Текст книги "Семь Оттенков Зла (ЛП)"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 40 страниц)

Глава 3

В прихожей Мэтью впечатлился даже не внушительными размерами помещения, а его пустотой. Прямо за дверью, которую только что закрыл Уикс, стоял небольшой круглый столик, который был вполне уместен в молочном домике Григсби. На нем стоял трехконусный канделябр, распространявший вокруг себя скудный свет. Как ни странно, рядом со столиком притаилась небольшая койка. Другая мебель здесь отсутствовала, а стены были голыми и будто заброшенными.

– Должен вам сказать, – нарушил тишину Харрис, и его голос эхом отскочил от сиротливых стен, – что отец построил особняк, но не счел необходимым как следует обставить его, за исключением той комнаты, которую он назвал своей. Наверху в холле есть балкон.

Мэтью посмотрел в направлении, куда указывал Харрис. Он едва смог разглядеть в нависающей темноте балкон с коваными железными перилами примерно в двадцати футах над головой.

– Именно там отец закрепил веревку и повесился, – продолжил Харрис. – Он сделал все тихо. Вероятно, вышел после полуночи. Уикс обнаружил тело утром. Наверное, это было для тебя шоком? – последнюю реплику он адресовал слуге.

– Да, сэр, это было настоящим шоком.

– За мной тут же отправили Клегга, – кивнул Харрис. – В силу своего почтенного возраста Уикс не мог поднять тело самостоятельно. Он позвал садовника Бейнса, который решил, что лучшим решением будет использовать пилу. Когда веревку перепилили, тело упало примерно туда, где вы сейчас стоите. Возможно, если вы присмотритесь, вы увидите немного крови между камнями, хотя миссис Уикс усердно убирала весь этот… гм… беспорядок. – Он качнул головой, словно стряхивая с себя воспоминания. – Как насчет отведать немного замечательной похлебки миссис Бейнс? После я покажу вам вашу комнату, и вы сможете познакомиться с остальными, если они еще не кутаются в свои одеяла. Здесь есть камины, но, знаете, в поместье всегда прохладно.

– Я полагаю, в комнатах есть хотя бы кровати? – спросил Мэтью, памятуя о том, что хозяин поместья не сильно озаботился мебелью.

– Койки с соломенными матрасами. Я приобрел их на торговом судне, которое возвращалось из Бостона, – ответил Харрис.

– На торговом судне?

– Да, на небольшом. Такие используют рыбаки, чтобы привозить свой улов на торговый пост. После того, как рыбу засолят, разумеется. Основной улов: скумбрия и тунец. – Тракстон улыбнулся. – Проходите сюда. Можете оставить свои вещи у подножия главной лестницы.

Мэтью последовал за Тракстоном и Уиксом по туннелю, который служил одним из коридоров поместья. Они подошли к широкой лестнице, у которой не было перил. У самого подножия Мэтью заметил еще один столик с канделябром, который Тракстон взял в руки после того, как отставил в сторону свои сумки. Мэтью последовал его примеру и направился вслед за своим клиентом в глубину дома.

Кухня, казалось, находилась в самом дальнем конце этой чудовищной пещеры, построенной человеком. Там расположился большой каменный очаг, на котором красовался горшок, установленный на решетке над тлеющими каменными углями. Здесь же обнаружился набор сковородок и кастрюль, подвешенных на настенных крюках вместе с другой кухонной утварью. Также Мэтью разглядел полки со стеклянной посудой, керамическими блюдами, мисками и столовым серебром. В буфете стояло несколько жестяных и медных бутылок, а по центру комнаты расположился стол с приставленными к нему стульями. Харрис поставил канделябр на столешницу, а Уикс принялся раскладывать столовое серебро, пока хозяин и его гость занимали свои места для ужина.

– Итак, – сказал Харрис, пока Уикс половником разливал похлебку из разогретого горшка по двум мискам, – Блуждающая Мэри появлялась, пока меня не было?

Уикс не отвечал, пока не закончил с мисками и не поставил их перед двумя джентльменами.

– Господин Харрис, – осторожно заговорил слуга, с трудом сохраняя бесстрастное лицо, – я понимаю, что нас с миссис Уикс скоро уволят, однако я позволю себе выразить свое мнение, даже если мне придется паковать вещи уже завтра. Вам не стоит так легкомысленно относиться к этой трагической ситуации. Ваш брат по-прежнему страдает. И вы знаете, как все относились к покойной госпоже Мэри. Она была доброй, замечательной женщиной! Ее память не должна быть запятнана подобным… прозвищем.

Харрис ответил кривой усмешкой.

– Я стерплю это напутствие, – сказал он. – Только послушайте, Мэтью! Мы не должны легкомысленно относиться к призраку, бродящему по залам Тракстон-Мэнора, потому что это дух доброй и замечательной леди! Знаете ли, я просто называю ее так, как ее кличут в деревне. Спасибо Найвену за эти слухи.

– В каком смысле? – спросил Мэтью, занеся ложку над аппетитной и вкусной похлебкой.

– О, как-то раз он зашел выпить в «Красную Клешню». Принял на душу пару кружек и начал болтать о том, что происходит в особняке. Он говорит, что, вроде бы, называл ее «блуждающим духом». Можете себе представить, что эти деревенщины теперь о нас думают? Как будто недостаточно того, что наш отец свел счеты с жизнью! В общем, в течение нескольких недель после этого деревенские жители сообщали, что видели «светящуюся фигуру с веревкой на шее», шатающуюся по деревне после полуночи. Не так ли, Уикс?

– Воображение не знает границ, сэр, – смиренно ответил слуга. – Кроме того, помните, что в «Красной Клешне» необычайно крепкий эль.

– «Красная Клешня», – задумчиво повторил Мэтью, попробовав действительно вкусную кукурузную похлебку. – Странное название для таверны.

– Оно ей подходит, – сказал Харрис. – Вы когда-нибудь видели лобстера?

– Я читал о них, но никогда не видел. Я так понимаю, что как только они попадают в сети нью-йоркских рыбаков, их тут же выбрасывают обратно в море.

– И правильно делают! Эти твари – морские тараканы. Ни один нищий в Бостоне не прикоснулся бы к ним! А здесь, когда они попадаются в сети, это считается великим благом. Местные называют их деликатесом! Как и убогих крабов, которых они ловят в ночной бухте. Так вот, вдова Келлер, владелица таверны, преуспела – если можно использовать это слово в таком деле – в изготовлении пирогов с крабовым мясом и мясом лобстеров. Они стали так популярны, что она сменила название с «Келлерс-Кэтч» на «Красную Клешню». Но эль там действительно добротный. Местного производства. Можете расспросить об этом Найвена при случае. – Он повернулся к слуге. – Уикс, у нас есть что-нибудь выпить?

Дворецкий уже разливал какой-то напиток из зеленого кувшина по двум бокалам.

– Лимонная вода, сэр, – сказал он, ставя бокалы на стол.

– Я бы предпочел что-нибудь покрепче, но придется довольствоваться этим, – досадливо бросил Харрис. – Завтра мы могли бы прогуляться до таверны и заказать настоящую выпивку. Уикс, скажи, кто-нибудь еще бодрствует в этот возмутительно поздний час? – Он произнес это с сарказмом, ведь время только приближалось к семи часам. При этом Мэтью казалось, что в поместье уже давно наступила полночь. Впрочем, возможно, здесь всегда так мрачно.

– Я бодрствую. Благодарю, что спросили.

Человек, сделавший это заявление, вошел в открытый дверной проем с масляной лампой в руке. Он был среднего роста и телосложения. На вид ему было около пятидесяти лет. На нем был дорогой, хорошо пошитый костюм с бледно-голубой рубашкой и темно-синим галстуком. Его глаза над очками с квадратными линзами, были темно-карими и, как показалось Мэтью, очень умными. Волосы также были темными, похоже, каштановыми, с легкой проседью на висках и лбе. Он зачесывал их назад и забирал в низкий хвост, закрепляя темно-синей лентой в тон галстуку.

– Ах! – воскликнул мужчина, когда его взгляд остановился на Мэтью. Лицо его будто окаменело. – Вы тот самый герой из Нью-Йорка.

– Я из Нью-Йорка, но, думаю, что моя репутация слегка преувеличена. Мэтью Корбетт, к вашим услугам, сэр. – Мэтью встал и протянул мужчине руку в знак приветствия.

Тот посмотрел на нее.

Пауза растягивалась.

– Я не пожимаю руки, – наконец ответил он. – Вы понимаете, сколько болезней распространяется таким образом? Я понятия не имею, где вы были и к чему прикасались.

Рука Мэтью упала по шву. Улыбка, которую он поначалу изобразил, также увяла.

– Познакомьтесь с доктором Дунканом Гэлбрейтом, – сказал Харрис. – Манеры у него сомнительные, но он очень опытный врач. Просто у него странные представления о присутствии так называемых… как вы их зовете, доктор?

– Бактерии.

– Наш добрый доктор верит, что эти обитатели невидимого мира имеют какое-то отношение к медицинским недугам людей, – сказал Тракстон. – Похоже, он не принимает во внимание вековые теории о том, что причиной всех бед является дурная кровь.

– Я бы поправил вас, – с ледяной маской на лице сказал Гэлбрейт. – Бактерии не невидимы, но, чтобы увидеть их, нужен микроскоп. – Его взгляд снова обратился к Мэтью. – Вы знакомы с исследованиями голландского ученого Антони ван Левенгука[25]25
  Антони ван Левенгук – нидерландский натуралист, конструктор микроскопов, основоположник научной микроскопии, исследовавший с помощью своих микроскопов структуру различных форм живой материи.


[Закрыть]?

– Боюсь, что нет, – ответил Мэтью.

– На данный момент мало кто знает, но в 1676 году он взял соскобы со своих собственных зубов и исследовал их под микроскопом, который сам сконструировал. Он обнаружил формы жизни, которые назвал «анималькулами[26]26
  Анималькула – архаичный термин, обозначающий микроскопические организмы, к которым относились бактерии, простейшие и очень мелкие животные. Слово было изобретено нидерландским ученым Антони ван Левенгуком.


[Закрыть]». Образованные ученые нынче зовут их бактериями. Я верю, что со временем будет обнаружено, что эти формы жизни оказывают глубокое влияние на здоровье и процессы разложения человеческого организма. В следующем месяце я представлю доклад на эту тему научному сообществу в Бостоне.

– Я думаю, это доказывает лишь то, что Левенгуку следовало тщательнее чистить зубы, – сказал Харрис. Он отпил лимонной воды, и блеск его глаз дал Мэтью понять, что он еще не закончил с доктором. – Обитатели невидимого мира, – усмехнулся он. – По-моему, это очень похоже на призраков, вы так не думаете?

– Я не собираюсь пререкаться с вами. Не то настроение. – Гэлбрейт прошел мимо Уикса, взял еще один бокал и налил себе лимонной воды. – Молодой человек, – снова обратился он к Мэтью, – почему вы здесь?

– Я…

– Вам не нужно ничего объяснять, – прервал его Харрис. – Дункан, я уже говорил вам, почему собирался привлечь к этому делу мистера Корбетта. Нам нужны мысли и мнение человека, который не связан с этой семьей. – Он повернулся к дворецкому. – Уикс, ты так и не ответил на мой вопрос. У Форбса были еще какие-нибудь… контакты с призраком?

– Нет, сэр, не было. По крайней мере, он ни с кем не делился рассказами об этом.

Мэтью подумал, что пришло время для его собственного заявления.

– Я бы хотел встретиться с Форбсом, если это возможно.

– Невозможно, – ответил доктор. – Я только что дал ему снотворное и, надеюсь, он будет спокойно спать всю ночь.

– Могу я поинтересоваться, что за средство вы ему даете? – спросил Мэтью.

На него уставились холодные темные глаза из-под очков.

– О, стало быть, теперь вы эксперт в области химии?

– Раз уж я здесь, пожалуйста, позвольте мне делать мою работу.

Гэлбрейт презрительно фыркнул и прищурился.

– У вас заметный шрам на лбу. Вы получили его, играя в рогатки с детьми?

Мэтью почувствовал, как щеки предательски заливаются краской. Он решил, что с него хватит этого неуважительного высокомерного отношения. Когда он заговорил, его голос звучал спокойно, хотя все его внутренности были готовы взорваться от гнева:

– Я получил этот шрам от когтя медведя, напавшего на меня во Флориде. Я мог бы умереть, но индейское племя спасло мне жизнь.

Гэлбрейта это не впечатлило.

– И какого черта вы забыли во Флориде?

– Я помогал молодой женщине, которую обвинили в колдовстве, сбежать от своих мучителей и предстоящей казни. Она была невиновна, и ее оклеветали злоумышленники. У меня нет никакого желания распространяться об их действиях и мотивах. О, кстати, я убил того медведя кинжалом. Может, вы хотите еще что-нибудь узнать обо мне?

Доктор молчал.

Харрис первым нарушил напряженную тишину.

– Какой у вас размер ботинок? – спросил он.

Уикс прочистил горло и дипломатично отвернулся. Тем временем на лице Харриса показалась хитрая ухмылка. Лицо Гэлбрейта оставалось все таким же непроницаемым и холодным.

– Я полагаю, – продолжил Мэтью, – что вы давали только средство для сна? И не практиковали кровопускание? Один мой друг скончался от чрезмерного кровопускания, так что у меня неприятный опыт с этой процедурой.

– Никакого кровопускания, – сказал Гэлбрейт, дав себе несколько секунд на раздумья. – Однако я действительно полагаю, что Форбсу может потребоваться наладить баланс жидкостей[27]27
  Отсылка к гуморальной теории, заключающейся в том, что в теле человека текут четыре основные жидкости (гуморы): кровь, флегма (слизь), желтая желчь и черная желчь. В норме эти жидкости находятся в балансе, однако избыток одной из нескольких вызывает практически любые внутренние болезни. Соответственно, лечение заключается в удалении излишнего гумора. Обычно это осуществлялось специально подобранным питанием, компенсирующим недостающий гумор, и психологическими средствами. Каждой жидкости соответствовала природная стихия и два «состояния вещества» (сухое/влажное; теплое/холодное), а превалирующее значение той или иной жидкости определяло темперамент, то есть характер человека. Сложившееся постепенно деление на четыре гумора сохранилось в неизменном виде до Средних веков.


[Закрыть], если его состояние сохранится. Что касается снадобья, то оно – моего собственного приготовления. В нем ромашка, сок лайма, опиум и ртуть[28]28
  Вплоть до 1960-х годов ртуть действительно активно использовалась в медицине.


[Закрыть]. – Он посмотрел на Харриса. – Кстати, Симона спрашивала о вас задолго до ужина. Она весь день пролежала в постели и жаловалась на возобновившуюся боль в суставах. Я давал ей снотворное, как вы велели, с добавлением опиума.

– Моя жена, – сказал Харрис с посерьезневшим выражением лица, – как бы так выразиться? Хрупкой породы. Она всегда была слаба здоровьем, но с тех пор, как мы приехали сюда, ей стало хуже. – Он повернулся к доктору. – Она сейчас не спит?

– Если и не спит, то совсем скоро уснет. Вам лучше подняться наверх.

– Конечно. Уикс, пожалуйста, проводи Мэтью в его комнату. Я полагаю, все уже приготовлено?

– Да, сэр, камин уже разожжен, а на койке есть одеяло.

– Хорошо. Ох… Мэтью, отец привез сюда свою коллекцию книг. Возможно, она вас заинтересует, вы ведь искушенный читатель. Покажи ему книжный зал, Уикс. А теперь… извините меня, я должен откланяться. До завтра, Мэтью. – Он кивнул и слегка улыбнулся. – Еще раз спасибо вам за то, что приехали. – С этими словами Харрис поднялся со стула, взял канделябр и поспешил прочь из кухни.

Гэлбрейт взболтал лимонную воду в своем бокале и посмотрел на Мэтью поверх очков.

– Тот медведь, должно быть, был очень большой? – задумчиво спросил он.

– Огромный. Хотя у него был всего один глаз, – сказал Мэтью.

– Повезло, что он не оторвал вам голову.

– Он пытался.

– Хм, что ж… раз вы все-таки здесь, вам следует навестить Форбса утром. Вы ведь живете в Нью-Йорке, верно?

– Да, как я и говорил.

– Подумываю как-нибудь в ближайшее время посетить этот город. Слышал, что там живет столько людей, что город похож на гудящий улей.

– Во всяком случае, жужжит он и днем, и ночью, – сказал Мэтью.

– Хорошо подмечено. – Он допил свой напиток и убрал бокал на полку. – Пожалуй, пожелаю вам спокойной ночи. Должно быть, вы за время нашей беседы сочли меня человеком… капризным. Не стану оправдываться, это действительно так. Но дам понять вот что: я ценю Форбса и как друга, и как пациента. Поэтому то, что происходит в этом доме, действует на нервы всем нам. Мне в том числе.

– Вижу, вы хотите закончить беседу. Не хочу показаться назойливым, но, как по-вашему, что именно происходит в этом доме? – спросил Мэтью.

– Бред, – быстро ответил врач. – Форбс винит себя в смерти Мэри. Наверняка Харрис рассказал вам об этом. Он рассказывал вам о самоубийстве Тракстона-старшего?

– Рассказывал.

– Харрис внушил Форбсу, что безумие зародилось в этой семье много поколений назад и продолжает передаваться по крови. К слову, это совершенно не способствует улучшению состояния его брата.

– Я так понимаю, вы не разделяете мнение Харриса?

Гэлбрейт нахмурился.

– «Не разделяю» – это еще мягко сказано. Конечно, у человека могут наблюдаться искажения в поведении. Я слышал, что такое состояние называют унынием и обреченностью, но я отвергаю идею о том, что безумие может отравить целую родословную. Форбс выкарабкается при надлежащем лечении. Также ему пойдет на пользу, если он уедет из этого дома и отправится туда, где есть люди и где жизнь бьет ключом.

– Но он не хочет уезжать, потому что ему кажется, что так он бросит Мэри? – предположил Мэтью.

– Именно так. Он всегда был мрачным человеком, но Мэри согревала его душу. Без нее он чувствует себя потерянным. Отсюда и это наваждение: он видит ее в своей комнате, слышит, как она говорит с ним. Но, как я и сказал, надлежащее лечение, отдых и время выведут его из этого состояния. Я надеюсь, что ваш утренний визит к нему скажется на нем положительно, а не отрицательно.

– Я не собираюсь создавать ему дополнительных проблем.

– Надеюсь, вы останетесь верны своему слову. Что ж, спокойной вам ночи. – Гэлбрейт взял свой фонарь и вышел из кухни, коротко кивнув Уиксу напоследок.

– Не подняться ли и нам наверх, сэр? – спросил Уикс.

– Как только доем похлебку. – Мэтью снова сел и вернулся к трапезе. Он решил, что может совместить приятное с полезным и продолжить свое расследование. Отправив в рот очередную ложку похлебки, он посмотрел на слугу. – Уикс, а каково ваше мнение об этой ситуации?

– Я слуга, сэр, – последовал сдержанный ответ. – У меня не может быть своего мнения.

– Слуги порой замечают немало того, чего не видят другие, – упорствовал Мэтью.

– Если вы спрашиваете, видел ли я или моя жена это видение, то ответ отрицательный.

– Когда, по мнению Форбса, он видел ее в последний раз?

– Это было в ночь на девятое декабря, неделю назад. Господин Харрис уехал за вами на следующее же утро.

– И что именно произошло? – спросил Мэтью. – Он звал ее? Или пытался позвать кого-то другого к себе в комнату? Рассказывал утром о произошедшем? Прошу, поделитесь деталями, они важны для дела.

– Детали, – сухо и сдержанно повторил Уикс, на время погрузившись в задумчивость. – Ладно. Время было далеко за полночь, и Илай – мистер Бейнс, наш садовник, – ушел из своего дома, чтобы, извините за подробности, опорожнить ночной горшок, который, очевидно, наполнился. Он увидел свет фонаря на краю обрыва, откуда сорвалась госпожа Мэри. Приблизившись к свету, он разглядел мистера Форбса в ночном халате. В этот момент мистер Форбс сообщил Илаю, что госпожа Мэри снова пришла в его комнату и попросила воссоединиться с ней. Убеждала его спрыгнуть с утеса. Любые дальнейшие детали лучше узнать у самого мистера Форбса. Либо у Илая.

– А доктор давал ему снотворное той ночью?

– Да, сэр, но, очевидно, мистер Форбс привык к дозировке. Доктор Гэлбрейт говорит, что такое иногда случается. С тех пор он увеличил дозу.

– Позвольте мне спросить еще кое-что, – кивнул Мэтью. – Если Форбс, несмотря на действие снадобья, может проснуться ночью, что помешает ему покинуть свою комнату и вновь отправиться к утесу?

– Возможно, вы заметили койку у входной двери? После того тревожного эпизода мне, моей жене, Илаю или его жене было поручено спать там и держать ухо востро. Что касается задней двери, то у нас с женой есть комната рядом с кухней. Чтобы войти и выйти через заднюю дверь, нужно пройти через эту комнату. Мистер Харрис считает, что необходимо сохранять бдительность. Прошлой ночью господин Найвен вызвался дежурить у входной двери, что было очень любезно с его стороны, потому что эта койка не балует старые кости, а в прихожей очень холодно. Боюсь, в вашей комнате тоже будет недоставать теплого белья, но, опять же, так обстоят дела во всех комнатах, кроме комнаты Форбса. – Уикс помолчал несколько секунд, прежде чем добавить: – Поместье было построено не для того, чтобы принимать гостей.

– Тогда зачем вообще было строить так много комнат? И такой огромный дом?

– Я бы предпочел не отвечать на этот вопрос, сэр.

Любопытство Мэтью мгновенно поднялось на самую большую высоту.

– Если вы знаете то, что мне следует знать, вам следует поделиться этим со мной. В конце концов, мы ведь оба действуем в интересах мистера Форбса, разве не так?

– Это за рамками интересов мистера Форбса, сэр.

– И все же поведайте мне эту часть истории.

Уикс все еще колебался, но уже начинал понимать, что у любопытства этого молодого человека бульдожья хватка. Он уже спустил его с цепи, и оно не вернется в будку, пока не получит удовлетворение.

– Помните, как вы спросили доктора Гэлбрейта о нестабильности в этой семье? Я наблюдал, как господин Уиттон зачах после смерти госпожи Деборы. Господин Уиттон отличался угрюмым характером, и доктор Гэлбрейт может это подтвердить, поскольку занимал должность семейного врача еще в Англии. Госпожа Дебора, как и госпожа Мэри, вдохнула свет и жизнь в семейное поместье и смягчила нрав хозяина. Хотя, должен признать, я был свидетелем нескольких тяжелых сцен между господином Уиттоном и его сыновьями. Ох… прошу вас, сэр… мне не по себе, когда я рассказываю такие вещи.

– Дом, – попытался Мэтью вернуть рассказ в прежнюю колею. – Просто расскажите о доме, Уикс. Пожалуйста.

– Ох… прежде чем господин Уиттон решил построить поместье, – нехотя заговорил Уикс, – он хотел найти место вдали от людей, чтобы собрать там всю свою семью. Я имею в виду, его предков.

Мэтью нахмурился.

– Харрис рассказывал мне, что его отец привез сюда все гробы и поместил их в склеп.

– Да, так и есть. Но господин Уиттон хотел, чтобы там было место и для того, чтобы… чтобы их души могли свободно там разгуливать. Время шло, и увядание господина Уиттона продолжалось. Он начал говорить сам с собой, утверждая, что видит духов. В конце концов он сказал нам с Мэрион, что видит своих покойных отца и мать, и те склоняют его присоединиться к ним в загробной жизни. Поэтому то, что происходит с мистером Форбсом… это… – Уикс замолчал, не в силах закончить фразу.

– Это ожидаемо, учитывая нестабильность в их семье, – закончил за него Мэтью.

– Я рассказал достаточно, сэр. Пожалуй, даже слишком много.

– Я благодарю вас за информацию. – Мэтью решил, что ему не удалось бы выяснить так много, если бы не разговор со слугой, который работал на эту семью не одно десятилетие. – Еще всего один вопрос. Кто был здесь, когда погибла Мэри?

– Вы имеете в виду, из господ? Только мистер Харрис и госпожа Симона.

– А кто был здесь, когда Форбс впервые сказал, что видел привидение?

– Они же. Это было в конце сентября. Двадцать восьмого числа, если быть точным. Насколько я помню, господин Форбс вернулся из деловой поездки в Бостон двадцать пятого числа в компании доктора Гэлбрейта.

– Найвена здесь не было?

– Нет, сэр. Он был в Бостоне, ожидал прибытия своей невесты из Англии. Она гостила там у своей семьи. Господин Харрис уехал на несколько дней с Клеггом, чтобы забрать их, а доктор Гэлбрейт остался присматривать за господином Форбсом и госпожой Симоной.

– А что за недуг мучает жену Харриса?

– Простите, сэр. Вы и так задали больше, чем один вопрос. Я не могу продолжать этот разговор.

– Хорошо, – вздохнул Мэтью. Он понял, что остальную часть этой истории ему придется собирать по крупицам самостоятельно. Он съел последнюю ложку своей похлебки и встал. – Я бы хотел осмотреть книжный зал, если не возражаете.

– Конечно, сэр. – Уикс взял масляный фонарь, и Мэтью последовал за ним в темное пространство, простирающееся впереди.

***

Держа в руках свои сумки, Мэтью стоял на верхней ступени лестницы. Тусклые фонари освещали длинный коридор, изгибающийся вправо. И снова – здесь не было никакой мебели, а стены из грубого камня остались необработанными. Множество закрытых дверей скрывали за собой бессчетные комнаты монструозного поместья.

– Сюда, сэр, – позвал дворецкий, когда они подошли к одной из дверей. – Вы могли бы оставить здесь свои сумки.

Мэтью вошел и обнаружил недавно упомянутую койку с соломенным матрасом, придвинутую поближе к горящему камину. В углу был свален запас дров, а на маленьком столике стояли свечные часы, умывальник и полотенце, а также глиняная чашка и кувшин, предположительно, наполненный водой. Ему любезно зажгли фонарь и оставили трутницу. На полу рядом с койкой стоял ночной горшок, а также деревянная коробка, в которой наверняка лежали сушеные кукурузные початки, используемые для уборки.

В комнате было всего одно окно с темно-синим витражом. Похоже, даже в разгар солнечного лета это место имело вид крепости, собора или склепа.

Что ж, – подумал Мэтью, – это как раз то место, которое можно разделить с одним из предков Уиттона. Если здесь и водятся призраки, буду надеяться, что они хотя бы не храпят.

Мэтью поставил свои сумки на пол, взял предоставленный ему фонарь и последовал за Уиксом по коридору, уводящему влево от лестницы. Маршрут завершился всего в пятнадцати футах от его собственной комнаты. Уикс придержал дверь, и Мэтью вошел в просторный зал, где у стены стоял книжный шкаф с примерно тридцатью книгами. Больше здесь ничего не было.

Мэтью заметил двойные двери, ведущие на балкон, который в теплую погоду и при лучших обстоятельствах мог бы стать приятным местом для чтения.

– Если позволите, я отправлюсь вниз, – сказал Уикс. – Моя очередь дежурить до двух часов. Потом меня сменит господин Харрис. Завтрак в восемь часов, я бужу всех в половине восьмого. Надеюсь, у вас будет спокойная ночь.

Только не на этой койке, – подумал Мэтью, но вслух сказал лишь:

– Спасибо. Доброй ночи.

После того, как дворецкий ушел, Мэтью принялся изучать книги. Он был готов ко сну, однако, пока он находился здесь, не помешало выбрать несколько томов, чтобы скоротать с ними время. За пару минут он выбрал экземпляры «Гептамерона[29]29
  «Гемпамерон» – собрание семидесяти двух новелл французской писательницы и принцессы, королевы Наварры, Маргариты Наваррской.


[Закрыть]» Маргариты Наваррской, «Тита Андроника[30]30
  «Тит Андроник» – вероятно, самая ранняя трагедия Уильяма Шекспира. Главный герой – вымышленный римский военачальник, одержимый местью царице готов Таморе, которая также мстит ему. Считается самой «кровавой» из пьес Шекспира.


[Закрыть]» Шекспира и книгу Модераты Фонте «Ценность женщин: где ясно раскрывается их благородство и превосходство над мужчинами[31]31
  «Il merito delle donne» – диалог Модераты Фонте, впервые опубликованный после смерти писательницы в 1600 году. Работа представляет собой диалог между семью венецианскими женщинами (Адрианой, Вирджинией, Леонорой, Лукрецией, Корнелией, Коринной и Еленой), обсуждающими ценность женщин и различия между полами.


[Закрыть]». Эта книга, по мнению Мэтью, могла прийтись по вкусу Берри Григсби. А вот Хадсон Грейтхауз бросил бы ее в огонь при первой же возможности.

Мэтью сунул книги под мышку, взял свой фонарь, вышел из комнаты… и сразу наткнулся на какое-то свечение за поворотом коридора. Еще несколько шагов, и он замер, как вкопанный, потому что впереди виднелась хрупкая фигура женщины в белом платье. Она стояла к нему спиной и держала фонарь, словно пытаясь решить, подходит ли эта ночь для очередного призрачного визита.