Текст книги "Последний глоток сказки: жизнь. Часть I и Последний глоток сказки: смерть. Часть II (СИ)"

Автор книги: Ольга Горышина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 33 страниц)

Глава 11 «Дрянная девчонка»

Как и вечером, на рассвете Александр сначала замер на последней ступеньке и лишь потом спрыгнул на пол. Спать совершенно не хотелось, и он принялся наводить в склепе порядок, собирая раскиданные Валентиной розы. Он пытался держать рот закрытым, но губы сами растягивались в самую что ни на есть идиотскую улыбку. Сначала он сложил розы в гроб, а потом подумал, что Валентина может прийти еще в сумерках и ей негде будет присесть, поэтому переложил увядшие цветы в крышку гроба. На темном атласе осталась белеть уйма лепестков, и, опустившись на колени, граф принялся бережно очищать от них обивку гроба.

– Где труп?

Граф обернулся – на лестнице, ведущей из церкви, стоял Эмиль.

– Никакого трупа нет, – улыбнулся граф, и лицо Эмиля сделалось еще более серьезным, и граф сжалился: – А если ты спрашиваешь про Тину, то она на озере.

Улыбка Александра не передалась Эмилю. С траурным видом тот дошел до гроба и присел подле графа, внимательно глядя ему в глаза.

– Ей надо было отмыть волосы от крови, – отчеканил граф, поняв, что Эмиль усомнился в его здравом рассудке.

Интересно, он пришел сюда по собственному желанию или же Дору, не в силах уснуть, послал его проверить, как обстоят дела в склепе. Или же Эмиль, выждав довольно времени, чтобы он точно заснул, явился через церковь, чтобы провести над телом мертвой девушки очередной эксперимент? От этой мысли губы графа сжались, и ему безумно захотелось надавать паршивцу оплеух.

– Вы решили не хоронить ее, оставив тело на растерзание волкам?

Граф молчал, сжав кулаки до боли в косточках.

– Мы предлагали вам омыть ее в тазу,

– продолжал Эмиль вкрадчиво. – Мы уже мертвы, так что воды, в которой омыт мертвый, нам нечего опасаться.

Граф молча поднялся и направился к своему гробу.

– Вы запомнили хотя бы место? – послышался у него за спиной по-прежнему тихий голос Эмиля.

Граф обернулся.

– Хочешь прогуляться в горы? Проверить, действует на тебя солнце или нет? – он рассмеялся, дико и громко. Его смех стократным эхом отскакивал от низких потолков склепа. – Она жива. Вернее, мертва, но не совсем…

Эмиль вскинул голову, затем руку, но так ничего и не сказал.

– Не знаю, кем, по твоей теории, она должна была возродиться, – продолжил граф. – Но, мне кажется, она стала вильей. Впрочем, вечер утра мудренее. Завтра сам увидишь, а теперь ложись спать. Я давно не спал, а сейчас мне как никогда нужны силы. Кстати, Эмиль, как хорошо ты бегаешь?

– При чем тут мой бег? – растерянно проговорил молодой профессор.

– Потому что, чтобы задать Валентине вопросы, которые явно сейчас тысячами рождаются в твоей голове, тебе потребуется сначала ее догнать, а вильи отличные бегуньи. И запомни, – голос графа сделался злым: – Валентина мне жена, и если я замечу, что ты распускаешь руки, будешь иметь дело со мной, а ты уже знаешь, каков я в гневе. Она не подопытный кролик, ты меня хорошо понял?

Эмиль кивнул.

– Доброго тебе дня, мальчик. Оставайся здесь. Дору обрадуем утром.

– Он ждет меня. Я должен уйти.

– Иди, – граф ухмыльнулся. – Солнце и воды озера прекрасно защитят Валентину от всех твоих опасных теорий.

Эмиль не обернулся. Он поднялся по лестнице, и до графа тотчас донесся скрежет закрывающейся решетки. Как же он так увлекся розами, что не услышал предвестников появления незваного гостя. Бывает… Так бывает со всеми влюбленными.

Наконец Александр залез в гроб, задвинул крышку, завернулся в пиджак и мгновенно провалился в глубокий сон, но руки, прижимавшей к груди яблоко, он не разжал до самого вечера.

А вот Дору не спал. Не мог. Он то и дело толкал в бок Эмиля, которого уложил к себе на кровать. Тот нехотя открывал глаза и поворачивал к брату голову.

– А если он сошел с ума? – спросил Дору шепотом, когда Эмиль уже приготовился в сотый раз пересказать ему разговор с отцом.

– Почему ты так решил?

– Ну… Он мог спрятать тело, чтобы убедить себя в том, что она жива и вернется…

– и тут же добавил быстро: – Понятно, что она не вернется, но ему так легче будет обманываться, нежели зарыв гроб в землю.

– С чего вдруг вампиру сходить с ума из-за смертной девушки?

– Да потому что он любил ее, – повысил голос Дору. – Тебе не понять…

– А тебе разве понять?

– Я хотя бы могу себе это представить… Я не прошел войну.

– Спи. Вечером со всем разберемся.

Но Дору не уснул, и уже в сумерках пробрался через улицу в склеп и с трудом сдержал крик, когда еще с лестницы увидел Валентину мирно лежащей в гробу, полностью заваленную скукожившимися розами. Затем на цыпочках двинулся дальше, озаренный мыслью, что Эмиль за розами просто не разглядел головы мертвой девушки.

Вдруг за его спиной с грохотом упала крышка гроба. К тому моменту, как Дору обернулся, его отец уже стоял между своим гробом и дорожным, пряча лицо в ладонях.

– Не сметь! – закричал граф, хотя Дору даже не пошевелил пальцем.

Граф медленно подошел к гробу Валентины и опустился на колени. Его рука легла на холодный лоб мертвой, прошлась по плотно закрытым глазам, спустилась к носу и намертво сомкнутым губам. Помедлив мгновение, Александр все же прикоснулся к ним дрожащими губами – они были холодны, как сама смерть. От вчерашнего жара не осталось и следа.

Граф вопросительно обернулся к сыну. Тот пожал в ответ плечами и сказал с опаской:

– Рарá, вы уже передавали Эмилю свои чувства в башне. Может быть, и сейчас вы убедили и себя, и его в том, что Валентина ожила. Я знаю, как вам этого хотелось..

Не дослушав сына, Александр приподнял несколько роз на груди Валентины и обнажил ее бледную кожу. Дору вздрогнул.

– Я снял с нее рубаху… – проговорил граф медленно. – Это было так явственно… Ужас… Неужели любовь настолько сводит с ума… Сбегай-ка к Серджиу… Нет, погоди…

Граф приподнял руку девушки и отпустил – та безвольно упала вдоль тела. Он так и не решился сложить ей руки на груди.

– Рарá, волосы… Они… чистые…

Граф секунду медлил, затем схватил прядь и рванул на себя. Тишина. Он рванул сильнее, приподнимая мертвую голову с атласной подушки.

– Рарá, не надо…

Дору опустил руку на плечо отца, и тот сразу разжал пальцы – мертвая голова камнем упала на кружевную подушку. Александр обернулся к сыну и уткнулся ему в живот. Дору возложил вторую руку отцу на голову и осторожно провел пальцами по волосам.

Они стояли бы так вечность, если бы не возглас Эмиля.

– Значит, это правда!

Граф отвернулся от сына – гроб был пуст, а розы снова засыпали весь пол.

– Испугался?

Дору быстрее отца обернулся к нише окна. Там сидела Валентина, болтая в воздухе голыми ногами, и грызла яблоко, которое граф обронил, вылезая из гроба. Александр тут же оттолкнул сына в сторону и, встав перед нишей в полный рост, нервно одернул пиджак, но голос его прозвучал тихо и спокойно:

– Дрянная девчонка! Думала обхитрить меня – надеялась, что я надену на тебя рубаху, и ты улетишь!

Валентина перестала улыбаться и швырнула яблоком в графа, но тот успел увернуться, и яблоко поймал ошарашенный Дору.

– Скажи своему сыну, чтобы убирался отсюда. И посоветуй ему хорошенько запереть комнату, иначе я всю ее разнесу!

– Ступай, Дору. Нам давно следовало обновить мебель. Так что если она решит устроить погром, не останавливайте ее.

Только смеялся граф недолго. Через секунду он снова уже смотрел в злые глаза вильи.

– Иди погуляй по саду. Серджиу вынесет тебе молока. Или хочешь сесть с нами за стол?

– В таком виде? – послышался хриплый шепот Эмиля.

– Другого у нее не будет! – огрызнулся граф. – Да и мы все равно видели ее нагой. Тина, пошли!

Она нехотя слезла с подоконника и, опустив голову, пошла по ступенькам вверх прямо за Дору. Но в галерее повалила его на каменные плиты, запрыгнув на спину, и, наступив на голову, побежала прочь.

– Я думал, что Эмиля она ненавидит больше, – рассмеялся граф за спиной у сына. – Но, выходит, в своих несчастьях она винит все же тебя, хотя и забыла, почему.

Дору, не обернувшись, дошел до двери, ведущей во внутренние помещения замка, и лишь за столом, залпом осушив свой кубок, открыл рот:

– Рарá, кто она?

– Мы же сказали тебе – вилья.

– Их не существует, – начал Дору с запалом и тут же сник: – Во всяком случае, я с ними не встречался…

– Некоторые люди думают, что вампиров не существует, потому что никогда с ними не встречались, – парировал граф.

– Но что… – Дору от волнения закусил губу и почти что промычал: – Что теперь будет… Она останется здесь? С нами, то есть с вами?

– Да.

– Отец, что еще она помнит, кроме своего имени? – подал голос Эмиль.

Граф покачал головой:

– Мне кажется, она даже имени не помнит. Так… Воспринимает его как кличку. При этом помнит про танец, это все, что ей важно… Хотя, возможно, это не так уж и плохо забыть свое человеческое прошлое, – совсем тихо добавил граф, изучая дно своего пустого кубка. – Кто желает побегать по крыше замка?

Когда Дору вопросительно посмотрел на отца, граф с усмешкой покачал головой.

– Эмиль, подари ему, пожалуйста, краткий словарь мирового фольклора. Если не найдете там ничего про вилью, то смотрите – русалка. Только не про тех, которые с хвостами, а про славянских дриад или наяд. А я пойду пока побегаю с ней, а то как-то невежливо заставлять даму ждать.

И Александр поднялся из-за стола.

– Может, вам все-таки одеть жену? – остановил его вопросом Эмиль. – Вполне вероятно, что ей самой неловко ходить перед нами без одежды.

Граф улыбнулся.

– Профессор, вы вероятно переживаете за себя. Говорил же, что вам обоим следует уже остепениться. Что касается моей жены, то она не знает, что такое стыд. Она много чего не знает из того, что должно смущать смертную девушку. Я не могу одеть ее насильно, она сама должна попросить меня об этом.

И он ушел. Тогда Дору вопросительно взглянул на Эмиля, но тот лишь пожал плечами.

– У меня идея, – подал голос юный граф. – Раз Тина меня не любит, можно меня переодеть в ее платья. Она либо пожелает раздеть меня, либо наоборот одеться, как я. Попробуем?

Глаза Эмиля загорелись странным огнем, и Дору удивленно приподнял брови.

– Нужны блестки. Надо выглядеть, как рыба… Вильи любят рыбу.

– Тогда переодевайся сам в серебряную рубаху! – расхохотался Дору, но тут же получил кубком в нос и насупился: – Это ты превратил ее в вилью. Ты и расхлебывай!

А пока с вильей общался граф. Он не рассчитывал найти ее под яблоней и все же первым делом побежал в сад и только там начал уже прислушиваться, чтобы уловить бесшумные шаги вильи. Вампирский слух не подвел, и Александр метнулся к кладбищу. Валентина перепрыгивала через могильные плиты: где на одной ноге, где двумя сразу, а где вообще проделывая головокружительное сальто. Но когда она запрыгнула на надгробие Брины, Александр содрогнулся всем телом. Противостояние призрака и вильи он не желал лицезреть даже в кошмарном сне.

Валентина стояла на камне в позе ласточки: на одной ноге, спокойно, не отклоняясь ни в ту, ни другую сторону, откинув вторую ногу далеко назад.

– Слезь! – скомандовал граф.

Когда вилья не шелохнулась, он подбежал к могиле и, сдернув с камня, швырнул на дорожку с такими словами:

– Ты начнешь слушаться меня с первого раза! Иначе…

– Ты станешь бить меня, да? – перебила его Валентина.

Александр замер. Нет, он совершенно не хотел, чтобы она вспоминала этот его проступок. И не желал допустить того, чтобы Брина вновь рассказала ей свою историю.

– Нет, – проговорил он, вздрогнув. – Я никогда не ударю тебя. Я просто запру тебя в башне и стану выводить на прогулку на поводке. Как собачку.

Валентина тут же вскочила на ноги и с вызовом взглянула на него, но ничего не сказала.

– Запомни первое правило – ты не заходишь на кладбище ни днем, ни ночью. Никогда! Поняла?

– Ты сделал мне больно!

Появившиеся в глазах слезы все равно не смыли злости.

– Прости.

Александр захотел взять ее за руку, но Валентина, как кошка, отпрыгнула от него и побежала прочь с кладбища. Он сначала хотел было броситься следом, но потом подошел к могиле жены, коснулся рукой надгробия и прорычал:

– Только попробуй вмешаться! Я натравлю на тебя профессора Макгилла и тебе не поздоровится.

Он отдернул от камня руку и медленно пошел к полуразрушенной стене, из-за которой доносились приглушенные рыдания. Валентина сидела на скамейке, спрятав лицо в ладонях, и на миг… лишь на миг ему показалось, что он увидел живую девушку. Сквозь легкую завесу снежинок, он снова видел ее в джинсах и куртке, нервно поправляющей на шее шарф. Александр почувствовал, что глаза его увлажнились, но лишь на секунду, потому что уже в следующее мгновение обнаженная девушка вскинула голову, и граф понял, что спутал плач со смехом – его вилья смеялась, дико и зло. Смеялась над ним.

– Ты никогда! Слышишь, никогда не заставишь меня подчиниться тебе. Никогда! Я буду делать только то, что хочу. Если тебя это не устраивает, верни мне крылья и забудь меня.

– Хочешь, ты будешь убегать, а я буду тебя догонять? – предложил тут же граф.

Лицо Валентины сразу просветлело. Она вскочила со скамейки и побежала к замку. Ловко прыгая по карнизам, забралась на крышу и побежала по ней так же легко, как до того по траве. Граф, в один прыжок оказавшись с ней рядом, остановился, давая вилье возможность отбежать на приличное расстояние и только потом начал медленно догонять ее, стараясь особо не сокращать между ними дистанцию. Пусть верит, что она быстрее его.

Думала ли бегущая девушка о нем? Вряд ли, и граф это знал. Вилья думала лишь о беге, о свисте ветра в ушах и о ночной прохладе после жаркого дня, проведенного в горах. Имеет ли смысл бежать за ней, догонять, обнимать… Нет, она не ждет этого. Быть может, если он снова отведет ее к озеру, она улыбнется счастливо и добровольно ответит на его ласки.

А, может, ей нужно время смириться. Время? Сколько? Хватит ли у него терпения? И хватит ли терпения у Дору и того же Эмиля, когда пройдет первое любопытство? Это больше не Валентина… Это ветер, который он поймал в свои сети. Превратится ли этот ветер в ураган или станет легким бризом для его одиночества, никто пока не знает.

– Отец!

Александр остановился и обернулся к бегущему по стене Эмилю.

– Простите, что отвлекаю вас, но у меня вопрос, – затормозил он подле графа. – Личный. Можете не отвечать, если сочтете меня слишком наглым. У меня просто возникла мысль… Нет, – Эмиль отвернулся и уставился в звездное небо. – Это невозможно…

– Что именно? – спросил граф сухо. – Под луной, к сожалению, слишком многое возможно.

– У вас уже была брачная ночь? – Эмиль не повернул головы, и граф ничего не ответил. – Я подумал, а вдруг она сможет родить…

Граф заскрежетал зубами, но голос его остался спокойным.

– Эмиль, я мертв, она тоже мертва. Иди-ка почитай учебник по анатомии.

– И все же? Чего вы теряете?

– Ничего, – рассмеялся граф. – Только для начала брачных игр ее надо хотя бы догнать, а у меня сегодня нет никакого желания бежать дальше.

– Дождитесь пятницы. Тина сама придет к вам за лаской.

– В пятницу? Мы, кажется, спокойно сопротивляемся этому дню любви.

– Она не сможет. Она еще не умеет контролировать инстинкты нечисти.

– Какой сегодня день?

– Четверг, – усмехнулся Эмиль.

– Чистый? – ухмыльнулся Александр. – Пойду тогда искупаюсь в пруду.

И граф спрыгнул со стены прямо в сад, сейчас пустой. Дошел до скамейки и сел, подумав, что можно просидеть так хоть целую вечность, представляя, что рядом сидит смертная девушка, едва сдерживая слезы страха. Девушка, которая его любила…

Глава 12 «Отражение в зеркале пруда»

Эмиль вернулся в библиотеку и нашел там Дору перебирающим книги.

– Что ты там ищешь?

– Медицинские трактаты, – серьезно ответил сын графа Заполье. – О том, как вылечить амнезию.

– Дору, ты знаешь такие слова… – хотел улыбнуться Эмиль, но передумал. – Неужели ты думаешь…

– Я уже боюсь что-либо думать! – воскликнул Дору, возвращаясь к столу с выуженной книгой.

– Не надо книг, – уже серьезно сказал Эмиль. – Если мыслить логически, то мертвые болеть не могут, а амнезия все-таки болезнь, но в вас, то есть в нас, в вампирах логике мало что подчиняется, поэтому для начала можно попробовать дать ей какую-то вещь, с которой у нее связаны теплые воспоминания. Послушай!

– продолжил он, воодушевившись. – Она сама взяла с собой летучих мышей. Давай дадим ей кукол – вдруг она что-то вспомнит. Хотя…. – Эмиль замолчал и уставился в пол. – Зачем ей вспоминать? Отец ведь сказал, что это к лучшему…

Дору вскочил.

– Может, отца и устраивает, что она ничего не помнит, а мне как-то жить с Валентиной под одной крышей спокойнее, чем с непонятной вильей!

– Да брось! Вилья как раз понятнее Валентины. Про нее вон в словаре написано. Подари ей гребень, станешь лучшим другом.

– Гребень? – Дору нервно передернул плечами. – Так просто? Что ж… Пойду искать гребень…

– Только не в вещах матери! Я не хочу заниматься еще и призраком.

Дору обернулся.

– Я не дурак. Хоть у меня и нет профессорской степени!

Эмиль вышел следом, но пошел в башню, но сколько ни рылся в шкафу, так и не нашел рюкзака.

– Ты спрятал его куда-то? – обернулся он к двери, почувствовав присутствие в спальне Дору.

– Боюсь, что это сделал отец. Эмиль, ты напоминаешь мне девку, которая не может решить, ей замуж или в монастырь. Что ты хочешь от вильи?

Эмиль выпрямился.

– От нее ровным счетом ничего, но мне бы очень хотелось остаться в замке.

– Так тебя, кажется, никто не выгонял.

– Граф меня ненавидит, – отчеканил Эмиль и прошел мимо брата в коридор.

– Стой! Что мне делать с гребнем? Я нашел свой старый.

Эмиль, не оборачиваясь, пожал плечами. Тогда Дору распахнул ставни и, увидев отца на скамейке, попросил его подняться и еле успел отскочить от окна, когда уже через секунду граф спрыгнул с подоконника в коридор.

– Я не хотел мешать, но…

И Дору вкратце пересказал их с Эмилем план по возвращению Валентине памяти. Граф слушал внимательно, потом поманил сына за собой в кабинет и указал на диван, где спокойно лежал нетронутый рюкзак. Дору вытащил мышей, а граф, осененный другой мыслью, открыл ящик стола и достал сапфировое колье, от которого в Санкт-Петербурге отмахнулась живая Валентина. Может, мертвой она примет его? Он хотел похоронить ее с сапфирами, а потом совершенно про них забыл.

Под удивленным взглядом сына, Александр поднес колье к губам и поцеловал огромный камень. Ну что же, попытка не пытка… Граф положил колье в карман брюк и спрыгнул с карниза в сад – искать Валентину. Нет, пока всего лишь вилью.

Дору выглянул из окна, но не последовал за отцом.

– Удачи! – прошептал он одними губами.

Затем затворил окно, но тут же со смехом снова его открыл: кажется, отец еще долго не будет пользоваться ни дверями, ни лестницами. Схватил летучих мышей и столкнулся в дверях с Эмилем, в руках которого была книга. Он сунул ее Дору под нос, и тот прочитал строчку, на которой стоял палец профессора:

– Русалки любят вешать люльки своих детей на деревья. Зачем ты дал мне это прочитать?

Эмиль переместил палец на словосочетание "своих детей" и спросил:

– Отец не стал со мной это обсуждать. Сказал, что это невозможно именно потому, что оба родителя мертвы. Да, русалки – по всем определениям мертвые девушки. Но в народе легенды просто так не рождаются. Своих детей. Откуда у них могут быть дети? У тебя есть на этот счет какие-то идеи?

– Да, – ответил Дору тут же. – Они их воруют у живых матерей. Вот откуда… Ты думаешь… О, нет!

Дору метнулся к окну: граф и Валентина сидели под яблоней и ворковали, как самые настоящие голубки.

– Я не думаю, что она может добежать до города… – прошептал обреченно Дору.

– Не может же она потребовать от отца самому красть ребенка?

Эмиль поднял оброненных кукол и положил на раскрытую книгу. Он не думал отступать от задуманного.

– Воруют, говоришь. Развивай мысль дальше. Зачем они воруют детей?

– Откуда я знаю, зачем им дети! Я в русалок, этих самых вильей, до сегодняшней ночи не верил. Может, им нянчиться с детьми нравится, им ведь не хочется их укусить! Слушай, может от греха подальше, из приюта ребенка взять? Вот и сбудется мечта отца о ребенке законным путем. Только для начала надо убедиться, что Валентине действительно нравится нянчиться – ей же не надо днем спать, она может заботиться о младенце сама без всяких нянек. Без живых людей в замке нам будет намного проще. Но сначала попросим ее позаботиться о котенке…

Эмиль рассмеялся и сунул книгу вместе с куклами подмышку.

– Отец не дурак, сам разберется. Нам с тобой стоит прекратить устраивать личную жизнь Александру Заполье. Тебе так не кажется? – и когда Дору ничего не ответил, добавил с усмешкой: – И все-таки нигде не сказано, что детей русалки воруют.

– Это же краткий словарь. Места не хватило! Ну чего ты вылупился на меня?

Эмиль покачал головой:

– Завтра пятница. Надо исчезнуть из замка, чтобы не мешать им…

– Я готов не мешать им хоть целый год! – и Дору метнулся к столу за брошенным гребнем, но потом решил оставить его отцу.

Но Эмиль взял гребень и протянул брату со словами:

– Ты же хочешь с ней подружиться, так что подари гребенку лично.

– Как же меня достали твои теории!

И Дору бросился по коридору в свою комнату и, по старой живой привычке, повернул в замке ключ, чтобы Эмиль не зашел к нему – тоже по старой человеческой привычке не ломиться в закрытые двери. Но тот и не думал идти к обиженному брату, потому что увидел, как по лестнице медленно поднимается Валентина, придерживая на голове венок из крапивы, точно корону. Нет, она не поднималась, она танцевала на широких ступенях лестницы, и граф вел ее точно в вальсе и лишь подле двери в комнату сына выпустил ее руку из своей.

– Как у вас получилось заманить ее в замок? – воскликнул Эмиль в восхищении, но граф прижал к своему улыбающемуся рту палец. – Да что произошло? – не сдержался Эмиль, но задал вопрос все же шепотом.

На этот раз граф погрозил ему кулаком и крикнул Дору отпереться. Сын тут же возник на пороге, но сразу отступил вглубь комнаты, впуская к себе вилью. Та первым делом нашла зеркало и замерла перед ним – ни поворота вправо, ни поворота влево, ни взмаха руки – вилья просто смотрела на отражение и молчала. Затем резко присела на корточки и потянулась к брошенному на пол гребню, но так и не решилась поднять его. Дору опустился на колени и протянул ей черепаховый гребень со словами:

– Бери его. Он – твой.

Валентина тут же схватила гребень и провела им по своим волосам – один раз, второй, третий. Потом замерла, как бы задумавшись о чем-то, подняла глаза на дарителя и сказала совсем тихо:

– Спасибо тебе, – Маленькая заминка и вопросительная нотка в ее голосе заставила всех насторожиться. – Дору?

Он кивнул и хотел подать ей руку, чтобы помочь встать, но Валентина резко вскочила на ноги и вернулась к расчесыванию волос. Все молчали. Вдруг она обернулась и ринулась к Дору, но в шаге от него замерла и осторожно коснулась груди, чтобы стиснуть пальцами ткань футболки. Потом ее взгляд скользнул вниз, и пальцы ухватили шлевку джинсов. Дору беспомощно смотрел на отца через плечо Валентины, но лицо графа ничего не выражало, кроме растерянности. А на Эмиля Дору взглянуться не успел, так как Валентина вдруг отскочила от него, рухнула на пол и, спрятав лицо в голых коленях, разрыдалась.

Эмиль ухватился за свой джемпер и потряс его на груди. Дору кивнул и, стащив через голову футболку, протянул ее вилье. Та подняла на него заплаканное лицо.

– Если тебе нравится, бери!

Она кивнула и протянула за футболкой руку, но Дору не отдал футболку, а помог ей одеться. Но встать у него не получилось – она цепко держала его за ремень.

– Снимай! – махнул рукой граф.

Эмиль выступил вперед с трусиками, за которыми успел сбегать в башню, но Александр перехватил их и самостоятельно закончил одевать вилью. Но не успел затянуть на ней пояс, как она уже снова была у зеркала. Она стояла и искала что-то на голове. Дору догадался и вернул ей на волосы венок из крапивы. Вместе с ним на лицо Валентины вернулась улыбка.

– Обувь принести? – спросил Эмиль.

– На сегодня хватит, – ответил граф, и Эмиль успел заметить, как тот спрятал обратно колье, которое было достал из кармана, и потому спросил:

– Как это получилось?

Граф пожал плечами. Рассказывать было нечего. Он пришел под яблоню, сжимая в кармане заветное сапфировое колье. Валентина не изменила позы, будто и не заметила его прихода. Она подняла руку к ветке, сорвала яблоко, надкусила и швырнула в кучу уже таких же один раз надкусанных.

– Если тебе не нравятся зеленые яблоки, – сказал Александр, бесшумно садясь рядом с ней, – попробуй другой сорт.

– Я не хочу яблок. Я хочу молока.

Граф тут же поднялся на ноги и молча удалился в замок. Совсем скоро он вернулся с большой керамической кружкой. Валентина недоверчиво взглянула на белую жидкость, налитую в нее, принюхалась и отрицательно замотала головой.

– Что это? Я не знаю, что это. Молоко не так пахнет.

– Завтра я принесу тебе парного молока, а сейчас пей магазинное.

Она сделала малюсенький глоток и вернула ему кружку, вскочила на ноги и исчезла за деревьями. Он вылил остатки молока на траву, достал из кармана колье и принялся крутить его в руках. Валентина вернулась достаточно быстро и бросила ему на колени охапку крапивы. Уселась на свое прежнее место и стала умело плести венок.

– Тебе нравится?

Граф покрутил украшением перед сосредоточенным лицом девушки. Та бегло взглянула на сапфиры и вернулась к работе.

– Хочешь, я застегну колье у тебя на шее?

Она еще раз взглянула на драгоценные камни и отрицательно мотнула головой, водрузила себе на голову готовый венок и блаженно вздохнула.

– Ты почистил пруд? Я хочу посмотреть на себя.

– Нет, извини… Но в замке есть зеркала. Пойдем в замок?

– Что такое эти твои зеркала?

Вместо ответа граф протянул руку, и Валентина вложила в его ладонь свою, но тут же ойкнула, с такой силой Александр стиснул ей пальцы. Секунду они смотрели друг другу в глаза, затем поднялись, и граф заискивающим тоном предложил вилье потанцевать, и Валентина согласилась.

– Она останется на ночь в замке? – поинтересовался Эмиль.

– Если я сумею запереть ее в башне, – ответил граф.

– Почти пятница, – усмехнулся Эмиль. – Запритесь там вместе.

– Эмиль, я не собираюсь проверять очередную твою теорию.

– Оно у вас получится само собой. Я не буду вас ни о чем спрашивать. Живот скрыть не получится.

– Если бы это только было возможно…

– Вы сами говорили, что главное верить.

– В этом деле, Эмиль, главное – любить. А она пока не умеет любить.

– Так в чем дело? Научите, – усмехнулся профессор Макгилл.

– На замковой стене я послал тебя к учебнику анатомии, а сейчас посылаю к томику Шекспира. Уйди, Эмиль.

Тот по-прежнему улыбался.

– Уходите сами, отец, вместе с женой – в башню, а мы с Дору спустимся в склеп, чтобы вас не смущать.

Граф толкнул его в плечо, а потом и в спину, пока его руку не перехватила вилья. Она прильнула к его груди всего на миг, а потом опустила вторую руку ему на плечо. Он смотрел вниз, минуя венок, и видел под тканью футболки очертания худой груди

– если бы она сейчас не полнилась желанием, ее хозяйка легко бы сошла за мальчика, но при всем при том в джинсах и футболке она выглядела прежней – живой Валентиной.

– Я хочу танцевать! – выкрикнула Валентина недовольно и наступила босой ногой ему на ботинок.

– Я буду танцевать с тобой хоть целую вечность, – проговорил граф и вытанцевал Валентину в коридор.

Три шага к башне, два назад и снова вперед – какая же узкая у них галерея. Три вперед, два назад… Пусть медленно, но каждый раз они становятся на один шаг ближе к заветной цели – к кровати с самой мягкой периной. И к пятнице, дню любви.