Текст книги "Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая"

Автор книги: Нелли Шульман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 93 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]

– Позволь мне, – раздался голос сзади. Марта вскочила. Комкая на груди платье, девушка увидела его глаза – карие, пристальные. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, разглядывая ключ, что держал в руках.

– Простая вещь, – сказал Дэвид, подходя к ней. "Твой отец был аккуратным человеком и озаботился тем, чтобы внизу, в кладовой, висели копии всех ключей. Даже с бирками".

– Что вы тут делаете? – крикнула Марта и тут же пошатнулась – он одним быстрым, неуловимым движением зажал ей рот. "Видишь вот это? – Дэвид показал ей красивый, маленький пистолет. "Он отлично стреляет, я много раз проверял. Когда у меня убегают рабы, я сам их ищу, с собаками. Очень развлекает, лучше, чем охота на зверя. Этот пистолет бьет без промаха. Если ты будешь кричать, твой отец не доживет до утра".

Марта изловчилась и укусила жесткую ладонь. Дэвид зашипел от боли. Дернув углом рта, мужчина ударил ее по щеке – сильно. "Видит Бог, – он хмыкнул, – я этого не хотел, но ты сама, Марта, виновата – выслушай меня, до конца".

– Вас казнят за убийство! – выплюнула девушка, забившись в угол гардеробной.

– Не думаю, – легко ответил плантатор. "Паралитика очень легко задушить, он и так еле живет. Никто ни о чем не догадается. А пистолет, – он щелкнул курками, – это так, чтобы ты поняла – я не шучу".

– Что вам надо? – она смотрела в черное дуло оружия. Дэвид подошел ближе, и пощекотал ей шею пистолетом: "У тебя ведь сегодня брачная ночь, милая моя, не след проводить ее в одиночестве. Я пришел составить тебе компанию. За отца не беспокойся, О’Доннелл за ним присмотрит".

– Где Мэтью? – Марта сжала руку в кулак и выпрямилась. "Где ваш сын? Мне надо с ним поговорить".

– По дороге в Виргинию, – Дэвид снял сюртук. Поведя мощными плечами, он стал развязывать шнурки на вороте льняной рубашки. "Иди сюда, – мужчина опустился на стул, – поможешь мне раздеться".

– Он знал, – Марта сглотнула слезы: "Он мне еще отплатит за это, подонок".

– Знал, конечно, – Дэвид усмехнулся. "Он же мой сын, Марта. Видишь ли, – он прервался, и, достав из кармана сюртука серебряную шкатулку, выбрал сигару.

– Здесь не курят, – прервала его Марта.

– Теперь курят, – он откусил кончик сигары. Выплюнув его на ковер, плантатор прикурил от свечи. "Ты не забывай, теперь это – дом моего сына. Ты тут никто. Так вот, дорогая невестка, – Дэвид привольно раскинулся в кресле, – Мэтью бесплоден. Детская болезнь, так бывает. Мне нужны наследники, законные – мужчина оглядел ее фигуру, – хороших кровей".

Марта побледнела. Блеснув глазами, отступив еще дальше в угол, девушка помотала головой: "Нет, нет, ни за что! Я лучше умру!"

– Умрет твой отец, – лениво сказал Дэвид. "Я же тебе говорил, я свое слово держу. Закладную и расписки я порвал, как и обещал, и отца твоего тоже задушу. Иди сюда, – он указал себе на колени. "Не дрожи так, тебе понравится, даю слово".

– Дверь закрыта, – поняла Марта, незаметно косясь на ключ, что лежал на мраморном туалетном столике. "Отсюда я не дотянусь, надо подойти ближе. Открою дверь и брошусь в папину опочивальню, там О’Доннелл, этот мерзавец побоится что-то делать в его присутствии".

Она сделала шаг вперед и ахнула – Дэвид резко схватил ее за запястье. "За этим отправилась? – он поднял ключ. "Ты его больше не увидишь, – Дэвид прицелился и метнул ключ в раскрытое окно. Трещали, чадили фитили свечей в изящном серебряном канделябре.

Мужчина потянул Марту к себе: "Завтра наденешь платье с длинным рукавом и высоким воротом, чтобы синяками не красоваться, – он силой усадил ее к себе на колени. Наклонив голову девушки, коснувшись зубами белой шеи, он задрал ее шелковые юбки.

Марта почувствовала его властную руку. Она вздрогнула, закусив губу. "Я и забыл, сколько возни бывает с девицами, – внезапно расхохотался Дэвид. "Ладно, есть дела важнее, вставай на колени".

– Зачем? – недоуменно спросила девушка. "Вот зачем, – он откинулся на спинку кресла и расстегнул бриджи. "Не буду, – сжав зубы, сказала Марта, и почувствовала холод пистолета у своего виска.

– Ну! – велел Дэвид. "Я не собираюсь с тобой церемониться, Марта, и не хочу терять время на твои капризы. Начинай".

Он так и не опустил руки с пистолетом.

– Ничего не умеешь, – хмыкнул он, много позже, поднимаясь. "Ничего, научишься. Иди сюда, – он одной рукой стал расшнуровывать ей корсет.

Юбки, шурша, упали на ковер. Дэвид, посмотрев на жемчужную, светящуюся кожу, улыбнулся про себя: "Шестнадцать лет, и вся моя. Очень хорошее дело я провернул, пока не старею. И еще долго не постарею, – он толкнул девушку на кровать. Раздеваясь, он приказал: "Ноги раздвинь".

Марта закрыла глаза, чтобы не видеть нависшего над ней лица. Она задыхалась от запаха табака, от его тяжести, и, почувствовав резкую боль, – попыталась вырваться.

– Лежи тихо, – прошипел Дэвид, и рассмеялся: "Привыкай, тебя это каждую ночь ждет, пока я жив".

– Пока ты жив, – спокойно подумала девушка, ощущая горячую, быструю кровь, что текла вниз, на простыню. Он запустил руки в бронзовые, распущенные волосы и, поцеловав ее, покусывая губы, решил: "Надо будет потом от нее и паралитика избавиться, когда Марта родит. Не нравится мне этот взгляд, ох, как не нравится. Я ее буду бить, конечно, как жену бил, но все равно – эта на себя руки не наложит, не такая. Скорее, мне яду подсыплет".

– Вот так, – тяжело дыша, наконец, сказал Дэвид. Он перевернулся на спину, и закурил: "Ртом теперь поработай, и продолжим".

Он приставил пистолет к бронзовому затылку. Марта, на мгновение, подняла прозрачные глаза. "Как это у Гомера? – вспомнилДэвид. "И на дорогах – людей и животных подобья, тех самых, что обратились в кремень, едва увидали Медузу". Точно она, даже мороз по коже идет".

Мужчина потянулся, и, перевернув ее на бок, по-хозяйски развел стройные ноги: "Будет больно – молчи, я не люблю, когда жалуются".

Марта закрыла глаза и заставила себя не стонать. Дэвид внезапно протянул руку вниз: "В первый раз мало кому нравится, но ты привыкнешь, обещаю. Вот, например, к этому, – он подвигал пальцами.

– Терпи, – велела себе Марта. "Просто сожми зубы и терпи, он не должен знать, что тебе приятно".

Она услышала шепот мужчины: "Ты сколько угодно можешь притворяться, дорогая моя, но меня не обманешь, мне шестой десяток идет. Вот, попробуй, – он, поднес руку к ее губам.

Марта отвернулась. Спрятав лицо в подушке, она лежала, ожидая, когда все закончится.

Над садом уже вставала заря, когда Дэвид зевнул: "Я бы, конечно, остался, я люблю, когда в постели есть женщина, засыпать приятней, но тебе, дорогая моя, – он поднял пистолетом острый подборок, – доверять нельзя. А то еще прирежешь ненароком.

– Поднимайся, утро уже, – он кивнул за окно, – принеси мне завтрак, потом сменишь О’Доннелла. Ты, наверное, соскучилась по дорогому папе, – Дэвид издевательски усмехнулся. Уже на пороге, он добавил: "Слугам скажешь, что мистер Мэтью должен был срочно уехать, по делам. Но брачная ночь у вас была, – он указал на окровавленную простыню, – удачной.

Марта подождала, пока закроется дверь. Потом, посидев одно мгновение, подтянув колени к животу, она раздула изящные ноздри. Встав с постели, девушка начала одеваться.

Меир ласково погладил паспорт. Подтолкнув его к Тео, он отпил кофе: «Мисс Тео Бенджамин, семнадцати лет от роду, подданная Его Величества – все, как положено».

– Он же поддельный, – смуглые щеки девушки чуть зарделись.

– Угу, – кивнул юноша. "Но вы не волнуйтесь, мисс Тео, – он улыбнулся, – никто у вас, в общем, его и не потребует. Это так, на всякий случай".

– А почему не американский? – Тео стала убирать со стола. "Декларация Независимости ведь уже подписана".

– Не все сразу, – обиженно отозвался Меир, – комиссия еще решает – какая у нас печать должна быть, пока Континентальный Конгресс утвердит рисунок – много времени пройдет. Когда-нибудь получите свой законный паспорт, обещаю.

Он поднялся: "Мне пора. Завтра я за вами прямо с утра зайду, так что будьте готовы".

Тео застыла с кофейником в руках. Она тихо, сказала, глядя в блестящие, серо-синие глаза: "Мистер Меир, мне так жаль, так жаль…, Но я уверена – мисс Мирьям найдется, обязательно! Просто надо подождать".

– Наверное, – тяжело вздохнул юноша. Смотря куда-то в сторону, он вышел из гостиной.

Тео так и стояла, прислонившись к дверному косяку. Потом, опустив кофейник на стол, дрогнув ресницами, она вспомнила голос Дэниела.

– Это я должен был туда пойти, – хмуро сказал он, не поворачиваясь к Тео, разглядывая синюю гладь залива. "Понимаешь, я теперь Хаиму в глаза смотреть не могу, и Меиру – тоже".

Тео перекусила нитку, – она штопала рубашки, сидя с ногами в кресле. Поднявшись, подойдя к нему, девушка неловко спросила: "А вы с Мирьям…"

Дэниел внезапно, жарко покраснел: "Я бы ей предложение сделал, но думал – война ведь. Она мне сказала, что не стоит торопиться. А теперь…, – юноша только покачал головой.

Тео посмотрела на него искоса: "Знаешь, я Мирьям недолго видела, но думаю – она выберется, не может такая девушка пропасть. Все будет хорошо".

– Что же с ней там делали? – горько подумал Дэниел. "Хаим сказал – ее просто на гауптвахте держали, и все. А потом она сбежала, с каким-то солдатом. Что за солдат, почему они сговорились? Что это я – ревную, что ли? Какая разница – главное, чтобы Мирьям жива, осталась, все остальное уже неважно".

Он повернулся, и, улыбаясь, ответил: "Спасибо тебе, Тео. Я у лорда Кинтейла лично поинтересуюсь – что с Мирьям случилось".

Тео увидела холодный огонь в сине-зеленых глазах. Девушка вздохнула: "Вроде и не похожи они с мистером Дэвидом, и сравнивать их даже нельзя, а все равно повадка та же. У его отца тоже лицо каменеет, даже страшно смотреть становится".

– Ты не беспокойся, – Дэниел забрал у нее сверток с рубашками, – в Париже рабства нет, и вообще, – он потянулся и снял с полки какой-то томик, – там сейчас все философы и писатели выступают против него. Возьми, – он передал Тео книгу, – это Руссо.

– Об общественном договоре, или принципы политического права, – увидела девушка заглавие. Она полистала томик и вслух прочла: "Если народ, как только получает возможность сбросить с себя ярмо, сбрасывает его, – он поступает еще лучше; ибо, возвращая себе свободу по тому же праву, по какому ее у него похитили, он имеет все основания вернуть ее".

– И человек тоже, – едва слышно сказала Тео. "Имеет все основания вернуть себе свободу".

– За это мы и сражаемся, – ответил ей Дэниел. "За то, чтобы наша страна и люди в ней – были свободными".

Она внезапно отступила назад. Прижимая к груди книгу, Тео спросила: "Так почему? Почему у всех вас есть рабы, Дэниел? У тебя нет, а у Вашинтона, Адамса, Джефферсона – у них ведь есть. У Джефферсона, – Тео зарделась, – даже цветные дети родились. Слухи ходят, – торопливо добавила девушка.

Он все молчал, а потом, горько, ответил: "Ты думаешь, я этим не мучаюсь, Тео? Каждый день. Как можно провозглашать свободу в стране, где половина ее жителей прозябают в оковах, где создания Божьи продают на аукционе, где детей разлучают с родителями…"

Тео выпрямилась: "Я понимаю Юджинию. Если бы у меня было дитя, я бы сделала то же самое, и не задумывалась бы. Ее дочь умерла свободной, – вишневые губы девушки, на мгновение, искривились, – это дорого стоит".

Он коснулся рукой смуглых пальцев: "Напиши мне, Тео. Об этом, о смерти Юджинии. Пожалуйста. Я бы и сам мог, но это будет, – Дэниел пожал плечами, – не так, неправильно. Я ведь белый. Напиши, а мы напечатаем, брошюрой".

– Нет, – после долгого молчания вздохнула Тео, – я напишу не как цветная, Дэниел, а как человек. Хватит, – ее ноздри раздулись, – надоело делить людей по цвету кожи.

– Да, – после долгого молчания проговорил юноша, – ты права. Спасибо тебе.

– L’Audace покачивалась на спокойной глади залива. Хаим посмотрел на два барка, что бросили якорь немного поодаль. Отведя Меира в сторону, он достал из кармана мундира какой-то пожелтевший листок бумаги. «Читай, – сказал он брату, – это я нашел на том месте, где был лагерь Кинтейла».

Меир пробежал письмо и потрясенно спросил: "Этот капитан Мартин Кроу, кто он?"

– Я навел справки в порту, – Хаим отчего-то вздохнул, – не так много времени прошло. Англичанин, ходил сюда на торговых кораблях. Погиб в декабре пятьдесят восьмого года. Тут, неподалеку, в шторм. Вдовец, у него был один ребенок. Мальчик.

– Стивен, – утвердительно сказал Меир и опустил глаза к ровным строчкам: "Если родится мальчик, можно назвать его Питером, а девочку – Юджинией. Я совсем скоро приеду, и тогда мы будем вместе – навсегда. Вечно любящий тебя, капитан Мартин Кроу", – прошептал юноша. "Это что же получается, Хаим?"

– Юджиния была его сестрой, единокровной, – горько ответил ему старший брат. "Ты возьми, возьми это письмо. Думаю, если капитан Стивен Кроу встретится вам по пути, он узнает руку своего отца".

– Ему будет наплевать на это, – жестко ответил Меир. "Ты же сам слышал, Хаим, он безжалостный человек".

– Возьми, – настойчиво повторил юноша, – никто не знает, чем это, – он кивнул на письмо, – обернется. И расскажи ему, как умерла его сестра.

– Если он меня раньше не застрелит, – пробормотал Меир, и они пошли к шлюпке.

Тео подняла голову и посмотрела на золоченого кузнечика над крышей Фанейл-Холла. "Может, и вернешься еще, – мягко сказала миссис Франклин, поправляя холщовый чепец. «Мирьям найдется, встретитесь с ней».

– Да, – кивнула Тео и обняла акушерку – они были одного роста. "Спасибо вам, миссис Франклин, огромное спасибо! Если бы не Мирьям, если бы не вы…"

– Провозгласите свободу по всей земле, – усмехнулась пожилая женщина. "Хороша бы я была христианка, если бы не исполняла того, что Господь нам велит. А ты…., – она прошептала что-то на ухо Тео. Та, покраснев, помотала головой.

– Посмотришь, как оно будет, – заметила акушерка. "Неволить себя, не надо, конечно, а все же…, – она обернулась и помахала рукой Дэниелу, что бежал по набережной: "Успел все-таки".

– Во-первых, держи, – юноша протянул ей тонкую брошюру, – только что с пресса. Это сборник, там твоя статья, и мы еще собрали свидетельств бывших рабов.

– Жизнь в оковах. Издано обществом аболиционистов Массачусетса, – прочла Тео и улыбнулась: "Очень хорошо, что так много напечатали, целых две сотни".

– А во-вторых, – русые, непокрытые волосы юноши ерошил западный ветер, – удачи тебе, Тео, и надеюсь, что встретимся!

– Непременно, – она кивнула темноволосой, изящной головой и пожала ему руку. "И тебе, Дэниел, тоже – спасибо".

Тео подобрала подол простого, светлого миткалевого платья, и весело добавила: "Меир рукой машет, пора в шлюпку".

– А ты, – велел Дэниел юноше, когда они спустились к воде, – не лезь там, на рожон, Ягненок. Понял?

Тот кивнул, и юноши обнялись. Хаим поглядел на то, как шлюпка, наклонившись под ветром, идет к L’Audace: "Я ему письмо отдал, я тебе говорил о нем".

– Правильно, – кивнул Дэниел. Они услышали голос миссис Франклин: "А вы что это в мундирах оба явились? На войну, никак, отсюда?"

– Отпуск закончился, – вздохнул Хаим. Посмотрев на часы, он добавил: "Уже скоро на позиции, и мне, и лейтенанту Вулфу".

– Мне, значит, в госпиталь возвращаться, – хмыкнула акушерка. Строго посмотрев на них, она велела: "Пойдемте, кофе вас напою, надеюсь, что не в последний раз".

Тео, стоя на корме корабля, прищурилась – золоченый кузнечик сверкал под лучами полуденного солнца, черепичные крыши Бостона таяли в легкой дымке, пахло солью и свежестью, и она озорно подумала: "Совсем не укачивает".

– Это пока, – будто услышав ее, сказал Меир. "Еще можем в шторм попасть".

– Все равно не укачает, – девушка вздернула голову. "Я знаю". Тео помахала удаляющемуся берегу и шепнула: "Прощай, Новый Свет".

– Вот и все, – нарочито весело сказала Марта, выжимая тряпку над серебряным тазом. «Сейчас мистер О’Доннел тебя переоденет, и я поиграю, да, папа?»

Отец, как всегда, лежал с закрытыми глазами. Марта, вздохнув, поцеловала высокий лоб. Она забрала таз. Выйдя с черного хода в напоенный августовским солнцем, тихий сад, Марта выплеснула воду.

– Так не бывает, – зло подумала девушка, присев на теплые, каменные ступени. "Не бывает, чтобы с первого раза. Но ведь уже неделя прошла, а до сих пор ничего нет. Может быть, это из-за волнения. Даже к врачу не съездить, нельзя оставлять этого мерзавца наедине с папой. Есть же какие-то травы, та старуха, у микмаков, которая лечила – к ней и женщины ходили. Тут даже индейцев нет неподалеку – не узнать. Но я не буду ему говорить, ни за что, – она помотала головой в шелковом чепце. Сорвав несколько поздних, пышных роз, девушка вернулась в дом.

– Вот, – улыбнулась Марта, поставив цветы в китайскую вазу, – если ты откроешь глаза, папа, то ты увидишь – какие они красивые.

– У нее другой голос, – подумал Теодор. "Девочка, бедная моя, что с ней случилось? Как будто хочет заплакать, и не может, сдерживается. Господи, ну сделай так, чтобы с ней все хорошо было, прошу тебя".

Марта присела к фортепиано и полистала ноты "Сарабанда" Генделя. Я знаю, как ты ее любишь".

Она положила нежные пальцы на клавиши, и, глубоко вздохнув, – начала играть. Музыка наполнила комнату. Теодор, почувствовав тонкий аромат цветов, – осторожно, медленно поднял веки. "Могу, – понял он. "Господи, спасибо тебе. Хотя бы это могу сделать".

Марта играла, и не слышала, как дверь в опочивальню чуть заскрипела. "Отличная у нее техника, – усмехнулся Дэвид, укрывшись за вышитой портьерой. "Обо всем остальном, конечно, так сказать нельзя. Хотя она мне не для этого нужна, для этого у меня в Виргинии их полон дом. Сыновья, – он сладко потянулся. "Деньги я от нее уже получил, родит пару здоровых мальчишек, и я устрою ей какой-нибудь несчастный случай".

Девушка закончила и, повернувшись, ахнула – на нее смотрели лазоревые глаза отца.

Марта едва успела открыть рот, как услышала от двери ленивые аплодисменты.

– Отлично, просто отлично, – похвалил ее Дэвид, заходя в опочивальню. "Ты будешь, рада узнать – я велел отправить это фортепьяно – он положил руку на резную крышку инструмента, – обратно в Виргинию".

– Зачем? – недоуменно спросила Марта и тут же, ехидно, добавила: "Впрочем, это ваш подарок, можете его забрать обратно, если у вас на юге так принято".

– Язык прикуси, – холодно посоветовал ей свекор. "Начинай собираться, на следующей неделе мы едем в поместье. За отца не волнуйся, я заказал особую карету, с ним будет врач из Уотертауна".

Марта взглянула на отца: "Я никуда не поеду, вы же обещали…"

– Дом уже сдан, с сентября, – Дэвид привольно раскинулся в кресле и прикусил зубами сигару. Марта вырвала ее из губ свекра. Вышвырнув окурок в открытое окно, она холодно заметила: "Тут вы курить не будете, тут лежит больной человек".

– А ну иди сюда, – мужчина яростно рванул ее за руку. Поднявшись, Дэвид прижал ее к фортепиано: "Я буду делать все, что я захочу, там, где я этого захочу. Не веришь? – он зашарил рукой у нее под юбками. Марта крикнула: "Нет! Я прошу вас! Тут же мой отец!"

– Да он придурок, – Дэвид сорвал с нее чепец и, запустив пальцы в бронзовые волосы, – нагнул ее голову к клавишам. "У него половины черепа нет, – мужчина расстегнулся, – он хуже собаки, та хоть голос хозяина понимает. И ты, Марта, – он раздвинул девушке ноги, – тоже научишься покорности. Иначе твой папа и до вечера не дотянет".

– Не надо, – измучено плача, попросила девушка. "Пожалуйста, не при нем, пожалуйста…."

– Хорошо, – подумал Дэвид, глядя сверху на ее стройную спину, на рассыпавшиеся по плечам волосы. "Очень хорошо, так с ней и надо. И бить чаще, женщины только хлыст понимают, на остальное у них разума не хватает".

– Вот так и стой, – наконец, рассмеялся он. "Пусть твой папа полюбуется на дочку". Дэвид отстранился, Проведя рукой у нее между ног, наклонившись, он шепнул: "Думаю, следующей весной мистер Теодор увидит внука. Такое радостное событие, милая невестка".

Марта опустила голову в ладони и тихо заплакала.

Он вышел. Девушка, оправив платье, заставила себя взглянуть на отца – его глаза все еще были открыты.

– Папа, – сказала она едва слышно, – папа, прости меня, пожалуйста,…Он угрожает тебя убить, я не могу, не могу….

Теодор медленно опустил веки и тут же – Марта вздрогнула, – поднял их.

– Папа, – она наклонилась над изголовьем, – ты меня слышишь? Понимаешь меня? Моргни один раз, если да.

Марта увидела, как дрогнули его ресниц. Оглянувшись, глотая слезы, она села за стол. Девушка быстро написала на листке бумаги алфавит, и показала отцу: "Я буду водить пальцем, а ты моргай, хорошо?"

Он закрыл глаза. Белый, ухоженный палец скользил по рядам букв.

– Дай…мне…пистолет…, – прошептала Марта и помотала непокрытой, растрепанной головой. "Нет, нет, папа, нельзя, это грех! Я не буду…."

Отец смотрел на нее – требовательно, выжидающе.

Девушка опять взялась за листок. "Не для меня…, – читала Марта, – для него…."

Она отложила алфавит, и посмотрела в лазоревые глаза отца: "Теперь мы опять вместе, папа, и что-нибудь придумаем. Я тебе обещаю".

Марта наклонилась и прижалась мягкой, пахнущей жасмином щекой к его прохладному, бесстрастному лицу.