Текст книги "Крёстный сын"

Автор книги: С. Алесько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

– Ваша слабость – благородные разбойники? Я имею в виду происхождение осужденного, а не характер его деяний, – несколько нервно уточнил судья.

– Совершенно верно, ваша честь. Терпеть не могу совпадать во вкусах с большинством.

Ирмут посуровел. Положим, он не слишком надеялся, что молодчик, приходящийся крестником главе Алтона, кончит жизнь на виселице. Но до эшафота разбойник прогулялся бы, выслушав по дороге много интересного о своей персоне. Публичное унижение наверняка пошло б Олкрофту на пользу. А если б метко брошенный кем-то из черни камень лишил преступника зуба-другого, охоты улыбаться собственным шуточкам у него тоже поуменьшилось бы. И тут неожиданно вмешалась дочь Адингтона. Молва, оказывается, не врет о ее норове. Бесстыжая девица не постеснялась признаться в порочной страсти перед отцом и десятком лордов. Не опускает ни головы, ни взгляда, такая и перед толпой на площади высказала бы свое желание заполучить Жеребца. Ни намека на стыдливый румянец, и тоже бойка на язык. Наплодят с разбойником острословов... Бедный Алтон, как измельчали его лорды!

– Желание отличаться от других не всегда идет на пользу, моя леди. Большинство женщин предпочитает верных мужчин. Ваш избранник вряд ли славится этой добродетелью. Вы ведь знаете, сколько у него было любовниц?

– Да он и сам точно не знает, – по-прежнему ничуть не смущаясь, заявила Ив.

– Вас это, как будто, не заботит.

– Видите ли, ваша честь, я предпочитаю иметь дело с опытными мужчинами, – дочь Правителя улыбнулась едва ли не игриво.

Хьюго закрыл лицо руками, леди Маргэйт одобрительно хмыкнула. Лорды вновь ошеломленно безмолствовали.

– И снова спасибо, радость моя, – сдерживая смех, сказал Филип.

– Была ли вам известна до суда его разбойничья кличка? – наглая девица доводила до бешенства, и Ирмут в желании заставить ее покраснеть несколько забылся.

– Конечно. Не сомневайтесь, она дана именно за то, о чем вы подумали. Я не покупаю товар, не рассмотрев его как следует.

– Лорд Ирмут, – раздался голос герцогини Маргэйт, звучавший слегка придушенно. – Прекратите. Ее высочество тверда в своем решении, и я как женщина ее отлично понимаю.

– В таком случае мне лишь остается объявить осужденного и леди Евангелину Адингтон, совершеннолетнюю и не состоящую в браке особу, мужем и женой. Союз, заключенный с приговоренным к смерти, расторгнуть может только смерть. О браке, учитывая высокое положение супруги и тяжесть преступлений супруга, по закону д олжно объявить во всех городах и крупных селениях Алтона.

Филип, стоило судье назвать их с Евангелиной мужем и женой, вскочил со скамьи, шагнул к Ив и заключил в объятия, так что остальные слова девушка расслышала не слишком хорошо. Объявить по всему Алтону... А старик до последнего пытался избежать широкой огласки... Ох, как же сладко целует ее муж... Может быть, все обойдется... И она еще крепче прильнула к Филипу, отвечая его губам, рукам, всему телу.

– ...Молодые люди! – вырвал из блаженного тумана окрик лорда Ирмута. – К медовому месяцу сможете приступить, когда я закончу!

– Мы обойдемся без ваших поздравлений, – Филип не смотрел на судью, поглощенный своей женой, которую и не подумал выпустить из объятий.

– Выходя отсюда мужем леди Адингтон, – заговорил Ирмут, будто не услышав очередной наглой реплики разбойника, – осужденный лишается титула, дворянства, имущества, родового имени и защиты закона. – В зале послышались одобрительные выкрики. Ив сжалась, страшась взглянуть мужу в лицо. – Не огорчайтесь сильно, молодой человек, – продолжал судья. – Положение отребья для вас не ново. Вы сами выбрали его много лет назад, ступив на преступный путь. К счастью для нас, честных людей, невежество и самоуверенность сыграли с вами злую шутку. Вы простились с преступным прошлым и получили желанную женщину, но вряд ли хоть кто-то этому позавидует, – ярость, отчетливо проступившая на лице осужденного, несколько смягчила раздражение судьи. – И я все же принесу свои поздравления вам и вашей очаровательной супруге. Желаю многочисленного и столь же остроумного потомства. Остается лишь досадовать, что ваши дети не будут носить имя Олкрофтов, а их фамильные черты отнюдь не украсят до сей поры достойный род Адингтонов, – слуга закона двинулся к выходу, провожаемый одобрительным гулом.

Филип, бессильно глядя вслед лорду Ирмуту, тихо спросил:

– Ты знала? – Не получив ответа, взглянул в испуганное лицо девушки. – Знала! Адовы полчища, зачем ты это сделала?!

– Чтобы сохранить тебе жизнь...

– На что мне такая жизнь?! И я такой тебе на что? Без имени, без прав...

– Ты мне нужен любой... – пролепетала Евангелина, повесив голову, не в силах смотреть в искаженное гневом лицо. А отцовской ярости она никогда не боялась...

– Ты... – парень сжал плечи девушки, встряхнул. – А ну смотри на меня!

– Филип... успокойся... – Ив не чувствовала боли, хотя где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что так сильно никто никогда ее не стискивал. И надо бы посмотреть ему в глаза, но взгляд намертво прилепился к приближающемуся стремительно, несмотря на тучность, Фрезеру, на лице которого играла торжествующая улыбка. Вот сейчас жирный мерзавец скажет или сделает что-нибудь оскорбительное, Филип накинется на него, и все ее старания спасти ненаглядного от петли пойдут прахом...

– Фрезер! – раздался чуть ли не у нее над ухом окрик Правителя. – Не забывайтесь!

Лорд остановился, торжество на его лице сменилось досадой.

– Ваше величество, я лишь хотел принести поздравления леди Адингтон, – процедил он.

– Считайте, что принесли. И запомните на будущее, что осужденный не смотря ни на что не перестал быть моим крестником. – Фрезер поклонился и поспешил из зала. – А вас, дорогие новобрачные, позвольте препроводить в ваши покои. Филип, выпусти девчонку. Теперь, когда она никуда от тебя не денется, ты наконец понял, какого обращения заслуживает ангел небесный?

Парень молча разжал руки и отступил.

***

Хьюго препроводил парочку в Западную башню, поскольку она была ближе, чем Южная.

– Вот теперь, голубки, можете всласть выяснять отношения, – заявил он. – Публику вы и без того потешили на славу.

Стоило двери за Правителем закрыться, Филип тут же направился к буфету, достал оттуда едва початую бутыль юла, выдернул пробку и крепко приложился к горлышку.

– И почему ж ты не рассказала мне заранее? – не выпуская бутыли, сел в кресло, вперив в девушку обманчиво-равнодушный взгляд.

– Я знала, что ты взбесишься. Боялась, что предпочтешь виселицу, – Ив чувствовала себя крайне неуютно, стоя перед Филипом. Сесть без его приглашения почему-то не пришло в голову.

– Короче, опять все решила за меня. Не оставила выбора, как и тогда ночью, забравшись ко мне в постель, – он снова приложился к бутылке.

– Ты свободен. Я или кто-то из верных людей проводим тебя до границы. Уезжай, начни все сначала...

– Вот так просто гонишь меня? – он смотрел, будто она плюнула ему в лицо.

– Я не гоню тебя, но и не хочу неволить. У тебя есть выбор...

– Какой? Стать изгнанником или твоей постельной грелкой?

– Ну что ты говоришь? – девушка сделала несколько неуверенных шагов к Филипу, он нахмурился, и она остановилась, так и не дойдя. – Я никогда не думала и не подумаю о тебе так. Если хочешь, уеду с тобой. Если решишь остаться, я обеспечу тебе уважение окружающих.

– Ты обеспечишь мне? Ты хоть представляешь, как это будет выглядеть в глазах людей? Ничего себе уважение!

– Но ты же говорил, что согласен быть хоть моим шутом... – Ив с ужасом почувствовала, что глаза защипало. Отец Небесный, только б не разреветься!

– А, запомнила. Не сомневался, что мысль придется тебе по вкусу, – Филип зло усмехнулся и в очередной раз приложился к бутыли. – Поясняю. Я мог бы быть шутом для тебя, для всех остальных оставаясь лордом. Сохраняя право заставить подавиться оскорблением всякого, кто попробует отнестись ко мне, как к шуту. А теперь с твоей помощью я утратил все права, стал ничтожеством, отребьем. Нет, хуже. Грязью, пятнающей подол ослепительной леди Адингтон.

– С моей помощью?

– Ну а с чьей же? Не потребуй ты меня в мужья, я б умер лордом.

– Так и знала, что ты скажешь нечто подобное! И ты еще смеешь упрекать меня в том, что не рассказала заранее! Как я могла? Как я могла тебя потерять?!

– А зачем я тебе? Захотела по примеру батюшки обзавестись мальчиком для битья, который будет полностью от тебя зависеть? Ты ведь даже не любишь меня. А, принцесса?

– А ты – меня! – Ив, разозлившись, шагнула ближе, остановилась рядом с сидящим парнем, сжала кулаки. – Я ведь знала, что все эти клятвы и уверения ничего не стоят! Знала, и чуть не поверила, глупая гусыня! Решила, что ты и вправду любишь, что ты не такой, как остальные, что тебе достаточно меня для счастья. Была готова уехать с тобой куда угодно, быть рядом, помочь достичь должного положения где-нибудь за пределами Алтона. А тебе на самом деле нужно то же, что и другим – возможность задирать хвост выше остальных! Не зря ты так вел себя на суде. Уже предвкушал, как утрешь всем нос, когда Евангелина Адингтон попросит тебя в мужья!

– Ну, значит, мы друг друга стоим, – Филип нагло усмехнулся. – Ты хотела использовать меня, я – тебя. И у обоих ничего не вышло. Со мной-то понятно, куда уж тягаться с Адингтонами. А тебе еще у батюшки учиться и учиться. Кстати, а не он ли тебя надоумил, принцесска? Уж больно стиль похож.

В первый миг Ив хотела вцепиться в ухмыляющуюся физиономию ногтями, но усилием воли сдержалась. Нет, Евангелина Адингтон не станет истеричной бабой, как бы этого ни хотелось кому-то из мужчин. Девушка повернулась и молча вышла из комнаты. Филип не стал недоумевать по этому поводу, как когда-то Правитель, пробормотал вполголоса «Ледяная стерва!», показал вслед супруге неприличный жест и снова принялся за бутылку.

Оказавшись в коридоре, Ив быстро нырнула в потайной ход и направилась в свои покои. Там накинула теплый плащ и поднялась на самый верх башни, на открытую площадку. День был хмурый и ветреный, но с неба не сыпал ни снег, ни дождь, и девушка, подставив пылающее лицо под упругие воздушные струи, долго стояла, ни о чем не думая, смиряя дыхание и бешеный ритм сердца.

Когда удалось немного успокоиться, Евангелина заставила себя как можно более отстраненно оценить свое теперешнее положение. Да, она наделала уйму ошибок. Почти поверила сказкам о любви, обзавелась мужем... К счастью, и то, и другое не так уж страшно. О сказках нетрудно забыть, достаточно вспомнить даже не слова, всего лишь тон и выражение лица мужчины, с которым она недавно рассталась. Ну вот, отлично, тут же подкатила тошнота. А замужество только на руку: супруг бесправен, и у отца теперь нет власти над ней. Адово пламя, да она еще и в выигрыше!

***

Утром, с трудом высвободившись из пут кошмара, в котором беспомощного Филипа забивали насмерть слуги Фрезера, Ив уже не чувствовала себя выигравшей. В груди ныло, было тоскливо, холодно и одиноко, много тоскливее и холодней, чем после того как Правитель отправил крестника на каторгу. А в памяти, словно нарочно, то и дело всплывали выслушанные вчера обидные слова, злое, а после равнодушное лицо, которое она так любила видеть улыбающимся, и последняя капля, когда ее обвинили в сговоре со стариком.

Нет уж, не станет она больше думать об этом мужчине! Равно как и о любом другом.

Дочь Правителя быстро нашла способ отвлечься: оделась в мужскую одежду, взяла подаренный отцом меч и направилась в Тренировочный зал. Попасть туда не удалось, за первым же поворотом дворцового коридора она столкнулась с Хьюго.

– Хочу с тобой поговорить, – герцог взял дочь за локоть. – Пойдем-ка в твои покои.

– Мне сейчас не до разговоров, – буркнула девушка, пытаясь высвободиться. – И вообще я собиралась в Тренировочный зал.

– Побеседуем, и я с удовольствием составлю тебе компанию, – Хьюго и не думал выпускать добычу, наоборот, увлек ее в нужном направлении. Это не потребовало особых усилий – Ив от неожиданности перестала вырываться.

– Что у вас произошло вчера? – без обиняков спросил Правитель, расположившись в кресле напротив дочери.

– Не знаю. Ссора. Разрыв.

– М-да, а ты, оказывается, не зря так противилась замужеству. Стоило вступить в брак, и все рухнуло? – Хьюго попытался растормошить дочь привычным способом.

– Да, – уныло ответила та, терзая пальцы.

– Перестань, – Правитель расцепил руки девушки, сжал одну в своей. – Эта твоя привычка ужасно раздражает.

– Вы здоровы? – девчонка вскинула зеленые глазищи и смотрела с неподдельным удивлением.

– Спасибо, вполне, – усмехнулся Хьюго. – А вот твой муж всерьез взялся за бутылку.

– Вы пришли за снадобьем от похмелья? Или больше подойдет то, что прекращает запой?

– Знаешь, твоя ирония всегда меня забавляла.

– Отец, что вам нужно? Давайте начистоту. Я страшно устала за последние месяцы от притворства и игр.

– Ага, значит, ты и впрямь скрыла от парня правду о Даре Правительницы?

– К чему еще и мое подтверждение, если он сам вам все рассказал?

– Да ничего он мне не рассказывал! Храпит пьяный в обнимку с бутылками, – Правитель брезгливо поморщился. – Хочешь начистоту, пожалуйста. Я полагал, вы еще вчера помирились и теперь предаетесь привычной кроличьей возне. Оказалось – нет. Вот я и решил наведаться к тебе. Рад, что моя дочь находится хотя бы в твердой памяти. Насчет здравого рассудка не уверен. Ты весьма опрометчиво поступила, бросив вчера мужа одного. Он не запер дверь в покои. Хорошо, никому не пришло в голову сунуть нос в Западную башню.

– Я очень рада, что все обошлось, – вздохнула Ив. – И, знаете, отец, вы ведь хотели получить крестника в единоличное пользование. Сейчас как раз подходящий момент. Не нужно тратить время на разговоры со мной, обхаживайте Филипа. Он по-прежнему может быть вам полезен как человек для особых поручений за пределами Алтона.

– Ив, ты – моя дочь и мне небезразлична, – Хьюго взял обе ее руки в свои. – Да, не стану скрывать, у меня были и есть определенные виды на Филипа, а теперь и на тебя, но они не отменяют того, что вы оба мне дороги.

– Я просто не могу в это поверить, – покачала головой девушка, но рук не отняла. – Если вы искренни хоть в чем-то, ответьте на мои вопросы.

– Спрашивай.

– Вы знали о Даре Правительницы до суда?

– Естественно.

– А почему не стали препятствовать мне? И не предупредили Филипа? По-моему, вы до последнего надеялись, что он откажется от суда. И были против нашего брака.

– Видишь ли, мне очень любопытно было узнать, на что вы способны. Можете ли сами преодолеть трудности или предпочтете прибегнуть к помощи сильнейшего? Это одна причина. Другая понравится тебе еще меньше. Мне хотелось доказать парню, что от тебя, как и от любой женщины, можно ждать лишь неприятностей. – Евангелина вспыхнула и попыталась вырвать руки, но Правитель не позволили. – Успокойся, я не собираюсь говорить ему этого. Ни сейчас, ни потом.

– Почему? Неужели изменили мнение? Скажите еще, что рады нашему браку. Хотя, учитывая, как все обернулось, должны быть рады.

– Отчасти, отчасти. С браком и правда вышло забавно. Если б я раньше знал, как просто излечить вас от взаимной привязанности, тут же поженил бы. Хотя Маргэйт уверена, что все у вас образуется.

– Леди Маргэйт? Причем здесь она? И что она делала на суде?

– Она и лорд Скарр, тот, что сидел с ней рядом, если ты заметила... – Девушка кивнула. – ...Входят в состав Звездной Палаты. Я подумал, что их непосредственное участие в небольшой, но немаловажной части вашей с Филипом замечательной истории может когда-нибудь пригодиться.

– Что это за палата такая? Никогда о ней не слышала.

– Ее давно не созывали, проныра, – Хьюго улыбнулся едва ли не ласково. – В состав Звездной входят наиболее уважаемые и разумные лорды и леди. Палата собирается по мере необходимости для решения щекотливых дел внутри дворянского сословия.

– Как заковыристо! Почему сразу было не рассмотреть дело Филипа именно там?

– Потому что оно было не столько щекотливым, сколько позорным и грязным. Ну, теперь все позади, парень чист перед законом.

– И леди Маргэйт посоветовала вам не ссорить его со мной? Я должна быть признательна ей за добрые намерения.

– Первое, что она мне заявила после суда, было: «Молодец, девочка, взнуздала жеребчика!» – хмыкнул Правитель. – Ирмут прав, мальчишка произвел на нее впечатление. Но она мудрая женщина и понимает, что парня нужно объездить.

– Жеребчик, объездить... Я и не знала, что они с мужем – конезаводчики! – Удивление от того, что отец назвал женщину мудрой, Евангелина оставила при себе.

– Ив, ты должна понять, что разумная женщина обязана хорошо знать своего мужчину и держать в узде, если сам он с этим не справляется. Ты же наоборот потакаешь ему во всем. Вспомни, как безобразно вел себя Филип на суде. А ведь ты могла бы...

– Вряд ли. Да и не хочу я его ломать. А теперь и не могу. Он знать меня не желает.

– Конечно, парень взъярился, упав ниже некуда. А что ты хотела, при его-то норове? Ничего, пройдет время, опомнится. Так что запасись терпением, любезная дочь, поменьше думай о своем драгоценном супруге и почаще заглядывай в Тренировочный зал, – Хьюго потрепал девушку по щеке и поднялся на ноги. – Да, и не забывай завтракать, обедать и ужинать. Нечего давать очередной повод сплетникам. Только сведешь на нет мои усилия своим заморенным видом. Я пустил слушок, что ты потребовала парня в мужья по моей просьбе. Дабы самым простым и законным способом спасти крестника от виселицы, – ответил на удивленный взгляд дочери.

Проведя некоторое время с Евангелиной в Тренировочном зале и убедившись, что крестник (или теперь правильнее – зять?) отменно натаскал девчонку, Правитель решил снова наведаться к Филипу.

– Не высовывался? – спросил у гвардейцев-караульных, заступивших на введенный утром новый пост у дверей Западной башни.

– Нет, ваше величество.

Хьюго вошел в пустую гостиную, прислушался – в башне стояла тишина. Ругаясь про себя, Правитель пошел наверх. Адовы гончие, как же утомила его гнусная парочка! Стоит наладить отношения с Евангелиной, паршивец-крестник непременно что-нибудь выкинет.

Хьюго остановился в замешательстве, обнаружив, что Филипа нет и в спальне. На измятой постели валялась лишь пара пустых бутылок. Не может быть, чтобы гордец вот так сразу бросился по потайным ходам к своей женушке. Через недельку-другую, его, конечно, припечет, если не рискнет пуститься во все тяжкие со служанками. Размышления Правителя нарушил всплеск, донесшийся из-за неплотно притворенной двери купальни. Хьюго не стал церемониться, с силой распахнул створку.

Филип, лицо которого было едва ли не серым, а под глазами залегли темные круги, лежал в наполненной до краев ванне и смотрел в потолок. Заслышав удар двери о стену, парень быстро протянул руку и схватил за горлышко бутылку вина, стоявшую на полу. Адингтон молча прислонился спиной к косяку, сложил руки на груди. Крестник мельком глянул на гостя и приложился к посудине.

– Что молчите, папуля? – язык у парня ворочался медленно, с трудом.

– Слов не нахожу, зятек.

– Что-то не верится, – последовал очередной глоток. – Всегда скумекаете, что сказать. Сейчас, видать, просто не хотите. Ну и ладно, молчите себе, так спокойней. Голова меньше болит. А я вот праздную, – помахал полупустой бутылкой. – Не каждый день обретаешь таких родственников. Глава Алтона, первая раскрасавица страны. Ох и жизнь у меня теперь будет... Простыни тонкого полотна, купальня с тепленькой водичкой, лучшая выпивка, молоденькие служаночки толпами и никаких обязанностей! Потому что если я из этой башенки выйду, тут же найдутся желающие бывшему Олкрофту морду набить. А я хоть и бывший, никому таких вольностей спускать не намерен. Вот так, папуля.

Хьюго выслушал, не перебивая, покачал головой, развернулся и вышел под пьяное хихиканье крестника.

– Веселись, веселись, – пробормотал Правитель, изымая из гардероба две непочатые бутыли вина и одну – юла. – Ох и тяжкое похмелье тебя ожидает!

Он тщательно проверил Западную башню на предмет наличия спрятанной выпивки, но больше запасов не обнаружил.

VI

Душевные муки Филипа сменились телесными уже на следующее утро. Накануне крестник Правителя заснул в ванной и чуть не захлебнулся. Откашлявшись и отплевавшись, выбрался из остывшей воды, прошел в комнату, клацая зубами зарылся в постель и снова уснул. Зимнее солнце тогда только начинало клониться к закату, так что следующее утро настало для страдальца затемно.

Голова зверски трещала, при малейшем движении кровать принималась тошнотворно покачиваться. Во рту было сухо и мерзко, страшно хотелось пить, но от одной мысли о том, что нужно приподняться и дотянуться до кувшина, желудок стремительно заскользил к горлу. Филип застонал и зашарил около себя в надежде нащупать бутылку, в которой остался хоть глоток. Тщетно. Сейчас бы снадобья от похмелья, которое так хорошо получается у Энджи. Энджи, ангелочек... Ангелочек, как же! Адово порождение, стерва, предательница, лгунья, мерзавка, каких не то что мало, больше во всем свете не сыскать. Его жена, ха.

Злость придала сил, парень сел, попытался зажечь свечу, но руки так тряслись, что он с проклятьем отшвырнул бесполезное огниво. Кое-как нашарил кувшин, обнаружил, что тот пуст, снова выругался и, борясь с тошнотой, наощупь поплелся в купальню. Проведя там некоторое время, вернулся в комнату и направился к гардеробу. А потом долго бессильно костерил крестного (тестя, теперь еще и тестя, адовы полчища ему в душу!), сидя на полу у открытой дверцы.

Стоявшие в карауле гвардейцы не очень удивилсь несвежему виду друга, когда тот выглянул в коридор. О замужестве Евангелины, как и положено, было объявлено и на площадях Валмера, и во дворце. Не молчали глашатаи и о нынешнем положении ее супруга.

– Хорошо, что вы здесь, – пробормотал крестник Правителя, окинув караульных мутным взором. – Позарез нужна выпивка.

– Старикан запретил, уж прости. – Филип, не слишком твердо стоявший на ногах, вцепился в косяк уже обеими руками и в очередной раз выругался. – Сказал, в медовый месяц не положено.

– Шел бы он... – последовало длинное, подробное и необычайно изобретательное описание дороги, по мере изложения которого лица караульных приобретали все более восторженно-уважительное выражение. – ...Со своим медовым месяцем.

– А твоя женушка разве не с тобой? Ей-то Старикан не указ. Пусть отправит служанку, та не посмеет ослушаться.

– Еще раз помянете принцесску, сблюю.

– О-о-о, кошечка-таки показала коготки! – не удержались гвардейцы. – Ведь сразу предупредили, а ты все ее выгораживал! – Филип застонал, не в силах закатить глаза, стрелявшие болью в голову при малейшей попытке изменить направление взгляда. – Не огорчайся, продержался ты рядом с красоткой на редкость долго. Теперь до конца жизни будет, что вспомнить.

– Ну да, особенно учитывая, что конец не за горами, – похоронно буркнул крестник Правителя.

– Э, нет, братец, так не пойдет, – караульные мигом стерли с лиц ухмылки. – Иди, спи дальше. Все наладится.

– Сейчас ночь что ли?

– Раннее утро.

– Во дворце должно быть тихо... Ребята, проводите-ка меня в казармы. В башне я свихнусь, особенно когда Старикан снова жизни учить примется. Еще, не приведи Небеса, дочку подсылать возьмется. У вас поспокойнее будет, да и повеселее.

Правитель, узнав о переселении Филипа, даже обрадовался. Парень целый год провел, общаясь исключительно со вздорной девицей, а мужчине такое не пристало. Пускай поживет среди друзей, глядишь, скорей в себя придет. Некоторое беспокойство вызывало лишь то, что Евангелина почти каждый день бывала в Тренировочном зале и отлично ладила с гвардейцами. Как бы не попыталась подкапываться к муженьку через его приятелей.

Ив была далека от подобных мыслей. Усилием воли она запретила себе думать о Филипе. Тренировки с гвардейцами помогали поддерживать и совершенствовать навыки владения мечом, а еще позволяли упражняться в общении на равных с мужчинами-воинами. Полезные умения должны пригодиться, когда в начале лета (отец почему-то поставил такой срок непременным условием) она уедет жить в свой феод. Евангелина Адингтон не будет подобно другим леди сидеть в замке, во всем полагаясь на управляющего и воинов-вассалов. Она сама станет вести дела и следить за порядком на дорогах, отведет душу за все те годы, что вынуждена была томиться в разукрашенной клетке столичного дворца.

Гвардейцы ничего не имели против общества дочки Старикана. Девушка оказалась вовсе не высокомерной избалованной особой, а уж что там произошло у них с Филипом, никого не касается. Им достаточно знать, что благодаря усилиям Евангелины друг спасся от петли. И супруга бывшего разбойника, несмотря на явную размолвку не бьется в бесконечных истериках, не ищет утешения в объятиях других мужчин и не пытается так или иначе связаться с мужем. Впрочем, последнее, возможно, и не стоит ставить ей в заслуги.

Шон с Кайлом уж точно не считали холодность девушки правильной и сперва попытались выяснить причины разлада у Филипа. Друг при упоминании Ив ругался и тянулся к бутылке, в ответ на вопросы о супруге посылал далеко и каждый раз новым путем, так что Шон иногда просто поддразнивал приятеля, ожидая услышать очередную цветистую тираду.

Кайл сумел терпеть неизвестность лишь неделю, а потом взял и подошел к Евангелине в Тренировочном зале.

– Ваше высочество... – начал он, опасаясь нарушать этикет в общественном месте.

– Кайл, перестань, – улыбнулась Ив. – Я теперь ни от кого не завишу и, будучи состоятельной леди, могу позволить себе всякие чудачества. Мы по-прежнему друзья, обращайся, как привык.

– Ну тогда извини за прямоту, – гвардеец все же увлек девушку подальше от остальных. – Что у вас произошло с Филипом?

– Ничего, ровным счетом ничего. Утешитель мне пока не нужен, – Ив лукаво улыбнулась.

– И лишенный прав, униженный мужчина тоже?

– Да что ты себе...

– Позволяю? Это не я, это ты мне позволила.

– Как ты быстро учишься, мальчик, – лицо Евангелины на миг потемнело. Дочь Правителя с досадой вспомнила, как отец выговаривал ей, что она сама распустила Филипа. Неужели старик прав, и она действительно слишком многое позволяет мужчинам, к которым питает слабость? Позже следует хорошенько это обдумать, а сейчас нужно изобразить солнечную улыбку и продолжить разговор. – Знаешь, когда-то ты мне очень нравился.

– Ив, не нужно. Я хочу поговорить серьезно.

– Серьезно? Что ж... В моих глазах унизить Филипа может только он сам. А до его прав мне никогда не было дела. Я знала, чем он промышлял десять лет, когда пришла к нему в первый раз.

– Тогда почему?..

– Потому что он не хочет меня больше знать. Или я ошибаюсь? – Кайл опустил глаза, девушка усмехнулась. – Не ошибаюсь. Так зачем донимать вопросами меня? Неужели лишь потому, что я отвечу хоть что-то, а не начну изрыгать потоки брани?

– Ты подслушивала?..

– Нет! В последнее время совершенно забросила это занятие. Просто неплохо знаю вашего друга. Извини, Кайл, мне нужно идти. Отец в кои-то веки согласился обсудить со мной вопросы управления феодом.

– И что же поведала тебе жестокая красавица? – Шон, убедившись, что Евангелина покинула зал, подошел к другу. – Только не говори, что все это время она повторяла любимые словечки супруга, пресыпая их перлами собственного сочинения.

– Не скажу, потому что врать не собираюсь. И в жестокости, кажется, ее обвинять не следует.

– Получается, это Филип ее послал? Мужик рехнулся! Я просто должен все у него выспросить, – загорелся Шон.

– А еще она сказала, что когда-то я ей сильно нравился... – неожиданно вспомнил Кайл. – Думаешь, кокетничала?

– Попробуй обсудить это с ее мужем, – веснущатый гвардеец хлопнул друга по плечу. – Если решишься, нас ждет адово веселье!

За друга Шон с Кайлом взялись всерьез некоторое время спустя, когда представился удобный случай. В тот день казармы пустовали: гвардия в полном составе участвовала в военных игрищах по случаю дня рождения Правителя. В общем покое остались лишь двое дежурных: Райли и Моррис.

Филип, удивленный тишиной, высунулся из тесной комнатушки, такой же, как у остальных гвардейцев.

– Война началась? – спросил сидящих за столом и режущихся в карты друзей. – Где ребята?

– Показывают удаль и мастерство в честь дня рождения Старикана.

– А-а-а, значит, у меня сегодня семейное торжество, – крестник Правителя с радостью покинул опротивевшие донельзя четыре стены и уселся рядом с Шоном, прихватив по дороге из буфета бутыль с юлом и чарку.

– Не рано начинаешь? Может, в купальню сходишь, пока никого нет? – веснущатый гвардеец красноречиво взглянул на взлохмаченного, давно небритого друга.

О причинах стеснительности Филипа, равно как и о многом другом из давнего и не очень прошлого крестника Правителя друзьям довелось узнать во время задушевных бесед. Приятель охотно их поддерживал, коли имелась возможность промочить горло. Запретной темой оказалась только Евангелина.

– Все равно переодеться не во что, – парень наполнил чарку до краев. – И с каких это пор мужской дух стал щекотать носы обитателям казармы?

– Пышечка Мэгги давно постирала твою рубаху. А мне нужна моя, пока ее еще можно привести в порядок, – Шон дернул Филипа за мятый несвежий рукав.

– Забирай, все равно коротка, – парень махом выпил юл и, быстро обнажившись по пояс, пихнул одежду другу. – И тащи мою, здесь, увы, не бордель, чтобы полуголым сидеть.

Шон вернулся быстро. Филип оделся и прикончил еще чарку.

– А ведь я так и знал, что любовницы лучше заботятся о своих мужчинах, чем жены, – пробормотал, задумчиво потирая заросший подбородок и щеки.

– А тебе есть с чем сравнивать? – не удержался Кайл.

– Ты о чем? – удивился Филип.

– О твоей жене. Откуда тебе знать, лучше или хуже она стала, выйдя замуж?

– О, она обо мне отменно позаботилась, – крестник Правителя, словно забыв про чарку, потянул ко рту горлышко бутыли.

– Погоди-ка, – Шон перехватил его руку. – Не так быстро.

– Тоже хочешь? Держи, – Филип, которому не по нраву было пить одному, пихнул гвардейцу посудину.

Шон хмыкнул и ради возможности разговорить друга плюнул на опасность получить взыскание за пьянство на посту.

– Не люблю я юл, – попытался сопротивляться Кайл, когда пришла его очередь.

– Ты алтонец и воин впридачу. Надо привыкать! – чуть не хором заявили друзья, и черноволосому гвардейцу ничего не осталось, как хлебнуть из бутылки.

– Так чем тебе Ив не угодила? – спросил он, выдохнув.

– Обманула. Не сказала, чего мне будет стоить стать ее мужем.

– Что-о? – гвардейцы переглянулись и заржали. – Хочешь сказать, – продолжил Шон, – что тебя обманом женили?