– Сними это, – он окинул ее тяжелым взглядом. Девушка скорчила гримаску, но подчинилась. – Я так и знал, что под ним ничего нет.
– Мне уйти? На сегодняшнюю ночь хватит одного лишь светлого образа пред мысленным взором?
– Шпионила? Ну-ну.
– Я шпионила не за тобой, а за стариком, – Ив принялась расправлять платье, собираясь одеться.
Филип глядел на дочь крестного едва ли не с отвращением. По большому-то счету, девушка не при чем, все придумал ее отец, адов извращенец. Нет, платьем она восхищалась! И хоть бы чуточку смущения выказала на балу... Как же! Ступала, как королева, вздернув нос, расправив плечи, выпятив грудь. С торчащими под тонкой тканью сосками... Да ее это заводило!.. Проверить бы, насколько, но не заставить себя прикоснуться.
Бесстыжая девица, повернувшись спиной, принялась натягивать адову тряпку. Эт-то что за пятна?..
– Синяки? Откуда? – голос слушался на удивление плохо.
– Где? – Ив расправила платье на бедрах и нехотя обернулась.
– Там, пониже спины, – чуть не ляпнул другое слово, в последний момент сдержавшись. Она знает уйму ругательств и непристойностей, но у него как-то язык не поворачивается изъясняться при леди подобным образом.
– О, всего лишь пообжималась в уголке с парочкой бывших дружков, которые обожают мою попку, – глянула с вызовом. – Ты сокрушил последний оплот моей девственности, другие пали много раньше.
– Теперь мне понятно, почему крестный так к тебе относится, – придать голосу спокойствие стоило невероятных усилий.
– Твоя понятливость, увы, столь же ограничена, сколь и его. Спокойной ночи, – девушка шагнула к гардеробу, но Филип мигом оказался рядом и схватил ее за руку повыше локтя.
– Энджи, постой!
– И здесь будут синяки, – зыркнула злющими-презлющими глазищами и попыталась вырваться.
– Не уходи, – он притянул ее к себе, обнял. – Пожалуйста, прости. Мне... – замялся. – ...Невыносимо, когда кто-то дотрагивается до тебя, видит полуобнаженной... Понимаю, это глупо, но...
– Ревнивец. Глядишь исподлобья, будто я со всеми твоими дружками-гвардейцами переспала, да не по одному разу. Я соврала, что кто-то до тебя...
– Я понял.
– Надо же. А мне показалось, поверил. Ты был в бешенстве.
– Да, был. Ты сочла меня врагом, это взбесило. Я... – снова замялся, Ив нахмурилась, ожидая продолжения. – ...Никогда не причиню тебе зла или обиды, поверь.
Осторожно погладил ее по волосам, она неожиданно всхлипнула и прижалась к нему.
– Синяки всегда бывают после этих адовых праздненств, всегда... – Ив позволила притянуть себя на кровать, шмыгала носом и говорила куда-то в плечо Филипа. – Сегодня мне еще повезло, я думала, в этом платье они на мне целого местечка не оставят... Наверное, твоя слава мечника их остановила. Никто же не знает, что ты не сможешь ничего сделать...
– Смогу. Найти предлог, чтобы вызвать на поединок? Чего проще. Скажи только, кого.
– Никого! Пообещай, что никого! – она отстранилась, быстро вытерла глаза и взглянула ему в лицо. – Это слишком опасно. Старик догадается.
– Ты отцу рассказывала, что тебя?..
– Да, – она говорила с неохотой. – После первого же бала. Мне тогда было пятнадцать и я еще не... А, к лешему! Была наивной дурой. Даже синяки предъявила, не на попе, конечно, на бедрах. Хрыч глянул мельком и заявил, мол, женщина для этого и предназначена, привыкай. И строго-настрого запретил приходить к нему с подобной чушью.
– Значит, будешь приходить ко мне.
Ив ощутила, как напрягся Филип, и страх за него оледенил еще сильней.
– Нет, пожалуйста... Не надо, забудь... – забормотала, запуская пальцы ему в волосы, лаская поцелуями лицо. – Я давно привыкла... Следующий бал будет нескоро... Я не пойду...
Он поймал ее губы, ответил ласково, потом просто покорился ее мягким прикосновениям. Столь нежной она, пожалуй, еще ни разу с ним не была. И другие – тем более. Да были ли они вообще, эти другие? Может, только приснились? Осталась лишь Евангелина, Энджи, прекраснейшая из живущих. И он готов умереть за нее... Или вечность сидеть недвижным молчаливым камнем, наслаждаясь касаниями ее губ, рук, волос... Да все, что угодно...
– Обещай, что не ввяжешься из-за меня в неприятности, – раздался ее шепот.
– Обещаю, – вздохнул он. Все эта ангельская нежность только ради того, чтобы вырвать обещание? Ну и пусть! Она же просит, чтобы он был осторожен, значит, не хочет потерять его. Или боится за собственное душевное спокойствие, которое будет нарушено, если любовника отправят на виселицу?
– Филип, – снова зашептала, будто почуяв его сомнения. – Пойми, ты мне нужен. Не могу тебя потерять. Никто не был так добр ко мне после смерти мамы, никто не заботился... И... Тебе противно, что я раскисла? – вдруг спросила обычным голосом.
