Текст книги "Крёстный сын"
Автор книги: С. Алесько
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)
Вернувшись во дворец, Ив тут же нырнула в потайные проходы и добралась до своих покоев, молясь, чтобы Филип не заявился туда раньше времени. Нет, зря она волнуется, сумерки только-только начали опускаться, а они договорились, что приходить он будет лишь с наступлением темноты. Как упырь. Отец Небесный, что за чушь лезет в голову? Неужели из-за юла? Надо бы еще чарочку выпить, чтобы проще было изображать веселость. Впрочем, вряд ли Филип ждет, что свободолюбивая подруга будет в восторге от перспективы стать чьей-то женой. Еще почует неладное, коли она станет радостно щебетать.
Девушка зашла в купльню, придирчиво рассмотрела себя в зеркало, постаравшись принять как можно более спокойный вид. К собственному удивлению, получилось убедительно и почти не потребовало усилий. Ну что ж, посмотрим. Время еще есть, нужно осторожно задать Филипу кой-какие вопросы, выслушать, что он ответит, а там уж решать.
И Евангелина, не в силах дожидаться темноты, сама отправилась в старую караульную.
Добравшись до места, привычно заглянула в глазок. Филип был не один. В центре просторного, почти пустого помещения расположился на стуле Правитель и что-то вещал. Парень, даже не думая выказывать почтительность, лежал на койке, заложив руки за голову, и глядел в потолок.
– Все это звучит весьма заманчиво, ваше величество... – скучающим тоном начал заключенный, когда глава Алтона умолк.
– Почему ты перестал называть меня крестным? – перебил Хьюго.
– Разве лорд Адингтон можете приходиться крестным каторжной мрази?
– Тьфу! Да ты еще и обидчив, как склочная девица!
– Ну вот видите. Я просто скопище пороков. Еще и постельной грелкой заделался. Зачем предлагать недостойному блестящую карьеру, высокие посты? Что скажут потомки?
– Прекрати паясничать! Ты отлично знаешь, как я к тебе отношусь!
– У вас это прям семейное присловье, – усмехнулся Филип. – Знаю, конечно. Позорный столб, прилюдное бичевание, каторга, постоянные оскорбления и издевательства. Впрочем, к дочери вы относитесь немногим лучше. Получается, я должен быть польщен. К сожалению, ваше величество, у меня откуда-то взялись совершенно неправильные представления о родственных отношениях. Сам не пойму, откуда? Старый Олкрофт полность разделял ваши.
– Я узнал у Евангелины, почему ты не ладил с отцом.
– Ох, избавьте от проповедей и нравоучений, – Филип помрачнел еще сильнее и повернулся на бок, лицом к стене.
– И я никак не могу понять, почему мой друг так обходился с единственным сыном, толковым парнем с понятием о чести.
Ив в потайном ходе закусила костяшки пальцев. Неужели старик правда так думает? Или пускает в ход последний козырь, чтобы расположить к себе крестника и добиться согласия на какие-то свои предложения? Какие-то? Да все те же. Служение Алтону, пост Правителя в будущем, отказ от связи с дрянной девчонкой...
Филип некоторое время лежал неподвижно, потом медленно сел и взглянул исподлобья на крестного. Встрепанные волосы, которые он не потрудился убрать, мешали Ив как следует разглядеть лицо.
– Это правда? – спросил чуть охрипшим голосом.
– Да. Хотя Евангелина, если ты расскажешь ей об этом разговоре, заявит, что я лгал в надежде вернуть твое расположение. Это ведь она настроила тебя против меня, так?
– Похоже, все ваши сочувственные речи – хитрая ловушка, – криво усмехнулся Филип. – Энджи вас и помянула-то всего раз или два, поначалу. Вытащила с каторги и чуть не прогнала. Мол, отправляйся к крестному в кэмденское приграничье, он тебя простит.
– Тьфу, девчонка, видно, никогда не перестанет меня удивлять! – не сдержался Правитель. Потом встал, подошел к койке. – Жаль, что ты не веришь мне, мальчик мой, – Хьюго неуверенно потрепал парня по голове, тот едва ли не сжался. – И еще мне очень жаль, что много лет назад я так мало интересовался жизнью единственного крестника.
– Что толку ворошить прошлое? – буркнул Филип. – И я давно уже не мальчик, – уклонился от руки Правителя. – Верю-не верю. Что это меняет?
– Отношение. А отношение изменит все остальное.
– Все разом забудут о моих разбойных делишках? Или они станут безразличны людям? Ох, отойдите, пожалуйста, крестный, не нависайте. И, Небес ради, волосы больше не трогайте, я не кудрявая девчушка. Энджи обещала меня постричь. К суду буду выглядеть, как парадный портрет.
– Согласишься на мои предложения, дорогой крестник, и я похороню твое прошлое, – Хьюго, довольно усмехнувшись, вернулся к стулу, перенес его поближе к койке и вновь уселся, закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку. – До чего ж ты строптив! Не понимаю, как вам удается уживаться с Евангелиной.
– Отлично удается. Особенно когда никто не мешает, – выбитый из колеи Филип все больше мрачнел.
– Так ты подумаешь над моими предложениями?
Парень некоторое время молчал, пристально глядя на крестного.
– Подумаю. При одном условии.
– Ох уж эти твои условия... Что на сей раз?
– Вы отдадите мне Евангелину. Не просто так, в жены.
– Только после моей смерти. До тех пор обещаю не препятствовать вашим отношениям и не пытаться выдать ее за кого-то другого.
– Зачем ждать, если вы похороните мое прошлое?
– Считай это стариковским капризом.
– Ясно. Значит, мне выгоднее ждать суда.
– Что ж, твое право. Время подумать еще есть. Да и после вынесения приговора тебя не сразу на виселицу потащат.
– Вы удивительно умеете обнадежить, крестный. И, кстати, неужели вам не хочется, чтобы я называл вас папой?
Ив, которой было совсем не весело, все же чуть не прыснула, увидев знакомую улыбку Филипа и то, как скривилась физиономия ее любезного батюшки.
– Уверен, мы еще вернемся к обсуждению моих предложений, шут, – проворчал Хьюго и вышел.
Филип, дождавшись, когда перестанет громыхать ключ в замке, встал и принялся мерить шагами просторное помещение. Ив не стала тянуть, нажала на нужный камень и вошла в открывшийся проем.
– Энджи! – парень увидел ее, мигом оказался рядом, обнял. – Твой старик тут такого наговорил...
– Я слышала. Не все, только окончание разговора. Не знаю, что он тебе предлагал, хотя догадываюсь, зато в курсе всех семейных откровений.
– Как думаешь, он говорил правду? Ну, насчет моего отца?
– Не знаю, Филип. Выглядел он необычно добрым. Возможно... Вполне возможно, что не врал. Впрочем, в этом случае сказать правду было выгодно. И, знаешь, он действительно к тебе привязался.
– Ох, ну и семейка, – проворчал Филип, зарываясь лицом в волосы девушки. – Все рассчитано, даже добрые чувства. Я не ждал, что ты придешь сюда. Старик говорил, ты у законника. Взялся он помочь?
– Угу, – Ив уткнулась в плечо парня, соображая, как правильнее задать вопрос. – Он сказал, надежды мало. Может, тебе и правда лучше принять предложения отца? Ты даже меня не потеряешь...
– Энджи, – парень отстранился, стараясь разглядеть лицо подруги. – А ну-ка не прячься, – заставил ее поднять голову и посмотреть на него. – Скажи честно, я тебе надоел? Ты хочешь свободы? – замолчал, собираясь продолжить. Ив заметила, как на скулах заходили желваки. – Другого мужчину? – Ах, вот из-за чего он так напрягся...
– Нет, не надоел. Свободы ты меня пока не лишил и обещал не лишать. И никого другого я не хочу. Я постоянна в своих привязанностях. Мой мужчина – это ты.
– Ну, тогда я спокоен! – заулыбался, напрягшиеся было мышцы расслабились. – Успел убедиться, что моя леди ни за что не расстанется с тем, что ей дорого.
– Нет, не расстанусь. И буду дожидаться тебя из любых разъездов, если ты примешь предложение Правителя.
– Адова кочерыжка, и ты о том же! Не хочу я горбатиться на государственной службе. Я ж объяснял.
– Но ты будешь свободен, облечен властью. Поднимешься еще выше...
– Энджи, напрашиваешься, чтобы я нарушил твой же запрет? Не упрекай тогда и не злись. Я люблю тебя, хочу жить с тобой обычной, простой жизнью. Приключений и разнообразия уже наелся, а иметь свой дом и свою женщину мне понравилось. И плевать на свободу, власть, положение и прочее. Не захочешь жить в феоде Олкрофтов, пожалуйста. Станем жить в твоем. Ты будешь полноправной леди, я удовольствуюсь обязанностями управляющего. Или капитана замковой стражи. Или солдата. Да хоть шута, как пожелаешь! При условии, конечно, что ты будешь моей и только моей.
Ив, судорожно вздохнув, вцепилась в Филипа. Отец Небесный, это он сейчас так говорит, пока не знает. Что он скажет потом? Но как же сладко это слышать, как хочется верить. А вдруг?.. Вдруг все правда? Даже то, что для любящего нет большего счастья, чем просто быть рядом с любимой. Если же это не так, она отпустит его. Пускай после суда уезжает из Алтона туда, где никто его не знает. Туда, где он сможет начать сначала, отвечая ударом на удар, где никому нет дела до его имени, титула, земель, позорного приговора. Если он захочет, она поедет с ним, нет – останется и постарается забыть. Ну вот и пришло решение. Но как же трудно будет обманывать Филипа!
V
Два с половиной месяца до суда показались Евангелине едва ли не тяжелее проведенных в столичном дворце лет. Правда, недоговаривать Филипу оказалось несколько проще, чем она боялась. Ненаглядный, если и рассчитывал всерьез на Дар Правительницы, никак этого не показывал. Наверное, не хотел бравировать своей уверенностью в благополучном исходе, опасаясь рассердить Ив. Что ж, ничего странного в этом не было после ее запрета говорить о чувствах и многочисленных взбрыкиваний, стоило услышать малейший намек на возможность совместной семейной жизни. Дочь Правителя все чаще досадовала на себя за жестокосердие, все чаще ощущала жгучее желание сказать Филипу, что все будет хорошо, что он нужен ей и будет нужен, невзирая ни на что. Но каждый раз, когда возникал благоприятный момент, что-то (лед? Она же Льдышка, в конце-то концов) сковывало язык, не давая произнести ни слова. Не нашедшие выхода слова выливались в едва ли не чрезмерную нежность, которая, к счастью, благотворно действовала на парня.
Филип уже через неделю люто возненавидел свою тюрьму, изведясь от безделья. Пришлось Хьюго разрешить молодым людям ночные прогулки в глухой части сада. В лунные ночи парочка прихватывала с собой мечи и разминалась. Иногда к ним присоединялись Шон и Кайл, правда, с гвардейцами крестник Правителя не столько махался, сколько пил, предаваясь воспоминаниям о разбойничьем прошлом, которое очень интересовало его друзей. Ив как-то не удержалась и съязвила, что Филип, похоже, жалеет об оставленном занятии.
– Я жалею о свободе, которая у меня тогда была, – попытался успокоить ее парень.
– Ах вот как? – прохладно осведомилась девушка.
Гвардейцы переглянулись и заржали. Недобрая холодность дочки Старикана, которая нет-нет да и проскальзывала в ее речах, теперь, когда они узнали Ив поближе, страшно забавляла.
– Я вовсе не женщин имел в виду, – опомнился Филип, заметно усилив веселье друзей.
Евангелина успешно обратила все в шутку, но страх из-за того, как воспримет ее ненаглядный грядущее унизительное положение, стал сильнее.
Девушка опасалась козней со стороны Правителя или хотя бы постоянных нудных уговоров отказаться от суда и огласки, но Хьюго вел себя на удивление сдержанно. К крестнику он заходил регулярно, оставался ненадолго и беседовал либо на совсем уж отвлеченные темы, либо справлялся, не нужно ли чего парню (в пределах разумного, естественно). Дочь вызвал к себе единожды, незадолго до суда и без обиняков спросил, по-прежнему ли они с Филипом тверды в своем намерении. Получив положительный ответ, покивал и заявил, что желает молодым людям успеха.
– Вас уже не пугает огласка? – не выдержала Ив.
– После года с лишком на редкость отвратительных сплетен? – усмехнулся Хьюго. – Правда по сравнению с иными из них выглядит не столь уж отталкивающе.
Девушка промолчала. Неожиданно захотелось спросить у отца, знает ли он о Даре Правительницы. Нет, глупый вопрос! Наверняка знает, с его-то опытом. И потом, что за странные желания? Решила, что раз старик подарил ей замечательный меч и приглашает присаживаться в кресло, вызывая для разговора, с ним можно откровенничать? А вдруг это очередная ловушка, и хрыч просто ждет, когда дочь размякнет и доверится ему? Нельзя проявлять слабость. Уж ей-то отлично известно, как искусно его величество может играть с людьми.
– Вот еще что, – продолжил Хьюго. – Суд состоится не в ратуше, а во дворце. Присутствовать будут лишь несколько дворян, ставшие в разное время жертвами шайки Жеребца. Никто из них не встречал Филипа здесь, в столице и не знает, что лорд Олкрофт и знаменитый разбойник – одно и то же лицо.
– Полагаете, таким образом удастся избежать огласки? – фыркнула Ив.
– Глупо на это рассчитывать. Можно лишь попытаться уменьшить размах, поговорив после с каждым из свидетелей.
– Я непременно должна присутствовать на суде.
– Филип, как ни странно, тоже на этом настаивает, – Хьюго взглянул на дочь, как ей показалось, с легким ехидством. Знает или нет?.. – Я не намерен препятствовать. Надеюсь, вы оба отдаете себе отчет в том, что затеяли.
Неужели знает? И вот так просто дает согласие? Не верит, что она посмеет потребовать в мужья висельника? Или что вообще решится выйти замуж? Адово пламя, да какая разница? Может, у старика есть коварный план, предусматривающий любой исход, но она тоже все обдумала. Посмотрим, кто кого. И в конце концов, главное – не досадить отцу, а уберечь Филипа.
***
Когда Евангелина вошла вместе с Правителем в зал, где должен был состояться суд, ни одно из десятка кресел, расставленных полукругом, не пустовало. Лодры встали и склонили головы, приветствуя главу Алтона и его дочь. Ив с удивлением заметила среди них единственную женщину – леди Маргэйт, причем супруга ее нигде видно не было. Странно... На Весеннем балу герцогиня с неподдельным любопытством разглядывала Филипа. Вряд ли она вела бы себя подобным образом, если встречалась с ним на большой дороге. Да и сейчас при виде Евангелины на лице немолодой леди появилось не злорадство или удивление, а все то же любопытство, сдобренное изрядной долей сочувствия. Дочь Правителя, чуть улыбнувшись, вежливо кивнула леди Маргэйт, остальных присутствующих окинула ледяным взором. Увы, это мало подействовало. Отнюдь не уважительные взгляды лордов то и дело обращались в сторону скамьи с высокой спинкой и обитым кожей сиденьем, на которой расположились Адингтоны. Старика это, похоже, нисколько не занимало. На подданных он не смотрел, а вот дочь одарил ироничным взглядом, хорошо, не прошипел какую-нибудь гадость.
Стоило Правителю с Евангелиной занять свои места, как распахнулась небольшая дверь напротив главного входа, и двое солдат замкового гарнизона ввели Филипа. Подсудимый заметил удивление на лицах присутствующих и усмехнулся. Шагнул к простой деревянной скамье без спинки, стоящей как раз напротив места Правителя, по другую сторону судейского стола, уселся. Караульные застыли у него за спиной.
Леди Маргэйт, за которой Ив пристально наблюдала, при виде подсудимого не выказала ни малейшего удивления. Зато богато, но безвкусно разодетый лорд Фрезер чуть ли не побагровел.
– Как это понимать, ваше величество? – вопросил он, с некоторым трудом подняв из кресла свою грузную фигуру и выкатывая и без того от природы выпученные глаза. – Мало того, что мерзавца судят не в ратуше, а здесь, его еще и вырядили лордом. Я понимаю, что во дворце не принято разгуливать в грязных лохмотьях, но...
– Подсудимый одет в соответствии со своим происхождением, – прервал возмущенную тираду Хьюго.
Ив заметила, что остальные свидетели (или правильнее назвать их пострадавшими?) выражали недоумение внешним видом разбойника куда более сдержанно. Фрезер либо не отличался большим умом, либо имел чрезвычайно склочный норов. Или его счет к Филипу значительно превышал претензии остальных...
Выслушав Правителя, тучный лорд побагровел еще сильнее и хотел что-то сказать, но в этот момент в зал вошел судья. Присутствующие встали, приветствуя вершителя правосудия лорда Ирмута. Ив с досадой заметила, что Филип поднялся на ноги последним. А ведь всю прошедшую неделю она чуть не каждый день напоминала, что на суде ему следует вести себя как можно скромнее, не задираться, не злить присутствующих. Ненаглядный не спорил, согласно кивал, а сейчас вовсю выказывает окружающим пренебрежение. Ох, что же будет...
От тревожных мыслей отвлекл ободряющий кивок Савиля-законника, вошедшего вслед за судьей. Замыкал маленькую процессию писец с ворохом бумаг и чернильницей. Троица заняла свои места за столом, и суд начался.
– Итак, – начал Ирмут, окидывая взглядом присутствующих, – мы собрались здесь сегодня, дабы свершить правосудие над предводителем разбойничьей шайки, известным под кличкой Жеребец. Подсудимый, встаньте, чтобы свидетели могли опознать вас.
Филип нарочито лениво поднялся на ноги и, повернувшись лицом к лордам, отвесил едва ли не издевательский поклон.
– Лорд Ирмут, неужели и вы собираетесь ломать комедию? – не выдержал Фрезер. – Обращаться на «вы» к отребью...
– Лорд Фрезер, вы рискуете быть удаленным из зала суда, – бесстрастно произнес судья. – Это не первое мое заседание, я знаю порядок. Итак, достопочтенные лорды, узнаете ли вы в этом человеке разбойника Жеребца? Отвечайте по очереди, называя свое имя и титул, дабы их могли записать согласно правилам.
Присутствующие опознали Филипа, лишь леди Маргэйт и ее сосед, незнакомый Ив лорд весьма преклонного возраста, промолчали. Ирмут, как ни странно, не стал задавать им дополнительных вопросов.
– Я убедился, что перед судом предстал тот, кому следует, – провозгласил он. – Продолжим. Подсудимый, назовите свое подлинное имя.
– Филип Олкрофт.
По залу пронесся вздох удивления. Невозмутимыми остались, тем самым выдавая свою осведомленность, лишь Ирмут, леди Маргэйт и ее сосед-старичок. Что за игры затеял Правитель? Ну, положим, судью разумно заранее ввести в курс дела, но остальные двое? Они-то какое отношение имеют к происходящему? Писец, впрочем, тоже не выказал никаких чувств, но ему, скорей всего, просто безразлично.
Тем временем судья призвал присутствующих к порядку и повел допрос.
– Вы – сын покойного лорда Томаса Олкрофта?
– Да.
– Что заставило вас стать разбойником?
– До причин вам не должно быть никакого дела, ваша честь, – заявил Филип. – Имеет значение лишь то, что я принял решение сам, находясь в здравом уме и твердой памяти.
– Будете учить меня вести допрос?
– Ну, у меня, как у бывшего предводителя, есть в этом кой-какой опыт, – развел руками подсудимый.
– Бывшего? Вы бросили разбойничать до того, как попались?
– Да. Мои люди уже года полтора меня не видели. Равно как и я их.
– Объясните.
– Лорд Ирмут, – Правитель поднялся со своего места. – Позвольте, я отвечу на некоторые вопросы, касающиеся последних полутора лет жизни моего крестника.
Лорды опять зашушукались, кое-кто (Ив подозревала, что все тот же Фрезер), приглушенно выругался. Мало того, что Жеребец, оказывается, благородных кровей, так еще и Адингтону не чужой.
Филип, повинуясь знаку судьи, сел на место, а Хьюго вкратце пересказал историю появления подсудимого во дворце. О своих воспитательных методах глава Алтона умолчал, зато не скупился на похвалы крестнику. Ив должна была признать, что звучали они на редкость уместно и не казались чрезмерными.
– Насколько я понял, ваше величество, – уточнил судья, – подсудимый прожил во дворце не весь обсуждаемый срок.
– Верно. Год назад мы повздорили, и крестник покинул Валмер.
– Позволено ли будет узнать, в чем состояла причина ссоры?
– Это семейное дело, никакого отношения к преступной деятельности не имеющее.
– Понятно, – Ирмут бросил задумчивый взгляд на Евангелину, та смотрела равнодушно. – И почему же вы, мой лорд, решили раскрыть тайну и поставить столь... хм... достойного молодого человека перед судом?
– Это решение лорда Олкрофта.
– Неужели? – судья повернулся к Филипу.
– Совесть замучила, ваша честь, – тот встал и склонил голову.
Правитель, повинуясь знаку Ирмута, сел на место.
– В таком случае, подсудимый, вы, наверное, охотно призн аете все свои прегрешения?
– Скорее всего, если почтенный судья не сочтет за труд их перечислить.
– Вы обвиняетесь в организации преступного сообщества, разбое, грабеже, похищении людей с целью выкупа, насилии и убийстве. Все верно или я что-то упустил?
– Если мне будет позволено добавить... – начал неугомонный Фрезер.
– Говорите, лорд Фрезер, – кивнул Ирмут.
– Подстрекательство черни к злостному оскорблению дворянской чести.
– Я всего лишь ответил на ваши оскорбления, мой лорд, – улыбнулся Филип. – Да, не собственноручно, но вы бы не приняли вызова от разбойника, причислив меня к той же черни. Как в свое время не приняли вызова обедневшего лорда Райли, чью дочь пытались соблазнить. – Фрезер тут же сник. Или скорее сдулся, подумалось Евангелине. – А мне, помимо затронутой чести, следовало блюсти престиж предводителя.
– Подсудимый, в следующий раз извольте отвечать, когда я вам разрешу. Итак, лорд Фрезер, вы настаиваете на обвинении? – поинтересовался Ирмут. – Если да, я хотел бы знать подробности.
– Нет, – проворчал толстяк. – Подонку предъявлено достаточно. Надеюсь, очень скоро я полюбуюсь, как его вздернут.
– А вы стали на редкость смелы, Фрезер, – не сдержался Филип. – И мысли не допускаете, что ваши надежды пойдут прахом? Я не бедняк Райли. Меня не остановят ни ворота вашего замка, ни стража.
– Подсудимый, не забывайтесь! Признаете себя виновным?
– Да, ваша честь, в целом ваш список верен.
– В целом?
– Женщин силой я не брал и преступное сообщество не организовывал. Встал во главе, когда попросил.
– Ваше руководство пошло шайке на пользу. Другой такой удачливой и старики не упомнят.
– Не стану спорить, – пожал плечами Филип. – Да, еще об убийстве. Случалось, но только в честном бою.
Судья нахмурился и хотел что-то сказать, но тут слова попросил Савиль.
– Мой лорд, – обратился законник к Ирмуту. – Как защитник подсудимого хочу заметить. Если среди присутствующих свидетелей нет таких, кто подтвердит случаи насилия или расправы над безоружными, эти обвинения придется снять. Насколько мне известно, вы не располагаете и письменными показаниями, которые подтверждают вину лорда Олкрофта в помянутых преступлениях.
– Принято, – кивнул судья. – Мне достаточно и прочих обвинений. В особенности, учитывая длительность, успешность и добровольность преступной деятельности подсудимого. Скажите, обвиняемый, почему вы грабили только состоятельных людей? Ненавидите дворян?
– Ну что вы, ваша честь. Я всего лишь старался, чтобы отдача от набегов была как можно больше. Зачем отнимать несколько последних медяков у неимущего, в большей степени отягощая свою совесть, чем карман, если можно отсыпать золотишка из туго набитого мешка? – подмигнул Фрезеру.
Лорд Ирмут скривился, будто у него внезапно разболелся зуб.
– Грабеж имущих не отягощал вашу совесть?
– Нисколько. Я забирал лишь малую часть их богатств. Которые, смею заметить, далеко не всегда были нажиты так уж праведно.
– Какой болван! – прошипел Правитель еле слышно. – А ты, – чуть повернулся к дочери, – Я же просил держать его в узде! Неужели сама не понимаешь, как он вредит себе?
– Я просила его не задираться, – едва разжимая губы, ответила Ив.
– Значит, я тебя переоценил.
– Чем вы занимались, уехав из столицы? – продолжал Ирмут.
– Спокойно жил вдали от людей.
– В родовом замке?
– Нет.
– И у вас ни разу не возникло желание вернуться на большую дорогу?
– Нет, ни разу. Разве только для того, чтобы доехать из одного места до другого.
– На какие средства вы жили? – уточнение подсудимого Ирмут проигнорировал.
– В лесу нетрудно найти пропитание.
– Браконьерствовали?
– Совершенно верно! – неожиданно просиял Филип. – А я и не подумал! Получается, преступные наклонности оказались сильнее, чем я предполагал.
– Подсудимый, избавьте нас от фамильного остроумия! – неожиданно рявкнул судья.
– Фамильного?.. – Филип тут же утратил небрежно-скучающий вид. – Что вы имеете в виду, ваша честь?
– Много лет назад я неплохо знал вашего отца, и сейчас меня ничуть не удивляет, что я вижу перед собой его отпрыска, погрязшего в тяжких преступлениях! Видимо, только шутовской болтовне и смог научить герцог своего наследника. Покойный лорд Олкрофт в совершенстве владел этим сомнительным искусством, но вы пошли еще дальше. Даже в столь жалком положении умудряетесь нести чушь, которая вам, видимо, кажется забавной.
– Шутовской болтовне? – Филип совсем растерялся. – А вы точно о моем отце говорите? Я его улыбающимся ни разу не видел.
– Почему вы решили прекратить браконьерство и сдаться? – Ирмут взял себя в руки и вернулся к делу.
– Все получилось случайно... – подсудимый поведал, как помог неизвестным путникам отбиться от разбойников. – Его величество, оказывается, все еще сердился на меня после размолвки, вот я и решил, что лучше предстать перед судом, чем загреметь в темницу или ссылку на неопределенный срок.
– Так вы не просто уехали год назад из дворца, а сбежали?
– Уехал я, не прощаясь. Но и в розыск, насколько мне известно, объявлен не был.
(Правитель, Филип и Евангелина, проявив необычное единодушие, сошлись на том, что упоминать на суде о каторге будет неразумно.)
Ирмут некоторое время созерцал суровое лицо Правителя и решил, что правильнее будет не пускаться в дотошное выясненине мотивов некоторых поступков подсудимого. Суть и без того вырисовывается все яснее.
– И вы не знали, что в карете путешествует лорд Адингтон?
– Нет, я же сказал. Я и друзей-то своих среди сражающихся не разглядел.
– Кого именно?
– Кайла Морриса и Шона Райли, солдат гвардии его величества, – произнося второе имя, Филип смотрел на Фрезера. Тот заерзал и снова начал багроветь.
– Почему тогда ввязались в драку?
– Не затем, чтобы пустить кровь, как вы, возможно, думаете, ваша честь, – подсудимый опять улыбался. – И не из любви к потасовкам. Просто расклад восемь против двух десятков показался мне несправделивым.
– Вы настолько цените справедливость?
– Да.
– Попробую быть справедливым, вынося вам приговор. Садитесь.
После Ирмут выслушал Савиля, речь которого была краткой. Законник напомнил, что разбойничьи подвиги лорда Олкрофта отличались едва ли не бескровностью, что тот не вернулся на преступный путь, уехав из столицы и, наконец, проявил себя с наилучшей стороны, придя на помощь попавшим в беду незнакомым, как он полагал, путешественникам.
– Вы не совсем правы, сударь, – сказал судья. – Подсудимый сам признал, что целый год занимался браконьерством.
– Я не сомневаюсь, что лорд Олкрофт возместит пострадавшим стоимость убитых животных, – заявил Савиль. – Если кто-то из хозяев земель вообще пожелает предъявить ему подобные требования.
– Даже закрыв глаза на мелкие грешки, имеем достаточно, – лорд Ирмут сурово взглянул на обвиняемого. – И самое главное – это полное отсутствие раскаяния. Полагаете, десять лет дерзкого разбоя и похищение женщин из хороших семей сойдут вам с рук?
– Нет, далек от подобной мысли, – пожал плечами парень. – А если б я довольствовался безродными женщинами?..
Судья сжал зубы. Олкрофты, шутить им в аду на сковородках!
У Ив улыбка Филипа впервые не вызвала желания улыбнуться в ответ. Ненаглядный чересчур перегибает палку. Злит судью, чтобы тот уж наверняка приговорил к смерти? А то, что помимо судьи злятся и остальные, его не волнует. Он же не знает, что всего лишится...
И действительно, наглость разбойника уже вывела из себя большинство присутствующих. Лорды возмущенно гомонили, только леди Маргэйт выглядела так, будто едва сдерживает смех.
– Я вижу, подсудимый, – лорд Ирмут поднялся на ноги, – вам не терпится попасть на виселицу. Не имею желания вас задерживать. Лорд Филип Олкрофт, вы приговариваетесь к смерти через повешение за многолетний разбой и сопутствующие преступления. Казнь состоится на центральной площади Валмера через неделю. За этот срок глашатаи оповестят окрестные города и села, дабы обеспечить вам как можно большее число зрителей. Сможете напоследок блеснуть остроумием.
– Вы, ваша честь, тоже, как оказалось, за словом в карман не лезете, – не моргнув глазом, заявил Филип.
Евангелина побледнела еще сильнее, Правитель чуть слышно цедил сквозь зубы ругательства. Маргэйт откровенно хохотнула.
– Это ваши последние слова? – вконец разозленный Ирмут сжал кулаки.
– Да. Все идет, как я и предполагал. Ежели ничего не путаю, по старой доброй алтонской традиции остается задать последний вопрос.
– Не вижу в этом большого смысла. Здесь присутствуют всего две женщины. Определенной симпатии леди Маргэйт, вы, кажется, сумели добиться, – судья осуждающе посмотрел на веселящуюся герцогиню. – Но она замужем.
– Мой лорд, традиция есть традиция, – не преминул заметить Савиль. – На моей памяти в последнем вопросе не отказали ни одному смертнику. А среди них бывали и детоубийцы.
– Хорошо, извольте, – Ирмут картинно вздохнул, показывая, насколько утомил его этот фарс. – Есть ли среди присутствующих женщин та, которая хотела бы взять осужденного в мужья?
– Есть, – ответила Ив, вставая. – Я хочу, чтобы Филип Олкрофт стал моим мужем.
В зале воцарилась мертвая тишина. Правитель с отсутствующим выражением лица откинулся на спинку скамьи. Ирмут, да и остальные лорды смотрели на девушку с искренним удивлением. Только Савиль и леди Маргэйт прятали улыбки.
Филип улыбку не прятал, быстро встал, подался было вперед, будто желая броситься к девушке, но остался на месте.
– Спасибо, ангел мой, – прозвучало в тишине, и в сердце Ив плеснула теплая волна.
Может быть, все обойдется? Такое счастье написано у него на лице...
– Ваше высочество, – Ирмут быстро пришел в себя. – Ваше желание, скорее всего будет удовлетворено, но прежде я должен задать несколько вопросов.
– Да, ваша честь, – Евангелина была готова к такому повороту, Савиль предупреждал ее в их последнюю встречу за несколько дней до суда.
– Как давно вы знаете осужденного?
– Около полутора лет. Мы познакомились, когда лорд Филип жил во дворце.
– Когда вы узнали, что он был разбойником?
– О, еще до знакомства.
В зале вновь поднялся гул.
– Тише! – Ирмут призвал лордов к порядку. – А вы, осужденный, сядьте, не переминайтесь с ноги на ногу.
Филип с неохотой подчинился.
– То есть вы хотите сказать, моя леди, что давно знаете о преступлениях этого человека, и, тем не менее, желаете назвать его мужем?
– Да. И я знаю точно, что лорд Олкрофт не убивал безоружных, не насиловал женщин, не грабил бедняков и не совершал прочих низостей. Хочу заметить, что все или почти все из перечисленного большинство мужчин проделывает на войне. А женщины продолжают питать непонятную слабость к воинам.
