Текст книги "Корабль смерти, Стальной человек и другие самые невероятные истории (сборник)"

Автор книги: Ричард Мэтисон (Матесон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 70 страниц)

Визит к Санта-Клаусу

_{© Перевод Е. Королевой}

Всю дорогу, пока они шли через темную стоянку, Ричард не переставал обиженно хныкать.

– Ну хватит, – прикрикнула Элен, когда они подошли к машине. – Сходим во вторник. Сколько раз повторять?

– Хочу к нему сейча-а-ас, – проревел Ричард.

Кен полез за ключами, стараясь не рассыпать зажатые в руках свертки.

– Ладно, – не выдержал он, – я его свожу.

– Ты это о чем? – Элен поудобнее перехватила свои свертки, от гулявшего по стоянке ледяного ветра ее колотила дрожь.

– Говорю, свожу его прямо сейчас, – сказал он, нащупывая замок в дверце.

– Сейчас? Сейчас уже поздно. Почему ты не сводил его, пока мы были в магазине? Тогда у нас было полно времени.

– Ну так свожу его сейчас. Какая разница?

– Хочу к Санта-Клаусу! – вмешался Ричард, умоляюще глядя на Элен. – Мам, хочу к Санте прямо сейчас!

– Только не сейчас, Ричард. – Элен отрицательно покачала головой. Она бросила свои свертки на переднее сиденье и со стоном потянулась. – Ну хватит уже, я сказала, – предостерегающе произнесла она, потому что Ричард снова принялся ныть, – Мамочка слишком устала, чтобы идти обратно в магазин.

– А тебе и не надо идти, – Кен бросил свои свертки туда же. – Я сам его свожу.

Он включил в машине свет.

– Мама, можно, мамочка? Пожалуйста!

Элен расчистила для себя местечко на сиденье и опустилась на него с усталым стоном. Он заметил, что прядь растрепанных каштановых волос прилипла ко лбу, что комочки помады сбились в уголках рта.

– И с чего ты вдруг передумал? – произнесла она измученно. – Я сто раз просила сводить его к Сайте, пока мы были в магазине.

– Бог ты мой, какая разница? Неужели ты хочешь ехать сюда во вторник только ради того, чтобы сходить к Санта-Клаусу?

– Нет.

– Ну, в таком случае…

Он заметил, что у нее съехали чулки. Элен выглядела старой и изможденной в тусклом свете, отчего у него внутри зародилось какое-то странное ощущение.

– Пожалуйста, можно, мама? – умолял Ричард, словно Элен была самым главным человеком на свете, подумал Кен, словно бы он, отец, вообще не в счет. Что ж, возможно, именно так и есть.

Элен угрюмо посмотрелась в лобовое стекло, затем откинулась назад и выключила свет. Два часа в толпе взбесившихся рождественских покупателей, издерганных продавцов, с Ричардом, непрерывно требующим идти к Санте, и с Кеном, который, будто нарочно выводя ее из себя, отказывался это сделать, доконали ее.

– А мне чем тут заниматься, пока вы ходите? – спросила она.

– Ради бога, Элен, это займет всего несколько минут.

Весь вечер Кен был как на иголках, то делался отстраненным и молчаливым, то дергал по любому пустяку ее и Ричарда.

– Ну идите тогда, – она прикрыла ноги полой пальто, – и, пожалуйста, побыстрее.

– Санта-Клаус, Санта-Клаус! – завопил Ричард, радостно дергая отца за пальто.

– Ладно-ладно! – вспыхнул Кен, – Ради бога, перестань меня дергать!

– «Радость в мире. Господь родился», – произнесла Элен, но в ее вздохе угадывалось раздражение.

– Ну все-все, – Кен схватил Ричарда за руку. – Пойдем.

Элен прикрыла дверцу машины, но, отметил Кен, не нажала на кнопку, блокирующую замок. Хотя, конечно, она может сделать это, когда они уйдут. «Ключи!» – вспыхнула мысль, и он сунул руку в карман пальто, дрожащие пальцы сомкнулись на холодном металле. В горле пересохло, легкие прерывисто втягивали прохладный воздух, а сердце било изнутри кулаком. «Полегче, – велел он себе, – просто… успокойся».

Кен знал, что нельзя оглядываться. Это все равно что бросить прощальный взгляд на похоронах. Он поднял глаза вверх, нарочно стараясь не отрывать их от сверкающей неоновой гирлянды на крыше универмага. Рука едва чувствовала ладошку Ричарда. Другая рука сжимала в кармане ключи от машины. Он не станет оглядываться назад, не станет…

– Кен!

Его тело дернулось в судороге, когда голос Элен слабо прозвучал над большой стоянкой. Он рефлекторно обернулся и увидел, что она стоит у «форда» и смотрит им вслед.

– Оставь ключи! – крикнула она, – Я подгоню машину к главному выходу, чтобы вам не идти опять через всю стоянку.

Он непонимающе уставился на нее, мышцы живота мгновенно окаменели.

– Тут… – Он откашлялся, почти с яростью. – Тут не так уж и далеко! – выкрикнул он в ответ.

Кен отвернулся раньше, чем она успела ответить, и заметил, как Ричард посмотрел на него. Сердце колотило дубинкой по стенкам грудной клетки.

– Мама зовет, – сказал Ричард.

– Ты хочешь увидеть Санта-Клауса или нет? – резко спросил Кен.

– Д-да.

– Тогда помолчи.

Он снова с трудом сглотнул и ускорил шаг. Ну почему это должно произойти? Дрожь прошла по спине. Он еще раз поглядел на неоновые огоньки, но перед глазами по-прежнему стояла Элен, рядом с машиной, в своем зеленом вельветовом пальто, одна рука чуть вскинута вверх, глаза устремлены на него. Он все еще слышал голос – «…чтобы вам не идти опять через всю стоянку…» – слабый и жалобный, пробивающийся сквозь порывистый ночной ветер.

Он чувствовал теперь, как этот ветер холодит щеки, пока их с Ричардом ботинки хрустели вразнобой по посыпанному гравием асфальту. Шестьдесят метров. До магазина примерно шестьдесят метров. Это что, захлопнулась дверца их машины? Элен наверняка рассердилась. Если она нажмет на кнопку, будет гораздо сложнее…

Человек в темной шляпе с опущенными полями стоял в конце прохода. Кен сделал вид, словно не замечает его, но ему вдруг показалось, что ветер затих и что он будто бы очутился вне атмосферы, вышагивая в ледяной тьме, где царил едва ли не вакуум. Что-то сжимало сердце, лишая легкие способности удерживать воздух.

– А Санта-Клаус любит меня? – спросил Ричард.

Грудь Кена вздымалась, борясь за вдох.

– Да, да, любит.

Человек просто стоял на месте, глядя в небо, обе руки глубоко погружены в карманы клетчатого пальто, можно подумать, он ждет, пока жена выйдет из магазина. Но это не так. Пальцы Кена онемели, сжимая ключи. Ноги походили на тяжелые бревна, несущие его к этому человеку.

«Я не стану этого делать», – подумал он внезапно. Он всего лишь пройдет мимо человека, отведет Ричарда к Санта-Клаусу, вернется к машине, поедет домой и обо всем забудет. Последние силы словно покинули его. Элен одна в «форде», сидит рядом с рождественскими подарками, дожидаясь возвращения мужа и сына. От этой мысли во всем теле возникло странное электрическое покалыванье. «Я просто не стану этого делать». Он услышал эти слова так, как если бы кто-то четко произнес их у него в голове. «Я просто не стану…»

Рука, сжимавшая ключи, теряла чувствительность и холодела по мере того, как он, сам того не сознавая, все сильнее перекрывал поток крови, идущий к пальцам.

Он должен это сделать, это единственный выход. Он не станет возвращаться в то доводящее до исступления отчаяние, которое было его настоящим, в бескрайний мрак, который был его будущим. Накопившаяся ярость отравляла его изнутри. Это необходимо сделать ради собственного здоровья, ради того, что еще осталось от его жизни.

Они достигли конца прохода и прошагали мимо человека.

– Папа, – закричал Ричард, – ты уронил ключи!

– Идем! – Он потянул сына за руку, не позволяя тому оглянуться через плечо.

– Но ты же уронил, папа!

– Я сказал…

Кен внезапно умолк, когда Ричард вырвался и побежал к тому месту, где на асфальте лежали ключи. Он беспомощно посмотрел на человека, который уже было сделал шаг. Человек вроде бы слегка пожал плечами, но Кен не мог различить выражение лица под полями шляпы.

Ричард подбежал к нему с ключами.

– Вот, папа!

Кен дрожащими пальцами опустил их в карман пальто, болезненная судорога сжала внутренности. «Ничего не выйдет», – подумал он, ощущая одновременно боль разочарования и угрызения совести.

– Скажи «спасибо», – велел Ричард, опять хватая отца за руку.

Кен молча застыл в нерешительности, вновь держась за ключи в кармане. Все мышцы напрягались, увлекая его к человеку в шляпе, но он знал, что не может к нему подойти. Ричард увидит.

– Пойдем, папа, – торопил Ричард.

Кен быстро развернулся, лицо стало похоже на гипсовую маску, когда он двинулся к магазину. Голова кружилась, а больше он не чувствовал ничего. «Все кончено! – думал он в горестном гневе. – Кончено!»

– Скажи «спасибо», папа.

– Да когда же ты…

Звук собственного голоса заставил его вздрогнуть, он сжал трясущиеся губы, перекрывая дорогу истерическому потоку слов. Ричард замолчал, с опаской поглядывая на угрюмого родителя.

Они были уже недалеко от входа в магазин, когда человек в клетчатом пальто обогнал их, задев Кена.

– Пршу прщения, – пробормотал человек на ходу, и как будто совершенно случайно его рука грубо проехалась по карману Кена, давая понять: я все еще готов забрать ключи.

И человек подпрыгивающей походкой направился дальше к магазину. Кен смотрел ему вслед и ощущал себя так, словно щеки сдавила чья-то пара рук. «Нет, еще не кончено». Он даже не знал, рад он или нет. Кен увидел, как человек встал перед одним из двух входов по бокам от центральной вращающейся двери. Вот сейчас, сказал он себе, это должно произойти сейчас. Он снова вынул ключи.

– Я хочу пройти здесь, папа!

Ричард тянул его в сторону вращающейся двери, которая увлекала в гудящую толпу одних и выплевывала в морозный вечер других.

– Слишком много народу, – услышал он собственный голос, но так, как будто говорил кто-то посторонний. «Это мое будущее, – твердил он про себя, – мое будущее».

– Здесь мало народу, папа!

Он не стал спорить. Просто дернул Ричарда к боковой двери. И когда Кен толкал дверь кулаком с зажатыми в нем ключами, он ощутил, как чужая рука вынула их из его пальцев.

Через секунду они с Ричардом оказались в шумном, залитом ярким светом магазине, а дело было сделано.

Кен не оглядывался через плечо, однако знал, что человек уже возвращается на темную парковку, идет по проходу туда, где стоит их «форд».

В один жуткий миг ему показалось, что он сейчас закричит на весь магазин. Тяжелая слабость навалилась на него, он едва не завыл и не кинулся в ночь догонять человека в шляпе. Нет, я передумал, я не хочу этого! В этот миг все, что он ненавидел в Элен и в своей жизни с ней, как будто растворилось, и все, что он помнил, – это то, как она хотела подогнать машину к главному входу, чтобы они с Ричардом не шли обратно через холодную, продуваемую ветром стоянку.

Но затем Ричард потянул его в тепло, в шум, в толчею, и Кен, борясь с дурнотой, поплелся за ним, все дальше углубляясь в недра магазина. На балконе второго этажа звенели колокольчики: «Радость в мире. Господь родился». Так она сказала. Он ощущал головокружение и боль, со лба потекли струйки пота. Теперь пути назад не было.

Он остановился посреди зала и привалился к колонне, ноги стали ватными. «Слишком поздно, – думал он, – слишком поздно». Теперь уже ничего нельзя сделать.

– Я хочу к Санта-Клаусу, папа.

Струя воздуха вырывалась из раскрытого рта Кена.

– Да, – отозвался он, слабо кивая. – Конечно.

Он старался двигаться дальше, ни о чем не думая, но оказалось, что это невозможно. Перед мысленным взором то и дело мелькали картинки. Тот человек идет по широкому проходу к «форду». Вот он сверяет номер с номером на брелоке ключей, убеждается, что это нужная машина. Лицо человека выглядит так, как и накануне вечером в баре на Мейн-стрит: худощавое, бледное, циничное. Рыдание зародилось в горле Кена, но он подавил его. «Санта-Клаус, Санта-Клаус». «Элен», – мысленно воскликнул он с тоской.

«К ВОЛШЕБНОМУ ДОМИКУ САНТА-КЛАУСА!» Как под наркозом, он брел к уходящему вниз эскалатору, Ричард бежал и подскакивал рядом, радостным шепотом повторяя себе под нос:

– Санта-Клаус, Санта-Клаус.

Что переживет Ричард, когда его мама вдруг…

«Хватит!»

Он заставил себя взбодриться – если уж нельзя не думать, надо думать о будущем, а не об этом. Он решился на такое дело не для того, чтобы бессмысленно провалить его, когда все уже на мази. У него же были причины, это ведь не просто слепая жестокость.

Они ступили на эскалатор. Ричард изо всех сил вцепился ему в руку, но Кен это едва чувствовал. Южная Америка и Рита, вот о чем нужно думать. Двадцать пять тысяч по страховке, девушка, которую он хотел еще в колледже и никогда не переставал хотеть, будущее без унизительной гонки, цель которой – хотя бы на шаг опережать кредиторов. Свобода, простые радости и отношения, которые не будут испорчены ежедневными ссорами по мелочам.

Кен рассматривал лица людей на встречном эскалаторе: усталые, раздраженные, счастливые, пустые. «Полночь ясная настала», – принялись вызванивать колокольчики. Он смотрел прямо перед собой, думая о Рите и Южной Америке. Когда он думал об этом, все становилось гораздо проще.

Звон колокольчиков остался позади и совершенно потерялся в безудержно веселом мужском хоре, поющем а капелла «Бубенцы звенят». Ричард принялся нетерпеливо подскакивать, как только они сошли с эскалатора, и Кен вдруг поймал себя на том, что снова думает об Элен. «Динь-динь-дон, динь-динь-дон, бубенцы звенят!»

– Вон он! – закричал Ричард, резво припустив вперед. – Вон там!

– Хорошо, хорошо, – пробормотал Кен, когда они подходили к очереди возле «волшебного домика Санты».

Интересно, уже все или нет? Снова свело мышцы живота. Сумел ли он забраться в машину? Лежит ли Элен без сознания на заднем сиденье? Едет ли он по стоянке на темную сторону улииы, где и…

«Не переживай». Последние слова человека в шляпе жгли мозг. «Не переживай. Я сделаю так, что комар носу не подточит».

Комар носу, комар носу, комар носу, комар носу… Слова гулко отдавались в голове, пока они с Ричардом медленно приближались к домику Санта-Клауса. Сотня задатка, девять сотен по завершении дела – цена одной средних размеров жены.

Кен вдруг закрыл глаза и понял, что весь дрожит, словно в душном магазине на самом деле стоял невыносимый холод. Виски ломило. Капли пота скатывались из-под мышек, и казалось, что по коже ползают какие-то насекомые. Слишком поздно, думал он, осознав, что напряжение, какое он испытывает с тех пор, как вошел в магазин, отчасти вызвано борьбой с желанием кинуться обратно к машине и остановить человека в шляпе.

Но – шепот в голове был прав: уже слишком поздно.

– А что мне сказать Санте, папа?

Кен с тоской посмотрел на пятилетнего сына и подумал, что тому было бы лучше жить с матерью, гораздо лучше. «Я не смогу…»

– Так что, пап?

Он попытался выжать улыбку, и на мгновение ему удалось представить себя со стороны: благородный отец, который самоотверженно несет чудовищный груз, водруженный судьбой ему на плечи.

– Скажи ему… чего ты хочешь на Рождество, – предложил он, – Скажи ему, что ты был… хорошим мальчиком… и чего ты хочешь на Рождество. Вот и все.

– Но как именно?

Видение уже угасло, он точно знал, кто он такой и что сделал.

– Откуда мне знать? – огрызнулся он, – Слушай, если не хочешь с ним говорить, так и не надо.

Мужчина, стоявший перед ними, обернулся, поглядел на Кена и, криво усмехнувшись, покачал головой, словно пытался сказать: «Понимаю тебя, приятель». Кен улыбнулся в ответ, но у него получилось лишь слегка искривить рот. «Господи, я должен выбраться отсюда, – думал он с отчаянием. – Как я могу стоять здесь, когда…»

Легкие боролись за каждый вдох. Но именно это он и должен делать. В этом состоит план, и его надо довести до конца. Нельзя испортить все какой-нибудь глупой выходкой.

Если бы он мог быть вместе с Ритой, в ее квартире, рядом с ней. Но это было невозможно. Хорошо бы сейчас что-нибудь выпить, и покрепче. Что-нибудь, что снимет напряжение.

Белые ворота открылись, и раздался записанный на пленку зычный мужской хохот. Кен подскочил на месте и стал озираться. Смех показался ему совершенно безумным. Он старался не слушать, но смех окружал со всех сторон, звенел в ушах.

Наконец ворота за ними закрылись, и смех оборвался. Зазвучал тоненький голосок, пущенный через усилитель: «Желаю веселого Рождества и счастливого Нового года!»

«Комар носу не подточит».

Кен выпустил руку Ричарда и вытер вспотевшую ладонь о пальто. Ричард попытался снова взять его за руку, но Кен отдернул ее так яростно, что Ричард посмотрел на него испуганно и озадаченно.

«Нет. Нет. Нельзя так себя вести, – услышал Кен наставление внутреннего голоса. – Ричарду могут задавать вопросы, вопросы вроде: „А как вел себя папа, когда вы вместе пошли в магазин?“» Он взял Ричарда за руку и сумел выдавить из себя улыбку.

– Почти у цели, – произнес он.

Спокойствие в собственном голосе поразило его. «Говорю же, я не знаю, как потерял ключи. Они были в кармане, когда я входил в магазин, никаких сомнений. Вот все, что я знаю. Или вы хотите сказать, что я…»

Нет! Все не так!!! В чем бы там ни пытались его обвинить, он не должен показать, что понимает, к чему они клонят. Потрясенный, ошеломленный, едва способный соображать – вот как он будет выглядеть. Человек, который повел сына к Санта-Клаусу, а на следующий день узнал, что его жену нашли прямо в машине.

«Комар носу не…» Ну почему ему никак не отделаться от этих слов?

Санта-Клаус сидел в кресле с высокой спинкой на крыльце волшебного домика: волшебство заключалось в том, что домик раза четыре в минуту менял цвет. Санта был толстяк средних лет, со смешливым голосом, он на несколько секунд сажал ребенка себе на колено, произносил полагающиеся слова, потом опускал ребенка на пол, сделав его богаче на пластинку мятной жвачки, хлопал по заду и говорил «до свиданья» и «веселого Рождества».

Когда Ричард взобрался на крыльцо, Санта-Клаус поднял его и посадил на свое широкое, обтянутое красной материей колено. Кен стоял у нижней ступеньки, ощущая, как от духоты кружится голова, и глядел безжизненными глазами на розовощекую физиономию Санты, на жуткую фальшивую бороду.

– Ну, сынок, – произнес Санта-Клаус, – ты в этом году был хорошим мальчиком?

Ричард пытался ответить, но слова застряли в горле. Кен увидел, как сын кивнул, вспыхнув от волнения румянцем. «Ему будет лучше жить с Элен. Я не смогу его воспитать как надо. Я просто…»

Взгляд сосредоточился на красной бородатой физиономии.

– Что?

– Я спрашиваю, этот мальчик хорошо себя вел в этом году?

– О да. Да. Очень хорошо.

– Прекрасно! – обратился он к Ричарду, – Старый Санта рад это слышать. Очень рад. А чего бы тебе хотелось на Рождество, сынок?

Кен стоял неподвижно, пот насквозь пропитал рубашку, а слабый голосок его сына перечислял и перечислял бесконечные игрушки. Крыльцо расплывалось перед глазами. «Мне плохо, – думал он. – Я должен выбраться отсюда и глотнуть свежего воздуха. Элен, прости меня. Прости. Я… просто не мог поступить по-другому, понимаешь?»

Наконец Ричард спустился со ступеней с жевательной резинкой в руке, и они направились к эскалаторам.

– Санта сказал, я получу все, что попросил, – сообщил Ричард.

Кен нервно кивнул и сунул руку в карман пальто за носовым платком. Может, люди подумают, что он стирает с щек вовсе не испарину. Может, они решат, что на него нахлынули чувства, потому что сейчас Рождество, а он любит Рождество, и оттого на глаза наворачиваются слезы.

– Надо рассказать маме, – продолжал Ричард.

– Хорошо.

Голос его звучал едва слышно. «Мы выйдем и направимся к машине. Некоторое время поищем ее. Потом позвоним в полицию».

– Хорошо, – повторил он.

– Что, папа?

Он отрицательно покачал головой.

– Ничего.

Эскалатор повез их наверх, к главному входу. Мужские голоса снова затянули «Бубенцы звенят». Кен стоял позади Ричарда, глядя сверху вниз на белобрысую голову. «Сейчас начнется самая главная часть, – сказал он себе, – То, что было до сих пор, было просто попыткой потянуть время».

Надо будет изображать по телефону удивление, раздражение. Может быть, беспокойство, но не слишком сильное. Человек в подобных обстоятельствах не стал бы паниковать. Естественно, человек вряд ли решил бы, что исчезновение его жены означает… У них за спиной снова зазвучал записанный на пленку раскатистый хохот, но теперь заглушенный могучим мужским хором.

Он старался очистить сознание, словно классную доску, но слова все звучали и звучали. Немного озабоченный, немного раздраженный, немного…

«Мы ни на что не намекаем, мистер Бёрнс». Голоса внезапно зазвучали снова. «Мы просто считаем, что двадцать пять тысяч долларов – это большая сумма».

«Слушайте! – Лицо его исказилось, когда он в ответ сверкнул на них глазами, – Мы доверяли друг другу. Я и сам застрахован на двадцать пять тысяч долларов, знаете ли. Об этом вы забыли?»

Это был главный аргумент. Страховка была оформлена меньше года назад, но, по крайней мере, они оба были застрахованы на одинаковую сумму.

Кен перенес ногу с эскалатора на пол. Он шел с сыном к дверям, которые, совершив пол-оборота, вынесут их в зимний вечер. Прохладный ветерок уже заползал под брюки. «Сначала поищем немного, потом я…»

На него вдруг что-то нашло. Он не знал что, но почему-то не мог выйти из магазина. Внезапно Кен оказался перед прилавком, где принялся внимательно рассматривать носовые платки и галстуки. Он почувствовал взгляд Ричарда и предостерег себя: нельзя казаться расстроенным! Я планировал это дело не для того, чтобы испортить все в последнюю минуту!

Рита. Южная Америка. Деньги. Нужно думать о будущем. Он всю дорогу об этом знал, но все равно позволил себе забыть. Будущее, вот что важно, они с Ритой вместе, в Южной Америке.

Вот, так-то лучше. Он глубоко, прерывисто вдохнул теплый воздух. Руки в карманах пальто расслабились.

– Идем. – На этот раз он получил мрачное удовольствие от того, как спокойно звучит его голос. – Нам пора.

И когда звуки органа, играющего «Тихая ночь, священная ночь», перекрыл сигнал к закрытию магазина, Кен взял сына за руку. «Время выбрано отлично», – сказал он себе. Девять вечера, понедельник. Мы идем туда, где оставили «форд», потом я звоню в полицию.

Но стоит ли звонить в полицию? На мгновение его охватила паника. Не более ли естественно было бы решить, что Элен рассердилась на него и…

«Я подумал, что она рассердилась и уехала домой без нас. Нет, она никогда не делала так раньше. Тогда мы поехали домой на автобусе, мы с сыном, но жены дома не оказалось. И я не знаю, где она. Да, у ее матери я спрашивал. Нет, других родственников в городе у нас нет».

Они уже прошли через вращающуюся дверь и оказались снаружи. Кен окидывал взглядом забитую до отказа стоянку, пока они удалялись от магазина. Он не ощущал руки Ричарда. Он ощущал лишь собственное сердце, мечущееся в грудной клетке, словно узник в темнице. «Интересно, куда это подевалась наша мама?» Он представлял, как скажет это Ричарду, когда они подойдут к тому месту, где был припаркован «форд». «Где же мама?» – спросит Ричард в ответ. Потом они примутся ждать, а в итоге вызовут полицию. «Нет, она раньше никогда так не уезжала, – проносилось в мозгу. – Я решил, что она рассердилась и уехала домой, но, когда мы с сыном добрались до дома, ее там не было».

На мгновение ему показалось, что он умер, что сердце перестало биться. Ему показалось, что он превратился в каменную статую. Холодный ветер бил в искаженное лицо.

– Пойдем же, папа, – задергал за руку Ричард.

Он не шевельнулся. Он стоял, глядя на машину, в которой сидела Элен.

– Я замерз, папа.

Кен понял, что передвигает ноги, движется неверной походкой сомнамбулы. Здравый смысл не желал возвращаться. Он мог только таращиться на машину и на Элен в ней и чувствовать резь в животе. Голова сделалась пустой и легкой, словно она была готова улететь в небо. И только толчки от шагов, отдающиеся в сознании, помогали телу не рассыпаться. Глаза были намертво прикованы к машине. На него накатила громадная теплая волна облегчения. Элен смотрела на мужа.

Он открыл дверцу.

– Наконец-то, – сказала она.

Кен был не в состоянии говорить. Дрожа, он откинул спинку переднего сиденья, и Ричард забрался назад.

– Давай, давай. Поехали отсюда, – поторопила жена.

Он сунул руку в карман пальто и теперь вспомнил.

– Ну, что ты там? – не терпелось Элен.

– Я… не могу найти ключи, – Он слабо похлопал себя по карманам. – Они же были у меня, когда я…

– О нет, – в ее голосе звучали усталость и раздражение.

Кен проглотил застрявший в горле комок.

– Ну и где же они? – спросила Элен. – Наверно, если бы твоя голова не была пришита к плечам, ты бы…

– Я… я не знаю. Я… должно быть, где-то их обронил.

– Ну так сходи и подними их, – отрезала она.

– Хорошо. Ладно.

Кен едва ли не с отчаянием толкнул дверцу и выбрался на холодный ветер.

– Я скоро, – пообещал он.

Элен ничего не ответила, но было видно, как она злится.

Он захлопнул дверцу и пошел прочь от машины, лицо напряглось. Какой негодяй, он взял деньги и…

И вдруг Кен представил, как пытается объяснить отсутствие ста долларов при сверке счетов. Она ни за что не поверит, будто они просто так испарились. Начнет разнюхивать, выяснит, что это он их снял, потребует объяснений. «О боже, – подумал он, – со мной покончено, покончено!»

Он смотрел невидящим взглядом на огромную неоновую гирлянду на крыше универмага. Внутри ее вспыхивали и гасли большие белые буквы. Он вдруг сосредоточился на них.

ВЕСЕЛОГО РОЖДЕСТВА – темнота. ВЕСЕЛОГО РОЖДЕСТВА – темнота. ВЕСЕЛОГО РОЖДЕСТВА – темнота.