Текст книги "Семь Оттенков Зла (ЛП)"
Автор книги: Роберт Рик МакКаммон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 40 страниц)
Глава 5
Через несколько дней Кэтрин и Минкс подошли к небольшому белокаменному дому с зелеными ставнями на Уильям-Стрит, изгибающейся и уходящей вверх, к большим поместьям на Голден-Хилл.
Погода стояла переменчивая: в одно мгновение ярко светило солнце, а уже в следующую минуту небо застилали густые дождевые облака. Кэтрин и Минкс поднялись по четырем ступенькам к входной двери и отметили, что дверной молоточек был выполнен в форме небольшой медной руки. Кэтрин постучала, и они замерли в ожидании. Ветер кружил вокруг них, дергая их за полы пальто и грозясь сорвать с них шляпки.
Никакого ответа не последовало. Кэтрин вновь воспользовалась медной рукой – на этот раз более настойчиво. Наконец из-за двери донесся мужской голос:
– Уходите! Я никого сегодня не принимаю!
– Наше дело не терпит отлагательств, – сказала Кэтрин. – Мы не можем ждать.
– Кто вы?
Она представила себя и Минкс, хотя догадывалась, что он уже и так знал, кого принесло к его двери этим утром.
– Мне нездоровится, – сообщил мужчина. – Если вы больны, пожалуйста, обратитесь в Государственную Больницу.
– Да, мы понимаем, что вам крепко досталось, – сказала Кэтрин. – Мы уже побывали в больнице.
Их визит в больницу начался и закончился разговором с врачом, недавно прибывшим в Нью-Йорк вместе со своим коллегой. Он рассказал им о местном докторе, который несколько дней назад прислал в больницу посыльного и сообщил, что заболел. Сейчас он находился в отпуске и поправлял здоровье. Кэтрин и Минкс быстро сопоставили, что время «заболевания» этого джентльмена совпадает с тем промежутком, в который Джона Кента выманили из его комнаты. Впрочем, они были уверены, что именно это и выяснят.
– Пожалуйста, уходите, – простонал мужчина за дверью. Губы Минкс сжались в тонкую линию. Голос говорившего был слабым, но звучавшие в нем нотки не просто так казались ей знакомыми: именно их она слышала тогда, ночью, в тумане.
– Мы не уйдем, – ответила Кэтрин. – Откройте дверь, доктор Полливер. Или мне стоит называть вас Билли Резак?
Наступила тишина. Затем послышался напряженный голос:
– Что за бессмыслицу вы несете?
Полливер старался говорить строго и возмущенно, однако на последнем слове голос сорвался на нервный фальцет.
– Мне кажется, победитель любой игры находит удовлетворение в созерцании лиц своих поверженных врагов. Итак, я вновь прошу вас: откройте дверь.
Они ждали. Пронизывающие порывы ветра продолжали трепать их одежду.
В следующее мгновение они услышали щелчок задвижки.
Дверь открылась.
– Говорите, в чем дело, и уходите, – резко бросил Куэйн Полливер.
Они прошли мимо него в со вкусом обставленную гостиную. Дверь за посетительницами закрылась.
– Ах! – воскликнула Кэтрин. – Минкс, ты тоже чувствуешь запах лекарств?
– Я лечу здесь пациентов, – буркнул Полливер.
– Конечно-конечно, вполне резонно. В любой больнице или в кабинете врача будет подобный запах. Я полагаю, это одно из тех средств, что намертво впитываются в одежду.
Минкс знала, к чему клонит Кэтрин. Когда мистер Кент вспоминал нападение Билли Резака, он сказал, что от него исходило что-то похожее на запах лекарств. И в этом предположении Джон Кент оказался прав.
– Я предложил бы вам снять ваши пальто и шляпки, – сказал доктор, – но надеюсь, что вы не задержитесь надолго. Я едва встал с постели.
И впрямь, он был одет в сине-желтый домашний халат длиной до лодыжек. Лицо было серым, а под глазами пролегли глубокие темные круги. Тем не менее, он обладал хорошим ростом и статью. Это был мужчина лет пятидесяти с широкими плечами и благородным красивым профилем. Волосы у него были темно-каштановыми, и лишь чуб легонько припорошила седина. В желтом свете лампы гостиной была видна испарина, блестевшая на его лице.
Кэтрин улыбнулась.
– Я полагаю, сейчас именно тот случай, когда врач вынужден лечить себя сам? Минкс, этот запах такой сильный, потому что доктор Полливер лечит себя от пулевой раны. Я ведь права? Джон Кент стрелял в вас? Рана, похоже, не смертельная. Мягкие ткани – на ноге или, возможно, в боку. Но она, несомненно, доставляет вам много боли. И вам, разумеется, не хотелось бы, чтобы ее увидели другие врачи.
Полливер хрипло рассмеялся, хотя его темно-карие глаза не выказывали ни намека на веселье.
– Вы лишились рассудка? Кто такой Джон Кент?
– Вопрос, который я хотела бы задать вам, звучит иначе: где сейчас Джон Кент? И будет ли когда-либо найдено его тело?
– По вам плачет бедлам, мадам.
Теперь настала очередь Кэтрин смеяться. Она прошла мимо Минкс, разглядывая различные предметы в гостиной. Помещение изобиловало восхитительными изделиями из керамики, на стенах висело несколько достойных написанных маслом картин и… на самом видном месте стояла скелетообразная рука, соединенная воедино проволокой – на маленьком постаменте под стеклянным куполом.
– Вы действительно доктор? – спросила она.
– Разумеется. Вас, кажется, не было в городе, когда ко мне попал ваш… подопечный. Мэтью Корбетт. Я выхаживал его после того, как он имел несчастье попасть в тот пожар. Поинтересуйтесь у него, когда он вернется. Я доктор и весьма успешный.
– В какой профессии, сэр? Врачевателя или убийцы?
– У нее всегда так плохо с головой? – обратился Полливер к Минкс.
– Мы знаем, кто ты, – ответила Минкс. Она подошла к нему ближе, остановившись на расстоянии в пару футов. Полливер сделал шаг назад, но замер, поскольку даже этот один-единственный шаг заставил его вздрогнуть от боли и поморщиться. Минкс меж тем продолжала: – Мы знаем о поездках, которые ты предпринимал. Четыре или пять дней каждые два-три месяца. Ты явно предпочитаешь в своих делах стабильность. Нам все известно.
Полливер уставился на Минкс. Она видела, как меняется выражение его глаз. Что-то в его лице как будто обострилось. Глаза впали, а кости начали торчать, словно маленькие лезвия, жаждущие прорезать себе путь наружу. Он приподнял небритый подбородок, и улыбка расползлась по устрашающему разрезу его рта.
Это длилось в течение одного удара сердца, а затем исчезло.
– Я лечу пациентов, – тихо и вкрадчиво сказал он. – Не только в Нью-Йорке и на окрестных фермах. Я также помогаю докторам из других городов. Я очень востребован. Моя специальность…
– Отрезать пальцы? – перебила Кэтрин.
– Хирургия, – ответил он. Его лицо ничего не выражало. – Но сейчас я не в лучшей форме. На меня весьма сильно влияет погода… только и всего. А теперь прошу извинить: я должен вернуться в постель, а вам обеим пора покинуть мой дом. – Он прошел мимо Минкс и направился к двери. Обе женщины заметили, что он прижимает руку к левому боку.
– Ваша куртизанка у мадам Блоссом, – заговорила Кэтрин, так и не сдвинувшись с места. – Ее звали Миранда, верно? Какие у вас с ней были игры! Расскажите, какое удовольствие вы получаете от этого?
Полливер замер, потянувшись к задвижке. Он обернулся к Кэтрин и взглянул на нее со слабой улыбкой, но в глазах читалась неприкрытая угроза.
– Мне хотелось бы знать, – спокойно продолжила Кэтрин, – что побудило человека, получившего такое образование и умеющего лечить людей, стать Билли Резаком. – Костяшки ее пальцев постучали по стеклянному куполу, под которым находилась скелетообразная рука. – Быть таким целеустремленным в этом своем увлечении, я бы даже сказала, одержимым. Убивать несчастных столь изощренным способом, а их пальцы присваивать как некий трофей, оставляя искалеченные конечности в виде визитной карточки. Это и есть то, что вами движет? Могу ли я позволить себе фамильярность и называть вас Билли? – Она приблизилась к нему на шаг, не дожидаясь ответа. – Что-то в вашем прошлом, я полагаю, сильно на вас повлияло. Случай, который заставил вас желать одновременно врачевать и отбирать жизни. Думаю, некоторые специалисты назвали бы это изломом личности. Искаженное воспоминание о руке матери или отца? Возможно, толчком послужила рука священника? Рука проститутки, когда вы были ребенком? Поднятая на вас рука в ярости, которую вы никогда не сможете ни забыть, ни простить? Или вы просто родились таким – двуликим? Эти две части вас уживаются в одном теле, а ваш разум настолько искусен, что преуспевает как в исцелении, так и в разрушении? Так каков ответ, Билли? Прежде чем мы уйдем, я должна знать.
– Ха! – резко хохотнул доктор. Этот возглас прозвучал, как задушенный смешок висельника. Он переводил взгляд с одной женщины на другую, и, если бы ненависть обладала физической силой, они обе были бы уже изорваны ею в клочья.
– Вы ничего не знаете, – прошептал он. – Вы говорили об удовольствии глядеть в лица поверженных врагов, но вы ничего об этом не знаете! А я – знаю человеческие слабости и пороки. Знаю, что движет людьми. Взять хотя бы вашего Джона Кента! Как глупо с его стороны было приезжать сюда, на мою территорию. Ему стоило довольствоваться клочком победы: ему удалось подобраться ко мне близко и даже остаться в живых. Тогда он почти победил меня, но здесь – совсем другая игра. О, его глупость стоила ему жизни! Он был так жалок и предсказуем, выходя на мой зов. Милый добропорядочный Джонни высокомерно вообразил, что может запросто явиться в Нью-Йорк и пристрелить меня, как собаку! Черта с два я бы ему это позволил!
– Вот он, – обратилась Кэтрин к Минкс. – Посмотри на него. – Она приподняла стеклянный купол и провела пальцами по костям скелетообразной руки. – Джон Кент совершил ошибку, пытаясь разыскать вас в низах, в то время как ему нужно было смотреть выше. Он никогда не подумал бы, что Билли Резак – доктор. Полагаю, вы также были врачом в районе Лаймхаус?
– В Шадуэлле[54]54
Шадуэлл – район на востоке Лондона.
[Закрыть], – осклабился Полливер.
– Что располагается аккурат рядом с Лаймхаусом, не так ли? Поэтому у вас были пациенты, которые жили в Лаймхаусе и могли рассказать вам все, что вы хотели знать. О, это очаровательный способ добывать информацию!
– Изображаете из себя судью, которая познала мир. Но вы ничего о нем не знаете, мадам Герральд. Нам не о чем больше с вами говорить, – сказал Полливер со смесью гордости и… едва ли не обиды.
– Я сомневаюсь, что состояние вашего здоровья позволит попросту вышвырнуть нас отсюда. И, полагаю, вы также не станете привлекать констебля, чтобы избавиться от нас. – Кэтрин одарила его улыбкой, в которой читалась опасность. Она вернула стеклянный купол на место. – Наше дело против вас не будет закрыто, – заверила она, – пока вы не предстанете перед судом. По моему личному мнению, вас следует казнить, как бешеного уличного пса. Но, полагаю, придется обойтись публичным повешением.
– А у вас тоже есть жестокие желания, не так ли? – ответил Полливер с издевательской улыбкой. – Но даже если так, – продолжил он почти с сочувствием, – вы не убийца, мадам Герральд. И, к вашему большому сожалению, у вас нет ниточек, которые бы связали меня с Джоном Кентом так, чтобы этого было достаточно для суда. У вас есть только очень смелые домыслы и ваше слово против моего. Ни один суд не станет рассматривать мое дело, основываясь на этом. Но в одном вы были правы: приятно смотреть в лица поверженных врагов. Вы проиграли, дамы. Игра окончена. Петля для повешения, которую вам не терпится набросить мне на шею, так и останется лежать в ящике.
Кэтрин оставалась бесстрастной, хоть это и удавалось ей не без труда. Минкс тоже не проронила ни слова.
– Полагаю, вам больше нечего мне сказать. – Полливер на пару секунд задержал на лице елейную улыбку, а затем посерьезнел и открыл входную дверь настежь. – Убирайтесь отсюда, – холодно приказал он.
Кэтрин еще какое-то время стояла без движения, а затем жестом попросила Минкс следовать за ней. Когда они проходили мимо Полливера, доктор сказал:
– Боюсь, что в будущем я не смогу оказывать медицинские услуги кому-либо из вас, так как вы обо мне не лучшего мнения. Но эти новые молодые врачи чрезвычайно эффективны, так что будьте уверены, ваше здоровье вне опасности.
После этого он шумно захлопнул дверь за их спинами.
Глава 6
Ноябрь превратился в декабрь, а декабрь – в январь.
С надеждой ожидая возвращения Хадсона Грейтхауза с Мэтью и Берри Григсби, Кэтрин и Минкс не испытывали недостатка в проблемах, с которыми к ним спешили встревоженные, а иногда и напуганные клиенты. Был случай с демоническим скрипачом; странное происшествие с двуглавым псом; спасение похищенного ребенка Шунмаахеров от речных пиратов капитана Баллама – и это только некоторые из дел. Среди всей этой кутерьмы особо запомнилась смертельная схватка с капитаном Балламом, которая убедила Кэтрин, что женщина способна управляться с ножом гораздо лучше, чем мужчина.
Время шло, минул и январь.
В последнюю неделю месяца пакетбот «Джордж Ходел» причалил к Филадельфийской пристани, завершив свое путешествие из Нью-Йорка. Среди пассажиров, сошедших на берег под густым снегопадом, был высокий элегантный мужчина в длинном коричневом пальто с темным меховым воротником. Его голову украшала черная треуголка с желтой лентой. Весь его багаж состоял из кожаной сумки – хорошо сшитой и дорогой.
В своих крепких сапогах из телячьей кожи он прошагал по шумному району гавани и в нескольких кварталах от нее снял комнату в отеле «Герб Бэнкрофтов». Немного отдохнув в своем просторном номере, он привел себя в порядок: побрился и помылся внизу, в одной из керамических ванн, предназначенных для привилегированных постояльцев. Затем он переоделся в свежую одежду, надел пальто, треуголку, сапоги и яркий белый галстук. После тщательных приготовлений он извлек из своей дорогой сумки нож с крючковатым лезвием, пару недавно заточенных кусачек и маленький кожаный мешочек. Все эти принадлежности обрели место в потайных карманах пальто, после чего постоялец покинул свою комнату.
Пристально вглядевшись в его лицо, можно было увидеть, что мужчина очень возбужден, потому что прошло слишком много времени с тех пор, как он последний раз утолял свой голод. А тот продолжал неуклонно расти и мучить его изо дня в день.
Однако никто не обратил на него внимания. Жители Филадельфии, ежась от снегопада, спешили мимо него по своим делам; повозки и кареты, запряженные лошадьми, носились взад-вперед по длинным прямым улицам. Никому не было дела до одинокого прилично одетого незнакомца.
Исходив несколько городских улиц, мужчина заглянул в таверну «Серая Лошадь», чтобы отдохнуть и насладиться ранним ужином. Время осуществлять задуманное не пришло – еще даже не наступили сумерки. В этом приличном заведении он невзначай перемолвился парой слов с молодым человеком за стойкой и выяснил, что ему следует держать путь на юг. Покинув таверну, он бодро зашагал по снегу. Желанная цель уже маячила на горизонте, и он решительно к ней двигался.
Это была довольно долгая прогулка, так как в этом квакерском городе любимые развлечения мужчины нашли свое место в так называемом «районе дурных ветров». Не лучшее место для приличного джентльмена, но его цель находилась именно там, а значит, ему следовало туда поспешить.
На юге город терял лоск. Статные дома сменялись покосившимися, даже бледное небо и падающий снег казались запятнанными.
Когда мужчина добрался до района теснившихся лачуг, кособоких крыш, разбитых окон и безликих фигур, жавшихся вокруг открытых костров или украдкой перебегающих из переулка в переулок, солнце начало клониться к закату.
Несмотря на сильную тягу, путешественник решил снова сделать перерыв и насладился чашкой сидра в тускло освещенной таверне «Мшистый Дуб». Некоторое время он понаблюдал за игрой в кости. Его так и подмывало присоединиться к игрокам, ведь он любил азартные игры и был в них чертовски хорош, однако сумерки сгущались, а ему еще предстояла долгая прогулка до «Герба Бэнкрофтов» и вторая горячая ванна, чтобы смыть грязь.
И вновь – один ничего не значащий разговор с мужчиной за стойкой, после чего путешественник направился на юго-запад, где стояли грубые лачуги, утопающие во мраке. На пути туда ему стали попадаться женщины и мужчины, слонявшиеся без дела – те, кто, как он предполагал, уже имели пестрые послужные списки в качестве рабов по удовлетворению самых низших человеческих потребностей. Некоторые из них свистели ему и всячески привлекали к себе внимание. Но он не сбавил шаг, а продолжил идти так же уверенно под снегом, устилавшим ему треуголку и плечи.
Тяга.
Теперь она стала практически выносимой.
Но скоро она исчезнет.
Пройдя еще квартал на юго-запад, на окраине города он увидел стройную женскую фигуру в жалком и грязном оборванном пальто. Образ дополняла растянутая печальная шерстяная шапка. В сгущающихся сумерках он приблизился к девушке и, когда она посмотрела на него, увидел, что она довольна привлекательна, несмотря на рябое лицо и рассеченную бровь. На вид ей было лет четырнадцать.
Идеально.
– У меня есть деньги, – сказал он.
Она отрешенно смотрела на него, на ее лице не мелькнуло ни единой эмоции: видимо, она каким-то образом научилась их притуплять.
– Вон тот переулок, – указал он и одарил ее чарующей улыбкой. – Пойдем, я тебя согрею.
Она безропотно последовала за ним. Он же, как истинный джентльмен, остановился, чтобы пропустить ее вперед.
– Не здесь, – мягко подтолкнул он, – иди до конца переулка. Ветра там будет меньше. – Его правая рука потянулась к карману, но время еще не пришло. Лучше, пока она в его власти, позволить ей сделать свое дело.
Девушка молча двинулась вглубь переулка.
– Беги отсюда, дорогуша, – сказал кто-то.
Испуганные голосом, мужчина и девушка посмотрели в сторону выхода из переулка. Фигура, стоявшая там, была одета в темно-зеленое пальто и треуголку того же цвета, но ее лицо было скрыто и меркнущим светом дня, и падающим снегом.
– Беги, – повторила женщина. – Он мой.
Девушка не побежала, она просто проковыляла мимо Минкс Каттер и вскоре скрылась в тумане.
Теперь Минкс обратилась к Полливеру:
– Ну, так что, хочешь трахнуться?
– Кто ты, черт возьми, такая?
Минкс подошла ближе. Обе ее руки в поисках тепла были погружены в меховую муфту.
– Я вот с удовольствием тебя трахну, – сказала она.
– Мы что, знакомы?
Он наконец узнал ее и издал короткий вздох, похожий на предсмертный хрип.
– Ты был прав, – сказала Минкс, подходя еще ближе. Она улыбалась. Снежинки, не тая, падали на ее светлые брови. – Мадам Герральд не убийца. Но я да.
И прежде, чем крючковатый клинок успел вынырнуть из кармана пальто Полливера, из муфты выскользнула правая рука Минкс со своим собственным крючковатым ужасом. Нож по широкой дуге одним плавным движением прошелся по горлу мужчины. Минкс ловко отступила, когда из разорванного горла вырвался багровый поток. В одно мгновение галстук доктора почернел.
Тяга внутри Билли Резака резко ослабла, крик боли сопроводили брызги мочи в дорогие, хорошо сшитые бриджи.
Он отшатнулся, ища путь к бегству даже когда его мир начал окрашиваться в темно-красный цвет. Ноги принесли его к стене. Повернувшись, он наткнулся на другую стену. Руки самопроизвольно взлетели в поисках опоры и схватились за грязные кирпичи, но он все равно потерял равновесие и упал на колени.
Минкс вытерла клинок о его левое плечо, ее лицо источало холод, как и наступающая ночь.
Полливер упал на живот, несколько раз дернулся и умер в заснеженной грязи.
Минкс подождала немного, пока не убедилась, что с ним покончено, а потом перевернула тело на спину.
Она заплатила осведомителю в конторе, где пакетботы регистрировали своих пассажиров. В этом была своя выгода: чтобы кто-то следил за регистрационной книгой и постоянно проверял наличие имени Куэйла Полливера в списке. Минкс было все равно, сколько это займет времени. Она заплатила также за то, чтобы подняться с ним на один борт в ночь перед отплытием, предусмотрительно захватив с собой запас еды. На протяжении всего плавания она оставалась в безопасности своей каюты – чтобы никто и никогда не узнал, что она вообще куда-то ездила.
Кэтрин Герральд не было и никогда не станет об этом известно.
Осторожно ступая мимо растекавшейся лужи крови, Минкс распахнула пальто мертвеца и нашла лезвие, кусачки и мешочек со шнуровкой, в котором он, очевидно, собирался унести свои окровавленные сокровища для дальнейшего развлечения. Все это она оставила на тех же местах. Из своего пальто она достала свиток пергамента, перевязанный красной лентой. На нем она заранее написала большими буквами: «Я – БИЛЛИ РЕЗАК».
Она хранила эту бумагу с конца ноября.
Сейчас она поместила это заявление в карман его пальто. Кто-то может прийти и ограбить труп – скорее всего, так и будет, – но это может оказаться кто-то, кто узнает имя известного убийцы и сообщит властям. В конце концов, она была уверена, что даже здесь полно людей, которые недавно приехали из Лондона и регулярно читали «Булавку Лорда Паффери».
Кто-нибудь узнает. А даже если нет – плевать.
Ее задача была выполнена.
Дело закрыто, – подумала она.
Когда Минкс выпрямилась, не померещилась ли ей размытая фигура, стоявшая там, где мрак переулка сливался с тусклой синевой света? Действительно ли она видела слабый отблеск пламени и клубы дыма, поднимающиеся вверх сквозь снегопад?
Нет, конечно, нет.
Во всяком случае, теперь там уже ничего не было.
Справедливость восторжествовала. Минкс чувствовала это нутром. И она знала это сердцем.
Отвернувшись, она покинула переулок, отправляясь в долгую прогулку в центр Филадельфии. По пути ей на глаза попался «Мшистый Дуб», и она подумала, что это заведение выглядит весьма интригующим. Ее мучила жажда, потому что она слишком долго дожидалась появления Полливера на улице. Может быть, в этот холодный вечер стоит побаловать себя горячим напитком? Да, это хорошая идея.
Как раз то, что ей сейчас нужно. Это как раз по ее части.
Дорогой читатель!
Мы прошли через семь оттенков зла, и мое внимание привлекла еще одна история, которую необходимо рассказать. Мы не можем забыть одного персонажа, который много страдал и пережил тяжкие испытания. Поэтому это будет история о храбрости и силе этого человека перед лицом… зла во плоти.
Итак, это восьмая история в путешествии по семи оттенкам зла с нашим незабвенным персонажем и еще одним оттенком зла – возможно, самым худшим из всех.
Искренне твой,
Роберт МакКаммон.
