Текст книги "Сны в ожидании зла (СИ)"

Автор книги: Ника Аникеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц)

Как только Головейко забрал кровь, Вероника подошла к Александру Германовичу, заведующему отделением переливания крови:

– Александр Германович, наши просили первую положительную теплую, у меня первая группа крови и я хотела бы сдать.

Александр был красив. Он нравился, наверное, большей части женского персонала больницы. Когда Вероника по рабочей необходимости оказывалась в отделении переливания крови, ей всегда очень хотелось увидеть его, просто увидеть. Обычно требования подписывал он сам, так было положено. И когда Веронике выпадала счастливая возможность, то она, затаив дыхание, смотрела на него. Александр Германович был высокий хорошо сложенный мужчина лет сорока. Тёмные волосы уже слегка тронула седина, что не только не портило его, но делало ещё более привлекательным. Черты лица не были правильными, но были очень тонкие и казались выточенными из мрамора, теплого и согретого солнцем. Чёрные глаза смотрели на мир критично, а тонкие красивой формы губы всегда хранили отпечаток лёгкой ироничной улыбки. Он ей нравился, но это было её личное дело. Он никогда, как ей казалось, не обращал на неё никакого внимания. Когда Александр подписывал документы, Вероника с восхищением смотрела на его руки. Они у него были красивой формы с длинными тонкими и очень сильными пальцами. Но обычно подписывание документов занимало от силы пять минут, да и говорить медсестре с врачом особенно было не о чем, так что всё это было лишь фантазиями Фадеевой. Так было и сейчас, когда она обратилась к нему.

Сухих снял очки и кивнул.

– Проходи. Марина, – крикнул он, обращаясь к медсестре, – с первой хирургии пришли кровь сдать. Подойди, пожалуйста.

Вероника легла на кушетку. Марина быстро обработала место инъекции и легко ввела в вену широкую иглу для забора крови. Прозрачный полиэтиленовый пакет лёг на весы. Тёмная и тяжелая кровь потянулась в свое новое хранилище. Вероника закрыла глаза, ей не хотелось видеть, как кровь покидает её тело, для того чтобы найти новый дом и нового хозяина.

Когда процедура была закончена, Вероника, подписав нужные бумаги, направилась к выходу из отделения. Уже взявшись за ручку двери, она оглянулась, повинуясь непреодолимому желанию. Александр Германович стоял в коридоре и смотрел ей в след, отчего она испытала странное ощущение, подобное тому, которое всегда возникало, когда она встречалась с Максом. Вероника ещё не знала тогда, что в будущем она встретится с Александром. Это произойдёт намного позже, в другом времени, в другом пространстве и совершенно по иной причине. Только сейчас это было в очень далеком будущем. А так далеко она не могла заглянуть.

Сутки казались бесконечным, но утро всё же наступило. Оно всегда наступает. Придя домой, Вероника позвонила сначала Майку, потом Женьке. Безрезультатно. Получив отказ сначала от Майка, потом от Евгении, она решила пройтись одна. Может быть, если бы Вероника осталась дома всё было бы иначе. Если бы она просто спала бы после суток, то события развивались бы иначе. Но Вероника вышла из дома. И решила, что можно прогуляться по центру. Этот шаг изменил её отношения с Майком. А в целом и все дальнейшие события цепочки.

Вероника быстро собралась. На ней была длинная юбка в стиле зажигательного фламенко, легкая блузка и черные элегантные босоножки на невысоком каблуке. Через полчаса она была уже в центре города. Выйдя из метро, Вероника, немного поколебавшись, выбрала маршрут. Она неторопливо шла по Владимирскому проспекту, разглядывая окружающих, улыбаясь солнцу и в ответ на улыбки других людей. Вероника была счастлива. Навстречу, держа за руку красивую рыжеволосую девушку, шел Майк, также лучезарно улыбаясь. Они чудом разошлись на узком тротуаре, едва не задев друг друга. От неожиданности Вероника не смогла ничего ни сделать, ни сказать. Она просто пролетела вперёд. Волна гнева и ненависти захлестнула Веронику. Через несколько секунд она остановилась, словно ноги прилипли к раскалённому летним солнцем асфальту. Идти дальше ей не хотелось, сама идея прогуливаться показалась отвратительной. Не думая ни о чём, Вероника резко развернулась и пошла назад, вслед за Майком и его рыжеволосой незнакомкой. Она так быстро шла, что дыхание сбивалось, сердце колотилось, дорогу она не видела. Мысли проносились со сверхзвуковой скоростью: «Он сказал, что будет целый день дома. Никуда со мной не пойдет. А сам гуляет с другой? Круто, ничего не скажешь. Хотя, такая ситуация была возможна и в пятницу, правда, мы с Максом не разгуливали в центре города. Мы тихо и спокойно сидели в дорогой кофейне». Воспоминание о встрече с Максом немного охладило её ревность. Она понимала, что и сама вела себя не лучшим образом. Но ведь Вероника никогда не говорила Майку, что она любит его. Она остановилась. Смысла догонять счастливую парочку не было никого. Она вновь развернулась и побрела прежним путем. Вероника сама не поняла, как она оказалась на набережной перед домом Майка, как в несколько секунд взбежала на второй этаж, и остервенело жала на кнопку звонка. Несостоявшаяся свекровь, открыв дверь, удивленно осмотрела её. Вероника прошла в комнату Майка, и его мать минут пять, стоя в дверях комнаты сына, наблюдала, как Вероника собирала свои вещи. Потом почти-уже-сверовь ушла на кухню, так как Вероника вела себя так, будто и не видела её. Фадеева судорожно выгребала из шкафа свои шмотки. Вытряхивала общие фотки из альбома. Она решила забрать только те фото, которые печатала на свои деньги, это показалось ей справедливым. И вдруг ей попалась на глаза фотка с концерта Макса, на которой он был такой, каким она любила его – сильный, стабильный и уверенный в себе монстр тяжелометаллической сцены, шоумен автотеррора и кибертехнотеррора. Она взяла эту фотку себе. Она не могла оставить её Майку, хотя она и принадлежала ему. Вырвав листок из подвернувшегося под руку блокнота, Вероника написала: «Прости и прощай».

Больше ей рядом с Майком делать было нечего. Фразой из песни Макса она отсекла прошлое, как ей казалось, навсегда. Эта была точка, которую необходимо было поставить. Слишком многое в последнее время в их отношениях напрягало обоих. Сейчас она вспомнила, как некоторое время назад, почувствовав, что их отношения с Майком дают трещину, Вероника решилась спросить его:

– Скажи, что не так? Что происходит? Почему наши отношения рассыпаются?

– Всё так. Даже слишком. Ты даже не понимаешь насколько ты супер. Вот это-то и не так. Я не могу так, я не могу дать тебе то, что ты хочешь. Ты слишком хороша для меня.

Всё так и даже слишком, и поэтому Майк ворчал, злился на неё. Их отношения разваливались как стекло, пораженное в нужной точке. Говорят, что есть такая точка в любом стекле, надавив на которую, вы с легкостью превратите его в море осколков, даже если не приложите слишком много усилий. А ещё ей вспомнилась совершенно отвратительная ситуация. Две недели назад они с Майком были в гостях у Стаса Короваева – их общего друга. Дело было после очередного концерта. Короваев жил на Наличной улице, совсем недалеко от той квартиры, где Вероника когда-то ночевала с Максом. Вечеринка была шумной и весёлой, всё было хорошо. Правда, Вероника иногда вновь возвращалась к событиям холодного марта, далёкого теперь, но яркого и чёткого в воспоминаниях, что портило ей настроение. Когда в пять утра они с Майком решили уже ехать домой, вот тут-то всё и началось. Видимо наконец-то алкоголь ударил в озадаченный по жизни мозг Майка. Сначала они шли молча, потом не понятно какой бес дернул Веронику за язык, она спросила:

– Майк, ты возьмёшь меня с собой в поездку? Я понимаю, что я не работаю в этот раз, но я бы поехала просто так с тобой.

Майк резко развернулся, словно его стегнули кнутом. Вероника даже отшатнулась. Майк смотрел на неё, и медленно уверенно и громко произёс:

– Я не могу дать тебе то, что ты от меня требуешь. Я не могу, да и не хочу вовсе.

Вероника смотрела на него и не понимала, что он хочет этим сказать. Видя её замешательство, Майк завопил:

– Я для всех, понимаешь? Для всех! Для всех! Я не могу быть только с тобой! Я не могу дать тебе то, что ты хочешь, я не могу предложить тебе. Я не создан для семьи и тихой спокойной жизни. Понимаешь? Н е с о з д а н! Т ы п о н и м а е ш ь? Я д л я в с е х!

Последние слова он просто проорал и уставился на Веронику. У неё создалось впечатление, что Майк не понимает, что на самом деле происходит. Он выглядел как человек, который не в себе или одержим. Вероника молчала. А что тут скажешь? Всё предельно ясно. Куда яснее-то. Другое дело, что это было очень странно. Такая внезапная вспышка удивила её и напугала. Майк молчал, пораженный своей выходкой. Издалека доносился еле слышимый плеск спокойных волн, живущих своей жизнью, не обращающих внимание на суету людского мира. Им не было дело до человеческих страстей, тысячи лет Залив нёс свои темные воды к земле, и хранил свои секреты в холодных глубинах. Лишь иногда он мог ответить на вопросы, но ответы были туманны, и понять их было трудно. Вероника молчала, не смотря на Майка. Ей вообще не хотелось находиться с ним рядом, она просто хотела уйти, уйти туда, где её будет спокойно и комфортно. Майк посмотрел на неё и, не говоря ни слова, развернулся и побрёл в сторону метро. Вероника ещё долго стояла в тишине ночи, смотря ему в след. Позже в этот же день Майк позвонил ей и попросил прощения, и она решила, что она останется с ним. Постепенно этот инцидент забылся, а вот осадок остался. И постепенно муть всё больше и больше заполняла их отношения. И если раньше, она решила, что может простить что-то что ей не нравилось в поведении Майка, в этот раз терпения больше не было. Она ушла. «Прости и прощай» – это было последней фразой, которую она сказала Майку. Он не позвонил ей ни в этот вечер, ни на следующий день. Он легко и свободно позволил ей принять решение и уйти, ведь это было так удобно. Их отношения рассыпались как замок из песка. Вероника так и не могла понять, куда вдруг в одну секунду исчезло всё, что их до этого момента связывало. Видимо, и правда слова обладают огромной силой. А слова, рожденные темной душой и изощрённым разумом Макса, обладали неограниченной силой. Два слова нацарапанные Вероникой на маленьком листочке из блокнота создали новый водоворот событий. Когда потом, спустя некоторое время, они с Майком случайно встретились, он сказал, что он и по записке всё понял, к чему было ещё звонить? Это и стало началом новой жизни. Сначала уйдя от Майка, а потом, бросив проект, Фадеева решила, что надо что-то менять. Вероника, приложив немало усилий, поступила в медицинский институт, наконец-то реализовав свою мечту детства. И на семь лет обеспечила себе полную занятость. Всё это время они периодически встречались с Максом, но каждый раз всё это было похоже только на параллельные пути, которые, не пересекаясь, ведут к бесконечности. Связанные невидимой, но прочной нитью судьбы они буду ещё много лет, сближаясь на некоторое время, искажать время и пространство своих и чужих жизней, меняя ход событий, смешивая прошлое с настоящим, порождая будущее.

Молчание разума: право на кровь

Он стоял около окна и думал. Макс вспоминал, анализировал, взвешивал шансы, просчитывал вероятности, пытался найти лучший вариант. Однако, вариант не находился. Словно легкие рыбки мысли скользили в глубинах разума, но поймать их не удавалось. Отрывки мыслей крутились в водовороте эмоций, топя мозг в безумии ревности и злости. Мысли были мрачны: «Какой был во всём этом смысл? К чему было так долго искать её, когда сейчас всё равно придется отказаться от всего задуманного. И из-за чего? Из-за того, что кто-то вмешался? Или мне кажется, что вмешался? Так много усилий, так много знаний и что в итоге? Пустота. Даже не пустота. Просто ничего. Ничего хорошего, ничего плохого». Отчасти Макс давно научился управлять эмоциями и чувствами Вероники, но что это давало? На самом деле – ничего. Совершенно бесполезное умение, как и его бессмертная жизнь в теле, взятом на прокат, что конечно, добавляло мрачности в мысли и силы в эмоции. Каждый раз, когда ему казалось, что цель близка, она отдалялась, исчезала из поля зрения и не отвечала на его Зов. Иногда Макс чувствовал, что она тоже умеет звать. Конечно, всегда можно просто использовать привычные для большинства людей способы: позвонить, пообщаться, пригласить куда-нибудь, потрать пару-тройку часов на это из своей бесконечной жизни. Но это так утомительно, так сложно, особенно, когда ты уже не помнишь, как это делают нормальные люди, а тело не даёт никакой подсказки, что серьезно осложняет дело. Впрочем, порой это тоже приходилось делать. По одной простой причине – Вероника всего лишь человек. Вероника – обычная женщина, со всеми свойственными женщинам слабостями и недостатками, иногда эмоциональная, а иногда рациональная, а если честно, то очень странная. Но только такая женщина могла стать идеальным спутником для странствующего веками. Можно, конечно, окружать себя разными женщинами, но это так утомительно. Правда, это было ему не чуждо. Женщин, окружавших его, было так много, такие разные, такие своеобразные, но все были похожи в одном – они не годились на роль. Мария была почти, такой как нужно. Но всё равно, Вероника для этой роли подходила больше. Только с ней было сложнее. Вероника понимала очень многое, и её знания мешали ему. Хотя на самом деле её знания были совершенно не причем. Проблема была совершенно в другом. Он не умел общаться с людьми. Это было так давно. И теперь это стало так сложно. Проще было манипулировать, пугать, покупать. Тебе нужна женщина? Ну, что же. Всё очень просто. Во-первых, пригласи её куда-нибудь, пообщайся на темы, интересные ей, красиво трать на неё деньги, чтобы она видела, что ты на неё тратишь деньги. Свои деньги. Во-вторых, она должна считать себя единственной. Правда, потом женщины начинают требовать больше, больше, больше. Ещё, ещё и ещё. И конца и края этому не видно. Друзья? Ещё проще. Пусть побухают за твой счет. Посиди с ними, пообщайся, неважно о чем. Главное – побазарь, но так, чтобы потом не было никаких требований за этот самый за базар отвечать. Всё предельно просто. Даже для такого как Макс, это было просто. Но он уже постепенно отвыкал от общения, хотя ещё ходил на тусовки с друзьями. Он был чем-то вроде центра событий, происходящих с людьми. Макс любил менять чужие жизни.

Знаете, иногда достаточно провести рукой и всё! События изменялись. Изменялось и прошлое, и настоящее и будущее. Конечно, бывало, что созданная им матрица событий менялась, но для этого нужны были причины. Веские причины. Или сила. А остальное – дело техники. Когда ты сновидящий, да ещё и не просто сновидящий, а обладающий древней силой, то для тебя совершенно никаких проблем, то можешь менять не только реальность, но и сновидения других людей, а это иногда намного интереснее, это захватывает, это дает реальныйадреналин. А самое забавное заключалось в том, что он не скрывал ничего. Конечно, он не кричал на всех углах о том, что он отличается от людей, но тексты его песен говорили о нём всё или почти всё. Нужно лишь было уметь читать между строк. Но мало кто этим занимался. Многие даже не вникали в текст песен. Да, и правда, к чему? Зачем ещё слушать слова? Глупости какие. Музыки вполне достаточно. Она говорит наравне с текстом, и даже больше. Вероника не слышала или не хотела слышать? А может быть, Макс действительно умело скрывал свою сущность вампира? Почему? Это было не известно. Может быть, Макс просто не хотел причинить ей вреда. Спустя десять лет Вероника предпочитала думать именно так.

Он стоял и смотрел в ночное небо. Какой был во всём этом смысл? К чему было так долго искать её, когда сейчас всё равно придется отказаться от всего задуманного. Так много усилий, так много знаний и что в итоге? Пустота? Ничего хорошего, ничего плохого? Каждый раз, когда ему казалось, что цель близка, она отдалялась, исчезала из поля зрения и не отвечала на его Зов. А иногда она даже пыталась противостоять, правда, не всегда безопасно для себя, но пыталась. Сегодня он решил создать для неё один из снов, она должна понять, что сопротивление бесполезно.

Тишина Тьмы за окном была сегодня удивительно неразговорчивой. Обычно Тьма хоть как-то реагировала на него. А может быть, она решила отказаться от него? Если это так, то эта человеческая жизнь последняя. Других жизней не будет, не будет вообще ничего, только лишь холод и серые сумерки. Макс смотрел в ночное небо, думал, планировал, просчитывал, фантазировал. В квартире было очень тихо. Мария, наверное, спала. Макс не знал, чем она занимается сейчас, но её было не слышно и не видно, а это – главное. Впрочем, его это мало интересовало. Главное, что она поняла, что сегодня секса не будет. Не по каким-либо причинам. Просто не будет и всё. Он так решил. Макс закрыл глаза. Тьма не отвечала. Она не хотела его. Почему-то последнее время так было всё чаще и чаще. Макс начинал терять свои вампирские способности. Только пока он сам этого не замечал. Макс по-прежнему с лёгкостью читал мысли других людей, свободно моделировал события и подчинял время. Только вот создавать сновидения было всё сложнее и сложнее.

Серое небо, какое бывает и днем, и ночью, и в сумерках. Но он больше любил сумерки. Да, сумерки – начало и конец всего. Вдали было видно строение. Дом. Старый и ветхий. Снаружи этот дом ничем не отличался от всех тех домов, что расположены на границе города. Таких сотни, хотя нет, тысячи. Грязные стены, слепые окна, осколки стекол, обрывки старых газет, всюду валяющийся мусор, бродячие кошки и собаки, мирно существующие в недрах этих развалин. Промзона «Парнас». Он напряг сознание, ощутил темноту её сна. Дальше – проще. Он легко коснулся её разума, вытягивая её в сновидение. Легкие тени заскользили по границе сновидения, странные и чужие, но Макс не обратил на них никакого внимания. Ему не до обрывков различной нежити. Макс творил чудесный сон. Он создавал лучший кошмар из всех тех, какие он когда-либо мог породить его разум, наполненный видениями прошлого, настоящего и будущего. И вот Вероника пытается понять, где она. Через некоторое время, Макс почувствовал, что она осознала, где находится. Промзона, правда, осталась позади, но теперь это совсем неважно. Макс видел, как она торопилась. Чувствовал её панику. Макс ощущал её желание спрятаться, где угодно, только бы скрыться от тяжелого чувства, что за ней не только наблюдают, но и преследуют. Легко преследовать цель, когда ты не один. Охотник-одиночка вряд ли с легкостью возьмет свою добычу, а вот когда загоняет стая – другое дело. Макс мысленно призвал своих союзников. Эти твари были созданы им когда-то давно для охоты. Они были подобием стражей сновидений, они были их отражением и почти точной копией. И вот они явились по первому его зову, по первому требованию они готовы были выполнить любые его приказы. Макс упивался властью, нежить, грязные твари – союзники были лишь отголосками разумной жизни. Он их создал, но он же мог с легкостью вернуть их за пределы сновидения. Струящаяся стая серым клином пересекала пустынное пространство. Вожак – самый крупный и самый опасный из всех союзников черной тенью скользил по следу добычи. Вероника торопилась, она не хотела, чтобы они нашли её в лабиринте коридоров старого дома. Макс и его союзники преследовали бесшумно, как серые тени на границе света и тьмы.

Он отчетливо видел низенький в два с половиной этажа дом. Он был единственным реально досягаемым укрытием. Западней, но всё равно укрытием. Странно, но он не создавал этот дом, он создал сам себя. Или его создал кто-то ещё. И только поэтому он не был идеальной ловушкой. Изменения сновидения неприятно удивили Макса. Всё было хорошо, но что-то мешало, Макс не понимал, что конкретно. Ведь силы его, да ещё и союзников могло хватить с избытком и не на такую цель. Но Вероника ещё продолжала двигаться, причем, быстро. Он не мог полностью контролировать её. Почему? Это возможно только, если она настолько сильна, что может спокойно противостоять его влиянию, или если ей кто-то помогает такой же сильный. И если это так, то Вероника сама с лёгкостью могла творить в сновидениях всё, что ей было угодно. Но это было невозможно! Союзники жались ближе, казалось, что их оттесняет что-то более древнее и более сильное. Сейчас они напоминали не агрессивных охотников-оборотней, а жалких щенков, скулящих у ног суки. Они боялись. Это не могло быть! Не могло. Да, не могло, но всё же было. Расстояние между жертвой и преследователями сокращалось. Вероника поспешила. Ещё немного, несколько шагов. Он надеялся, что тяжелая ржаво-коричневая с прозеленью дверь будет закрыта и Вероника не сможет проникнуть в спасительную ловушку. Его сердце радостно застучало, несколько шагов и он наконец-то сможет показать ей кто здесь Хозяин. Вероника подбежала к когда-то зеленой, а ныне грязной и ржавой двери. «Неужели она закрыта?» – мелькнула у неё тревожная, почти на границе паники, мысль. Не веря разумом, но чувствуя, что это ещё не конец, она толкнула тяжелую дверь. Вопреки её ожиданиям, дверь очень легко открылась. Вероника, не задумываясь, скользнула в сырую темноту грязного коридора. Темные коридоры не пугали. Они убивали. С потолка местами свисали странные нити. «Как паутина, – подумала Вероника. – Ха! Если это паутина, то какой же должен быть паук?»

Казалось, что не будет конца коридорам, вдоль которых тянулись ряды комнат с запертыми дверями. Это было ясно, она даже не пыталась открыть ни одной из них. Нет, не страх, не какое-то беспокойство. Паника. Самая настоящая, приливающая ледяной волной раскаленных мыслей, нехватка воздуха, заглушенная гулкими ударами сердца. Не будет конца этому каменному лабиринту. Поворот. Коридор. Поворот. Снова длинный пустой коридор. Вздрагивающие отблески оставшихся кое-где лампочек.

Безнадега.

Она бежала по коридору. Поворот. Лестница. Ступеньки, ведущие вниз и вверх, через две, кое-где через три зияли черные дыры. Осторожно, стараясь не смотреть в чернеющие под ногами провалы, она поднималась на второй этаж. Какие-то десять ступенек показались сотней. Скрипучая дверь проглотила её, захлопнув перекошенный рот.

Второй этаж оказался светлее, коридоры чище и шире. Одна закрытая красная дверь с причудливой дорогой ручкой, режущей своим шикарным блеском глаза на фоне общей убогости и заброшенности. Она выглядела нелепо и даже смешно, но всё равно страшно. Вперед, назад, куда угодно, только не в эту дверь. Дверь звала, приглашала, но что-то гнало Веронику дальше, как можно дальше от этой красной зловещей пасти. Несколько поворотов. Черт! Такого она просто не ожидала. Тупик. Но не просто глухая стена. Нет. Окно с очень грязными стеклами, будто их не мыли лет двести. Мысли одна отвратительнее другой промелькнули в темных коридорах разума: «Какие двести, о чем ты? Дому не более 50 лет. Типичный шедевр советского архитектурного гения. Ты давай, тормози, а то чуток подвинувшийся мозг может легко соскочить с креплений и прощай, крошка».

Подлетев к дому, стая притормозила, словно наткнулась на невидимую преграду. Макс резко обернулся к охотникам.

– Вы остаетесь тут, – прорычал он в злобе.

– Да, Хозяин, мы остаемся тут, – вторили эхом союзники.

– Будете ждать, и если ей удастся выбраться – вы остановите её, любой ценой. Любой, даже ценой её жизни и вашей смерти. Она не должна уйти.

– Да, Хозяин.

Союзники. Порождение его разума, его силы, его воли. Они живут за его счет, они живут его жизнью и умрут его смертью. Но всё равно Макс не мог пойти один. Кто-то должен его сопровождать. Кто-то должен отдать свою жизнь за него, если и, правда, ей кто-то помогает, более сильный, или она достигла срединной точки и видит всё то, чему он научился за долгие годы странствий. Но разве кто-то ещё мог знать то, что он постиг в далекой пустыне, находясь в добровольном изгнании.

– Ты, – он указал на самого сумеречного из созданий. – Пойдешь со мной. Я не собираюсь делать всё сам, хотя конечно с легкостью справлюсь один.

– Я пойду, куда скажешь, – нехотя согласился Вожак стаи.

– Тогда прими какой-нибудь нормальный облик, можешь даже принять человеческий облик.

Макс не заметил, как союзник скривил морду, и не услышал ворчание других. К чему древнему и сильному вампиру обращать внимание на эти жалкие создания? Всё изменялось, границы сновидения и ощущения, восприятие и осознание. Он не придавал значения этим изменениям, но ощущение, что в созданном им сновидении есть лишние персонажи, не отпускало, усиливалось, давило и напрягало. Усилием воли он отогнал навязчивые идеи. Ему ли обращать внимания на эти пустые тревожные мысли? Пусть слабые людишки бояться и паникуют, тревожатся по пустякам и страдают из-за мелочей. Макс знал, что он делает, и сейчас главным делом было догнать Веронику. Но время было потеряно на возню с сумеречными тварями. Когда всё это закончится, он разберется с ними, нет, даже не будет разбираться, он просто развеет их слабые тела в сумеречном мире сновидений, вернёт их туда, откуда призвал.

Пока Макс непростительно долго размышлял, Вероника уже стояла около окна на втором этаже. Она провела по стеклу рукой – просто черная грязь. Стекло не стало прозрачнее, но ей было немного виднее то, что скрывалось от её взора прежде. Вероника увидела, что окно выходит в колодец. «Куда оно могло ещё выходить? – усмехнулся Макс, – только в колодец, моя дорогая, только так. Хотя можно просто убрать его. И тогда ты будешь такой лёгкой и доступной жертвой». Но Макс хотел всё же, чтобы она в полной мере ощутила панику, безысходность, отчаяние. В тот момент, когда она ощутит волну безумия, исходящую от сумеречной твари, скрывающейся под человеческой личиной, тогда всё разрешится наилучшим для Макса образом. Не факт, конечно. Может быть, всё будет совершенно иначе. То есть, всё будет благополучно для Вероники и союзников. Макс знал, что когда Вероника, такая уверенная и самостоятельная, даже наглая, увидит, как преображается союзник, как меняется сновидение, тогда он покажет ей свою силу. В ту самую секунду, когда она будет уже на грани, когда будет готова к чему угодно ради спасения своей жизни, он возникнет из ниоткуда. Макс прикажет послушной сумеречной твари отойти от неё, и он явиться для неё во всей красе Спасителя. И тогда в молчании разума, он реализует свое право. Право на кровь. Это право принадлежало ему изначально. Все долгие годы он лишь искал ту единственную женщину, что откроет ему последний секрет человеческой жизни. Да, Вероника была той женщиной. Какие-то способности у неё были, только не такие уж и яркие. Макс знал, что Фадеева была видящей, а теперь уже и не сомневался, что и сновидящая из неё получилась. И он желал получить её. Макс упивался этими мыслями, смаковал картинку, которую рисовало для него непомерно разыгравшееся воображение.

Вероника тем временем успокоилась, она ощущала чье-то присутствие, но не могла понять кого именно. Разглядывая окно, думала: «Да. И что теперь? Как мне теперь выбираться отсюда?» Если она не испугается, то сможет осторожно открыть окно и попытаться вылезти. Второй этаж? И что? Как это так «второй этаж и всего-то»? Пока, пока, детка. До земли, наверное, не так далеко, но она не умеет летать. Точно не умеет? Хотя при всей странности происходящего это вполне возможно. Надо было попробовать. Она осторожно взялась за ручку, чтобы открыть раму. И замерла в жутком страхе, чувство покоя и уверенности испарилось, как по мановению волшебной палочки. Казалось, что невидимая поддержка просто исчезла, тот, кто помог ей не присутствовал больше в этой странном пространстве и времени.

Шаги! Кто-то очень торопился, почти бежал по коридору. Вероника поняла, что кто-то ищет её теперь более настойчиво. Она замерла. Жуткий страх не давал ей пошевелиться. Мысль одна быстрее другой проносились в раскаленном мозгу: «Бежать. Только куда? Я не знаю. Здесь тупик. Тупик. Тупик, уродский тупик, мать его тупиковая линия. ТУПИК! Шаги приближались. Тупик! Что делать? Это тупик. Конец». Она в страхе прижалась к стене. Внезапно, словно дом подчинялся чьим-то командам, в стене проявилась небольшая ниша. Вероника могла поклясться, что пару секунд назад её там не было. Вернулось ощущение покоя и присутствия чего-то сильного, дающего безопасность и уверенность. Или кого-то. Она попыталась укрыться в спасительной нише. Получилось, но так долго она стоять не сможет. Веронике было тяжело почти не дышать и совсем не шевелиться, сливаясь с холодной чужой стеной. Двое. Их было двое. Разговаривают, но так тихо, что она слышит только невнятные звуки. Голоса и шаги ближе.

– Она здесь? – робкий, заискивающий неприятно-скрипучий, похожий на утробный звук, голос одного из преследователей.

– Нет, вряд ли. Она не проходила здесь. Ты что не видишь, что нет никаких следов. Посмотри. Мы прошли, и на покрытом пылью полу остались следы, – рыкнул собеседник.

Человек, говоривший чувствовал себя Хозяином положения, Господином. Он не думал как отреагируют на его слова, он стремился показать, кто главный и любые попытки противодействовать его воле он расценивал как повод для смерти сопротивляющегося.

– Точно, кроме наших следов нет ничего. Значит, она повернула раньше, – голос невидимого преследователя звучал так, будто у говорящего были очень серьезные проблемы с голосовыми связками, да и с дикцией было не лучше – не человек, а мечта логопеда.

– Где? Может быть, ты и это знаешь? – легкая усмешка, соединенная с угрозой уничтожения или даже уничтожения невидимого Веронике трусливо-злобного компаньона.

– Около той красной двери с навороченной позерской ручкой, там, в начале коридора. Больше тут дверей нет, – пробурчал, казалось, почти не раскрывая рта, невидимый попутчик.

– Нет. В эту чертову дверь лезь сам. Это не для меня. Это как раз для таких как ты.

Звук голосов и шагов начали удаляться. Вероника четко слышала шаги одного из них – шаги человека, уверенного в себе и своей исключительности, и шаги другого – мягкие, но вместе с тем тяжелые и неуклюжие, как будто, он только сегодня научился ходить. Мелькнула и тут же погасла странная мысль. Вероника даже не успела её уловить и оформить в слова. Через несколько секунд шаги были почти не слышны. Она облегченно вздохнула. Осторожно попыталась открыть окно. Рама, как ни странно, тихо и быстро открылась. Не дыша, она осторожно встала на подоконник посмотрела вниз: картинка расплылась, сфокусировалась, исчезла. Она тряхнула головой, отгоняя тошноту и рвотные позывы. Посмотрела ещё раз. Внизу не былоничего. Совсем. Ничего. Не удержавшись, она соскользнула с подоконника.