Текст книги "Украина: история"
Автор книги: Орест Субтельный
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 62 страниц)
Но как ни старался император превратить Россию в сугубо «полицейское» государство с жесткой дисциплиной и военными порядками, ему это не удалось. Десятилетиями столица обрушивала водопад инструкций и циркуляров на головы местного чиновничества – разбросанного по огромной территории, коррумпированного и ленивого. Исполнять все то, чего требовало вышестоящее начальство, чиновникам не было никакого смысла – тем более что и при всем желании они никак бы не управились со своим огромным хозяйством. Во всяком случае, на каждого чиновника-«педанта» в любом учреждении приходилось по одному чиновнику-«добряку» – да и редкий «педант» не превращался в «добряка» за определенную мзду, смягчавшую самые суровые приговоры и заставлявшую проявлять снисходительность к «отдельным нарушениям».
Российская империя не была не только сплошь «полицейским», но и абсолютно закрытым обществом. Для зарубежного путешествия жителя империи – конечно, такого, у которого хватало на это денег,– практически не было никаких препятствий. Представители правящей элиты, их чада и домочадцы время от времени бывали на Западе и могли сравнивать тамошние порядки с установленными в их отечестве – часто не к чести, но к смягчению этих последних.
«Малороссийская» ментальность. Величие и могущество империи, возможность блестящей карьеры, гордое чувство принадлежности к дворянству одной из самых мощных держав мира – все это лучше всякого полицейского контроля обеспечивало лояльность бывшей украинской старшины, ее преданность государю-императору. Украина стала для них лишь «малой родиной>, милой сердцу стороной – и органической частью большого отечества, империи Российской; соответственно украинцы – «племенем» русского народа. Политическая самостоятельность Украины как теоретическое соображение вызывало у дворян-«малороссов» ироническую усмешку, а как потребность практического действия – открытую враждебность. Стоит привести типичные для «малороссийской» ментальности суждения Виктора Кочубея (украинца, бывшего в начале 1830-х годов председателем Совета министров): «Хотя я по рождению и хохол, но я более русский, чем кто другой, и по моим принципам, и по моему состоянию, и по моим привычкам. Мое звание и занимаемый мною пост ставят меня выше всяких мелких соображений; я смотрю на дела Ваших (украинских.– Авт.) губерний с точки зрения общих интересов нашей страны. Микроскопические виды не мое дело».
Украинские историки националистической школы XX в. не жалели времени и слов для сурового обличения «малороссийской» ментальности. Даже такой последовательный защитник украинской элиты, как Вячеслав Липинский, в 1920-е годы замечал, что «комплексы неполноценности», подобные «малороссийскому»,– типичная болезнь «без государственных» народов. Липинский пытался доказать, что «малоросс», психологически приспосабливаясь к имперской модели, постепенно утрачивал лучшие черты украинского национального характера, приобретая худшие – русского. Если так, то не было на свете никого хуже представителей образованной части украинского общества XIX в., ибо всем им в той или иной степени были свойственны черты вышеописанной ментальности, а наиболее яростными врагами украинского «сепаратизма» часто выступали именно украинцы.
Политические событияСила и могущество Российской империи к началу XIX в. пришлись как нельзя более кстати: царскому режиму предстояла встреча в открытом бою с мощным и беспощадным соперником.
Вторжение Наполеона. Вступление в пределы России 640-тысячной «великой армады» в 1812 г. стало сильным и болезненным ударом для империи. Так, во всяком случае, казалось поначалу. Но, как всем известно, Россия не только сумела за каких-то несколько месяцев оправиться от первого потрясения, но и дала захватчику мощный отпор, прогнав его до самого Парижа... Вот только цена этой победы для русского народы была, как всегда, непомерно велика и тяжела.
Что до Украины, то на сей раз она мало пострадала (хотя мало и выиграла). Правда, часть армии Наполеона вторглась на Волынь, причинив немалый урон этому краю. Надо сказать, что большинство украинцев горячо откликнулись на призыв царя «грудью встать на защиту отечества». Левобережное казачество моментально выставило несколько добровольческих полков. То, с какой охотой шли украинцы в эти полки, свидетельствовало о том, что не оскудели еще казацкие традиции.
Поговаривали, впрочем, что некоторые наследники видных казацких фамилий поднимали бокалы за здоровье Наполеона и чуть ли не вслух выражали надежду на то, что французский император покончит с российским. Слухи эти можно признать правдоподобными, если принять во внимание сходные случаи в недалеком прошлом (выше уже упоминалась апелляция В. Капниста к Пруссии в 1791 г.). Но, как бы то ни было, антиимперские настроения были явлением исключительным. Огромное большинство украинцев верно и отчаянно сражались против Наполеона за российского царя.
Восстание декабристов. Участие России в длительных «наполеоновских» войнах в Европе привело к весьма неожиданному результату. Многие царские офицеры, проведя свои лучшие годы на европейских полях сражений, испытали влияние политических институтов и ценностей Запада и стали их пылкими сторонниками. Вернувшись с победой домой, они надеялись, что их молодой и казавшийся столь либеральным царь Александр I реформирует Россию на западный манер. Вместо того этот непредсказуемый император приблизил к себе реакционеров во главе с Аракчеевым и им поручил управление страной. Молодые победители Бонапарта были глубоко разочарованы таким поворотом событий. И вот небольшая, но тесно сплоченная группа офицеров (большинство их принадлежали к самым знатным дворянским родам) начинает создавать тайные общества с целью свержения самодержавия и установления конституционного правления.
Первое такое общество – «Союз спасения» – было основано в Петербурге в 1816 г. Из него со временем вышли руководители и участники двух отдельных, но связанных между собою групп заговорщиков. Первая из них, оставаясь в Петербурге, составила так называемое Северное общество. Среди его участников было много аристократов. Обсуждая республиканские идеи, Северное общество не имело сильного руководства и потому разговорами в основном и ограничилось. Зато Южное общество с центром в украинском местечке Тульчине, где служил его руководитель полковник Павел Пестель – человек железной воли и блестящих способностей,– действовало более эффективно. Кроме того, Пестель склонил на свою сторону еще одну группу заговорщиков – так называемое Общество соединенных славян. Среди основателей и руководителей последнего были двое украинцев – братья Борисовы, «из дворян Слободско-Украинской губернии». А затем и группа польских революционеров, действовавших в Украине, также присоединилась к обществу Пестеля. Таким образом, к 1825 г. Южное общество насчитывало уже около 160 членов (а создавал его Пестель всего лишь с тридцатью офицерами-заговорщиками).
Программа Пестеля, разработанная в документе под названием «Русская правда», была более радикальной, чем программа северных конституционалистов. Она предусматривала отмену всякого социального и политического неравенства, модернизацию хозяйства страны, власть революционной элиты, строгую централизацию управления. Хотя Пестель и действовал в Украине, никакого интереса к нерусским народам империи он не обнаружил. Более того, он утверждал, что за исключением поляков с их высокоразвитой культурой все остальные меньшинства должны быть русифицированы. В частности, украинцам он отказывал даже в праве считаться «отдельной народностью» и утверждал, что «Малороссия» никогда не была и не может быть независимой. Подобных взглядов на «украинский вопрос» будут придерживаться и дальнейшие поколения русских революционеров.
Однако члены Общества соединенных славян не разделяли нейтралистских пристрастий Пестеля, склоняясь к реорганизации империи на федеративных началах. Но опять-таки среди субъектов предполагаемой федерации не было Украины – и это несмотря на то, что в правлении общества состояли
украинцы. Впрочем, имеются данные о том, что и в Украине с 1819 г. существовало так называемое Малороссийское тайное общество, которое поддерживало связи с Обществом соединенных славян и с польской революционной организацией «Темпляры». Председателем его был поветовый маршал (т. е. уездный предводитель дворянства) Василь Лукашевич – страстный приверженец независимости Украины, автор «Катехизиса автономиста».
Но теория теорией, а дело делом. Если рассматривать деятельность Южного и Северного обществ с точки зрения искусства политических заговоров, то и тех, и других придется признать не только идеалистами, но и дилетантами. К тому же внезапная смерть Александра I застала заговорщиков врасплох. В состоянии глубокого потрясения руководители Северного общества 14 декабря 1825 г. вывели на Сенатскую площадь Петербурга несколько тысяч солдат, отказавшихся присягнуть новому царю Николаю I, и пытались добиться его отречения. В тот же день восстание провалилось, и все его участники были арестованы.
Немногим лучше действовали и «южане». Поскольку Пестель по доносу предателя Майбороды был арестован в Тульчине за день до начала восстания на Сенатской площади, руководство действиями заговорщиков в Украине перешло в нетвердые руки Бестужева-Рюмина и братьев Муравьевых-Апостолов. Хотя они и убедили около тысячи своих солдат примкнуть к восстанию, более широкой поддержки в войсках и среди местного населения они не нашли. После недели беспорядочных и бесцельных маневров к югу от Киева отряды восставших были разбиты верными царю войсками. Так первое революционное движение в истории Российской империи потерпело катастрофическое поражение.
Польское восстание 1830 г. Всего каких-нибудь пять лет спустя Украина стала ареной нового восстания. В ноябре 1830 г. тайное общество молодых польских офицеров, вдохновленное революциями, разразившимися в том же году во Франции и Бельгии, подняло антиимперское восстание в Варшаве. Однако после первого успеха все силы восставших ушли на внутренние конфликты. В начале 1831 г., надеясь поднять широкое выступление на Правобережной Украине, где польское дворянство пустило глубокие корни, восставшие двинулись на Волынь. Не получив, однако, широкой поддержки у населения, пятитысячный отряд польских шляхтичей под натиском российской армии отступает в Восточную Галичину, но не складывает оружия.
Было очевидно, что без помощи народа, т. е. Украинских крестьян, восстание захлебнется. Вот тогда и появился знаменитый лозунг, обращенный польскими повстанцами ко всем русским и украинцам, страдавшим под гнетом самодержавия: «За нашу и вашу свободу». Впрочем, чтобы убедить украинских крестьян помочь своим польским «панам», которых они ненавидели уж во всяком случае сильнее, чем российского царя, требовалось нечто большее, нежели лозунги. Но даже призывы некоторых повстанцев уразуметь лозунг буквально и действительно пообещать крестьянам, ежели те поддержат восстание, освобождение от крепостного права в случае победы – были гневно отвергнуты большинством польской шляхты. В результате украинские крестьяне Правобережья заняли в конфликте преимущественно нейтральную позицию, а некоторые даже воспользовались им, чтоб отомстить своим польским помещикам. Кстати, и в самой Польше многие крестьяне в 1830—1831 гг. отказались поддержать восстание шляхты, тем самым наглядно продемонстрировав, что социальные идеи остаются гораздо ближе и понятнее неясно замаячившей на историческом горизонте идеи национальной и что даже у поляков национальное сознание и национальная солидарность отнюдь еще не овладели массами.
К середине 1831 г. восстание было разгромлено. Однако с этого времени существование польских тайных обществ и тайных заговоров против царя не прекращалось ни на один день. Небезынтересно будет отметить, что хотя и сети заговоров плелись, и огни восстаний вспыхивали по большей части на украинской земле, собственно украинцев все это как будто мало касалось. О чем говорит этот факт? По-видимому, о том, насколько неопределенными и выхолощенными стали сами политические понятия Украины и украинцев в Российской империи начала XIX в.
Реформы в Российской империиПосле польского восстания 1830 г. имперское правительство принимает решение об объединении так называемых западных губерний, некогда входивших в состав Речи Посполитой, т. е. Правобережной Украины, Белоруссии и Литвы. Теперь настала очередь Правобережья подвергнуться процессу стирания его самобытных черт, что и было не без успеха проделано в 1830—1840-е годы,– точно так же, как некогда (а точнее – еще в 1780-е годы) тому же самому процессу было подвергнуто Левобережье. Но только в XIX в. подобные операции носили более глубокий и систематический характер: целью их было не только введение административного единообразия, но и превращение Правобережья в «истинно русскую землю». Отныне механизмы русификации были запущены на полные обороты.
Ближайшая задача имперской политики в Правобережной Украине состояла в ограничении там польского влияния. Однако и на крестьянах-украинцах, и на горожанах-евреях оживление имперского присутствия в регионе не замедлило сказаться. В ноябре 1831 г. Николай I создал в Киеве специальную комиссию по делам западных губерний. Виктор Кочубей, назначенный ее председателем, получил от царя четкое указание «привести в соответствие» жизнь этих губерний во всех сферах с жизнью великорусских губерний. После этого в течение нескольких месяцев были закрыты все польские школы (украинских почти и не было) и вся система образования была реорганизована по общеимперским образцам. Русский язык стал единственным языком обучения. Закрыли и знаменитый польский Кременецкий лицей. Вместо этого в Киеве был открыт университет Св. Владимира. В приветственном адресе министра народного просвещения Сергея Уварова по поводу открытия университета цели его откровенно характеризовались как «насаждение русского просвещения и русской народности на ополяченных землях Западной Руси».
Истинным воплощением нового режима на Правобережье стал генерал Дмитрий Бибиков, в 1837 г. назначенный генерал-губернатором Киевской, Подольской и Волынской губерний и остававшийся на этой должности вплоть до 1852 г. При этом солдафоне, каждое слово которого было, «как удар дубинки», Киев превратился в имперский бастион, неприступную крепость царской армии. Не склонный к отвлеченным рассуждениям, Бибиков опирался на грубую армейскую силу. Единым росчерком пера он лишил 60 тыс. польских шляхтичей дворянского достоинства, многих выслав в глубь России. Около 3 тыс. имений, конфискованных у поляков, были превращены в военные поселения. На всех постах чиновники-поляки заменялись русскими. В 1840 г. было официально упразднено действие на Правобережье Литовского Статута (кодекса законов, основанного на средневековых западных образцах). Если вспомнить, что за пять лет до этого Киев лишился Магдебурге кого права, то картина ликвидации западноевропейской системы управления на подвластных России украинских землях будет полной.
Некоторые меры Бибикова прямо касались народных масс Украины. В 1839 г. он продолжил начатую еще Екатериной II кампанию обращения (или, точнее говоря, повторного обращения) греко-католиков в православие. К тому времени грекокатолическая церковь, считавшая своим духовным патроном папу римского, успела уже глубоко укорениться на Волыни,
Подолье и в Белоруссии и насчитывала в общей сложности 2 млн верующих. Где подкупом, а где массовыми депортациями или экзекуциями Бибиков добивается того, что за годы его губернаторства греко-католическая церковь в Российской империи практически перестала существовать. Верность ей смогла сохранить лишь небольшая часть греко-католиков в Холме и его окрестностях.
Разумеется, меньше всего Бибиков думал о пользе, да и о самом существовании украинского народа – и все же некоторые его меры послужили к прямой выгоде украинцев. Так, Киевскому университету Св. Владимира, основанному в противовес польскому культурному влиянию, суждена была важная роль в грядущем возрождении украинской культуры. Точно так же созданная по указу генерал-губернатора в 1843 г. Археографическая комиссия, официальная цель которой состояла в том, чтобы, выявив и изучив древние акты, доказать, что Украина «с незапамятных времен» была «истинно русской», по сути стала первым систематическим собранием украинских архивных материалов. А украинские патриоты, работавшие в этой комиссии, получили редкую возможность проникнуться духом как раз той эпохи в истории своей страны, когда она имела еще мало общего с историей Московского государства.
Политика Бибикова в отношении крестьянства также принесла весьма неожиданные плоды. «Кнут» для польских помещиков оборачивался «пряником» для украинских крестьян– в виде так называемых Инвентарных правил 1847 г., в которых точно расписывалось, что должен и что не должен делать крестьянин на «панщине» и какие земельные наделы полагаются ему, крестьянину, в личное пользование. Кроме того, правила запрещали частное налогообложение крестьянина помещиком и ограничивали право помещика вмешиваться в личную жизнь крестьян. Правда, как водится среди российских бюрократов, преемники Бибикова внесли в его Инвентарные правила столько поправок и дополнений, что применять их стало просто невозможно. Помещики продолжали вести себя как прежде, а крестьяне вместо благодарности властям учинили целый ряд бунтов местного значения, ибо все эти нововведения с их последующей частичной или полной отменой вконец обескуражили народ, доведя его до полного отчаянья. Короче говоря, все эти меры лишний раз доказывали, что хотя общество, казалось, по рукам и ногам было связано царским режимом, имперские власти никогда не могли быть уверены ни в ближайших результатах своей политики, ни в тех отдаленных последствиях, которые они повлекут для империи в целом.
Австрийская империяКак уже было сказано, Австрия того времени представляла собой не страну в современном понимании, а сложно организованную империю. Австрия XIX века – это конгломерат 11 больших народов и не поддающегося точному учету количества малых этнических групп, населявших большую часть Восточной Европы и в 1800 г. составлявших одну седьмую всего европейского населения.
Поскольку в империи Габсбургов ни одна нация не составляла абсолютного большинства, то соответственно ни одна национальная культура не претендовала на роль «образцовой» имперской культуры до такой степени, как это было в России. И хотя в армии и бюрократии преобладал немецкий язык – язык самой влиятельной нации в империи,– это странным образом сочеталось с бросающимся в глаза этническим разнообразием ее жителей.
Распространяя свой суверенитет на все новых подданных, династия Габсбургов вовсе не стремилась (по крайней мере поначалу) изменить традиционные формы правления во всех тех королевствах, герцогствах, провинциях и городах, которые она захватывала. Габсбурги поступали так не только потому, что боялись спровоцировать сопротивление, но и потому, что не имели сильных централизованных органов, необходимых для унификации управления. Таким образом, до самой середины XVIII в. их империя представляла собой не более чем шаткий, слабо организованный конгломерат, часто подверженный кризисам и смутам из-за внутренних распрей или вмешательства извне.
Наконец, в 1740-е годы императрица Мария Терезия, преодолевая яростное сопротивление местной знати, провела целый ряд реформ, без которых само существование Австрийской империи вскоре, по-видимому, было бы поставлено под вопрос. Императрица укрепила органы центральной власти и создала подчиненные им административные структуры на местах. Ввиду появления соответствующих вакансий бюрократический аппарат был существенно увеличен. Учреждалось и постоянно действующее центральное военное ведомство. Однако, будучи осторожным политиком, Мария Терезия вовсе не стремилась ввести полное единообразие на всех подвластных ей территориях. Так, она не требовала беспрекословного подчинения от непокорной Венгрии, предпочитая идти на компромисс.
Сын Марии Терезии Иосиф II оказался еще более активным реформатором. Проникнувшись модной тогда идеей «просвещенной монархии», он твердо решил удивить весь мир образцовым правлением, что ему отчасти и удалось. По выражению одного английского историка, империя при Иосифе «была просвещенной постольку, поскольку император считал своей обязанностью способствовать благу подданных, и монархией постольку, поскольку одному ему было известно, в чем это благо состоит и как его следует добиваться».
Среди целей реформ Иосифа II были и такие, как улучшение положения крестьян, оживление зашедшей в тупик экономики, увеличение конкретной отдачи управленческих структур, усовершенствование общеимперской системы образования и т. п. Как последовательный приверженец абсолютизма, Иосиф пытался также отменить особые права и привилегии отдельных земель, усложнявшие проведение реформ. Разумеется, далеко не все задуманные «просвещенным монархом» преобразования были осуществимы в сложных условиях его империи – к великой и горькой его досаде. Тем не менее правление Иосифа II явилось своего рода кульминацией в истории-Австрийской империи, когда она обнаружила волю и способность к укреплению и самообновлению.
Указанные реформы имели огромное значение и для украинцев – ведь они пришлись как раз на то время, когда Галичина вошла в состав Австрийской империи. Таким образом, украинцы стали подданными империи в «золотую» ее пору – или, во всяком случае, в ту пору, которую считала «золотой» сама империя.
