Текст книги "Крёстный сын"
Автор книги: С. Алесько
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)
Глотнув еще воды, Филип побрел назад, в комнату. На столике у кровати стояли кувшин и кубок, рядом виднелись какие-то склянки. В кувшине оказалась вода, в склянках – пахнущие травами снадобья. Еще была бумага, исписанная аккуратным, довольно изящным почерком. По пять капель каждые четыре часа... Мазать густо утром, днем и вечером... На просвет виден водяной знак: герб с четырехлапым крылатым драконом, в правой передней лапе направленный вверх обнаженный меч. Еще бы вспомнить, чей это... У Морганов дракон без меча, двулапый, со змеиным туловом, а это, кажется, зверюга Адингтонов. Ну правильно, Правителся-то как зовут? Только вряд ли величество строчит указы женским почерком, да и л екарством он наверняка не балуется. Зато у него есть дочка... Ну конечно, он обязал наследницу выхаживать Жеребца! А принцесска с восторгом согласилась, щас. Может, если б встретились до столба, она б и не имела ничего против его общества, а уж после... Кстати, вымыл его кто-то на совесть, даже волосы, не понятно...
От головоломных мыслей отвлекло донесшееся снизу лязганье ключа в замке. Филип поколебался мгновение, потом быстро улегся в постель, укрылся и притворился спящим.
Хьюго поднялся в спальню и с неудовольствием обнаружил, что крестник все еще спит. Будить парня после суток у столба и последующей горячки не хотелось, с другой стороны, сколько можно заглядывать сюда впустую? Не просить же Евангелину проследить и сообщить, когда он соизволит проснуться. Она вряд ли откажется, небось, и сейчас наблюдает за спящим совершенством, но риск в данном случае будет неоправданным.
Правитель кашлянул погромче и с шумом налил в кубок воды из кувшина, якобы желая избавиться от першения в горле.
Филип решил, что вечно притворяться спящим все равно не получится, собрался с духом, глубоко вздохнул и открыл глаза.
– Наконец-то! – проворчал Хьюго.
– Доброго утра, или сейчас день? – более чем миролюбиво проговорил Филип. – Простите, крестный, если заставил ждать, – сел, спустив ноги с кровати и комкая покрывало внизу живота.
– Да ты обучен манерам! А куда подевался прежний задорный тон?
– Прежний тон... – бывший разбойник смущенно хмыкнул. Первая встреча с крестным была запоминающейся, что и говорить. Но продолжать в том же духе не следует. Может, старик не столь ядовит, если его не раздражать. Нужно проверить, а подразнить другана старого Олкрофта всегда успеется. – Приговоренный к смерти многое может себе позволить.
– Ты, часом, не сожалеешь о нашем договоре? Если появились или появятся сомнения – только скажи, – герцог не особенно старался скрыть удовольствие, вызванное смирением и пришибленностью парня.
– Пока сожаления не мучают. Но если окажется, что жизнь мне сохранили лишь затем, чтобы унижать при каждом удобном случае... – Филип пристально глянул крестному в лицо, – ...то, пожалуй, лучше вернуть все на свои места прямо сейчас.
– Спрячь-ка подальше свою гордость, хотя бы на время. Я желаю тебе лишь добра, – Хьюго несколько смягчил тон. Рассчитывать, что сын Томаса будет стелиться перед кем бы то ни было, бессмысленно. И тем не менее, парень, кажется, усвоил первый урок, уже не дерзит через слово. – Ты, наверное, голоден? Обед внизу, поешь, когда я уйду, выставишь посуду за дверь и закроешься. Дворец – место поопаснее разбойничьей шайки. Пока ты не представлен ко двору, сиди здесь тихо. Я лично буду за тобой приглядывать. Еще и спину придется долечивать...
– Так это вы за мной ходили, пока я был без памяти?
– Смотри-ка, даже испугался, – Правителя насмешило удивленно-испуганное выражение лица крестника. – Нет, я только заглянул пару раз.
– А кто?..
– А тебе что за дело? – Хьюго не понравилась настойчивость парня в этом вопросе.
– Я, наверное, бредил и мог наболтать лишнего. Кто все это слушал? Ваши люди из Тайной службы?
– Никто. Мне не нужны посвященные в подобного рода делах. За тобой ухаживала глухонемая сиделка.
Правитель взял со столика склянку с мазью и открыл ее, Филип со вздохом подставил спину.
– А мазь кто делал? Ваш лекарь?
– Да тебе-то что? – герцог с трудом сдержался, чтобы не ткнуть как следует пальцем в чуть поджившую красную полосу.
– Просто любопытно. Хорошо помогает.
– Есть с чем сравнивать? Пороли раньше?
Филип резко развернулся и взглянул Правителю в лицо.
– Было дело. Только шкуру мне тогда не попортили, а из гостеприимного местечка я смылся. Ваше величество много удачливее – и память по себе оставили, и мне придется задержаться. Как надолго – поглядим.
– О-о, я уже не просто величество! Улучшения налицо, – пожалуй, когда щенок сильно злится, становится-таки похож на Томаса. Забавно...
– Я подумал, вряд ли будете обращаться ко мне «твое ничтожество», а вот ничтожеством обзовете запросто и с удовольствием, – парень неожиданно улыбнулся все той же выводящей из себя улыбочкой, правда, не столь ослепительной, разбитые губы давали о себе знать.
– Шут, – беззлобно бросил Правитель. – Странно, что подался в разбойники, а не в циркачи.
– Ну, кто первым встретился, с теми и пошел, – Филип снова сидел спиной к крестному.
Любопытно, почему крестник сбежал из родового замка, но спрашивать об этом пока рано. Другое дело, если парень сам расскажет, но тот явно не намеревался откровенничать, да и вообще раскрывать рот. Повесил голову и угрюмо трепал бахрому на покрывале. Когда Хьюго собрался уходить, крестник спохватился и спросил об одежде, о которой Правитель за государственными делами совсем позабыл. Неудачно, особенно, если девчонка по-прежнему подглядывает...
***
Евангелина подглядывала. И тогда, и в последующие дни. Слежка за Филипом стала едва ли не главным занятием дочери Правителя. Проклятый разбойник (или, правильнее сказать, молодой герцог Олкрофт, как представил его ко двору крестный) нравился ей с каждым днем все больше, и его внешность играла в растущей симпатии едва ли не последнюю роль.
В то же время Ив злило, что у ее отца и Филипа складываются вполне нормальные, доброжелательные отношения. Девушка понимала – избежавший виселицы преступник не может быть на ножах со своим спасителем. Но парень не просто сдерживался, он определенно старался вести себя пристойно. Да, он позволял себе шуточки и подковырки, но вполне дружеские, забавлявшие Хьюго, который отвечал тем же.
Однажды Ив просто не смогла дослушать очередную беседу Правителя и его крестника, ушла к себе, нервно ломая пальцы (привычка появилась у нее после смерти матери), в горле стоял комок. Еще разреветься не хватает! Нерастраченные отцовские чувства старый хрыч изливает на новообретенного сына. Смотреть тошно! Соблазнить бы красавчика, лишить разума и заставить выкинуть какую-нибудь штучку... Чтобы Правитель узнал, каков его крестник на самом деле, а разбойник понял, что из себя представляет герцог Адингтон. Хм, и как в этом случае будет выглядеть она? Да как одна из этих подлых придворных вертихвосток. Полностью подтвердит представления старика о ней. Нет уж! Отказаться от Филипа она не готова, но парень не должен пострадать. Не он причина ее разлада с отцом, к тому же сам по лезвию ходит, ибо полностью зависит от милости крестного.
Правитель был доволен крестником. Даже больше – очень доволен. Парень оказался умным, любознательным и вовсе не таким невежественным, как можно было ожидать. В военном деле Филип разбирался отлично, причем многому научился сам, промышляя на большой дороге. Вот уж действительно – и в навозной куче можно иной раз найти золотой.
Хьюго с удовольствием беседовал с сыном друга о политике, ненавязчиво вводя того в курс государственных дел. Крестник схватывал на лету и радовал свежестью и смелостью суждений. С такими способностями парню прямая дорога служить на благо Алтона. Пройдет проверку во дворце, потом можно поручить навести порядок на дорогах (разбойничью жизнь знает изнутри, так что успех в предприятии обеспечен), получит известность, а там откроются такие перспективы... Честолюбивые планы Правителя, провалившиеся с собственным чадом, ожили и расцветали пышным цветом.
Хьюго не давало покоя желание сразиться с крестником на мечах. Сам он по справедливости считался признанным мастером, о его владении оружием ходили легенды. Покойный герцог Олкрофт тоже был не последним мечником. Любопытно узнать, хорош ли в этом его сын, а заодно проверить, насколько плохи люди из Тайной службы.
Как-то утром Правитель пригласил Филипа в Тренировочный зал, просторное помещение, предназначенное для занятий некоторыми видами боевых искусств. Обычно там упражнялись во владении мечом гвардейцы.
Когда Хьюго с крестником вошли в зал, с десяток солдат гвардии прекратили тренировку и приветствовали главу государства. Тот коротко ответил и указал Филипу на стойку с оружием. Парень направился туда, Правитель извлек из ножен свой меч. Гвардейцы уже стояли у стен, ожидая захватывающего зрелища. Ив, стоило услышать о предстоящем поединке, подхватила подол и понеслась на галерею, опоясывавшую тренировочный зал чуть ли не под самым потолком. Там можно было пристроиться где-нибудь с краю, куда вряд ли упадет чей-то взгляд, а если и упадет, не разберет в точности, кто наблюдает с высоты – молоденький паж, служаночка или Евангелина Адингтон. На последнюю, пожалуй, и не подумают.
Правитель и молодой герцог сошлись. В первые же минуты оба поняли: на этот раз противник достался по силам. Поначалу Хьюго наслаждался искусностью парня. Пара приемов показалась ему похожими на те, что использовал Томас, но крестник неожиданно перешел к совершенно незнакомой технике, которой к тому же владел в совершенстве. Винить людей из Тайной службы за плохое владение оружием нельзя, с таким мечником и ему, Адингтону, справиться будет трудно. Поединок, поначалу казавшийся удовольствием, становился все серьезнее. Давала о себе знать разница в возрасте, но мастерство бывшего разбойника нельзя было недооценивать. Несколько раз Правитель почти достал противника, но тот умело отражал удары или с необычайной ловкостью уходил от них.
Филип отлично видел, что крестному не выйти победителем. Скинь Адингтон лет пятнадцать-двадцать, оказался б по-настоящему страшным противником (не зря у их геральдического зверя в лапе меч), пожалуй, смог бы и верх одержать, но не сейчас. И как теперь поступить? Сделать Правителя на глазах его людей? У разбойников это не принято, если, конечно, не метишь в предводители, а при дворе?.. И, самое главное, старик-то как воспримет поражение? Как оскорбление или как справедливый исход поединка? А, лучше плюнуть на гордость и попробовать свести к ничьей. Одна небольшая промашка, и...
– В полную силу, щенок! – злобно прошипел крестный, мгновенно разгадавший намерение противника.
Ну, в полную так в полную, дедуля. Последовал молниеносный выпад, и меч оказался у горла Правителя.
Гвардейцы, которые наблюдали за поединком, затаив дыхание, не сдержали одобрительных выкриков. Им было хорошо известно, что Старикан (так они называли Правителя в своем кругу) умеет отдавать должное мастерству противника. Хьюго хлопнул не знающего чего ожидать Филипа по плечу.
– Так-то лучше. В поддавки я не играю.
– Рад, что угодил, – парень облегченно вздохнул про себя.
– Ты хорош, – произнес Правитель, отводя крестника в уголок. – Но учился не у отца. У кого?
– Частью у замковой стражи, частью сам.
– Не поверю, что солдаты Томаса владели мечами лучше него.
– А я этого и не говорил.
– Хватит туман напускать. Ты же знаешь, я люблю порядок. Мне не нужен в стране неизвестный мастер меча, обучающий разбойников, – хотя они стояли у стены, вдали от вернувшихся к тренировкам гвардейцев, Хьюго понизил голос едва ли не до шепота.
– Нет уже такого, – ухмыльнулся парень. – Вернее, никуда он не делся, только теперь вам известен и разбойников больше не обучает.
– И почему ж ты не хотел учиться у своего отца?
– Это еще большой вопрос, кто чего не хотел, а кто – хотел, – Филип помрачнел. – Что вам за дело, крестный? Я сказал правду. У меня не было мастера-наставника, зато имелись желание и время. Как видите, хоть в чем-то я употребил прошедшие годы с пользой.
– Странные у вас с отцом были отношения. Не объяснишь? – не сдержал любопытства Правитель. Ему было совершенно не понятно, почему крестник пошел по кривой дорожке. Толковый парень, имеющий понятие о чести, обладающий, пожалуй, даже избыточной гордостью. Да, зубоскалить любит не в меру, но по молодости мало кто этим не грешил, тот же Томас...
– Нет, – набычился вроде Евангелины, хорошо пальцы не ломает. Мерзкая у девчонки привычка!
– Дело твое. Настаивать не буду. У меня к тебе просьба. – Крестник с неохотой поднял глаза, брови по-прежнему сведены к переносице. – Поднатаскаешь моих гвардейцев? Они неплохие мечники, но до тебя им очень далеко.
– С удовольствием! – парень едва ли не просиял. – Когда можно начинать?
– Хоть сейчас. Пойдем, представлю тебя тем, кто в зале, с остальными сам познакомишься.
***
Филип быстро стал среди гвардейцев своим. Молодой герцог не кичился высоким происхождением, искусным владением оружием или положением крестника Правителя, к тому же знал толк в женщинах, выпивке и за словом в карман не лез. Особенно сблизился он с Шоном Райли и Кайлом Моррисом, двумя закадычными друзьями, поступившими на службу во дворец не так уж давно, около года назад.
Шон происходил из старинного, но давно обедневшего рода, и внешне мало походил на дворянина: коренастый, широколицый, с пшеничными волосами и веснушками. Кайл был из семейства попроще, тоже небогатого, да к тому же обремененного многочисленным потомством. Старший отпрыск Моррисов обязан был оставаться при отце и феоде, а средний, стоило ему выйти из подросткового возраста, отправился в столицу поступать в гвардию.
Ив отлично знала новых друзей Филипа. Черноволосый синеглазый юнец, едва начавший бриться, увидев ее впервые, застыл истуканом, да еще и рот открыл. Евангелина наградила его презрительно-насмешливым взглядом и прошла мимо. Мальчик хорош, но уже завтра наверняка будет отпускать с новыми приятелями шуточки в ее адрес.
Она ошиблась. Кайл неизменно говорил о дочери Правителя с восторгом, да еще и одергивал не в меру остроумных товарищей. Даже чуть не подрался с веснущатым коротышкой, грубияном и пошляком, тоже не столь давно поступившим в гвардию. Ив с неудовольствием заметила, что ей по нраву рыцарские манеры юного гвардейца, да и он сам, но выказывать симпатию не спешила. Более того, сталкиваясь с Кайлом, нацепляла совсем уж неприступную, едва ли не брезгливую маску, боясь выдать приязнь. Парень, видя полное пренебрежение, в конце концов перестал заступаться за Ледяницу, и даже иной раз смеялся над сальностями Шона, с которым после несостоявшейся драки крепко сдружился. Ив раздосадовала подобная перемена. Еще бы – единственный защитник перекинулся в стан врага, а она-то уже начала воображать, что как-нибудь подстережет Кайла одного, мило поболтает с ним...
Ей страшно хотелось иметь друзей, или хоть одного друга, с которым можно поговорить, посмеяться, но все, о чем мечтала она, досталось Филипу. Разбойничек чуть ли не каждый вечер проводил в казармах, за бутылкой и веселой беседой, а ей оставалось приникать к очередному глазку, напрягая слух.
В тот вечер, спустя недели две после поединка с Правителем, Ив повезло: Филип и его ближайшие друзья сидели неподалеку от глазка. Большинство гвардейцев горланили разудалые куплеты весьма неприличного содержания, но бывшего разбойника застольные песни не привлекали, во всяком случае, девушка ни разу не видела, чтобы он присоединялся к общему хору. Вот и сейчас парень отсел в уголок, его друзья не замедлили присоединиться.
– Ну как, присмотрел наконец подружку при дворе? – поинтересовался у Филипа Шон.
– Нет, – проворчал тот. Разговоры о женщинах становились все утомительней. Куда проще было напускать на себя скучающий вид при встрече с очередной придворной красоткой. Дамы, вконец отчаявшись привлечь его внимание, уже и глазки строить перестали, что только к лучшему. Сколько там старик собирался держать крестника в воздержании? Месяц? Хорошо, если так... – Устал я от них. Вот если б какая-нибудь особенная подвернулась, а то все одно и то же. Кружавчики-сережечки, капризы, глупая болтовня... – Филип старался придерживаться как можно более равнодушного тона.
– Ну, устал, так отдохни. От другого маяться начнешь, – поддел Шон, прикладываясь к кубку с вином.
Филип ничего не ответил, с неудовольствием ощущая, как в штанах становится все теснее. Маяться он начал уже давно. В столицу-то собрался не просто так, к искусной девчонке, которую знает не первый год. А за последнюю богатенькую пташку, которая не ломалась, выкуп заплатили за пару недель до поездки. И сколько ж у него не было женщины? Получается, около месяца. Адов старик! Это ж надо было выдумать такое условие!
– Старикан все еще не познакомил тебя с дочкой? – спросил Кайл.
– Опасаешься за свою зазнобу? – Шон с ехидным прищуром глянул на друга.
– Опасаться нечего, Кайл. Первую красавицу Алтона от меня прячут, – при упоминании запретной девицы в штанах как будто стало посвободнее.
– Вот она действительно нечто особенное, – воодушевился Кайл, привычно не обращая внимания на шпильки Шона.
– Да, – подтвердил тот, – по части стервозности. Это не Старикан ее прячет. Льдышка сама не хочет показываться, небось, назло родителю.
– По-твоему получается, Старикан мечтает нас познакомить? – Филип с трудом сдержал смех.
– Ну да!
– Она и вправду так хороша?
– Как ангел! – лицо Кайла стало возвышенно-мечтательным. – И имя у нее подходящее: Евангелина.
– Фигурка у нее очень даже, – со знанием дела заявил Шон. – Стройная, но грудь и задница что надо. За эти соблазнительные выпуклости я б ее очень не прочь пощупать. Боюсь только, схлопочу и по морде, и по яйцам – с ангелочка станется. Про лицо ничего сказать не могу, эта часть женского тела меня всегда интересовала мало. Хотя губки дочурки Старикана забыть трудно...
Филип с удивлением заметил, что взгляд не страдавшего излишней чувствительностью друга мечтательно туманится. Адова кочерыжка, как же хороша должна быть дочь Адингтона! Пожалуй, к лучшему, что старик не стал их знакомить и, по его же собственным словам, запретил девушке показываться крестнику на глаза. Интересно, что он ей про него рассказал?..
– Помираю, хочу знать, сочтешь ли ты ее особенной, – Шон стряхнул наваждение, прибегнув к безотказному средству – махом опрокинул в рот кубок вина.
– Доложу, как только принцесска снизойдет до меня, – засмеялся Филип, в глубине души ощущая беспокойство. Как бы после знакомства с означенной особой не довелось разговаривать с одной лишь пеньковой веревкой. – А почему вы ее так не любите?
– А за что ее любить? Высокомерная ледяная стерва! Смотрит на мужиков, как на грязь.
– На придворных, насколько я успел их узнать, трудно смотреть как-то иначе, – заметил Филип. Шон хохотнул, Кайл фыркнул в кубок. Солдаты гвардии Правителя с презрением относились к прожигающим в столице жизнь богатым дворянам. – А на тебя тоже так смотрела? – обратился к Кайлу.
– На меня она вообще не смотрит, – с тоской вздохнул тот. – Как и на остальных гвардейцев.
– Да она просто гордячка. Любовника, наверное, нет и не было, вот и Льдышка, или как там вы ее зовете. Может, если б кое-кто вел себя посмелее, девица давно б оттаяла, – Филип подмигнул Кайлу и приложился к кубку.
– Жди! – Шон откинулся на скамье, привалившись спиной к стене. – Все мы время от времени несем караул у дверей кабинета Старикана и не раз слышали, как он орал на нее.
– И что?
– А то! Главный редко повышает голос. Не представляю, что нужно родной дочери сказать или сделать, чтобы так его разозлить.
– И знаешь, Филип, другая девушка после такого крика в слезах бы выходила, – добавил Кайл. – А Евангелина... Однажды мне показалось, что она очень довольна.
Филип не стал спорить. В конце концов, что ему за дело до дочки крестного? Она для него не существует, и огорчаться по этому поводу он не собирается – хорошеньких девиц вокруг хватает. Да, интересно было б взглянуть на эту самую Евангелину, о ее внешности и впрямь чуть ли не сказки рассказывают, в столичных кабаках всегда найдется кто-то, видевший ее на расстоянии вытянутой руки. Но почему-то все эти очевидцы противоречат друг другу, описывая ее внешность. То она субтильная и белокурая, с голубыми глазами, то черноволосая, румяная, с темными очами, то рыжая, то русая, то пышная, то стройная. Занятно было б, если бы девица умела менять внешность, как сирены с Архипелага, но в Алтоне такое невозможно.
Ив с интересом прислушивалась к дружескому трепу и даже решила проследить за Филипом после его ухода из казарм. В наблюдении за пьяными мужчинами удовольствия она не находила, но сегодня бывший разбойник что-то чересчур налегал на вино и выглядел на удивление мрачным. С Правителем у них все по-прежнему гладко, поэтому не плохо бы выяснить, в чем причина уныния.
Придя к себе, парень откупорил бутылку вина (благо принести их в башню он распорядился с запасом) и как следует приложился к горлышку.
– Адова кочерыжка! – плюхнулся в кресло, ибо ноги держали неважно. – Стариково условие меня доконает! Эх, сюда б сейчас его дочурку, ангелочка Энджи... Я б ей показал... Возможно, она бы оценила... Стервы, они такие... Хотя с чего я взял, что девчонка стерва? Адингтон на нее орет, она его доводит, ха! Старик сам кого хошь доведет. Постой-ка, старый Олкрофт, помнится, не повышал голос на своих людей, достаточно было взгляда. А вот на меня... – Филип пьяно хихикнул, Евангелина превратилась в слух. – Не зря ж они с Адингтоном были лучшими друзьями... Им бы детишками махнуться, глядишь, Олкрофт утешился б дочкой... Эх, Энджи, ты, похоже, ни во что не ставишь старика, заглянула бы ко мне... – он еще раз крепко приложился к бутылке и почти сразу захрапел, посудина выскользнула из обмякших пальцев, упала на ковер, из нее выплеснулись остатки темного вина.
– Я загляну к тебе, непременно, – тихо проговорила Ив, закрывая глазок. – Заглянула б прямо сейчас, если б ты не надрался.
III
Наутро Ив одолели сомнения. Филип ей нравился, и подвергать его опасности хотелось все меньше. Ему интересно общаться с Правителем, в политике он разбирается, в военном деле тоже. Может стать не последним человеком в Алтоне. А что предложит она? Жизнь в изгнании? Ну, еще себя, конечно, но кто знает, смогут ли они ужиться, захотят ли? Лишать неплохого, судя по всему, человека достойного будущего ради обретения собственной свободы казалось если не подлым, то уж точно неблагородным.
Есть, правда, еще одна, и весьма заманчивая, возможность: сделать его своим тайным любовником. Ей, Евангелине, не составит труда водить отца за нос, а сможет ли Филип достаточно ловко притворяться перед крестным, нарушив его условие? Не сболтнет ли лишнего дружкам после очередных неумеренных возлияний? И еще: о женщинах он треплется похлеще гвардейцев, кто знает, как отнесется к ней? Хотя это как раз большого значения не имеет, она не замуж собралась. Ладно, с утра к избранничку все равно не заявишься, это нужно делать ночью, а сейчас лучше отправиться в садовый тайник и еще раз хорошенько все обдумать.
Сад при дворце Правителей был обширным, он занимал почти все пространство между Западной и Южной башнями. Придворные предпочитали прогуливаться в его ухоженной части, украшенной пестрыми клумбами, аккуратно подстриженными изгородями из самшита, фонтанами и статуями. Ив скамейки, беседки и посыпанные белым песком дорожки ничуть не привлекали. Выросшая вдали от столицы, она предпочитала узкие тенистые тропки, что вились в разросшейся неподалеку от крепостной стены чаще. Весной в густых кронах раздавались трели соловьев, будто сыпались с веток звонкие водопады.
Еще подростком Ив обнаружила у самой стены местечко, где из непроходимых зарослей выбегал говорливый ручеек. Девочке во что бы то ни стало захотелось взглянуть на его исток, она полезла в переплетение ветвей, но не смогла продвинуться и на пару шагов. Неудача не остановила дочь Правителя. Ив попробовала пройти вдоль стены, и попытка увенчалась успехом: открывшийся взору потайной уголок был очарователен.
Под раскидистой кроной старого кедра, стоявшего здесь, наверное, еще во времена Правительницы, росла лишь невысокая шелковистая трава. Ручей брал начало в округлом углублении, заполненном кристально-чистой водой. Со дна бил мощный ключ, взмучивая серебристо-серый песок. Мелодичное журчание потока, бегущего по узкому руслу, не смолкало ни на миг. Ив вышла из зарослей, будто шагнула в уютную комнату с зелеными стенами и ажурной крышей, днем пропускавшей солнечный свет, ночью – лунный. Здесь было хорошо и покойно, а песенка родника навевала приятные грезы.
С тех пор Евангелина часто навещала потайное местечко. Тут легко удавалось прийти в себя после очередной стычки с Правителем, а под плеск воды хорошо думалось...
...И сейчас как раз есть о чем поразмыслить.
Девушка осторожно, стараясь не слишком цепляться платьем за ветки, пробралась через заросли и шагнула к роднику. Она настолько привыкла чувствовать себя здесь в безопасности, что не сразу поверила глазам: на высупающем из земли корне у воды кто-то сидел. Ну, сейчас она покажет незваному гостю-проныре! Лишить ее такого убежища! Шаг, другой, и их разделяет лишь небольшое водное пространство, через которое, пожалуй, не переступишь, но при желании можно перепрыгнуть.
– Ты!.. – она осеклась, сообразив, кто перед ней, и застыла, растерянная, не зная, что делать.
Филип, до этого пребывавший в глубокой задумчивости (Ив отлично знала это состояние, в которое так легко было погрузиться в потаенном уголке, заслушавшись умиротворяющим бормотанием ручья, засмотревшись на игру солнечных бликов) поднял голову и уставился на девушку. На его лице отразилось искреннее удивление пополам с восхищением. "Как мальчишка, получивший в подарок настоящий меч вместо деревянного... " – невольно подумала Ив. Но короткий взгляд, которым бывший разбойник окинул ее фигуру, был вполне мужским и обжег огнем неожиданно проснувшегося желания. Девушка судорожно вздохнула, а парень вновь смотрел ей в лицо, и на губах его расцветала мечтательная улыбка.
Они глядели друг на друга, потеряв счет времени. Наконец Ив пришла в себя, резко повернулась и кинулась прочь, а на шаг перешла, лишь оказавшись на белой песчаной дорожке неподалеку от дворца.
Филип после бегства незнакомки какое-то время сидел неподвижно, потом обхватил голову руками. «Неужто умом тронулся от воздержания?» – думал он. – "Девицы являться начали, и какие! Самая настоящая пол уденица, соткалась из солнечных лучей и журчания ручья... Нет, говорят, полуденицы обнаженные, с огненными очами, и от них веет горячим песком. А эта явилась в платье, хоть убей, не помню, какого цвета, и пахло от нее цветущими апельсинами, как в садах Архипелага, а глаза были зеленее травы и вполне человеческие, сначала сердитые, потом едва ли не нежные... Хотя распутный огонек тлел в глубине... Такая знает, чего хочет... Адов старик со своим условием! Я мог бы ее догнать или попросту не дать уйти... Трава тут мягкая... А теперь придется до вечера в этих кустах сидеть и листья считать, или, вон, в родник залезть – вода там ледяная, стояк как рукой снимет... Рукой снимет... Проклятый старикашка именно это и советовал!" – Филип длинно выругался.
Из сада он выбрался не скоро, послал подальше побледневшего от резкого тона слугу, который передал приглашение Правителя разделить с ним ужин, и заперся у себя в башне. Там привычно откупорил бутылку вина, быстро опустошил ее и отправился спать. В ночных грезах ему явилась зеленоглазая красотка и охотно выполнила самые сокровенные желания.
Утром, потягиваясь после сна, Филип ощутил под покрывалом нечто давно позабытое. «Докатился!» – подумал с раздражением. – «Адов старик все-таки заставил вспомнить раннюю юность! Даже тогда у меня не было нужды руку перетруждать, а сейчас, похоже, придется.» В голове пронеслось несколько витиеватых фраз в адрес крестного.
За завтраком Филип был столь угрюм, что Правитель поинтересовался, не заболел ли крестник.
– Пока нет, но скоро заболею.
– В чем дело?
– Отпуст ите в бордель или распорядитесь привести девку сюда, если все еще боитесь, что сбегу, – огрызнулся парень. – Тайная служба знает, которую. Хотя я уже согласен на любую.
– Похоже, крепко тебя припекло, – прохладно заметил Хьюго. – Звереешь от воздержания, хм-м... Этим объясняется твоя угрюмость, отказы от еды, изматывающие тренировки, пьянки в казармах?
– Ваше величество очень наблюдательны! Да, этим. Сколько еще я должен жить как монах?
– Не меньше месяца.
– Не меньше месяца?! – вскинулся Филип. – Лучше повесьте!
– Ты меня удивляешь. Вроде не глуп, но в этом вопросе ведешь себя хуже истеричной бабы.
– Я могу обходиться без женщин, когда на то есть веские причины, – отчеканил крестник. – Объясните, почему я должен жить в воздержании сейчас? Хотите стойкость воспитать? Почему бы тогда не морить меня голодом? Или ограничить одной кружкой воды в сутки?
– Еда и вода – необходимость, женщины – излишество. Ты не животное, должен уметь управлять желаниями, тем более столь примитивными.
– Если б вы знали, как хорошо я научился это делать! – хмыкнул Филип, со жгучим сожалением припомнив зеленоглазку, которой вчера дал уйти. После жаркого сна она казалась еще более желанной.
– Замечательно, – кивнул Хьюго. – Значит, скоро наступит перелом, и ты перестанешь так сильно нуждаться в женском обществе.
– Какой перелом? Яйца, что ли, отсохнут? Или предлагаете на мужиков переключиться? – Филип с непередаваемой наглостью уставился на крестного, явно ожидая исчерпывающего ответа.
Правитель благодаря дочери давно привык к подобным беседам. Он некоторое время смотрел на крестника, потом спокойно произнес:
– Я размышлял о причинах твоих неладов с отцом, но никак не мог понять. А теперь вдруг осенило. Наверное, если б твои знаменитые причиндалы отсохли в детстве, то всем, включая тебя самого, было бы намного лучше.
Филип молча, не спеша и не глядя на крестного, встал из-за стола и направился к двери.
– Я еще не закончил. – Парень остановился, но даже головы не повернул. – Мне известно, как ты сдружился с гвардейцами. Если попытаешься с их помощью улизнуть в бордель или протащить девку во дворец, я об этом непременно узнаю. Наказание будет суровым для всех.
Крестник, не проронив ни слова, вышел из комнаты.
Ив была свидетельницей этой сцены. Чуть позже она видела и слышала, как Филип, вернувшись к себе, дал волю гневу.
