Текст книги "Корабль смерти, Стальной человек и другие самые невероятные истории (сборник)"

Автор книги: Ричард Мэтисон (Матесон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 70 страниц)

Он сочувственно прищелкнул языком.

– Честно говоря, Джиму было бы разумнее заплатить нам. Это куда дешевле, чем лечить сломанный позвоночник.

– Вы знаете, кто вы?

– А вот еще случай, – невозмутимо продолжал Грег, перевернув страничку. – Это вам будет интереснее. «Двенадцатого февраля, вторая половина дня. Мальчик тринадцати лет, имя неизвестно, упадет в заброшенный колодец и сломает тазобедренный сустав. Он живет на улице Дариен-серкл…» Ну и так далее. Можете взглянуть сами. Рядом вырезка. Как видите, его родители вовремя одумались. Поначалу они отказывались платить. Как и вы, угрожали вызвать полицию.

Он улыбнулся хозяйке.

– Даже вышвырнули нас из дома. Но нам было жаль мальчишку, и я решил позвонить. Они были не шутку встревожены. Сын куда-то пропал, и они так испугались… Как вы догадываетесь, в первый раз я не сказал им о колодце.

Грег сделал драматическую паузу, полностью насладившись произведенным эффектом.

– Я приехал к ним вторично. Они заплатили, и я сказал, где их сын.

Грег ткнул пальцем в вырезку.

– Как видите, мальчика нашли на дне заброшенного колодца. У него был сломан тазобедренный сустав.

– Вы что, в самом деле…

– Вы хотели спросить, ждем ли мы, что вы нам поверите? Нет, абсолютно не ждем. Нам поначалу никто не верит. Я знаю, о чем вы сейчас думаете. Вы думаете, что мы вырезаем из газет заметки о происшествиях и подстраиваем под них истории с вещими снами. Разумеется, вы вольны так думать.

Лицо Грега посуровело.

– Но в этом случае к середине месяца ваш сын будет мертв. Можете отсчитывать дни.

Грег лучезарно улыбнулся.

– Сомневаюсь, что вам будет приятно услышать, как это случится.

Его улыбка стала гаснуть.

– Но это случится, миссис Уиллер, независимо от того, верите вы мне или нет.

Хозяйка дома была слишком ошеломлена и испугана, чтобы думать о своих подозрениях.

– Ну как? – спросил Грег, поворачиваясь к Кэрри.

– Я не…

– Нет, давай докажем, что мы не шарлатаны.

Кэрри кусала губы, чтобы не разрыдаться.

– Что вы собираетесь сделать? – спросила хозяйка.

Грег повернулся к ней и снова улыбнулся.

– Продемонстрировать кое-что. Моя жена слишком… застенчива… Кэрри, давай. Вопрос серьезный.

Кэрри закрыла глаза. Ее голос был слабым и страдальческим.

– У входа в детскую лежит коврик, – начала она. – Вы поскользнетесь на нем, когда понесете малышку.

Слова о малышке приятно удивили Грега. Он не знал, что в этой семье двое детей. Грег быстро взглянул на хозяйку, а Кэрри продолжала тем же голосом:

– На крытом дворике, под детским манежем, прячется паук черная вдова. Он укусит ребенка и…

– Ну как, миссис Уиллер, желаете проверить сказанное? – спросил Грег, обрывая жену.

Он почувствовал, что ненавидит эту богатенькую женщину за ее медлительность и неспособность поверить в реальность угроз.

– Или нам сейчас уйти, и пусть голубое авто с откидным верхом тащит голову Пола по улице, пока из нее не выплеснутся все мозги? – резко спросил он.

Женщина в ужасе смотрела на него. Грег напрягся: не сказал ли он больше, чем нужно? Напряжение быстро прошло. Нет, вполне достаточно, чтобы эта дура наконец поверила.

– Я все-таки предлагаю убедиться, – с прежней любезностью сказал он.

Женщина попятилась от него, затем повернулась и поспешила к двери, ведущей на крытый дворик.

– Да, вот еще что, – окликнул ее Грег, будто припомнив новую подробность. – Этот пес попытается спасти вашего сына, только безуспешно. Машина и его собьет насмерть.

Хозяйка непонимающе смотрела на него, будто он говорил на иностранном языке. Потом рванула дверь и вышла во дворик. Колли весело прыгал вокруг нее. Грег неторопливо вернулся к дивану и сел.

– Грег, – прошептала Кэрри.

Он поморщился и махнул рукой, требуя замолчать. Из раскрытой двери донесся легкий скрежет – хозяйка переворачивала детский манеж. Грег прислушался. Женщина ойкнула. Ее каблук туфли несколько раз глухо ударил по бетонному полу. Пес возбужденно залаял. Грег с улыбкой откинулся на спинку. Сработало!

Вернувшаяся хозяйка тяжело дышала. Грег это сразу заметил и учтиво ей улыбнулся.

– Такое может случиться где угодно, – сказала она, все еще цепляясь за житейскую логику.

– Где угодно? – переспросил Грег, не переставая улыбаться. – А коврик?

– Может, вы осмотрели его, пока я была на кухне.

– Представьте себе, нет.

– Возможно, догадались.

– А если мы не занимаемся догадками? – спросил Грег, и его улыбка заледенела. – Если все, о чем мы говорим, – правда? Хотите еще доказательств?

Женщина молчала. Грег повернулся к Кэрри.

– Скажи ей еще что-нибудь.

– Электрическая розетка возле детской кроватки, – срывающимся голосом заговорила Кэрри. – В кроватке лежит металлическая заколка для волос. Девочка найдет ее и попытается засунуть в розетку…

– Как вам это, миссис Уиллер? – спросил Грег.

Женщина опрометью выбежала из гостиной. Он улыбнулся и подмигнул Кэрри:

– Малышка, да ты сегодня просто в ударе.

Кэрри смотрела на него мокрыми от слез глазами.

– Грег, умоляю, не требуй с них слишком много.

Грег отвернулся, перестав улыбаться. «Расслабься, – мысленно приказал он себе. – Расслабься. Скоро ты освободишься от нее». Он небрежно засунул записную книжку в карман пальто.

Хозяйка вернулась через несколько минут. Теперь на ее лице не было ничего, кроме ужаса. Между пальцами поблескивала заколка для волос.

– Как вы узнали? – спросила она.

Ее голос утратил все интонации, кроме одной – интонации страха.

– Кажется, миссис Уиллер, я объяснил вам это еще в самом начале. Моя жена обладает даром. Она точно знает, где и когда произойдет несчастный случай. И разумеется, с кем. Так вы желаете купить эти сведения?

Руки женщины дернулись.

– Сколько вы хотите? – спросила она.

– Десять тысяч долларов наличными, – ответил Грег.

Кэрри шумно вздохнула. Его пальцы инстинктивно сжались, но он не повернул головы. Грег продолжал смотреть на испуганное лицо хозяйки дома.

– Десять тысяч, – едва слышно повторила она.

– Да, десять тысяч. Ну как, по рукам?

– Но у нас нет…

– Как говорят, не хотите – не берите. Но вы, миссис Уиллер, сейчас не в том положении, чтобы торговаться. Задумайтесь на мгновение: вы бессильны предотвратить катастрофу. Она произойдет, если только вы не будете точно знать ее время и место.

Он резко встал, отчего женщина снова вздрогнула.

– Ну? – резко спросил он. – Что вам дороже? Десять тысяч долларов или жизнь вашего сына?

Женшина молчала. Грег скользнул глазами по Кэрри. Та сидела в немом отчаянии.

– Пошли, – бросил он ей и направился к входной двери.

– Подождите!

Грег повернулся и вопросительно посмотрел на хозяйку.

– Как… как я узнаю? – дрожащим голосом произнесла она.

– Никак, – отрезал он. – Вы ничего не узнаете. Знаем мы.

Он подождал еще немного, ожидая ее решения, затем прошел на кухню. Там Грег достал из внутреннего кармана другую записную книжку, вынул из ее кожаной петельки карандашик и торопливо записал телефонный номер хозяйки. Он слышал, как та о чем-то умоляла Кэрри. Грег убрал книжку и покинул кухню.

– Пошли, – бросил он переминавшейся с ноги на ногу Кэрри и равнодушно взглянул на хозяйку. – Сегодня, ближе к вечеру, я позвоню и спрошу, что вы с мужем решили.

Он сделал паузу и добавил, тщательно выговаривая каждое слово:

– Это будет мой единственный звонок.

Грег открыл входную дверь.

– Давай быстрее, – раздраженно приказал он Кэрри.

Кэрри выскользнула на крыльцо, смахивая слезы со щек.

Грег стал закрывать дверь и вдруг остановился, словно что-то вспомнил.

– Совет на прощание, – улыбнулся он хозяйке. – На вашем месте я бы не стал обращаться в полицию. Во-первых, они нас не найдут, но даже если и найдут, все равно не смогут предъявить никаких обвинений. И уж тогда мы вам ничего не расскажем, и ваш сын погибнет.

Грег закрыл дверь, спустился с крыльца и зашагал к машине. Возникла мысленная картина: ошеломленная женщина стоит посреди своей уютной гостиной и смотрит на него полными ужаса глазами. Грег удовлетворенно хмыкнул.

Она на крючке.

Грег допил бокал, поморщился и тяжело привалился к подлокотнику дивана. Хватит с него дешевого виски. Теперь он будет покупать только самые лучшие и дорогие сорта. Он повернул голову и взглянул на Кэрри. Она стояла у окна гостиничного номера и смотрела на город. Черт побери, о чем эта курица думает? Скорее всего, о том, где сейчас находится голубой автомобиль с откидным верхом. А в самом деле – где? Стоит или едет? Грег пьяно ухмыльнулся. Он чувствовал себя всемогущим, поскольку знал то, о чем даже не догадывался владелец голубого авто. Грег знал, что через восемь дней, в четверг, в два часа шестнадцать минут пополудни этот автомобиль насмерть собьет мальчишку.

– Ну, что еще тебя мучает? – спросил он у Кэрри. – Давай, выкладывай.

Она отвернулась от окна и умоляюще посмотрела на Грега.

– Грег, не слишком ли много ты с них запросил?

Он поморщился и закрыл глаза.

– Грег, это же…

– Да! – рявкнул он.

Боже, как будет радостно навсегда расстаться с нею!

– А если они не смогут заплатить?

– Поднапрягутся.

Звук ее подавляемых рыданий заставил его стиснуть зубы.

– Иди и ложись, – велел он.

– Грег, у мальчика нет никаких шансов.

Его лицо побледнело.

– А какие шансы были у него до нашего прихода? – прорычал он. – Черт тебя побери, хотя бы раз пошевели мозгами! Мальчишка все равно почти покойник. Но мне не все равно!

– Да, но…

– Я тебе сказал: иди ложись!

– Грег, ты не видел, как все это случится!

Ему хотелось схватить недопитую бутылку виски и разбить о голову Кэрри. Он с трудом удержался.

– Убирайся! – пробормотал он.

Зажимая рот, Кэрри побрела в спальню. Дверь шумно захлопнулась. Грег слышал, как Кэрри повалилась на кровать и дала волю рыданиям. Проклятая плаксивая сука! Он до боли сжал челюсти, потом снова плеснул в бокал виски и, поморщившись, проглотил. «Они выложат всю сумму, – мысленно сказал он себе. – У них наверняка есть деньги, а эта миссис Уиллер мне поверила».

Он кивнул, продолжая мысленный разговор с собой.

«Да, они отдадут все денежки. Десять тысяч. Мой пропуск в иной мир, где дорогие шмотки, номер в шикарной гостинице. Красивые женщины. Может, с кем-то из них я свяжу свою жизнь. В один из тех дней», – подумал он.

Грег снова потянулся к бокалу и вдруг услышал приглушенный голос Кэрри. Она говорила по телефону. Протянутая рука застыла в воздухе. В следующее мгновение Грег вскочил и ворвался в спальню, настежь распахнув дверь. Кэрри метнулась в сторону. Ее рука сжимала телефонную трубку. На лице была маска ужаса.

– Четверг, четырнадцатое, – скороговоркой произнесла она. – Два часа шестнадцать минут пополудни!

Она закричала. Грег вырвал у нее трубку и хлопнул ладонью по рычагу аппарата.

Грег дрожал всем телом, глядя на нее широко раскрытыми, обезумевшими глазами. Кэрри подняла руку, загораживаясь от неминуемого удара.

– Грег, умоляю тебя…

Ярость сделала его глухим. Он лупил ее трубкой по лицу и даже не слышал ударов. Она сдавленно вскрикнула и упала на спину.

– Ах ты, сука! – прошипел Грег. – Паршивая сука! Вонючая сука! Безмозглая сука!

Каждое восклицание сопровождалось новым чудовищным ударом по лицу. Гнев затуманил ему глаза. Грег видел Кэрри как в дымке, за пеленой ослепляющей ярости. Все пропало! Эта сука разнесла в клочья его сделку! Большой куш сорвался! Будь ты проклята! Я сейчас тебя убью! Он не знал, слышал ли эти слова у себя внутри или прокричал их ей в лицо.

Потом он очнулся. Увидел в своей руке телефонную трубку. Рука вспухла и болела. Кэрри лежала на постели. Ее изуродованное лицо было все в крови. Рот открыт, отрешенные глаза устремлены в потолок. Грег разжал руку. Трубка с глухим стуком упала на пол, но Грег едва слышал этот звук. Он с ужасом глядел на Кэрри. Неужели мертва? Он приложил ухо к ее груди и стал вслушиваться. Поначалу он слышал только лихорадочные удары собственного пульса. С его лица еще не сошло бешенство. Грег продолжал вслушиваться. Ее сердце билось. Слабо, неровно, но билось. Жива! Он вскинул голову.

Кэрри смотрела на него, но взгляд потерял осмысленность. Окровавленный рот был открыт.

– Кэрри!

Она не отвечала. Потом он заметил, что ее губы беззвучно шевелятся. Кэрри продолжала глядеть на него.

– Что?

Бессмысленный взгляд сменился другим, очень знакомым ему. Грег вздрогнул.

– Что? – повторил он.

– Улица, – прошептала она.

Грег склонился над нею.

– Улица, – снова прошептала она, – Ночь…

Она хрипло вздохнула. На губах появилась кровавая пена.

– Грег…

Кэрри попыталась сесть, но не смогла. Ее взгляд наполнился тревогой. Тревогой за него.

– Мужчина, – прошептала она. – Бритва… Ты… О боже… Нет…

Грегу показалось, что он вмерз в лед. Он схватил ее руку.

– Где? – прошептал он.

Она не отвечала, и его пальцы впились ей в кожу.

– Где? – уже громче спросил он. – Когда?

Его затрясло.

– Кэрри, когда?

И тут он понял, что сжимает руку мертвой женщины. У него в горле противно булькнуло. Он разжал пальцы, позволив ее руке упасть на кровать. Он смотрел на Кэрри, не силах говорить и думать. Потом отошел от кровати. Взгляд упал на календарь, а в мозг тяжело вползла привычная фраза: «В один из тех дней». Неожиданно он засмеялся и заплакал одновременно.

Прежде чем убраться из гостиницы, Грег больше часа простоял у окна, думая о том, кто этот мужчина, где он сейчас и что делает.

Ударная волна

_{© Перевод Е. Королевой}

– Говорю тебе, с ним что-то творится, – сказал мистер Моффат.

Кузен Уэндалл потянулся за сахарницей.

– Значит, они правы. – Он насыпал сахару в кофе.

– Ничего подобного, – резко возразил Моффат. – Совершенно они не правы.

– Но если он не работает.

– Он работал, примерно до прошлого месяца. И работал превосходно, когда они решили вдруг, что его надо заменить.

Пальцы мистера Моффата, бледные и желтоватые, замерли на столе. Нетронутые яичница и кофе остывали рядом.

– Почему ты так расстраиваешься? – спросил Уэндалл. – Это же просто орган.

– Это гораздо больше, чем орган. Он был здесь даже до того, как достроили церковь. Восемьдесят лет он здесь. Восемьдесят.

– Долгий срок, – сказал Уэндалл и откусил от намазанного джемом тоста. – Может, даже слишком долгий.

– С ним все в полном порядке, – продолжал Моффат. – По крайней мере, было до сих пор. Вот почему мне бы хотелось, чтобы сегодня утром ты посидел со мной на хорах.

– Может, все же показать орган какому-нибудь мастеру?

– Он только согласится со всеми остальными, – горько произнес Моффат. – Просто скажет, что орган слишком стар, слишком изношен.

– Может, так оно и есть.

– Ничего подобного, – Мистер Моффат раздраженно передернулся.

– Ну, не мне судить. Хотя орган действительно очень старый.

– Он прекрасно работал до сих пор. – Мистер Моффат уставился в чашку с черным кофе. – Чтоб их всех, – пробормотал он. – Решили от него избавиться. Чтоб их.

Он закрыл глаза.

– Может, он понимает? – сказал мистер Моффат.

Стук их каблуков, похожий на тиканье часов, нарушил тишину церкви.

– Сюда, – показал Моффат.

Уэндалл толкнул толстую дверь, и они пошли вверх по мраморной винтовой лестнице. На втором этаже Моффат переложил портфель в другую руку и достал кольцо с ключами. Он отпер дверь, и они вошли в пыльную темноту хоров. Они двигались сквозь тишину, два отдающихся слабеньким эхом звука.

– Вон туда, – сказал Моффат.

– Да, я вижу, – отозвался Уэндалл.

Старик сел на отполированную за долгие годы до зеркального блеска скамью и включил маленькую лампу. Конус света разогнал тени по углам.

– Думаешь, солнца не будет? – спросил Уэндалл.

– Не знаю.

Мистер Моффат отер и с грохотом откинул ребристую крышку органа, раскрыл пюпитр. Нажал на истертую за долгие годы кнопку.

В кирпичной комнатке справа внезапно раздался выдох, гул нарастающей энергии. Стрелка воздушного манометра пробежала по шкале.

– Теперь он ожил, – сказал Моффат.

Уэндалл пробормотал что-то и пошел по хорам. Старик последовал за ним.

– Что ты думаешь? – спросил он, когда они вошли в кирпичную комнату.

Уэндалл пожал плечами.

– Не могу сказать. – Он посмотрел, как работает мотор. – Воздушная струя, – сообщил он. – Движется благодаря воздействию электромагнитного поля.

Уэндалл прислушался.

– Звук вроде нормальный.

Он прошелся по маленькой комнатке.

– А это что такое? – показал рукой Уэндалл.

– Переключатели клапанов. Чтобы воздухопроводы были постоянно наполнены.

– А это вентилятор?

Старик кивнул.

– Хм. – Уэндалл повернулся. – На мой взгляд, все в полном порядке.

Они стояли, глядя вверх, на трубы. Торчащие над полированным фасадом, они походили на громадные золотистые карандаши в деревянной подставке.

– Большой, – сказал Уэндалл.

– Он прекрасен, – добавил мистер Моффат.

– Послушаем его, – предложил Уэндалл.

Они вернулись обратно к кафедре, и мистер Моффат сел за мануалы. Он потянул выдвижной рычаг и нажал на клавишу.

Одинокая нота поплыла по сумраку. Старик нажал на педаль громкости, и нота усилилась. Она пронзала воздух, звук скакал и переливался под куполом церкви, словно бриллиант, выпущенный из пращи.

Старик вдруг вскинул руку.

– Ты слышал?

– Что слышал?

– Он вздрогнул, – сказал мистер Моффат.

Пока люди входили в церковь, мистер Моффат исполнял хоральную прелюдию Баха «Из глубины взываю я». Руки уверенно двигались по клавишам мануалов, длинноносые туфли танцевали по педалям, и воздух полнился живым звуком.

Уэндалл наклонился к нему и прошептал:

– Солнце все-таки вышло.

Над серебряной макушкой старика сквозь витражное окно просачивался солнечный свет. Радужной дымкой он повисал между рядами труб.

Уэндалл снова придвинулся.

– Звук, по-моему, совершенно нормальный.

– Вот подожди, – сказал мистер Моффат.

Уэндалл вздохнул. Подойдя к ограждению хоров, он взглянул вниз на неф. Вливающаяся по трем боковым приделам храма толпа растекалась по рядам. Эхо производимого ею шелеста усиливалось и затихало, словно шорох насекомых. Уэндалл наблюдал, как люди рассаживаются на темно-коричневых скамьях. Надо всем и повсюду плыла музыка.

– Псс, – позвал Моффат.

Уэндалл развернулся и подошел к кузену.

– Что такое?

– Слушай.

Уэндалл наклонил голову набок.

– Не слышу ничего, кроме органа и мотора.

– Вот именно, – прошептал старик. – А мотора ты слышать не должен.

Уэндалл пожал плечами.

– И что? – спросил он.

Старик облизнул губы.

– Кажется, снова начинается, – пробормотал он.

Внизу закрылись двери. Моффат скосил глаза на часы, лежащие на пюпитре, потом кинул взгляд на кафедру, где уже появился священник. Он сделал из финального аккорда переливающуюся пирамиду звука, выдержал паузу, затем последовала модуляция меццо форте в соль мажор. Он сыграл начальную фразу из гимна «Восславим Господа».

Священник вскинул руки ладонями вверх, и паства с шуршанием и скрипом поднялась с мест. Через миг церковь наполнилась тишиной. А потом все запели.

Мистер Моффат аккомпанировал, правая рука двигалась привычным маршрутом. На третьей фразе вместе с клавишей, на которую он нажал, опустилась соседняя, и тревожный диссонанс взрезал мелодию. Пальцы старика отдернулись, диссонанс исчез.

– Восславим Отца, Сына и Святого Духа.

Собравшиеся завершили пение долгим «аминь». Пальцы мистера Моффата поднялись над мануалом, он отключил мотор, неф снова наполнился поскрипываниями и шорохами, священник в темном облачении воздел на миг руки и взялся за ограждение кафедры.

– Отец наш небесный, – начал он, – мы, дети Твои, пришли сегодня к Тебе в благоговейном смирении.

Вверху на хорах слабо встрепенулась басовая нота.

Мистер Моффат вздрогнул. Взгляд метнулся на выключатель (нажат), на стрелку воздушного манометра (на месте), на комнату с электродвигателем (все тихо).

– Ты слышал это? – прошептал он.

– Да, вроде слышал, – сказал Уэндалл.

– Вроде? – натянуто переспросил мистер Моффат.

– Ну…

Уэндатл потянулся к манометру и постучал по нему ногтем. Ничего не произошло. Пробурчав что-то, он развернулся и пошел в комнату с электродвигателем. Моффат поднялся и на цыпочках последовал за ним.

– По мне, так он совершенно мертвый, – заключил Уэндалл.

– Надеюсь, что так.

Мистер Моффат почувствовал, как начинают дрожать руки.

Звук органа не должен быть навязчивым во время сбора пожертвований, он призван лишь служить фоном для звяканья монет и шороха банкнот. Мистер Моффат прекрасно это знал. Ни один человек не чувствовал музыку тоньше.

Однако сегодня утром…

Диссонансы совершенно точно не были его виной. Мистер Моффат редко ошибался. Клавиши сопротивлялись, дергались от его прикосновений, словно живые, – или же это все его воображение? Аккорды бледнели до бесцветных октав, а спустя миг наполнялись звуком – разве это его вина? Старик сидел окаменев, прислушиваясь к неровному музыкальному гулу в воздухе. Когда совместное чтение закончилось и он снова включил орган, тот как будто стал навязывать ему свою волю.

Мистер Моффат повернулся, чтобы сказать что-то кузену.

Неожиданно стрелка еще одного прибора прыгнула с меццо на форте, и громкость увеличилась. Старик почувствовал, как сводит мышцы живота. Бледные руки отпрянули от клавиш, и на секунду осталось только приглушенное шарканье служек и звук падающих в корзинки монет.

Затем руки Моффата вернулись на клавиатуру, и сбор пожертвований снова был приглушен и облагорожен. Старик заметил, как лица прихожан с любопытством поднимались кверху, и он страдальчески поджал губы.

– Послушай, – сказал Уэндалл, когда сбор пожертвований подошел к концу, – а откуда ты знаешь, что это не ты?

– Потому что это не я, – прошептал в ответ старик, – Это он.

– Безумие какое-то. Но если бы тебя здесь не было, он был бы просто хитроумной, но мертвой конструкцией.

– Нет, – покачал головой Моффат, – нет. Он гораздо больше.

– Послушай, ты говорил, тебя беспокоит то, что от него хотят избавиться.

Старик что-то проворчал.

– Так вот, – продолжал Уэндалл, – мне кажется, ты делаешь все это сам, но бессознательно.

Старик задумался над этим. Конечно, орган просто инструмент, он это знает. И звуками управляют его собственные руки и ноги. Без них орган был бы, как сказал Уэндалл, просто хитроумной конструкцией. Трубы, рычаги, неподвижные ряды клавиш, кнопки, педали и сжатый воздух.

– Ну, что скажешь? – спросил Уэндалл.

Мистер Моффат посмотрел на неф.

– Время для «Благословения», – сказал он.

Посреди «Благословения» выдвижной рычаг громкости выскочил, и, прежде чем трясущаяся рука Моффата задвинула его обратно, воздух вздрогнул от громового аккорда, церковь наполнилась всепоглощающим, дрожащим звуком.

– Это не я! – просипел он, когда «Благословение» кончилось, – Я видел, рычаг выскочил сам!

– Я не заметил, – сказал Уэндалл.

Мистер Моффат посмотрел вниз, где священник начал читать слова следующего гимна.

– Надо остановить службу. – Голос Моффата дрожал.

– Мы не можем.

– Но что-то вот-вот произойдет, я чувствую.

– Что может произойти? – фыркнул Уэндалл, – В худшем случае прозвучит пара фальшивых нот.

Старик сидел напрягшись и глядел на клавиши. Сцепленные руки лежали на коленях. Затем, когда священник начал читать гимн заново, мистер Моффат заиграл вступительную фразу. Прихожане встали и, после тишины длиной в мгновение, принялись петь.

На этот раз произошедшего не заметил никто, кроме мистера Моффата.

Звук органа обладает тем, что называется инертностью, объективной характеристикой. Органист не в силах изменить качество звука, это попросту невозможно.

Однако мистер Моффат явственно услышал в музыке собственное беспокойство. По спине прошел холодок дурного предчувствия. Он служил органистом тридцать лет. И изучил этот орган лучше всех. Пальцы помнили каждую клавишу, а уши знали каждый звук.

Но в это утро он играл на неведомом ему механизме.

Механизме, электродвигатель которого не отключился, когда закончился гимн.

– Выключи еще раз, – сказал Уэндатл.

– Я выключил, – испуганным шепотом ответил старик.

– Попробуй еще.

Моффат нажал на выключатель. Двигатель работал. Он нажал снова. Двигатель продолжал работать. Он стиснул зубы и в седьмой раз нажал на выключатель.

Мотор замер.

– Мне все это не нравится, – слабо проговорил Моффат.

– Слушай, я уже видел такое раньше. Когда ты нажимаешь на выключатель, между медными контактами оказывается фарфоровый язычок. Это перекрывает электрический ток. Так ют, ты столько раз нажимал на выключатель, что на фарфоре образовался налет меди, и электричество проходит через этот налет. Даже когда выключатель нажат. Я уже видел подобное раньше.

Старик отрицательно покачал головой.

– Он все понимает, – сказал он.

– Это безумие, – заявил Уэндатл.

– Неужели?

Они находились в комнатке с электродвигателем. Внизу священник продолжал службу.

– Совершенно точно. Это же орган, а не человек.

– Я уже не так в этом уверен, – сказал Моффат без всякого выражения.

– Послушай, хочешь знать, в чем может быть причина?

– Он знает, что от него хотят избавиться, – повторил старик, – Вот в чем причина.

– О, ну хватит уже, – Уэндалл нетерпеливо переминался на месте, – Я скажу тебе, в чем причина. Это старая церковь, и орган расшатывает ее стены уже восемьдесят лет. Восемьдесят лет вибрации. Стены начали коробиться, полы – проседать. А по мере того как проседает пол, двигатель перекашивается, провода растягиваются, образуется электрическая дуга.

– Дуга?

– Ну конечно. Электричество идет по дуге.

– Не понимаю.

– Лишнее электричество попадает на двигатель, – пояснил Уэндалл. – В таких моторах образуется электромагнитное ноле. Чем больше электричества, тем больше перегрузка. Наверное, ее достаточно, чтобы вызвать все эти явления.

– Но даже если и так, почему он мне сопротивляется?

– Перестань так говорить, – возмутился Уэндалл.

– Но я же знаю, я чувствую.

– Надо отремонтировать электропривод, и все дела. Идем, пошли отсюда. Здесь жарко.

Снова сев на скамью, мистер Моффат замер, пристально глядя на террасы клавиш.

Правда ли то, размышлял он, о чем говорил сейчас Уэндалл – что причина отчасти в неисправном моторе, отчасти в нем самом? Нельзя делать поспешных выводов, даже если так. Хотя, конечно, в объяснении Уэндалла присутствует здравое зерно.

Мистер Моффат ощущал покалывание в голове. Он чуть вздрогнул и поморщился.

Однако если присмотреться к тому, что происходит: клавиши опускаются сами собой, рычаги выскакивают, громкость не регулируется, звук окрашен эмоциями, хотя должен быть начисто их лишен… Расстройство ли это механизма или расстройство в нем самом, подобное кажется невероятным.

Покалывающая боль не проходила. Наоборот, разгоралась, как костер. Что-то неуемно дрожало в горле. Пальцы рук, лежавших на скамье, тряслись.

Однако вдруг все не так просто? – думал он. Кто поручится, что орган всего лишь неодушевленный механизм? Даже если все то, о чем говорил Уэндалл, правда, разве не может быть так, что орган каким-то образом воспринимает эти факторы? Просевшие полы, натянувшиеся провода, электрическая дуга, перегрузка – разве он не способен этого чувствовать?

Моффат вздохнул и распрямился. На миг задержал дыхание.

Неф расплывался перед глазами. Дрожал, как желатиновая масса. Прихожане исчезали, сливаясь в одно пятно. Склеиваясь в один комок. Кашель паствы гулко разносился в нескольких милях от него. Мистер Моффат пытался двинуться, но не мог. Парализованный, он сидел на месте.

И тут на него нахлынуло что-то.

Это было скорее чистое ощущение, почти невыразимое словами. Оно пульсировало в голове электрическим потоком. Испуг, страх, гнев.

Моффат содрогнулся на своей скамье. Его хватало только на то, чтобы с ужасом подумать: «Он знает!» Все остальное стушевалось перед превосходящей силой, которая все разрасталась, наполняя его сознание мраком. Церковь исчезла, паства исчезла, священник и Уэндалл исчезли. Старик повис над бездной, а страх и гнев, словно пара черных крыльев, властно тянули его вверх.

– Эй, что с тобой?

Встревоженный шепот Уэндалла вернул его к реальности. Моффат заморгал.

– А что такое? – спросил он.

– Ты включал орган.

– Включал?..

– И улыбался, – сказал Уэндалл.

Какой-то звук задрожал в горле Моффата. Внезапно он услышал голос священника, читающего слова последнего гимна.

– Нет, – пробормотал Моффат.

– Да в чем дело?

– Я не могу его включить.

– То есть?

– Не могу.

– Почему?

– Не знаю. Я просто…

У старика перехватило дыхание, когда священник внизу перестал говорить и в ожидании поднял глаза. Нет, думал мистер Моффат. Нет, нельзя. Дурное предчувствие схватило его ледяной рукой. Он ощущал, как в горле рождается крик, пока его рука сама тянулась к выключателю.

Двигатель заработал.

Моффат заиграл. Точнее, заиграл орган, словно подчинив своей воле его пальцы. Панический страх клубился в голове старика. Он ощущал все нарастающее желание отключить орган и убежать.

Но продолжал играть.

Он вступил, когда запели прихожане. Целая армия людей, сидевших локоть к локтю, сжимали в руках винно-красные книжечки с гимнами.

– Нет, – выдохнул Моффат.

Уэндалл его не услышал. Старик видел, как растет давление. Стрелка громкости миновала меццо и двинулась к форте. Сухой всхлип вырвался из горла. Нет, пожалуйста, думал он, не надо.

Внезапно рычаг громкости, словно голова змеи, выполз наружу. Моффат в отчаянии задвинул его на место. Зашевелился рычаг унисона. Старик удержал его, он чувствовал, как рычаг напирает на подушечку пальца. Бисеринки пота выступили на лбу. Он кинул взгляд вниз и увидел, что люди посматривают на него. Его глаза переместились на стрелку громкости, которая скакнула на «большое крещендо».

– Уэндалл, попробуй!..

Завершить он не успел. Рычаг громкости снова вылез, и воздух распух от звука. Моффат задвинул рычаг обратно. Он чувствовал, как клавиши и педали движутся сами. Неожиданно выскочил рычаг унисона. Волна неукротимого гула затопила церковь. Нет времени объяснять что-то Уэндаллу.

Орган ожил.

Моффат ахнул, когда Уэндалл перегнулся через него и принялся колотить рукой по выключателю. Ничего не изменилось. Уэндалл выругался и стал дергать рычажок взад-вперед. Двигатель продолжал работать.

Давление достигло предельного значения, каждая труба дрожала от заключенного внутри ураганного ветра. Тоны и обертоны захлебывались в звуковом пароксизме. Гимн был совершенно забит громом враждебных аккордов.

– Быстрее! – выкрикнул Моффат.

– Не отключается! – ответил Уэндалл.

И снова выполз рычаг громкости. Усиленные диссонансы заколотили по стенам. Моффат накинулся на рычаг. Выпрыгнул освобожденный рычаг унисона. Яростный звук сгущался. Словно воющий великан ударял в церковь плечом.

«Большое крещендо». Медленные вибрации раскачивали полы и стены.

Неожиданно Уэндалл подскочил к перилам и закричал:

– Уходите! Все уходите!

Охваченный паникой, Моффат снова и снова жал на выключатель, однако хоры под ним по-прежнему содрогались. Орган вес так же изрыгал музыку, которая уже не была музыкой, а только атакующим звуком.