Текст книги "Семь Оттенков Зла (ЛП)"
Автор книги: Роберт Рик МакКаммон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 40 страниц)
Глава 9
В тишине призрак прошел мимо молодого человека, который почти слился со стеной. Оно все так же бесшумно поднималось по лестнице. Лишь когда оно удалилось достаточно, Мэтью поднялся на дрожащие ноги, сделал несколько глубоких вдохов, чтобы убедиться, что бодрствует, а затем последовал за призраком, держась на приличном расстоянии.
Сколько бы он отдал в этот момент за темный фонарь! Увы, у него было только зрение, но он достаточно привык к темноте и мог различить белую фигуру впереди, медленно, но неуклонно поднимавшуюся вверх.
Фигура достигла комнаты в башне. Мэтью отставал на несколько секунд. Он снова прижался к влажной стене и наблюдал, как фигура приблизилась к закрытым балконным дверям. Затем она остановилась и больше не двигалась. Мэтью различил длинные темные волосы. Стало быть, это женщина? Да, но земная или потусторонняя, он понятия не имел.
Фигура снова повернулась и приблизилась к лестнице. В тот момент, когда расстояние сократилось, Мэтью поднял руку чтобы коснуться ее плеча…
– Не трогайте ее! – прошипел кто-то, и Мэтью в шоке застыл.
Призрак прошел мимо него, а мужчина, стоявший в дверном проеме – судя по всему, Харрис, – отошел, чтобы женщина (видение, фантом или дух – да что угодно!) спокойно могла спуститься по ступенькам.
– Кто это? – выдохнул Мэтью.
– Моя жена, – ответил Харрис. А затем он повернулся и стал спускаться по лестнице вслед за ней, но не слишком быстро. Видимо, не хотел ей мешать?
Когда Мэтью достиг подножия лестницы, он увидел в руке Харриса фонарь, который тот, должно быть, отложил в сторону, прежде чем подняться по ступенькам.
Симона снова остановилась посреди коридора спиной к двум мужчинам.
– Что с ней? – прошептал Мэтью, подходя к Харрису.
– Деликатное состояние. Она ходит по ночам. Не каждую ночь. Может, несколько раз в месяц. По крайней мере, в Бостоне было так. Но здесь случаи участились. Она сейчас спит, понимаете?
Лунатизм, – подумал Мэтью. Он слышал о таком, но видеть это своими глазами ему не доводилось.
Дверь в комнату Харриса была приоткрыта. Мэтью понял, что он сам, должно быть, очнулся ото сна из-за шума, который издавала Симона. Пусть Мэтью наблюдал это удивительное явление прямо сейчас, он все еще не мог понять его.
– Как она смогла подняться по лестнице, если она спит?
– Этого я не могу объяснить. Хотя в Бостоне она однажды поднялась по ступенькам на чердак и провела около получаса, подметая пол. Если б вы видели ее лицо, вы бы заметили, что ее глаза открыты. Видимо, какая-то часть ее мозга понимает, где она находится. Гэлбрейт объяснил бы лучше, чем я. Она вас напугала?
– Мягко говоря. Она слышит, как мы разговариваем?
– Я так не думаю. Но если она внезапно проснется от прикосновения, от яркого света в лицо или громкого шума, она… гм… В общем, зрелище будет не из приятных. Она может завопить от ужаса или стать агрессивной. А мы ведь не хотим ничего подобного в этом доме, не так ли?
– Определенно нет, – кивнул Мэтью, нервы которого были на пределе.
Симона не двигалась, застыв между мужчинами и своей комнатой.
– Она может открывать двери в таком состоянии? – спросил Мэтью.
– И закрывать их. Да. Я случайно проснулся, чтобы подбросить дров в камин, и увидел, что она выбралась из койки. Гэлбрейт дает ей то же зелье, что и Форбсу. Но, как вы понимаете, запас лекарства, который он привез с собой, иссякает, так что ему приходится снижать дозу. Экономить. Поэтому у Симоны случился очередной приступ.
Мэтью осенила мысль.
– А говорить она в таком состоянии может?
– Я никогда прежде не слышал.
– Может быть, Симона вошла ночью в комнату Форбса, а Форбс, будучи нестабильным, принял ее за Мэри и говорил с ней?
– Возможно, – сказал Харрис. Он продолжал говорить шепотом. – Но маловероятно. Форбс утверждает, что дух посещал его пять раз. По-вашему, я не проснулся бы хоть раз, чтобы обнаружить это? Ах! Смотрите, она снова движется.
Симона сделала последние несколько шагов к своей комнате, толкнула дверь с легкостью бодрствующего человека, переступила порог и скрылась в своих покоях.
– Я никогда не видел ничего подобного, – пробормотал Мэтью, все еще пребывая в состоянии легкого шока.
– Мы женаты восемь лет, – сказал Харрис, поднимая фонарь повыше между собой и Мэтью. – Это началось на пятом году. Она родилась в богатой семье, ее отец был очень успешным в торговле краской индиго. Он был на борту корабля из Индии, который так и не вернулся в Портсмут. Симона была его любимицей, хотя у нее было трое братьев и сестер. После исчезновение Саймона Симона так и не стала прежней. А потом начались эти приступы.
– Трагическая история, – сказал Мэтью.
– Да. В каждой семье своя трагедия, не так ли? Человек либо достаточно силен, чтобы пережить это, либо слишком слаб, чтобы… – Харрис сделал паузу, подбирая нужное слово, – существовать, – закончил он. – Я всей душой презираю слабость. Это мое бремя, поэтому я день за днем имею дело с недугом Симоны, а она, кажется, ускользает все дальше.
Суровое отношение и суровый образ мысли, — подумал Мэтью. Конечно, это не было словами любящего мужа. Была ли в этой семье хоть какая-то любовь, если не считать преданности Уикса Форбсу и преданности Форбса своей жене? У Мэтью возникло ощущение, что брак между Харрисом и Симоной, возможно, строился на солидном приданом, полученном от семьи успешного торговца краской индиго.
– Вам не нравится это слышать, – сказал Харрис, правильно оценив реакцию молодого решателя проблем. – Но, если б вы были на моем месте, вы, вероятно, подумали бы то же самое. Со временем. Вы могли бы начать с возвышенных идей, потому что, несмотря на этот шрам на лбу, у вас мягкое и уступчивое выражение лица. Но реальность стреножит любую лошадь. – Он пристально вгляделся в лицо Мэтью, ожидая (а возможно, даже требуя) ответа, но Мэтью молчал.
– О прискорбном состоянии моей жены известно только доктору Гэлбрейту. Я надеюсь, вы сохраните этот неприятный инцидент в тайне. Доброй ночи, – сказал Харрис. В его пожелании не было ни намека на искренность. Кивнув, он удалился в свою комнату.
Мэтью почувствовал, что продрог до костей. Откуда-то слышалось капанье воды.
В своей комнате Мэтью развел огонь в очаге из последних припасенных дров. Благодаря свету и теплу, ему быстро удалось уснуть даже на неудобной койке.
***
Мэтью разбудил стук Уикса, возвещавший о завтраке. Взглянув в голубое стекло окна, Мэтью увидел не солнечный свет вчерашнего утра, а что-то похожее на туманный полумрак. На ум отчего-то пришла формулировка Харриса. У вас мягкое и уступчивое выражение лица. Похоже, для Харриса это было оскорблением.
Пока Мэтью брился и умывался, ему пришло в голову, что мягкое и уступчивое выражение лица – это как раз то, чего Харрис желал, когда пришел в дом номер семь по Стоун-Стрит, чтобы отыскать «доблестного героя «Уховертки». Возможно, хитрая натура Харриса подсказала ему, что истории в статьях преувеличены, и в агентстве «Герральд» он найдет добропорядочного мальчишку, который запросто подтвердит безумие его старшего брата.
Мэтью стало интересно, какой была бы реакция этого человека, застань он в офисе Грейтхауза. Прошу прощения, сэр, я, должно быть, ошибся адресом. Скорее всего, вот такой.
За столом для завтрака собралась уже привычная компания: Харрис, Найвен, Гэлбрейт и Зоя. Страдалец, ожидающий свидания с духом покойной жены, так и оставался в своей комнате.
Этим утром Зоя даже не взглянула на Мэтью. Он отметил, что сегодня она куда больше и показательнее любезничает с Найвеном, который болтал о своем интересе к скачкам в Англии, и о том, как много он заработал на ставках.
Когда Уикс после завтрака убрал посуду, Харрис обратил свое внимание на неразговорчивого Мэтью.
– Какие у вас планы на день? – спросил он. – У нас есть колода карт, и мы собираемся сыграть в «Джинго» по парам, если вы присоединитесь.
– Спасибо, но нет. Я, пожалуй, снова спущусь в таверну.
– Бойтесь тамошнего эля, – предостерег доктор, глядя на Мэтью поверх своих очков. – Я попробовал его, и он вынудил меня тут же потянуться к своей аптечке.
– Я пойду с вами, – предложил Харрис и не смог удержаться от ухмылки. – Чтобы присмотреть за вами, так сказать. В конце концов, кому-то может понадобиться затащить свое тело обратно на холм.
Будучи заядлым игроком в шахматы, Мэтью подумал, что черный конь только что сделал свой ход.
– Я уверен, что смогу затащить себя на холм, если до этого дойдет. А до этого не дойдет.
– Но вы же не будете против моей компании! Эти деревенщины там, внизу – недостойные спутники для такого утонченного молодого человека, как вы.
Мягкое и уступчивое выражение лица, – снова вспомнил Мэтью. Он изобразил легкую улыбку.
– Я, конечно же, был бы признателен вам за компанию, но мне нравятся прогулки в одиночестве. Они обостряют мышление. Кроме того, я не хотел бы лишать вас удовольствия от игры и уж точно не хотел бы мешать вашей заботе о Симоне.
Ухмылка Харриса чуть померкла, но заметил это только Мэтью.
– Я хочу сказать, – продолжил молодой решатель проблем, – что ваша щедрость по отношению к гостю не должна перевешивать потребности жены в муже на случай, если она позовет вас в течение дня. Не так ли, доктор?
Гэлбрейт пожал плечами.
– Большую часть дня она спит, но вы правы, она может заволноваться, если позовет Харриса, а его не окажется рядом.
– Но ведь вы можете позаботиться о Симоне, пока меня не будет, не так ли, Дункан? – Черный конь снова пришел в движение. – Я не хочу, чтобы у нашего юного друга были какие-то неприятности. Он говорил мне, что вчера этот идиот Йейтс Джонси приставал к нему из-за денег, которые я уже заплатил.
– Мне кажется, – сказал Мэтью с невозмутимой улыбкой, – что муж может дать то, чего не сможет ни один врач. Любовь и терпение.
– Хорошо сказано. – Гэлбрейт хлопнул в ладоши, когда ухмылка Харриса испарилась. – А теперь давайте перейдем к «Джинго».
Зоя сказала что-то на родном языке, пристально глядя на Мэтью.
– Что это значит? – спросил он.
– Поговорка моего деда. У каждого своя игра.
Мэтью понятия не имел, что это должно было ему сказать. Если только Зоя не догадалась, что он собрался в деревню не только за элем. Он подозревал, что Харрис тоже об этом догадался.
– Ради бога, отпустите Корбетта! – воскликнул Найвен. – Харрис, ты уже должен мне тридцать с лишним фунтов за предыдущие партии, и я планирую увеличить твой долг до шестидесяти.
– Тогда занимайтесь своими делами, – сказал Харрис Мэтью. В его голосе слышались ледяные нотки. – Имейте в виду, погода меняется. Я бы не хотел оказаться на дороге для карет, если начнется сильный дождь.
– Спасибо. Всем доброго дня.
Мэтью отправился в путь и открыл парадную дверь поместья. Он увидел, что туман, предсказанный Илаем Бейнсом, опустился и окутал землю складками мерцающих бледно-серых и голубых тонов. Воздух был намного холоднее, чем накануне, и тяжелел запахом моря. Мэтью хотел вернуться в свою комнату за плащом, который привез с собой в багаже, но передумал. Раз уж он выбрался из дома, лучше действовать по плану.
Внизу, в окутанном туманом лесу, Мэтью остановился у старой хижины, чтобы проверить, цел ли сверток. Он был на месте, поэтому Мэтью спокойно продолжил путь. На торговом посту он оказался в компании все того же служащего, что и накануне. Мэтью предположил, что это был Том Браун, основатель Браунс-Харбор или кто-то, связанный с основателем родственными узами. На торговом посту две женщины покупали продукты: бекон и кукурузную крупу. Мэтью подождал, пока они закончат покупки и уйдут, прежде чем подойти к прилавку.
– Быстро вернулись, – сказал Браун вместо приветствия. – Чем могу помочь?
– О, сегодня я здесь в поисках информации. Не могли бы вы посмотреть в своей бухгалтерской книге, кто в последнее время покупал навесные замки и запорные пластины?
Браун искоса взглянул на него.
– А почему вас это интересует?
– Как вы знаете, я работаю с семьей Тракстон, так что это важно. – Мэтью решил, что стоит надавить посильнее. – Я прошу от имени самого Форбса.
– Просьба… странная, – поколебался Браун.
– Да, сэр, я понимаю, но… – Мэтью явно требовался аргумент покрепче. Он полез в карман и протянул Брауну золотую гинею. – Форбс уполномочил меня подарить это вам за ваши хлопоты.
– Какой ослепительный блеск! – Глаза Брауна загорелись. – Хорошо. Я полагаю, это для благого дела. – Монета была принята, и почти сразу Браун сказал: – Это мистер Харрис купил замок утром десятого декабря. Правда, запорную пластину он не покупал. У меня их уже не осталось. Знаете, они ведь никому здесь не нужны. Мы – сплоченное сообщество, и последний, кто нанес кому бы то ни было обиду, получил кнутом от Берта Энсона. Он… вы могли бы назвать его нашим законником. Хотя… погодите-ка, кое-что я припоминаю! У меня было четыре замка. Помнится, один был сломан и не закрывался. Дайте-ка я еще немного посмотрю.
Страницы перевернулись.
– А вот, – нашел он. – Смотрим сентябрь. – Он указал скрюченным пальцем на нацарапанные неровным почерком записи. Мэтью совсем не мог разобрать, что там написано. – Харрис купил навесной замок, запорную пластину и четыре гвоздя пятнадцатого числа. Ключ прилагался.
– Ах! – выдохнул Мэтью. Он старался не выглядеть слишком воодушевленным. – Понимаю.
– Нужно найти еще один навесной замок. – Палец Брауна снова шевельнулся. – Вот. Продан тринадцатого числа. И запорная пластина. Смотрите-ка, я не записал, кто это купил! Помню, он сказал, что кто-то пробрался в его мастерскую и украл пиломатериалы, поэтому он запирал ее, и у него уже были гвозди для работы.
– Помните, кто это был?
– Плотник, – сказал Браун. – Йейтс Джонси. Ну… большую часть времени он плотник, но иногда и гробы сколачивает. Если требуется.
– Йейтс Джонси, – повторил Мэтью.
Та ситуация.
Что это могла быть за ситуация?
– Итак, те три я продал. – Браун закрыл бухгалтерскую книгу. – Я думаю, вы бы сэкономили время и деньги, если б спросили об этом мистера Харриса. – Он снова нахмурился. – Это имеет отношение к Блуждающей Мэри? Я полагаю, вы именно об этом деле беспокоитесь?
– Это дело неотступно занимает все мои мысли. – Мэтью одарил мужчину слабой улыбкой, пока его мозг пытался сложить все части загадки в единое целое. – Я могу только сказать, – доверительно пробормотал он, – что если у любого замка есть ключ, то и у любой ситуации он должен быть. Вопрос только в том, как подобрать верный ключ к верной ситуации. Вы понимаете?
– Вы, должно быть, хорошо образованы, – покачал головой Браун. – То, что вы говорите, выше моего понимания.
– О, я думаю, вы отлично справляетесь. Конечно, деревня растет. – Мэтью мысленно переваривал информацию и обдумывал, какой шаг предпринять дальше. – Я полагаю, Джонси проделывает здесь большую работу.
– О, да, сэр, он – занятой парень. Немного замкнутый даже спустя столько лет, но в деле он хорош.
– Он живет поблизости?
– У него и его жены Друциллы дом на мысе у бухты. Вы проходили мимо дороги для карет слева, когда спускались с холма? Вот по ней нужно идти. А что, кому-то в поместье нужна его помощь?
– Нет, просто любопытно. Я встретил его вчера в «Красной Клешне». Должен признать, он был изрядно пьян.
– Да, он хороший работник, но выпивает страшно. Я был бы таким же, если б Друцилла дышала мне в затылок. Ох, извините, я слишком много болтаю. Моя Констанс иногда ругает меня за это.
– Все в порядке, – улыбнулся Мэтью.
– По правде говоря, Тракстоны… не очень интересные люди, если не считать Блуждающей Мэри. Правда я предпочитаю звать ее обычным земным именем.
Мэтью слушал, а его разум упрямо фиксировался на двух фактах, почерпнутых из бухгалтерской книги Брауна. Харрис Тракстон приобрел первый навесной замок – с запорной пластиной и четырьмя гвоздями – через несколько дней после смерти Мэри. А Йейтс Джонси купил замок через пять дней после несчастного случая. Была ли связь между этими двумя покупками? И между этими двумя навесными замками?
– Вы правы насчет того, что деревня растет, сэр, – сказал Браун. – Мой отец гордился бы этим, упокой Господь его душу. Но единственное, что нам здесь нужно, это обычный врач. Время от времени кто-нибудь приезжает из Бостона, но нам нужно больше, чем может дать Друцилла Джонси.
Это распалило огонь любопытства Мэтью.
– Она врач? – удивился он.
– Ну… нет, сэр, но она – лучшее, что у нас есть. Смешивает зелья из растений и все такое. Может сломанную кость вправить. Но она грубиянка, такая же нелюдимая, как Йейтс. А еще она рядом, когда в ней нуждаются. И Йейтс тоже. Так что мы не жалуемся.
Женщина-врач-самоучка и гробовщик, – подумал Мэтью.
Это казалось логичным.
Мэтью принял решение, которое обдумывал с тех самых пор, как услышал о покупке Харрисом навесного замка, пластины и гвоздей. Он сказал:
– О, мне поручено сделать еще одну покупку, пока я здесь. Илаю Бейнсу нужна небольшая стамеска. У вас есть что-нибудь, что могло бы подойти? И еще мне понадобится трутница. Не обязательно изысканная.
– Не волнуйтесь, – сказал Браун, дружественно и щербато улыбнувшись. – Она не будет изысканной.
Глава 10
В пронизанном голубыми полосами тумане, лежащем на дороге от Браунс-Харбор до Тракстон-Мэнора, Мэтью стоял, глядя на старую полуразрушенную лачугу. В мире царила зимняя тишина, в руке у него была маленькая стамеска, в кармане трутница – хлопок, сухие щепки, кусок стали для удара о кремень – на самом деле, это был маленький мешочек из джутовой ткани, перевязанный коричневым шнурком.
Но он еще не был готов штурмовать запорную пластину. Перво-наперво его ждала прогулка по каретной дороге, которая должна привести его вдоль изгиба бухты через лес к жилищу Джонси. Мэтью было интересно посмотреть, как плотник-гробовщик использует этот купленный им навесной замок. Кто-то ворует его материалы? Если так, связано ли это с кражей лопаты, бечевки, мешковины и мерного стержня из Тракстон-Мэнора?
Пришло время выяснить.
Он двинулся дальше. Туман расступался перед ним и тут же замыкался следом. Вскоре он услышал плеск моря, бившегося волнами о скалы, но лес по обе стороны по-прежнему был густым, хотя большая часть листвы уже облетела. Пройдя примерно полмили, Мэтью увидел впереди неясные очертания, которые вскоре превратились в каменную хижину, из трубы которой поднимался серый дымок, амбар, телегу, что-то похожее на курятник и два некрашеных деревянных строения, где, вероятно, хранились пиломатериалы. Мэтью замедлил шаг, продолжая держаться леса, окаймлявшего территорию.
Здесь было тихо, если не считать шума волн примерно в сотне ярдов к востоку. Мэтью раздумывал, стоит ли подойти к двери хижины и просто постучать. А что дальше? Представиться и вовлечь того, кто ответит, в разговор?
Со своей позиции Мэтью не мог разглядеть никакого навесного замка, но он списывал все на туман, который сгустился за время прогулки. К тому же начинало холодать. Мэтью опустился на колени в кустах и понаблюдал за хижиной. Его взгляд блуждал туда-сюда, к рабочему амбару и деревянным строениям, затем – снова к хижине. Здесь не было никаких признаков жизни, кроме завитков дыма из трубы. Значит, кто-то либо согревался, либо готовил еду.
Идти к двери или нет?
Он решил, что подождет еще минут пятнадцать или около того, пока мозг состряпает план дружеской беседы, которая придаст его визиту хоть какой-то смысл. Что потянуло его так далеко от поместья Тракстонов? Заблудился? Нет. Наслаждается погодой? Точно нет. Нужен гроб? Нет уж, спасибо, только не…
Из-за угла хижины внезапно появилась массивная фигура, закутанная в темно-синий плащ. Мэтью разглядел широкие плечи и тугой каштановый пучок волос. Друцилла Джонси? Если так, то она была значительно выше шести футов ростом и двигалась походкой солдата, идущего на битву. Она что-то несла: корзинку, а в ней кувшин и другие предметы, которые Мэтью не мог разглядеть. Он наблюдал, как она целеустремленно прошагала мимо мастерской. Она остановилась перед закрытой дверью амбара и теперь доставала из корзины какой-то маленький предмет.
Что она делала?
Он понял.
Она вставляла ключ в навесной замок.
Она открыла дверь и вошла внутрь, оставив дверь открытой у себя за спиной. Внутри было темно, как в логове сатаны – ни луча света. Прошла минута или две, а Друцилла так и не появилась. Мэтью подумал подкрасться поближе, но, когда он отвлекся от амбара, чтобы начать тайное приближение, он вдруг испытал потрясение, какое испытывал в некоторых приключениях своей молодой, но полной опасностей жизни.
Крупная и мускулистая серая собака с желтыми глазами стояла примерно в шести футах перед ним, уставившись на незваного гостя в полной тишине.
И когда их глаза встретились, животное издало резкий лай, от которого у Мэтью чуть не лопнули барабанные перепонки. В нем поднялась паника, он вытянул одну руку перед собой, держа стамеску в другой, чтобы отразить потенциальное нападение и, сделав это, попятился в лес. Он не сводил глаз с амбара, ожидая, что женщина в любую секунду может выйти и заметить его.
Однако собака не последовал за ним. Между Мэтью и территорией Джонси было достаточно деревьев и кустов. Продолжая осторожно пятиться, он услышал женский голос – почти такой же резкий, как собачий лай:
– Потрошитель! А ну заткнись!
Когда Потрошитель не подчинился, последовала команда:
– Ко мне! Потрошитель! Будь ты проклят, иди сюда, кому сказала!
Потрошитель, казалось, знал, что для него лучше, потому что он еще несколько раз громко тявкнул, а затем замолчал. Мэтью проскользнул через лес и по широкой дуге вернулся к каретной дороге, где присел в листве, некоторое время оглядываясь по сторонам.
Он вернулся к полузаброшенной хижине.
Баба Яга наблюдает, – подумал он. – Ждет заблудшего ребенка или бестолкового дурака, и у нее текут слюнки над бурлящим котлом.
Он отмел это нелепое предположение. Пройдя к задней части хижины, Мэтью достал сверток с фонарем, вынул его из упаковки и потратил минуту на то, чтобы разжечь трутницу, поскольку воздух был очень влажным. Затем он поднес маленькое пламя к фитилю фонаря и проверил затвор. Увеличительная линза давала более чем удовлетворительный свет.
Теперь он был готов.
Прежде чем подойти к двери, он подобрал с земли камень хорошего размера, так как вокруг валялось много подходящих вариантов для самодельного молотка. Вооружившись камнем и инструментом, чтобы вытащить гвозди, Мэтью приступил к работе.
Это был шумный труд. В тишине тумана звук камня, ударяющегося о стамеску, для Мэтью был равносилен небольшой войне в разгаре – выстрел за выстрелом из мушкета. Это была настоящая битва – выбить запорную пластину оказалось не так-то просто, потому что гвозди забивались решительной и твердой рукой. Однако постепенно битва была выиграна. Пластина и замок поддались. Оба бойца вместе с эскадроном гвоздей упали на крыльцо к сапогам Мэтью с капитулирующим звоном. Он сунул стамеску за пояс, открыл заслонку фонаря и распахнул дверь. Но, прежде чем он переступил порог, из помещения донесся приторно-сладкий запах, от которого сапоги приросли к полу.
Запах был застарелым, поскольку уже накрепко вплелся во влажную затхлость нутра хижины. И все же он был хорошо различим. Это был запах смерти. Точнее, запах гниения. Мэтью направил свет своего фонаря вниз и увидел на досках темно-коричневые разводы, полосы и огромные пятна того, что могло быть только засохшей кровью. Следы подходили прямо к порогу и обрывались. Ни на ступеньках, ни на крыльце их не было видно.
Но в хижине они были. О чем они свидетельствовали?
Мэтью вошел на нетвердых ногах, водя фонарем из стороны в сторону. Он не увидел тела. В одном углу, похоже, было подобие соломенного тюфяка. Что-то похожее на несколько иссохших яблок и косточек лежало на полу рядом с желтой тарелкой. Единственный стул, маленький круглый столик – все перевернуто вверх тормашками, – вот и вся мебель. Пятен крови на полу было так много, что Мэтью понял: кто бы здесь ни умер, он был почти полностью обескровлен.
Что-то блеснуло на жутких досках в свете фонаря. Мэтью поднял предмет и обнаружил, что это… человеческий зуб.
Сильный луч фонаря высветил еще один. Таким образом Мэтью подобрал целых четыре зуба. На полу также виднелось что-то похожее на мелкие кусочки кожи, покрытые запекшейся кровью. Он понял, что это были кусочки плоти, и именно от них исходил запах смерти.
Здесь произошло чудовищное убийство, в этом не было никаких сомнений. Мэтью подумал, что ему лучше уйти, пока его одежда насквозь не пропиталась запахом разлагающейся плоти, и он не принес его с собой в поместье. Однако свет его фонаря коснулся дальней стены и камина. Мэтью понял, что помимо обугленных дров в очаге сгорело что-то еще.
Он подошел к очагу, наклонился, посветил на золу. Сердце бешено заколотилось в груди, и ему с трудом удавалось держать фонарь ровно. Он понял, что неосознанно сунул найденные зубы в карман. А затем обнаружил кое-что любопытное, растаявшее в очаге.
Это была лужа.
Высохшая лужа.
Лужица множества оттенков – красного, синего, фиолетового, зеленого, оранжевого и других, – смешанных теплом пламени, а затем сплетенных вместе, когда огонь остыл и погас.
Мэтью прикоснулся к луже.
Воск.
У него перехватило дыхание. Мысленно он услышал, как Захария Суэйн говорит, что она хотела стать художницей.
Я заплатил Джонни Такеру, чтобы он привез ей из Бостона упаковку цветных восковых палочек. Не помню, как они называются…
– Карандаши.
Мэтью вздрогнул, потому что не понял, что произнес это слово вслух. Уставившись на остатки коллекции карандашей молодой девушки, он сказал голосом, напряженным от ужаса:
– Цветные карандаши. Вот, как они называются.
Свет выхватил фрагменты бумаги, которые не полностью сгорели в огне, и Мэтью, ошеломленный своей находкой, задался вопросом, не был ли один из них натюрмортом с изображением яблок на желтой тарелке?
Натюрморты. То, что любила рисовать Нора Суэйн. Девочка шестнадцати лет, внезапно уехавшая в Бостон.
Мэтью знал, что, открыв эту дверь, он непременно начнет работу над проблемой Захарии Суэйна, и, если ему предстоит найти останки его дочери, то это было то самое место, куда девушка добралась на своем горестном пути в Бостон.
Но ведь было письмо, написанное подругой Норы, в котором сообщалось, что с девушкой все хорошо! Кто его отправил?
Замок Харриса Тракстона на двери. Харрис Тракстон не хотел, чтобы кто-то нашел то, что спрятано в этой хижине. Харрис Тракстон убил Нору Суэйн сам или только понадежнее запер место преступления? Преступления, которое мог совершить кто-то другой…
Если все так, то… почему?
Это не дом Бабы Яги, – подумал Мэтью, распрямляясь и борясь с накатившим головокружением. – Это не дом русской ведьмы, но заблудший ребенок сюда и правда забрался, и, судя по этой запекшейся крови, то зло, что здесь обитало, разорвало его на части.
Ему нужно было выбраться на свежий воздух. Голова кружилась, и Мэтью опасался, что его вот-вот стошнит на оскверненные доски.
Когда он, пошатываясь, вышел в объятия тумана, ноги почти предали его. Он остановился у подножия крылечной лестницы, дрожа от холода и судорожно хватая ртом морозный воздух. Ему потребовалось много времени, чтобы вернуться к двери, снова закрыть ее, запереть и вернуть гвозди на прежние места. Он не стал забивать их до конца, так как слишком боялся разносящегося повсюду шума.
Двигаясь, словно во сне, Мэтью вернул фонарь в тайник и добавил к свертку трутницу. Когда он вернулся на тропу, ноги снова будто приросли к земле. Он постоял некоторое время, таращась на хижину, как на самое злое существо в мире, а туман касался его своими холодными пальцами.
Хижина не дала ответов, а лишь породила новые вопросы. Вся эта засохшая кровь, разложившаяся плоть, зубы и лужица цветных карандашей…
Но где же труп?
На обратном пути в поместье Мэтью остановился и зашвырнул стамеску далеко в лес. Затем он пошел дальше и по дороге осознал, что его рука то и дело соскальзывает в карман, где он нервно перебирает пальцами зубы мертвой девушки.
