Текст книги "Украина: история"
Автор книги: Орест Субтельный
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 62 страниц)
20. СОВЕТСКАЯ УКРАИНА: НОВАТОРСКИЕ 20-е
Семь лет военной бойни и гражданской смуты превратили территорию бывшей Российской империи, оставшуюся за большевиками, в сплошные руины. Только в Украине военные действия, эпидемии и экзекуции, главным образом периода гражданской войны, унесли около 1,5 млн жизней. Голод, холод, безработица гнали сотни тысяч горожан в села. Практически остановилось производство товаров. Вконец изможденное общество явно не было готово к радикальным социальным преобразованиям, к которым стремились большевики.
В свою очередь большевики хотя и были победителями, но все же оставались крошечным меньшинством в море огромного и в целом враждебного им населения и потому не могли действовать сообразно своим намерениям. Смерть Ленина в 1924 г. вызвала кризис в руководстве, усугубившийся ожесточенными дебатами в коммунистической партии по поводу выбора путей и методов строительства коммунизма. Обстоятельства вынуждали партию на протяжении 1920-х годов действовать осмотрительно и гибко в достижении своих целей. Если отдельные лица или группы не занимали открыто антисоветских позиций, вмешательство в их дела было довольно ограниченным.
Умеренность советской власти в этот период благоприятно сказалась на украинцах в двух отношениях: во-первых, благодаря тем уступкам, на которые Советы пошли в своей крестьянской политике; во-вторых, благодаря попыткам власти получить широкую поддержку среди нерусских народов. В результате 1920-е годы стали периодом настоящего, в чем-то неожиданного возрождения национального самосознания, духовного подъема, настоящим золотым веком украинцев при советской власти.
Военный коммунизм и нэпРазвал экономики был в значительной степени следствием политики большевиков периода гражданской войны. Стараясь сразу же установить социалистический экономический строй при одновременном выкачивании продуктов для Красной армии и голодающих русских городов, большевики внедрили целую систему жестких экономических мер, вошедших в историю под названием «военный коммунизм». Эта политика включала национализацию крупных владений, капиталов и промышленности, введение всеобщей трудовой повинности, уравнительное распределение товаров и продовольствия и. наконец, наиболее ненавидимую меру – продразверстку – экспроприацию зерна у крестьян.
Подобно саранче правительственные чиновники, сопровождаемые вооруженными отрядами, налетали на села и отбирали у крестьян зерно. Крестьянину разрешалось оставлять для себя только 30 фунтов в месяц. Себе в помощь партия создала уже упоминавшиеся комнезамы, члены которых имели преимущество при разделе земли, освобождались от продразверстки и получали 10—25 % «добычи». В ответ большинство крестьян до минимума сократили производство сельскохозяйственной продукции. Это совпало с невиданной засухой, поразившей огромные территории юга России и Украины. Результатом стал голод 1921 —1922 гт., который унес сотни тысяч жизней в Украине и еще больше – в Поволжье. В отличие от событий, случившихся через 10 лет, в этот раз советское правительство признало факт голода и организовало широкую внутреннюю и международную кампанию помощи голодающим.
Катастрофическое ухудшение экономической ситуации вызвало широкое недовольство большевиками, проявившееся в военных мятежах, массовых забастовках на заводах и крестьянских восстаниях, захлестнувших Россию и Украину в 1921 г. Хотя Красная армия и ЧК беспощадно расправились с восставшими, Ленин был вынужден признать крах политики военного коммунизма и пойти на уступки, особенно в отношении крестьянства.
В очередной раз Ленин проявил незаурядные способности тактика: зазвучало знаменитое ленинское «танго» – шаг назад, два шага вперед на пути к социализму. 21 марта 1921 г. на X съезде РКП (б) ему с большим трудом удалось убедить своих коллег перейти к новой экономической политике (нэпу) – и то только после опаснейшего кронштадтского мятежа (он случился во время съезда), показавшего, насколько непопулярна политика, проводимая до сих пор большевиками. Нэп был компромиссом, временным отступлением от принципов социализма и предпринимался с целью восстановить страну, поднять ее из разрухи, принесенной гражданской войной. Гвоздем этой политики было стремление умиротворить крестьянство и заинтересовать его в расширении производства продуктов питания. Вместо продразверстки правительство ввело умеренный налог на крестьянство (продналог). Заплатив его зерном, крестьянин получал право продавать излишки хлеба по рыночным ценам. Бедное крестьянство вообще освобождалось от уплаты налога. Пришлось отказаться и от политики создания колхозов. Большинство земель, национализированных Центральной Радой в 1918 г., перераспределялось среди беднейшего крестьянства.
Советская Украина в межвоенный период
С целью стимулировать другие секторы экономики был ослаблен контроль за внутренней торговлей, мелкие предприятия возвращены их владельцам и даже разрешены иностранные капиталовложения в экономику страны. При этом Ленин вовсе не собирался идти на вечный компромисс с капитализмом и отказываться от своей мечты о построении социалистической экономики. Правительство сохранило за собой контроль над «командными высотами» экономики: тяжелой индустрией, банками, транспортом и внешней торговлей.
Нэп принес большой успех. Имея гарантию, что они получат за свою продукцию хорошую прибыль от голодающих горожан, 5 млн крестьянских хозяйств Украины быстро подняли производительность. К 1927 г. находившихся в обработке земель было уже на 10 % больше, чем в 1913 г. Одновременно достигло довоенного уровня производство предметов потребления, развиваемое мелкими предпринимателями (нэпманами) с разрешения государства. Отставала только тяжелая промышленность, оставшаяся в государственном секторе экономики. Время шло, воспоминания о кошмарах гражданской войны уходили в прошлое, возвращалось благосостояние, и украинский крестьянин примирился с большевистским режимом, к которому раньше относился с величайшим недоверием.
Создание Советского СоюзаКак ни медленно Ленин и большевики шли к признанию важности национального вопроса, оказавшись у власти, они должны были заняться им вплотную. С одной стороны, еще во время гражданской войны они выдвинули лозунг права наций на самоопределение «вплоть до отделения и создания
независимых государств», нажив на этом большие политические дивиденды. С другой – они всячески стремились подавить национальные движения, утверждая, что их возглавляют «буржуазные элементы», которые не будут и не могут действовать в интересах рабочего класса. Однако после поражения «буржуазных националистов» большевикам (положение которых еще не было достаточно прочным) пришлось искать пути соглашения с теми правительствами нерусских народов, которых они сами привели к власти.
Хотя подчиненная Москве коммунистическая партия полностью контролировала украинское советское правительство, это не означало, что она могла распоряжаться им по своей воле. Слишком очевидны были прецеденты, говорящие против такой возможности. В Брест-Литовске большевистская Россия признала Центральную Раду и ее Генеральный Секретариат как самостоятельное правительство независимого государства. Зайдя столь далеко, чтобы признать независимость и суверенитет украинского «буржуазного» правительства, большевики не могли сделать меньшего для украинского советского правительства. Следовательно, к нему надлежало относиться так, как будто оно обладает (по крайней мере теоретически) суверенной властью. Не случайно поэтому вплоть до 1923 г. правительство советской Украины вело самостоятельную дипломатическую деятельность (было заключено 48 соглашений), осуществляло внешнюю торговлю и даже делало первые шаги в формировании украинской армии.
Кроме всего прочего, среди украинских большевиков были весьма влиятельные группировки, отстаивавшие идею украинской советской государственности. Они складывались в основном из боротьбистов и укапистов, отколовшихся в 1919 г. от украинских эсеров и украинской социал-демократической партии и перешедших к большевикам. Из этих двух группировок более многочисленной и влиятельной были боротьбисты во главе с Олександром Шумским, Василем Блакитным и Миколой Шинкарем. Будучи партией народнического типа, они тел и значительно более тесные связи с селом и украинским крестьянством, чем большевики. К концу лета 1919 г., когда «второе издание» советской власти в Украине потерпело крах, боротьбисты даже предприняли попытку перехватить у большевиков роль лидера коммунистической революции в Украине. Переименовавшись в Коммунистическую партию Украины (боротьбистов), в начале 1920 г. они обратились в Коммунистический Интернационал с просьбой принять их как отдельную организацию. Однако контролируемый Москвой Коминтерн ответил отказом, и боротьбисты вынуждены были самораспуститься. Впрочем, поскольку большевики испытывали крайнюю нужду в украиноязычных кадрах, они приняли в свою партию около 4 тыс. боротьбистов и даже предоставили некоторым из них высокие посты в правительстве советской Украины. Это позволило многим национально сознательным левым продолжать борьбу за украинскую государственность в рамках советского режима.
Той же стезей прошли несколько сотен у кап истов. Они также попытались воспользоваться некоторыми большевистскими козырями. Назвавшись Украинской коммунистической партией, они попытались, и тоже безуспешно, вступить в Коминтерн. В 1925 г. им также пришлось объявить о самороспуске, и многие из них, включая таких лидеров, как Михайло Ткаченко и Юрий Мазуренко, вступили в большевистскую партию, руководствуясь теми же мотивами, что и боротьбисты: с целью воздействия на украинскую политику партии изнутри.
В отличие от этих «новообращенных» членов большевистской партии, вынужденных скорректировать свои убеждения, были еще старые члены партии – украинцы, искренне желавшие победы коммунизма. Они считали, что лучшим способом достижения этой цели стала бы «украинизация» большевизма, которая сделала бы его более привлекательным и понятным для населения. Это в первую очередь подразумевало, что советское правительство должно быть также и украинским правительством. Наиболее известным представителем этой группы был Микола Скрипник – близкий соратник Ленина, одна из ведущих фигур во всех трех украинских советских правительствах. Наконец, было еще несколько большевиков неукраинского происхождения, заинтересованных в сохранении самостоятельности Украины. Один из них – Христиан Раковский, глава украинского советского правительства В 1919 г. он весьма еще пренебрежительно относился к украинским национальным устремлениям, но уже в 1922 г., поняв, что чем больше полномочий будет у украинского правительства, тем большую власть будет иметь лично он, превратился в ярого антицентралиста и защитника украинской автономии.
У помянутые взгляды и подходы не были достоянием только просоветских украинцев; они также ширились среди членов новосозданных советских правительств на Кавказе и в Средней Азии. Даже Москва соглашалась с тем, что все предыдущие военные союзы и временные соглашения, заключенные во время гражданской войны и имевшие формальное значение (реальной силой, удерживавшей всех вместе, были партия и Красная армия), уже не отвечают требованиям времени. Поэтому в последние месяцы 1922 г. в Москве началась общая дискуссия о выработке более устойчивых связей и характере взаимоотношений между Российской, Украинской, Белорусской и закавказскими республиками.
Смертельно больной Ленин не смог принять деятельного участия в этой важнейшей дискуссии. Это обстоятельство стало главной причиной того, что ключевую роль в дебатах играл Иосиф Сталин – входивший в это время в силу комиссар по делам национальностей и генеральный секретарь ЦК партии. Невзирая на свое грузинское происхождение, Сталин был убежденным централистом и антинационалистом. Опираясь на поддержку многих русских членов партии, он выдвинул теорию «автономизации», согласно которой все нерусские республики должны быть объединены в едином Российском советском государстве. Нерусским народам предлагалась культурная автономия в Российской республике. Эти предложения вызвали взрыв возмущения среди нерусских большевиков. Скрипник и другие украинцы охарактеризовали их как плохо прикрытый русский шовинизм. В знак протеста в полном составе ушел в отставку Центральный комитет грузинской коммунистической партии. Представитель среднеазиатских большевиков Султан Галиев обвинил партию в поддержке «красного империализма».
В этот момент в дискуссию вступил Ленин. Он отлично понимал, что если советская Россия поглотит другие республики, она не только потеряет и так довольно слабую поддержку, которую большевики имели в них, но и создаст крайне невыгодное мнение о советской системе среди колониальных народов во всем мире. А уж если русский национализм и централизм создавали угрозу делу мировой революции, то Ленин объявил «великодержавному шовинизму смертельный бой». Исходя из этого он предлагал всем советским республикам вступить в «союз равных».
Добровольность этого союза, по мысли Ленина, должна была гарантироваться правом республик на выход из него. Этот пункт подчеркивался и в Конституции 1924 г. Полномочия правительства распределялись таким образом, чтобы определенная часть их оставалась в исключительном ведении республик; другая – находилась бы в совместном ведении республиканских и союзных органов; наконец, часть полномочий закреплялась только за союзным правительством. Соответственно украинское советское правительство имело, по крайней мере теоретически, исключительную юрисдикцию на своей территории над сельским хозяйством и правосудием, образованием, внутренними делами, здравоохранением и социальным обеспечением. Совместно с союзным правительством велись дела в области продовольственной политики, трудовых ресурсов, финансов, надзора и народного хозяйства. Внешняя политика, армия и флот, транспорт и связь, внешняя торговля относились к исключительной компетенции союзного правительства, находившегося в Москве.
Впрочем, по требованию Ленина в эту схему вносилась одна весьма существенная оговорка. Право на выход из союза – этот краеугольный камень суверенитета республик – имело силу только при согласии коммунистической партии. Поскольку партия оставалась жестко централизованной и фактически российской организацией, базирующейся в Москве, возможность такого согласия практически исключалась. Итак, ленинский план позволял создать федералистскую конструкцию (или ее фасад, как говорили некоторые) и умиротворить таким образом националов, одновременно сохранив полный политический контроль в руках центра.
Хотя нерусские, в особенности украинцы, имели серьезные претензии к ленинскому плану, он все же выглядел явно предпочтительнее того, что предлагал Сталин. Поэтому 30 декабря 1922 г. этот план был одобрен представителями Российской, Белорусской, Украинской советских республик и Закавказской федерации, чем было положено начало существованию Союза Советских Социалистических Республик.
Войдя в состав Советского Союза, Украина стала второй по площади его составной частью (наибольшей была Российская республика). Ее территория охватывала около 450 тыс. кв. км, а население насчитывало свыше 26 млн человек. В качестве столицы был избран Харьков, поскольку он не был настолько связан с прежними национальными правительствами, как Киев. Первоначально республика состояла из 12 губерний; в 1925 г. ее административное деление изменилось: был создан 41 округ; и в 1939 г. они вновь были переформированы в 15 областей. Значительная часть 5-миллионного неукраинского населения проживала в 12 специально созданных для этого административных районах (так называемые национальные районы).
Для объяснения причин создания псевдофедералистской формы СССР предлагаются самые разные точки зрения. Некоторые западные исследователи полагают, что это было всего лишь тщательно закамуфлированной формой возврата российского центра к контролю над нерусскими окраинами. Другие считают федеральное устройство уступкой победившего, но еще слабого советского режима растущему национальному самосознанию нерусских народов. Советские авторы видели в федералистской системе успешную попытку создания новой, наилучшей структуры, внутри которой разные народы могли бы сосуществовать в согласии и развиваться свободно.
Однако структура СССР не позволяла разным народам устраивать свои дела по собственной воле. Все окончательные решения, касавшиеся Украины, по-прежнему принимались в Москве, а отнюдь не в Харькове. К тому же никто не спрашивал мнения украинцев по поводу самого создания Союза. Решение о характере взаимоотношений между Россией и Украиной было принято малочисленной, по сути русской по составу партией.
Впрочем, было бы некорректно утверждать, что украинцы и другие нерусские народы ничего не получили от федералистской формы построения страны. В царские времена украинский язык, культура, национальная самобытность были объектами жестоких преследований. Само географическое понятие «Украина» не имело четких границ и заменялось такими неопределенными терминами, как «Юго-Западный край» или «Малороссия». Наоборот, при Советах Украинская Советская Социалистическая Республика стала четко определенным национальным и территориальным целым, с собственным административным центром и аппаратом. Таким образом, украинцы наконец-то обрели территориально-административные рамки, соответствующие их национальному естеству, т. е. то, чего они были лишены со времен казацкой Гетманщины XVIII столетия.
УкраинизацияНесмотря на обещания уважать принцип самоопределения наций, раздаваемые большевиками во время гражданской войны, несмотря на создание национальных советских республик и показной федералистский характер Советского Союза, коммунистическая партия в первые годы своего правления все еще заметно ощущала недостаток поддержки со стороны нерусских народов. Она оставалась крошечной, в основном русской, организацией, базирующейся в городах, балансирующей на лезвии ножа среди масс крестьянства, в любой момент готовых отшатнуться от нее, и нерусских народов, лояльность которых по отношению к ней была весьма сомнительной. Так, Украина в особенности была «слабым звеном Советской власти», как это открыто признавал сам Сталин. Поэтому, утихомирив крестьянство нэпом, партия начала искать средства достижения признания и поддержки среди нерусских народов.
В 1923 г. на XII съезде партии ее руководство положило начало политике «коренизации». Она была призвана сосредоточить усилия на том, чтобы привлечь в партию и государственный аппарат представителей нерусских народов, чтобы советские служащие изучали местные языки и пользовались ими, наконец, чтобы государство способствовало культурному и социальному развитию разных народов. Украинский вариант этой политики получил название украинизации.
Впрочем, прежде чем разворачивать украинизацию, следовало внести некоторые изменения в состав партийного руководства в Украине. В это время оно состояло главным образом из присланных Москвой советских чиновников и местных евреев. В большинстве своем они не только не проявили понимания необходимости украинизации, но и в еще меньшей степени показали свое желание проводить ее в жизнь. К тому же многие из них открыто демонстрировали свое превосходство над «местными». Так, один из наиболее высокопоставленных партийных чиновников в Украине, Дмитрий Лебедь, был как раз из тех русских, кто не собирался скрывать свою неприязнь к украинской культуре и обычаям, к украинизации как таковой. Он отстаивал так называемую «теорию борьбы двух культур», в соответствии с которой русская культура в Украине, как передовая культура прогрессивного пролетариата и города, неизбежно должна победить украинскую культуру, связанную с отсталым крестьянством и селом, поэтому коммунисты обязаны способствовать этому «естественному процессу».
Хотя идеи Лебедя вполне разделялись многими его московскими покровителями, они все же пришлись не ко времени, поэтому его и ряд других известных партийных деятелей-не-украинцев пришлось отозвать из Украины. Их места заняли более послушные и дисциплинированные ставленники Москвы, такие как Лазарь Каганович – украинский еврей, возглавивший партийный аппарат в Украине и готовый беспрекословно проводить курс партии на украинизацию, а также украинцы, искренне заинтересованные в успехах этой политики. Среди них был Влас Чубарь, сменивший Раковского на посту главы украинского советского правительства, Олександр Шумский, народный комиссар просвещения, в прошлом боротьбист, и вездесущий старый большевик Микола Скрипник, ставший народным комиссаром юстиции. Только избавившись от убежденных «русских бюрократов и шовинистов» (как их называл Ленин), правительство советской Украины могло приступить к осуществлению новой политики.
Первоочередной мерой в проведении украинизации стало широкое внедрение украинского языка, в первую очередь в деятельность партийного и государственного аппарата. Необходимость этого была слишком очевидной: в 1922 г. на одного члена компартии Украины, регулярно пользовавшегося украинским языком, приходилось семь русскоязычных, в госаппарате это соотношение было один к трем. В августе 1923 г. с целью ликвидировать это кричащее несоответствие была издана инструкция, обязывавшая партийных и государственных служащих посещать специально созданные курсы украинского языка. Неуспевающим на этих курсах грозило увольнение. К 1925 г. чиновники были обязаны перевести делопроизводство во всех государственных учреждениях на украинский язык. А в 1927 г. Каганович заявил, что на украинский язык перейдет все партийное делопроизводство. Несмотря на заметное отсутствие энтузиазма среди многочисленных русскоязычных чиновников в партии и государственном аппарате, новая политика дала впечатляющие результаты. Если в 1922 г. украиноязычным было только 20 % государственного делопроизводства, то к 1927 г. эта цифра выросла до 70.
Одновременно возрастала численность украинцев в партийно-государственных структурах республики. В 1923 г. только 35 % государственных служащих и 23 % членов партии были украинцами. К 1927 г. их удельный вес увеличился соответственно до 54 и 52 %. Тем не менее украинцы как новички пополняли главным образом нижние звенья партийно-государственного аппарата. В конце 1920-х годов их доля в составе Центрального комитета КП(б)У составляла всего 25 %.
Украинизация проникала во все сферы жизни советской Украины. Наибольший эффект она произвела в области народного просвещения. В противоположность царскому режиму советская власть уделяла большое внимание образованию, и ее достижения действительно впечатляют. Объяснить особую заботу Советов о народном образовании можно несколькими обстоятельствами: поскольку советское общество должно было служить образцом «нового мира», ему следовало стать образованным; кроме того, только образованное население могло повысить производительную силу и мощь государства; наконец, система просвещения была великолепным средством воспитания новых поколений в духе советских идеалов. Особенно успешной стала деятельность Советов по ликвидации безграмотности. Во время революции около 40 % городского населения было грамотным, через 10 лет эта цифра уже достигала 70. На селе за тот же период удельный вес грамотных возрос с 15 до 50 %. Поскольку массовое движение за грамотность осуществлялось на украинском языке, рост грамотности означал и расширение воздействия украинизации на сельскую молодежь.
Вдохновителем и организатором украинизации системы образования был Скрипник, возглавлявший наркомат просвещения с 1927 по 1933 г. Благодаря его самоотверженной работе уже к 1929 г.– в пик украинизации – свыше 80 % общеобразовательных школ, 55 % школ ФЗО и 30 % вузов вели обучение на украинском языке. Свыше 97 % детей-украинцев обучалось на родном языке. Русское и еврейское национальные меньшинства имели возможность учиться на русском, однако предполагалось, что некоторые предметы будут преподаваться на украинском. Накануне революции, когда украинской школы фактически не было, украинофилы могли бы только мечтать о том, что Скрипник всего лишь через каких-нибудь 10 лет превратил в реальность.
Успехи украинизации были особенно ощутимы на фоне сопутствующих ей трудностей, в особенности такой, как недостаток квалифицированных преподавательских кадров. Для украинизации требовалось 100 тыс. учителей, в наличии имелось только 45 тыс. В отчаянных поисках разрешения этой проблемы Скрипник даже попытался ввезти в Украину несколько тысяч учителей из Галичины, однако Советы, опасаясь присутствия галичан с их высокоразвитым национальным самосознанием, не дали на это согласия. Большой проблемой был недостаток украиноязычных учебников и пособий. Наконец, серьезной препоной на пути украинизации, особенно на вузовском уровне, было нежелание многочисленных русскоязычных преподавательских кадров институтов пользоваться «сельским» языком. Типичным примером такого отношения можно считать заявление профессора Толстого из Одессы: «Всех товарищей, перешедших на преподавание на украинском языке, я считаю ренегатами». Тем не менее и в высших учебных заведениях студенты-украинцы вскоре оказались в большинстве. Успехи украинизации образования породили общее настроение национального оптимизма, удачно подмеченное писателем Борисом Антоненко-Давидовичем: «заревом великого возрождения» он назвал «марш миллионов в украинскую школу».
Подобный же дух возрождения господствовал в украиноязычной прессе, которая при царском режиме была объектом жестоких преследований, да и в первые годы советской власти в Украине переживала не лучшие времена. В 1922 г. только 27 % книг, издаваемых здесь, печаталось на украинском языке, таких же газет и журналов было меньше 10, К 1927 г. уже свыше 50 % книг издавалось на украинском; а к 1933 г. из 426 газет, выходивших в республике, 373 печаталось на родном языке коренного населения.
Во многом благодаря настойчивым претензиям Скрипника к тому, что Красная армия является орудием русификации, в крупных резервных подразделениях и школах командного состава был введен украинский язык. Мало того, вынашивались планы реорганизации армии по принципу территориальных формирований. Несколько неожиданно эти проекты поддерживали такие известные командиры Красной армии – неукраинцы, как Михаил Фрунзе и Иона Якир.
Для того чтобы достижения украинизации стали долговременными, необходимо было преодолеть монополизм русской культуры в городах. Социально-экономические сдвиги, происходившие в 1920-х годах, вселяли в украинцев уверенность, что подобная цель вполне достижима. Курс на широкую индустриализацию, взятый Советами в 1928 г., вызвал большой спрос на рабочую силу в городах. Политика коллективизации, одновременно проводимая в деревне, способствовала тому, что многие крестьяне оставляли землю. В результате массы украинских крестьян хлынули в города, решительным образом изменив этнический состав пролетариата да и городского населения в целом. Так, если в 1923 г. украинцы составляли в таких важных промышленных центрах, как Харьков, Луганск и Днепропетровск, 38, 7 и 16 % населения, то через 10 лет их удельный вес возрос соответственно до 50, 31 и 48 %. К середине 1930-х годов украинцы составляли большинство почти во всех крупных городах и теперь, благодаря украинизации, они скорее предпочитали оставаться украиноязычными, а не русифицироваться, как это было раньше. Казалось, что в Украине, как и везде в Восточной Европе, культура и язык сельского большинства станут преобладающими над городским меньшинством.
Успехи политики украинизации (не такие, впрочем, как ожидали Скрипник и его сторонники) обусловливались в первую очередь тем, что она осуществлялась в русле общего процесса модернизации. Конечно, не патриотизм и приверженность традициям были главными причинами, позволившими украинцам придать родному языку такой общественный статус; украинский язык лучше, чем какой-либо иной, давал возможность получить образование, пользоваться информацией газет и журналов, вести дела с государственными структурами, наконец, просто выполнять ту или иную работу. Благодаря украинизации украинский язык утратил статус романтической идеи-фикс немногочисленной интеллигенции или отличительной черты отсталого крестьянства. Теперь этот язык становился главным средством общения и самовыражения общества, идущего по пути модернизации и индустриализации.
