Текст книги "Корабль смерти, Стальной человек и другие самые невероятные истории (сборник)"

Автор книги: Ричард Мэтисон (Матесон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 70 страниц)

Существо на сцене пошевелило правой ступней и неуклюже понесло ее вверх по мере того, как дистиллят оказывал действие на мышцы голени и бедра. Второе сокращение, за ним третье. И вот уже левая нога целиком двинулась вперед, а за ней и весь корпус женоподобного трупа в результате резкого мышечного спазма подался к краю сцены, вызвав движение и игру света в прозрачном облачении.

Пегги услышала свистящий выдох, вырвавшийся сквозь плотно сжатые губы Бада и Лена. Противная тошнота вспучилась у нее в желудке. Сцена пошатнулась и поплыла. Водянистое свечение двигающегося мертвого тела направлялось прямо к ней.

Голова закружилась. Сдавленная ужасом Пегги теперь уже не могла оторвать взор от неживого лица.

Она видела, как открывался рот, обнажив зияющую пустоту. Заживший, казалось, шрам разошелся и открыл саму рану. Она видела, как раздулись темные ноздри, как зашевелилась гниющая плоть под отвисшей кожей щек, как появились и исчезли на багровой белизне лба глубокие складки. Пегги видела, как один из безжизненных глаз подмигнул в пространство, и услышала всеобщий испуганный хохот.

В оркестре что-то затрещало. Припадочные движения мертвых рук и ног заставляли тело скакать по залитому светом настилу, как будто в разваливающуюся на куски огромную куклу человеческого размера вдохнули новую жизнь.

Все это казалось кошмарным сном. Пегги отчаянно, беспомощно дрожала, не в состоянии оторваться от прыжков и кружений смертельной пляски. Кровь ее обратилась в лед. Жизнь остановилась. Только сердце продолжало трепетать неровными скачками. Взгляд застыл и не замечал ничего, кроме извивающейся белой женской плоти под прилипшим к ней шелком.

Но вдруг что-то где-то испортилось.

До сих пор действие ограничивалось площадкой в несколько ярдов, обозначенной декорацией, и все мышечные схватки не выносили тело за пределы янтарно-желтого сектора. Однако внезапно, в результате непредвиденного пароксизмального возбуждения, фигура хмурика двинулась к ограждению.

Установленные вдоль сцены деревянные стойки заскрипели, когда ожившая масса налетела на них низом живота. Пегги превратилась в туго сжатый узел. Она видела, как исказилась в смертельной агонии каждая черточка озаренного тусклым пятном лица.

Зловещая фигура отлетела назад, в ритм музыке хлопая себя по шуршащим шелковым бедрам прокаженными руками.

И снова прыжок вперед. Обезумевшая кукла глухо шлепнулась бесформенным животом о деревянную загородку. Нижняя челюсть ее отпала вниз и снова защелкнулась. Медленный разворот вокруг сцены, и снова заскрипело ограждение под обрушившимся на него ударом. Пегги сидела как раз внизу.

Она не дышала. Она срослась со стулом. В безотчетном ужасе разошлись и замерли побелевшие губы, кровь разрывала вены на висках. А страшное нелепое существо все кружило перед ней, скользящая белая пелена застилала глаза.

В следующее мгновение оно опять врезалось в парапет, склонилось над ним, и бескровное лицо вплотную приблизилось к Пегги. На высушенной бледно-лиловой маске жили только уставившиеся прямо в душу глаза.

Пол начал уходить из-под ног. Серовато-синее лицо исчезло в поглотившей сознание темноте, но сразу же откуда-то появилось, засияв новыми оттенками. Топот медных ног не стихал. Мозг разрывался.

Оживший труп с остервенением вдавливал свое тело в ограждение, будто хотел стереть его. И с каждым его пошатыванием просвечивающие лохмотья развевались, обнажая помертвевшую ткань, с каждым новым столкновением сильнее проступало сквозь них опухшее человеческое мясо. Застывшая Пегги безмолвно наблюдала за яростными атаками зомби на разделяющий их барьер. Ничто не ускользало от ее взгляда – ни искаженное дикими усилиями лицо, ни развевающиеся волосы.

То, что произошло потом, в считаные секунды отключило ее сознание.

Какой-то угрюмый человек выбежал на освещенную сцену. То, что некогда было женщиной, скрючилось, сжалось и повисло на перегородке, сложившись на ней вдвое и увлекая ее за собой. Еще одна спазма мышечных волокон, и узловато-мускулистые ноги взмыли кверху.

Царапая и цепляя все вокруг, существо наконец упало.

Пегги попыталась отодвинуться. Душераздирающий вопль, зародившийся было в ее горле, сменился сдавленным хрипом в тот момент, когда хмур рухнул на поверхность стола, растопырив в стороны обнаженные конечности.

Заверещала Барбара. Все присутствующие затаились. Боковым зрением Пегги заметила, что вскочил с места ошеломленный Бад.

То, что недавно было человеком, билось и извивалось на столе, как свежепойманная рыба. Музыка перестала играть, наступила шипящая тишина. Взволнованное людское бормотание отозвалось у Пегги в мозгу, вслед за ним накатила все накрывающая волна, и она почувствовала, что погружается в небытие.

Холодная белая ладонь ударила ее по лицу, бездонные глаза смотрели на нее кровавым взглядом. Пегги куда-то понесло. Наполненная ужасом комната перевернулась и начала падать.

Возвращение сознания. Оно теплилось в ее мозгу маленьким огоньком свечи, прикрытым дымчатой вуалью. Шорох, шепот, неясные плывущие тени.

Капля за каплей рот наполнялся дыханием.

– Пег, очнись, – услышала она голос Бада и ощутила на губах прохладное прикосновение металлического горлышка. Обжигающий глоток заставил ее немного поморщиться. Пегги закашлялась и ничего не чувствующими пальцами оттолкнула фляжку.

Позади кто-то зашевелился.

– Смотрите, она очухалась, – сказал Лен. – Ой, Олив Ойл очухалась.

– Как ты себя чувствуешь? – склонилась к ней Барбара.

Все было хорошо. Сердце медленно, медленно билось. Как будто кто-то не торопясь бил в барабан, подвешенный в глубине груди на фортепианных струнах. Руки и ноги по-прежнему не слушались, но холод сменился жарким оцепенением. Мысли вяло возникали и пропадали, точно после долгого спокойного сна. Мозг казался сейчас хорошо прочищенным механизмом, уложенным в мягкую шерстяную упаковку.

Все было нормально.

Пегги сонно оглянулась вокруг. Они находились на самой вершине холма. Стоящая на ручном тормозе амфибия замерла, чуть-чуть выступая над обрывом. Где-то далеко внизу спала равнина, укрытая пестрым ковром из неяркого лунного света.

Змея, а может быть, рука обвила ее вокруг талии.

– Где мы? – томно спросила она наклонившегося спутника.

– До школы отсюда миль пять. Бедняжка. Как ты себя чувствуешь?

Пегги потянулась всем телом. Приятно хрустнули суставы. Она послушно откинулась ему на плечо.

– Замечательно, – слабо улыбаясь, пробормотала она и почесала небольшую шишку на левом предплечье, прислушиваясь, как тепло разливается по телу. Траурная светящаяся ночь. Какое-то непонятное, неосязаемое воспоминание, которое сразу же затерялось в глубине, в тайных непроходимых лабиринтах.

– Да, подруга, крепко же ты вырубилась, – засмеялся Бад.

– Капитально, – вторили ему Барбара и Лен. – Олив Ойл отключилась!

– Я вырубилась? – Удивление ее осталось незамеченным.

Фляжка пошла по кругу. Пегги снова пила и расслаблялась, все больше поддаваясь действию спиртного.

– Потрясающе! Никогда в жизни не видела таких хмуриков.

Легкий холодок вдоль спины и снова приятная теплота.

– Да-да, я ведь совсем забыла.

Пегги улыбалась.

– Я это называю «грандиозный финиш», – сказал Лен, тиская подружку.

Подружка не возражала:

– О, Ленни, не так сильно.

– X. М. У. Р. – произнес Бад. Он теребил ее волосы. – Сукины дети! – Рука его потянулась к ручке радиоприемника.

(X. М. (У. Р.) – Ходячие Мертвецы (Условная Реакция) – это ненормальное физиологическое явление было открыто во время войны. Оно возникло после применения определенных бактериогазовых наступательных средств. Тела умерших солдат самопроизвольно поднимались и выполняли спазматические круговые движения. Позднее это движения стали известны под названием «танцы хмуриков». Вызывающие такую реакцию микроорганизмы были выделены в отдельный препарат, и сейчас он используется в строго контролируемых экспериментах, требующих особого разрешения властей и заполнения специальной документации.)

Автомобиль наполнился музыкой. Мелодичная меланхолия брала за душу. Пегги прижалась к своему дружку и не сдерживала больше его вездесущие руки. В укромном уголке ее сознания что-то колыхалось и никак не рассасывалось. Это было как отчаявшийся мотылек, который окончательно запутался в застывающем воске, но все еще продолжает трепыхать крылышками; мотылек становится слабее и слабее, а вязкая ловушка кристаллизируется и твердеет.

Четыре голоса затянули неторопливую песню:

 
Все забудь на этом свете.
Ты же знаешь – я с тобой.
Сами можем не заметить,
Как умчимся в мир иной.
 

Пение четырех юных голосов, уходящее в бесконечность. Четыре жарких одутловатых молодых тела, прижавшиеся друг к другу. Гармония слов и объятий. Безмолвное понимание.

 
Под прекрасным звездным светом
Снова мы споем об этом.
 

Песня оборвалась, но мелодия не кончалась.

Молодая девушка вздохнула.

– И все-таки как это романтично, – сказала Олив Ойл.

Похороны

_{© Перевод Е. Королевой}

Мортон Силклайн сидел в конторе, размышляя над цветочной аранжировкой для погребения Фентона, когда чарующая строчка из «Я пересекаю черту, чтобы слиться с невидимым хором» известила о том, что в «Катафалки Клуни со скидкой» вошел посетитель.

Сморгнув, чтобы прогнать задумчивое выражение из темных глаз, Силклайн умиротворенно переплел пальцы рук и откинулся на траурную кожаную спинку кресла. На губах заиграла приветливая улыбка гробовщика. Тишину коридора нарушил звук шагов, приглушенный толстым ковром, ноги ступали с ленцой, и перед тем, как в дверь вошел высокий мужчина, часы на столе прожужжали, сообщив, что сейчас ровно половина восьмого.

Поднявшись с таким видом, словно был застигнут в разгар приватной беседы с сияющим ангелом смерти, Мортон Силклайн беззвучно обогнул блестящую столешницу и протянул руку с отполированными ногтями.

– Добрый вечер, сэр, – сладкозвучно пропел он, улыбка так и дышала сочувствием и приветливостью, а голос сочился почтительностью.

Рукопожатие визитера оказалось холодным и сокрушительным, однако Силклайн сумел подавить крик, и боль лишь на секунду отразилась в глазах цвета корицы.

– Не желаете ли присесть? – пробормотал он, указывая помятой десницей на «кресло для скорбящего».

– Благодарю. – Баритон посетителя выдавал безукоризненные манеры.

Он сел, расстегнув на груди пальто с бархатным воротником и положив фетровую шляпу на стеклянную столешницу.

– Меня зовут Мортон Силклайн, – представился Силклайн, возвращаясь к своему креслу, и опустился на сиденье, словно застенчивая бабочка.

– Аспер, – ответил мужчина.

– Могу ли я сказать, что рад встрече с вами, мистер Аспер? – промурлыкал Силклайн.

– Благодарю.

– Итак, – Силклайн переходил к скорбному делу, – чем может послужить бюро Клуни, дабы утишить ваше горе?

Человек скрестил ноги в темных брюках.

– Я хотел бы договориться о проведении погребального обряда.

Силклайн кивнул, надев улыбку, означавшую: «Я здесь для оказания всяческой поддержки».

– Ну разумеется, сэр. Вы пришли по верному адресу. – Он чуть приподнял глаза, – «Коль из любимых кто вдруг погрузится в вечный сон, доверьтесь Клуни – пусть занавес за ним задернет он».

Он снова опустил глаза, скромно потупившись.

– Это сочинила миссис Клуни, – признался он, – Мы часто повторяем эти слова тем, кто приходит к нам за утешением.

– Очень мило, – произнес посетитель. – В высшей степени поэтично. Однако вернемся к деталям: я хочу снять самый большой зал.

– Прекрасно. – Силклайн с трудом удержался, чтобы не потереть руки, – В таком случае это будет Зал вечного отдохновения.

Посетитель согласно закивал.

– Отлично. Также я хочу купить у вас самый дорогой гроб.

Силклайн едва удержался от мальчишеской ухмылки. Сердечная мышца неистово сокращалась, но он вынудил себя вернуть на лицо складки горестного сочувствия.

– Уверен, – произнес он, – это вполне осуществимо.

– С золотой обивкой? – уточнил клиент.

– Ну… конечно. – Силклайн сглотнул, отчего в горле громко щелкнуло, – Уверен, что Клуни сможет удовлетворить все ваши потребности в минуту горестной потери. Естественно… – голос на секунду утратил сочувственные нотки и сделался доверительным, – это повлечет за собой некоторые дополнительные расходы по сравнению…

– Цена не имеет никакого значения, – отмахнулся клиент, – Я лишь хочу, чтобы все было сделано в самом лучшем виде.

– Так оно и будет, сэр, именно так и будет, – заверил трепещущий Мортон Силклайн.

– Прекрасно.

– Итак, – деловито продолжал Силклайн, – хотите ли, чтобы наш мистер Моссмаунд прочитал свою проповедь «Пересекая великий рубеж», или же вы предпочтете провести церемонию по иному обряду?

– Полагаю, второе, – сказал клиент, задумчиво покачивая головой. – Всю церемонию проведет один мой друг.

– Ага, – кивнул Силклайн, – Понимаю.

Подавшись вперед, он вынул из ониксовой подставки золотое перо, затем двумя пальцами левой руки вытянул бланк договора из коробочки слоновой кости. Посмотрел с выражением человека, уполномоченного задавать Болезненные Вопросы.

– Так как же, – начал он, – имя усопшего, могу ли я спросить?

– Аспер.

Силклайн поднял глаза, вежливо улыбаясь.

– Родственник? – поинтересовался он.

– Я сам, – сказал клиент.

Смех Силклайна больше походил на слабый кашель.

– Прошу прощения? – переспросил он. – Мне почудилось, вы сказали…

– Я, – повторил клиент.

– Но я не…

– Понимаете ли, – пояснил визитер, – у меня никогда не было приличной погребальной церемонии. Каждый раз все, если так можно выразиться, пускалось на самотек, сплошная импровизация. Без всякого – как бы это точнее сказать? – смака, – Человек пожал широкими плечами, – И я всегда об этом сожалел. Всегда хотел как-то подготовиться.

Мортон Силклайн неверной рукой воткнул ручку обратно в подставку и вскочил на ноги, пылая от возмущения.

– В самом деле, сэр, – чуть не закричал он. – В самом деле!

Человек с удивлением посмотрел на разгневанного Мортона Силклайна.

– Я… – начал посетитель.

– Я всегда готов посмеяться доброй шутке, – перебил его Силклайн, – но только не в рабочее время. Мне кажется, вы не вполне понимаете, сэр, где сейчас находитесь. Вы у Клуни, в самом уважаемом ритуальном заведении города, это не место для нелепых розыгрышей…

Он попятился назад, распахнув глаза и разинув рот, когда одетый в черное человек вдруг оказался рядом с ним. Глаза визитера засверкали каким-то невероятным светом.

– Это, – провозгласил он мрачно, – вовсе не шутка.

– Это не… – Больше Силклайн ничего не смог произнести.

– Я пришел сюда, – сказал посетитель, – с самыми серьезными намерениями. – Теперь глаза сверкали как раскаленные докрасна угли. – И собираюсь добиться, чтобы мои намерения осуществились. Это вам ясно?

– Я…

– В следующий вторник, в полдевятого вечера, мы с друзьями придем сюда на церемонию. К тому времени бы все подготовите. Полная оплата будет произведена сразу же по окончании действа. Вопросы есть?

– Я…

– Едва ли мне стоит объяснять, – продолжал человек, беря со стола шляпу, – как много для меня значит это дело. – Он выдержал солидную паузу, прежде чем позволить голосу опуститься до дарующего прощение баса-профундо. – Надеюсь, все пройдет достойно.

Чуть поклонившись, он развернулся и в два величественных шага пересек кабинет, на миг задержавшись в дверях.

– Да… еще одно условие. То зеркало в фойе… снимите его. И, полагаю, не стоит уточнять, что, кроме меня и моих друзей, в вашем заведении не должно быть ни души.

Посетитель взмахнул рукой в серой перчатке.

– А пока что… доброго вечера.

Когда Мортон Силклайн выбрался в коридор, визитер как раз вылетал в небольшое окно. И Мортон Силклайн совершенно неожиданно понял, что сидит на полу.

Они явились в половине девятого, вошли, переговариваясь, в фойе погребальной конторы Клуни, где их встречал Мортон Силклайн. Его ноги тряслись, под глазами – результат бессонных ночей – залегли круги, которые делали его лицо похожим на карнавальную маску енота.

– Добрый вечер, – приветствовал его высокорослый клиент, удовлетворенным кивком отметив отсутствие зеркала.

– Добрый… – На этом запас слов Силклайна иссяк.

Голосовые связки задеревенели, а глаза, затянутые дымкой, метались с одной фигуры этого избранного круга на другую: горбун с перекошенной набок головой, которого, как он услышал, зовут Игорь; карга в трауре, в остроконечной шляпе и с черной кошкой на плече; здоровяк с волосатыми руками, который стискивал желтые зубы и поглядывал на Силклайна более чем многозначительно; маленький человечек с восковым лицом, который облизывал губы и улыбался Силклайну так, словно получал от этого одному ему понятное удовольствие; и еще полдюжины мужчин и женщин в вечерних платьях, все с блестящими глазами и алыми губами, а кроме того – Силклайн передернулся – чрезвычайно зубастые.

Силклайн прилип к стенке (рот приоткрыт, руки вяло шарят по бокам), когда все общество двинулось мимо него в сторону Зала вечного отдохновения.

– Присоединяйтесь к нам, – позвал его высокий человек.

Силклайн рывком отклеился от стены и, спотыкаясь, двинулся по коридору, глаза его от ужаса округлились, словно блюдца.

– Полагаю, – любезно произнес клиент, – все подготовлено как следует.

– О, – вякнул Силклайн. – О… да, конечно.

– Великолепно.

Когда они оба вошли в зал, все остальные восхищенным полукругом толпились у гроба.

– Чудесный, – шептал себе под нос горбун. – Чудесный гроб.

– Ну, как тебе такой гроб, как тебе такой гроб, Дельфиния? – захихикала старая карга.

– Муррр, – отозвалась с плеча Дельфиния.

Все остальные кивали, обменивались счастливыми улыбками и восторженно ахали.

Затем одна из женщин в вечернем наряде произнесла:

– Пусть Людвиг посмотрит, – и полукруг распался, пропуская Аспера.

Он пробежался длинными пальцами по золотой отделке на боках и крышке, удовлетворенно покивал.

– Великолепно. – Голос немного хрипел от волнения. – Просто великолепно. Ровно то, о чем я всегда мечтал.

– Ты выбрал лучшее, мальчик, – произнес высокий седовласый человек, которого Силклайн отметил лишь сейчас.

– Ну давай, примерь! – потребовала хихикающая старая карга.

По-мальчишески улыбаясь, Людвиг забрался в гроб и улегся на место.

– В самый раз, – сообщил он довольно.

– Хозяин прекрасно выглядит, – кивнул скошенной набок головой Игорь. – Прекрасно выглядит в ящике.

Затем здоровяк с волосатыми руками попросил, чтобы начинали, потому что у него в четверть десятого назначена встреча, и все спешно расселись по стульям.

– Иди сюда, голубчик, – сказала карга, маня скрюченной клешней окаменевшего Силклайна. – Садись со мной рядом. Люблю хорошеньких мальчиков, верно, Дельфиния?

– Муррр, – сказала Дельфиния.

– Перестань, Дженни, – одернул ее Людвиг Аспер, на мгновение приоткрыв один глаз. – Будь серьезнее. Ты же знаешь, что это для меня значит.

Карга пожала плечами.

– Хорошо, хорошо, – смирилась она, после чего стянула с головы остроконечную шляпу и взбила буйные кудри, пока Силклайн, словно зомби, опускался на стул рядом с ней, его при этом поддержал под руку человечек с восковым личиком.

– Привет, очаровашка, – шепнула Силклайну старуха, наклонившись и толкнув его под ребра острым локтем.

Затем поднялся высокий седой джентльмен, по виду выходец с Карпат, и служба началась.

– Дорогие друзья, – произнес джентльмен, – сегодня мы собрались в этих убранных гирляндами стенах, чтобы отдать дань уважения нашему товарищу, Людвигу Асперу, вырванному из нынешнего существования непреклонной судьбой и на века помещенному в сей мрачный саркофаг.

– Гип-гип-ура! – пробурчал кто-то.

– Лебединая песнь, – прокомментировал кто-то еще.

Игорь плакал, а человечек с восковым лицом наклонился к Силклайну, чтобы просвистеть на ему на ухо:

– Смачно.

Однако Силклайн не был уверен, что это относится к самой церемонии.

– И вот, – продолжал господин с Карпат, – мы, горько скорбя, собрались у погребальных дрог нашего собрата, вкруг этого помоста горести, возле этой раки, у этого дольмена…

– Непоня-а-а-тно, – возмутилась Дженни, раздраженно топая ногой в остроконечной туфле.

– Муррр, – сказала Дельфиния, и карга подмигнула налитым кровью глазом Силклайну. Силклайн шарахнулся вбок, только чтобы наткнуться на маленького человечка, который уставился на него глазками-бусинками и снова прошелестел:

– Смачно.

Седовласый джентльмен выдержал долгую паузу, устремив на каргу свой величественный нос. После чего продолжил:

– …подле этой мастабы, этой ступы, этого гхата, близ этой лахмы… [26]26
  Рака – ларец для мощей; дольмен – мегалитическое погребальное сооружение; мастаба – тип египетской гробницы; ступа – могильное сооружение у буддистов; гхат – сооружение для кремации у индуистов; лахма – у зороастрийцев сооружение, где оставляют трупы умерших на съедение собакам и птицам. (Прим. ред.)


[Закрыть]

– Что он говорит? – спросил Игорь, прервав рыдание на середине. – Что-что?

– Это тебе не состязание в риторике, парень, – заявила карга. – Говори ясней.

Людвиг снова поднял голову, на лице отражалась мучительная досада.

– Дженни… Прошу тебя.

– А-а-а… жабий зуб! – огрызнулась карга, и Дельфиния зашипела.

– Requiescas in расе [27]27
  Покойся с миром (лат.). (Прим. перев.)


[Закрыть], дорогой брат, – продолжал граф раздраженно. – Память о тебе не иссякнет с твоей безвременной кончиной. Ты, наш дражайший друг, не выбыл из игры, ты просто перешел играть на другое поле.

При этих словах здоровяк с волосатыми руками поднялся и выскочил из комнаты, утробно проворчав на ходу:

– Опаздываю.

И Силклайн ощутил, как леденеет сердце, потому что услышал вдруг топот когтистых лап по ковру в коридоре и вой, эхом отлетевший от стен.

– Улльгат говорил, что приглашен на обед, – пояснил сбоку маленький человечек, сверкая глазками и улыбаясь. Стул под Силклайном крякнул, когда он передернулся.

Седовласый джентльмен стоял, прямой и молчаливый, закрыв красные глаза, рот превратился в узкую щель, весь вид демонстрировал уязвленную аристократическую гордость.

– Граф, – взмолился Людвиг, – прошу вас.

– Сколько я могу терпеть эти возмутительные выходки?! – вопросил граф. – Эти непочтительные…

– Ну-у, завел шарманку, – проворковала Дженни своей кошке.

– Молчи, женщина! – взревел граф, и на мгновенье его голова исчезла, окутанная белым клубящимся туманом, затем, когда он немного овладел собой, появилась снова.

Людвиг сел в гробу, лицо его исказил гнев.

– Дженни! По-моему, тебе лучше уйти.

– Нет, ты думаешь, что можешь вот так запросто вышвырнуть отсюда старую Дженни из Бостона? – заверещала карга. – Подумай лучше, чем это чревато!

И дрожащий Силклайн увидел, как карга нахлобучила остроконечную шляпу и, щелкнув пальцами, метнула небольшую молнию. Выгнувшаяся дугой Дельфиния ощетинила все свои черные шерстинки до одной, когда граф выдвинулся вперед, хлопнул старуху по плечу, но затем застыл посреди шага, заключенный в круг жаркого пламени.

– Ха-ха! – проскрежетала Дженни.

– Мой ковер! – промямлил Силклайн сквозь ужас.

– Джен-ни! – заревел Людвиг, выбираясь из гроба.

Карга махнула рукой, и все цветы в комнате начали взрываться, словно попкорн.

– Не-ет, – застонал Силклайн, когда занавески вспыхнули и рассыпались в пепел.

Стулья полетели по воздуху. Граф обратился в столб белого пара и кинулся на Дженни, которая тут же взмахнула руками и исчезла в оранжевой вспышке вместе с кошкой и всем прочим. А в зале становилось все более шумно от криков и крушащих ребра ударов.

Мортон Силклайн с вытаращенными глазами уже валился вперед, когда маленький человечек склонился над ним, зубасто ухмыляясь, стиснул онемевшую руку гробовщика и просвистел свое «смачно».

После чего Силклайн распростерся на ковре.

Мортон Силклайн упал в траурное кожаное кресло. Он все еще немного дрожал, хотя прошла уже целая неделя с того жуткого вечера. На столе лежала записка, которую Людвиг Аспер пришпилил тогда к его бесчувственной груди. В ней говорилось:

Сэр!

Примите в дополнение к этому мешочку золотых (которые, как мне думается, покроют все расходы) мои сожаления по поводу недостойного поведения некоторых гостей на церемонии моего погребения. Если не считать этого, все было в высшей степени удовлетворительно.

Силклайн отложил в сторону записку и любовно прикоснулся к горке сверкающих золотых монет на столе. На законные вопросы, откуда взялись монеты, он отвечал, что один его партнер в Мехико (ну, назовем его племянником гримера из «Катакомб Карилло со скидкой») очень удачно вложил его средства в тамошние рудники. В общем и целом, все это дело обернулось совсем не так плохо…

Мортон Силклайн поднят голову, когда кто-то вошел в контору.

Ему захотелось с криком отскочить и слиться с цветочным узором на обоях, но он лишь продолжал сидеть будто каменный. В который за последнее время раз открыв рот, он таращился на нечто громадное, капающее охрой, бесформенное и со щупальцами, оно все колыхалось и извивалось.

– Один мой друг, – вежливо произнесло нечто, – горячо рекомендовал вас.

Силклайн долго сидел, молча пялясь на визитера, но тут дрожащая ладонь случайно коснулась золотых монет. И он обрел силы.

– Вы пришли, – заверил он, дыша через рот, – как раз по верному адресу… хм… сэр. Услуги… – он с усилием сглотнул и взял себя в руки, – на любой вкус.

Силклайн потянулся за ручкой, отгоняя в сторону желто-зеленый дым, который начал затягивать кабинет.

– Как имя усопшего? – спросил он деловым тоном.