Текст книги "Красные листья"
Автор книги: Паулина Симонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц)
– Что означало?
– Что мы уедем туда, где никто не будет нас знать. Ты бросил бы все. Да или нет?
Альберт положил руку ей на грудь, чтобы почувствовать биение сердца.
– А ты?
Кристина попыталась отстраниться:
– Я бы, наверное, все бросить не смогла. Наверное, не смогла бы. – Она закашлялась. – Хотя, Бог знает, мне бы хотелось…
– Хотелось? – спросил он с напряжением. – Ты бы хотела?
– Быть свободной? Да больше всего на свете я хочу именно этого, – сказала она так же напряженно. Ее темные глаза вспыхнули.
Но он не понял значения этой вспышки.
– Давай же поедем! – прошептал он. – Эдинбург, Кристина! Помнишь Эдинбург?
От воспоминания о той поездке у нее ослабели руки. Пальцы напряглись и тут же расслабились, а сердце болезненно сжалось.
– Конечно, помню. Но что из того? Я должна буду возвратиться и посмотреть в глаза Джиму. А как насчет Конни? Помнишь, как это было, когда мы тогда вернулись? Сейчас будет так же, только еще хуже.
– Я что-нибудь придумаю. – Он нежно улыбнулся. – Я ловок на такие вещи.
– Нет, – возразила она. Они говорили приглушенными голосами, но ее «нет» прозвучало гораздо громче.
– Здесь нет большой проблемы. Я изобрету что-нибудь, чтобы нам свалить на несколько дней.
– Но к чему такая спешка? Ведь у нас есть Фаренбрей.
Он отмахнулся:
– Фаренбрей слишком близко отсюда. Нам надо забраться подальше, в Канаду. На несколько дней. На несколько длинных дней. Мы будем кататься там на санках. Помнишь, как ты любила кататься на санках?
– Конечно, помню, – сказала Кристина, чувствуя, что становится слабее, что способность бороться ее покидает. – Господи, нам нельзя этого делать!
– Рок, перестань, – произнёс он ласково, прижимая ее к себе. – Перестань сопротивляться.
– Но ведь это только на праздники, – возразила она.
Разубедить его ей, разумеется, не удалось, но он убрал руку.
– Это нехорошо, – продолжала настаивать Кристина.
– Согласен, – вздохнул он. – Ну и что ты предлагаешь нам делать? Остановиться?
– Да, – немедленно отозвалась она.
– Ох, Кристина, Кристина! Как ты думаешь, сколько раз в году мы должны возвращаться к этому разговору?
– Пока не остановимся.
– Черт побери! Сегодня утром в Фаренбрее ты ничего такого, насколько я помню, не говорила.
– Там холмы были такие красивые, – произнесла она грустно. – И ты тоже был такой красивый.
Он наклонился к ее лицу и, поддразнивая, спросил:
– А теперь я некрасивый?
Она посмотрела в сторону, чтобы не встречаться с ним взглядом, и тихо ответила:
– Слишком красивый.
Они помолчали. Она представила, как они уезжают вместе в Канаду.
– Альберт, тебе придется со мной согласиться. Мы должны прекратить все это. Мы должны внять голосу разума. Поезжай с Конни. Я поеду с Джимом… – Кристина остановилась. – Или нет. Но это не имеет значения. Давай пойдем каждый своей дорогой.
– Но мы же пытались это делать раньше. Не помогает. Я не понимаю, как это можно взять и внять голосу разума. – Он сделал паузу. – А ты? Я не думаю, что для тебя это легко – внять голосу разума. Мне кажется, что со временем мы все больше и больше сходим с ума.
– Да, сходим с ума, – прошептала она сухими губами.
– Мы с тобой сумасшедшие! – воскликнул он, обхватив ее и прижимая к себе. – Роки, зачем ты это делаешь со мной? Зачем ты это делаешь со мной все время? – Последнюю фразу он произнес с жаром, лихорадочно целуя ее открытые губы, а его руки схватили ее запястья и сжали до боли.
Она закрыла глаза и прижала свою голову к его лицу, ближе, еще ближе, она бы вся проникла в него, если бы это было возможно. Его губы были переполнены ее губами, они раздвигали их с яростной страстью.
Она тяжело задышала. Он толкнул ее вниз на постель.
– Кристина, – прошептал он. – Что нам делать?
Единственным ее ответом был захлебывающийся, резкий стон. Альберт приподнял ее, чтобы сбросить розовую рубашку и обнажить груди, а затем толкнул обратно на постель.
Она прошептала:
– Ты спросил, что нам делать? Мы сейчас просто немного сошли с ума. А потом мы все равно освободимся, спасемся.
– Освободимся? – прошептал он ей прямо в губы. Его жесткие джинсы терли ее кожу, делали ей больно. И она стонала от боли и желания. А он прижимался к ней так, как будто хотел весь раствориться в ее теле. – Спасение? О чем ты говоришь? Спасения нет.
– Господи, – прошептала она. – Это сладостный ад. Его большая ладонь грубо закрыла ей рот.
– Но я не хочу быть проклятой на муки вечные, – пробормотала она сквозь его сжатые пальцы. Ей захотелось плакать.
Он наклонился над ее грудями и захватил зубами сосок. Она гладила его руки, голову, волосы, лицо.
– Кристина, Кристина, – шептал он ей. – Мы не прокляты. Мы просто любим друг друга.
– Нет, – простонала она, чувствуя, как его руки начали блуждать по ее бедрам. – Мы грешим. – И выгнулась, чтобы помочь ему снять с нее трусики.
Он пригнулся к ее лицу и поцеловал в губы.
– Дорогая. Роки, Кристина, Роки…
– О, Альберт, – прошептала Кристина, – пожалуйста… пожалуйста… давай остановимся.
Он отстранился на мгновение, чтобы посмотреть на нее. Его руки неистово гладили ее лицо и шею.
– Как я могу остановиться? – прошептал он срывающимся голосом. – Как я могу, когда ты делаешь меня таким… – Его голос осекся. – Я даже не могу смотреть на…
Он сбросил джинсы. Она потянулась, чтобы почувствовать его готовность, и застонала, мягко обхватывая его за шею. А он тяжело выдохнул, обнимая ее руками, устраиваясь так, чтобы одна рука была под ее спиной. И вошел в нее.
Стук в дверь остановил их.
– Кристина!
Это была Конни.
Кристина мгновенно затаила дыхание и приложила руку к губам Альберта, чье тяжелое, натруженное дыхание продолжало нарушать тишину в комнате.
Стук повторился.
– Кристина, я ищу Альберта. Ты не знаешь, где он может быть?
Кристина задержала в своих объятиях Альберта, а затем отпустила.
– Конни, это ты? Нет, я его не видела. Послушай, сейчас так поздно.
Дверная ручка повернулась.
– Открой, пожалуйста, дверь, – проговорила Конни. Чувствовалось, что она очень взволнована.
– Конни, я так устала. Глаза не смотрят… – сказала Кристина, подавив стон Альберта. – Я даже глаза разлепить не могу, – закончила Кристина, нащупывая ладонью его рот. – Поговорим утром, хорошо?
– Ну открой, пожалуйста, хоть на секунду. Мне нужно с тобой поговорить.
– Конни, завтра. Хорошо?
Конни громко забарабанила в дверь.
. – Нет, плохо, Кристина. Очень плохо! Открой дверь.
– Конни, оставь меня в покое. У меня сегодня был очень трудный день. Поговорим завтра.
Конни продолжала барабанить в дверь, но Альберт и Кристина уже не слушали ее. Альберт перевернул Кристину на живот. Она утопила лицо в подушку, чтобы приглушить стоны, почувствовав руку Альберта на своем затылке. Он еще сильнее погрузил ее лицо в подушку. И еще она чувствовала его напряженный мускул страсти.
Но Конни не унималась. Она стучала и что-то выкрикивала.
Наконец Кристина услышала, как кто-то вышел в холл и сказал Конни, чтобы она заткнулась и все такое, иначе они позовут охранника. Конни не успокоилась. Через несколько минут кто-то подошел к двери и попросил Конни уйти. Она отказалась. Охранник постучал в дверь и попросил Кристину открыть. Но к этому времени Альберт и Кристина уже были изнурены, стихли и лежали, выбившись из сил. Руки Альберта гладили ее, ласкали. Он дул на ее покрытое испариной лицо.
Кристина сказала охраннику, что уже два часа, как пытается заснуть, и только сейчас ей это удалось. И вот ее будят. Она плохо себя чувствует и раздета. Так или иначе, но ему удалось увести Конни.
Потом они долго лежали без движения рядом друг с другом на ее узкой постели.
– Господи, Альберт, так больше нельзя, – тихо произнесла Кристина.
– Ты права. Поехали в Канаду.
– Что, навсегда?
– Да, – сказал он. – Давай уедем в Канаду навсегда.
Она легонько толкнула его:
– Парень, ты в своем уме? Тебе сейчас лишь бы что-нибудь сказать.
Он улыбнулся:
– Именно. Лишь бы что-нибудь.
Он лежал рядом, опираясь на локоть, и дул на ее лицо, а затем целовал ее.
Кристина думала о Конни. Как теперь Альберт будет выкручиваться? Что он ей скажет?
– Канада, говоришь? – задумчиво проговорила она. – Но почему именно Канада? Потому что далеко?
– Чем дальше, тем лучше, – сказал он. – А ты что, ехать не хочешь?
– Я так не говорила, – ответила она, как будто о чем-то размышляя.
– Поехали, – взмолился он. – У нас есть кое-какие деньги, ты же сама сказала. Значит, вообще никаких препятствий нет.
Она хотела спросить Альберта о его предстоящей скорой помолвке с Конни. «Как это так, ты собираешься увезти меня в Канаду и одновременно обручиться с ней?» – вот что она хотела у него спросить.
Альберт мягко толкнул ее:
– Ну так как?
– Ну, а когда эти деньги кончатся, что тогда?
– Тогда ничего. Добудем еще.
– Откуда?
Альберт откатился от нее и уставился в потолок.
– Мы с Говардом сейчас официально разведены, – сказала Кристина. – Бабушка умерла.
– Какие-то деньги у тебя наверняка припрятаны. Ты ведь отложила? Признайся, – настаивал Альберт.
– О чем ты говоришь? – вырвалось у Кристины, даже несколько резковато. – Нет денег. Нигде. Я же тебе говорила.
– Ну и что? Найдем работу. У нас будут деньги.
– Ты собираешься работать, Альберт? – усмехнулась Кристина.
– Конечно. А почему бы и нет? – Он подложил руки под голову. – На сей раз попытаюсь.
Теперь Кристина лежала на боку, опершись на локоть, и смотрела на его лицо. Она хотела сказать ему о деньгах, но ждала только подходящего момента. Она хотела ему сказать, что деньги есть, много денег. И когда он встрепенется, добавить, что когда он женится на Конни, вот тогда у него и появятся деньги. Кристина улыбнулась своей маленькой шутке.
– Что тут смешного? – спросил он.
– Ничего, ничего, – быстро проговорила она. Время для объяснений сейчас было не самое подходящее.
– Роки! Если я порву с Конни, ты порвешь с Джимом?
О Боже, опять начинается. Ей хотелось спросить: «С Конни ты собираешься порвать до или после помолвки?» Но не спросила.
– Альберт, не надо, пожалуйста, – сказала она. – Давай не будем.
Он скрипнул зубами и злобно произнес:
– Что ты нашла такого в этом своем Джиме?
– А в чем дело? – сказала Кристина защищаясь. – Он очень приятный парень. И хорошо ко мне относится.
– Ничего себе отношения, – произнес Альберт раздраженно. – По-моему, заниматься сексом ему религия не позволяет. Она у него какая-то особенная, его религия.
– Никакой такой религии у него нет. И мне ничего не известно о том, что ему не нравится заниматься сексом. По крайней мере, с тех пор, как мы стали встречаться…
– Да, Роки, ты права, – согласился Альберт, ревниво посмотрев на нее. – С тех пор как он начал с тобой встречаться, это занятие ему стало нравиться.
– Но для тебя ведь так даже удобнее. Верно?
– Да, – мгновенно отозвался Альберт. – Вначале я вообще не мог вынести мысли о том, что он прикасается к тебе. – Он сделал паузу. – Или вообще что кто-то прикасается к тебе.
– Хорошо, а как ты думаешь, что я должна чувствовать по отношению к тебе и Конни? – спросила Кристина.
Они замолчали. Кристина думала о Дне благодарения. Поехать с ним? Не оставаться здесь одной? Не ездить ни к Джиму, ни к Конни, ни к Говарду и не оставаться здесь одной, а уехать с ним отсюда далеко – в Канаду?
– Мы не должны никуда ехать, – неожиданно проговорил Альберт. – Десять кусков. У нас есть десять тысяч чертовых долларов. Мы должны их сберечь.
– Должны, – согласилась она нерешительно.
– Ага. У нас ведь никогда не было денег. – Он откатился от нее еще немного дальше. – У меня вообще никогда не было денег.
– А зачем тебе деньги? – спросила Кристина. – Ведь Конни всегда за все платит.
– Не только Конни, дорогая Роки, – сказал Альберт, глядя на нее в полумраке. – Не только она.
А затем они заснули. Голые, на узкой постели.
Глава 2
ПОНЕДЕЛЬНИК
Кристина торопилась на семинар по современной христианской мысли, который начинался в семь сорок пять. Чтобы сэкономить время, она напялила на себя то же самое, что носила в воскресенье. Только сменила шорты на джинсы. Альберт валялся на постели вместе с Аристотелем, который лениво растянулся на боку.
– Прогони его с постели, – сказала Кристина. – От его шерсти уже вообще некуда деваться. Она везде, куда ни посмотри.
Альберт не прикоснулся к собаке:
– Ну если его шерсть уже повсюду, тогда все равно ничего нельзя сделать.
– Альберт! – сказала она, повышая голос. – Аристотель! Пошел вон!
Пес нехотя сполз с кровати. Он знал, что за это бывает трепка.
Кристина села рядом с Альбертом и погладила его ногу.
– Что ты собираешься сказать Конни?
Он выглядел мрачным и печальным. Таким он бывал всегда, когда не высыпался. С огромными черными запавшими глазами на бледном лице он смахивал на привидение.
– Не беспокойся, что-нибудь придумаю, – проговорил он и слабо улыбнулся.
Кристине было совсем не до смеха.
– Я уверена, что придумаешь. Скажи ей, что зашел к себе, прилег на минутку и заснул как убитый.
– Роки, врать ты так и не научилась и вряд ли научишься. Ты что, дорогая, никогда не слышала, какие она умеет закатывать публичные скандалы? Так что…
Кристина посмотрела на окно, на голубые предрассветные сумерки. Чувствовалось, что на улице очень холодно.
Она вспомнила Конни, как та стояла вчера ночью под ее дверью, барабанила в нее. Что ей было нужно? Хотела обнаружить самое худшее? Что она обманута?
– Я собираюсь ей сказать, – подал голос Альберт, – что ты не могла пойти с Аристотелем и я пошел выгулять его. Скажу ей, что я прошел через рощу до общежития Френки и так устал, что заснул там у него.
– А что, если она звонила Френки?
– Френки после двенадцати трубку не снимает.
– А что, если она ходила к Френки?
– Она не ходила. Не могла.
– Хорошо, а как ты собираешься проинформировать Френки насчет этого маленького вранья?
– Тут нет проблем.
– Понятно. Френки всегда тебе подыграет.
– При чем тут «подыграет не подыграет»? Просто он мой друг, вот и все, – сказал Альберт, вставая с постели и грустно поедая ее глазами. – Что это на тебя сегодня нашло?
Кристина покачала головой, на душе у нее было невероятно паршиво.
– Ничего, я только…
«Что же должно произойти, чтобы действительно начать все сначала? Как начать новую жизнь? Разве вчера я не собиралась заняться этим? Только вчера… Разве не говорила себе об этом?»
– Конни поверит этому, увидишь. – Альберт взял поводок с ошейником и начал надевать его на Аристотеля. – Помни: она хочет в это верить. Зачем же ей нужна правда? Что она будет делать с этой правдой? Это самое главное, что нужно нам помнить. И все, что мне следует сделать, так это чтобы она получила возможность поверить в то, во что хочет поверить. Все очень просто.
Кристина уныло поднялась с постели.
– Просто, говоришь? На самом деле это один из самых дурацких вариантов объяснения случившегося.
Он пожал плечами:
– Ну так придумай лучше.
Кристина собирала книги.
– Нам не надо больше так делать, Альберт. Не надо.
Он подошел к ней.
– Ты говоришь это сейчас. – Он произносил слова медленно, стараясь успокоить Кристину, а свободной рукой поглаживал ее спину.
– Я буду говорить это всегда. – Она оттолкнула его. – Только я… я не смогу больше это делать. Я начинаю себя ненавидеть, и… – Она замолкла.
– И что?
– Ничего.
– И? Продолжай. Ты начинаешь ненавидеть меня?
– Я этого не говорила.
– А может быть, и говорить не надо? И без того ясно? – Его черные глаза вспыхнули.
Она отстранилась, так до сих пор и не привыкнув к проявлениям его взрывного темперамента:
– Мне надо идти.
Он пожал плечами и спросил:
– Где твое пальто?
– В Фаренбрее.
– А-а-а. Так возьми мою куртку.
– А как же ты?
– У меня две. – Он отпер дверь и выглянул наружу.
– Все чисто, – прошептал он и быстро выскользнул в холл к своей комнате. Она последовала за ним.
– Я не могу взять твою куртку, – сказала Кристина. – Джим и Конни увидят меня в ней, и что я им скажу?
– Сообрази что-нибудь умное.
– Да? Что я забыла свое пальто в том месте, где мы с Альбертом провели ночку, поэтому он одолжил мне свою куртку?
– Нет, что-нибудь поумнее.
Она глубоко вздохнула и попрощалась:
– До встречи, Альберт.
Он изучал ее некоторое время.
– Увидимся вечером, – сказал он, протягивая ей свою коричневую кожаную куртку.
Она покачала головой и попятилась назад к стеклянной двери, которая вела к боковой лестнице.
– Рок, – крикнул ей Альберт, вдруг что-то вспомнив. – С днем рождения.
Она без улыбки кивнула.
– Ты подумаешь насчет Канады?
Кристина печально улыбнулась и неуверенно покачала головой.
Застекленная дверь с шумом захлопнулась.
* * *
После занятий у Кристины была тренировка, потом она приняла душ. Когда она вышла на улицу и направилась к своей машине, ее длинные волосы были все еще влажными. «Мустанг» закашлялся, начал захлебываться и трещать. Так продолжалось несколько минут.
«До чего же у меня отличная машина, – подумала она, пытаясь мысленно задобрить ее. – Ну давай же, давай, голубчик, дорогой мой автомобильчик. Я буду о тебе заботиться, когда ты заболеешь. Обещаю. Ведь ты мой верный дружок. Ну давай же, милый, поехали». Наконец мотор начал неуверенно работать. Кристина закрыла глаза: «Слава Богу. Ты дерьмо, а не машина. Вот ты кто. Понял?»
Кто-то громко постучал в стекло. Кристина открыла глаза. Рядом, скрестив руки, стояла Конни.
«О нет, только не это», – взмолилась Кристина и приспустила стекло.
– Привет, Конни. В чем дело? Я опаздываю.
– Ты всегда опаздываешь, – сказала Конни.
– Опаздываю – и ничего не могу с собой поделать, – примирительно согласилась Кристина. Внутри у нее скребли кошки.
– Ты спрашиваешь, в чем дело? – спросила Конни, раздраженно теребя свои волосы и наматывая локон на указательный палец. – Почему ты ночью не открыла мне дверь?
– Я же сказала тебе, что очень устала. Я только-только заснула, когда ты постучала. Крепко заснула.
Конни уперлась в Кристину неподвижным взглядом и с подозрением спросила:
– Заснула, говоришь? И поэтому не могла открыть дверь?
– Почему не могла? Могла, – сказала Кристина. – Но не захотела. Я лежала совсем голая и такая усталая, что ни рукой пошевелить, ни ногой. Понимаешь, бывает иногда такое состояние. А, кроме того, ты, кажется, была не одна в коридоре.
Глаза Конни сузились, превратившись в щелочки.
– А ты в своей комнате была одна?
Кристина испугалась. Неужели это должно случиться сейчас? Прямо здесь, на автостоянке?
– Констанция, – громко произнесла она. – В чем ты, собственно, меня обвиняешь?
– Ни в чем, – быстро сказала Конни. – Ни в чем. Я просто вне себя от злости, что ты не захотела открыть мне дверь. Обычно ты вообще не запираешься. – Она сделала паузу. – И я знаю, что Джима у тебя не было.
– Откуда ты это знаешь?
– Потому что я искала Альберта.
– У Джима?
– Везде.
Кристина вздохнула:
– Конни, как часто ты находила Альберта в комнате Джима? Альберт никогда не ходит к Джиму. Никогда.
– Откуда ты это знаешь?
– Потому что мне сказал Джим. – На самом деле это ей сказал Альберт. В последнее время Альберт по возможности избегал общества Джима один на один.
Кристина немного расслабилась:
– Извини, если я тебя обидела. В следующий раз обязательно открою. Хорошо? – Она опустила стекло.
– Знаешь, – сказала Конни, – я просто… Я просто не знала, что и подумать. Где Альберт? Он сказал, что зайдет в свою комнату только на минутку.
– А-а-а, – протянула Кристина, не зная, что еще сказать. – Надеюсь, в конце концов, он объявился?
– Нет, – проронила Конни плаксиво, глотая слезы. – В этом-то все и дело.
Наступила пауза. Кристина избегала прямого взгляда Конни и смотрела куда-то мимо, а та стояла, переминаясь с ноги на ногу, вроде бы собираясь с мыслями. Кристина посмотрела через лобовое стекло на Хинман-Холл, видневшийся за деревьями. Можно было разглядеть окна ее комнаты на четвертом этаже. Как было бы хорошо оказаться сейчас там. Она перевела взгляд направо и увидела мост. Мост Кристины. «Может быть, действительно скоро выпадет снег… Я выпью несколько бокалов, пройду по перилам и перестану наконец бояться?»
Она снова повернулась к Конни.
Та хотела, видимо, что-то спросить, но никак не решалась. Наконец Конни откашлялась:
– Крисси, хм, послушай. Твоя собака, Аристотель… Пес был с тобой?
– Когда?
– Ну, прошлой ночью.
Сердце Кристины упало: «Она пытается загнать меня в ловушку. Но что мне сказать? Я даже не знаю, говорила она уже сегодня с Альбертом или нет. Она определенно пытается поймать меня на чем-то. Но на чем?»
– Что-то не помню, – неопределенно ответила Кристина. – Послушай, мне действительно нужно…
– Альберт сказал, что вчера ночью он ходил гулять с Аристотелем вместо тебя.
Внутри у Кристины разжалась пружина. Виду она, конечно, не подала.
– Да. Он заходил и взял собаку.
– Он заходил! – воскликнула Конни. – Значит, ты его видела?
– Не больше минуты, – ответила Кристина.
– А что потом?
– Что значит «потом»? Потом я заперла дверь.
– Почему тебе пришло в голову запираться?
– Потому что я собиралась лечь спать, а он ушел надолго.
– Насколько это надолго?
– Не знаю, Конни. Он вообще никогда не приводит Аристотеля обратно. – Она не знала, что еще можно сказать, а Конни по-прежнему казалась неудовлетворенной. Кристина сделала вид, что задумалась. – Может быть, он пошел к Френки?
– Вот именно это он мне и сказал. Но он говорит, что возвращался и стучался к тебе, но ты не отозвалась.
– А во сколько это было? Я не слышала, чтобы кто-то стучал, – проговорила Кристина, лихорадочно соображая, как ей выкрутиться из этого двусмысленного положения. «Альберт, ну почему ты сначала не поговорил со мной?»
– Но когда я стучалась, ты, надеюсь, слышала. Кстати, через сколько это было после того, как он ушел с Аристотелем?
– Не знаю. Может, с полчаса прошло, может, больше. Это уже был не первый раз, когда Конни допрашивала Кристину. Оставалось надеяться, что этот будет последним. После Эдинбурга подозрительность Конни по отношению к Альберту и Кристине непрерывно нарастала. В первое время, когда Конни и Кристина жили вместе, Кристина никогда не подпадала под подозрение, хотя Конни всегда была уверена, что Альберт встречается еще с кем-то.
Кристина подняла на Конни свои темные грустные глаза. У той было такое выражение, как будто она все это проглотила и теперь переваривает. То есть заставила себя поверить объяснению, в которое поверить трудно. Приняла это объяснение. Кристина сейчас остро ненавидела себя за эту ложь.
– Конн, я-то думала, что он с тобой. Я думала, он отвел Аристотеля к тебе.
– Так вот: этого не было, – сказала Конни, стараясь, чтобы голос не срывался.
Кристина потянулась и взяла Конни за руку.
– Мне очень жаль, что у тебя такое настроение. Но все будет хорошо. Ты же знаешь: Альберт тебя любит.
– Знаю ли я? Ничего я не знаю.
– Да что ты, в самом деле! Это же видно невооруженным глазом. Он всегда смотрит только на тебя. Это же очевидно.
Конни пристально посмотрела на Кристину и спросила:
– Ты смеешься надо мной, да?
– Нет, конечно, нет. – «И чего я только влезла с этими утешениями?»
– Ты говоришь, он на меня смотрит? – Конни громко рассмеялась. – Ты дурачишь меня, Кристина. Ты когда-нибудь замечала, как Альберт смотрит на тебя?
Кристина знала, как смотрит на нее Альберт. Однако произнесла с невозмутимым видом:
– Конн, я не понимаю, что ты…
– Кристина! – Конни совсем разволновалась. – Он смотрит на тебя, и ты на него, вы смотрите друг на друга, как… Я не знаю… как если бы… Я не знаю… как если бы у вас это на всю жизнь. Как будто он отправляется на войну и там непременно погибнет и сейчас смотрит на тебя в последний раз. Господи, это сводит меня с ума. Не говори только, что ты этого не замечаешь!
– Конни, я извиняюсь, но я действительно ничего такого не заметила.
– Ага, Альберт твердит то же самое. «Конн, ты просто с ума сошла, – говорит он. – Конн, я, наверное, был просто голоден. Конн, да на Френки я смотрю точно так же» или «Конн, ты просто глупышка. А как, по-твоему, я смотрю на тебя?».
Кристина начала чувствовать неприятное жжение в животе.
– Что ты хочешь от меня услышать, Конни? – произнесла она вяло.
Конни продолжала, как будто не слышала вопроса Кристины.
– Я сказала ему, что меня не волнует, прикасается он к тебе или нет, потому что, возможно, он этого и не делает, и не важно для меня, говорит он тебе что-нибудь особенное или нет, потому что, наверное, ничего такого особенного он не говорит, но сводит меня с ума именно то, как он смотрит на тебя. Я просила его не смотреть на тебя больше. – Конни глубоко вздохнула и резким жестом отбросила с лица волосы. – Господи, это все так нелепо и абсурдно!
– Я согласна, – тихо проговорила Кристина. Посмотрев на часы на приборной доске, она вышла из машины, подошла и обняла Конни. Та не протестовала, но сама не обняла ее.
– Конн, я очень сожалею, что у тебя такое настроение. Ну давай же, девочка, перестань дуться. – Рука Кристины крепко обнимала ее плечи.
– Я что, действительно сумасшедшая, Крисси? Просто поехала крыша, да?
– Да, – сказала Кристина, все еще чувствуя дискомфорт в желудке. – Ты просто спятила.
– Крисси, – настаивала Конни, – я видела вас… Однажды.
Кристина выждала минуту, может быть, две, воображая самое худшее, прежде чем произнести:
– Где?
– В библиотеке Бейкер. Вы сидели в боковом проходе и смотрели вместе книгу.
– Когда это было?
– Не знаю. Несколько недель назад.
– Мы, наверное, занимались. Я думаю, мы читали Ницше.
– По-моему, вы тогда ни единой частью тела не соприкасались друг с другом, но все равно мне стало ужасно плохо, когда я увидела вас вдвоем.
– Конни, – мягко настаивала Кристина, – мы просто занимались.
– Да, я знаю, – проговорила Конни упавшим голосом. – Именно так Альберт мне потом и сказал. Но понимаешь… Послушай, Крисси, я знаю, он любит меня, я знаю, что все у нас в порядке, но ничего не могу с собой поделать. На меня иногда находит. Извини.
Кристина обняла Конни еще крепче. «Боже мой, она еще извиняется передо мной!»
Лицо Конни слегка прояснилось, и Кристина почувствовала себя еще хуже. «Больше никогда не буду врать. Это станет моим новым девизом. Не врать. Я изменю свою жизнь и не буду больше врать».
– Мне пора. – Кристина вернулась в автомобиль и включила заднюю передачу.
– Поезжай, поезжай. – Конни отступила от машины. – Спасибо за разговор.
– Конечно, конечно, – сказала Кристина, направляясь к «Красным листьям». Как же она себя ненавидела!
В «Красных листьях» ее ждал сюрприз. Бетти, ее приятельница и одновременно начальница, купила Кристине торт-мороженое. Это было приятно, хотя, если признаться, мороженое она не любила с детства.
Помощницы Бетти вместе с девушками – пациентками «Красных листьев» в складчину купили ей в подарок черную кожаную сумку.
Растроганная Кристина загадала туманное желание, имеющее отношение к запаху сосновых шишек, к горам, к морозному воздуху и надежде, и задула свечи. Затем она разрезала торт, а Бетти принялась его раздавать.
Кристина уселась в свое постоянное кресло в гостиной. К мороженому она относилась более чем равнодушно, но, несмотря на это, съела предложенный кусок и попросила второй. После этого она взяла свой рюкзачок и начала перекладывать бумажник, разные письма, бумажки, несколько журналов и всякую мелочь в новую сумку. Посмотрев на приветливые, ласковые лица женщин за столом, Кристина подумала, что жизнь не так уж плоха.
Бетти, изящной женщине, правда несколько мрачноватого вида, с бледной кожей и острым носом, было около тридцати. «Красные листья» принадлежали ей. Вначале ими владели ее родители, Джон и Оливия Барретт, местные филантропы, которые много делали для общины. Список их добрых деяний был внушительный: они внесли свою лепту в создание нескольких библиотек, благотворительных учреждении, приютов для бездомных и столовых для бедняков. Но заведение «Красные листья» было их самой важной благотворительной акцией: единственное учреждение такого рода в округе, и оно немедленно стало знаменитым.
Когда Кристина училась еще на первом курсе, ей как-то на глаза попалась брошюра о «Красных листьях» при Дартмутском медицинском центре имени Хичкока, и она согласилась работать там в рамках программы работа – учеба [13]13
Программа работа – учеба в университете, график которой позволяет студенту работать на территории университетского городка.
[Закрыть]. Вот уже три года, как она приходит сюда каждый понедельник и четверг после обеда. Конечно, Кристине хотелось, чтобы здесь платили больше, особенно в те месяцы, когда у нее тощал кошелек, но более важным было то, что это позволяло ей два дня в неделю бывать вне Дартмутского колледжа, а выезжать за его пределы время от времени для Кристины было необходимо. К тому же беременные девушки ее обожали.
К недостаткам этой работы можно было отнести, как это ни странно, детей. Новорожденных младенцев. И дело не в том, что Кристина не любила детей. Очень любила. Наоборот, она настолько к ним привязывалась, что, когда они, наконец, покидали «Красные листья» со своими мамами или с приемными родителями, Кристина чувствовала, что от нее уходит какая-то часть ее самой.
Конечно, рано или поздно придется отсюда уходить. Но пока она старалась об этом не думать. Воспитатели ее любили, девушки души в ней не чаяли, ведь Кристина была здесь единственной из Дартмута. У нее было такое чувство, как будто она играет еще в одной баскетбольной команде – центровая в «Красных листьях».
Прежде чем Кристина поднялась наверх, они с Бетти немного поболтали.
– Как твои друзья? – спросила Бетти. – Ты по-прежнему с ними часто встречаешься? Ведь ты постоянно занята.
– Да, времени у меня всегда не хватает, но вижусь я с ними регулярно. Вот сейчас пишу статью о смертной казни для Джима, а с Конни мы ходили в кино в прошлую пятницу, на вечерний сеанс. Смотрели…
– А Альберт? С ним ты видишься часто?
Сдерживая улыбку, Кристина внимательно посмотрела на Бетти и утвердительно ответила:
– Да, мы время от времени встречаемся. У него все хорошо.
– Как я рада это слышать. Знаешь, можешь пригласить их сюда как-нибудь на воскресенье, если будет время. Это было большим событием для всех девушек, когда ты привела своих ребят несколько месяцев назад, и вы играли в баскетбол на нашей площадке. Может быть, ты опять организуешь такой поход? – Бетти говорила, избегая смотреть прямо в глаза Кристине.
Кристина улыбнулась и коснулась руки Бетти.
– Спасибо. Да. Конечно-конечно. Может быть, я смогу уговорить их на воскресенье сразу же после Дня благодарения. Пойдет?
– Это будет прекрасно, – искренне обрадовалась Бетти.
– Где Эвелин?
– Пошла наверх. Она что-то плохо себя чувствует. Спрашивала о тебе.
Кристина начала подниматься по лестнице.
– Она дня прожить не может, – крикнула ей вслед Бетти, – чтобы не спросить, когда ты придешь в следующий раз. Что ты такое сделала для этой девушки?
