Текст книги "Красные листья"
Автор книги: Паулина Симонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)
– Мисс Ким, но должен был быть составлен протокол аварии. Разве вы этого не знали? Вы поставили в известность вашу страховую компанию?
– Нет, – ответила Кристина. – Я собиралась все это сделать сегодня.
Полицейский кивнул и вежливо сказал:
– Не могли бы вы пройти с нами в полицейское управление для беседы?
– Господа, – взмолилась она, – я готова сделать все, что вы требуете, но у меня сегодня итоговая контрольная, которую я никак не могу пропустить.
– Мисс Ким, – сказал Фелл, повышая голос, – препятствие действиям полиции при расследовании причин аварии относится к категории нарушений, которое наказывается либо штрафом, либо тюремным заключением. Еще раз повторяю: не могли бы вы пройти с нами?
– В мои намерения вовсе не входит препятствовать действиям полиции и вообще нарушать что-либо, – возразила Кристина с серьезным видом. – Я сделаю все, что вы от меня требуете. Я только прошу отсрочки. Например, я приду после обеда. Часа в четыре или около этого. – У нее действительно было несколько неотложных дел.
– Нет, мисс Ким, никаких отсрочек. Собирайтесь и пойдемте с нами.
Детектив О'Мэлли сделал шаг вперед и положил руку на плечо молодого полицейского.
– Мисс Ким, – произнес Спенсер, – вы обращались в больницу?
Кристина покачала головой.
– Может быть, нам следует отвезти вас в Дартмут-Хичкок [18]18
Бывший Мемориальный госпиталь имени Мэри Хичкок.
[Закрыть]? У вас поранено лицо. – Он посмотрел на ее левую руку. – Нужно, чтобы вас осмотрели.
Кристина и сама думала, что это нужно.
– Сержант, – тихо настаивал Фелл, повернувшись к Спенсеру, – но ведь ей положено пойти сейчас с нами.
Спенсер кивнул и нетерпеливо сказал ему:
– Знаю-знаю. Не беспокойся, она никуда не денется. – Спенсер повернулся к Кристине: – Вас должен осмотреть доктор, мисс Ким. – Он произносил «мисс Ким» медленно, почти нежно.
Кристина посмотрела в голубые глаза Спенсера и заупрямилась:
– Но я чувствую себя прекрасно. Я сама могу пойти в дартмутский травмпункт. В любое время. Спасибо. Ну так как, если я приду к четырем, все будет в порядке?
– Невозможно. Нам придется вас арестовать, – сказал Фелл. – Согласно полицейским инструкциям, протокол аварии должен быть составлен немедленно. Вы покинули место происшествия. Это грубое нарушение правил. Сейчас вы должны пойти с нами.
Спенсер О'Мэлли кашлянул и снова положил руку на плечо Фелла.
– Реймонд, – сказал он, – подожди меня внизу, пожалуйста.
Рею Феллу уходить не хотелось, но, хотя Кристина совершенно ничего не понимала в полицейской иерархии, она все же уловила, что Рею Феллу был отдан приказ и он должен подчиниться.
После того как Фелл ушел, Спенсер повернулся к Кристине и с улыбкой протянул сумку.
– Я не думал, что мы встретимся так скоро.
Забирая у него сумку и поставив ее рядом с дверью, Кристина ответила:
– Да, но это ведь и ежу понятно: раз я попала в аварию, мы должны были встретиться.
– Вам не следовало влезать в такие неприятности, – быстро проговорил Спенсер.
– Какие еще неприятности? Никаких неприятностей.
– К вашему сведению, их у вас полно. Патрульный очень раздражен.
– Спасибо за помощь. – Кристина хотела пригласить Спенсера пройти дальше в комнату, но здесь был такой беспорядок, что… В общем, ей не хотелось, чтобы Спенсер О'Мэлли думал, что она неряха. В уме она тут же дала себе торжественное обещание начать регулярные уборки. Слава Богу, что хоть успела причесаться.
– К вашему сведению, вы совершили преступление. Оно значится в уголовном кодексе.
– Я не знала, что это преступление.
– Почему вы не дождались помощи?
Кристина решила сказать Спенсеру правду и призналась:
– Я очень не люблю больницы. И боюсь их. Плюс ко всему вчера у меня был день рождения. Я опаздывала на вечеринку.
– В таком случае поздравляю. И хорошо повеселились?
– Очень хорошо.
– Вы уже стали совсем взрослой. Шутка ли сказать – двадцать один год.
– А вам-то самому сколько?
– Я уже совсем старый, мне перевалило за тридцать.
Она подумала, как же молодо выглядит Спенсер. Тут, видимо, еще свою роль играет короткая прическа. Перед ней стоял высокий молодой человек, по виду только что демобилизовавшийся из армии.
– У вас действительно сегодня итоговая контрольная? – мягко спросил он.
– Хм… конечно. – Кристина посмотрела на его лицо и добавила: – Нет у меня никакой контрольной. Но мне обязательно нужно до трех сходить в банк.
– Зачем? Переоформить свои финансы на следующий год? С двадцати одного года начинается новая эра? – пошутил Спенсер.
– Что-то вроде этого, – сказала Кристина и отвернулась.
Скрестив руки на груди, Спенсер внимательно смотрел на Кристину и наконец произнес:
– Я хочу предложить вам кое-что. Скажите, вы хотите, чтобы протокол об аварии пролежал у меня в столе до окончания праздников?
– А вы можете это сделать? – Она подняла на него глаза.
Он пожал плечами:
– Конечно. Я не самый главный, но все же начальник. Я все могу. Только бы шеф не узнал. Узнает – убьет.
– Отлично. Но ведь есть какое-то условие. Что это за условие?
– Никакого условия, – сказал Спенсер. – Но… – Он немного волновался и говорил едва слышно. Кристина видела, что он покраснел. Она нарочно стала пристально смотреть ему в лицо. Он покраснел еще больше и, заикаясь, произнес: – Я тут, вот что… Я хотел бы знать, как бы вы отнеслись к такому предложению… Ну понимаете… поужинать нам где-нибудь вместе или что-нибудь в этом роде.
Кристина улыбнулась и, не веря своим ушам, переспросила:
– Поужинать?
– Да, если вы, конечно, не возражаете. – Он опустил глаза.
– И где же?
– В ресторанчике «У Джесси». Там подают отличные бифштексы. Вам нравятся бифштексы?
– Я люблю бифштексы, – сказала Кристина. – Правда, слишком часто их есть не приходится.
– Ну как?..
– Право, не знаю, – ответила она, но сердце ее забилось немного быстрее. Ей вдруг захотелось потрогать ежик на его голове. – Я так все время занята…
– Но ведь это будет вечером. И по вечерам вы тоже заняты?
Она задумалась, а потом спросила:
– И когда вы предлагаете это устроить?
– В пятницу.
– В эту пятницу?
Он почесал затылок и решительно сказал:
– Ну, хотя бы и в эту. А почему бы нет? Или подождите, это ведь будет уик-энд Дня благодарения?
– Да, – сказала Кристина. Она была не прочь сходить с ним куда-нибудь и в эту пятницу, но не хотела, чтобы он подумал, что она проводит праздники одна.
Он уже нашел для нее более легкий вариант и предложил:
– Как насчет следующей пятницы?
– Прекрасно, – улыбнулась Кристина. – Прекрасно, Спенсер О'Мэлли. Вместо того чтобы засадить меня в каталажку, мы будем ужинать.
– Не глупите. Никто не собирается сажать вас в каталажку. Это просто такая процедура. В Хановере все живут и умирают, подчиняясь определенным процедурам. Вы можете зайти ко мне в понедельник? Или предпочитаете, чтобы я заехал за вами?
– Нет-нет. Вам не надо беспокоиться. Я приду сама.
Спенсер улыбнулся. Кристина заметила, что у него красивая улыбка и превосходные зубы.
– Ну, а про пятницу вы не забудете? – спросил он, пытаясь скрыть удовольствие оттого, что она согласилась пойти с ним поужинать.
– Конечно-конечно. – Она хотела сказать, что раз они все равно увидятся в понедельник, то тогда можно и окончательно договориться, но передумала. – Да, а в следующую пятницу во сколько?
– В любое удобное для вас время. Работу я заканчиваю в пять.
– Значит, в пятницу мы играем с «Кримсонами». Игра закончится примерно в девять. Это не слишком поздно? Мы можем встретиться в девять пятнадцать.
– Вы собираетесь в пятницу играть?
– Что вы имеете в виду, говоря «собираетесь»? – сказала Кристина. – Я буду играть.
Спенсер покачал головой и уверенно сказал:
– С таким плечом. Вряд ли.
Кристина почувствовала приступ страха и с беспокойством спросила:
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что с такой рукой вы играть никак не сможете.
Ей не хотелось говорить об этом. Даже с ним.
– К пятнице я буду в полном порядке, – сказала она, заканчивая дискуссию.
Он удивленно на нее посмотрел и спросил:
– Мне заехать за вами сюда?
– Это зависит от того, приедете ли вы в полицейском автомобиле или в обычном.
– А вы как предпочитаете, Кристина?
Она улыбнулась, не в силах скрыть удовольствие, и ребячливо ответила:
– Тогда приезжайте в полицейской. С сиреной. Хорошо?
– Хорошо, – согласился он. – Я поставлю еще одну сирену, специально для вас.
– А я наряжусь специально для вас, – пообещала она, а сама подумала: «Мне еще надо придумать, во что нарядиться».
– Решено, – отозвался он, а затем вдруг протянул руку и коснулся ее лица. – Похоже, вы попали в ужасную аварию. Ваш автомобиль в очень плохом состоянии. – Он посмотрел на нее: – Гораздо в худшем, чем вы. Вам повезло, что остались живы.
– Всем нам иногда везет в той или иной степени. Разве не так? – спросила она, понимая, конечно, что он прав.
– Послушайте, – настаивал Спенсер. – Обещайте мне, что, если вашей руке завтра не станет лучше, вы пойдете и проверитесь.
– Неужели она так плохо выглядит?
Спенсер кивнул и серьезно сказал:
– Она выглядит плохо. Это или вывих, или сильное растяжение. Ведь вы не можете ею двигать. Верно? Ну так вот, на глаз ничего определенного сказать нельзя. Надо только помнить, что все может оказаться гораздо серьезнее. Так вы обещаете?
– Хорошо, детектив О'Мэлли, – заверила Кристина, пытаясь пошевелить левой рукой. – Обещаю.
Она протянула ему правую руку, и он ее быстро пожал. Его рука была теплая и крепкая. Направляясь к двери, Спенсер шутливо произнес:
– Так прошу: не подводите меня в пятницу. Иначе я арестую вас за обман офицера полиции.
– О, и это тоже считается нарушением?
– Еще бы. Это самое серьезное преступление.
– Не беспокойтесь, – сказала Кристина смеясь, – в пятницу я буду сидеть здесь и ждать вас. Буду дома вовремя, как часы.
– До свидания, Кристина.
– Да свидания, Спенсер.
Она смотрела, как он проходил в дверь, а затем обернулся, чтобы еще раз посмотреть на нее. Когда Кристина это увидела, у нее даже на некоторое время перестало болеть тело, и ее саднящую кожу омыла теплая волна удовольствия.
Кристина закрыла за собой дверь и прошла в комнату. Постояв в нерешительности несколько секунд, она вернулась к двери и заперла ее. Потом села за свой компьютер «Макинтош», открыла новый файл. Снова посидела с минуту или две, пристально вглядываясь в экран, а затем быстро набрала дату «23 ноября 1993 года» и время «14.29», потом заголовок: «Ко всем, кого это может касаться». И тут же отменила его и напечатала: «Дорогие сэр или мадам». Да, вот так лучше. Свой короткий текст она вывела на принтер и нажала клавишу выхода из редактора «Word». Когда компьютер запросил, следует ли сохранять файл, она вывела «мышку» на кнопку «нет».
Когда Кристина вышла из дома, шел сильный снег. Порывы ветра набирали силу. Она вначале подумала, что Альберт с Конни и Джим, наверное, уже уехали. Потом решила, что нет, вряд ли. Потому что Аристотеля нет на месте, а они не могли взять его с собой, не поставив ее в известность.
Замерзая в своих тонких тренировочных штанах, Кристина заторопилась в банк. «Зря не надела под низ еще одну футболку, все не так было бы холодно. Надо забрать пальто, подарок мамы. Может быть, позвонить Спенсеру О'Мэлли и попросить его отвезти меня в Фаренбрей? Нет. Не стоит. Слишком много будет вопросов. Фаренбрей должен остаться секретом, моим и Альберта. И больше он ни для кого существовать не должен. Банк закрывается в три. Если хочу успеть, нужно поспешить».
Но даже просто идти было трудно. При столкновении машин она, видно, ударилась коленом о нижнюю часть передней панели, и теперь оно чертовски болело. Кристина остановилась на переходе, чтобы переждать поток машин. «Зачем я так спешу? Как будто это последний день. Все можно запросто сделать завтра. Ведь завтра, кажется, банки еще работают. И наверняка там никого не будет. Можно сходить и завтра. Это же не имеет никакого значения – когда? Не обязательно это делать немедленно».
– Извините, но банк закрыт, – сказал охранник, не открывая дверей.
– Послушайте, у меня совсем пустячное дело. Мне нужно срочно положить в мой банковский сейф одну вещь. И все. Пожалуйста. – Она тяжело и часто дышала.
Охранник позвал служащего, который неохотно впустил ее внутрь.
– Только побыстрее, пожалуйста, – крикнул он вслед Кристине.
– Я вернусь через секунду. Большое спасибо.
Она прошла в сейфовый зал и поздоровалась:
– Добрый день, мистер Кармайкл. У меня к вам просьба: мне нужно заверить вот эту бумагу.
Мистер Кармайкл, худой седобородый мужчина пятидесяти пяти лет, ласково улыбнулся Кристине и сказал:
– Уже все закрыто, Кристина. Понимаете, закрыто.
– Понимаю, мистер Кармайкл. Но для меня вы можете сделать исключение. Правда?
Он вздохнул и спросил:
– Что это?
– Только заверить мою подпись. Вот здесь. – Она достала бумагу, свернутую так, чтобы он не мог видеть содержания написанного.
– Я должен прочитать весь документ, Кристина, – сказал он. – Вы же знаете правила. Я ведь и прежде заверял для вас бумаги.
Кристине не оставалось ничего, кроме как показать ему весь документ.
Мистер Кармайкл прочел его и внимательно посмотрел на Кристину, которая сидела с отстраненным видом.
– Хорошо, распишитесь вот здесь, – сказал мистер Кармайкл.
Она расписалась, он поставил свой нотариальный штамп, заверил ее подпись, а затем они одновременно вставили свои ключи в две замочные скважины, чтобы открыть ее сейф. Потом мистер Кармайкл оставил ее одну.
Кристина осторожно положила заверенный документ в конверт из плотной манильской бумаги, в котором лежали документы о разводе, а затем быстро пробежала глазами содержимое сейфа. Потом задумалась на несколько секунд, вынула карандаш и что-то нацарапала на обороте одного из старых писем. Затем погрузила все в сейф, закрыла его и вышла.
– С наступающим праздником Благодарения! – крикнула Кристина мистеру Кармайклу. – И большое спасибо.
Он помахал ей и приветливо произнес:
– Заходите, Кристина. И счастливо провести праздники.
«Да, что-что, а уж эти праздники обещают быть по-настоящему потрясающими. Вот только бы пальто еще сюда и выпить бы самую малость, чтобы голову перестало дергать. Все равно это здорово, что в банке все удалось сделать сегодня. Зато как засну вечером, так до завтрашнего вечера и просплю…»
Снег валил вовсю. Это были уже не безобидные снежинки, а крупные хлопья, которые с неба падали Кристине на волосы, на лицо и на тротуар. Машины на Норт-Мейн-стрит двигались медленно, утопая в снегу почти на всю высоту колес. Тротуары были покрыты снеговой шубой, разноцветные навесы над окнами магазинов и кафе стали белыми, а деревья контрастно выделялись на их фоне, черные и голые.
Кристина пересекла Норт-Мейн-стрит и задумалась, не отправиться ли ей в «Таверну Питера Кристиана» купить морковный пирог и принести домой – она вспомнила лето, когда кормилась этими морковными пирогами, – но решила, что лучше это сделать завтра, когда все уедут. Тогда можно тихо и спокойно поесть и почитать газету.
Кристина не ела с прошлого вечера. Да и то, что это была за еда – кусочек торта. За двадцать четыре часа она съела только два куска торта-мороженого в «Красных листьях», два куска немецкого шоколадного торта, ну и запила «Южным комфортом» пополам с пивом. Ничего себе диета. И есть, главное, не хотелось. А вот голова болела.
Кристина вспомнила вчерашнее, и ей снова стало холодно. Неужели это было только вчера? «Только вчера я чуть не погибла. Мне почему-то кажется, что прошло уже много времени. – Она подняла руку и коснулась места на голове, которое дергало. – Нет, не так давно это было, не так давно. Вот оно, это место, вот здесь. А что, если у меня действительно что-то страшное? А вдруг у меня сотрясение мозга? – Кристина медленно побрела назад в общежитие. – А что, если у меня сотрясение и одновременно кровоизлияние и там внутри все время идет кровь? И будет идти до тех пор, пока я не умру. Кровь будет капать в мозг, а оттуда растекаться по телу и скапливаться в опухших ногах, будет там хлюпать, как вода в ведре. А потом однажды утром я просто-напросто не проснусь».
Кристине стало очень холодно. Она вошла в Дартмутскую часовню, присела в тепле на несколько минут и стала думать об Эвелин и о ее еще не родившихся младенцах. Об Альберте. Она хотела поставить свечку для младенцев Эвелин, но не было места. И она ушла.
Кристина вышла на улицу и увидела Альберта. Это ее совсем не обрадовало. Он стоял и разговаривал с приятелем метрах в двадцати пяти от нее. Кристина прибавила шагу. Альберт распрощался с приятелем и двинулся по направлению к общежитию Эпсилон. Кристина почти бежала, слегка приволакивая правую ногу. Наконец, не выдержав, она крикнула:
– Альберт! Подожди!
Он обернулся и пошел ей навстречу. Кристина так запыхалась, что в первые секунды не могла даже говорить. Они молча смотрели друг на друга.
– Джим вчера у тебя остался? – спросил, наконец, Альберт, и вопрос этот болью ударил по ноющим костям Кристины. Она ненавидела его, когда он был таким.
– Нет, он не остался, – сказала она, потирая ладони. – Мы порвали наши отношения.
– Ты все-таки это сделала? – произнес он после некоторого молчания. – Зачем? Не смогла дальше терпеть? Ничего не получалось?
– Вот именно, ничего у нас не получалось. Не то что у тебя с Конни.
– А кто сказал, что у меня с Конни что-то получается? – Он замолк на полминуты. – Я просто рад за вас, за тебя и за Джима. Вот и все.
– Представляю, как ты рад.
– Рад. Ну и что теперь? Я должен порвать с Конни?
– Порвать с Конни? – Кристину это предположение привело в ужас. – Зачем?
– Чтобы мы могли поехать в Канаду. Ну и все остальное.
– Послушай, перестань все время твердить об этой Канаде. Я же сказала тебе, что не поеду. Ну почему ты такой упорный?
– Я не упорный. Ну так что мы теперь будем делать?
– А что, собственно, случилось, чтобы нужно было начинать все сначала? – угрюмо спросила Кристина.
– Но ведь ты порвала с Джимом. Что теперь?
– Ничего. Может быть, начну искать кого-нибудь другого. – Увидев в его глазах страдание, она тихо добавила: – Альберт, пожалуйста, не надо. – В груди стало тяжело, сердце защемило. Кристина глубоко задышала. – Это ты утром забрал Аристотеля?
– Да, – сказал Альберт. – Он любит свежий снег.
– Любит. Это верно.
«Значит, это Альберт накрыл меня одеялом, когда я лежала на полу».
– Помнишь прошлую зиму? – Спросил Альберт, наклонившись к Кристине. – Когда мы взяли Аристотеля и поехали в Фаренбрей? Помнишь, какой тогда пошел снег? Он шел три дня. Вот уж мы набегались тогда, так набегались. А в снегу как навалялись! А какой кофе ты варила для меня по утрам! – А помнишь, как однажды поздно ночью мы сняли одежду, стали взбираться на холм и все время кричали? Ты тогда победила – я замерз первым. А когда вернулись обратно в домик, ты согревала мои замерзшие ноги и заворачивала их в одеяло. Ты помнишь это, Рок?
– Конечно, помню, Альберт, – отозвалась разбитая вконец Кристина. – Я от своих чувств не отрекаюсь. Они никогда не изменятся. – Она поежилась. На холоде рука чувствовала себя лучше. – Пошли назад, холодно.
Альберт наклонился еще ближе и понизил голос:
– Вот сейчас я выиграю соревнование по морозоустойчивости. Выиграю в первый раз.
Она не сделала попытки отвернуться, но и тона его не поддержала.
– Пошли, – повторила она. – Я замерзаю.
– Я обещал повидаться с Френки.
– С Френки? – сказала Кристина. – Хочешь, чтобы я пошла с тобой?
– Нет, – быстро ответил Альберт. – Я ненадолго. У нас с ним мужской разговор.
– Вот как? – сказала Кристина. – В таком случае тебе нужно бежать, и что есть мочи, если Френки потребовался мужчина.
Альберт пристально посмотрел на Кристину.
– И что это должно означать? – спросил он, сбрасывая снег с ее волос.
– Ничего, Альберт, – сказала Кристина. – Ничего.
– Возвращайся в общежитие, – сказал он сдавленным голосом. – Ты вся замерзла. – Кристина увидела его глаза, они были до краев наполнены сочувствием к ней. – Бедняжка, – добавил он нежно. – Мы должны поехать и забрать твое пальто.
– Не надо меня жалеть. У меня все чудесно.
– Чудесно так чудесно, – закончил он несколько холоднее. – В таком случае до вечера?
– Нет! Я хочу сказать… я считаю… Я хочу, чтобы между нами все кончилось, Альберт, – выпалила Кристина.
– Я все понял, все! – мрачно проговорил он. – И кого ты собираешься этим убедить?
– Себя, – произнесла она, ни секунды не колеблясь. – Но на этот раз у меня действительно серьезные намерения. Я хочу, чтобы ты шел своей дорогой, а я своей.
– Но ведь мы так и планировали это, Кристи, – сказал Альберт, сверкнув глазами. Он раскраснелся, ему действительно стало жарко.
– Перестань! – резко бросила Кристина. – Я хочу, наконец, начать жить, неужели ты не понимаешь?
– С кем, спрашивается? С Джимом у тебя все кончено, ты сама это только сейчас сказала. Так с кем же, Кристина?
– Ни с кем, одна. И самое главное, без тебя. Мне хочется знать: могу я позволить себе такую роскошь?
– Нет, не можешь, – огрызнулся Альберт. – Это невозможно. Лично я это понял давно. Неясно только, почему ты этого до сих пор не понимаешь?
– Потому что не хочу. И не буду.
Альберт подступал к ней все ближе и ближе, пока не оказался всего в нескольких сантиметрах от ее лица, и зашептал:
– Ты хоть знаешь, какие у тебя дивные губы? Господи, мне так хочется их поцеловать! Прямо сейчас.
– Остановись, Альберт. Что ты делаешь? – проговорила она ослабевшим голосом. – Хватит.
– Слушай, Крисс, если ты не хочешь ехать в Канаду, тогда поехали с нами на Лонг-Айленд. Я не хочу, чтобы ты проводила Благодарение здесь одна. Поехали. Там будет весело.
– Вот ты говоришь «нам там будет весело», а сам так не думаешь. Кому будет весело? Конни, которая, как сумасшедшая, еще позавчера ночью стучала в мою дверь? Мне? Тебе, который будет сидеть все четыре дня и пялиться на меня? Спасибо! Не надо. Сыта по горло. Не хочу, чтобы меня жалели ни мистер и миссис Тобиас, ни мистер и миссис Шоу. Я не хочу их милости. Мне не нужны их индейка и яблочный пирог. И твоей милости я тоже не хочу.
– Я хочу тебя, Кристина, – произнес Альберт, как будто не слыша ее слов. – В мире существуешь одна ты, и больше ничего на этой земле мне не нужно. Как бы я хотел оказаться сейчас в Эдинбурге. С тобой, конечно. И никогда не покидать эту захудалую гостиницу, никогда не покидать нашу постель.
Не в силах справиться с собой, Альберт наклонился и нежно погладил ее щеку.
– Господи, Кристина, Господи, – сказал он. – Поехали с нами. Это лучше, чем оставаться здесь.
– Послушай, перестань твердить одно и то же, – сказала она, но от руки его не уклонилась. Она никогда не уклонялась от его ласк. Он это знал, и она это знала.
– Пожалуйста. Поехали.
– Нет.
– Пожалуйста. – Он все еще гладил ее щеку. Наконец Кристина решилась. Это был подходящий момент. Во всяком случае, не хуже, чем любой другой.
– Скажи мне, это правда? Конни говорила еще на прошлой неделе, что вы, ребята, задумали обручиться на это Благодарение?
– Нет, не так, – моментально выпалил Альберт, а затем добавил: – Это Конни хочет, чтобы мы обручились на это Благодарение.
Она внимательно его разглядывала.
– То, что я говорю, правда, – сказал он. – Мы действительно обсуждали этот вопрос. Но никакого решения не принято. Это все ее домыслы.
Кристина засмеялась и спросила:
– Господи, Альберт, когда ты остановишься? Наверное, никогда. Никогда не перестанешь врать. Даже мне.
– Я не понимаю, о чем ты? – проговорил он с возмущением в голосе.
– Понимаешь. – Изо рта у нее вырвалось облачко пара. – Прекрасно понимаешь.
Переминаясь с ноги на ногу, чтобы согреться, Альберт мрачно посматривал на Кристину. Она же стояла как вкопанная.
– И как же ты собирался это осуществить, Альберт? Увезти меня в Канаду и одновременно обручиться с Конни?
– Я бы тогда с ней не обручился.
– А, понятно. Ты отложил бы это мероприятие на неделю. Или больше? Да нет же, вряд ли. Наверняка ее родители уже запланировали эту помолвку, совместив ее с поеданием индеек на День благодарения.
– Я понятия не имею, что они там планировали.
– Не имеешь? Это хорошо. – Она двинулась по улице в сторону общежития.
Он за ней не последовал. Только крикнул вслед:
– Сыграем сегодня вечером в покер, Крисс? – Это была почти мольба. – Мы четверо и Френки. Ставка – пенни. – Кристина не обернулась, и он крикнул еще: – Пожалуйста, приходи. Без тебя будет скучно.
Не оборачиваясь, Кристина молча шла по Норт-Мейн-стрит в сторону общежития Хинман-Холл.
– Нам надо будет привезти назад твое пальто, – еще раз крикнул Альберт ей вслед.
Кристина отмахнулась, так и не обернувшись.
Аристотеля в комнате не было. На улице шел сильный снег, и Кристина надеялась, что пес у кого-нибудь в гостях. Ей захотелось найти его, привести домой, лечь с ним на ковер и полежать несколько минут.
Она поднялась на третий этаж в комнату Конни. Дверь была открыта. Кристина заглянула в нее. В комнате было чисто, как обычно. На циферблате будильника голубые цифры показывали 15.10.
Кристина в конце концов нашла Конни в комнате отдыха. Та занималась за столом у окна. И что самое удивительное, с ней рядом сидел Френки Абсалом и тоже занимался. Они были полностью поглощены своим делом. Никто даже не поднял глаз.
Кристина стояла минуты три в смущении. Разве Альберт не говорил только сейчас, совсем недавно, что его ждет Френки в общежитии Эпсилон? Стало быть, не Френки. Тогда кто же? Кристина криво улыбнулась. Неужели Альберт встречается еще с кем-то, кроме Конни?
А может быть, Френки забыл, что пригласил Альберта? Кристина отбросила назад волосы и подошла к ним.
– Привет, ребята. – Они подняли глаза и кивнули без всякого энтузиазма.
– Как ты себя сегодня чувствуешь, Крисси? – спросила Конни.
– Прекрасно, спасибо, – соврала Кристина. – Ты не видела Аристотеля?
– Мне кажется, я видела Джима. Он был с ним на Норт-Мейн-стрит примерно час назад. Рядом с редакцией «Обозрения». А где ты была весь день?
– То там, то здесь, – сказала Кристина неопределенно. – Большую часть времени проспала. Френки, разве ты не должен был сейчас встретиться с Альбертом?
Френки вопросительно поднял брови и переспросил:
– Что?
– Френки, умерь свое красноречие. Я спрашиваю: была у тебя намечена встреча с Альбертом в общежитии Эпсилон? Или нет?
– Что? – повторил Френки.
– Френки!
– Кристина, я понятия не имею, о чем ты здесь толкуешь. Я не видел Альберта со дня его рождения. И даже не разговаривал с ним по телефону. Извини, но так уж получилось.
– Понятно, – сказала Кристина.
Френки снова углубился в чтение. Конни странно посмотрела на Кристину, а та, изобразив дружескую улыбку, помахала здоровой рукой и покинула комнату.
Кристина возвратилась к себе и легла на постель. Полежала немного и набросила на себя одеяло. Попыталась вздремнуть, но тяжесть, сидящая внутри, мешала, не давала успокоиться. Она встала, немного прибралась в комнате, потом поиграла в компьютерную игру, позвонила Джиму, посмотрела некоторое время в окно и легла снова. Легче не стало. Сердце билось, как отяжелевший после дождя мяч. Она зарылась с головой в подушку и заплакала.
Заснуть Кристина не могла. Хоть убей. Даже и не пыталась. Сон был ей нужен, очень нужен. Чтобы хоть чуть-чуть почувствовать себя лучше. Она думала, что именно сон принесет ей облегчение. Но сна не было. Каждый раз, когда она закрывала глаза, появлялись огни, потом раздавался страшный удар, потом еще удар и…
Она встала и набрала телефон Спенсера О'Мэлли в полицейском управлении Хановера. Ей ответили, что он уже ушел и больше в управление не придет. Через справочную она узнала его домашний телефон и позвонила туда. Дома никто не отвечал. Она понятия не имела, что было бы, если бы он снял трубку, что бы она стала ему говорить. Просто ей захотелось услышать его добрый голос.
Наконец Джим привел Аристотеля, но задерживаться не стал. Да Кристина его и не уговаривала. Собака появилась, и то хорошо. Она позволила Аристотелю запрыгнуть на постель и прикорнула рядом с ним.
Через несколько минут она вспомнила, что идет снег и что хорошо бы сегодня ночью совершить свой традиционный переход через мост. Но у нее не было «Южного комфорта». Большую часть следующего часа она посвятила поискам, обшарив весь шкаф, все тумбы стола, все полки. Ей было остро необходимо промочить горло, чтобы унять толчки в голове, сделать так, чтобы плечо и грудная клетка дергались не так сильно. Чтобы облегчить боль в сердце. Но бутылки нигде не было.
«Где же бутылка «Южного комфорта», которую мне подарили на день рождения? Ведь где-то же она должна быть».
Приближалось время покера, пора спускаться вниз, но ей было наплевать. Она выскочила за дверь и быстро побежала к лестнице, затем так же быстро возвратилась, взяла Аристотеля, который отнюдь не горел желанием снова выходить на улицу. Но ему все-таки пришлось выйти. И он вроде смирился, как если бы понимал, что хозяйка нуждается в компании. Они направились сквозь белую мглу на Норт-Мейн-стрит. Кристина держала путь к «Таверне Мерфи». В Хановере винного магазина не было. Бакалейный магазин Стинсона продавал шампанское и пиво, то же и в «Гранд Юнионе», но кому, черт побери, нужно сейчас шампанское или пиво? Один из барменов у Мерфи был отличным парнем, иногда у него можно было разжиться бутылочкой «Южного комфорта», если поблизости не оказывалось легавых и если, конечно, она ласково просила.
У Мерфи было закрыто. Закрыто, потому что снегопад. Она пристально вглядывалась вдоль тротуара, как будто надеялась, что откуда-нибудь явится добрый дух с бутылкой текилы [19]19
Текила – мексиканская водка.
[Закрыть]в руке и предложит глоток.
Кристина вспомнила, что Спенсер живет на Эллен-стрит, рядом с ВКА. Она направилась туда и встала перед трехэтажным зданием, глядя на два зажженных окна. Она не знала, его ли это окна, но только они одни были освещены во всем этом небольшом квартале. Его фамилия значилась в списке жильцов, помещенном на доске рядом со звонком. Она подумала, не нажать ли кнопку рядом с надписью «СП. О'Мэлли», но все же не решилась.
– Аристотель, – позвала она пса, который рыскал по чистому снегу в надежде, наверное, найти что-нибудь съедобное. «Как же нам с тобой плохо, на такой погоде, на таком ветру, замерзшим и несчастным. Я такая несчастная, Аристотель. А ты? Ты тоже несчастлив?»
Пес радостно помахал хвостом.
Она погладила его спину и приказала:
– Пошли. Пошли домой.
Они медленно двинулись назад, и снег скрипел под их ногами. Кристина посмотрела на голые лапы Аристотеля. Потом посмотрела на свои ноги. И начала расшнуровывать кроссовки.
– Это не очень-то справедливо, Аристотель, – сказала она. Пес остановился, услышав свое имя. Остановилась и Кристина. Сбросила кроссовки. А носки, как известно, она носила редко. Наклонившись, она подняла кроссовки и заодно поцеловала Аристотеля в макушку широкой блондинистой головы.
