Текст книги "Украина: история"
Автор книги: Орест Субтельный
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 62 страниц)
Среди других западноукраинских писателей выделялись также Василь Стефаник и Ольга Кобылянская. Первый прославился своими короткими, но крайне содержательными очерками о людских трагедиях, происходивших в жизни села; в произведениях Кобылянской отразилась извечная «тяга к прекрасному» и «аристократизму духа». В искусстве общим признанием пользовались работы известных художников Олександра Новакивского и Ивана Труша, их учеников. Все они пользовались поддержкой нового митрополита Андрея Шептицкого и благодаря его субсидиям часто ездили повышать уровень мастерства за границу. Певица с мировым именем Соломин Крушельницкая потрясала публику своим мастерством, а ее выдающееся исполнение «Мадам Баттерфляй» Пуччини немало способствовало успеху этой оперы.
Еще одним свидетельством подъема культуры галицких украинцев была быстро растущая пресса. Благодаря умелому руководству Олександра Барвинского газета народовцев «Діло», основанная в 1880 г., нарушила господство русофильской прессы и стала самой влиятельной и широко читаемой украинской газетой. Не желая отставать, радикалы и другие идейные соперники народовцев также создали свои издания и различные просветительные общества, профессиональные ассоциации, религиозные и молодежные группы. К 1913 г. западные украинцы уже располагали 80-ю изданиями, из них 66 выходило в Галичине, остальные – в Буковине и Закарпатье.
Политические партии. С развитием идеологий, ростом организационной инфраструктуры и все более настоятельной потребностью в согласованном участии в парламентской системе сложились условия для появления политических партий, которые пришли бы на смену слабым народовским и русофильским группировкам. В отличие от небольших радикально настроенных подпольных партий российской Украины партии в Галичине развивались открыто и легально. Стремясь завоевать как можно больше голосов выборщиков, они придерживались в целом умеренного тона. Еще одно отличие между восточно-и западноукраинскими партиями заключалось в подходе к национальному вопросу. Если первые буквально агонизировали в попытках увязать его с социально-экономическими проблемами, вторые, даже самые ярые социалисты среди них, ясно давали понять, что являются членами единой украинской нации, требовали равенства с поляками и провозглашали своей главной целью государственную независимость. Требование независимости не было чем-то неожиданным: другие народы империи Габсбургов уже давно заявляли о подобных устремлениях. Учитывая рост воинственности украинцев в отстаивании своих интересов, выдвижение таких требований становилось лишь вопросом времени. И вот в 1896 г., молодой радикал Юлиян Бачинский впервые открыто выступил с призывом к объединению всех украинцев в едином независимом государстве, издав книгу «Ukraina irredenta» («Украина подневольная»), которая произвела электризующий эффект на национально сознательных украинцев.
Как уже отмечалось, формально первыми объединились в политическую организацию радикалы, что дает им основание считаться первой украинской политической партией. Следуя идеям Драгоманова и во главе с Франко и Павлыком, они проповедовали идеи «научного социализма», заняли критические позиции в отношении греко-католического духовенства из-за его социального консерватизма и выступали за сотрудничество с польскими рабочими и крестьянами. В 1896 г. они «национализировали» свою программу, заявив, что в далекой перспективе социализм наилучшим образом можно реализовать в независимом государстве, а в более близкой – в полностью автономной украинской провинции Австро-Венгрии. Однако враждебность духовенства, блокировавшего радикалам доступ к селу, малочисленность украинского пролетариата, зависимость от польских социалистов и фракционность не позволили этой динамичной новаторской партии завоевать широкую поддержку в галицком обществе.
В 1899 г. обновленные народовцы во главе с Евгеном Левицким и Володимиром Охримовичем (к ним присоединились Грушевский и Франко, оставивший враждующих друг с другом радикалов) создали «Національно-демократичну партію». Сформулировав свою программу таким образом, чтобы привлечь и недовольных радикалов, и разочаровавшихся русофилов, национал-демократы также провозгласили своей стратегической задачей национальную независимость. Целью более близкой они считали достижение автономии при сохранении верноподданности Габсбургам. Во всех иных отношениях партия стояла на типично либеральной платформе, избегая противоречивых социальных проблем. Ее умеренность и поддержка такой популярной организации, как «Просвіта», вскоре превратили национал-демократов в крупнейшую украинскую партию в Галичине.
На противоположных полюсах идеологического спектра появились две другие партии. В 1899 г. марксисты Микола Ганкевич и Семен Витык основали «Соціал-демократичну партію», представлявшую интересы украинских рабочих. В том же году отдельные представители духовенства основали «Католицький русинський союз». Впрочем, обе эти партии не добились заметных успехов, поскольку социальная база первой была слишком узка, а вторая мало привлекала своим консерватизмом молодое украинофильское духовенство, увлекавшееся откровенно национальными лозунгами национал-демократов.
Стремясь заполучить поддержку крестьянства, все партии созывали веча – публичные сходки в селах, где обсуждались волнующие всех проблемы. Нередко в них участвовали большие массы крестьян. Например, во время избирательной кампании 1905—1906 гг. на вече, организованное национал-демократами, собралось около 20 тыс. человек – это было красноречивым подтверждением растущей политической сознательности крестьянства.
С ростом организованности и политическим усилением украинофилов влияние русофилов сошло на нет. Для младшего поколения украинской интеллигенции и даже для полуобразованных крестьян «язычие» было слишком неестественным, отождествление с русскими – чересчур надуманным, социальный консерватизм русофилов – чрезмерно реакционным, а их зависимость от иностранной поддержки – предельно унизительной. Попытки русофилов конкурировать с украинофилами в организационной области принесли мизерные результаты: в 1914 г. их общество им. Качковского имело 300 читален, в то время как «Просвіта» – 3 тыс.; если в «Центральну спілку українських кооперативів» входило свыше 900 организаций, то в аналогичное объединение русофилов – 106. В политической области дела обстояли не лучшим образом. В 1913 г. в галицкий сейм прошло 30 депутатов от украинофилов и только один – от русофилов.
Надеясь остановить свой упадок, молодое, более агрессивное поколение русофилов в 1900 г. приняло «новый курс», направленный на полное самоотождествление с Россией. Они создали Русскую национальную партию, субсидирование которой царским правительством еще более возросло, и вели агитацию за обращение галицких украинцев в православие. Польская аристократия Галичины, стремясь посеять разброд среди украинцев и содействовать сохранению консерватизма среди них, начала поддерживать русофилов. В результате русофильский лагерь был спасен от полного развала – во многом именно благодаря поддержке царизма и польских помещиков.
Восточная Галичина: украинская твердыня. В 1907 г. известный польско-еврейский либерал Вильгельм Фельдман писал: «Двадцатое столетие видело многие народы, восставшие из пепла, однако немногие возродились столь стремительно и энергично, как украинцы Австрии... их неожиданный и бурный подъем – результат веры в свои силы и упорства в достижении целей». Хотя Фельдман и не считал, что западные украинцы преодолели все свои проблемы (они оставались в числе беднейших и политически наиболее бесправных народов империи), он все же явно подчеркивал тот факт, что они уже становятся на ноги и превращаются в серьезную силу. Расцвет украинских организаций показал, что западные украинцы наконец взяли дела в свои руки и что их национальное движение является многосторонним феноменом с широкой социальной базой. В общем, было ясно, что как только представится возможность достичь государственной независимости, западные украинцы будут готовы воспользоваться ею.
Расцвет национального движения в Галичине оказал большое влияние на взаимоотношения между западными и восточными украинцами. Именно восточные украинцы, прежде всего Антонович, Кониский, Кулиш и позднее – Драгоманов и Грушевский, первыми поняли и оценили возможности Галичины в качестве «Пьемонта» – базы национального подъема. Еще с начала 1860-х годов они сотрудничали с галицкими изданиями и оказывали финансовую помощь западноукраинским культурным учреждениям. С ростом этих изданий и организаций росло и участие в них восточных украинцев.
В начале XX в. немало восточных украинцев были авторами и подписчиками галицкой прессы, ученые и литераторы из обоих регионов часто сотрудничали в рамках «Наукового товариства ім. Т. Г. Шевченка», студенты из российской Украины нередко приезжали на летние курсы в Галичину, а восточноукраинские политические эмигранты, особенно после 1905 г., находили убежище и создавали свои штаб-квартиры во Львове. Наблюдая за жизнью украинцев на западе, угнетенная украинская интеллигенция Российской империи видела, что в Галичине реальностью становится то, о чем она могла только мечтать. В то же время украинцы Галичины также ощущали благотворные последствия притока первоклассных интеллектуалов с востока, а главное – их воодушевляло чувство, что они являются не изолированным, всего лишь 4-миллионным народом, а членами большой 25-миллионной нации. Итак, благодаря правам, гарантированным австрийской конституцией, необходимости организовываться перед лицом конкуренции со стороны поляков п при морально-интеллектуальной поддержке восточных украинцев маленькая, нищая и отсталая Галичина превратилась в оплот украинского национального движения.
Польско-украинское противостояниеС ускорением политического и национального развития украинцев и поляков отношения между двумя народами значительно ухудшились. Почти по каждому вопросу, представлявшему для обоих народов кровный интерес (по крайней мере так утверждали их лидеры), они вступали в конфликт: если поляки непоколебимо стояли на позициях неделимости Галичины, видя в ней базу для возрождения своего будущего государства, украинцы настаивали на ее разделе, намереваясь создать основу собственной государственности в восточной части провинции; если в Восточной Галичине поляки представляли высшие классы, то украинцы – низшие. Украинцы требовали перемен и реформ, большинство же польских лидеров настаивали на сохранении статус-кво. В общем, поляков можно было назвать «имущими», а украинцев – «неимущими», которые не желали дальше мириться с таким положением вещей.
Подъем организованности обоих народов вел к тому, что в политику и конфликты вовлекалось все большее количество людей. В отличие от 1848 г. поляки уже не отождествлялись с небольшой группой аристократов, а украинцы – с горсткой священников и интеллигенции. К началу XX в., когда обе стороны сумели мобилизовать свои общества, польско-украинский конфликт перерос границы противостояния двух национальных элит и превратился в конфронтацию между двумя народами, достигшую угрожающих масштабов.
Конечно же, предпринимались попытки достичь компромисса. Украинские и польские социалисты – Иван Франко и Феликс Дашинский, например,– бичевали шовинизм с обеих сторон и призывали рабочих и крестьян обеих национальностей сотрудничать во имя общих интересов. Восточные украинцы – Антонович и Кулиш, опасаясь, что конфликт может лишить их убежища в Галичине, пытались выступать посредниками между враждующими сторонами. Временами Вена пробовала урегулировать противоречия, надеясь ослабить напряженность на своих неспокойных восточных окраинах.
Из нескольких попыток достичь компромисса наибольшую известность получила так называемая «новая эра политического мира», начавшаяся в 1890 г. В результате договоренности, достигнутой между народовцами во главе с Юлияном Романчуком и Олександром Барвинским, с одной стороны, и генерал-губернатором Казимиром Бадени – с другой, украинцам предоставлялись некоторые уступки (главным образом в области культуры и образования) в обмен на признание ими политического статус-кво. Однако когда выяснилось, что эти уступки ограничились созданием нескольких новых гимназий, а провинциальное правительство продолжает свои манипуляции на выборах, соглашение было разорвано и обе стороны вернулись к политической войне. Последующие попытки достичь взаимопонимания (в 1908 г., например) закончились таким же образом.
В десятилетия, предшествовавшие первой мировой войне, польско-украинское противостояние разворачивалось вокруг трех основных моментов: крестьянского вопроса, университетской проблемы и требований избирательной реформы. Крестьянский вопрос, обострявшийся из-за чрезвычайно низкой зарплаты сельскохозяйственных рабочих, был наиболее актуальным. К началу нового столетия многие крестьяне уже не желали видеть в эмиграции единственный выход из своих бедствий. В 1902 г., в разгар уборочной страды, крестьяне (по призыву радикалов и несколько запоздавших национал-демократов и критикуемые русофилами) развернули массовую кампанию бойкота, охватившую свыше 100 тыс. сельскохозяйственных рабочих крупных поместий в Восточной Галичине. Многочисленные местные комитеты помогали координировать действия бастующих и поддерживать дисциплину и спокойствие среди них.
Потрясенные этой неожиданной демонстрацией крестьянского единства, помещики бросились к правительству с призывами «восстановить порядок». Однако, несмотря на сотни арестов, забастовка стала более ожесточенной. Тогда помещики обратились к польскому общественному мнению с идеей, что забастовка на самом деле является попыткой украинцев потеснить поляков на их наследственных землях. Таким образом, проблема, которая могла бы объединить украинских и польских крестьян, была весьма успешно использована для усиления национальной вражды между ними. В конце концов забастовка закончилась победой крестьян. Помещики были вынуждены повысить плату и пойти на другие уступки. В более широком смысле ее значение состояло в том, что она способствовала активизации части крестьянства и вовлечению его в политическую борьбу.
Более интенсивным, хотя и не таким масштабным, был конфликт во Львовском университете. После 1848 г. Вена собиралась сделать университет двуязычным, однако когда ситуацией овладели поляки, они быстро начали его полонизацию. Постепенно сужалась сфера применения украинского языка, даже профессорами, а подчеркивание «польского характера» университета повторялось все чаще. Украинские студенты в течение 1890-х годов организовали серию протестов, стремясь остановить эту тенденцию. Когда их действия остались без внимания, студенты выдвинули требования создать отдельный украинский университет. Эта идея овладела умами украинского общества, в том числе крестьян, и в поддержку требований студентов проводились большие публичные манифестации. Одновременно в галицком сейме и венском парламенте украинские депутаты постоянно и страстно требовали правительственного решения по этому вопросу.
Тем не менее поляки не отступали от прежней политики, и в первом десятилетии XX в. ситуация во Львовском университете стала просто ужасающей. Группы польских и украинских студентов, вооруженных дубинками, устраивали побоища прямо в университетских аудиториях; в 1901 г. украинские студенты устроили массовый исход из университета; в 1907 г. они провели демонстрации против университетских властей, а в 1910 г. во время ожесточенной стычки был убит украинский студент Адам Коцко. Теперь уже Вена поняла, что нужно действовать, и в 1912 г. она пообещала создать отдельный украинский университет в течение следующих пяти лет. Однако начало войны не дало украинцам возможности воспользоваться плодами этой многолетней борьбы.
По мнению украинских лидеров, еще большее значение имела проблема избирательной системы. Если бы украинцам удалось добиться большего представительства в галицком сейме и венском парламенте, они получили бы значительно более широкие возможности для улучшения своей судьбы. Система курий значительно ограничивала влияние украинских избирателей на ход выборов, а контролируемый поляками провинциальный сейм прославился своими грубыми манипуляциями с их результатами. Эти махинации осуществлялись самыми разнообразными способами: подделкой списков избирателей, неожиданной сменой места и времени голосования, изъятием урн с бюллетенями (что было совсем несложно, поскольку среди счетчиков голосов не было украинцев); нередко украинских кандидатов сажали в кутузку по самым незначительным поводам, чтобы не дать им возможности участвовать в выборах. Злоупотребления в этой области достигли высшей точки во время «кровавых выборов» 1895 и 1897 годов, происходивших при правлении Бадени, которого называли «железным губернатором». Когда крестьяне стали протестовать против подтасовок, Бадени послал против них полицию.
Результаты были трагическими: 10 крестьян закололи штыками, 30 были тяжело ранены и свыше 800 арестованы.
Однако и в этой области наблюдались улучшения. Сначала Вена, а затем – в 1907 г., после упорного сопротивления части польских лидеров – и Галичина, отказались от системы курий и ввели всеобщее голосование. Хотя провинциальное правительство продолжало фальсифицировать результаты выборов, с этих пор представительство украинцев и в галиц-ком сейме, и в венском парламенте неуклонно росло. В 1879 г. в Вене было три украинских депутата, а после выборов 1907 г.– 27; в галицком сейме их было 13 в 1901 г. и 32 в 1913. Тем не менее представительство украинцев все же оставалось весьма незначительным – в немалой степени из-за выборных махинаций галицких губернаторов.
В знак протеста против этих злоупотреблений молодой украинский студент Мирослав Сичинский 12 апреля 1908 г. убил губернатора Анджея Потоцкого. Этот инцидент стал свидетельством того, до какой опасной точки дошли польско-украинские отношения. Впрочем, были и более глубокие причины усиления напряженности. Среди поляков быстро набирала силу ультранационалистическая Польская национально-демократическая партия Романа Дмовского. Подобно украинским национал-демократам польские развернули сеть организаций среди крестьянства и добились большой популярности среди интеллигенции, студенчества, городских средних слоев. Их главной заботой была растущая конкуренция полякам со стороны украинцев в Восточной Галичине. Предчувствие этой угрозы эхом отозвалось в словах известного польского историка и социолога Францишка Буяка: «Наше будущее в Восточной Галиции нельзя назвать светлым. Судьба англичан в Ирландии и немцев в Чехии является для нас плохим признаком». Поэтому главной целью польских националистов в Галичине стало сохранение польского «государства в государстве» в восточной части провинции. Это означало, что украинцам противостоит теперь не кучка восточногалицких помещиков – «подолян», а широкое польское движение, упрямо не идущее ни на какие уступки.
Ответные действия украинцев, возглавляемых собственными национал-демократами, были не менее воинственными. Они энергично продолжали свою организационную работу, при каждом удобном случае выступали против поляков в парламенте и сейме и часто проводили массовые акции, демонстрирующие их растущую силу. 28 июня 1914 г. на массовой сходке во Львове, когда перед огромной благосклонно настроенной аудиторией свою сноровку демонстрировали тысячи членов гимнастических обществ «Сокіл» и «Січ», на трибуну, полную сановников, поспешно взобрался курьер с новостью об убийстве в Сараево принца-на след ника Габсбургов Франца Фердинанда. Европа стояла на пороге одной из самых жутких войн, развязанных национализмом.
Буковина и ЗакарпатьеЕсли около 80 % западных украинцев проживало в Галичине, то оставшиеся 20 % заселяло два небольших региона – Буковину и Закарпатье. В некоторых отношениях жизнь здешних украинцев не отличалась от жизни их собратьев в Галичине. В своем подавляющем большинстве украинцы Буковины и Закарпатья были крестьянами, землевладельческая элита состояла из неукраинцев – румын (в Буковине) и венгров (в Закарпатье). Очень мало украинцев жило в небольших сонных городках, где преобладали немцы и евреи; промышленность фактически отсутствовала. Подобно Галичине, Буковина и Закарпатье были внутренними колониями Австрии. Однако в иных отношениях ситуация здесь заметно отличалась от той, что преобладала в Галичине.
В Буковине, которая в 1861 г. была отделена от Галичины и превращена в отдельную провинцию, жило около 300 тыс. украинцев (40 % всего населения), которые сосредоточивались в холмистых северных районах. Остальное население состояло из румын (34 %), евреев (13 %), немцев (8 %) и других меньшинств. Из всех западных украинцев буковинские крестьяне лучше всего были обеспечены землей – прежде всего потому, что крупные румынские землевладельцы не пользовались в Вене таким влиянием, как поляки или венгры. Поскольку политика Вены сводилась к тому, чтобы использовать украинцев в качестве противовеса румынам, первые пользовались даже некоторыми политическими преимуществами. К концу XIX а это нашло отражение в хорошо организованной украинской школьной системе, возможности получать образование в Черновицком университете и наличии относительно благоприятных политических возможностей. Однако на пути национального и политического развития украинцев были и свои препятствия. Буковинцы, как и румыны, исповедовали православие, а церковная иерархия в основном контролировалась румынами. Поэтому в Буковине, в отличие от Галичины, церковь не играла большой роли в развитии украинского национального самосознания, и процесс национального строительства в этом регионе ощутимо запаздывал.
Когда же этот процесс по-настоящему начался в 1870– 80-е годы, большое влияние на него оказали близость Галичины и приплыв галицкой интеллигенции. В 1869 г. в Черновцах было создано украинское культурно-просветительное общество «Руська бесіда». Спустя год возникла политическая группа – «Руська Рада», целью которой было представительство украинцев на выборах. Первоначально здесь главенствовали русофилы, хотя они никогда не были сильны в Буковине. К 1880-м годам во главе буковинских украинцев стали украинофилы – галичанин Степан Смаль-Стоцкий (профессор украинского языка и литературы Черновицкого университета) и Микола Василько (богатый местный помещик). Вскоре здесь появились отделения галицких национал-демократов, радикалов и социал-демократов. «Руська бесіда», действовавшая по образу и подобию «Просвіти», к 1914 г. насчитывала около 13 тыс. членов. Тем временем в 1911 г. было достигнуто соглашение с другими национальностями, в соответствии с которым украинцам гарантировалось 17 из 63 мест в провинциальном сейме. В венском парламенте буковинские украинцы всегда сохраняли за собой традиционные пять мест. Таким образом, благодаря более сбалансированной политике Вены в Буковине, политический компромисс здесь был более продуктивным, а национальная напряженность не такой острой, как в Галичине.
В Закарпатье, в отличие от Буковины, о компромиссе не могло быть и речи. Венгры полностью господствовали в этом регионе, особенно после 1867 г.: венгерская аристократия нещадно эксплуатировала крестьянство, а венгерские националисты душили местный патриотизм всеми способами. Поэтому во всех отношениях почти 400 тыс. закарпатских украинцев, составлявших около 70 % населения края, находились в самом невыгодном положении из всех западных украинцев.
Национальное развитие закарпатцев, также переживало серьезные неудачи. Сразу же после 1848 г. под руководством Адольфа Добрянского и Олександра Духновича они добились ряда влиятельных административных постов и введения школ с родным языком обучения. Однако всплеск русофильства, вызванный приходом российского экспедиционного корпуса для подавления утнетателей-венгров, изолировал малочисленную интеллигенцию и греко-католическое духовенство, создал культурный разрыв между ними и крестьянством. После 1867 г., когда усилился процесс мадьяризации, большая часть образованных слоев, потерявших опору в народе, быстро поддалась давлению и мадьяризировалась, превратившись в так называемых «мадьяронов». Греко-католическая церковь, имевшая епископства в Пряшеве и Мукачеве, не только не смогла предотвратить этот процесс, но и содействовала ему.
К тому же, поскольку Закарпатье было отделено от Галичины жестко контролируемой венгерско-австрийской границей, украинофильские тенденции не имели здесь такого распространения, как в Буковине. В последние десятилетия XIX в. в этом регионе исчезали одно славянское издание за другим, количество школ с преподаванием на местном языке упало с 479 в 1874 г. до нуля в 1907, а «Товариство Св. Василія», заботившееся о культурном развитии украинцев, дышало на ладан. Только горстка молодых народовцев, таких как Юрий Жаткович и Августин Волошин, пыталась сопротивляться мадьяризации.
* * *
Когда в начале XX в. украинцы Российской империи попадали в Галичину, их неизменно поражал тот прогресс, которого достигли их западные собратья. В Киеве по-прежнему не разрешалось издавать книги на украинском, а во Львове действовали украинские научные общества, школы, массовые организации и кооперативы, газеты, политические партии и парламентские представительства. В российской Украине украинская интеллигенция, по-прежнему сосредоточенная в небольших городских громадах, пыталась осуществлять свои туманные, понятные лишь посвященным проекты, а украинская интеллигенция Галичины и Буковины (в большинстве своем совсем недавно снявшая крестьянскую свиту), непосредственно работала с крестьянством в «Просвітах», кооперативах и политических партиях. Возможно, наиболее вдохновляющим результатом западноукраинского опыта было то, что он показал: устремления и надежды украинцев в деле национального развития не были просто мечтами интеллигентов-идеал истов, а тем, что могло быть претворено в реальность.
Представления о прогрессе, достигнутом украинцами в Галичине, впрочем, не должны быть преувеличенными. Несмотря на все свои усилия, западные украинцы в целом еще увязали в нищете, неграмотность оставалась распространенным явлением, а уровень национального самосознания большей части крестьянства был нулевым. К тому же немногочисленную образованную элиту раздирали острые противоречия – между украинофилами и русофилами, либералами, консерваторами и радикалами – по поводу выбора путей развития общества. Тем не менее накануне первой мировой войны среди западных украинцев явно ощущалось чувство оптимизма.
