Текст книги "Крёстный сын"
Автор книги: С. Алесько
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)
– Посмотрел бы я на тебя, влипшего в ту же смолу! – огрызнулся Филип.
– Да я сплю и вижу, как бы жениться на богатой родовитой красотке с влиятельными родичами, которая по мне с ума сходит! Зажрался ты, друг!
– Зажрался?! Став отребьем, зажрался? Я – лорд. Всегда лордом был, лордом и останусь, даже если придется кончить жизнь на виселице, ответив ударом на оскорбление.
– Ты сам-то понял, что сказал? – усмехнулся Шон. – То он отребье, то – лорд. Да тише, утихомирься, – оттолкнул руку Филипа, попытавшегося ухватить собеседника за грудки. – С тобой рубах не напасешься.
– Представь моему тестю список трат, пусть расплачивается.
– Филип, никто из тех, кто знает тебя, ни на миг не усомнится, что ты – лорд, – проговорил Кайл. – Назначь тебя завтра Старикан нашим командиром, все почтут за честь...
– Расскажи это Фрезеру.
– А этот мешок тухлого сала лордом только прозывается, – вставил Шон. – Прекращай хандрить. Бросай пить, ходи на тренировки.
– Ив там каждый день бывает, – заметил Кайл.
– Это она, что ли, вас подговорила? – Филип в очередной раз сделал глоток.
– Нет! – тут же вступился за девушку черноволосый гвардеец.
– Тем более нечего пытаться свести меня с Льдышкой.
– Вот те на! С каких это пор она для тебя Льдышка?
– Да с самого начала! А я, дурак, еще столько времени верил, что ей небезразличен.
– Кайл, друг-то наш, оказывается, и впрямь на голову слабенький, – жалостливо протянул Шон. – Девица ради него на все готова, а он этого не замечает.
– Глаза можно отвести. Такой ушлой притворщице это ничего не стоит. Зато знаете сколько раз я от нее слышал, что она меня не любит?
– Сколько?
– Ну... – Филип задумался. – Раза два точно.
Шон и Кайл опять покатились со смеху, крестник Правителя покачал головой и глотнул юла.
– Ты бы, справедливости ради, вспомнил, сколько раз она шептала, что любит, – проговорил Кайл, отсмеявшись.
– Подозреваю, что она об этом кричит, – хмыкнул Шон. – Каждый раз в постели. А тут не трудно и со счета сбиться.
– Ни одного.
– Что-что? – оба уставились на Филипа, не скрывая недоверия.
– Что слышали. Ни одного. Она нарочно предупредила в самом начале. Мол, по ее просвещенному мнению, любви между мужчиной и женщиной не существует. И чтоб я не смел даже заикаться о своих чувствах.
Шон присвистнул и сочувственно потрепал друга по плечу.
– Она просто боится, – сказал Кайл.
– Она? Боится? Не смеши. Она не боялась даже в нашу первую ночь.
– О-о, судя по мечтательному взору, для девицы ночь-таки была первой.
– Шон, Тайная служба приобретает в твоем лице очень ценного работника, – ухмыльнулся крестник Правителя. – По лицам ты уже сейчас читаешь как по книге.
– Э-э... Филип, – юл успел затуманить Кайлу голову, и мысли черноволосого гвардейца излишне быстро перепрыгивали с одного на другое. – А кличку свою ты получил заслуженно?
– Показать?
– Нет-нет, не надо! – замотал головой Кайл. – Извини...
– Ладно, чего там. Да, заслуженно.
– И, говоришь, твоя жена не испугалась? – усомнился Шон.
– Нет, не испугалась! Еще тогда нужно было насторожиться, но я впервые пристроил его целиком и совсем потерял голову... Адова кочерыжка! – по чрезмерно заинтересованным лицам друзей Филип сообразил, что увлекся.
– То есть все твои многочисленные любовницы... – вкрадчиво начал Шон.
– Не могли удовлетворить меня полностью, – буркнул Филип. – Вот такой я грозный бабник.
– И ты еще имеешь глупость ссориться с Ив?! – выпалил Кайл.
– Она меня предала.
– Она тебя спасла! – провозгласили гвардейцы хором. – И не побоялась всему Алтону показать, как сильно ты ей нужен.
– Вы, часом, не влюбились? Если что, я разрешаю. Сам больше к ней близко не подойду.
– Что нам там делать после тебя? – Шон и Кайл опять покатились со смеху. – И сам-то, горемыка, куда своего молодца пристраивать станешь?
– Куда и прежде. Девкам продажным. Они разные, а Льдышка всегда одинаковая. Холодная.
– Ты только поосторожней. А то женушка прознает, мигом воспламенится и укоротит тебе до обычного размера.
– Вот об этом можно не беспокоиться: слишком гордая.
– Как и ты, болван!
Кончилась дружеская беседа дружеской же потасовкой. В результате опухшая от пьянства физиономия Филипа украсилась грозового цвета синяком вокруг глаза, Шон неделю щеголял расквашенными губами, внешность Кайла не пострадала, он отделался сильнейшим кровотечением из разбитого носа. Пышечке Мэгги пришлось не только стирать, но и штопать рубахи любовника и его лучших друзей. Шон, впрочем, был доволен: перемазанный своей и чужой кровью Филип сподобился-таки сходить в купальню, правда, так и не побрился, поэтому с каждым днем все больше напоминал разбойника.
Раздражительность крестника Правителя росла быстрее бороды. Шон и Кайл все больше склонялись к тому, что пора призвать на помощь Евангелину. С гвардейцами парень теперь почти не разговаривал, огрызался или просто молчал. Пьяная потасовка была тут не при чем, после друзья, мирно перешучиваясь, собрали и вынесли за дверь обломки двух пострадавших стульев. Прозорливый Шон решил, что приятель начал маяться от отсутствия женского общества, а сложности такого рода уже напрямую касались Ив.
На сей раз закадычные друзья вдвоем подошли на тренировке к дочери Правителя и попросили о разговоре наедине.
– Приходите, когда закончите, – девушка убрала меч в ножны. – У меня сегодня не ладится, так что пойду, приведу себя в порядок перед приемом гостей, – сладко улыбнулась, задержав взгляд на лице Кайла.
– На месте Старикана я б запер этих недоумков на неделю в тесной каморке! – проворчал Шон. – Ручаюсь, уже к концу первого дня они б не могли оторваться друг от друга. А через девять месяцев Адингтон, глядишь, дедом бы стал.
– Она на меня так посмотрела...
– Очнись! – веснущатый гвардеец отвесил приятелю легкого подзатыльника. – Ты не хуже меня знаешь, что девица никого, кроме своего мужа, не замечает.
Кайл вздохнул, и его занятия в тот день тоже не отличались успешностью.
Дверь в покои Южной башни распахнулась, стоило Шону постучать. Евангелина, любезная, веселая, ослепительная пригласила друзей входить и располагаться поудобнее.
– У вас ко мне дело или просто соскучились? – поддразнила она.
– Понимаешь ли, Ив, – начал Шон, – мы хотели поговорить о Филипе.
– Так я и знала! – девушка нахмурилась. – Эта тема мне неинтересна.
– Но он же твой муж...
– В глазах закона и людей, не более. Что там у него случилось? – спросила она чуть погодя, видя, как понурились гвардейцы. – Ваш друг допился до белой горячки? Я могу, так уж и быть, приготовить снадобье.
– Нет, пьет он не так чтоб уж очень... – пробормотал дипломатичный Кайл.
– Но, похоже, скоро попытается сделать вылазку в город, – закончил Шон.
– К шлюхам? – с милой улыбкой уточнила Ив.
Гвардейцы оторопело переглянулись и подтвердили догадку.
– И почему вы решили поставить в известность меня? А, ему ведь нужны деньги! Пусть просит у крестного, я не собираюсь оплачивать его расходы, тем более такого рода.
– Ив, если Филип выйдет хотя бы из казарм, то уже подвергнется опасности. Представь, что ждет его за дворцовыми стенами, – терпеливо пояснил Кайл.
– То есть, по-твоему, я должна проводить его в бордель? – дочь Правителя улыбалась, будто забавно пошутила.
– Мне позарез хочется узнать, будешь ли ты также спокойна, если узнаешь о его смерти, – Шон пристально смотрел в лицо собеседницы.
Ив какое-то время холодно взирала на гвардейца, потом устало провела рукой по лбу.
– Нет, не буду. А что это меняет?
– Все! – воодушевился Кайл. – Почему бы тебе не сказать ему об этом?
– Ты полагаешь, это я после суда напустила на себя равнодушный вид и сыпала оскорблениями? – тут же вспылила девушка. – Я и так сказала ему тогда слишком много... – она прикусила губу, стараясь не наболтать лишнего и сейчас. – Почему бы вам самим не сходить с ним в город? Вы друзья, отлично проведете время. Я попрошу отца, чтобы он снабдил крестника деньгами.
– Ив, ты гораздо умнее этого болвана, – начал Кайл.
– Прости его, а? – закончил Шон.
– Все равно ведь когда-нибудь простишь, но если будешь тянуть, он либо выкинет очередную глупость, либо серьезно пострадает.
– А его уговаривать вы не пробовали?
– Я же начал с того, что ты умнее...
– Грубая лесть! Не верю! – Ив, неимоверно злясь на себя, только сейчас осознала, что снова ломает пальцы. Сделала пару глубоких вдохов, положила руки на колени ладонями вниз, правую – на правое, левую – на левое. – С чего вы взяли, что он пойдет навстречу, если я сделаю первый шаг? Неужели шепчет во сне мое имя?
– Не слышал, – честно признался Кайл. – Спим мы в разных комнатах, и я не хожу к нему по ночам покрывало поправлять. Но, сама посуди, куда он от тебя денется, если...
Гвардеец осекся и испуганно взглянул на товарища. Шон с досадой стукнул себя кулаком по лбу, страстно желая въехать им в глаз красавчику. Обо всем забывает перед этой девицей, разливается соловьем.
– Если что? – Ив смотрела на друзей с возрастающим подозрением. – Договаривай. Что такое особенное привязывает его ко мне, а?
– Ну, вообще-то нерасторжимый брак... – попытался вывернуться Кайл.
– Чушь! Брак всего лишь не позволяет ни одному из нас заключить законный союз с кем-то другим. Но кого и когда эти узы останавливали в поисках счастья? Есть только одна вещь, – Ив зло сузила глаза, наблюдая, как все больше смущаются дружки ее непутевого мужа, – которой, по его уверениям, он не смог испытать с другими женщинами. Но я не думаю, что это столь важно для вашего брата.
– Ну и зря, – Шон решил, что играть в молчанку глупо, девица явно намерена докопаться до истины. Вся в отца. – Важно, не сомневайся. Это ж пытка, когда женщина всем хороша, а в постели с ней как надо не получается.
– Так он вам рассказал?! – Ив вскочила на ноги, сжав кулаки. – Все рассказал! Как о последней шлюхе! О, я отлично знаю эти ваши разговорчики на казарменных посиделках, сколько раз подслушивала! Представляю, чего он натрепал обо мне! Отвел душу за все то время, когда вынужден был молчать!
– И опять зря ты так. Ничего Филип не трепал, – Шон тоже поднялся на ноги и теперь стоял лицом к лицу с разъяренной девушкой. Кайл, красный как маков цвет, проклиная про себя свой язык, пытался тихонько отползти от них вместе с креслом. – Об этом узнали только мы с Кайлом, больше никто. Узнали случайно, когда сидели втроем за бутылкой. И разговор-то шел все больше намеками да недомолвками, совсем не так, как у нас принято.
– Адов разбойник! – дочь Правителя отступила от Шона и чуть ли не рухнула в кресло. – Чем трепать обо мне, показал бы сразу свою гордость.
– С этого все и началось... – промямлил Кайл, пытаясь оправдаться.
– С чего? Вы перепились и стали меряться? – Ив уже с трудом сдерживала смех, ибо разговор становился все более нелепым.
– Нет, я спросил... А он сказал...
– Святые Небеса, Кайл! О чем ты его спросил? Не про размер же?
– Не совсем про размер... Про кличку...
Евангелина не выдержала, расхохоталась, но быстро взяла себя в руки. Не хватало еще, чтобы парни подумали, будто у нее истерика.
– Вот и судья меня о том же спрашивал, – девушка взглянула в удивленно-испуганные лица гвардейцев и снова прыснула. – Да, он огромный. Но до настоящих жеребцов, тех, которые кроют кобыл, вашему другу расти и расти.
– Ив, так поговоришь с ним? Или нам просто отвести его к кобыл... в бордель? – Шон убедился, что гнев собеседницы улетучился, и не сумел удержаться от очередной пошлости.
– Хорошо, поговорю. Где и когда? Не в конюш... казармы же мне идти? – не осталась в долгу Евангелина.
– Мы могли бы вытащить его в сад прямо сейчас. Жди у семи вишен, сегодня холодно, вряд ли кто-то отправится гулять так далеко от дворца.
– Я начинаю проникаться к Филипу сочувствием, – проворчал Кайл, когда друзья покинули покои дочери Правителя.
– А я – завистью.
– Чему тут завидовать? В лучшем случае она его изуродует, в худшем – изувечит.
– Угу, сперва отлупит, а потом отлюбит, – ухмыльнулся Шон. – В постели она наверняка ураган.
– Мне милее ласковый ветерок.
Евангелина пришла на условленное место гораздо быстрее, чем хотела. День был хмурый и холодный, но почти безветренный. Старые вишневые деревья, растущие полукругом на краю небольшой лужайки, чуть покачивали голыми ветвями. Из травы поднимались пучки сочных сизоватых листьев, среди которых виднелись готовые распуститься бутоны. Весна в Алтоне в этом году выдалась поздней и ненастной, а почки на вишнях набухли и словно замерли в ожидании. Один-два теплых солнечных дня, и этот уголок ненадолго станет самым очаровательным в саду...
Святые Небеса, о чем она думает? Ну, на самом деле о том, что было б здорово прийти сюда с Филипом, когда деревья покроются белой пеленой, а полянка украсится ароматными нарциссами. Целоваться в легкой, светлой, словно прозрачное кружево тени, любоваться ямочками на его щеках и смахивать вишневые лепестки с рыжевато-русых волос.
Если сказать ему об этом сейчас, что он ответит? Как посмотрит? Если случится то же, что после суда, она, пожалуй, все-таки накинется на него с кулаками. А может, это и нужно сделать? И тогда не следовало сдерживаться. Он не посмел бы ударить ее в ответ, попробовал удержать, она бы вырывалась, это раззадорило б его... Отец Небесный, какая же она дура! И не было б всех этих стылых недель, заполненных лишь непрекращающейся тупой болью в груди.
Поток мыслей прервал скрип песка под быстро приближающимися шагами. Девушка обернулась, сердце бухало где-то в горле, гул в ушах заслонил все остальные звуки. Из-за густых кустов, росших у поворота дорожки, появился мужчина. Кайл. Ив почувствовала, что сейчас позорно разревется.
– Мы его не нашли, – поспешил сообщить гвардеец, стоило разглядеть лицо дочери Правителя. – Наверное, все-таки улизнул в город. Шон сразу побежал расспрашивать караульных на входах. Если подтвердится, пойдет его искать. Я тебя предупредил и тоже...
– Я с вами, – девушка стремительно прошла мимо Кайла по направлению к дворцу. – Только меч захвачу. Нет, еще переодеваться в штаны придется. Адово пламя!
– Ив, когда мы его найдем, вы должны помириться, – Кайл искоса глянул на Евангелину. Наверное, Шон прав насчет урагана. Может, и не в постели, а в душе точно. Но она удивительно умеет держать буйство внутри, только пальцы терзает, по лицу же ничего не заподозришь. Сейчас ей, кажется, совсем плохо. Ну и выражение у нее было, когда увидела вместо обожаемого Филипа другого.
– Помириться... – ответ прозвучал далеко не сразу. – Не смогу я с ним помириться, если он успеет с кем-нибудь переспать.
– Мне почему-то кажется, что он не сможет тебе изменить. Разве что набрался опять вусмерть. Но тогда у него опять-таки вряд ли что-то получится. И, Ив, – парень взглянул на девушку. Бледная, и лицо будто окаменело. Но раз она такая упрямая молчунья, придется говорить ему. – Перестань мучить Филипа, скажи, наконец, что любишь его. Ему тут же станет плевать на бесправие и унижение.
– Я. Не стану. Ему. Лгать, – отчеканила Евангелина. – Хватит того, что он лгал мне про эту вашу любовь! – Далее последовали несколько столь крепких выражений, что у Кайла мигом запылали уши.
"Если б ты еще перестала лгать себе... " – подумал гвардеец, но озвучить очередной совет не решился.
***
Закутанный в длинный темный плащ с капюшоном, без спроса позаимствованный у кого-то из гвардейцев, Филип быстро и без приключений добрался до веселого квартала. Еще бы: предводитель неплохо знает столицу, причем отнюдь не парадную ее часть, где можно наткнуться на Фрезера или еще кого из напыщенных трусливых обезьян в золоте.
Впрочем, к чему и думать о всякой мрази, когда перед тобой прогуливаются такие пташечки. Парень сглотнул, проводив взглядом полногрудую рыжулю. Вон как колышется ее богатство в вызывающем декольте, таком глубоком, что на левой груди виден краешек ярко-розового окружья. Сливки с малиной, так бы и лизнул... Рот, вместо того, чтобы наполниться слюной, совсем пересох от томящего желания. Нет, начинать нужно не с уличной девки. Голод слишком силен, нечего раздразнивать его еще больше быстрым перепихом в каком-нибудь закоулке. Надо идти в бордель, взять девицу на ночь, можно сразу двух. Или трех! Когда он в последний раз наслаждался тремя в одной постели? Кажется, пару лет назад, на Гейхарте. Ох, все, хватит воспоминаний, не то штаны лопнут. Обитательницам квартала, конечно, на это плевать, только не желает он выслушивать их шуточки.
Филип, не глядя на соблазнительно раздетых девиц у входа, нырнул в первую же попавшуюся дверь.
– Какую желаете, сударь? – мадам, сама еще весьма недурная бабенка, с первого взгляда распознала оголодавшего мужика.
– Поласковей, – Филип положил на стойку перед женщиной золотой, радуясь, что дикое похмелье не помешало вспомнить о заначеном когда-то кошеле с золотом и прихватить его с собой в казармы. Подарочек от крестного, как раз на такого рода расходы. – Через часок понадобятся еще две, погорячее.
– Третья дверь направо, – хозяйка кивнула на боковую арку.
Филип шагнул в длинный, скудно освещенный редкими свечами коридор, нашел указанную дверь, толкнул и вошел. Внутри все было привычно. Тесная комнатенка, большая кровать с несвежими простынями грубого полотна. Девица, впрочем, не сильно потасканная, даже хорошенькая. Светлые волосы, голубые глаза, одета в одну нижнюю юбку, и грудь ничего себе. Недавно то ли целованная, то ли искусанная, но это мелочи.
– Помочь тебе раздеться? – подошла, покачивая бедрами, взгляд томный.
– Помоги, – усмехнулся, бросая плащ на старый стул с продавленным сидением.
Девица сноровисто распустила шнуровку у горла Филипа, попросила его поднять руки и наклониться, быстро стащила рубаху. Отступила на шаг, восхищенно разглядывая.
– Тебя, красавчик, приласкала б и бесплатно.
Провела рукой по груди парня, скользнула на судорожно втянувшийся от прикосновения живот, спустилась к выпуклости на штанах, чуть сжала, добившись короткого стона. Отняла руку и с довольной улыбкой взглянула в лицо. Потом обняла, прижалась упругой грудью, заскользила пальцами по спине.
– Что это? – нащупала шрамы от бича и поспешила посмотреть. – А клейма у тебя нет?
– А надо?
Филип вздрогнул, почувствовав, как по коже скользит влажный язычок, кажется, следуя линиям заживших ран. Адова кочерыжка, это, пожалуй, чрезмерная ласковость!
– Клейменых у меня еще не было, – девица снова прижималась к нему, привстав на цыпочки, заглядывала в лицо. – Красавчик... – рука к поясу штанов, пальчики пытаются пробраться внутрь, а их хозяйка тянется к устам мужчины. – Люблю...
– Стой, – Филип перехватил шаловливую ручку, почти достигшую цели, которая внезапно утратила твердость, одновременно отстранился от ищущих губ. – Прости, сестренка, ничего не выйдет.
– Почему-у? – девица надула губки и глядела едва ли не с обидой. – Ты же хотел, я отлично видела. Что не так?
– Все так. Вот, держи, – вложил ей в руку пару золотых. – Я хотел, и сейчас хочу. Другую. Мою.
– Мужчины... – девица со вздохом устроилась на кровати, подобрав ноги и прикрыв их юбкой. – Какого ж лешего ты сюда приперся? Сидел бы дома, свою трахал.
– Именно этим я и собираюсь заняться, – парень уже надел рубаху и теперь закутывался в плащ. – Пока, сестренка. Не держи зла, но надеюсь, больше не свидимся.
– Да сдались мне такие малахольные! – усмехнулась девица, поигрывая блестящими монетками.
Жаль, конечно, что не удалось попробовать красавчика, а с другой стороны, золото она все равно получила, даже больше, чем ожидала. И кто знает, что за удовольствие у него припрятано? Сколько раз уж бывало: сам молодец молодцом, а как штаны снимет, так глаза б не глядели.
– Эк ты быстро! – удивились гвардейцы, стоявшие в карауле у небольшой калитки в дворцовой стене. Этим входом пользовался Правитель и несколько особо приближенных к главе государства людей, вроде начальника Тайной службы.
Калитку показала Филипу Ив в одну из ночных прогулок по дворцу, которые они частенько совершали в те два месяца до суда. Уходя сегодня в город этим путем, крестник Правителя испытывал приятное злорадство. Возвращаясь, ругал себя последними словами.
Он не стал тратить время на разговоры с приятелями, лишь махнул в ответ, мол, потом, бросил им страшно мешавший плащ и чуть ли не бегом припустил по коридору. Как можно было быть таким болваном? Ведь уже давно не шестнадцать, головой нужно думать, а не больной гордостью. Получил то, о чем не смел и мечтать, Евангелину Адингтон в жены, причем с ее же горячего согласия. И тут же выбросил, будто ненужную ветошь, которая и для чистки меча не годится. А если Энджи не захочет его простить? Или не сможет? А если она каким-то образом узнала, куда он ходил? Ведь ни за что не поверит, что ничего не было, даже если эту белобрысую девку перед ней поставить и приказать правду говорить. А он бы на ее месте поверил? Пожалуй, нет. Ох, адова кочерыжка, скорей бы найти Энджи и попытаться, хоть попытаться...
Филип преодолел около половины пути до Южной башни, не встретив никого, кроме прислуги. Он не особенно опасался неприятностей: придворные должны понимать, что с Адингтонами лучше не связываться. Значит, вряд ли кто-то из обитателей дворца посмеет всерьез взяться за крестника Правителя и мужа Евангелины. Могут, конечно, сказать что-нибудь, но он пропустит оскорбления мимо ушей. Пропустит, пропустит, сейчас не до этого. Вот коли Энджи не простит его, тогда можно и послушать. А после ответить.
Неожиданно из-за поворота появилась немалых размеров мужская фигура. Филип не стал вглядываться во встречного, отошел как можно дальше, к противоположной стене, желая поскорее разминуться. Не тут-то было. Человек быстро, несмотря на тучность, заступил ему дорогу. Адова кочерыжка, да это Фрезер! И при мече...
Крестник Правителя остановился, лихорадочно соображая. Бежать назад, под защиту гвардейцев? Угу, может, еще и с криками о помощи? Нарваться на меч, чтоб по-быстрому? И доставить жирдяю несказанное удовольствие, а Энджи, возможно, горе. Эх, придется положиться на судьбу и собственную ловкость. Как бы хорошо Фрезер не двигался, он слишком грузный, да и мечом вряд ли владеет лучше Олкрофта. Урожденного Олкрофта, это главное. Так что посмотрим, чья возьмет. И Филип широко улыбнулся.
– Счастлив видеть вас снова, Фрезер.
– И я необычайно счастлив. Не зря задержался в Валмере, – толстяк уже обнажил меч. – Есть все же справедливость. Сейчас зарежу тебя, как свинью, подонок. А после скажу, что ты первым накинулся и едва не задушил.
– Грандиозный план! И совершенно в вашем духе, – Филип сделал обманное движение, и когда Фрезер повелся, почти сумел проскочить мимо. Просвистевший у самого лица меч да камни стены, впившиеся в лопатки, не дали осуществить задуманное. Пришлось стремительно отступить.
– Хочешь поиграть, висельник? Ну давай, – Фрезер был уверен в себе, безоружный противник ничуть не пугал.
Один за другим последовали несколько выпадов, Филип успешно уворачивался.
– Ваша смелость неподражаема, Фрезер, – парень недобро оскалился. – Вы, наверное, из тех смельчаков, которые на балах щиплют до синяков хорошеньких девушек, за которых некому заступиться. А я когда-то обещал одной...
Взбешенный толстяк снова ринулся на наглеца, тот пригнулся и рванул вперед, перехватил запятье противника, вывернул, заставляя бросить меч. В следующий миг Фрезер оказался прижатым к стене, рука разбойника сжимала горло железной хваткой, даже жирные складки были ей не помеха.
– Так вот, я когда-то обещал одной леди, что вступлюсь за нее, – Филип разглядывал наливающееся кровью пухлое лицо. Стекленеющие глаза, хватающий воздух рот... До чего безобразная рожа! – И что ж с тобой сделать на этот раз? Порка не помогла... – внезапно в коридоре, в той стороне, откуда пришел Филип, послышались мужские голоса. Крестник Правителя сообразил, что ситуация вот-вот может измениться в худшую сторону и ослабил хватку. Да и что б он сделал бурдюку? Морду набил? Глупо отправляться на виселицу из-за такой дряни. – Ладно, мой лорд. На сегодня все, а над приличествующим наказанием я подумаю.
Филип быстро отскочил от противника, который, шумно дыша, принялся растирать шею, подхватил валявшийся поблизости меч и отправил в полет над самым полом, надо надеяться, достаточно протяженный. А сам завернул за угол и бегом кинулся вперед, к Южной башне. О том, что будет, если Энджи нет в ее покоях, а дверь заперта, думать не хотелось.
Парень не поверил своим глазам, когда заметил впереди мужскую фигуру. Он мог бы поклясться, что минуту назад ее не было, перед ним лежал совершенно пустой коридор. Филип как раз оглянулся проверить, не увязался ли Фрезер, а когда снова посмотрел вперед, узрел очередного встречного. Возможно, это кто-то из прислуги вышел из комнаты или бокового коридорчика, коих во дворце предостаточно. Крестник Правителя опустил голову, молясь про себя, чтобы незнакомец не имел счета ни к Жеребцу, ни к лорду Олкрофту.
Стоило поравняться с неизвестным, как раздался знакомый голос, сочащийся недоброй насмешкой:
– И от кого же ты бежишь?
Филип встал как вкопанный, взглянул на говорившую. Энджи. В мужской одежде, при мече и, кажется, страшно зла. Тренировочный зал совсем в другой стороне. Неужели она собралась в город? За ним?
– Не от кого, а к кому, – он заставил себя смотреть ей в глаза. – К тебе. К тебе бегу.
– А это откуда?
Евангелина протянула руку и коснулась рубахи на его груди. Он проследил за ней, не понимая. Адова кочерыжка, Фрезер задел таки его! Меч рассек не только полотно, но и кожу, вон и пятна крови виднеются. А он ничего не почувствовал, да и сейчас мало что ощущает, значит, пустяк.
– Так, царапина.
Евангелина ничего не ответила, уже и не смотрела на парня. Взгляд переместился куда-то за его плечо, а лицо дочери Правителя потемнело еще больше. Филип оглянулся и увидел Фрезера.
– Задержите негодяя, любезнейший! – крикнул толстяк, не только не узнавая леди Адингтон, но и не соображая толком, к какому сословию отнести весьма скромно одетого юношу с мечом у пояса. – Он только что напал на меня, я еле отбился!
– Что я слышу, лорд Фрезер? С мечом в руках вы еле отбились от безоружного?
Филип почувствовал, как по хребту прокатился холод. Ну и тон... Была б рядом вода, точно льдом подернулась. Вот и Фрезер, несмотря на солидный слой жира, тоже, кажется, почувствовал.
– Ваше высочество? Этот... Ваш супруг... Выбил у меня меч и...
– Выбил меч голыми руками? Весьма похвально. А меня не научил, негодник, – девушка игриво погрозила Филипу пальчиком, но тот отлично видел: глаза ее по-прежнему злы. – И раз уж мы так удачно встретились, лорд Фрезер, – повернулась к изрядно струхнувшему толстяку. – Я желаю получить удовлетворение за оскорбления, которые вы нанесли моему мужу, а значит, и мне во время суда. Меч при мне, вы тоже не безоружны.
– Моя леди, нижайше прошу простить меня, – забормотал Фрезер. – Это недоразумение, я не хотел...
– Хм, извинения? – Ив ненадолго задумалась, не убирая руки с рукояти меча. – Я настаиваю, чтобы вы принесли их оскорбленному, – кивнула на застывшего рядом Филипа.
– Простите, – буркнул лорд, лишь на миг подняв глаза на крестника Правителя. – Я погорячился.
– Принято, – процедил парень.
– Ах, как чудесно, – улыбнулась Евангелина, и медленно обнажила меч. – Унижение за унижение, а за кровь мне нужна кровь, – последовал молниеносный выпад, на пол шлепнулся какой-то непонятный кусочек, а Фрезер с криком схватился за ухо, меж пальцев показалось красное.
– Вот теперь все, лорд Фрезер, – девушка сноровисто протерла лезвие платком, который после брезгливо бросила на пол, и убрала оружие в ножны. – До свидания!
Побелевший до сероватого оттенка толстяк бочком обошел дочь Правителя, и, не отнимая руки от усеченного уха, пошатываясь, побрел прочь. Филип наблюдал за происходящим едва ли не с ужасом. «А сейчас она примется за меня,» – пронеслось в голове. – «Умирать буду долго и мучительно. Чем я только думал, наговорив ей после суда леший знает чего? Лучше б тем, чем обычно, это милой нравится...»
– Ну, и куда же ты ходил, любезный мой супруг? Казармы, где тебя пригрели, совсем в другой стороне.
Говорит спокойно, а в глазах чуть ли не молнии полыхают. Наверное, она все-таки знает. Шон с Кайлом уже несколько дней как догадались, куда он собрался, и запросто могли поделиться с ней догадками. Ради его блага, конечно же. Получается, лучше не врать. А ведь он пока ни разу ей не соврал. Значит, не стоит и начинать.
– В бордель.
Евангелина ответила стремительной и крепкой пощечиной. Ох, какой же он глупец! В самом конце безобразного разговора, что случился у них после суда, полусознательно (тогда скудоумная голова работала особенно плохо) попытался довести ее до рукоприкладства, но выбрал не тот предмет. Нужно было не равнять ее с ненавистным отцом, а попросить прислать ему на ночь миленькую служаночку годков этак шестнадцати. Можно не сомневаться, что и в ту ночь, и во все последующие жена бдительно охраняла бы их ложе от вторжения хорошеньких девчонок.
– И все? – он чуть ли не с досадой смотрел, как супруга брезгливо вытирает руку о штаны.
– Все. И так будет шлюхами разить, пока не вымою, – с отвращением тряхнула кистью. – Вволю натрахался? – уставилась прямо в лицо, в глаза, ожидая ответа.
– Я не трахался. Даже не вытаскивал. Она меня трогала, да. Раздела... Только рубаху... А потом мне стало тошно, и я ушел.
Евангелина молчала, лицо ее не смягчилось. Филип шагнул к ней, как с обрыва в пропасть, опустился на колени, обхватил руками. Девушка не шевельнулась.
– Я будто из омута вынырнул. Вспомнил, что у меня есть ты, а другие давно уже не нужны. Энджи, прости меня, – поднял голову, надеясь поймать ее взгляд. Она на него не смотрела, отвернувшись, кусала губы. – Я неблагодарный дурак. Прости, молю.
– Ты в казармах жил или в сточной канаве? – ее рука нерешительно залезла в грязные спутанные волосы парня. – Я тебя даже не сразу узнала. Кудлатый, с бородой...
– В казармах я жил. Просто мужикам плевать на внешность друг друга, а шлюхи обслужат любого, кто платит, – он крепче обнял ее, не решаясь снова посмотреть вверх.
– А мне тоже не важна твоя внешность. Я мужик или шлюха?
Филип отважился поднять голову. Неожиданно оказался втянут в совершенно счастливую улыбку, растерялся на миг, потом пробормотал:
– Ни то, ни другое. Ты – моя жена. Любимая и единственная.
Подняться на ноги и прижаться губами к ее устам оказалось необычайно легко.
Шон и Кайл, чьи голоса и заслышал Филип, разбираясь с Фрезером, спешно отступили, вновь скрываясь за углом коридора. Они узнали от караульных, что друг вернулся, и хотели предупредить Ив, но быстро убедились в ненужности дальнейшего вмешательства.
