Текст книги "Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая"

Автор книги: Нелли Шульман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 93 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]

Интерлюдия
Карибское море, февраль 1777 года

В каюте было накурено, пахло ромом. Черный Этьен, вычищая кинжалом, кровь из-под ногтей, велел: «Пей!»

– Мне нельзя, – хмуро ответил Иосиф, отодвигая бутылку. "Я ведь вам говорил уже, месье Этьен, я еврей".

– Не ври мне, – капитан "Молнии" ощупал языком гнилой зуб. "Я жил с девкой, вашей, тоже – с голландского барка ее снял, они семьей в колонии плыли. Так она мне рассказывала, что вам вина нельзя, а ром и кашасу – можно. Потом в бордель ее продал, в Ресифе, кажется, – он нахмурился: "Или в Веракрусе. Не помню, в общем. Так что пей, а то, – Этьен мелко рассмеялся, – я подумаю, что ты меня не уважаешь. А капитана, – он поднял грязный палец, – надо уважать, понял, доктор?"

– Понял, – Иосиф выпил сразу половину стакана и злобно подумал: "Пристрелить бы тебя прямо здесь, конечно, но нельзя, – Фэрфакс мне велел не рисковать".

– Это очень хорошо, – Этьен порезал солонину, – что ты моего старого друга, Генри Фэрфакса – вылечил. Я за ним, доктор, два десятка лет гоняюсь. Он же ссучился, – Этьен поморщился, – завязал, думал, – капитан стал шумно жевать, – что не найду я его. А я нашел, – он вытер губы. Посмотрев мутными глазами на Иосифа, пират усмехнулся: "Ты ему ступню отрезал, а я дальше буду его резать – по кусочкам, пока он мне не скажет, где клад".

Этьен перегнулся через заваленный объедками стол. Дыша на Иосифа перегаром, он оглянулся по сторонам: "Клад Энрикеса, понял? Два клада тут было – Ворона, да тот пропал давно. Остров, у Джеймстауна – вдоль и поперек изрыли, а не нашли. А еще – клад Энрикеса, он его для сына спрятал, того, что ему Черная Джо родила, – толстые, мокрые губы Этьена расплылись в ухмылке. Он добавил, разливая ром:

– Тоже Джо. Только наша – доска, ни кожи, ни рожи, а та, я слышал, красавица была. Энрикесу уже шестой десяток шел, а ей – едва двадцать исполнилось. Она у него помощником плавала, лихая баба, судя по всему. Слышал же ты про Черную Джо? – спросил Этьен. Иосиф, выпив, посмотрев в красные, осовевшие глаза капитана, кивнул: "Слышал".

В библиотеке горел камин. Джон разложил на коленях какие-то бумаги, и оглянулся на дверь: "Только детям об этом знать совершенно незачем, не для их ушей все эти истории. Пока что".

Джованни вздохнул. Налив себе вина, он хмуро сказал: "Я, в общем, о своем прапрадеде наслышан, спасибо. Да и ты тоже, думаю, – он повернулся к Иосифу.

Тот отпил виски, и, погрев в руках серебряный бокал, хмыкнул: "А как же. Только вот вряд ли его светлость герцог Экзетер нас сюда позвал для того, чтобы рассказывать о смерти семьи графа Ноттингема. Это мы и так помним".

Джон подпер подбородок кулаком и, посмотрел в огонь: "Когда король Чарльз казнил моего предка, из-за того дела Смоллов, леди Беллу отправили в ссылку, сюда, в Оксфордшир, с детьми. Впрочем, Вероника уже помолвлена к тому времени была, с графом Лестером. Тот оказался приличным человеком, и помолвку не разорвал, даже после их опалы".

– Было же две сестры, – нахмурился Джованни. "Близнецы. Вторую Джозефина звали, я помню".

Джон вздохнул и откинулся на спинку большого кресла. "Джо сбежала. В Плимут, а оттуда – на Карибы. Вот, рапорт от Уильяма де ла Марка, с Барбадоса, помечено 1632 годом, через год после казни старого герцога. "Капитан Энрикес основал собственное бандитское государство, на одном из островов у побережья Бразилии, и объявил себя его правителем. При нем есть и королева – некая авантюристка, называющая себя Черной Джо. Судя по донесениям, она англичанка, отлично говорит по-французски, и на других европейских языках, знает навигацию, и прекрасно владеет оружием. После того, как мы получим более полные сведения о местонахождении острова, предполагаю его атаковать, чтобы прекратить вылазки пиратов в этом районе Карибского моря".

В библиотеке повисло молчание. Иосиф, неуверенно, сказал: "Может, это и не она была…"

– Чует мое сердце, что она – кисло, заметил герцог: "Потом Энрикес поехал к Генри Моргану, советником. После этого следы их потерялись – и капитана, и этой Черной Джо".

– Вот еще, – он взглянул на Джованни, – о твоем прапрадеде. Леди Вероника Холланд вышла замуж за графа Лестера, родила ему сына, Джеймса, и все было хорошо. Потом началась гражданская война. Мистер ди Амальфи из владельца типографии, где печатались всякие сочинения пуритан, стал правой рукой Кромвеля.

– И? – Джованни поднял бровь.

– И граф Лестер погиб на поле боя, а сын Вероники, подросток, ему двенадцать лет, было – попал в плен, раненый, он с отцом вместе сражался…, – Джон помолчал. "Твой прапрадед делал предложение Веронике, давно, однако она ему отказала. Так вот, – он горько усмехнулся, – мистер Пьетро приехал к ней, сюда, в Оксфордшир, – поместье Лестера сожгли, леди Вероника тут обреталась. Он предложил ей, так сказать – помочь".

Джованни побледнел. Иосиф подумал: "Господи, ну вот только этого ему еще не хватало".

– В общем, – Джон вздохнул и стал собирать бумаги, – леди Вероника вышла за него замуж, а юному Джеймсу Лестеру – все равно отрубили голову. Вероника родила твоего прадеда, его тоже Джованни звали, ну а мистер ди Амальфи, как мы все знаем, погиб в битве при Марстон-Муре, его сыну тогда и года не было. Вот так.

Он встал. Убрав папку куда-то подальше, закрыв на ключ двери шкапа, Джон обернулся: "А вообще – все это быльем поросло, нечего и вспоминать больше".

Этьен сплюнул на пол каюты, и развалился в кресле:

– Как Энрикес умер, Черная Джо одна плавать стала, с сыном их. То ли Исаак его звали, то ли еще как-то. Конверсо они спасали, Энрикес тоже – этим занимался. В Картахене должны были какую-то бабу жечь, из евреев, с детьми. Черная Джо с Исааком собрали целый флот, и туда отправились. Да не повезло им – испанцы их расстреляли. Так что лежит она на дне гавани, и сын ее там же. А клад, – Этьен потянулся за второй бутылкой, – клад они забрать не успели. И эта сука Фэрфакс, – капитан стукнул кулаком по столу и рыгнул, – скажет мне, где он! Давай лечиться, – велел Этьен, выпив.

– Лежит, там, где ее дед, – вздохнул Иосиф, вытирая руки, доставая футляр с инструментами. Он набрал густой жидкости в шприц. Этьен жалобно выругался: "Вот же дрянь! Я ее спрашивал – чистая, мол? Она клялась, что да. И сифилис ты мне тоже вылечишь, – приказал он, застегиваясь.

– Вылечу, – холодно подумал Иосиф, наливая темной настойки в оловянный стаканчик. "У тебя, мерзавца, скоро нос провалится, хотя ты до этого не доживешь".

– Лауданум, – сказал он. Черный Этьен жадно выпил. Устраиваясь на койке, он зевнул:

– Завтра зубом моим займемся, а потом капитаном Фэрфаксом. Я теперь тебя никуда не отпущу. Мне надо, чтобы он жил, а то кто же ему ногу лечить будет? – Этьен расхохотался и захрапел.

Иосиф немного подождал. Обведя глазами загаженную каюту, тихо поднявшись, он забрал со стола связку ключей. Сунув в карман холщовой куртки инструменты, Иосиф неслышно открыл дверь. Пригнувшись, мужчина шагнул в низкий, темный коридор.

Она стояла у трапа, с фонарем в руках.

– Все готово, – не глядя на него, едва слышно сказала девушка.

– Иди на палубу, я сейчас, – ответил Иосиф, исчезая в черной глубине проема, что вел в грузовой трюм. Джо закусила губу, и, что-то пробормотав, – стала подниматься наверх.

Иосиф встал на колени рядом с Фэрфаксом, и отдал ему ключи: «Капитан, пожалуйста, довезите ее до Плимута. Там мало того, что ее брат искать отправился, да еще и отец за ними поехал».

Фэрфакс потянулся. Разомкнув кандалы на ноге, он потер руками лицо. "Довезу, конечно, – буркнул он. "Что там Этьен – спит?"

Иосиф кивнул, и, осмотрел протез: "Отлично получилось, даже не верится, что я операцию не в кабинете делал, а в трюме, во время качки. Зажило отменно". Фэрфакс пошарил в соломе. Найдя костыль, капитан отмахнулся: "Пока и сам могу, дорогой мой. Вахтенный где?"

– Я его в море отправил, уже давно. Там Джо на палубе, – Иосиф помолчал: "Капитан, а как вы все это вдвоем сделаете? Может, мне остаться? Этьен до утра проспит".

– До утра тут все будет закончено, – Фэрфакс взял у врача фонарь. "Молния" стояла на якоре, чуть покачиваясь, в трюме было душно. Капитан, ловко карабкаясь по трапу, заметил: "Нечего тебе тут больше делать. Езжай в эту Йоденсаванну, мы как раз напротив устья реки. Пятьдесят миль вверх, и ты там. А потом в Картахену отправляйся. Там сядешь на корабль, что до Флориды идет. И не лезь на рожон, тебе сестру найти надо".

Они стали подниматься наверх. Иосиф, вдыхая кислый запах пота, услышал храп моряков: "Два десятка человек в команде, отъявленные головорезы, как старик и девчонка с ними всеми расправиться собираются? У Фэрфакс, конечно, рано поседел, так – ему еще шестидесяти нет – но все равно. И на костыле он".

– Девчонка, – Иосиф почувствовал, что краснеет.

В трюме было прибрано, Фэрфакс лежал на чистых, шерстяных одеялах. Иосиф закончил перевязку: «Ну вот, капитан, через пару недель я вас поставлю на протез. Не волнуйтесь, руки у меня хорошие, я в Амстердаме – у настоящих мастеров учился».

– Руки у тебя золотые, – Фэрфакс сел, прислонившись к переборке. Он принял от Джо оловянную флягу с кофе.

– А Джо мне не дается, – усмехнулся Иосиф, – я ему говорил – дай посмотрю, как рана зажила, а он все отнекивается. Скажите ему, капитан, стесняться нечего, мы же все тут мужчины.

Иосиф перевел глаза на парнишку и увидел, как тот зарделся, – мгновенно, густо. "Слепой ты что ли, доктор, – сварливо сказал Фэрфакс, завинчивая крышку фляги, – какой он тебе мужчина. Девчонка это".

Иосиф посмотрел на медвежий клык, что болтался рядом с крестом на стройной шее: "Господи, какой я был дурак".

– Немедленно домой, – он мерил шагами трюм. Забывшись, стукнувшись головой о балку, мужчина сочно выругался.

– Осторожней, – робко сказала Джо, стоя у трапа. "Вы ударитесь".

– Сам разберусь, – ядовито отозвался Иосиф. Он повернулся к Фэрфаксу: "Капитан, я вас прошу – отвезите ее в Плимут. Ей пятнадцати лет еще не было, этой дуре, какой из нее моряк?"

– В общем, неплохой моряк, – заметил Фэрфакс, и чему-то улыбнулся. "Я тоже – в ее годы на марсе стоял, даже помладше был".

– Ее брат ищет, отец…, – Иосиф присел рядом с Фэрфаксом и, помолчал: "Я бы и сам с ней туда отправился, но мне сестру найти надо, и воспитанницу нашу. Мне надо в колонии, в Чарльстон. Я прошу вас, капитан".

– Отвезу, – хмуро сказал тот. "Как только закончим это дело, с "Молнией", – сразу развернемся и пойдем домой. А ты что ее, не узнал, что ли? – он кивнул на Джо.

– Я ее последний раз видел, как ей девять лет, было, – отозвался Иосиф. "Пойдем, – велел он Джо, – мне твой отец и так голову снесет, конечно, но я хоть посмотрю – что у тебя за рана была. У тебя же язык без костей, как известно, врешь и не краснеешь".

Она только низко опустила изящную, коротко стриженую, темноволосую голову.

В ее каморке было темно, пахло солью, за раскрытыми ставнями томно плескалось море. У нее были тонкие, белоснежные плечи и худая, с выступающими лопатками спина. Она стояла, отвернувшись, прижимая к груди куртку.

Иосиф взглянул на круглый, розовый шрам повыше острого локтя и зло спросил: "Ну что ты за дура, Джозефина? А если бы он тебе локоть прострелил? Скажи спасибо, что навылет прошла". Он прикоснулся к ее руке. Осмотрев шрам, – девушка вздрогнула, Иосиф вздохнул: "Одевайся".

– Меня зовут Джо, – буркнула она, натягивая рубашку.

– Тебя зовут дура, – отрезал Иосиф. Он вышел, от души хлопнув дверью.

Фэрфакс остановился у капитанской каюты, – из-за хлипкой двери доносился храп Черного Этьена, и положил руку на плечо Иосифу:

– Запомни – там, в Картахене, дружок мой сидит, дон Фернандо. Кабак в порту держит. Если что – придешь к нему сам, или пришлешь кого-нибудь. Скажешь вот это – Фэрфакс поманил к себе Иосефа и шепнул что-то ему на ухо. "Кому надо – передадут".

– Не смейся, – он заметил улыбку на красивых, обветренных губах, и ласково потрепал Иосифа по темноволосой голове, – со старых времен осталось, пока мы с этим, – он кивнул на каюту, – еще по разным дорогам не пошли. Слова-то простые.

– Иди, мальчик, – он переложил костыль в левую руку. Иосиф увидел, как блеснули сталью его серые глаза. "Иди, а то у нас тут будет сейчас, – Фэрфакс поискал слово, – много работы. Спасибо тебе. Может, и встретимся еще". Они пожали друг другу руки. Иосиф, идя к трапу, успел заметить, как Фэрфакс открыл дверь каюты Черного Этьена.

Он спустился в шлюпку, – Джо уже сидела на веслах, – и, не глядя на нее, велел: "На руль иди, я сам грести буду".

– Да я бы…, – начала девушка. Иосиф, подтолкнув ее к носу, опустившись на скамью, – взялся за весла. Лодка пошла к берегу. Он, подняв голову, посмотрел на блистающий, величественный Млечный Путь: "Правильно. Раз мы уж тут, рядом с Йоденсаванной – надо узнать, что с ними случилось, с этими Горовицами. А потом – на север. Денег у меня нет, конечно. Ничего, справлюсь. Заработаю".

– Я вам золото принесла, – донесся до него голос Джо. "Немного, но…"

– С ума сошла, – поморщился Иосиф. "Убери немедленно, и чтобы я больше об этом не слышал. А, – он приподнялся, – вот и река".

– Суринам, – тихо сказала девушка. "Вам по ней, прямо, на юг. Вы меня тут высадите, – она указала на пристань, что темнела вдали. "Меня подберут".

Иосиф посмотрел на широкое устье реки, – в свете звезд легкие волны отливали золотом. Он, молча, направил лодку к берегу.

– Хотя бы галеты возьмите, – отчаянно попросила Джо. "Пожалуйста, вы же ночью рыбачить не будете. Проголодаетесь ведь до утра".

Иосиф вздохнул и принял от нее холщовый мешочек. "И чтобы сразу же шли в Плимут, – приказал он, когда Джо выпрыгнула на пристань. "Не смей тут болтаться, поняла? Отцу твоему я напишу, как доберусь до Чарльстона".

Иосиф вывел лодку на середину реки. Джо все стояла, засунув руки в карманы куртки, смотря ему вслед. Шлюпка пропала из виду. Она, всхлипнув, вытерев лицо рукавом, загребая сапогами песок, пошла к морю, туда, где виднелся какой-то слабый огонек.

Костер уже почти догорел. Мужчины, что сидели вокруг, завидев ее, стали подниматься. Кто-то столкнул вытащенную на берег шлюпку в воду.

– Aujourd'hui, le mauvais temps, – сказала Джо. Девушка чему-то улыбнулась: "Спасибо, господа, капитан Фэрфакс ждет нас на "Молнии".

Уже взбираясь по трапу, Джо оглянулась: "Да что это ты? Забудь, забудь, ты его больше никогда не увидишь".

Она вспомнила его ловкие, длинные пальцы, темные, красивые, с искорками смеха глаза. Вспомнила, как он чертыхался, забывая нагибать голову, в низких корабельных коридорах. Приказав себе не плакать, Джо до крови закусила губу.

Фэрфакс стоял у штурвала. Он обменялся рукопожатием с одним из мужчин: "Этьен уже рыб кормит. Заканчиваем с остальными и снимаемся с якоря". Моряки пошли вниз. Капитан, взглянув на Джо, что стояла, прислонившись к борту "Молнии", вздохнул: "Так ничего и не сказала ему".

– Да что говорить! – горько выкрикнула Джо, стукнув кулаком по обшивке. "Что говорить, капитан, когда…"

Она отвернулась и почувствовала, как Фэрфакс обнимает ее. От капитана пахло табаком и кофе. Джо уткнулась лицом ему в грудь. Девушка разрыдалась, что-то шепча, – неразборчиво, жалобно.

– Ну, ну, – Фэрфакс погладил жесткие, короткие волосы. "А что бы Ворон на это сказал, а? А твоя, кто она там тебе была…"

– Сестра прапрадеда, – всхлипнула девушка. "Черная Джо".

– Ну вот, – Фэрфакс улыбнулся, – не зря я тебе о ней говорил, юный Джо Холланд. Придумаем что-нибудь, не плачь. Пошли, – он посмотрел на восток, – светает уже. Сейчас от трупов избавимся, и будем сниматься с якоря, пора и дальше.

– Куда? – мрачно спросила Джо, одергивая куртку. "В Плимут, что ли?".

Капитан оперся на костыль: "Посмотрим. Сначала заглянем в одно местечко, заберем там то, что твое по праву, дорогая моя. Клад Энрикеса, – добавил он, и стал спускаться вниз по трапу.

Джо положила руки на штурвал и посмотрела на берег. За белым песком не было видно ничего, кроме широкой, медленной реки и густой, зеленой пены джунглей. "Господи, – шепнула Джо, все еще глядя вдаль, – пожалуйста, сохрани его. Прошу тебя, Господи".

Москиты надоедливо, злобно пищали. Иосиф, отмахнувшись, стерев пот со лба, услышал сзади мягкий голос: «Это новое кладбище, ему лет пятьдесят, а старое там, – Давид Наси показал куда-то за деревья, – пойдемте, я вас проведу».

Поселение было окутано влажной жарой, вдалеке блестела полоска реки, черепичные крыши домов были раскалены солнцем. Мужчина, идя по узкой дорожке, подумал: "И как они тут живут, я бы не выдержал. Круглый год пекло".

– Для сахарного тростника хорошо, – будто прочитав его мысли, обернулся Наси. "Однако люди, уезжают, конечно, в столицу. Сами понимаете, там порт…, – он пожал плечами и поправил кипу. "И вообще – это сейчас тут безопасно, мы и каменную синагогу построили, вы сами видели, а сто двадцать лет назад, – он вздохнул, – поселение, чуть ли не каждый год жгли. Индейцы, испанцы, португальцы. Мы тут между молотом и наковальней, дон Иосиф, – на юге инквизиция, на севере – тоже".

Они вышли на открытую дорогу, что вилась между посадками тростника. "Я смотрю, у вас рабы, – хмуро сказал Иосиф, глядя вдаль, туда, где между стеблями виднелись черные головы рабочих.

– А тут иначе нельзя, – отозвался Наси. "Индейцам мы не доверяем. Да и не пойдут они в поле работать, не умеют они этого. Негров мы покупаем задешево, сейчас очень упали цены на живой товар. А что вы спрашивали насчет документов, так, – мужчина приостановился, – с того времени, прошлого века, – ничего не осталось. Синагога деревянная была, как поселение горело – так и бумаги все вместе с ним".

Иосиф поскреб в темной бороде: "Не зря они синагогу назвали "Браха ве-шалом", "Благословение и мир", мира тут у них как раз не хватало".

– Вот, – Наси остановился и показал на зеленую поляну, усеянную серыми камнями. "Тут мало что осталось, но, если мы обломок надгробия находим – сюда приносим. Походите, дон Иосиф, поищите, а я пока на стол накрою. Была бы жива жена, – он помолчал, – но, сами понимаете, оспа…, Четыре года назад вспышка была".

– Прививались бы, – ничего бы не случилось, – хмуро сказал мужчина, засучив до локтей рукава белой, пропотевшей насквозь рубашки.

Наси всплеснул толстенькими ручками: "Вы верите в это шарлатанство?"

– Верю, – коротко ответил Иосиф. Не оборачиваясь, он зашагал к высоким деревьям. В ветвях кричали, перекликались обезьяны. Наси, рассматривая сильные, широкие плечи, подумал: "Вот же вымахал, ладонь размером с мою голову. И в Картахену его несет, я же ему сказал – опасно это, там испанцы. Сел бы себе на корабль, и вернулся в Старый Свет, а оттуда бы ехал в свой Чарльстон. Упрямец, – плантатор засеменил по пыльной дороге обратно к поселению.

Он нашел их почти сразу. Два старых, поросших мхом камня, маленьких, вросших в землю, лежали рядом друг с другом. Иосиф опустился на колени. Завидев знакомые буквы, достав из мешка за спиной футляр с инструментами, он осторожно начал счищать ножом мох.

Поблизости прыгала какая-то яркая, красивая птица. Мужчина, вдруг, закрыл глаза: "Господи, как далеко. Новый Свет. Как она сюда поехала – одна, с детьми, и не побоялась ведь. Сара – Мирьям".

Он аккуратно сдул остатки мха с камней. "Хана и Дебора Горовиц, 8 лет, 1653 год. Да будут души их связаны в узел жизни у Господа – прочитал он. "Двойняшки, – Иосиф поднялся. "Бедные, скорее всего от этой местной лихорадки умерли. Я читал про нее, "черная рвота" называется. Когда же мы научимся лечить эпидемии? От оспы – и то не хотят прививаться, а сколько еще болезней на свете, – он, подняв какой-то камешек, положил его на могилу девочек.

– Вот так, – вслух сказал Иосиф и подумал: "Кадиш надо прочитать. Я же по отцу читаю, каждый год, хоть и в Бога не верю. А, – он махнул рукой, – все равно".

Он стоял, шевеля губами. Потом, тяжело вздохнув, развернувшись, Иосиф вышел на дорогу.

Обед был накрыт на террасе, спускающейся к реке. Иосиф пригляделся и увидел, как ниже по течению негры грузят на низкие, плоскодонные лодки какие-то мешки.

– У нас тут все свое, – весело сказал Наси, подождав, пока чернокожий слуга разольет по бокалам лимонад.

– Вот, – он подвинул Иосифу серебряный бокал, – тут наш сахар, мы его сами делаем, поставили три мельницы и пресс. Потом мы его отправляем в порт. Если бы тут рос виноград, – Наси жадно выпил, и принялся за курицу, – я бы вас угостил вином, уверяю.

– Я нашел могилы двоих Горовицей, – тихо сказал Иосиф, все еще смотря на реку. "Девочки, двойняшки, умерли в 1653 году. Наверное, эта ваша лихорадка".

– Да, тут ее много, – Наси наморщил лоб. "В следующем году, если мне память не изменяет, поселение атаковали, испанцы. Людей увели с собой, все сожгли дотла….– он вздохнул. "Простите, что вам не удалось больше узнать".

– Я понимаю, – Иосиф отложил вилку: "Все, делать тут больше нечего, надо отправляться в Картахену. Наси обещал мне проводника дать, кого-то из местных. После Шабата и выйдем. Почти тысяча миль, но тут на лодке можно добраться".

– Послушайте, дон Давид, – он взглянул на плантатора, – а почему нельзя по морю плыть? Быстрее же.

Наси покачал головой и стал загибать пальцы: "Во-первых, корабли из Парамбарибо ходят только на Синт-Эстасиус, в нашу голландскую колонию, ну и в Амстердам. В Африку еще, конечно, но вы, же туда не поплывете, – он рассмеялся. "Во-вторых, пираты. В-третьих, дон Иосиф, не в обиду будь сказано, но бумаг у вас никаких нет. Испанцы пристально проверяют тех, кто сходит на берег в порту. Вы же не хотите сидеть в тюрьме?"

– Не хочу, – усмехнулся мужчина. Наси добавил: "В первой же испанской деревне придете в колониальную администрацию, язык у вас отличный, без акцента, скажете – перевернулась лодка, бумаги утонули. Они вам выпишут паспорт. Только придумайте, откуда вы".

– Хосе Мендес, с Кубы, – безмятежно отозвался Иосиф, принимаясь за фрукты. "Мы там долго стояли, так что… – дверь внезапно открылась. Маленький, кудрявый, смуглый мальчик, выбежав на террасу, весело сказал "Папа!"

Иосиф успел увидеть красивую, чернокожую женщину. Она, извинившись, забрала дитя. Наси, медленно покраснел: "Я их освободил, разумеется".

– Разумеется, – холодно отозвался Иосиф и поднялся: "Спасибо за обед. Давайте, я осмотрю больных, как обещал".

– Мы вам заплатим, конечно же, – засуетился плантатор. "И за рабов тоже".

– Рабов я лечу бесплатно, – отрезал Иосиф. Взяв свой мешок, он велел: "Пойдемте".

Нежный, ласковый рассвет едва пробивался через вершины деревьев. Они стояли на лужайке. Наси вгляделся в джунгли: «Вот и Аарон. У него какое-то индейское имя есть, но он себя так зовет, чтобы нам удобнее было».

Невысокий, изящный, темноволосый мужчина выскочил на берег из узкой лодки. Иосиф понял: "Я же его видел, вчера, в синагоге. Он в дверях стоял, а потом – ушел".

Индеец посмотрел на него красивыми, большими глазами. Протянув руку, он сказал, на голландском языке: "Здравствуйте. Или вам удобней испанский, дон Иосиф?"

– Пусть будет испанский, – Иосиф тряхнул головой, – практиковаться-то надо. Спасибо вам, дон Давид, – он пожал руку плантатору.

– А то бы остались, – тоскливо сказал Наси. "Без врача тяжело, вы же видели…"

– Не могу, – Иосиф спустился в лодку. "Я же вам говорил, мне сестру найти надо. Ну, – он помахал рукой, – может, и встретимся еще".

Пирога быстро заскользила по коричневой, прозрачной воде. Иосиф еще долго, оглядываясь, следил за одинокой фигурой, что осталась на берегу.

– Вы на кладбище ходили, – утвердительно сказал Аарон, сидя на носу, ловко орудуя веслом. Пирога шла по усеянной кувшинками протоке, на спускающихся к реке ветвях деревьев сидели какие-то пестрые птицы.

– А я вас там не видел, – недоуменно отозвался Иосиф.

– Меня сложно увидеть, я охотник, – хмыкнул Аарон. Он, склонив голову набок, разглядывал мужчину: "Какой высокий. И большой. Будет тяжело идти, такие люди, как он – очень шумные".

– Вы в джунглях когда-нибудь были? – спросил индеец. "Нет, наверное. Вы только, пожалуйста, слушайтесь меня, я все-таки тут родился. Люди из Старого Света к нашим лесам не привыкли".

– Конечно, – удивился Иосиф. "Как же иначе, вы же проводник. А вы на кладбище бываете?"

– Да, – коротко сказал Аарон. Замолчав, порывшись в кожаном мешочке, что висел у него на шее, он закурил тонкую сигару.

– Ягуар, – сказал Аарон, улыбнувшись. Иосиф увидел рыжую шкуру, что мелькнула за кустами.

– Ночевать у меня дома будем, – Аарон вывел пирогу в большое, мелкое озеро. "Вон крокодилы, – он указал на отмель. "Они нас не тронут, сытые, пекари, – он прищурился, – съели. Кости лежат, видите?"

– Вижу, – тихо сказал Иосиф, рассматривая длинные, блестящие, покрытые чешуей тела. "А тут и змеи есть, ядовитые? – спросил он у индейца.

– Разные змеи есть, – смуглое лицо осветилось улыбкой. "Но вы не бойтесь. Я знаю, какими растениями лечат, у меня отец врачевал".

– Покажете мне? – попросил Иосиф. "Здесь совсем другая медицина, – подумал он, подставив лицо солнцу, – мы, к сожалению, до сих пор не обращаем внимания на эти снадобья, а зря. Арабы, сколько веков прививали от оспы, а в Европе до сих пор – попробуй, уговори родителей привить ребенка. Косность, и больше ничего. Надо будет гербарий собрать, пока мы с ним до Картахены идем".

Солнце уже садилось, когда Аарон ловко подвел лодку к поляне, на которой стояла крепкая, красивая хижина с тростниковой крышей. Иосиф ожидал увидеть детей, но к ним бросилась только рыжая, поджарая, собака с короткой шерстью. "Это Ратонеро, – ласково сказал Аарон, – мой помощник. Он с нами пойдет. Соскучился, мой хороший? – он потрепал пса по голове: "Устраивайтесь. Я сейчас костер разожгу и рыбы наловлю, у нас ее тут, вы видели, – руками из воды брать можно".

– Вы один живете? – спросил Иосиф, оглядывая аккуратный огород, сложенные вдоль стены хижины дрова, шкуры ягуаров на деревянном, чистом полу.

– С родителями жил, – вздохнул Аарон, – да умерли они. А так, – он помолчал и посмотрел на Иосифа темными глазами, – один.

В хижине пахло приятно – немного табаком, немного – какими-то травами. Иосиф опустил мешок на шкуру и увидел книги – они стояли на прибитой к стене полке.

– Никогда бы не поверил, что индеец умеет читать, – хмыкнул он и тут же одернул себя: "Да как ты можешь, он такой же человек, как и ты, сказано же – по образу и подобию сотворил Он их".

Иосиф протянул руку и вздрогнул, коснувшись переплета. Он вытащил старый, пожелтевший, переплетенный в черную кожу томик, и раскрыл его. "Дорогой дочери Элишеве в день ее совершеннолетия от любящих родителей, – прочитал он надпись, что была сделана легким, летящим почерком. "Амстердам, 5408 год". Ниже было выведено, аккуратными буквами: "Элишева Горовиц".

– 1648, – подумал Иосиф. "Двенадцать лет ей исполнилось. Через два года ее родители развелись, мать сюда уехала, а отец – к Шабтаю Цви. Господи, да откуда он это взял? – Иосиф все держал в руках Тору.

– Пойдемте, – раздался тихий голос сзади. "Я вам покажу".

Было уже сумрачно, наверху, в деревьях что-то шуршало, откуда-то издалека доносился отчаянный, тоскливый голос птицы. Они вышли на поляну и Аарон сказал: "Вот. У меня тоже – есть кладбище, дон Иосиф".

Мужчина опустился на колени и погладил старый, серый, растрескавшийся камень со звездой Давида. Вокруг были еще могилы. Иосиф, взглянув на Аарона, тяжело вздохнул: "Простите. Я не должен был…"

– Ничего, – глаза индейца блестели. "Это ничего, дон Иосиф".

Костер весело потрескивал, в реке лениво плескала какая-то рыба. Ратонеро лежал между ними, положив нос на лапы, сладко позевывая.

– Ей было восемнадцать, когда пришли испанцы, – Аарон разгреб угли и вытащил рыбу, завернутую в пальмовые листы. "Она успела убежать сюда, в джунгли, со старшим братом. Хаим его звали. Потом тот отправился на юг, к поселению, узнать – что с остальными, и не вернулся. Погиб, наверное".

– Хаим Горовиц, – вспомнил Иосиф и твердо сказал: "Нет, не погиб. Он выжил, Аарон".

– Тогда хорошо, – улыбнулся индеец. "Она пряталась тут, много дней, а потом пошла обратно – но поселение было сожжено. Мать ее, вместе с остальными детьми – еще четверо их было, – пропала. Ну вот, – он коротко улыбнулся, – и она стала жить дальше. Как могла, тут, – он обвел рукой берег реки. Через десять лет, туда опять приехали евреи, и она пошла к ним – с мужем, с детьми".

Он помолчал и поворошил дрова в костре. "Ей сказали, – Аарон поднял глаза, – что она может остаться. А муж, и дети – нет, – он вздохнул, – я понимаю, они боялись индейцев, очень боялись. Я их не виню, дон Иосиф. В общем, – он поворошил дрова в костре, – так и вышло, что с тех пор – мы тут живем".

Иосиф сидел, не поднимая головы. Наконец, он сжал пальцы в кулак: "Простите, пожалуйста. Мне очень, очень стыдно. За них, – он махнул рукой в сторону поселения.

– Ничего, – Аарон потянулся за фляжкой из сушеной тыквы. "Это из сахарного тростника, – улыбнулся он, – нам можно, пейте. Я сам варю, у меня маленькая делянка есть, в огороде. А так, – он облизал пальцы, – я все знаю, мама мне рассказала. И про еду, и свечи я зажигаю, мне в поселении дают, когда я им шкуры приношу. В синагоге мне постоять разрешают, даже молитвенник дали – мама меня читать научила. Ничего, – он подпер подбородок кулаком, – и я своих детей тоже – научу".

Иосиф стиснул зубы: "Дон Аарон – вам уехать отсюда надо. Я вам расскажу, о своем предке. У меня ведь тоже индейская кровь есть".

Его собеседник, молча, слушал, поглаживая собаку. Потом, Аарон посмотрел на огромные звезды: "Дон Иосиф, зачем? Тут, – он указал рукой на джунгли, – мой дом, тут, – индеец приложил ладонь к сердцу, – мой Бог, а остальное…, – он легко поднялся, – остальное рассудит Мессия, когда придет. Давайте спать, нам до рассвета выйти надо".

Иосиф тоже встал и вдруг улыбнулся: "Дон Аарон, если вы хотите больше знать…"

– Было бы очень хорошо, – обрадовался индеец. Иосиф увидел, как он еще молод. "Младше меня, – понял мужчина и кивнул: "Вот и договорились".

Иосиф подбросил дров в костер. Оглянувшись на шкуру, что закрывала дверь в хижину, повертев в руках Тору, он усмехнулся: "А я ведь с бар-мицвы ее не открывал. Значит, придется вспомнить".

Он поднял голову и посмотрел на небо – созвездия сияли вечным, ярким огнем.

– Как это Кант писал, – тихо сказал Иосиф, – der bestirnte Himmel über mir und das moralische Gesetz in mir, звездное небо надо мной, и моральный закон внутри меня. Моральный закон, – он устроился удобнее и начал читать.