Текст книги "Крёстный сын"
Автор книги: С. Алесько
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)
– Ладно, иди. Развлекайся. С кем пожелаешь.
– Ты даешь согласие? – прозвучало на удивление по-деловому. – Но после ко мне не притронешься?
– Да, даю. Хотел бы, но не получится, – ответил в тон ей, последовательно на оба вопроса. – Иди скорей, не тяни, не то передумаю. И ребятам ни слова. Мне и без того хватает позора.
Евангелина ощутила, что не может сдвинуться с места. Ревность не унималась, на душе было отвратительно. Желание причинять Филипу боль превратилось едва ли не в физическую потребность, противиться которой не удавалось. В то же время Ив остро чувствовала растерянность парня, и это пробуждало жалость. Она бы все отдала, если бы получилось слезть с адова стула, кинуться к мужу, обнять, поцеловать, сказать, что... Что? Что она скажет? Что ей безразличны его бывшие любовницы? Но это неправда! Одно воспоминание о том, как хорошенькая Энни обнимала его, а он так бережно ссаживал ее с колен, вызывает бешенство. Почему он просто не столкнул потаскушку на пол? Но неужели его грубость по отношению к другой утешила б ее? Нет, не утешила, стало б еще хуже... Ох, как же она запуталась! Встать, подойти?.. Нет сил пошевелиться. Локти приросли к спинке стула, ноги не двигаются. Все из-за него! Какая тут жалость, нужно сделать еще больней, даже если его боль доставляет не меньше мучений ей самой.
– И что же мне одеть? – слова сползали с языка медленно, неохотно. Горло перехватывало, кажется, хотелось плакать.
– Я должен тебе отвечать? Или молча бежать на поиски наряда для шлюхи?
– Ах вот как? – покинуть стул вдруг оказалось неожиданно легко. – Для шлюхи?
Шаг, другой, и она застыла перед ним, сжимая кулаки и глубоко дыша. Он поднял голову, посмотрел в глаза.
– Наверное, поделом мне, – проговорил едва ли не задумчиво. – Наказание за прошлые грехи. Погулял на зависть, и все же сумел найти любовь, чистую, прекрасную. А она решила стать шлюхой, наставлять мне рога с кем попало. Никогда не любила меня и не полюбит.
– Да, все так. Не любила и не полюблю. Ты знал с самого начала.
– Ну так ступай. Чего ты ждешь?
Она отступила от кровати, подняла простыню, которой оба вытирались, поймала себя на том, что отстраненно прикидывает, как лучше завернуться, чтобы было похоже на плащ. Святые Небеса, она что, в самом деле решила отправиться на улицу? Подцепить охочих мужиков (а тут едва ли не все такие!) и принадлежать им? Уничтожить все, что есть между ней и Филипом, стать для него не лучше очередной любовницы, о которой он никогда не думал, как о своей женщине, чистой... Адово пламя, доколе? Мысли об этом бабнике, ее муженьке, не дают двинуться с места!
– Ненавижу тебя, – простыня выскользнула из пальцев, девушка снова оказалась у кровати. Филип медленно поднялся на ноги, не сводя глаз с лица Евангелины. – Ненавижу! – ударила его кулаками в грудь, потом еще раз, еще. Из глаз хлынули слезы, хотелось думать, что злые, а не жалкие. – Ты лишил меня свободы! Я никому не подчинялась, не уступала, даже отцу!
– Так ты не пойдешь?.. – он и не пытался перехватить ее руки.
– Нет! Не могу никуда идти. Из-за тебя, из-за тебя! – она продолжала осыпать его ударами.
– Я уж думал, не дождусь, – Филип счастливо разулыбался. – Не стесняйся, колоти дальше. Заедь в глаз, разбей нос. Только будь ласкова, повтори еще раз, почему ты решила никуда не ходить.
Евангелина без сил опустилась на кровать и разрыдалась по-настоящему. Ее муж сел рядом, обнял, принялся гладить по голове, как ребенка.
– Потому что люблю-у-у тебя-а, – расслышал он сквозь всхлипы и вовсе не романтичные шмыганья носом, но это были мелочи. Слова и в таком обрамлении звучали небесной музыкой.
– Ну тише, тише. Успокойся, – ласково похлопал супругу по спине. – А то еще икота разберет. Все у нас с тобой наперекосяк. Представляешь, какая баллада получится, коли менестрель правдивый попадется?
– Негодя-а-ай... Не смей издева-аться-а...
– Ну что ты, ангел мой. Я тебя рассмешить пытаюсь. Наверное, я и правда негодяй. Довел-таки любимую жену до слез. Но в праведника ты б вряд ли влюбилась.
– Угу-у-у...
***
Утром невыспавшиеся гвардейцы тщетно ждали друзей к завтраку, сидя за столом в зале приютившего их кабака.
– Сходи, постучись к ним, – проворчал Шон. – Скажи, что если сейчас же не спустятся, потопают в порт голодными.
– Почему всегда я? – возмутился Кайл. – Может, они там передрались. Мне до сих пор встреча с ангелочком в библиотеке в кошмарах снится. Сам ступай.
Шон выругался и начал было подниматься из-за стола, но на лестнице показались Филип и Евангелина.
– Передрались, как же, – проворчал веснущатый гвардеец. – Сияют, будто прошлой ночью впервые друг до друга дорвались.
– Доброго утра, – Филип сел за стол и с явным сожалением взглянул на жену, которая устроилась напротив, а значит, слишком далеко.
– Доброго, – Шон глядел сурово. – Слушай, друг, – понизил голос. – Качелям, как я погляжу, все еще далеко до равновесия, – крестник Правителя удивленно поднял не закрытую повязкой бровь. – Вчера были внизу, сегодня взмыли к небесам. У тебя на лице написано, что ты мечтаешь усадить племянника к себе на колени. Для начала.
– Неужто? – Филип блаженно улыбнулся.
– Точно! – подтвердил Кайл.
Евангелина взглянула на мужа и молча кивнула, не пытаясь скрыть расцветающую улыбку.
– Это плохо, – крестник Правителя попробовал изобразить раскаяние и озабоченность, но не преуспел.
– Лопайте ваш остывший завтрак и пошли! – Шон окончательно разозлился.
– Едва рассвело, – Филип рассеянно взглянул в окно, придвигая к себе сковородку с остатками яичницы. – Первый корабль придет часа через полтора, не раньше. Пока отшвартуется... Времени полно. Чего сердишься? Меня примут за мужелюба, не тебя, – подмигнул «племяннику».
– Совсем спятил! – зашипел Шон. – Энни вчера пол-ночи выспрашивала, кем тебе приходится горячая девчонка, переодетая мальчишкой!
– Кайл, а ты при этом присутствовал? – Евангелина задумчиво поливала медом кусок свежего хлеба.
– Я пытался объяснить Энни, что она ошиблась, но ничего не вышло, – черноволосый гвардеец, к некоторому удивлению девушки, почти не смутился. – Она наблюдательна, не глупа и весьма проницательна. К тому же всласть поерзала у тебя на коленях. Сказала, только у женщины или мужелюба после этого ничего не зашевелилось бы. Мужелюбом ты, по ее твердому убеждению, быть не можешь. Мол, Филип вряд ли стерпит рядом пацана, который белеет от ревности, когда к дядюшке прикасается женщина.
– Не пробовали предложить талантливой малышке работать под мудрым руководством господина Н? – полюбопытствовала Ив, с интересом выслушав объяснения Кайла.
– По рожам же видно, что предложили, а потом полночи убеждали согласиться, – хмыкнул Филип, подчищая остатки яичницы. – Ты наелся горбушкой и ложкой меда? – «Племянник» отрицательно покачал головой. – Вот и я по-прежнему зверски голоден. Наши друзья перетрудились ночью и бессовестно сожрали большую часть завтрака. Эй, служанка! Давай еще яичницу! И ветчины побольше!
***
В порт четверка пришла вовремя, с первого корабля как раз начали сходить приезжие. В основном это оказались парни и молодые мужчины не старше тридцати, приехавшие кто вдвоем, кто втроем. Была и компания из пяти человек, но ни один даже отдаленно не походил на Армана ни внешне, ни уж тем более по возрасту. Дальше день тянулся и тянулся, от швартовки одного корабля до прибытия другого. Сегодня их было только три, зато достаточно больших.
Остальное время друзья проводили в припортовых кабачках и тавернах. Гвардейцы и девушка с любопытством приглядывались и прислушивались к посетителям, Филип откровенно скучал.
– Может, нам нести вахту посменно? – предложил, когда с третьего корабля сошел последний путешественник.
– А если завтра одновременно подойдут несколько лодок и корабль? – спросил Шон. – Двоим за всеми не углядеть. Так что не получится, как бы самому ни хотелось каждый второй день нежиться в объятиях здешних красоток.
– Куда сейчас? – Кайл нетерпеливо переминался с ноги на ногу. «Как молодой жеребчик», – подумалось Ив.
– Вы, так уж и быть, можете продолжать вербовать Энни, коли не надоело, – ухмыльнулся Филип. – А мы с племянником прогуляемся в той части острова, где развлекаются мужелюбы.
– Мы тоже могли бы... – начал было черноволосый, но осекся под взглядом Шона.
– Вы будете выглядеть подозрительно, – заметила Ив.
– Но раз уж ты предложил, Кайл, мы не станем отказываться. Когда вернемся, Ив научит тебя правильной походке и некоторым ужимкам...
– Почему меня? – возмутился черноволосый.
– Ты молоденький и смазливенький, – плотоядно ухмыльнулся Шон.
– У них точно получится, – сообщил Филип жене и еле успел увернуться от дружеских тумаков.
– Эх, что-то я слишком веселюсь, – озабоченно сообщил Евангелине, когда гвардейцы скрылись в уличной толчее.
– Наверное, не следовало мне прошлой ночью откровенничать, – с притворным сожалением вздохнула та.
– Не болтай чепухи, ангел мой, – толкнул девушку в узкий боковой проулок, прижал к стене и впился в губы.
Весь вечер Филип с Ив болтались по улицам в той части острова, где проводили время мужчины с необычными вкусами. Темнота не мешала: улицы Гейхарта в ночное время освещали укрепленные на столбах светильники и факелы, следить за которыми вменялось в обязанность хозяевам домов и заведений. Девушка разглядывала окружающих с интересом, ее супруг то и дело цедил сквозь зубы ругательства. Зашли они и в пару кабаков, но все поиски оказались тщетными: среди самых разных лиц и фигур ни один облик не привлек внимания, не показался хотя бы отдаленно похожим на Армана. Да и резкий кэмденский акцент слышался не столь уж часто.
Ив несколько раз ловила на себе заинтересованные взгляды и под конец не на шутку задалась вопросом, правда ли ее принимают за мальчика или, наоборот, удивлены присутствием в этой части города переодетой девицы.
– Какая разница? – отмахнулся Филип, когда она спросила его об этом на обратном пути. – Нам, по большому счету, плевать, кто что думает о твоем естестве. Главное, оно сбивает с толку. Значит, никто не будет пытаться откровенно лапать тебя. Разве что нарвемся на какого-нибудь матерого извращенца.
На матерого извращенца они наткнулись через два дня. Высокий мускулистый мужчина с обритой наголо головой, одетый в кожаные штаны и такую же жилетку на голое тело шел по улице им навстречу. Шагал он нетвердо, видно, успел отдать должное местным напиткам. Рядом семенил смазливый женоподобный юнец, пестро разодетый и накрашенный. Ручища мужчины то укладывалась тому на узкие плечики, то соскальзывала вниз и задерживалась пониже спины. Парень при этом жеманно хихикал. Евангелина издали расслышала в речи бритоголового кэмденский акцент и пристально всмотрелась в лицо. Нет, это не Арман. Подбородок резко очерчен, с ямкой посередине, глазки маленькие, глубоко сидящие, лоб низкий, нос сломан. Похож на наемника, который не первый год занимается своим ремеслом.
– Что, приглянулся тебе, губастенький? – похабно осклабился мужик, поравнявшись с Ив. – Присоединяйся! Меня на двоих хватит. Отжарю так, что три дня ходить не сможешь.
– Вряд ли у тебя есть что-то, способное меня впечатлить, – Евангелина скорчила презрительную рожицу.
– Да что б там не болталось у твоего селянина, – скользнул по Филипу презрительно-насмешливым взглядом, – он вряд ли так уж искушен в изысканных наслаждениях. Не прискучил однообразный долбеж?
Спутник бритоголового рассмеялся, визгливо и неприятно.
– Пацан же сказал, что ты ему не интересен, – процедил Филип, мягко, но настойчиво перемещая «племянника» за спину.
– А он мне – очень даже! – не унимался кэмденец. – Доставай меч, алтонский свинопас, коли не желаешь по-доброму.
– И каковы условия? – спокойно поинтересовался парень.
– Не понял? Вот тупица! Мне достается твой мальчишка. Попользуюсь, пока не надоест.
– А если победа будет за мной?
– Размечтался! – заржал бритоголовый. – Тогда возьмешь моего.
– Я твоего и сейчас могу взять. Сколько он тебе платит, фейка? – Ив уже знала, что этим словом на Гейхарте называли мальчиков для мужских утех. – Даю вдвойне.
Юнец заколебался. Видно, и денег хотел, и мускулистого побаивался.
– Эй, губастенький! – не растерялся кэмденец. – Тебе дам впятеро против того, что имеешь от своего козолюба.
– Возьми эти впятеро и засунь в свою сладкую норку! – Ив выступила из-за спины Филипа. – Я с ним не из-за денег.
– Значит, коли победишь, получишь мои монеты, алтонская шваль! – бритоголовый обнажил меч.
– Договорились, – Филип извлек из ножен свое оружие. – Ив, к стене. Стой там, поглядывай по сторонам. Заметишь что-то подозрительное, крикнешь.
Девушка молча подчинилась. Она не слишком волновалась – кэмденец был заметно навеселе и угрозы не представлял. А вот неожиданно подошедшие земляки или приятели задиры могли оказаться очень некстати. Так что следила Евангелина не столько за поединком, сколько за прохожими. Те большей частью не проявляли интереса к происходящему – махаются двое, обычное дело на Лакомом острове. И добро бы противники были интересны, так нет. Один пьян, другой без глаза. Ни то, ни се! Если б дрались однорукий и одноногий, уже было бы на что поглядеть.
Филип не стал затягивать поединок, и очень скоро меч кэмденца со звоном упал на булыжники мостовой.
– Деньги, – парень наступил на лезвие вражеского оружия и протянул руку.
– Бери, – бритоголовый достал из-за пазухи кожаный кошель и бросил себе под ноги.
Бывший разбойник усмехнулся, привычно и ловко обшарил обалдевшего от такой наглости побежденного, извлек еще один кошель и кинул «племяннику».
– Будь любезен, подними тот, что обронил и отдай мне, – широко улыбнулся. – Не то поединка потребую я. На условиях жизнь за жизнь. Вон и Стражи показались, – кивнул за спину кэмденца. – Кликнуть? Пусть уж последят, раз ставки поднялись.
– Нет, – лицо бритоголового перекосила злобная гримаса. Он нагнулся, поднял кошель и отдал Филипу. – Может быть, в другой раз, когда протрезвею.
– Жду-не дождусь, – парень сунул второй кошель за пазуху, кивнул Ив, и они пошли прочь.
Кэмденец, бормоча сквозь зубы ругательства, поднял меч. Замахнулся на топчущегося поблизости юнца, тот поспешил отбежать подальше, но из виду не скрылся. Вдруг мужик передумает и позовет назад? Обидно терять зароботок, да и нравятся ему такие грубые здоровяки. Нет, ничего не светит. Бритоголовый убрал меч и, стараясь держаться в тени у стен домов, двинулся за удалявшейся в обнимку парочкой.
III
Буря разразилась ночью и продолжала свирепствовать весь день. Ветер завывал в узких закоулках Гейхарта, дождь лупил по черепичным крышам и булыжнику мостовых. Кораблей в такую погоду ждать не приходилось, а значит, не было нужды высовывать нос на улицу. Филип с Евангелиной наслаждались возможностью провести день в постели и наконец спокойно выспаться ночью. Гвардейцам повезло меньше: как раз сегодня Энни работала днем.
– Хоть отдохнете, – заботливо проворковала девица, поутру целуя Шона и Кайла на прощание. – Приду из «Цветка», а вы свеженькие, бодренькие. И вся ночь наша, – хихикнула в предвкушении.
Встретились друзья только вечером, когда спустились вниз трапезничать. Стоило усесться за стол, как в полупустой по случаю непогоды зал вбежал вымокший до нитки мальчишка, похожий на перекупавшегося в луже воробья. Веселости у него, впрочем, не убавилось, и он щедро одаривал мир щербатой улыбкой до ушей.
– А кто здесь господин Райли из Алтона? – впоросил громко, без малейшего смущения.
– Поди сюда, – махнул Шон.
– Господин Ёрш просили передать, что срок по закладу истекает, – сообщил пацаненок. – Ежели хотите вещицу вернуть, надобно поспешать.
– Ясно, – кивнул гвардеец. – Вот тебе за труды, – положил в грязную ладошку несколько монет.
– А горячего пива не поставите? Продрог я, – деньги уже исчезли в мокрых тряпках, облепивших тощее тело.
Шон подозвал служанку и попросил, чтобы мальчишку накормили на кухне и позволили обсушиться.
– Придется все-таки вылезать под дождь, – проворчал, хлебнув пива. – Ёрш что-то узнал.
– Давай, я схожу, разомнусь, – предложил Филип. – Дорогу ты вряд ли запомнил.
– Как следует не запомнил, больно путана, – кивнул Шон. – Пацан проводит.
– Да когда еще он пузо набьет! А мне страсть как надоело выискивать Шестерку, шляясь среди мужелюбов. Вдруг Ёрш скажет, где живет наша красавица? Можно было бы сегодня же посмотреть и начать думать, что да как.
– Ладно, иди, раз такой свербеж, – махнул рукой гвардеец.
Понизив голос, сообщил другу пароль (У нас в Алтоне небо все больше хмурое) и отзыв (Погрейтесь хорошенько, господин, под гейхартским солнышком).
– И кто придумывает такую чушь? – фыркнула Ив. – По сегодняшней погоде звучать будет особенно уместно.
– Тут и нужно, чтобы звучало обыденно и немного нелепо, – вступился за родную службу Кайл. – Кому надо – поймет, а остальные не придадут значения.
Филип отправился к Ершу, пообещав не задерживаться, друзьям наказал дождаться его внизу, в зале. Мол, не хочет он, чтобы «племянник» оставался один даже в комнате, под защитой дверей и решеток. Евангелина посмеялась и посетовала на дождь. Когда б не боязнь намокнуть и простыть, она с удовольствием прогулялась бы с «дядей», послушала, как он будет обмениваться нужными репликами с человеком господина Н.
***
Энни не спеша пересекала площадь, возвращаясь из «Цветка страсти». Дождь наконец кончился, в разрывах облаков то и дело проглядывала луна. Светильники на столбах исправно горели, прикрытые сверху латунными колпаками, оранжевые отблески отражались в лужах. Сегодня ночью на улицах будет людно, народ выспался днем. Может быть, и ей удастся прогуляться аж с двумя завидными кавалерами. Все-таки хороший мужик Конёк. И сам, помнится, доставил немало приятности, и друзья у него славные. Да и на Гейхарт ее привез именно он, а это место она ни за что не променяла б ни на какое другое, даже ради того, чтобы стать женой кабатчика. Повезло ей, что Эду подвернулась выгодная сделка, и он решил осесть тут.
Энни уже подходила к дверям кабака, как ее размышления были прерваны. Из бокового проулка неожиданно возник мужчина, тащивший на плече бесчувственное тело.
– Перебрал мой дружок, – ухмыльнулся, поймав взгляд девушки. – Эй, носилки есть поблизости?! – заорал в пустоту площади.
Энни не спешила заходить внутрь, разглядывала мужика, ибо посмотреть было на что. Большой, мускулистый, жилетка на голое тело, мокрые сильные руки блестят в красноватом свете пламени. Жаль, голова обрита, она любит, когда можно пальцы в волосы запустить. Что-то не видела она его прежде у «Лешего», а набрался его дружок наверняка там – в проулке, из которого появилась парочка, находятся отхожие места для посетителей кабака. Большинство пьянчуг именно этим путем заведение и покидает. Может, предложить ему заночевать? Вряд ли докличется носильщиков. Дождь не так давно кончился, они еще не успели на улицы повылазить.
Опровергая ее мысли, в одной из боковых улиц послышались торопливые шаги, и через пару мгновений перед бритоголовым остановились двое парней. Они несли паланкин, задрапированный светлой тканью, на крыше сооружения блестела недавно начищенная медная русалка. Мужик снял перебравшего приятеля с плеча и принялся упихивать в носилки. Энни, до этого видевшая только ноги и то, что повыше, разглядела бледное безбородое и безусое лицо, наполовину скрытое длинными, до плеч, волосами. Очертания полных губ показались ей знакомыми, она сделала шаг, пытаясь рассмотреть получше, но бритоголовый уже задернул полог и вполголоса отдал распоряжения носильщикам. Те быстро двинулись вперед, мужчина пошел рядом. Перейдя площадь, они скрылись в длинной и прямой Ужовой улице. Энни подхватила юбки и поспешно вошла в кабак.
Шона и Кайла углядела сразу. Подбежала к их столу, холодея при виде третьей тарелки с недоеденным ужином и стоящей рядом наполовину пустой кружки.
– Где девчонка Конька? С ним наверху?
– Только что вышла по нужде.
– Он с ней?
– Нет, его вообще тут нет, отлучился по делу.
Энни, ничего не объясняя, не было времени, схватила за руку черноволосого, он сидел ближе, с неожиданной силой вздернула на ноги.
– Жди Конька здесь, – бросила ошарашенному Шону. – Мы скоро, – потащила Кайла на улицу.
***
Зверски болела голова, открывать глаза не хотелось. Неужели она так перебрала с друзьями? Не может быть! Мысль о задании, о том, что всегда следует находиться в состоянии готовности, не позволила бы.
Ив приоткрыла глаза, моргнула. Эт-то что за комната? Стены обиты пестрой, по виду дорогой тканью, а в их каморке белая штукатурка...
– Ваши соли помогли, сеньор, – короткий смешок. – Глазки приоткрыл.
Евангелина рывком села и тут же со стоном схватилась за затылок, куда стрельнуло болью. Там обнаружилась здоровенная шишка. Моргнула несколько раз, стараясь разглядеть говорившего. Очертания предметов постепенно обрели четкость, и девушка увидела, что рядом с ней на просторной кровати сидит богато одетый мужчина, тот самый, которого они искали все эти дни. Арман Шестой, король Кэмдена. Не очень-то и маскируется, ни бородки, ни усов, даже волосы не собраны в хвост, рассыпались по плечам. Хотя, может, это он у себя дома так ходит, а на улице...
– Твоя милая мордашка мне знакома, – с некоторым удивлением произнес Кэмденец. – Вот только не припомню, откуда. Ты бывал в Лер и? – так называлась столица подвластного ему государства.
– Нет, не бывал. Где я?
– У меня в гостях. Вообще-то, ты должен был скрасить несколько ночей моему человеку, Анри, – Ив проследила за рукой короля и встретилась взглядом с бритоголовым любителем мальчиков. – Но так уж получилось, что я как раз возвращался домой, когда Ри вытаскивал тебя из портшеза. Это мой дом, я радушный хозяин и решил познакомиться с тобой.
– Ваш человек трус. Проиграл моему другу и не нашел ничего лучшего, как подкрасться сзади и оглушить меня.
– Неужели ты, феечка, смог бы выйти против меня с мечом? – осклабился Анри. – А твоего свинопаса поблизости не оказалось.
– Дай мне меч, и узнаешь, что я могу, – Ив попыталась сообразить, было ли при ней оружие. Конечно, нет! Она отправилась в отхожее место и не собиралась махать мечом в тесной будочке.
– Ну-ну, мальчики, к чему хвататься за железки? – едва ли не промурлыкал Арман. – Мы ведь не за этим приезжаем на Лакомый остров. Скрась нам эту ночь, красавчик, а утром вернешься к своему другу.
Король любил ласковыми речами завлекать наивных юнцов. Те утрачивали бдительность и с видимым удовольствием предавались утехам с его людьми. Смотреть на это было приятно. Но настоящее удовольствие Арман получал позже, когда оставался с мальчишкой наедине и сообщал, что он – последний человек, которого видит пленник в своей неожиданно подошедшей к концу жизни. Некоторые не верили до последнего, даже с распоротым животом, любуясь собственными внутренностями, надеялись, что это игра, что их заштопают и отпустят. Ловить их затухающий взгляд, наполняющийся осознанием неминуемой смерти, было самым сладким наслаждением.
– Ты ошибся, я не сплю с мужчинами, – вырвал из приятных грез неожиданный ответ пленника.
– Заливай! Когда я провожал тебя со свинопасом до вашего логова, то насмотрелся, как вы тискались, – хохотнул бритоголовый.
– Ну зачем же так грубо, Анри? – укоряюще вопросил король. – Мальчик, верно, влюблен в своего друга и желает сохранить верность. Кто не проходил через это в его годы? Пойми, красавчик, мы все равно получим то, что хотим. От тебя зависит, будет ли тебе хорошо или не очень. А может, ты любишь насилие и пытаешься нас раззадорить? – в глазах Кэмденца блеснул огонек интереса.
– Это мы сейчас проверим! – бритоголовый в один миг оказался на кровати, навалился на Ив и принялся терзать губами ее уста, одновременно зашарив рукой в паху пленника. – Что за?.. – крепко выругался и отпрянул. – Да это сисястая!
– Ох, не смеши, Анри! Укусил он тебя, что ли? Люблю пылких, – король ощупал сквозь одежду грудь слабо сопротивляющейся Евангелины. – Хм-м... Давай-ка освободим его от куртки и рубахи.
– Я подержу милашку, сеньор, а вы разденьте. Может статься, это всего-навсего полный кастрат.
– Не-ет, так было б слишком скучно, – Арман наблюдал, как его телохранитель скручивает вырывающегося пленника. Досадно, если это девка или кастрат. Сисястые, как выражается Ри, ничуть не интересны, кастратов приятнее делать самому, а не развлекаться с чьими-то объедками.
Наконец Анри заломил руку пленника за спину, поднес к горлу кинжал и поставил на ноги у ложа. Король быстро растегнул куртку притихшего мальчишки, разорвал рубаху и тоже дал волю крепкой брани. После располосовал льняной холст, поддев его ножом снизу меж грудей.
– Еще какая сисястая... – задумчиво разглядывал стоящую перед ним девушку. – И теперь я вспомнил, где тебя видел. На портрете, который мой добродетельный племянник хранит как зеницу ока. Должен сказать, это насупленное выражение тебе совсем не идет. Оно куда уместнее на надменной физиономии твоего батюшки, – потрепал пленницу по щеке, та отдернула голову и тут же сморщилась от боли. Хорошо, видать, ее Ри приложил. – Надо же, какую похожую дочурку Адингтон настругал. На портрете сходство не так заметно.
– Хватит трепаться! – рявкнула Ив, чтобы не разреветься от досады и страха.
– У-у, какая злючка! Молва не врет. Да что ж мне с тобой делать, как не трепаться? – усмехнулся Арман. – Не повезло тебе, Ри. Никогда не понимал твоей страсти к женообразным мальчикам. Видишь, как можно опростоволоситься? Не-ет, мужчина должен выглядеть как мужчина, только тогда он пригоден для постели. Кста-ати, – едва ли не пропел, лицо стало хищным. – Она же была с каким-то здоровяком, так?
– Ну да. Как раз в вашем вкусе мужик, – заверил Анри. – Давайте, сеньор, сбегаю, скажу ему, где подружку искать. Вот и развлечетесь. А сисястая посмотрит. Весело будет! Я, такого дела ради, и ее попользовать могу, у него на глазах.
– Ох, и затейник ты, Ри! – Арман с наслажденим разглядывал лицо девушки, гневное выражение которого быстро сменилось сначала волнением, потом страхом, а под конец настоящим ужасом. – Мысль отличная, но спешить некуда. Сколько человек сейчас в доме?
– Кроме нас, сеньор, еще четверо. Остальные вернутся к утру.
– Вот утром и пошлем за свинопасом, когда все соберутся. Чем больше народу, тем больше веселья. Ведь так, леди Адингтон? Кое-кто из моих людей очень уважает женский пол, и вниманием ты обделена не будешь. Не бойся, обращаться с тобой прикажу бережно. Мне знакомы двое мужчин, которые хотели бы видеть молодую леди живой. Это, конечно же, лорд Хьюго и, как ни странно, мой племянник. Возможно, Бриан станет сговорчивее, когда узнает, что сможет получить предмет свих мечтаний в полное распоряжение. Раз уж ты не годишься для того, чтобы скрасить мои ночи, придется ему утешить дядюшку, а после наслаждаться тобой. Надеюсь, глупый мальчишка оценит, что леди досталась ему укрощенной.
– Надеюсь, что ты единственный выродок в своей семье, и племянник пошлет тебя в твое любимое место! – Евангелина усилием воли прогнала страх. Если она позволит себя запугать, о спасении можно забыть. Голова должна оставаться трезвой. Трезвой и холодной. И если подумать такой головой, то легко понять, что ничего у Кэмденца не выйдет. Филипа не так-то просто взять, он это доказал, много раз уходя от Тайной службы. А теперь он не один, с верными друзьями, которые тоже парни не промах. И придут они сюда, где ждут одного, втроем. До утра ее не тронут, значит, будет время прийти в себя и, может быть, раздобыть оружие или даже сбежать. Да, ей нужно немного времени, а то сейчас затылок болит так, что в глазах темнеет...
– Не выгорит с племянником, остается твой отец. Не волнуйся, старички меня не привлекают. Но посмотреть, как надменный гордец Адингтон будет лебезить, пытаясь вытащить дочь, будет крайне занятно.
– Вот уж с Правителем у тебя точно не выгорит! Он отрекся от меня и выгнал из Алтона, – бессмысленная ложь, но почему бы не позлить Шестерку? Заодно и ответить на невысказанный (и, надо надеяться, еще не пришедший в голову) вопрос, какой ветер занес леди Адингтон на Гейхарт?
– Ах, так эти пошлые баллады о тебе и разбойнике – правда? – В глазах Армана зажегся живейший интерес. – Твой свинопас на самом деле знаменитый Жеребец? – Девушка не ответила. – О-о, какое красноречивое молчание! Ри, похоже, на сей раз менестрели не солгали. И что, нежная леди, рядом с конем твой избранник в самом деле не выглядит жалким?
– Сеньор, позвольте разговорить сучку, – бритоголовый сильнее заломил девушке руку. Ив от боли судорожно втянула воздух сквозь зубы.
– Нет, Ри, не сейчас. Я же сказал, леди мне понадобится, так что увечья ни к чему. И так, похоже, чуть череп ей не проломил. Всю подноготную зятя Адингтона мы узнаем через несколько часов, потерпи. Отпусти красотку и пойдем. Ей нужно отдохнуть, набраться сил. Утром прекрасной пленнице придется обслужить четверых, а если еще и ты разохотишься... И тряпье ее прихвати, пусть привыкает к новой жизни.
Оставшись без поддержки, Евангелина чуть не упала – ноги не держали. Пришлось опуститься на пол. На Армана с телохранителем не смотрела, только расслышала издевательский смех, звук закрывающейся двери и скрежет ключа в замке.
***
За столом в одиночестве сидел угрюмый Шон. В груди шевельнулось нехорошее предчувствие, но Филип прогнал его. Наверняка друзья решили подшутить, может, с подачи Энджи.
– Ив пропала, – веснущатый гвардеец с трудом заставил себя смотреть другу в лицо.
– Я бы посмеялся, если б ты наплел, что она уединилась с Кайлом наверху. А про пропажу как-то не весело.
– Руку бы отдал, чтобы все оказалось шуткой, – понурившись, пробормотал Шон.
Филип молчал, не в силах поверить услышанному. Реальность, еще несколько мгновений назад столь прекрасная, внезапно стала хуже любого кошмара.
– Хвала Небесам, он уже здесь! – оглянулся механически на знакомый голос, и увидел спешащих к ним Энни и Кайла. Не очень понимая что делает, стянул ненужную теперь повязку. Странно, ненужным вдруг стало все, включая собственную жизнь, не говоря уж о каких-то дурацких титулах и именах.
– Пошли скорей! – девушка дернула его за рукав. – Мы смогли проследить до Песчаной. А там, как назло, полно народу, и паланкин затерялся. Но она наверняка в одном из тех домов, улица-то к морю выходит, свернуть некуда. Можно было б носильщиков на углу дождаться, расспросить, но вдруг они через проулок на другую улицу вышли? Да и скажут ли правду, как узнать?
Филип дослушивал Энни на ходу, не желая терять драгоценное время. По дороге он узнал и подробности исчезновения, и то, как подруга кабатчика оказалась свидетельницей похищения. Вспомнил бритоголового кэмденца, с которым дрался на днях, выругался.
