Текст книги "Последний глоток сказки: жизнь. Часть I и Последний глоток сказки: смерть. Часть II (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 33 страниц)
Глава 3 «Разговор в ванной комнате»
Валентина пару раз включила и выключила фонарик, но поняв, что глаза ее так и не освоились с мрачной темнотой коридоров фамильного замка графов Заполье, решила прокладывать себе путь электрическим солнечным зайчиком. Страх, вызванный неожиданной встречей с графом прошел, оставив в душе лишь легкий налет беспокойства, к которому она уже успела за две недели привыкнуть. Пересмотрев в детстве фильмов ужасов, Валентина четко уяснила для себя, что у сказок далеко не всегда бывает счастливый конец, потому относиться к происходящему как к некой театральной игре становилось все труднее и труднее, и временами псевдо-невеста душила в себе желание схватить ключи от Ситроена и умчаться обратно в Варшаву.
В эти три дня, вернувшись в мир людей, Валентина ежеминутно ловила себя на мысли вообще не возвращаться в замок. Казалось, сделать это так просто: всего лишь не сворачивай с дороги и ищи указатель на Будапешт, но в душе она понимала, что не нарушит договора с Дору, ведь тот прекрасно дал понять в первый же ее день в замке, что только от нее самой зависит, окажется этот месяц сказкой или же фильмом ужасов.
– Ну что, так и будешь стоять? – улыбнулся Дору, когда она замерла на пороге ванной комнаты.
Купальня соответствовала остальному антуражу замка. Огромный камин занимал целый угол, и в нем сейчас громко трещали сухие поленья. Под закрытой деревянными ставнями окном в плетеных корзинах лежали полотенца. Посередине выстеленного деревом пола возвышалась огромная чугунная ванна, дно которой застилала ткань, а вокруг нее был натянут откинутый сейчас прозрачный балдахин.
Валентина так внимательно рассматривала комнату, словно впервые переступила ее порог. Впрочем, она так его и не переступила, потому что ванна оказалась занята.
– Залезай в ванну, – продолжал Дору вкрадчиво, будто гипнотизируя девушку. – И отогревайся, как велел тебе граф.
– Но там уже ты… – нерешительно начала Валентина, готовясь вернуться обратно в коридор, но все же была вынуждена переступить порог и затворить дверь.
– И что? В ней прекрасно умещаются два человека. Или ты со своим Стасом никогда не лежала в ванне?
Валентина знала эту ухмылку, только сейчас она не позволила ей расслабиться, а наоборот сковала холодом каждый мускул. Ей даже показалось, что тело ее скрипит, словно у заржавевшего железного дровосека, когда она сделала первый нерешительный шаг к середине комнаты. И когда медленно подняла руку к волосам, вновь прокляла рубин.
– Тише, это же фамильная драгоценность! – усмехнулся Дору. – Право не знаю, что больше подействовало на отца: твоя игра или же моя щедрость. Но он верит в нашу любовь, как бы безумно это не звучало, – он перестал улыбаться. – Залезай скорее в воду, потому что отец прав, и завтра ты проснешься с соплями, а лечить у нас их тут, как сама понимаешь, некому и нечем!
– Но… – Валентина наконец стащила с пальца перстень, и тот теперь висел на ее волосах и жутко тянул к ванне, в которую тут же и уперлось ее колено.
– Ты что, стесняешься меня? – длинные ногти юного графа ловко высвободили из плена перстень, не уронив с головы девушки даже волоска.
– Ну типа того…
– Стесняться глупо. Мне сто пятьдесят лет. Меня женским телом не удивишь и не возбудишь. А бояться – глупее вдвойне. Мы же с тобой в одной связке. Залезай!
Дору надел освобожденный перстень себе на палец и стал разглядывать камень на свет керосиновой лампы. Валентина тем временем бросила на спинку деревянного кресла халат, который захватила из своей спальни, стянула мокрый свитер, не решившись снять его заранее, чтобы окончательно не продрогнуть в каменных коридорах. На пол упали джинсы, футболка…
Дору демонстративно намыливал губкой свои тонкие мальчишеские руки, даже краем глаза не глядя на обнаженное женское тело, чтобы пальцы его обладательницы не запутались в нижнем белье. Валентина благодарно вздохнула и перекинула ногу через край ванны. И тут же выдернула ее обратно.
– Я понимаю, что холода ты не чувствуешь, но и тепла тоже? Здесь же свариться можно!
– Привыкнешь, зато ноги об меня не обморозишь, – улыбнулся Дору и, ухватив девушку за руку, закинул в ванну.
– А ты действительно теплый… – вскрикнула Валентина, встретившись с его коленкой.
– И тебя сейчас отогреем.
С этими словами он выжал губку прямо у нее над головой и звонко рассмеялся, вдруг на глазах превратившись в озорного мальчишку. Валентина никак не могла привыкнуть к таким метаморфозам: с ужасающей быстротой в зависимости от выражения лица менялся возраст вечно молодого вампира. Порой, когда Дору о чем-то задумывался, ей начинало казаться, что в его светлых волосах блестят седые нити, но с первой же улыбкой напускная серьезность разбивалась об неудержимое молодое веселье. Вот и сейчас его смех был настолько заразительным, что ей стоило большого труда надуться, ведь он прекрасно знал, что она не собиралась мочить и так влажные волосы.
О да, вечно юный граф улыбался во всю свою белозубую улыбку то ли своей проделке, то ли ее глупым мыслям и потом вдруг, схватив псевдо-невесту легонько за шею, утащил ее полностью под воду. Валентина еле вырвалась из его цепких рук и начала беспомощно хватать ртом воздух.
– Прости, я как-то не подумал, что тебе надо дышать… – выдал Дору скороговоркой. – Постараюсь больше не забывать, что ты живая.
Валентина, презрев боль от врезавшегося в шею чугунного обода, откинулась на борт ванны и краем материи стерла с глаз пену. Дору подался вперед и осторожно откинул с ее лица волосы.
– Мир, дружба, любовь… – зашептал он совсем тихо, словно их могли подслушивать.
Затем подхватил с пола два бокала, сунул нос в каждый из них и, поморщившись, протянул девушке последний:
– Горячее вино…
– Что там у тебя, я спрашивать не стану.
Валентина улыбалась, что и делала все две недели, ведь не в ее положении было выказывать недовольство – раз вступила в запретный мир, так сиди и не чирикай. Дору лукаво подмигнул соседке по горячей ванне, явно наслаждаясь ее пугливыми мыслями, и сделал глоток. Валентина последовала его примеру и задумчиво произнесла:
– Если бы сейчас вошел сюда твой отец, то у него бы точно пропали последние сомнения о природе наших с тобой отношений…
Дору тут же нахмурился:
– А у тебя, мать, похоже, от одного глотка крышу сносит… Мой отец явно не рассчитывает застать здесь меня… До свадьбы. И если бы решил заглянуть к тебе сейчас, то преследовал бы совсем иные цели…
Валентина замерла над своим горячим бокалом и вымолвила каменным голосом:
– Дору, прошу тебя, не оставляй меня наедине с графом даже на минуту.
Дору с игривым огоньком в глазах снова подался к ней, чуть не приложась носом к хрусталю:
– А что, он плохо себя вел?
– Нет…
– Стареет… Ночь, снег, красивая девушка… А он всего-навсего просит подвезти его домой…
Юный вампир легко увернулся от полетевшего в него бокала. Валентина выскочила из ванны, завернулась в халат и замерла. Дору хохотал, и хохот его был слышен даже в кабинете графа, который располагался в противоположной башне. Валентина представляла собой жалкую картину: босая в луже воды, выплеснувшейся на деревянный пол, с торчащими во все стороны волосами, с сугробами пены на голове и с горящим праведным гневом лицом…
– Драгоценная моя Валентина, – передразнил сын отца. – Это мой халат, тебе не идет черный цвет…
Тут и она засмеялась, почувствовав несказанное облегчение, будто бы Дору снял с нее свинцовые сапоги, придавившие Валентину к полу страхом, вновь охватившим все ее естество.
– Дору, дай, пожалуйста, носки, дай тапки и вообще одень меня! Я не могу идти в халате в свою комнату. Ванная – единственное теплое место в вашем жутком замке. Да и…
Она осеклась, потому что боялась сказать жениху, что пару раз ей показалось, что она видела в коридоре графа. Нет, не мог же тот подглядывать за ней, а всяких других темных теней в темном замке было предостаточно.
– Я боюсь твоего отца, пойми же ты наконец! Я так стараюсь играть по твоему сценарию, но иногда мне кажется, что ты перестаешь управлять мной, и тогда я пугаюсь, я хочу убежать и забиться в самый дальний угол. Не оставляй меня с ним без твоей поддержки, я не справлюсь, я выболтаю все и… Я не знаю, это так странно…
– Тебя тянет к нему, да?
Она заворожено смотрела, как Дору начинает медленно раскручивать над головой губку. Когда брызги достигли ее разгоряченного лица, Валентина не смогла ни отстраниться, ни сделать шаг в сторону, вновь ощутив в ногах неимоверную тяжесть.
– Нет, меня к нему не тянет, – сказала она четко. – Просто мне кажется, что он готов укусить меня.
– Ох, отец уже забыл, как кусать людей… Дай ему овцу не в бокале, он не знал бы, что с ней делать. Я уверен, что у него клыки уже сто лет не вырастали. Успокойся, он никогда не укусит мою невесту. Ты потрясающе играешь влюбленную девушку. Как твой Стас мог тебя бросить, не пойму… Вообще ничего не понимаю. Не думал, что с тобой будет так легко провести графа Заполье…
– Не думал? – Валентина плотнее закуталась в черный халат. – То есть ты хочешь сказать, что граф мог не поверить и тогда…
– Я ничего не хочу сказать, – отчеканил Дору и швырнул губку на пол. – Отец не кусается. Все. Точка. Нечего его бояться. Мне уже стало казаться, что ты готова… О, идея, ты мне ее сейчас подала… Милая моя Тина, – голос его превратился в кошачье мурлыканье, – чтобы мой отец окончательно тебя возненавидел…
– Я не хочу, чтобы он меня ненавидел! – бессознательно вскрикнула Валентина и закусила губу.
– Чтобы он тебя возненавидел, – медленно повторил юный граф, сдувая с руки горку пены, – ибо именно для этого я притащил тебя в замок, ты должна попытаться соблазнить его…
– Что? – руки Валентины упали вдоль тела, и неподпоясанный халат распахнулся, но теперь ей не было никакого дела до своего обнаженного тела. – Мы не договаривались об этом! И вообще я… Я не могу даже представить себе это…
– Я не сомневаюсь, – усмехнулся Дору. – Когда ты последний раз занималась сексом, а? Если не помнишь, я могу тебе даже дату назвать… И то, это было брошено тебе Стасом, как подачка.
– Моя личная жизнь тебя не касается, – Валентина собрала в кулак всю свою волю, заставив голос не дрожать. – Даже если бы мне сказали, что у меня больше никогда никого не будет, я бы не стала спать… Ну, – она осеклась и спрятала глаза в пол… – Ну, вы ведь как бы мертвы…
– Не как бы, а мертвы, дорогая. Мертвы! Но в этом ведь есть своя клубничка…
Он заставил ее поднять глаза, и теперь она беспомощно топталась в луже, словно прилипшая к варенью муха.
– Нет, – голос ее дрожал. – Это даже для твоего отца будет перебором, чтобы невеста сына… Нет, я готова делать, что угодно, но есть же границы… Поверь, не обязательно заходить так далеко, чтобы… Дору, но ведь ты же несерьезно сейчас?
Глава 4 «Не хочу за тебя замуж»
Дору заметил, что у невесты от слез заблестели глаза, и игриво прикрыл рукой рот.
– Это была просто мысль. Она вылетела изо рта без моего на то разрешения. Если тебе не нравится такой сюжетный ход, мы не будем его использовать… Я думаю, что шоколад на моего отца подействует намного эффективнее очередного женского тела. Поверь, у него их было намного больше, чем у меня с Эмилем вместе взятых. Так что успокойся!
– Дору, – Валентина вновь запахнула халат. – Ты, ты должен был выбрать кого– то другого. Я не актриса, понимаешь? Я, я всего-навсего художник-кукольник, и вообще мне говорят, что я все делаю без души, не создаю ничего нового, просто. Просто копирую других… Я не могу надеть мини-юбку даже на сцену, я не могу… А когда мне надо было чуть ли не в купальнике выходить на просмотр… Я стесняюсь, я… Да у меня куча комплексов!
– Успокойся! – медленно, но четко произнес вампир, и Валентина тотчас закусила губу. – Иди ко мне в комнату и сиди там, пока я не оденусь, чтобы ты чего лишнего обо мне не подумала. Иди!
Она еще плотнее закуталась в черный халат и, выйдя в коридор, по стеночке сделала два неровных шага, чтобы спиной толкнуть дверь в комнату сына хозяина замка. Там горела керосинка, и Валентина облегченно перевела дух, перешагнула через груду одежды и замерла подле кровати, почти полностью заваленной джинсами. Чтобы успокоиться, она принялась складывать их стопкой, заодно считая пары, но на двадцатой сбилась и начала сначала.
– Их всего тридцать семь. От скуки решил разобрать одежду.
Валентина отпрянула от Дору, выросшего подле нее будто из-под земли.
– Ну сколько раз просить тебя не приближаться ко мне бесшумно?! – зашептала она срывающимся голосом. – И вообще… А что это ты так быстро оделся?
– Я не торопился, просто ты долго считаешь… Вот, эти джинсы тебе подойдут, и эта майка, и вот тот свитер, – говорил юный граф, кидая на расчищенную кровать одежду из платяной комнаты. – Да у меня еще и женское белье есть… Специально для тебя купил…
– Надеюсь, не стринги?
– Угадала! – и тут он перестал улыбаться. – Да что ты так вылупилась на меня?! Я все о тебе знаю. То, что ты во всем скромняга. А что сразу не отдал, так ждал, когда у тебя закончится чистая одежда. Не хотел заранее смущать тебя подарками.
Валентина оделась, поразившись, с какой точностью вампир, не видевший ее ни разу голой, попал в размер. Дору перенес все джинсы в шкаф и остался стоять в его дверях, оценивая результат своего шоппинга.
– С тобой угадать оказалось намного легче, – выдал он задумчиво. – С собой же я постоянно промахиваюсь, оттого у меня столько барахла. Надо все собрать и отослать в какой-нибудь приют. У меня все еще подростковый размер, – усмехнулся он как-то не очень весело.
Валентина кивнула, точно от нее требовали разрешение на сбор вещевой посылки, попыталась и не смогла отвести взгляд от бледного лица вампира. Совсем мальчик
– сколько ему? Лет так шестнадцать или того меньше? Возможно, именно поэтому с ним не так страшно, как с его отцом. А сколько самому графу? Вполне вероятно, нет еще и сорока… Не было, когда он умер для людей и родился для тьмы.
Она умоляюще посмотрела на вампира, прося отпустить ее. Тот улыбнулся и произнес:
– Ну что я забыл?
Дору улыбался по-доброму, и Валентина, почувствовав наконец свободу, подыграла ему, выдавив из себя томно:
– Носки шерстяные…
– О… – протянул он и даже хихикнул. – Только не смей таким голоском говорить с отцом, а то я не смогу защитить тебя от его поцелуя.
Лицо Валентины тотчас сделалось серьезным, и она вновь бы прокрутила в голове последнюю встречу с графом, произошедшую посреди заснеженного поля, но Дору вернулся из ее комнату слишком быстро, и теперь вся ее сила воли была направлена на борьбу с дрожащими руками, которые не желали натягивать на ноги теплые носки. Дору тем временем присел рядом, чтобы немного подсушить полотенцем волосы. Он то задирал их вверх, то приглаживал за уши, недовольно качая головой.
– Ну это же безобразие, а не волосы! Тебе не то что косу нельзя заплести, но даже нормальный хвост не сделать! Зачем эти пряди на лицо? Ужас… Нет, я все же понимаю, почему Станислав тебя бросил.
Валентина сжала губы – ну зачем, зачем он постоянно напоминает ей про неудачную первую любовь? Она попыталась встать, но вампир проворно спрыгнул с кровати и еще в полете ухватил ее за ногу, затем перевернул обратно на спину и уселся ей на колени, захватив в плен своих тонких пальцев оба ее запястья. Затем улыбнулся, медленно и неумолимо обнажая клыки, которые Валентина видела впервые. Она хотела бы вырваться, убежать, но лишь покорно закрыла глаза и принялась мысленно считать до десяти, двадцати, тридцати…
Когда никакой боли не последовало, она открыла один глаз, затем второй: Дору мило смотрел на нее, плотно сжав свои подведенные то ли самой смертью, то ли помадой фиолетовые губы. Руки его уже не держали ее запястья, и Валентина легко выскочила из-под вампира и отползла к двери на безопасное расстояние, хотя чувство безопасности она оставила в съемной квартирке в Варшаве две недели назад, в чем сегодня окончательно убедилась.
Псевдо-невеста глубоко вздохнула и произнесла:
– Ты хотел меня укусить?
Вампир покачал головой.
– Если бы хотел, укусил бы обязательно… Я так… Показал тебе на практике, что перед вампиром ты бессильна. Так что если отец пожелает тебя укусить, он это сделает, не спрашивая твоего на то разрешения. А пока он этого не желает, его бояться не имеет никакого смысла. И запомни еще одну вещь – чем вы больше боитесь, тем нам больше хочется вас укусить. Усекла мысль?
Валентина кивнула.
– Теперь ты морально готова спуститься в гостиную, к отцу, – сказал он без всякой вопросительной интонации.
Валентина снова кивнула, хотя от нее этого и не требовалось.
– Я обещаю по возможности не нарушать твое личное пространство… Целовать тебя не доставляет мне никакой радости, да и отец не поймет откровенного проявления чувств, и я ему за это благодарен… Потому что мне наш спектакль тоже дается с превеликим трудом. Но есть ли у меня выбор, если мой папочка решил закончить наши с Эмилем похождения женитьбой… Хорошо еще согласился, чтобы мы сами нашли себе невест. Правда, не рассчитывал, что мы будем искать среди смертных. Впрочем, женщины и после смерти остаются женщинами. К тому же, в округе все намного старше меня… Даже если выглядят на тринадцать.
Он хохотнул.
– Вот что бы такое придумать, чтобы граф понял наконец, что постоянная женщина мне… противопоказана… Кстати, – он погрозил пальцем. – С твоей стороны было свинством застрять по дороге. Я думал, что окончательно сорву связки! А я умею петь и очень хорошо.
– Ав отместку ты послал за мной своего папочку! – истерически взвизгнула Валентина, дав наконец возможность организму выплеснуть страх последних минут.
– Тссссс – Дору тут же оказался рядом и закрыл ей рот ладонью. – Если бы я даже хотел послать папочку, то ничего бы не вышло, – и добавил уже совсем тихо:
– Посылают тут только меня. Но ты ему определенно нравишься, ангел тебя дери! Я не успел даже сообразить, в чем дело, а он уже, небось, был в твоем сугробе. Надо пускать в ход тяжелую артиллерию, а то неровен час, он меня действительно на тебе женит!
– Я не хочу за тебя замуж! – промычала Валентина в ледяную ладонь вампира.
– Так и я не хочу на тебе жениться. Но во избежание этого отец должен вышвырнуть тебя из замка собственноручно, а пока он окружает тебя небывалой заботой. Чего только стоят поваренные книги, которые он притащил из библиотеки на кухню. Тебе там не икается, когда Серджиу готовит?
– Но что, скажи, мне делать? Что делать? Я сделаю все, кроме… Ну я тебе уже сказала, кроме чего. Прошу, не заставляй меня… В общем, заставляй, только не это, ладно? Потому что сама я не могу сказать твоему отцу и слова поперек. Он вселяет в меня панический ужас, честно. Я даже машину не смогла завести. Вела себя, как полная идиотка.
– Серьезно? – Дору удивленно вскинул брови и откинул светлую прядь с бледного лица. – Ну и ладно… Если ты думаешь, что со мной ты ведешь себя иначе… Нет, милая, уж лучше бояться нас, чем вести себя необоснованно храбро, а? Я, кажется, четко сказал тебе перестать копаться в прошлом нашей семьи. Оно слишком темное, и молись не столкнуться с ним лицом к лицу, – Дору качнул головой и поднял глаза к темному потолку. – Прав был отец, что советовал не отпускать тебя в город. Там никто ничего не помнит и не вспомнит, покуда мой отец того не пожелает. А ты лучше не береди его память, а то мир не скажет тебе спасибо. Поняла?
Валентина поняла лишь то, что не сумеет произнести и звука, потому просто кивнула и протянула Дору руку, только тот, вместо того, чтобы помочь подняться, вернул перстень с рубином на ее безымянный палец.
Глава 5 «Будущий свекр»
Александр Заполье сидел в кресле, закутавшись в женскую шаль, точно человек, чувствующий холод. Он сжимал в руках книгу, но смотрел поверх нее на огонь, и пустое сердце его скакало вверх и вниз в такт языкам пламени в камине. Он ждал, когда сын с невестой спустятся к ужину, чтобы счастливое лицо Дору вернуло ему нервное равновесие. Александр прокручивал в памяти события вечера и искал в своем поведении огрехи, которые могли вызвать панический ужас, промелькнувший во взгляде русской девушки.
Решение сына жениться на смертной привело графа в шоковое состояние, из которого он все искал выхода и никак не находил. За эти две недели он несколько раз пытался поймать Валентину одну, чтобы откровенно поговорить об ее чувствах к Дору. Увы, жених, казалось, и на секунду не расставался с невестой. Невероятным было и то, что сама Валентина, презирая смертельный холод, каждый вечер ждала пробуждение Дору в фамильном склепе. Этот вечер не должен был стать исключением, но стал из-за несчастного сугроба.
_ ААААААААААА!!!!!!!!!!!!!!!!!
Граф, вскочив с постели, так шарахнулся головой о крышку гроба, что та отлетела аж к окну, от которого Дору еле успел отскочить.
– Замолчите вы! Оба! – закричал граф, позабыв об аристократической сдержанности.
– Papa, я тут один, – прошептал ошарашенный сын.
Граф отнял от лица руку, которой тер ушибленный лоб, и огляделся:
– Где Валентина? – спросил он с нескрываемым беспокойством в голосе.
– Ее нет, – печально ответствовал сын.
Граф глянул в окно – за окном царила кромешная тьма. Когда же он последний раз спал до полной темноты? Пару веков назад, когда был живым человеком и не встречал в тот день в порту Дубровника корабли с товарами. Впрочем, после бессонных пятнадцати суток немудрено спать, как только что убитый. Если, конечно, рядом никто не визжит.
– Ты чего орал? – спохватился граф.
– Тины нет, вот я и нервничаю…
– Мальчик мой, прошу тебя, нервничай потише. Женщинам свойственно опаздывать.
Александр Заполье вылез из гроба, поправил пояс халата и направился к выходу из склепа, но сын перехватил его за локоть и дрожащим голосом спросил:
– Papa, а вдруг она не приедет?
– Как это не приедет? – спросонья тяжело было понять ход сыновних мыслей.
– А что, если она вдруг поймет, что не настолько сильно любит меня, чтобы прожить вместе целую вечность? Ведь может такое быть, ведь может? Вы же куда лучше меня знаете женщин. Вы были женаты, а со мной это в первый раз. Вдруг она меня не любит?
– Конечно же, она приедет, мой мальчик, – сказал граф, пытаясь сдержать улыбку. Горькую. – Тебя невозможно не любить. Как и твои деньги. И если она иногда все же смотрится в зеркало, то должна понимать, что ей несказанно повезло…
"И мне тоже", – добавил Александр уже про себя, отвел в сторону руку сына и поставил ногу на лестницу, но Дору вновь уцепился за него, на сей раз схватившись за халат:
– Она будет держаться за тебя зубами, – процедил граф сквозь зубы, пытаясь освободиться.
– Papa… – тон обращения сразу не понравился графу, и он даже сощурился, будто вблизи не видел бледное вечно юное лицо старого уже сына. – Признайтесь, вы купили мою мать, как купили титул и замок ее предков, или она все же что-то к вам чувствовала?
Александр выпрямился. Рот его наполнился горькой слюной, напомнившей о нестерпимом вечернем голоде.
– Ты можешь только гадать, но никогда не можешь знать наверняка, что скрывается за улыбкой женщины, сколько бы искренней она тебе не казалась.
Повисла тишина. Неприятная. От нее веяло могильным холодом сильнее, чем от трех пустующих гробов.
– Я любил Брину, – отчеканил граф и отвернулся от сына, но Дору все не отпускал его.
– Papa, я люблю Тину, – голос тихий и серьезный, что для ветреного мальчишки нонсенс. – Это так, если вы еще не поняли…
Граф в задумчивости вышел на улицу, пытаясь понять, что могло произойти с Дору за два месяца отсутствия в замке. Оба сына уезжали злые, и Дору даже бросил на прощание, что зря граф не выдал им по луку со стрелой – так было бы легче отыскать царевну-лягушку. Но ведь нашел, нашел! И говорит о непонятной любви, будто его приворожили. А вдруг так оно и есть?
Александр сглотнул совсем уж горький ком. Иначе это "нечто" не могло влюбить в себя повесу, прожигателя и жизни, и смерти за… наверное, всего за месяц. Любовь с первого взгляда не для стариков. А Дору молод только внешне. Двадцать лет разницы сказались у отца с сыном лишь на лице. А сейчас Дору ведет себя уж слишком по-мальчишески. Александр сжал правую руку в кулак и разжал, имитируя удары сердца. И с каждым мысленным ударом пальцы его двигались все быстрее и быстрее. Вот что он чувствовал рядом с Бриной Нодь. Он не мог дышать… Он сложил к ее ногам все свои богатства, от которых, после уплаты долгов, мало чего осталось, а что получил взамен? Сына, которого мать не любила. Невозможно любить ребенка, рожденного от нелюбимого мужчины. Возможно, поэтому Дору и вырос в абсолютно бесчувственного монстра. И монстр не может вдруг ни с того, ни с сего полюбить. Что-то тут не так, что-то не так… Он обязан поговорить с Валентиной. И если нужно – сказать свое твердое родительское "нет".
Милого дитя нет уже целый час? Снегопад вполне мог задержать ее в дороге, так что волноваться рано. Как рано и радоваться тому, что она может не вернуться. Похожа ли она на влюбленную девушку? Да откуда ж ему знать, как они выглядят… А вот Дору выглядит таким, таким… Александр не смог подобрать подходящего слова, потому что шекспировский набор любовных эпитетов не совсем подходил к славянскому вампиру.
Граф чуть не оступился на крепостной стене, по которой прогуливался в задумчивости и полном одиночестве.
– Дору, ну хватит уже орать! – выкрикнул он с нескрываемым больше раздражением. – Ты ведешь себя, как умалишенный. Я свяжу тебя и брошу в гроб с кляпом, если не заткнешься!
– Я молчу, papá, – ответил выросший рядом с ним сын.
– Валентина?!
И граф, даже сам не поняв, что делает, растворился в ночной снежной завесе…
Александр поднял шаль к самому носу и чуть не прикусил нити клыками. И зачем только он полетел к ней, ведь она звала своего жениха! Дору хотя бы умеет водить машину. Но, но, но… Логика с самого вечера играла с графом злые шутки, что наводило на мысль, что в его возрасте вредно спать допоздна. Однако слух все же не подвел вампира, и тот успел, заслышав на лестнице девичьи шаги, скинуть шаль на колени и вальяжно развалиться в кресле.
Валентина как можно медленнее спускалась в гостиную и повторно пересчитала бы ступеньки, если б Дору не начинал щекотать ей ногтем спину, когда она задерживалась на ступеньке больше пяти секунд. Валентина знала, что до ее стула ровно двадцать один шаг, столько же, сколько ей стукнуло этой осенью лет. Она шла слишком медленно еще и потому что у шапки, которую нацепил на ее влажные волосы Дору, был слишком тяжелый хвост. Лисий! Мех почти не грел голову, скованную ледяным страхом после разговора с женишком.
– Поторопись, дитя, если хочешь застать свой чай хотя бы теплым. Хлеб и мясо, увы, давно холодные.
Валентина не смогла сдержать дрожь, которая расползлась по телу с первым же звуком бархатного голоса графа Заполье, и была благодарна ему за то, что тот не повернул в ее сторону головы и продолжил читать книгу. Он всегда читал в кресле. Он вообще всегда читал!
Она села на заботливо отодвинутый Дору стул и поблагодарила за шаль, которую тот набросил ей на плечи, прежде чем присел рядом и осторожно взял вилку, чтобы с трудом проткнуть ей мясо.
– Похоже, чтение поваренных книг не особо помогает нашему горбуну, – начал Дору громко. – Может, тебе самой показать нам шедевры поварского искусства, или ты боишься спалить замок?
Валентина смотрела в прищуренные глаза юного графа и не понимала, какой реакции ждет от нее Дору. Это что, его новый план – отправить ее на кухню, чтобы издеваться над обонянием несчастного графа? Но рот раскрылся сам собой и выдал просьбу:
– Сбегай, милый, в машину. Там у меня заварные булочки…
– Ты уже съела две!
Валентина вскинула глаза и чуть не вскрикнула, увидев через стол темные глаза графа. Как, как тот за какую-то долю секунды смог пересечь гостиную?! Она не выдержала огненного взгляда графа и уставилась на его бледную руку с двумя огромными, как и ее рубин, перстнями: длинные пальцы продолжали сжимать книгу.
– Papa, позвольте мне принести их, – начал тихо Дору. – А то ведь сливки могут испортиться.
– В нашем-то холоде?
Отец устремил на него испепеляющий взгляд.
– Но она хочет есть, а есть то, что готовит Серджиу, невозможно. Это же настоящая подошва!
Дору демонстративно попытался отпилить ножом кусочек мяса.
– Возьми нож поострее, – осадил его граф, не глядя больше на девушку, будто той и вовсе не было в столовой. – Никакого сладкого больше, ты меня понял?! Она в эти последние дни должна есть только нормальную еду, и чем та будет проще, тем лучше будет для всех нас. Есть разные способы утолять голод, Дору, и не мне тебе напоминать о них.
Повисло молчание, которое должно было разразиться бурей. Валентина пыталась удержать слова во рту, хотя и понимала, что сопротивляться желаниям Дору бесполезно. И вот ее неестественно тонкий голос пропищал:
– В следующий раз я съем все четыре за воротами замка.
Она зажмурилась, словно от вспышки молнии, а когда открыла глаза, то стул, на котором еще секунду назад восседал граф, был пуст. Дору же довольный откинулся на спинку своего стула и принялся стучать по столу столовыми приборами, словно барабанными палочками. Тогда Валентина с тяжелым вздохом положила на хлеб кусок мяса прямо так, целиком, и откусила чуть ли не половину бутерброда за раз. Дору улыбался, глядя на то, как ее зубы мужественно ведут сражение с приготовленной горбуном едой. После победного вздоха Валентина сказала:
– За эти две недели я умяла годовую норму сладкого и наконец-то поняла, как вкусны хлеб и вода. Может, пункт сладкого мы вычеркнем из сценария? Я действительно больше не в состоянии его есть.
– Да ты что! – Дору аккуратно сложил нож и вилку на салфетку треугольником, вместо креста. – Пока в списке раздражителей папочки десерты занимают первое место. Конечно, если ты все же решила…
– Нет! – завизжала Валентина и тут же прикрыла ладонью рот, чтобы уже прошептать: – У меня останавливается сердце, когда он вот так кидается ко мне.
– Да не кидается он, а просто подходит. Ну пойми, что нам необходимо контролировать себя, чтобы двигаться медленно, как живые люди. Ну, а ты, ты же делаешь все, чтобы отец перестал себя контролировать… Ведь в этом суть нашего спектакля. Пойми же, аскетизм – это его главная шиза, которой он всех решил заразить – даже его закадычный дружок Мойзес Буэно сбежал из замка в бессрочное кругосветное путешествие. А он самый жуткий скряга, которого когда– либо носила земля. Так вот, если отец поймет, что тебя будет невозможно посадить на нашу диету, то он запретит мне жениться. И Эмилю тоже. Я, кстати, намекнул ему, что выбрал смертную, потому что ни одна вампирша не пожелает отказаться от живой человеческой крови. Ну и смертная, выходит, тоже… – хохотнул Дору. – А когда к шоколаду мы приплюсуем твои джинсы…
