Текст книги "Украина: история"

Ликвидация крепостного права наконец открыла путь к модернизации и индустриализации Российской империи. К тому времени уже многие страны Западной Европы и Америки прошли этим путем, однако опыт России оказался своеобразным во многих важных отношениях.

Во-первых, государственная инициатива и руководство в этом процессе достигли здесь таких масштабов, каких не знали на Западе. Ни слаборазвитый внутренний рынок, ни практически отсутствующая буржуазия, ни мизерные частные капиталы без правительственной помощи и поддержки не обеспечили бы создания крупномасштабного промышленного производства в России и в Украине.

Во-вторых, на начальной стадии индустриализации и капиталы империи, и ее интеллектуальный потенциал были вполне достаточны для того, чтобы обеспечить не просто высокие, а прямо-таки невиданные темпы роста промышленного производства, когда целые отрасли возникали всего за каких-то несколько лет. Особенно впечатляющей была индустриализация 1890-х годов в некоторых регионах Украины.

В-третьих, экономическая модернизация империи проходила весьма неравномерно. На рубеже веков в Украине часто можно было увидеть крупнейшую и современнейшую в Европе фабрику, шахту или металлургический завод в окружении захудалых поселков, а то и патриархальных сел, где люди, чтобы добыть себе мизерное пропитание, впрягались, как и тысячу лет тому назад, в деревянный плуг.

Предвестниками экономической модернизации, как и повсюду, стали железные дороги. Как мы помним, отсутствие современной системы коммуникаций явилось одной из важнейших причин поражения России в Крымской войне. Так что военные – как, впрочем, и экономические – резоны создания мощной железнодорожной сети имперскому правительству были ясны, и вскоре эта задача была решена.

Промышленные регионы Российской империи в конце XIX в.

На украинских землях Российской империи первая железнодорожная магистраль пролегла между Одессой и Балтой: ее построили в 1866—1871 гг. для подвоза в порт зерна на экспорт. В течение 1870-х годов, ставших кульминацией в истории создания железных дорог Украины, все главные города были связаны между собой железнодорожным сообщением. Но что важнее всего – Украина теперь напрямую тем же самым способом была связана с Москвой – всеимперским рыночным центром. По мере того как сырье и продукты питания с Украины уплывали на север, а готовые изделия русских городов наводняли внутриукраинский рынок, экономика Украины постепенно теряла свою самобытность и самодостаточность, все более интегрируясь в систему империи.

Стремительный рост железных дорог требовал все больше угля и металла. Правительству было известно о существовании ценных месторождений угля и железной руды в Юго-Восточной Украине и особенно в бассейне Донца. Благодаря неожиданному стечению обстоятельств эти месторождения стали доступными для разработки.

Между 1870 и 1900 гг., особенно в 90-е годы «угольной лихорадки», два региона на юго-востоке Украины – Донбасский и Криворожский – стали самыми быстрорастущими промышленными областями империи, а может быть и мира. В это время вложение капиталов в высокоразвитых странах Европы стало приносить меньше прибыли – и потому западный капитал устремился в Россию и Украину, где разработка угольных и железорудных месторождений сулила немалые проценты (учитывая колоссальный местный спрос на уголь и железо) и к тому же при щедрой правительственной поддержке была практически лишена риска.

Признаки наступающего бума прежде всего проявились в угольной промышленности Донбасса. Между 1870 и 1900 гг. добыча угля выросла более чем на 1000 %. Донбасс в это время давал почти 70 % всего угля в империи. С ростом количества шахт в Донбассе естественно росло и число рабочих: в 1885 г. их было здесь 32 тыс., в 1900 – 82 тыс., а в 1913 – 168 тыс. Отрасль контролировали около 20 совместных акционерных обществ. На 1900 г. 94 % акций принадлежало французским и бельгийским инвесторам, вложившим в развитие шахт миллионы рублей. Эти акционерные общества создали синдикаты, фактически завладевшие монополией на добычу и продажу угля. Так капитализм в своих вполне развитых формах явился в Украину.

В следующее десятилетие после начала угольного бума, т. е. в 1880-е годы, началась крупномасштабная разработка железной руды. Рост металлургии в Криворожском бассейне был даже более впечатляющим, чем развитие угольной промышленности в Донбассе. С завершением в 1885 г. строительства железной дороги, соединившей Кривой Рог с донецкими шахтами, все было готово для начала металлургического бума. Чтобы поощрить вложение капиталов в металлургию, правительство предложило предпринимателям столь выгодные условия, которыми глупо было бы пренебрегать: на большую часть металлургической продукции гарантировались сильно завышенные государственные цены. И западные инвесторы (во главе их снова были французы) с готовностью откликнулись: к 1914 г. они вложили более 180 млн рублей в сооружение самых мощных и современных металлургических заводов во всем мире. Некоторые из этих предприятий росли так быстро, что превращались в многолюдные города. Такова была, например, Юзовка, названная по имени британского капиталиста Джона Хьюза (выходца из Уэльса), основавшего здесь металлургическое производство (ныне это Донецк, один из важнейших промышленных центров Украины).

Пролетариат в Украине рос не по дням, а по часам. Еще в 1870-е годы во всем Криворожском бассейне было 13 тыс. рабочих – в 1917 г. их здесь насчитывалось уже 137 тыс. Колоссальный рост металлургического производства в Украине особенно четко виден в сопоставлении с цифрами по Уралу: если старые металлургические заводы на Урале с 1870 по 1900 гг. лишь вчетверо увеличили выпуск продукции, то новые украинские заводы за тот же самый период увеличили его в 158 раз!

Впрочем, говоря о промышленном развитии Украины конца XIX – начала XX в., не следует забывать, что процветали здесь лишь базовые, добывающие отрасли, поставлявшие сырье,– но отнюдь не все прочие. Отставание в производстве готовых товаров было особенно наглядным. Единственные отрасли, сдвинувшиеся с мертвой точки,– это заводы сельхозмашин (на которые здесь был повышенный спрос) и, в меньшей степени, локомотивов. Подавляющее большинство готовых товаров Украина ввозила из России и потому всецело зависела от нее. Так, в 1913 г. на Украину приходилось 70 % всей добычи сырья в Российской империи, но лишь 15 % ее производственных мощностей, ориентированных на производство готовой продукции. Таким образом, при всем впечатляющем всплеске промышленной активности в Украине индустриализация не изменила однобокого, несбалансированного характера ее экономики.

Вопрос о колониальной эксплуатации. Насколько бурная индустриализация Южной Украины была нужна и полезна Украине в целом? Этим вопросом часто задавались и продолжают задаваться историки. Так, например, в советских исследованиях 60-х годов утверждалось, что индустриализация в целом позитивно сказалась на судьбах украинского народа. По данной логике, коль скоро в результате развития коммуникаций и качественного скачка в обмене сырьем и продукцией между Севером и Югом экономики России и Украины окончательно и бесповоротно срослись, то это привело к созданию «всероссийского рынка» – масштабного, продуктивного и эффективного экономического целого, приносившего пользу обеим странам. Такие историки, как Иван Гуржий, по сути считали, что в новом экономическом контексте Украина чувствовала себя даже лучше, чем Россия, ибо не только получила выход на этот обширный рынок, но и благодаря более высоким темпам индустриализации последовательно увеличивала долю своего присутствия на нем. Всякий намек на то обстоятельство, что хозяйственные связи с украинской периферией были выгодны прежде всего экономическому центру России, советские ученые гневно отвергали. И главный их аргумент состоял, конечно, в том, что не кто иной, как имперский центр, стимулировал темпы экономического роста Украины.

Впрочем, советские историки не всегда рассматривали вопрос именно под таким углом зрения. В 1920-е годы, до повсеместного утверждения сталинского единомыслия, такие ведущие ученые, как Михаил Покровский в России и Матвий Яворский в Украине, недвусмысленно заявляли, что индустриализация Украины не мешала, а помогала России эксплуатировать эту свою «окраину». Сам Ленин в 1914 г. в одной из своих швейцарских речей (кстати, она не вошла в советские собрания его сочинений) заявлял, что Украина стала для России тем, чем для Англии была Ирландия, которая беспощадно эксплуатировалась, не получая ничего взамен.

Как же все-таки примирить факт эксплуатации Украины с ее промышленным развитием? Михаил Волобуев, русский коммунистический экономист, работавший в 1920-е годы в Украине, объяснял это так. Украина не была колонией «азиатского» типа – бедной, без собственной промышленности, ресурсы которой империя просто выкачивает. Скорее она принадлежала к «европейскому» типу колоний, т. е. была промышленно развитой страной, из которой выкачивались не столько ресурсы, сколько капитал и потенциальные прибыли. И главным виновником такого положения, по мнению Волобуева, было российское правительство, а не западные капиталисты. Механизм выкачивания капитала был очень прост: имперская политика ценообразования искусственно создавала такое положение, при котором цены российских готовых товаров были чрезвычайно высокими, а украинского сырья – слишком низкими. В результате российские производители готовых товаров имели больше прибыли, чем компании по добыче угля и железной руды в Украине, и капитал накапливался на Севере, а не на Юге. Так экономика Украины (все еще продолжавшая, по мнению Волобуева, оставаться самобытным и автономным целым) лишалась потенциальных прибылей и принуждалась к обслуживанию хозяйственных интересов российского центра империи.

Развитие городов. В течение XIX в. произошли большие изменения в темпах роста и территориальном размещении основных городов Украины.

До 1861 г. развитие городов происходило здесь довольно вяло, если не считать процветающие черноморские порты – Одессу и некоторые другие. На Левобережье, славившемся своими ярмарками, определенному приросту населения таких городов, как Харьков, Полтава, Сумы и Ромны, способствовало развитие торговли. Чуть быстрее росло городское население Правобережья – в основном за счет притока еврейских ремесленников и торговцев в такие города, как Белая Церковь, Бердичев и Житомир. Городское население составляло всего лишь 10 % всех жителей Украины, причем большинство этих людей проживали в городах, общее число жителей которых не достигало 20 тыс. Одесса была единственным городом, население которого перевалило за 100 тыс.

Однако во второй половине XIX в. дело меняется коренным образом. Между 1870 и 1900 гг. произошел резкий скачок темпов роста городского населения, и особенно населения больших городов. К началу XX в. в Украине было уже четыре крупных современных города: Одесса – цветущий торговый и промышленный центр с населением более 400 тыс.; Киев – центр внутренней торговли, машиностроения, административного управления и культурной жизни, насчитывающий 250 тыс. жителей; Харьков – 175-тысячный город, центр торговли и промышленности Левобережья; Екатеринослав – промышленный центр Юга, население которого за несколько десятилетий выросло от 19 до 115 тыс.

Росту городов в значительной степени способствовали возросшая после 1861 г. мобильность крестьянства, расширение промышленности и торговли и особенно строительство железных дорог, позволившее сосредоточить хозяйственную деятельность в нескольких выгодно размещенных индустриальных центрах. С развитием крупных городов мелкие, наоборот, постепенно вырождались в захудалые местечки, ибо большинство активных горожан предпочитали жить в тогдашних «мегаполисах», где для них открывались самые разнообразные возможности.

Все это, впрочем, отнюдь не означало, что Украина быстро урбанизировалась: здесь росло не только городское, но и сельское население. В 1900 г. в городах проживало лишь 13 % населения Украины – меньше, чем в России (15 %), не говоря уж о Западной Европе: в Англии, например, уже в то время горожане составляли 72 % всего населения.

Возникновение пролетариата. Ускорение экономического развития повлекло за собой значительные социальные перемены. Пожалуй, самой важной из них явилось появление нового, хотя по численности еще сравнительно небольшого слоя – пролетариата.

Промышленные рабочие, или пролетарии, в отличие от крестьян не владели средствами производства. Они продавали не свои изделия, а собственную рабочую силу. Как правило, это были люди более развитые и более образованные, чем крестьяне, ибо им приходилось работать на больших и сложных производствах. Групповая психология и чувство солидарности развивались у них быстрее, чем у крестьян, ибо они формировались в многотысячных коллективах. И что самое главное – сложная, специализированная и взаимозависимая трудовая деятельность воспитывала у рабочих способность к организации и самоорганизации, какой не знало крестьянство.

Если в России еще с XVIII в. крепостные крестьяне часто «приписывались» к заводам и фабрикам, то в Украине рабочие в сколько-нибудь заметном количестве появляются лишь с середины XIX в. Поначалу большинство из них были задействованы в пищевой промышленности, прежде всего на сахарных заводах Правобережья. Но там еще не было, как правило, пролетариев в строгом смысле слова: по большей части это были сезонные рабочие, в определенное время года вновь возвращавшиеся в свои села и обрабатывавшие свои земли. Этот полукрестьянский-полупролетарский тип вообще был характерен для Российской империи, для Украины же в особенности.

Однако в тяжелой промышленности, особенно в Донбассе и Кривбассе, уже появлялся настоящий пролетариат. Именно здесь был самый высокий процент не только постоянных, но и потомственных рабочих, чьи отцы и деды тоже работали на заводах и шахтах. Впрочем, даже среди таких пролетариев многие сохраняли еще связь с землей.

В 1897 г. общее количество промышленных рабочих в Украине достигло уже 425 тыс. Почти половина из них была сосредоточена в тяжелой промышленности Екатеринославской губернии. Всего с 1863 по 1897 гг. численность пролетариата в крае выросла на 400 %. При этом, однако, пролетариат составлял лишь 7 % всей рабочей силы, оставаясь островком в крестьянском океане.

Условия труда в промышленности Украины, как и во всей Российской империи, по европейским меркам были просто ужасными. Даже после некоторых улучшений, установленных законами, принятыми в 1890-е годы, смены по 10, 12 и даже 15 часов на заводах и фабриках продолжали оставаться в порядке вещей. При этом ни техники безопасности, ни медицинской помощи практически не существовало. А зарплата (большая часть которой уходила на еду и жалкое жилище) в среднем по Украине составляла для промышленного рабочего лишь мизерную часть той, что получал рабочий в Западной Европе. Не удивительно, что при таких условиях учащались забастовки и другие конфликты между рабочими и работодателями.

Другие социальные изменения. Еще один сравнительно новый слой – интеллигенция – также претерпел значительные метаморфозы. Развитие промышленности, перемены в обществе, модернизация законов, появление и рост земств – все это увеличивало потребность в образованных людях. Вот почему правительство проявляет заинтересованность в учреждении большого количества профессионально-технических учебных заведений. Количество студентов в Украине выросло от 1,2 тыс. в 1865 г. до более 4 тыс. в середине 1890-х. К 1897 г. здесь было уже 24 тыс. лиц с высшим образованием.

Изменилось и социальное происхождение большей части интеллигенции. Если в начале XIX в. подавляющее большинство ее составляли дворяне, то в 1900 г. лишь 20—25 % всей интеллигенции происходило из дворян и других богатейших слоев общества – остальные же были сыновья простых мещан, священников, разночинцев. Что до выходцев из крестьянства и пролетариата, то они по-прежнему редко попадали в университеты, и основной причиной тому была невозможность для выходцев из этой среды получения хотя бы среднего образования.

К этому времени начинают открываться женские высшие учебные заведения, так что теперь и женщины с полным правом вступают в ряды интеллигенции. Инженеры, адвокаты, а также врачи и учителя обоего пола становятся все более многочисленными профессиональными группами и уже весьма мало напоминают оторванных от народа мечтателей-дворян начала XIX в. Опираясь на все более широкую социальную базу, интеллигенция выходит в авангард модернизации своей страны.

И все же общество Российской империи, украинское в частности, по сравнению с Западной Европой продолжало оставаться не вполне нормальным, ибо русская и украинская буржуазия была еще столь количественно мала и качественно неразвита, что не играла почти никакой роли в основных общественно-политических процессах. Что до Украины, то здесь просто недоставало капитала, необходимого для развития буржуазии. Политика правительства всячески способствовала утечке капитала на Север, внутренняя торговля (в особенности ярмарки) преимущественно сосредоточивалась в руках российских купцов, крупная промышленность, как мы видели, почти полностью принадлежала иностранцам.

Конечно, были в Украине и очень богатые люди – по некоторым оценкам, не менее 100 тыс. человек. Однако большинство из них получали прибыль не от заводов, фабрик и коммерческих предприятий, а от собственных имений. Собственно украинцев мало было и среди мелкой буржуазии – лавочников и ремесленников. Как большой, так и малый бизнес почти полностью был в руках русских и евреев.

Модернизация Украины и отсталость украинцев. Модернизация Украины сопровождалась целым рядом парадоксов. С ростом значения Украины как «житницы Европы» росла и бедность на селе. Несмотря на крупнейший в Европе промышленный бум в Украине, страна эта продолжала оставаться отсталой и в основном аграрной. Но, пожалуй, самый наглядный парадокс состоял в том, что украинцы, составлявшие огромное большинство населения, почти не участвовали в эпохальных преобразованиях своей страны.

Казалось бы, невероятно? Но статистика с неумолимостью невероятное превращает в очевидное. Среди наиболее квалифицированных рабочих того времени – шахтеров и металлургов – украинцы составляли соответственно 25 и 30 %, а стойкое большинство среди представителей этих профессий удерживали русские. Впрочем, даже на сахарных заводах Правобережья работало почти столько же русских, сколько украинцев.

То же самое видим и среди интеллигенции. В 1897 г. среди адвокатов было 16 % украинцев, среди учителей – 25 %, и лишь 10 % творческой интеллигенции были украинцами. Из 127 тыс. человек, занятых умственным трудом, украинцы составляли лишь треть. В 1917 г. только 11 % студентов Киевского университета были украинского происхождения.

Поражало отсутствие украинцев в городах. На рубеже веков они составляли менее трети городского населения – остальные в основном были русские и евреи. Как правило, чем больше был город, тем меньше жило в нем украинцев. В 1897 г. они составляли лишь 5,6 % жителей Одессы, а к 1920 г. их вообще там осталось только 2,9 %. В 1874 г. 60 % киевлян считали украинский язык родным, в 1897 – 22 %, а в 1917 г.– всего лишь 16 %. Таким образом, модернизация Украины собственно украинцев явно оставляла в стороне.

Почему же так много неукраинцев оказалось именно в тех районах Украины, которые подверглись наиболее значительной модернизации?

Большой численный перевес русских среди пролетариата объясняется прежде всего тем, что в России, в отличие от Украины, промышленность существовала еще с XVIII в. И когда неожиданный промышленный бум охватил районы Донбасса и Кривбасса, создав настоятельную потребность в квалифицированной рабочей силе, русских пролетариев здесь встречали с распростертыми объятиями. Массовому притоку рабочей силы с Севера способствовало и то обстоятельство, что как раз в это самое время промышленность России в основном переживала застой, а заработная плата шахтеров и металлургов Украины в среднем почти на 50 % превышала заработки рабочих в России.

В городах количество русских последовательно возрастало еще со времен присоединения Украины к России. Чиновники и солдаты надолго оставались в тех городах, которые выполняли роль административных и военных центров; в торгово-промышленных центрах число неукраинцев также росло прямо пропорционально росту промышленности и торговли. Так, уже в 1832 г. около 50 % купцов и 45 % заводчиков и фабрикантов в Украине составляли русские: по ранее упомянутым причинам у них оказывалось больше средств для вложения в коммерческие предприятия, чем у украинцев. К тому же множество русских крестьян, будучи не в состоянии прокормиться на своих неплодородных землях, были вынуждены искать иных средств к существованию в городах. Незадачливые земледельцы с Севера часто становились удачливыми коммерсантами в Украине, особенно на Левобережье и на Юге, где для коммерции было множество возможностей – и никакой конкуренции со стороны местного населения.

Другую достаточно многочисленную неукраинскую этническую группу жителей больших и малых городов составляли евреи. В описываемую эпоху в Правобережной Украине (где проживало большинство евреев Российской империи) центр хозяйственной жизни постепенно перемещается из имений польских магнатов в города, а реформы 1860-х годов приводят в том числе и к снятию некоторых ограничений на проживание в них евреев. В результате многие мелкие местечки в этом регионе стали почти исключительно еврейскими, а к концу XIX в. выросло и количество евреев в крупных городах. Одесса – один из крупнейших центров еврейской культуры во всем мире – к этому времени уже и в процентном отношении более чем наполовину стала еврейской. В Киеве в 1863 г. было 3 тыс. жителей еврейской национальности, а в 1910 г.– 50 тыс. Впрочем, образованные евреи, как правило, говорили по-русски и, в строгом смысле, способствовали развитию в городах Украины не столько еврейской, сколько русской культуры.

Именно большие города как центры образования и культуры притягивали к себе большинство интеллигенции. Имея лучшие возможности для образования и получения высококвалифицированной работы (если, конечно, не считать официальных ограничений на прием евреев в гимназии, университеты и на работу в государственные учреждения в количестве мизерного процента), горожане-неукрайнцы преобладали и среди интеллигенции. Собственно украинские интеллигенты в большинстве своем жили по селам и небольшим местечкам и служили в земствах – врачами, агрономами, статистиками, учителями. И лишь немногие украинцы принадлежали к интеллектуальной элите, занимаясь развитием собственно украинской университетской науки, литературы и журналистики.

И все-таки почему украинцы так неохотно вливались в городскую среду и принимали участие в процессах модернизации своей страны? Большинство исследователей этой проблемы искали здесь чисто психологическое объяснение: либо тенденциозно украинофильское (оставить земледелие украинскому крестьянину не давала глубоко укорененная любовь к земле), либо тенденциозно антиукраинское (украинцы якобы по самой своей природе вялы и консервативны). Ни то, ни другое, однако, не находит достаточных подтверждений в украинской истории. Во времена Киевской Руси, напротив, именно предки украинцев в необычайно большом для своего времени количестве населяли города, занимаясь преимущественно торговлей. Не будем далеко ходить: еще и в XVII в. целых 20 % украинского населения проживало в городской среде. А в начале XVIII в. не русские, а именно украинцы преобладали среди интеллектуальной элиты империи.

Сравнительно малое участие украинцев в процессах урбанизации и модернизации в Украине помогают объяснить политические и социально-экономические условия, существовавшие здесь в XVIII—XIX вв. Поскольку большие и малые города были центрами имперской администрации, в них, как правило, преобладали русские, их язык и культура. Одновременно собственно украинское население городов ассимилировалось, а в некоторых случаях и вытеснялось. По справедливому замечанию Богдана Кравченко, причиной отсутствия миграции в города крестьян-украинцев в дореформенный период было преобладание в Украине барщины над оброком. В отличие от русских крестьян, которых их же помещики часто заставляли идти на заработки в города, украинских крестьян «привязывала» к их плодородным почвам не столько любовь к ним, сколько та выгода, которую извлекали из них украинские помещики. А это в свою очередь ограничивало не только мобильность украинцев, но и возможность приобрести тот опыт и те профессиональные навыки, которые были необходимы для приспособления к городской среде и которые, в отличие от украинцев, успели приобрести русские и евреи.

Вот почему к началу промышленного бума и урбанизации украинцы оказались не готовы ни к тому, ни к другому. И в то время как русские отправлялись за сотни миль на заводы Юга Украины, украинские крестьяне—иногда даже те, чье село располагалось прямо на виду у заводских новостроек – предпочитали проделывать те же сотни, а то и тысячи миль на Восток в поисках земли. Пройдет совсем немного времени, и тяжелые социальные, культурные и политические последствия этого феномена самым непосредственным образом повлияют на ход украинской истории.