Текст книги "Красные листья"
Автор книги: Паулина Симонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)
Начали бить часы на башне Бейкер. Но Кристина не подняла головы.
В комнате отдыха общежития Хинман, когда Кристина туда вошла, никого не было. Она посмотрела на электронные часы. Кажется, они стояли уже несколько месяцев. Неужели заработали? На них значилось 2,10. «Что это – два десять дня или ночи?» – подумала Кристина. Она налила себе пива, села и стала ждать.
Спустя несколько минут явились все, кроме Френки.
– Это чудо, что Крисси пришла раньше всех! – воскликнула Конни.
– Я-то пришла вовремя. А вот вы опоздали.
– Мы не опоздали, – сказал Джим. – Посмотри на часы.
– Вижу, – усмехнулась Кристина. – Два десять. И где же вы были, ребята?
– У Конни, – ответил Джим.
– Мы разрабатывали стратегию, как побить Френки, – сказала Конни.
Вошел Френки, снял пальто и, оглядев всех с притворной подозрительностью, спросил:
– Что, успели уже сговориться против меня?
– Прибыл наконец, – протянула Конни. – Не мог подольше задержаться?
Они уселись за один из круглых столов. Кристина сидела напротив Альберта. Он бросал время от времени на нее многозначительные взгляды, но она делала вид, что их не замечает.
– У Аристотеля лапы влажные и холодные, – сказал Альберт. – Куда ты его водила?
– Прогуляться по снегу. Ты ведь знаешь, как он любит снег, – проговорила Кристина, глядя прямо на него. – Он очень любит свежий снег.
– Давайте играть! – сказал Френки. – Выпить есть что-нибудь?
– Из существенного – ничего; это уж определенно, – отозвалась Кристина вставая. – Правда, светлый «Миллер» есть в избытке.
– Превосходно. Передай мне пива, о женщина, и давайте начинать, – сказал Френки, протягивая руку.
Кристина вложила в нее бутылку.
За игрой они никогда не шутили и никогда не возвращали свои выигрыши обратно. Альберту просто нужны были деньги. Всегда. Констанция считала, что выигрыш всегда должен принадлежать ей: а как же иначе? С Джимом было примерно то же самое. Он оставлял выигрыш у себя, потому что это было непостижимо: как это так – возвращать то, что принадлежит тебе по праву? Кристина знала, что Джим любит выигрывать. Он всегда играл очень жестко, даже зло. А Кристина выигрывала редко. Может быть, всего раза два за три года. Так что ей и возвращать-то в банку или оставлять у себя было нечего. В этой пятерке Кристина была аутсайдером.
«Не везет в картах, повезет в любви», – говорил ей, бывало, в таких случаях Френки. Джим улыбался – тогда, в те дни в прошлом, он еще умел улыбаться, – а Кристина, как всегда в такой момент, думала об Альберте, и ей хотелось сказать вслух: «На хрена мне нужно такое везение». Но она обычно тоже мило улыбалась, потому что проигрывать легко – это искусство. А она в этом искусстве достигла совершенства. По необходимости. Она была счастлива в любви и умела очаровательно проигрывать. Что, спрашивается, еще было нужно, когда сидишь в этой уютной гостиной дартмутского университетского общежития Хинман-Холл, а за окнами бушует метель?
Единственный, кто, кажется, сейчас получал удовольствие, – это был Френки. Он все время шутил, каламбурил, непрерывно жевал жвачку и выдувал из нее огромные смешные пузыри. Веселый, удачливый Френки. Его веселье Кристине не передавалось. Она чувствовала, что гнетущее, тягостное недомогание уже захватило ее всю, до кончиков пальцев.
Остальные сидели молча, прикрывшись картами, как щитами. Обычно игра у них проходила более оживленно. Кристина не знала, что беспокоит этих троих, но она знала, что беспокоит ее.
– Итак, Альберт, – вдруг сказала Кристина, после того как было сыграно десять кругов. – Хорошо вы с Френки провели время сегодня после обеда? Небось наговорились вдоволь?
Все подняли глаза. Было странно, что Кристина обращается к Альберту. Такое случалось крайне редко. И к тому же этот удивительный вопрос, с каким-то непонятным подтекстом.
Френки внимательно смотрел в свои карты. В этот момент он как раз выдул из жвачки огромный пузырь.
– Мне две карты, – произнес он и взял две карты у Альберта.
Альберт сдавал с каменным лицом. Джим тоже казался невозмутимым (как потом выяснилось, только с виду). Лишь на лице Конни обнаружились какие-то эмоции.
– Сколько сейчас времени? – спросил Джим.
Френки посмотрел на часы и ответил:
– Без десяти одиннадцать.
– Ага, – сказал Джим, оторвавшись от своих карт. – Это мой последний круг.
– В чем дело? Боишься просрочить время отхода ко сну? – поддразнил Френки.
Джим не ответил.
Кристина, видимо, решила довести дело до конца.
– Френки, поскольку Альберт молчит, может быть, ты расскажешь, как прошла ваша встреча?
– С Альбертом? Какая встреча? – добродушно улыбнулся Френки. – О чем, черт возьми, идет речь?
– Да, о чем идет речь? – спросила Конни.
Кристина пристально посмотрела на Альберта и позвала его:
– Альберт.
– Что тебе, Кристина? – произнес он устало, как бы с трудом отрываясь от своих карт.
– Расскажи, как прошла ваша встреча?
– Встреча не состоялась. Френки не было дома.
Кристина кивнула и посмотрела на карты – бубновая дама, три туза и крестовая дама.
– Не надо больше карт, спасибо. – Она сдвинула свои оставшиеся деньги в центр. – Я ставлю это. – Она показала на кучку.
Конни и Джим отказались увеличить ставки. Альберт поставил столько же, Френки тоже принял ставку и повысил на три пенни. Чтобы сравняться с ним, Кристине пришлось занять три пении у Конни.
У Френки оказалось четыре короля.
Кристина отбросила карты и настойчиво продолжила:
– Все как-то очень странно. Ведь ты же сам говорил, что Френки ждет тебя, что у вас намечен серьезный разговор. Мужской разговор. Ты что, забыл?
Альберт, сидевший напротив, внимательно посмотрел на нее.
Френки взлохматил свои волосы и спросил:
– Альберт, ты понимаешь, о чем это она говорит?
– Да, Кристина, – вмешалась Конни. – О чем ты говоришь?
Джим хранил молчание.
– Вы спрашиваете, о чем я говорю? – сказала Кристина, многозначительно глядя на Альберта. – Так вот, ни о чем. Правда, Альберт?
– Правда, – отозвался он. – Ни о чем.
Френки начал тасовать колоду и выдул большой пузырь.
– Черт побери, Крисси, что это на тебя сегодня нашло? Тебе же хорошо известно, что я рад видеть Альберта. В любое время.
– Но сегодня после обеда ты его не ждал. Верно, Френки? – сказала Кристина. – Сегодня после обеда ты занимался здесь, в этой комнате. Вместе с Конни.
Конни отложила свои карты в сторону и злобно спросила:
– Единственное, что мне хочется знать, Кристина: какое тебе-то до этого дело?
– Хороший вопрос, – пробормотал Джим.
– Ладно, давайте прекратим это, – сказала Кристина.
– Нет, давайте продолжим, – возразила Конни. – Теперь мне стало очень интересно.
– Вот как? – усмехнулась Кристина. – Тебе интересно? – Она взяла из рук Френки колоду и передала ее Конни. – Тебе сдавать.
Конни отбросила карты в сторону и истерично заявила:
– Мне расхотелось играть.
– Констанция, ну хватит тебе, – сказал Альберт. Он называл ее Констанцией только тогда, когда начинал злиться. Кристина это знала.
– Перестань! – выкрикнула Конни. – Что происходит, Альберт? Я хочу знать, что здесь происходит!
– Да, Альберт, – произнесла Кристина напряженным голосом. – Почему бы тебе действительно не сказать ей, что происходит?
Он сверкнул на нее своими черными глазами и надменно произнес:
– Мне нечего рассказывать.
Френки поднялся, все еще улыбаясь:
– Знаете что? Вы как хотите, а мне действительно пора. Я тут вспомнил: надо еще кое-что сделать. Понимаете, совсем забыл. Так что я пошел. Не буду терять время.
Альберт тоже поднялся и попросил:
– Не уходи. Это глупо.
Френки улыбнулся и повернулся к партнерам по игре.
– Дамы и господа, добрый вечер, – произнес он, приподняв воображаемую шляпу. – Поскольку необычное везение меня покинуло, весь свой выигрыш я оставляю вам на счастье.
– Этого не нужно, спасибо, – сказала Кристина. Френки легонько погладил ее волосы и сказал:
– А вам, мисс, я должен заметить, что пришел сюда сегодня не только ради покера (хотя это наша традиционная встреча), но также и потому, что идет снег. Такое, как вы знаете, случается нечасто. А разве мы забыли еще об одной традиции, как раз приуроченной к подобным атмосферным явлениям? – Он вытянул руки в стороны, закрыл глаза и, как бы балансируя, двинулся вперед по воображаемому канату. – Кристина, твой выход. Ребята у нас в общежитии уже заняли места в партере и ждут представления. И они выпили, конечно, потому что ждали этого целый год. Кристина, они жаждут зрелища.
– Они выпили, говоришь?
– Конечно, Кристина. Ты думаешь, легко попасть на такой спектакль? В очередь стали записываться еще в сентябре, – улыбнулся Френки.
– Тогда им придется еще долго ждать, – сказала Кристина. – Дело в том, что я не выпила.
Конни фыркнула.
Альберт сел рядом с ней, наклонился и тихо сказал:
– Перестань.
– Нет, не перестану, – возбужденно выкрикнула Конни с явным вызовом.
– Перестань, – повторил Альберт медленнее и тише.
– Нет. Нет. Пока ты не скажешь мне, что происходит.
– Теперь настала моя очередь подать реплику! – весело проговорил Френки. – Я ухожу! Крисси, посмотри в окно. Какая чудесная метель! Лучше не придумаешь. Пожалуйста, уважь публику. Срочно выпей. Вот смотри, сколько пива осталось. А я отправляюсь в библиотеку Фелдберг и буду ждать там твоего появления на сцене. Я даже захватил с собой бинокль. – Френки вынул из кармана куртки небольшой театральный бинокль. Он был позолоченный и явно дамский. – Я позаимствовал его у моей святой дорогой матушки. Она спросила меня, зачем он мне нужен, и я ответил ей, что в опере и вполовину нельзя увидеть столько интересного и захватывающего, как у нас в Дартмуте. И она сказала: хорошо, дорогой, значит, ты получишь там хорошее образование. О да, ответил я, прекрасное, превосходное образование. – Он приставил бинокль к глазам. – Так я могу надеяться?
Кристина не могла удержаться от улыбки. Она даже глотнула пива.
– Френки, когда ты уймешься? Какое еще представление?
– Да ты что – смеешься? Благодаря тебе я стал героем нашего студенческого братства. Я могу неделю не посещать занятий, и любой даст мне списать конспекты. Героев все любят!
Кристина погладила его руку.
– Да, Франклин, героев любят. Любят. Думаю, ты увидишь меня на мосту. Кстати, а ты уверен, что я не упаду? – Она бросила взгляд на Конни, которая покраснела и отвернулась.
Френки по-шутовски раскланялся и, ерничая, произнес:
– А вот это, мисс, уже ваш профессиональный риск. В этом-то и прелесть аттракциона, что ничего заранее не известно. Но я уверен, что вы, как и прежде, окажетесь на высоте. Спешу занять место в ложе. Большое спасибо. До свидания!
– Пошел отсюда к черту, Абсалом, – сказал Альберт.
– Чудесно, – проговорил Френки. – Ты знаешь, это единственное, что мне было нужно. – Он посмотрел в глаза Альберту: – Чтобы мне кто-нибудь сказал: «Убирайся отсюда к чертям». Я просто ждал этого. И вот, наконец, дождался. Нет, это сущая правда. Привет!
Уходя, он подмигнул Кристине, приставил бинокль к глазам и шепнул:
– Мы еще себя покажем. Выпей.
– Ладно, – засмеялась она.
После ухода Френки все четверо замолчали, уставясь на карты, разбросанные по столу.
– Будем продолжать игру? – нарушила тишину Кристина. Но эта реплика напряжения не разрядила.
– Тебе ведь пора уходить? – сердито бросила Конни. – У тебя ведь свидание на мосту?
– Перестань дуться, Конн, – сказала Кристина. – Ты все воспринимаешь слишком серьезно.
– Вовсе нет, – ответила Конни. – Я не воспринимаю все слишком серьезно. Думаю, и Джим тоже.
Кристина бросила взгляд на Джима:
– Мне кажется, Джим все воспринимает как надо. Правда, Джимбо?
– Избавь меня от этих разговоров. Хорошо? – раздраженно проговорил Джим. Не глядя ни на кого, он резко поднялся со своего места. – Совсем забыл. Надо же, забыл.
Все встрепенулись и посмотрели на него.
Конни встала, потом хлопнулась с шумом на место. Ее пальцы нервно и зло барабанили по картам. Она потребовала ответа:
– Джим, что происходит?
– Ничего, – сказала Кристина.
– Давайте прекратим это, – сказал Альберт.
– Я не хочу прекращать! – почти закричала Конни, резко вскакивая со стула. Карты посыпались на пол. – Мне кажется, что сейчас здесь что-то происходит, что-то по-настоящему противное. И это прямо перед моим носом. И клянусь Богом, если вы прямо сейчас не скажете мне, что происходит, я… я… я… – Она начала заикаться.
«Конни горазда на бесцельные, бесполезные угрозы», – подумала Кристина.
– Вы должны сказать мне прямо сейчас, – повторила Конни. – Я устала от этих игр.
В шутливом удивлении Кристина широко раскрыла глаза и уставилась на Конни.
– Остановись, – пробормотал Альберт, но Конни не обратила внимания.
– Почему… ты… – Конни с трудом подбирала слова, – ты… При чем тут она? – Она почти вопила. Хотя вопрос адресовался Альберту, Конни смотрела прямо на Кристину. Руки Конни дрожали. Она полностью потеряла контроль над собой.
Все остались на своих местах. Только Конни стояла. Никто ей не отвечал. Никто даже не смотрел на нее.
– Скажите мне прямо сейчас! Сейчас же! – жалобно проговорила Конни задыхаясь. – Я хочу знать, что здесь происходит, и не уйду, пока ты мне не скажешь.
– Послушай, – сказала Кристина и тоже встала. – Здесь не место для таких разговоров.
– Нет! – закричала Конни. – Здесь отличное место для таких разговоров, Кристина. Я хочу, чтобы ты сказала мне правду.
Кристина положила руку на плечо Джима, но он сбросил ее и тоже встал. Он был возбужден и зол и нервно спросил:
– О каком разговоре идет речь? О какой правде, Констанция?
– О правде о Кристине и Альберте, – сказала Конни.
Джим стоял рядом с Кристиной несколько секунд.
У него был такой вид, как будто Кристина должна была сейчас произнести что-то очень важное, а он боялся, что плохо, расслышит.
Кристина молчала примерно с полминуты.
– Мне тоже есть что спросить, – наконец произнесла она. – Я тоже хочу знать правду о тебе и Джиме.
– Обо мне и Джиме? – Вопрос разозлил Конни еще больше, но в смятение не привел. – Что ты, черт возьми, тут городишь?
– Ничего, – сказала Кристина, махнула здоровой рукой и сделала гримасу Джиму. – Забудь все. – Она повернулась, чтобы уйти, но остановилась. – Кстати, Конни, вот он, Альберт, стоит здесь, рядом. Почему бы тебе не спросить у него?
– Потому что я спрашиваю у тебя, – мрачно бросила Конни, не глядя в сторону Альберта.
Джим отодвинулся от Кристины.
– Конни, не будь такой идиоткой, – сказал он грубо. – Разве это не очевидно? Она же тебе только что сказала.
– Я ничего не слышала, – ответила Конни.
– Она только что это тебе сказала! – вскрикнул Джим, повернувшись к Кристине. – Разве не так? Слышишь ты, я не хочу больше с тобой разговаривать ни о чем! – Его лицо, искаженное гневом, стало красным. – И никогда! – Он не говорил, а почти шипел. – Я не хочу с тобой разговаривать. Понятно? Я не хочу, чтобы ты ко мне приближалась, я больше не хочу выполнять твои просьбы погулять с твоей собакой. Я не хочу помогать тебе в занятиях. Не хочу! Я не хочу иметь с тобой никаких дел! Понятно?
Конни замерла и удивленно уставилась на Джима. И не она одна. Значит, Джим способен разозлиться. Прежде он, бывало, выходил из себя, но повод для этого нужен был серьезный. Например, те или иные действия президента, рост преступности, на худой конец, критическая статья в «Дартмутском обозрении». Но сейчас он разошелся не на шутку. Несколько студентов, которые как раз входили в комнату, чтобы посмотреть телевизор, и, очевидно, слышали весь этот монолог, теперь неловко топтались у двери.
– Джим, что ты, в самом деле… – начал Альберт.
– Пошел ты на… – оборвал его Джим. – Я не знаю и знать не хочу, что за поганую игру ты затеял. И уж конечно, не желаю принимать в ней участие. Не желаю!
Джим развернулся и покинул комнату, толкнув студентов, которые не успели посторониться. Выходя, он обернулся и бросил на Кристину взгляд, полный ненависти.
– Ну что, видишь, что ты наделала? – сказала Кристина, повернувшись к Конни.
– Я? – нерешительно проронила Конни. Вся ее злость пропала, как будто тот факт, что Джим назвал ее идиоткой, и его последующая тирада, вместо того чтобы взвинтить еще больше, ее успокоили. – Значит, это я во всем виновата, не ты? А вот Джим, как видишь, тоже считает, что тут дело нечисто.
– Вы мне обе надоели, – произнес Альберт. – Я ухожу к себе.
– Альберт, подожди! – крикнула Конни.
– Нет, хватит. Я устал от всего этого, устал до предела. Я устал от вас, друзья мои, обвиняющие меня во всех смертных грехах.
«Странная логика, – подумала Кристина. – Его-то как раз никто ни в чем не обвинял».
– Я устал все время видеть ваши пальцы, показывающие на меня, я устал от вас, не принимающих никаких оправданий, – продолжил он. – Если ты так в этом уверена, Конни, почему бы тебе в таком случае просто не порвать со мной отношения? Это же так просто. Порви со мной и возвратись к Джиму. Как я понял, он сейчас как раз свободен. Ты мне не доверяешь, а такое, знаешь ли, трудно вытерпеть. Особенно когда это затягивается надолго. Я не хочу связывать себя с человеком, который мне не доверяет. Я предлагаю тебе выбор: либо верь мне, либо оставь меня. Я устал от этих игр.
– Я не хочу оставлять тебя, – тихо проговорила Конни. – Я только хочу, чтобы ты сказал мне правду. Скажи, и я больше никогда не буду ни о чем таком тебя спрашивать и не буду ни в чем сомневаться.
Кристина ждала. Она ждала без всякого любопытства и предчувствия чего-то неожиданного. Она знала Альберта и знала, что у Альберта Мейплтопа правда никогда не была на первом месте. Она знала, что он вообще никогда не говорит правду. Она подозревала, что и Конни знает это тоже, но предпочитает не замечать, и в этом состоит ее категорический императив – не замечать лживость его натуры. Альберт всегда увиливал, всегда находил повод для оправдания самых, казалось бы, не поддающихся оправданию своих действий. Любое его слово, любая его туфта – все годилось для Конни. Любую лапшу, какую он вешал ей на уши, она снимала, кушала и просила еще. Кристина ждала, когда Альберт повернется к Констанции Тобиас и подтвердит ее категорический императив.
И Альберт Мейплтоп ее не разочаровал.
Все равно случившееся – этот публичный скандал, эта окончательная разборка – не оставляло в душе ничего, кроме разочарования. Единственный результат, которого они добились, – это то, что теперь никто друг с другом не будет разговаривать. Прежде они никогда не позволяли доводить выяснение отношений до такого состояния.
Кристина прошла наверх. Когда она появилась на пороге своей комнаты, было 11.15.
Снег за окном все еще валил. Кристина отчаянно пожалела, что нечего выпить. Значит, не судьба сегодня совершить свой поход через мост. А жаль. Френки Абсалом ждал. Тяжело вздохнув, она села за компьютер, думая, что будет писать статью для «Обозрения» об истории смертной казни, но ее потянуло в постель, а сердце не переставало тягостно сжиматься и болеть.
В 11.45 она вышла прогуляться с Аристотелем и вернулась в комнату за несколько минут до полуночи.
Стук в дверь ее испугал, екнуло сердце. «Что это со мной?» – тревожно подумала она.
Стук был легкий, не злой. Стучаться мог только кто-то из троих, а Кристине не хотелось говорить ни с кем из них. Она направилась к двери не сразу. Подождала с полминуты, чтобы распознать стук и успокоить сердце.
Стук повторился.
Наконец она открыла дверь.
– Послушай, Джим… – начала Кристина.
На пороге стояла Конни. Волосы у нее были в беспорядке, голубые глаза пытались улыбаться, но Кристина видела, что Конни это делает через силу.
Кристина открыла дверь шире и сказала:
– Входи.
Конни покачала головой:
– Нет, я только на секунду. Меня ждет Альберт. К тому же надо собрать вещи. Мы решили передать тебе вот это. – Она вытащила из-за спины руку и протянула Кристине бутылку «Южного комфорта», которую ей подарили на день рождения. – Нам показалось, что она тебе понадобится. Я вызвалась принести ее тебе, потому что хочу сказать кое-что.
Кристина почувствовала облегчение, тепло разлилось по венам. Она взяла бутылку и швырнула на постель.
– Большое спасибо.
– Послушай… Я сожалею, что так все получилось, я извиняюсь, – проговорила Конни, не глядя на Кристину.
– Входи, – повторила Кристина. Аристотель махал хвостом. Конни не шевельнулась. – Тебе не нужно ни о чем сожалеть и извиняться.
– Ну да, но Альберт сказал, чтобы я извинилась, и я считаю, что он прав.
– Ты совершенно ни в чем не виновата и не надо извиняться, – твердо проговорила Кристина.
– Нет, есть в чем. Есть. Я сегодня совсем потеряла голову. И главное, ведь ничего такого особенно плохого не произошло. Сама не знаю, что это такое на меня нашло. Что меня так взволновало.
– Да нет же, знаешь, – сказала Кристина. – Ты знаешь, что тебя так взволновало. Ну почему ты предпочитаешь делать вид, что ничего плохого не происходит?
Кристина увидела в глазах Конни страх.
– Я вовсе не притворяюсь.
– Притворяешься, – сказала Кристина. – Но почему?
– Нет, не притворяюсь! – воскликнула Конни и затем тише добавила: – И в чем же, по-твоему, я притворяюсь?
Кристина, которую всю трясло, наклонилась к Конни и прошептала:
– Притворяешься, принимая ложь за правду, Конни.
Конни отшатнулась, буквально отлетела от двери чуть ли не на полметра, как будто Кристина отвесила ей пощечину. Потребовалось несколько секунд, чтобы она смогла собраться с силами и яростно зашипеть:
– Ты врешь все. Я знаю, что ты врешь. Я ни в чем его не подозреваю. Ни в чем. Это вполне нормальные сомнения, естественные при любых отношениях. Я ему доверяю. Должна доверять. Иначе как я могу быть с ним? Если я не буду доверять и одновременно наши отношения будут продолжаться, то где же тогда мое достоинство и самоуважение? Поэтому я должна ему доверять. Понимаешь? Кристина покачал головой и грустно сказала:
– Да, понимаю.
И тут произошло неожиданное. Конни ударила Кристину по щеке, на которой заалело яркое пятно, а затем, прежде чем Кристина успела хоть как-то отреагировать, ударила снова, по другой щеке.
Теперь пришла очередь Кристины отшатнуться.
– Черт возьми, ты что, с ума сошла?
– Ты заслуживаешь куда большего, – сказала Конни, – за то, что пытаешься нас разлучить. А я еще думала, мы подруги.
– Мы и есть подруги, – произнесла Кристина, потирая щеку.
– Какая же ты подруга! Если бы ты была моей подругой, то знала бы, как сильно я люблю Альберта.
– Я знаю, как сильно ты любишь Альберта, – сказала Кристина. – Но я также знаю другое, чего не знаешь ты.
– Ничего ты не знаешь. Ничего. Ты просто жестокая. У тебя есть все. Но тебе этого мало. А мне единственное, что нужно, так это Альберт. Разве ты не видишь, какой он слабый?
Кристина засмеялась:
– Слабый? Альберт? Конни, да он крепче любого из нас.
– Он слабый. Он даже не знает своей собственной души.
– Он это знает лучше, чем кто-либо. Лучше, чем тебя, лучше, чем меня. Альберт правдив только с собой. Да и то не всегда. Ты в этом еще убедишься.
Конни снова рванулась вперед и схватила Кристину за волосы. Она дернула их со всей силы. Но на этот раз Кристина, была готова. Она зажала правой рукой голову Конни и легонько, но твердо встряхнула ее.
– Послушай, ты, – произнесла Кристина задыхаясь. – Послушай, брось эти глупости. Остановись ты, спятила совсем! – Конни не отпускала волосы, и, чтобы ее остановить, Кристина впилась ногтями в лицо Конни где-то под глазом и снова встряхнула, заставив ее взвизгнуть. На щеке у Конни появились две глубокие красные царапины.
Конни ее отпустила. Но Кристина придержала.
– Послушай-ка, я хочу тебе кое-что сказать, – произнесла она, прислонившись к Конни. – Я знаю, ты с ума сходишь, ревнуя ко мне Альберта, но мой тебе совет: прибереги свою ревность и еще для кое-кого. Улавливаешь?
– Отпусти меня! Отпусти! – яростно простонала-прошептала Конни. – Отпусти!
Кристина ее отпустила. Кроваво-красные царапины ярко выделялись на левой щеке Конни.
Она коснулась их пальцами. Кристина собиралась закрыть дверь.
– Теперь я должна сказать тебе кое-что, – тихо проговорила Конни.
– Я не хочу ничего слушать, – ответила Кристина.
– Нет, послушай все же. Ты мне никто, понимаешь, никто. А Альберт мой возлюбленный, и верить я буду ему, а не тебе. Я буду верить ему, человеку, которого я люблю и за которого собираюсь замуж. И я больше не хочу ни о чем говорить.
– Отлично, – сказала Кристина. – Закрой дверь с той стороны. – Внутри у нее все болело. Ее тошнило от Конни, тошнило от себя, тошнило от Альберта.
Держась за щеку, Конни попятилась, потом повернулась и побежала по коридору к боковой лестнице.
«Эх, Конни, какая же ты дура. Ты думаешь, что поняла его до конца? Черта с два. Ты сделала свой выбор и тем самым обрекла себя на муки вечные. И не будет тебе никогда покоя. И всегда ты будешь набрасываться на кого-то другого (как, например, сейчас на меня), но на него никогда».
Кристина села на постель. Посмотрела на часы, они показывали половину первого.
Она медленно сняла с себя одежду. Состояние было столь мрачное и подавленное, что она без сил упала на постель. Полежала несколько минут, затем схватила бутылку, которую принесла Конни, зажала голыми коленями и свинтила крышку. Она уже собиралась сделать глоток, но вдруг ей стало противно. Противно все. Особенно эта открытая бутылка. Разжав колени, она позволила упасть ей на пол. Она не хотела вливать в себя это отвратительное пойло, даже ради того, чтобы пройти по мосту, даже ради того чтобы облегчить сердце.
Кристина выключила свет и подошла к окну. Мягкий девственный снег был прекрасен. Первый снег в этом году. Никого из студентов на улице не видно. Очень странно. Наверное, поразъехались уже все по домам или спят. Окна библиотеки Фелдберг напротив общежития Хинман-Холл все еще светились. «Интересно, Френки действительно ждет моего перехода через мост?»
Она была готова исполнить этот трюк. В этих переходах по перилам моста во время снегопада было для нее что-то очень важное. Как будто это очищало ее внутри. Она чувствовала себя птицей, не имеющей возможности взлететь, но готовой оторваться от земли, оказаться один на один с природой, окутавшей все сущее снегом. Присутствие алкоголя в крови укрепляло ее шаги, придавало уверенности, создавало иллюзию готовности встречи с Создателем. В любой момент.
После вчерашнего Кристина поняла, что на самом деле это была только иллюзия. Что в действительности она совершенно не готова.
И сегодня она боялась, потому и молилась.
– Прости меня, ласковый Боже. Прости меня, милый, – шептала она. – Прости меня за то, что я хочу жить, за то, что я не хочу еще встречаться с Тобой, за то, что не готова к этой встрече. Милый Боже! Я хочу жить. Жить достойно, но только не знаю как. – Она наклонила голову. – Пожалуйста, подскажи мне как.
Вчера она получила еще один шанс. Нет, не там, не на шоссе. Она получила шанс начать правильную жизнь. И собиралась этим шансом воспользоваться. Но как?
Прежде всего, надо порвать с Альбертом. Порвать раз и навсегда.
«Пусть Конни получает его в свое полное распоряжение, а я начну жить своей жизнью. Без него».
Желтые уличные огни бросали на бело-голубой снег унылые лучи.
Обычно она совершала свой трюк без обуви, но это было до того, как она приобрела черные ботинки. Наконец-то у нее появилось из вещей что-то стоящее. Ребра болели, плечо ныло, поэтому надеть ботинки было сущей мукой, если учесть, что действовала только одна рука. Но она с этим понемногу справлялась. Правда, медленно.
Она уже зашнуровывала ботинок, когда раздался стук в дверь.
Сердце стремительно отозвалось на него. Кристина глубоко задышала и, прежде чем услышала очередной стук, уже успела запыхаться.
Открывать дверь ей не хотелось. Но хвост Аристотеля вилял так, как только при появлении одного человека, и Кристина желала этому человеку счастливо провести праздники. «Пусть он проведет чудесные праздники в бухте Колд-Спринг».
За дверью стоял Альберт.
– Входи, – сказала она, продолжая заниматься ботинком.
– Я пришел узнать, как ты.
– Как видишь, великолепно.
– Я так и думал, что ты, наверное, захочешь пройтись по мосту, – сказал он. – Ты никогда не можешь найти в себе силы сопротивляться искушению. – Он уселся в складное кресло и осмотрел комнату. Его глаза остановились на бутылке «Южного комфорта», содержимое которой вытекало на ковер.
– Уезжаешь, Альберт? – тихо спросила Кристина.
– Уезжаю в никуда, Рок. Ты знаешь это. – Он посмотрел в окно, затем потянулся и закрыл форточку. – Холодно.
– Оставь ее открытой, – сказала Кристина. – Сегодня ночью мне было жарко.
Он встал и торжественно произнес:
– Послушай, если завтра не увидимся, на всякий случай поздравляю с Благодарением.
– Ага, – ответила Кристина, глядя в сторону, готовая заплакать. – Спасибо. Я тебя тоже поздравляю. Не сомневаюсь, у тебя оно будет хорошим.
– Ты уверена, что не хочешь поехать с нами?
На этот раз она подняла на него глаза и твердо произнесла:
– Да, я уверена, Альберт. Полностью.
Он подошел к ней, но Кристина пересела дальше, чтобы он не мог до нее дотронуться. Она смотрела на него, и в ее взгляде смешивались ненависть, сожаление и любовь. И где-то на переднем крае ее души эти три чувства вели отчаянную борьбу.
Альберт потянулся, чтобы коснуться ее, но она стала двигаться еще дальше, и он остановился.
– Разреши мне помочь тебе с ботинком, – нежно произнес он.
Кристина позволила. Он опустился перед ней на колени, и она протянула ему голую ногу. Она была не одета и видела, как он смотрел на нее, с каким желанием, слегка полураскрыв губы.
– Хочешь, чтобы я его зашнуровал?
– Конечно, – сказала она, и Альберт оставался на коленях еще несколько секунд. Затем он поднял руку и стал ласкать ее бедра; но она сжала колени и снова попыталась отодвинуться. Тогда он коснулся ее лица.
– Что случилось с твоими щеками? Они красные.
– Это из-за тебя, Альберт. Это ты заставил их гореть.
Он не спросил больше ни о чем, а она больше ничего не сказала. Он поднялся с пола и направился к двери.
– До встречи, Крисс.
– Конечно, – сказала Кристина, отвернув лицо. – Увидимся.
Перед тем как уйти, он несколько секунд пристально смотрел на нее.
Потолок покачнулся у нее перед глазами, и она снова упала на постель.
«Пожалуйста, не плачь. Перестань. Попробуй развеселиться. Ведь тебе предстоит выполнить рискованный трюк. Ты выполнишь его, и это поднимет твой дух. Если не это, то ничто не поднимет», – уговаривала она себя.
Через несколько минут Кристина встала, вышла за дверь и направилась к лестнице.
Она воспользовалась запасным выходом. И сразу окунулась в снег и ветер. «Лучше всего проделать это все быстро», – подумала она, прикрывая грудь руками. Но она знала, что быстро не сможет. Необходимо, чтобы каждое движение было тщательно зафиксировано, как в замедленной съемке. Весь день она провела как в бреду, мучаясь от боли. Сейчас Кристина надеялась, что холод заставит ее члены оцепенеть, уймет боль, ей станет лучше.
