Текст книги "Ледовый десант"

Автор книги: Павел Автомонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 39 страниц)

РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ

1

Полковник Веденский и старший сержант Михалюта (Шаблий отпустил его по просьбе Ильи Гавриловича) прибыли в Ростов-на-Дону, отбитый недавно у фашистов. Декабрь принес радостную весть: началось контрнаступление Красной Армии под Москвой. В эти же дни советские войска развернули активные действия и под Тихвином, чтобы хоть как-то облегчить судьбу блокированного железным кольцом смерти Ленинграда.

На Азовское море полковник Веденский приехал по вызову командующего Южным фронтом. В декабре лед в Таганрогском заливе стал таким толстым, что мог выдержать любой транспорт – и колесный и гусеничный. Создавалась реальная угроза вторжения немецких моторизованных частей из района Таганрога на южное побережье залива, в тыл 56-й армии, прикрывавшей Ростов-на-Дону с запада и юга.

Командование Южного фронта забило тревогу – на стопятидесятикилометровой полосе южного побережья залива находилось лишь две с половиной тысячи пограничников и матросов Азовской флотилии, никаких больше воинских частей и резервов не было. Чтобы сдержать такими малыми силами врага, командование решило минировать южное побережье залива и отдельные участки на льду, делать огромные проруби, в которые ночью проваливались бы немецкие танки, тягачи и машины.

Для осуществления работ по минному заграждению нужен был опытный специалист. Вот почему инженер-полковник Илья Гаврилович Веденский оказался на берегу Азовского моря.

Под вечер Веденский был уже в приемной командующего. Войдя в кабинет, он стал ждать, пока генерал закончит что-то писать.

«Чуб ершистый, как и в тридцать седьмом, когда встретился с ним впервые под Тереулем», – подумал Веденский.

В голубом берете Малино зашел тогда быстрыми шагами в комнату, пошутил: «У вас что-то всюду пахнет горячей смолой, как в аду. Во дворе в котлах варят, все столы завалены ящиками, банками, залитыми смолой». – «Это всё подарки фашистам», – ответил он.

Малино присел на подоконник, снял приплюснутый берет и потрогал пальцами жесткую, ершистую шевелюру. «Рассказывайте, Рудольф…»

Мысли Веденского прервал все такой же звонкий, возбужденный голос:

– Салуд, камарадо Рудольф! Рад видеть нас! – Командующий вышел из-за стола, подал руку: – О, уже седина на висках! Да и у меня тоже… На четыре года мы стали старше со времени нашей первой встречи.

– Прибыл в распоряжение вашего фронта! – доложил Веденский.

– Знаю. Сам просил, чтобы вас отозвали сюда. Обстановка нам уже известна?..

Они склонились над картой. Командующий провел кончиком карандаша по линии Таганрогского залива и с грустью сказал:

– Вот здесь почти открытый участок фронта. Если бы не лед, то наш берег находился бы под охраной кораблей Азовской флотилии. Но лед растает не скоро. Поэтому вся надежда на минное заграждение.

– И сколько наших сил на южном берегу залива? – поинтересовался Илья Гаврилович.

– Шестнадцать бойцов на один километр фронта. Пограничники и моряки.

– Не густо.

– Зато пограничники и моряки! – подчеркнул командующий.

– А мин у саперов фронта хватит?

– Пока что нет. Но будем налаживать массовое изготовление, – генерал поднял на полковника прищуренные лукаво глаза. – Может, у вас есть какое-нибудь другое предложение?

– Кажется, есть. Не южное побережье мы должны минировать, а посылать группы минеров на северный берег. Мы должны бить врага еженощно и так, чтобы у него отпало желание перейти на наш берег!

– Вы и здесь не можете обойтись без партизанского метода борьбы, – улыбнулся командующий.

– Не имеет значения, как будут называться эти люди – партизанами, красноармейцами или моряками. Важна тактика! И нам грех не использовать в данной ситуации именно партизанский метод борьбы. Нужно посылать минеров на тот берег по льду!

– Чувствую в ваших словах уверенность, – снова улыбнулся командующий. – Это хорошо. Знаю, что вот такую партизанскую тактику на войне вам приходится отстаивать перед армейским командованием и еще кое перед кем.

– И поэтому получаю синяки и шишки.

– Шишки от своих, а синяки от немцев, которым вы так насолили минами в Харькове, что они стали сбрасывать в наш тыл листовки, в которых сообщали, что все ваши мины их саперы обезвредили.

– Если бы все обезвредили, то молчали бы, – заметил Веденский.

– И я так считаю. Листовками они хотят вас скомпрометировать, дескать, присмотритесь повнимательней к этому инженер-полковнику. Несомненно, что противник о вас знает давно. Знает и то, что вы четыре года были в Испании. Вот они и хотят свести с вами и давние, и нынешние счеты. А тут еще радиомины вдобавок, – командующий похлопал Веденского по плечу. – Заметный вы человек, Илья Гаврилович, даже у немецкого командования.

Веденский снова склонился над картой. Взгляд его остановился на светло-голубом пятне Таганрогского залива. «Да, такого участка для действия минеров еще поискать на всем фронте! Лед крепкий. Выдержит не только человека…»

– Если выйдет по-вашему, – прервал его размышления генерал, – то две с половиной тысячи наших бойцов и батальон минеров смогут сдерживать силы противника в несколько десятков тысяч солдат.

– Это не мой, а ваш план! Я внес лишь некоторые коррективы – минировать не наш, а вражеский берег, – уточнил Веденский.

Командующий кивнул, скрывая улыбку.

– Я действительно об этом думал. Но боялся высказать такую идею. Все! Решено! Немедленно будет сформирован специальный батальон минеров, и вы возглавите подготовку бойцов.

– Желательно, чтобы батальон был из добровольцев.

– Только из них! В «ледовые десанты» должны идти одни лишь добровольцы. Но имейте в виду: ширина залива от двадцати до сорока километров. А ночь уже начинает уменьшаться. Поэтому вам надо поскорее выехать на место будущей базы батальона, посмотреть на море, поговорить с рыбаками, матросами. Бывалые люди много чего могут подсказать.

– Как только подберу минеров, сразу же и поеду. В батальоне начнут проводить занятия, а я буду изучать залив.

– Так и договорились! А теперь отправляйтесь в штаб саперной части. Он находится в помещении музыкального училища. Там вы встретите…

Вошел адъютант и доложил, что командующего фронтом ожидает на проводе Москва.

– Пусть вам помогает саперская сметка! Дело важное. Коли что – сразу обращайтесь ко мне. Да и вообще надо бы нам встретиться. А, Рудольф? Выкроим как-нибудь часок?.. Да, вот еще… Не забудьте передать от меня привет тем, кого встретите у саперов, – заговорщицки сказал генерал и подморгнул.

Во дворе штаба командующего фронтом Веденского ждала «эмка». В ней сидели водитель и старший сержант Михалюта.

– Поехали в музыкальное училище, – приказал Илья Гаврилович шоферу.

2

«Эмку» встретила группа саперов – среди них было несколько командиров в белых полушубках и шапках-ушанках. Выйдя из машины, Веденский поздоровался.

– Мне нужен командир батальона старший лейтенант Мотыльков.

– Старший лейтенант Мотыльков – это я, – вышел вперед офицер лет тридцати пяти, в новеньком полушубке. – А вы инженер-полковник Веденский?

– Угадали. А это мой спутник, старший сержант Михалюта, радист и минер. В батальоне будет командиром группы.

Веденский, Мотыльков и Михалюта вошли в большую классную комнату. На стенах висели портреты композиторов, возле окна стоял рояль, стеклянные дверки шкафов были облеплены афишами. На одной из них – веселые ребята из джаза Леонида Утесова и хитроватое лицо самого Утесова.

– Ну что ж, – улыбнулся Веденский, – будем и мы набирать джаз-команду!

– Пожалуйста, товарищ полковник! – кивнул Мотыльков. – У нас большой выбор.

– Нам нужен боевой командир спецбатальона минеров, которые будут ходить на тот берег Таганрогского залива. Согласны на эту должность?

– Ходить или, может, немного и ездить? – с иронией спросил Мотыльков. – Залив – это вам не Дон.

– Об этом мы поговорим на месте действий. Сейчас же давайте решать в принципе.

– Если в принципе, то я согласен! – вытянулся по стойке «смирно» старший лейтенант. – Служил на границе, а после демобилизации работал слесарем на Краматорском машиностроительном заводе. Даже имел броню.

– И почему же не эвакуировались с заводом?

– А я на той броне написал заявление в военкомат, чтобы направили на фронт. Другого листа бумаги под рукой не нашлось. А жена и дочурки-близнецы поехали с краматорцами на восток.

Мотыльков достал из нагрудного кармана гимнастерки фото, показал Веденскому. На фотографии красовались две белокурые головки с бантами.

– И у меня есть дочь в Москве, – вздохнул Илья Гаврилович.

Перед его глазами предстало лицо Анны-Луизы: «Милая! Как ты там, на чужбине?»

– Разрешите, я пойду выстрою бойцов?

– Хорошо, товарищ старший лейтенант, идите, – тихо, не по-уставному ответил Веденский.

Две роты и взвод управления стояли перед зданием училища на утоптанном сотнями сапог и валенок снегу. У всех бойцов обветренные, потемневшие лица, словно загоревшие на летнем приморском солнце.

После приветствия Веденский сказал:

– Мне поручено сформировать спецбатальон минеров, которые будут действовать небольшими группами на северном берегу Таганрогского залива. Цель – взрывы штабов, складов оружия и других важных объектов врага. Главное наше оружие – мины. Поэтому мы будем стараться избегать встреч с противником с глазу на глаз. Малыми силами мы сможем наносить чувствительные удары фашистам. Наш спецбатальон будет состоять из добровольцев. Кто согласен записаться в него – два шага вперед.

Один за другим из строя начали выходить бойцы. Когда добровольцев было уже больше сотни, тишину вдруг разорвал громкий голос:

– Камарадо! – К Веденскому подбежал плотный мужчина с черной бородой. – Вы узнаете меня?

– Доминго, брат мой!.. Так это о тебе намекал в Ростове командующий?!

Они обнялись.

– Конечно!

– Ты тут не один?

– Наших целый группа. Пришли в этот батальон как минер и инструктор. В Испании не удалось победить Франко и фашизм, так что придется бить Гитлера здесь.

Капитан Доминго, как и сотни бойцов и командиров испанской республиканской армии, эмигрировал в Советский Союз. Семьи их остались во Франции.

К Веденскому и Доминго подошли еще несколько испанцев. То один, то другой зябко переступали с ноги на ногу – сыны оливкового края не привыкли к таким морозам.

Один из них не был похож на испанца – русый, голубоглазый. Он обратился к Михалюте по-украински:

– Почему вы так смотрите на меня?

– Вы испанец и знаете украинский язык? – удивился Гнат.

– Я из Канады, воевал в Испании в канадской бригаде, в роте имени Тараса Шевченко. До революции мой отец эмигрировал из Золочева, что под Львовом.

– Вон как? Я тоже из Золочева, только того, что под Харьковом. Выходит, мы земляки, – подал руку Михалюта и назвал свое имя.

– А я Павло Цимбалюк. Испанцы зовут меня Пабло. Вы командир, и я хочу быть в вашей группе.

– Согласен. Я возьму вас.

– Спасибо за доверие. Со мной еще два испанских хлопца. Вон один стоит, с черными бакенбардами. Его зовут Канель. А рядом – Бельда. Я с ними был еще там, в Испании.

– Очень хорошо, – кивнул Михалюта. – Вместе нас уже шестнадцать – два отделения.

В это время на пороге училища появилась девушка в полушубке, подпоясанном широким ремнем. Красноармеец, которого Цимбалюк назвал Канелем, тут же подбежал к ней. Девушка остановилась. Канель показал пальцем на свою щеку, сказал, что она отморожена.

– Вас ист дас?.. Матадор помчался к нашей Нине-Кармен! – воскликнул боец Михалютиной группы Сергей Колокольцев. – Она и в самом деле трет ему щеку!.. Еще дырка будет! Вы посмотрите на него, товарищ старший сержант! У него щеки и так красные, как раки, вынутые из кипятка. Что ему мороз, когда у него такая горячая испанская кровь?!

– Помолчал бы ты лучше, – буркнул сержант Нудьга.

– Вас ист дас?.. По какой причине вы мне рот затыкаете? Думаете, если дослужились до сержанта, так уже…

– Был ты, Серега, ростовским вором, им и останешься, – махнул рукой Нудьга.

– Не слушайте его, товарищ старший сержант, – повернулся к Михалюте Колокольцев. – Где это видано, чтобы воров брали добровольцами в минеры? Немцы на это не сказали бы: «Вас ист дас?..»

– А ты еще что-нибудь знаешь по-немецки? – сердито спросил Нудьга.

Колокольцев не обратил внимание на его слова.

– Посмотрите, товарищ старший сержант, как Нина трет испанцу щеку. А все облизываются от зависти. Попробуй понять женщину! Замужняя, а улыбается. Выходит, нравится ей быть на виду у батальона…

– Откуда тебе известно, что она замужняя? – прервал Колокольцева Нудьга.

– Нина сама мне говорила, что замужняя. Можешь спросить у нее. Муж – майор медслужбы, блондин, сто восемьдесят пять сантиметров, мастер спорта по классической борьбе.

– И ты поверил? – покачал головой Нудьга.

– Я ведь не такой, как некоторые пограничники, которые классных минеров из себя корчат. Говорила, что и карточку мужа скоро покажет.

– Блондин? А может, рыжий?

– Разве может такая красивая женщина выйти за рыжего, пусть и майора! – пожал плечами Сергей Колокольцев. – Скажите ему, товарищ старший сержант!

– А то как же, скажу. Видно, эта Кармен вам всем тут зубы позаговаривала. Вы что, девчат не видели?

Колокольцев и Нудьга удивленно переглянулись. В самом деле, какие могут быть девчата у Нудьги, когда он вот уже четвертый год в армии. Или у Колокольцева, которому еще и восемнадцати не исполнилось.

– Вы обозвали Сергея Колокольцева вором. На каком основании? – спросил Михалюта у Нудьги, подчеркивая этим, что он не позволит обижать людей.

– Я отвечу, – сказал Колокольцев. – Я был знаком с одним «ночником», который летал на дальних бомбардировщиках в ночные полеты на Берлин. И для шутки назвался «ночником». А Нудьга сразу же: ага, «ночник», значит, ночной вор. Вот так! Пойду к Кармен.

– Вот и возьми такого голыми руками, – недовольно проворчал Нудьга, когда Колокольцев ушел.

– Он что, балагур? – спросил Михалюта.

– Не нравятся мне такие герои на словах. Зачем бить себя в грудь? Ты покажи себя в деле.

– Может, когда-нибудь и заносило хлопца, как сани на скользкой дороге, – возразил Михалюта. – Стоит ли вспоминать об этом? Он же доброволец. Шутки шутками, но давайте без упреков.

– Я поделился сомнениями, и только.

– Не обижайтесь. Я просто предупреждаю, потому что и полковник не любит, когда его подчиненные ссорятся между собой.

– Чего мне обижаться? Уже хорошо то, что вы откровенный. – Скуластое лицо Нудьги расплылось в улыбке, а глаза хитровато сощурились. – А вы давно знаете полковника Веденского?

– С августа сорок первого.

– А я с июня сорок первого. Еще до войны с ним встретились на заставе, – с гордостью ответил Нудьга. – Думал, что он узнает меня, когда стояли в строю. Да нас почти три сотни человек, а он один.

– Сам бы подошел, как капитан Доминго.

– Подойду как-нибудь. У меня с товарищем полковником были дела стратегического значения.

– Может, вы и полковника Шаблия знаете?..

– А кто же его из наших не знает? – удивился Нудьга. – Приезжал незадолго до войны на заставу вместе с полковником Веденским… А в сентябре выводил людей из окружения. Я был с полковником в одной атаке…

3

Илья Гаврилович все же узнал сержанта Нудьгу и подошел к нему первым.

– И вы здесь?

– Так точно! И сержант Нудьга здесь, товарищ полковник!

– Как ваши «ведра»? Послужили охране границы? – засмеялся Илья Гаврилович.

– Так точно! Послужили!

Веденский задумчиво посмотрел на сержанта. Ему вспомнились дни, когда он вместе с Шаблием инспектировал заставы.

…Застыли в строю пограничники. Взоры бойцов устремлены на полковника Шаблия.

– Скрывать от вас не стану, да вы и сами видите, что на той стороне границы скапливаются грозовые тучи, – Семен Кондратьевич прошелся перед строем и продолжил. – Люди вы уже обстрелянные, бывали в разных переделках, и мне нет необходимости еще раз напоминать, что в случае нападения врага вам первым придется схватиться с ним. Думайте, ищите выход даже в безвыходном положении. Выжимайте из своего оружия все, на что оно способно… И еще одно: народ верит в вас. Помните: в ваших руках судьба Родины. Прочувствуйте это сердцем, и тогда никакой враг не будет вам страшен…

Веденский стоял перед шеренгой пограничников и разглядывал бойцов. Лица у всех сосредоточены, взгляды прищурены – в глаза светило красное солнце, висевшее над горизонтом по ту сторону границы. Он оглянулся. На западном берегу реки – другое государство. Оттуда в любой час мог напасть враг – в прибрежных рощах и перелесках стоят замаскированные танки, тягачи, крупнокалиберная артиллерия.

За годы службы в армии Веденскому довелось побывать на многих участках границы. И всюду солнце было разным. В Белоруссии оно мягкое, ласковое, как багряная золотая осень в родной среднерусской полосе. На Камчатке солнце было низкое и холодное, как и замерзшее вокруг море. В Туркестане – ослепительное, висящее над самой головой.

Да, везде солнце было разным. И везде – одно и то же. Оно – единственное светило, что дает Земле жизнь. И согревает оно не только родную землю, но и земли других государств.

До сих пор Веденский как-то не задумывался над этим. А вот теперь, обернувшись на запад, куда смотрели пограничники, он впервые понял, ощутил, что солнце одно для всех народов. Одно для всех. И планета Земля не такая уж и большая…

Уже раздалась команда: «Вольно! Разойдись!» – а Веденский все еще стоял под впечатлением своих дум о солнце.

– Товарищ полковник! – к нему подошел плотный, подтянутый пограничник. Грудь колесом, зеленая фуражка сбита немного набок. – Сержант Нудьга! Хочу посоветоваться с вами.

– Слушаю вас, – негромко сказал Веденский.

– Хотя наши и пишут в газетах, что войны не будет, но, как сказал сейчас товарищ полковник, в случае чего первыми фашистов придется встречать нам. И мы же будем виноваты, если пропустим их на восток. А ведь там скоро жатва, люди на заводах, на шахтах работают. Третью пятилетку выполняют… – Сержант оглянулся, понизил голос. – Начальник заставы не разрешает мне ставить противотанковые мины в местах возможного прохода вражеских танков.

– Противотанковые мины? – удивился Веденский.

Когда-то он был инициатором минирования многих участков границы, где могла пройти вражеская техника. Этих мин нужно было сотни тысяч. Но затраты оправдались бы. Веденский и кое-кто из высших командиров в Генеральном штабе считали, что на первых десятках километров от границы войска агрессора должны встретить заранее обученные диверсионные партизанские отряды. Еще в начале тридцатых годов он возглавил спецшколу в Харькове, учил командиров, начальников штабов и комиссаров будущих партизанских отрядов минно-подрывному делу, тактике партизанской войны. Но его замыслам не судилось осуществиться, определяющим стало иное мнение: «Сразу же после нападения агрессора война перебросится на территорию противника…»

– Откуда взялись у вас на заставе противотанковые мины? – спросил Илья Гаврилович.

– Я сам их смастерил. Тротила у нас полно, нашлись и ведра, металлические ящики из-под патронов к винтовкам. У меня уже есть двенадцать таких мин. Но начальник заставы не разрешает ставить, боится, что какая-нибудь корова наступит на них.

– Серьезная причина, – ответил Веденский, сдерживая улыбку.

– Не только я начиняю ведра тротилом. В Карпатах на одной заставе сам начальник увлекся минированием. Но случился скандал – на мину все-таки наступила корова.

– А вы прогоняйте пастухов подальше от пограничной полосы.

– Не по-людски это будет, не по-красноармейски. Политрук говорит, что мы не имеем права их прогонять. Ведь это же их земля.

В словах сержанта Веденский почувствовал правду. Действительно, если коровы начнут подрываться на минах, что скажут о пограничниках местные жители, год назад воссоединенные с Советской Украиной?..

– Но должны же пастухи понять, что это нужно для защиты границы, – сказал Веденский, будто спорил с кем-то. – Я поговорю с начальником заставы. Он предупредит чабанов через сельсовет, чтобы не подходили слишком близко к пограничной полосе…

И вот сейчас Веденский пожимает руку сержанту Нудьге.

– Я рад вас видеть, товарищ сержант. Ну как, помогли ваши «ведра»?

– Один средний танк и три танкетки подорвались… В батальоне говорят, что вы в Харькове применили радиомины. Надо же! От «ведер» до радиомины пройти за каких-то полгода.

– Да, прошли, – кивнул Веденский. – А теперь пойдем дальше.

Он посмотрел на запад. За крышами построек над горизонтом висело красное, будто кровавое, солнце.

4

– Солнцу все равно кого греть – нас или фашистов, – задумчиво произнес Михалюта. – Садится себе как ни в чем не бывало, будто и нет войны. Садится у немцев. Это ж там и Таганрог, и Мариуполь…

– Солнце заходит там летом, – возразил Нудьга. – А сейчас, зимой, оно садится в Таганрогский залив, в Азовское море. До суши не доходит. Короткий день… О, Нина-Кармен что-то посматривает в нашу сторону!

– И тебе она нравится?

– А что? – зарделся пограничник.

– Да ничего.

– Это сплетня, что она замужем… Между нами, Гнат, Нина действительно мне очень нравится. Но пусть об этом не знают такие, как Сергей Колокольцев. Почти каждую ночь снится. А сказать ей смелости нет. Немецкие танкетки добивал гранатами после того, как они подорвались на «ведрах», а тут… – Нудьга развел руками. – Она с третьего курса института пришла, почти врач. Младший лейтенант медслужбы. А я… Идет сюда. Ладно, я побежал.

Михалюта засмотрелся на одинокое дерево: черный крученый ствол, казалось, распинал повисшее над горизонтом красное солнце.

К нему подошла Нина.

– Что, товарищ старший сержант, смотрите, как солнце собирается на покой? Был бы сейчас фотоаппарат, увековечила бы ваш взгляд.

– А вы стали солнцем для Канеля! – выпалил Гнат. – Да и не только для него.

– Я замужем.

– Это у вас муж – майор?

– Откуда вы знаете?

– Да вот знаю. Нет у вас никакого майора!

– Как так нету?.. Вы, товарищ старший сержант, астролог или следователь?

– Астроном, – пошутил Гнат. – Я бы посоветовал вам обратить внимание на одного достойного парня. Хотя бы ради моральной поддержки нашей боевой группы…

– Вы и до войны в свахах ходили?

– Нет, до войны я изучал физику атомного ядра в Харькове. И еще – радио.

– Так о ком же вы говорите? – поинтересовалась Нина. – О Сергее Колокольцеве?

– Нет.

– А-а, сержант Нудьга?

– Это отличный парень!

– А меня в ледовый десант возьмете? – прищурила глаза Нина.

– В группах санитары – мужчины. Вас не пустят.

– А у вас есть девушка?

– Была… Теперь не знаю, где она. Село ее на том, сейчас вражеском берегу… Вот уже и солнце садится. Снимите рукавицы и ловите его последние лучи.

Нина сняла рукавицы, вытянула перед собой руки.

– Лучи холодные, но ласковые. Завтра будет погожий день.

– День… Как много это на войне! – задумчиво произнес Гнат. Он смотрел на Нину, а ему виделась Наташа.

– Значит, раскрыли мою тайну. У меня и в самом деле нет никакого майора. С этой выдумкой мне легче здесь находиться. Поэтому, прошу вас, не говорите никому об этом.

– Не скажу, – улыбнулся Гнат.

Он стал сравнивать Нину с Наташей. «Нет, Наташа единственная в мире, похожей на нее я никогда не встречу. Где ты теперь? Может быть, тоже сейчас ловишь последние лучи солнца в своем селе, в хате на краю обрыва? Из окна тебе видны и море, и солнце. Это оно посылает привет от меня, Наташенька!..»

– Вот и скрылось солнце за горизонтом, – вздохнула Нина. – Только зарево, красное, аж страшно. Сколько тайн скрывает в себе это солнце? Что мы знаем о нем?

– «Солнце – источник энергии…» С этой фразы я начал один из разделов своей курсовой работы. Энергия солнца сконцентрирована в атомах. У нас же, на Земле, такая энергия закована в ядрах. Ее надо получить. И, наверно, легче всего получить ее из самых тяжелых элементов.

– А зачем нам эта энергия? Разве мало на земле топлива?..

– Скоро будет мало. Надо же, – засмеялся Гнат, – выдумать себе блондина мужа. Уж лучше бы брюнета. Вы тоже почти блондинка.

– До конца не продумала эту легенду. Вы, пожалуйста, не сердитесь на Колокольцева за то, что он передал мне ваши слова. «Видно, эта Кармен вам всем тут зубы позаговаривала. Вы что, девчат не видели?»

Гнат смутился, опустил глаза.

– И поменьше наказывайте Сережу Колокольцева. Его и так, бедненького, «утюжит» все время Нудьга. А Сережа – хороший парень и самый молодой в батальоне.

– Почему я должен его наказывать? Но если заслужит…

– Так, значит, сержант Митя Нудьга? – прервала Гната Нина и кокетливо прищурила глаза.

– Он! – кивнул Михалюта. – Илья Гаврилович верит, что мы с ним дополним друг друга, когда будем ходить на тот берег. А полковник знает людей. С каким уважением относятся к нему бойцы-испанцы!.. О, все уже на ужин пошли! Пора и нам…