Текст книги "Последний глоток сказки: жизнь. Часть I и Последний глоток сказки: смерть. Часть II (СИ)"

Автор книги: Ольга Горышина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 33 страниц)

Глава 7 «Вальс дождя»

Нормальной походкой Валентина сумела пройти только до угла – потом пришлось привалиться к стене. И когда вместо стены спина нащупала дверь, Валентина ввалилась в магазин и лишь чудом не пересчитала головой три ступеньки, ведущие вниз. Ее поймали выходившие покупательницы и помогли дойти до стула, который вытащила из-за прилавка всполошившаяся продавщица. Валентину окружали рулоны всевозможной ткани и тонны заботы – от подать воды до вопроса, не вызвать ли ей скорую? Пришлось снова соврать про беременность, чтобы ее оставили в покое. Хоть в каком-то!

– Это тату! – почти взвизгнула она, когда продавщица слишком уж надолго задержала взгляд на прокушенной шее. – И вот еще одно!

Валентина сунула ей под нос запястье с двумя ранками – бедная женщина прямо отшатнулась, и Валентина тут же почувствовала неловкость: о ней заботились, а она – так вот некрасиво отреагировала на нормальную реакцию нормального человека на ее внешний вид. Захотелось отплатить за заботу добром, то есть покупкой. Но ткань, увы, она больше не будет покупать – с куклами покончено раз и навсегда.

– Я вот это возьму!

На передвижной вешалке красовались народные костюмы ручной работы. Валентина выбрала льняную рубаху с вышивкой.

– Это обережная вышивка, – улыбнулась продавщица снисходительно. – Она защищает от злых духов. Вам как раз самое то в беременность.

Да, самое то, когда рожаешь ребенка для исчадия ада! От него убережет только серебро. Славянские обереги не помогут. И все же она попросила завернуть рубаху и отказалась от примерки – зачем? Все равно ей суждено носить рубаху Брины…

Ее снова передернуло, и Валентина поспешила сбежать от пристального взгляда продавщицы. Вечером на улице вовсю светило солнце, а зимой бы давно стемнело. Она тихо, никуда не спеша, дошла до дома, захватив по дороге молоко и хлеб. С ними она уселась на кухне, и сама не поняла, как провела за столом целый час. Время будто остановилось в ожидании пробуждения графа. Но он будет спать долго. И даже проснувшись, пролежит за спасительной дверью до наступления сумерек.

Валентина заставила себя подняться, убрала со стола крошки, допила молоко и даже спустилась вниз к мусорным бакам. Тонированные стекла скрывали гроб, но она знала о его существовании, и этого было довольно, чтобы задрожать, проходя мимо машины вампиров. Через несколько часов Вольво исчезнет, а вместе с машиной исчезнет и она.

Валентина поспешила в квартиру и запихнула в рюкзак самые необходимые вещи, среди которых оказалась рубаха и куклы летучих мышей. Она отдаст их графу, пусть играет… с ребенком, если этот ребенок когда-нибудь родится. Еще она вынула ключи и, написав записку хозяевам, положила на стол всю имеющуюся у нее наличность. Они придут за квартплатой и увидят, что она уехала, а не сбежала. Оставшиеся вещи пусть выкидывают, хотя…

Валентина притащила мусорный мешок и запихнула туда все, что до того висело на вешалках. Пришлось снова спускаться вниз, и она была уверена, что мешок исчезнет от мусорки раньше, чем она поднимется назад к оставленной открытой двери уже чужой квартиры. Как хорошо, что это съем, а не дом, в котором она выросла, – никаких сожалений: просто очередной переезд. Проблемы возникнут только при очередном пересечении границы, если она когда-нибудь будет пересекать ее в одиночестве, без сопровождения вампиров.

Валентина вскинула голову и с радостью увидела Эмиля.

– Где граф? – спросила она, не дослушав приветствия.

– Думаю, тебе с ним не стоит встречаться.

На его последних словах Валентина услышала, как хлопнула входная дверь.

– Мы поедем следом, – улыбнулся Эмиль.

– Куда?

– Туда, где можно получить завтрак, – он тут же отвернулся и остановил взгляд на дорожном рюкзаке. – Это все твои вещи?

Он снова смотрел на нее. Губы Валентины нервно дернулись.

– Сомневаюсь, что они мне понадобятся. Там нет серебра.

Эмиль усмехнулся. Не зло. Добрые улыбки у него никогда не выходили. Но сейчас он явно находился в приподнятом настроении.

– Граф на меня злится? – Валентина все не могла прекратить моргать. – За рыжую девушку?

– Мы знали, что ты ее спасешь… – Эмиль смеялся. – Вернее, нашего графа – от необдуманного шага. Уличные убийства сейчас под запретом в вампирской среде. Нам проблемы не нужны. Пойдем, а то я тоже голоден.

– Вот, – Валентина протянула ему телефон. – Это список доноров. Если вдруг…

Эмиль переслал себе сообщение и вернул Валентине телефон со словами:

– В другой раз, может быть. Сейчас мы приехали подготовленными. Пойдем.

Он взял ее рюкзак. Она повернула замок, и входная дверь захлопнулась, отрезав Валентину от прошлого. Или новой жизни, которую она пыталась, но так и не сумела начать.

Вольво во дворе не было. Эмиль вывел ее на улицу, где стояла машина, от которой Эмиль в декабре подзаряжал ее Ситроен. Она села в машину и пристегнулась. Эмиль бросил рюкзак на заднее сиденье поверх чемодана с куклами.

– Я подумываю заиметь ассистентку, – губы профессора снова изображали улыбку. – Ты же не откажешься помочь мне со второй марионеткой?

Что это? Не просьба ведь. Наверное, Эмиль хочет утешить, заверить ее в том, что она останется живой или… Хотя бы не-мертвой. Но плакать или радоваться она будет потом: сейчас она не может тратить силы ни на смех, ни на слезы Слишком мало их осталось, жизненных сил.

Они проехали всего ничего. Валентина посмотрела в окно – на узкой улочке не было намека на клуб. Зато она увидела Вольво и тут же открыла дверь.

– Это в квартире, – ответил Эмиль с опозданием, когда протянул к ней руку, чтобы поддержать.

Квартира выглядела огромной. Из тех, что долго были коммуналками. Длинный коридор и двери, двери, двери – открытые и закрытые. Ремонт был уже с российских времен, но дизайном никто не заморочился. Люди приходили сюда за другим.

С порога им предложили бокальчик свиной крови, по цвету совсем не отличавшейся от гранатового сока. Подала его девушка в черной хламиде, и Валентина усмехнулась – по закону жанра девушка обязана быть нагой. Эмиль взял бокал и выпил залпом, но физиономия его осталась постной. Он что-то спросил человека в черном, тот указал на дверь, но Эмиль завел ее в дверь напротив.

– Сядь в кресло и сиди, – приказал он, и она села, почувствовав в ногах невыносимую слабость.

Эмиль стоял у нее за спиной, и Валентина боялась обернуться. Вперед смотреть тоже было невыносимо тяжело: там парочка обычных людей занималась тем, чем не занимаются нормальные люди. В руках девушки скальпель, вот она делает надрез парню чуть ниже плеча, нажимает на ранку, чтобы выдавить кровь, и слизывает ее языком.

Валентина поняла, что если сейчас же не отведет взгляда, ее вывернет тут же в кресле. Но взгляд отвести оказалось делом непосильным, и она догадалась, что это Эмиль заставляет ее искать на шее сумасшедшей девушки заветную жилку. Перед глазами начал расползаться кровавый туман… Чего он этим добивается? Готовит ее к не жизни вампиром или заставляет проникнуться жалостью к графу и простить ему жажду крови…

– Меня сейчас вывернет, – проговорила она одними губами и обернулась.

За креслом оказалось пусто. Не найдя в комнате Эмиля, она вдруг вспорхнула птичкой и побежала на кухню. Впрочем, полет закончился подле одной из дверей, которая неожиданно открылась, но, к счастью, не выпустила в коридор никого из вампиров. Выдохнув, Валентина пошла дальше.

Кухня выглядела пообшарпаннее коридора. И плита была совсем старая, которой если и пользовались, то скорее всего только для разогрева чайника. Но здесь хотя бы никто никого не резал. Валентина кивнула присутствующим – в таких местах, кажется, не обязательно представляться и спрашивать разрешение войти и сесть. Но она не села, а потянулась к открытой полке, чтобы взять стакан. Глоток воды для нее сейчас, что стопка крови для вампира – жизненно необходим.

Однако у раковины она замерла. Парень с наполовину обритой башкой не сводил глаз с ее запястья. Нет, не как смотрят голодные вампиры, а выражая человеческое чрезмерное любопытство.

– Не желаете познакомиться поближе, барышня?

Валентине снова захотелось бежать в ванную – на этот раз от одного только вида подкатившего к ней субъекта. Но она нашла в себе силы открыть кран и, ополоснув стакан, наполнить его заново. Вода из-под крана ей уже не страшна.

– Эй, что за игнор?!

Когда субъект позволил себе прикоснуться к ее плечу, она выпалила:

– У меня гепатит!

Это оказалась самая действенная защита от посягательств. Ее тут же оставили в покое, и она смогла допить воду. Однако от мысли вернуться в гостиную отказалась сразу, как только та появилась в гудящей голове.

– Кто этот англичанин, с которым ты пришла? – спросила девушка немногим старше ее, с серьгой в носу и двумя колечками в нижней губе.

Валентина села на стул.

– Профессор из Кэмбриджа. Изучает фольклористику.

И она не лгала.

– Ты у него и переводчица, и донор?

Девица кивнула на шею очень даже одобрительно.

– Не у него.

Валентина отвечала односложно, надеясь, что беседа не состоится, но девица попалась настойчивая.

– Хочешь попробовать?

Она протянула бокал, украшенный вишенкой, в содержимом которого сомневаться не приходилось. Валентина, давясь желчью, отрицательно мотнула головой.

– А просто выпить хочешь? Могу "Кровавую Мэри" сделать.

Валентина от безысходности кивнула. Чем еще заняться тут?! На трезвую голову все это выносить невозможно.

Девица совершила быстрые махинации с блендером, вылила кровавое содержимое на лед и протянула ей стакан. Вкус показался Валентине странным. Возможно, причина в том, что уже пару лет она не пила сильных коктейлей.

– Кровь – это супер, – продолжала девица, потягивая из своего бокала. – Я три литра в неделю выпиваю. В основном свиную, ее легче достать. Утром, со льдом, такой бодрячок. И в суп классно добавлять. Ты пей-пей… Нравится? Там все, как обычно, просто я всегда немного крови добавляю…

Валентина не поняла, как добежала до туалета. Зря только торт ела! И мороженым заедала… И хлеб жалко, и молоко… Она хотела оттолкнуть того, кто пытался оторвать ее от унитаза, и почти ударила, когда вдруг услышала голос Дору, призывающий ее успокоиться, и позволила макнуть себя головой в раковину со следами ржавчины у слива, в который бежала с ее лица вода. Эмиль протянул из коридора руку и приставил к ее губам стакан. С водой!

– Мне подмешали в сок кровь… – пролепетала Валентина в свое оправдание, хотя пока ее никто ни в чем не обвинил. – Я думала, это обычая "Кровавая Мэри".

– Будто не заметила, чем люди тут занимаются! – хохотнул Дору, промокая ей мокрое лицо полотенцем.

Грязным, и Валентина брезгливо откинула его на пол, под ноги.

– Я хочу на воздух, можно?

Дору перевел взгляд на Эмиля, тот кивнул.

– Я присмотрю за отцом. Идите.

– Граф здесь надолго? – спросила она Дору, но снова ответил Эмиль:

– Для твоей же безопасности я бы его не торопил.

– А для нашей? – огрызнулся Дору, – Шел бы ты уже к нему, пока он тут кого– нибудь не высосал до дна.

Дору крепко держал Валентину за локоть, и она совсем не боялась наткнуться на что-нибудь в темноте. На лестнице с освещением тоже были проблемы. Темнота сгущалась и на улице.

– Дору, я хотела бы посмотреть на город сверху. Это ведь может быть последний раз, когда я его вижу. Граф поднимал меня в небо…

– Я не рискну, – перебил Дору. – К тому же, нас могут заметить… Крыша тебя не устроит?

– Устроит, – кивнула Валентина.

Дору оглянулся на пустую улицу, обнял ее за талию, и через секунду под ногами Валентины было уже кровельное железо. Она посмотрела вниз, затем по сторонам. Увидела Исаакий. С колоннады собора вид на город открылся бы лучший, но ехать туда не было времени. Его вообще ни на что не оставалось в короткую летнюю ночь. Где же граф?

– Они нас позовут, – ответил Дору на незаданный вопрос.

Валентина улыбнулась и сильнее сжала ему руку. Начал накрапывать мелкий ночной дождик. Вот откуда взялась темнота. Она не заметила туч, не подумала взглянуть в небо.

– Как хорошо… – прикрыла она глаза. – Дождь все смоет, всю эту грязь… Дождь в дорогу – это хорошо.

– Так говорят про мертвых, – поправил ее тихо Дору.

Валентина взялась за его вторую руку: под дождем кожа вампира казалась больше мокрой, чем ледяной.

– Ну, а кто здесь не мертвый?

– Ты, – улыбнулся юный граф и вдруг воскликнул: – Вальс снежинок ты танцевала с отцом. Станцуешь со мной вальс дождя?!

И он принялся насвистывать мелодию Шопена. Валентина сделала первый шаг. Он второй. Она третий… Ноги даже в кроссовках скользили. Но в паре с Дору ей не было страшно. Валентина улыбалась, даже когда поскользнулся сам вампир.

– Осторожней! – сказала она.

– Это ты должна быть осторожной! – выкрикнул Дору со смехом. – Ты – живая, я

– нет! Нет! Нет!

Он хохотал, но вдруг смех его оборвался. Валентина обернулась, уверенная, что на крыше стоит граф. Но это был Эмиль. Выглядел он озабоченным. Даже слишком.

– Он кого-то убил, да? – выдал Дору шепотом.

– Вызвали скорую. Нам лучше быстрее уехать. Граф в машине. В моей. Иди к нему. Я поеду на Вольво с Валентиной. Мы так решили.

Дору начал медленно спускаться от трубы к краю крыши. Валентина взвизгнула, когда он пережал ей раненое запястье. Дору разжал пальцы. На мгновение. И в это мгновение ноги ее поехали.

– Держи ее! – донесся до ее ушей крик Дору.

Откуда-то издалека.

Глава 8 «Вампиры не верят в сказки»

Эмиль достал из кармана носовой платок и присел на бордюр подле неподвижной девушки, но Дору вырвал платок и замахнулся на брата.

– Ты специально не поймал ее! – выплюнул Дору ему в лицо вместо удара. – Тебе нужна была ее смерть для проверки своей теории. Рад? Я тебя спрашиваю – рад? – кричал он уже почти в истерике.

– Не смей обвинять меня в убийстве! – прорычал Эмиль и ударил брата по мокрой от дождя щеке. – Это ты потащил ее ка мокрую крышу!

От силы оплеухи Дору упал на колени. Прямо подле распростертой на асфальте девушки и замер. Эмиль собрался, чтобы отразить ответный удар, но его снова не последовало. Дору, продолжая сжимать в кулаке платок Эмиля, потянулся к лицу Валентины, чтобы убрать из уголка рта кровь, но Эмиль схватил его за запястье и отвел руку в сторону.

– Не трогай ее. Она будто спит… Оставь…

– Она мертва! – вырвал руку Дору. – Мертвее не бывает! Я убивал, чтобы жить. Ты – чтобы выжить на войне. И мы оба знаем, как выглядят трупы.

– Да, я это прекрасно знаю, – Эмиль отступил на шаг. – Просто не трогай ее. Позволь ему самому это сделать.

– Кому?

– Отойдите от нее! Оба!

От глухого окрика графа вздрогнул даже Эмиль, который первым увидел, что тот идет к ним. Дору медленно поднялся с колен и, не оборачиваясь к отцу, попятившись, освободил ему дорогу. Эмиль схватил брата за руку, потому что ему вдруг показалось, что Дору сейчас грохнется в обморок, хотя Эмиль не был уверен, что с вампирами такое возможно.

Александр Заполье, бесшумно ступая по мокрому асфальту, прошел еще десять шагов и опустился на одно колено, подсунул руку под шею мертвой девушки и приподнял голову так резко, что волосы, местами окровавленные, тут же упали Валентине на лицо, скрыв и так закрытые глаза. Граф осторожно откинул их в сторону и прикоснулся своими холодными губами к ее еще теплым, вбирая в себя выступившую на них кровь. Не в силах разорвать последнего поцелуя, Александр прикрыл глаза и замер – на миг, на два или целую вечность.

Так казалось Дору, нервно сжимавшему кулаки за спиной отца. Потом он резко обернулся и наконец ударил Эмиля в лицо, ко тот увернулся и солдатским приемом уложил брата на лопатки. Занес руку, но увидев в глазах Дору слезы, остановил кулак за дюйм от тонкого носа. Затем и вовсе отступил. Дору, подтянув к груди ноги, смотрел на Эмиля испуганным зверьком. Потом вдруг отпрыгнул к стене дома, оступился, упал и заревел в голос. Эмиль не сделал попытки подойти. Он смотрел в сгорбленную спину графа, но тот не пошевелился.

– Да оторвитесь вы от нее, рарá! – не выдержал первым Дору. В голосе его клокотали с трудом сдерживаемые рыдания. – Она мертва! Мертвых не оживить поцелуями. Это жизнь. Это не сказка!

Граф обернулся к сыну: на плотно сжатых губах не было и кровинки.

– Я пытался поймать ее, но промахнулся… – выдал Эмиль тихо. – Простите меня, если сможете.

Он замолчал и стал нервно переминаться с ноги на ногу, ища куда бы спрятать глаза от беспощадного взгляда графа.

– Я… Она… – Эмиль беспомощно цеплялся взглядом за носы своих ботинок, но голова по чужой, более сильной, воле поднималась вверх. – Я виноват. Я не снимаю с себя вины. И если хотите, прогоните меня…

– Тяжело говорить правду, профессор! – взвизгнул в стороне Дору, громче чем сирена скорой за углом. – Самое разумное – оставить тело здесь. Сейчас приедет полиция. Они зарегистрируют это как несчастный случай и передадут тело родственникам.

Он открыто взглянул в глаза отца, и ни один мускул на его лице не дрогнул. Граф отвел взгляд первым, просунул вторую руку Валентине под коленки и поднялся вместе с мертвым телом на ноги.

– Отец… – начал нерешительно Эмиль.

Но граф молча прошел мимо него, даже не повернув в его сторону головы.

– Что он делает? – кинулся следом Дору, но Эмиль схватил его за руку.

– Он проверяет мою теорию, – выплюнул профессор Макгилл в мокрое лицо Дору. – Не лезь!

– Сумасшедший! – Дору вырвал руку и смахнул с лица остатки дождя и слез. – Тебе мало того, что ты убил невесту моего отца. Теперь ты решил свести с ума его самого!

– За три дня вампир с ума не сойдет. На четвертый мы ее похороним.

– Ты сам не веришь, да? – Дору поднял руку, но тут же опустил. – Ты сам не верил в перерождение. Какое было соотношение: один к ста? Чудовище! Мерзкое чудовище… Не знаю, чем вас травили на войне… Но явно вытравили из тебя все человеческое еще при жизни…

Дору плюнул Эмилю под ноги и побежал догонять отца, который уже открыл багажник машины и собирался уложить труп в гроб.

– Рарá, хотя бы снимите с нее мокрое, – сунулся он под крышку багажника и, не дожидаясь согласия графа, вытащил из рюкзака рубаху с вышивкой, которая лежала сверху.

Граф кивнул, и они вдвоем раздели Валентину и, облачив в рубаху, уложили в гроб, согнув ноги в коленях.

– Надо торопиться, – услышали они за спиной голос Эмиля. – Полиция приехала. Дайте мне ключи от Вольво.

Граф захлопнул багажник и молча направился к водительской дверце. Дору удержал Эмиля на месте.

– Оставь его в покое!

– Мы не довезем тело, – процедил Эмиль сквозь зубы. – Слишком жарко.

– Не веришь ни на йоту, да? Не веришь, что она не умерла. Я тоже не верю! – повысил он голос, чтобы слова не потерялись в шуме мотора сорвавшейся с места Вольво. – Боишься запаха чужого тлена? – уже хохотал он в голос. – Купить тебе флакончик духов?!

– Надо купить искусственный лед, – ответил Эмиль спокойно и зашагал вниз по улице к своей машине.

Дору поспешил следом.

– И цветов. Роз. Он захочет украсить гроб.

– В оранжерее нет роз? – уточнил Эмиль, не обернувшись.

– Я почти все срезал. Не хочу рисковать.

– А если он потребует диких роз? – теперь Эмиль обернулся, но лицо его оставалось постным, точно они говорили о погоде.

Дору больше не думал улыбаться.

– Не смешно, Эмиль. Она не поднимется из гроба. Она мертва. И ты, и я это знаем. Отец еще верит. Благодаря тебе. Смотри, не сгори за три дня от стыда.

Дору сел в машину первым и спрятал кулаки между дрожащими коленями.

– Как ты мог… – прошипел он, не повернув головы к пристегнувшемуся водителю.

– После всего, что мы пережили ради нее…

– Возможно, я единственный, кто действительно помог ей. Только подумай, сколько всего она пережила из-за твоего отца и во что он еще собирался ее ввергнуть ради… Ради своего бредового желания иметь ребенка. Ты должен был остановить его… В замке. Неделю назад, когда я по глупости передал ему акварели. Ты же напротив дал ему четкие инструкции, как жить в современном мире. Я не знаю, сколько трупов он оставил после себя в той квартире… Кто из нас двоих монстр?

– Александр Заполье, – выдохнул Дору в ветровое стекло. – Вернее, его любовь. Не влюбись он в мою мать, никогда бы не попал в лапы сеньора Буэно. Лучше бы я никогда не рождался. Я сегодня в этом убедился. Отец не простит мне смерть Валентины. Никогда. Я не понимаю, зачем мне возвращаться в замок…

– Чтобы помочь отцу. Мы едем туда не для себя, а для него.

Дору в ответ хихикнул. Зло. И как-то по-женски.

– Ты едешь для себя, профессор. За своей очередной книжкой! Лучше бы ты продолжение Бэтмена писал!

Эмиль расхохотался на выпад Дору и ничего не ответил. Он аккуратно вел машину, будто рядом сидел живой человек, способный испытывать дискомфорт от тряски. И сам пошел в супермаркет за льдом, но за розами отправил Дору.

– Отец уже за городом, – сообщил он по его возвращении. – Около гостиницы. Надо торопиться.

Они остановили машину рядом с Вольво, но граф не вышел к ним. Он сидел за рулем, держа его обеими руками, будто до сих пор вел машину.

– Ты не знаешь, какую музыку она любила? – спросил граф, не повернув головы в сторону сына, который распахнул настежь водительскую дверцу после тщетных попыток докричаться до отца.

– Не знаю, – ответил Дору ошарашенно.

– Жаль, – одними губами прошептал граф. – Тогда поедем и дальше в тишине. Не хочу ее раздражать.

Дору сглотнул и тихо попросил отца поторопиться. Граф вышел и нашел взглядом Эмиля, который держал в руках четыре больших пакета со льдом.

– Эту ночь она проведет в постели, – отчеканил граф и пошел к багажнику.

Сыновья загородили его от любопытных взглядов и отступили, когда граф прошел мимо, держа Валентину на руках, будто спящую. Эмиль забежал вперед и открыл дверь, а Дору проскользнул первым, чтобы отвлечь девушку за стойкой. В номере Эмиль заботливо откинул одеяло и отошел графу за спину.

– Рарá… – позвал Дору, прикрыв дверь.

Граф резко обернулся, так и не опустив край одеяла, который держал у самого подбородка мертвой девушки.

– К сожалению, мы не можем оставить окна и двери открытыми, – не дал он сыну договорить, – чтобы ее душе легче было ходить, но дать ей выспаться перед последней дорогой обязаны. Ты прав, – граф запрокинул голову к низкому потолку, убрав наконец руку от мертвой, – гроб слишком маленький. Я специально не распрямляю ей ноги. Иначе она в него завтра вечером не поместится.

– Вы не верите…

– Конечно, я не верю! – тихо вскричал граф, снова не дав сыну высказать мысль, ведь знал ее наперед.

Эмиль все это время пытался впихнуть лед в холодильник.

– Надолго его хватит? – спросил граф, садясь в кресло.

– На сутки где-то, – ответил Эмиль, не обернувшись. – Надо будет перед рассветом еще купить. Вы проживете без завтрака?

– И без ужина тоже, – буркнул граф и опустил голову на грудь.

– Не хотите лечь рядом? – спросил Эмиль осторожно.

Граф мотнул головой. Дору вытянулся вдоль окна. Эмиль ушел под дверь. За окном наступило утро. За ним пришел день и вечер. Вампиры проснулись и выписались из гостиницы.

– Рарá, хотите я поведу машину? – спросил Дору осторожно, когда граф уложил поверх рубахи последнюю розу, чуть подвядшую за день лежания в закрытой машине.

– Нет, дай мне побыть с ней наедине.

Граф не закрыл гроб крышкой. Просто захлопнул багажник и вернулся за руль.

– Мы поедем за вами, чтобы вы не торопились, – сказал Эмиль и пошел к своей машине.

Дору тихо постучал в водительское окно, и граф опустил стекло.

– Рарá, отчего вы не закроете гроб?

– Я понимаю, что похороны твоей матери прошли мимо тебя, но все же следовало бы знать, что раньше третьего дня гроб не закрывают. К тому же, не думаешь же ты, что я оставлю ее в этой деревяшке, где даже ноги не вытянуть. Гроб – дорожный. А она теперь никуда от меня не уедет. Валентина навсегда останется на нашем кладбище.

Граф поднял стекло, и Дору пришлось отступить от машины. Вольво уехала, и он сел к Эмилю.

– Как отец?

– На удивление, спокоен, – отозвался Дору и отвернулся к окну.

Машины ехали друг за другом. И браться знали, что за час Александр Заполье не проронил ни звука. И вдруг сказал:

– Этот год был одним из тех немногих, в которые я чувствовал себя счастливым. Только понял я это лишь сейчас. Спасибо тебе, Тина.

Дору повернулся к рулю. Эмиль смотрел на него, а не на дорогу.

– Есть хоть один шанс? – спросил тихо юный граф, но молодой профессор в ответ молча покачал головой.