Текст книги "Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая"

Автор книги: Нелли Шульман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 93 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]

Атлантический океан

Корабль шел, тяжело переваливаясь с борта на борт, зарываясь носом в волны. На горизонте сверкали молнии, дул резкий ветер с севера. Высокий, тонкий мальчишка, что стоял у штурвала, подозвал к себе одного из моряков: «Вот так и держи, не отклоняйся от курса. Сейчас я там разберусь кое с чем, и вернусь».

Мальчишка засунул руки в карманы куртки. Стуча сапогами по трапу, он спустился вниз. Дверь капитанской каюты была закрыта на висячий замок. Паренек прислушался и, вздрогнув, отпрянул – из каюты донесся выстрел. Пуля вонзилась в дверь. Мальчишка, выругавшись, пробормотал: "Досками, что ли, забить? Он же так все разнесет".

Парень провел рукой по коротко стриженым, темным волосам. Достав из кармана холщовых штанов ключ, он пошел по коридору на корму корабля, к своей каморке.

Он взял с переборки масляный фонарь. Присев на высокую, узкую койку мальчишка осторожно потрогал тряпки на голове лежащего человека.

Мужчина открыл темные, красивые глаза. Парень облегченно вздохнул: "Наконец-то! Я уж боялся, мистер, что вы и не проснетесь".

– Где я? – мужчина непонимающе посмотрел на него. Приподнявшись на койке, поморщившись, он коснулся неумелой повязки. "Это кто еще меня тут бинтовал?"

– Я, – парень покраснел. "Я не умею…"

– Оно и видно, – мужчина, чуть пошатываясь, встал, – он был высоким, широкоплечим. Парень подумал: "Вот же вымахал, головой потолок подпирает".

– Меня зовут Джо, – хмуро сказал мальчишка. "Вы на корабле, называется "Молния", им командует Черный Этьен. Обычно. А сейчас, – Джо покраснел, – я, временно".

– "Молнию" я помню, – сердито отозвался мужчина, разматывая тряпки. "Вы напали на наш корабль, "Надежда".

– У вас пороховой трюм взорвался, – Джо повесил фонарь обратно и погрыз ноготь. "Мы вас из воды выловили. Я видел, что вы раненых перевязывали, до этого. Вас как зовут?"

– Иосиф, – мужчина обернулся. У паренька было загорелое, тонкое лицо и прозрачные, большие, светло-голубые глаза. "Где-то я их видел, – понял Иосиф. Он взял дешевое зеркальце в медной оправе. Рассмотрев рану, он велел: "Принесите мне стакан рома, ножницы, и нитку с иголкой".

– Вы что, пить собрались? – с каким-то испугом спросил мальчишка.

– Я собрался промыть себе рану и зашить ее, – ядовито ответил Иосиф. "А вы подержите зеркало. Моряк из вас, может быть, и хороший, а вот лекарь – нет".

Джо следил за его ловкими пальцами. Уже когда мужчина заново сделал перевязку, парень шмыгнул носом: "Мистер Иосиф, может быть, вы пойдете, посмотрите на капитана? С ним плохо. Раз вы врач".

Когда они уже шли по узкому, низкому коридору, – Иосиф все время нагибал голову, – он спросил у парня: "Вы видели, там, во время атаки – с "Надежды" шлюпку спустили? Что с ней случилось?"

– Ушла себе спокойно на запад, – отмахнулся Джо. "Так мне сказали, я в это время, – он отчего-то вздохнул, – в трюме был".

– Хорошо, – облегченно подумал Иосиф. "Выберусь от этих бандитов и найду Эстер с Констанцей" Мужчина остановился перед расщепленной дверью каюты. Посмотрев на висячий замок, он решительно приказал: "Открывайте".

– У него там пистолет, – предупредил парнишка. "То есть три. И шпага. И кинжал". Иосиф вдохнул запах перегара и табака, что доносился из– за двери. Взглянув на медвежий клык, что болтался на шее у парня, рядом с крестом, он сердито повторил: "Открывайте, ну!"

Иосиф шагнул в каюту, и едва успел толкнуть парнишку себе за спину – пуля оцарапала ему левое плечо.

– У вас кровь, – пробормотал сзади Джо.

– Va te faire foutre, trouduc! – заорал полуголый человек, со всклокоченной головой. Он стоял, покачиваясь, на столе, зажав в одной руке бутылку рома, а в другой – пистолет. Капитан соскочил на пол каюты и навел на Иосифа оружие: "Черт, черт, уйди от меня…"

– А у вас, – не оборачиваясь, заметил Иосиф, – проблемы, юноша. Принесите мне веревку, таз и ведро холодной воды, можно морской.

– Он вас убьет, – испуганно сказал Джо, коснувшись рукой окровавленной рубашки Иосифа. "Давайте я вас сначала перевяжу".

– Нет уж, – хмыкнул тот, – вам я не дамся, мне еще жизнь дорога. Ну, что встали, идите.

Черный Этьен посмотрел на Иосифа бессмысленными глазами. Отпив еще рома, капитан "Молнии" выстрелил в потолок каюты: "Casse toi!"

– С удовольствием, – Иосиф бросил взгляд на заваленный объедками стол, – когда вы протрезвеете, месье. Вот и лауданум, – он забралшкатулку. Услышав шаги Джо, Иосиф спросил: "Давно месье в запое?"

– Сутки, – вздохнул паренек, – с тех пор, как "Надежду" вашу атаковал. А кроме него и меня, – парень помолчал, – тут никто не знает навигации. Когда он такой – Джо кивнул на капитана, – я верчусь, как белка в колесе.

– Черти! – заорал Черный Этьен, потянувшись за шпагой. "Сейчас я вас отправлю в ад, там, где вам место!"

Иосиф спокойно выбил клинок из его рук. Вывернув капитану пальцы, забрав у него пистолет, он силой усадил Этьена в продавленное, залитое ромом кресло. "Привязывайте его, и покрепче, – приказал он Джо. "Я буду держать".

Капитан попытался вырваться. Потом, уронив голову на грудь, бессильно выругавшись, Этьен заплакал. Иосиф облил его холодной водой: "Быстро уберите отсюда все спиртное и оружие. Кстати, – он протянул парню бутылку темного стекла, – ваш капитан еще и опиумом балуется".

– Он не мой капитан, – мрачно сказал парень, сгребая бутылки. "Мой капитан… – мальчишка прервался и махнул рукой. "А что сейчас будет с Черным Этьеном? – спросил он, остановившись на пороге.

– Его будет тошнить, будет ходить под себя, видеть чертей, – Иосиф усмехнулся, – называется "ирландская трясучка", а по латыни – delirium tremens. Это из-за того, что мы у него спиртное забрали.

– Трясущееся безумие, – кивнул парень и пробурчал: "Я знаю латынь, немного. Только я с ним не могу сидеть, мне корабль вести надо".

– А зачем вам с ним сидеть? – Иосиф подставил таз и одобрительно сказал мужчине: "Вот так, месье Этьен, видите – сейчас вам станет немного лучше".

В каюте запахло рвотой и мочой. "С ним, – засучив рукава рубашки, моя руки в ведре, сказал Иосиф, – буду сидеть я. Потому что я врач".

Парень помялся: "Спасибо". Он вышел, закрыв дверь. Иосиф, вздохнув, намочив какую-то тряпку, вытер лицо капитана. Тот злобно, пьяно выругался.

– Геморроя же у вас нет, месье Этьен? – почти весело спросил Иосиф, снимая рубашку, смывая засохшую кровь у себя с плеча. "Вот и славно".

В каморке Джо пахло солониной. «Держите, – парень протянул Иосифу оловянную тарелку, – я вам оставил. С припасами у нас не очень хорошо. Ничего, сейчас дойдем до Кубы, там свиней настреляем. Как Черный Этьен?»

– Спит, – Иосиф посмотрел на тарелку и решительно ее отодвинул: "Мне этого нельзя, я еврей. Дайте какую-нибудь галету, есть же у вас? И вообще, – он присел к столу, – я же вижу, вы не из этих. Как вы сюда попали?"

Мальчишка зарделся. "Я юнгой был, на британском капере. Черный Этьен нас у Синт-Эстасиуса расстрелял. Взял меня в плен. Потом, как понял, что я навигацию знаю – стал держать при себе. Он, если не в запое, то хорошо соображает".

Иосиф сгрыз галету и сердито спросил, слушая плеск воды за бортом: "Зачем вы тут сидите? Бежали бы".

– Я не могу, – мальчишка хмуро, исподлобья, посмотрел на него. "Теперь не могу. Я хотел, да…, – он не закончил. Взяв фонарь, Джо поднялся: "Пойдемте".

Они долго спускались вниз, по узким трапам, в пахнущую солью и гнилью черноту. Под ногами пищали крысы. "Пригнитесь, – угрюмо велел Джо, – тут совсем низко, это грузовой трюм".

Мальчик прошел в самую глубь. Иосиф, прислушавшись, уловил за ревом океана его неожиданно тихий, нежный голос: "Капитан Фэрфакс, это я, Джо. Как вы?"

Иосиф пошел на слабый огонек фонаря. Парень стоял на коленях. Иосиф не сразу увидел человека, что лежал на груде мокрой соломы. "Вот, – сказал Джо, – это мой капитан. Только он без сознания". Мальчишка ласково коснулся седой головы. Иосиф опустился рядом. Принюхавшись, размотав пропитанные засохшим гноем и кровью, тряпки, он помолчал: "Кто его так?".

– Этьен, – мальчишка внезапно закусил губу. "Он сначала просто тут его прикованным держал. Потом, как мы бежать хотели, тем месяцем, – мне руку прострелил, а капитану, – мальчишка подышал, – ногу. У меня-то быстро зажило, а у капитана…, – Джо посмотрел на Иосифа блестящими, наполненными слезами глазами. "Я не могу, не могу его бросить, мистер. И пулю вытаскивать я боялся".

– Очень хорошо, что боялся, – ласково сказал Иосиф. "Не плачь, пожалуйста, я твоего капитана вылечу".

– Правда? – совсем по-детски спросил мальчишка.

– Пуля в кости, – подумал Иосиф. "И гангрена, полным ходом. Инструментов тут, конечно, нет".

– Когда Куба? – коротко спросил он.

– Два дня, при таком ветре, – Джо посмотрел на него снизу вверх. "Мистер Иосиф…"

Мужчина вздохнул и потрепал его по голове, – парень отчего-то вздрогнул.

– Придется, конечно, ампутировать ступню, – тихо сказал Иосиф, – но ты не волнуйся. Пока твой капитан не оправится, – я никуда не денусь. Давай, неси сюда ром, тряпки и воду – я приведу рану в порядок. На Кубе достану инструменты, как-нибудь, и сделаю операцию.

– Спасибо, – сглотнул парень. "Я сейчас".

Джо быстро взбежала по трапу. Тяжело дыша, она прислонилась к переборке. Щеки горели. Девушка коснулась ладонью коротких, просоленных волос: "Вот здесь. Здесь он меня потрогал. Господи, да что это со мной?"

Она встряхнула головой и поспешила дальше. Корабль, взбираясь на волны, шел на юг, – подгоняемый сильным ветром.

Часть шестая
Индия, январь 1777 года
Бомбей

Изящный, беломраморный минарет мечети Хаджи Али разрезал ало-золотое небо. Питер Кроу приподнялся в лодке и посмотрел на острова – над Башнями Молчания кружились ястребы, паруса кораблей, стоящих в гавани, были свернуты. На колокольне собора святого Фомы били к вечерне.

Над мощными, коричневыми стенами крепости развевался британский флаг, поблескивали пушки. Питер спросил Виллема де ла Марка: "А что ты из форта переехал, на этот остров, Парель?"

Виллем опустил весла и рассмеялся: "Зачем детей в крепости растить. Ни побегать им, ни поиграть, как следует. В Пареле у нас сад огромный, с прудом, с павлинами – ты же сам видел. Ну, – он обернулся, – рыбы мы с тобой столько наловили, что хоть гостей приглашай. Так и сделаем, наверное".

– Хорошо тут, – сказал Питер, садясь рядом с ним. "Дай-ка, – он засучил рукава рубашки, – тоже, поработаю напоследок, а то там, – он махнул рукой на темную полоску континента, – ни в Дели, ни в Агре – уже на лодке не походишь".

– Там река, Джамна, – ответил Виллем, – но с океаном ее, конечно, не сравнить. А что, – заинтересованно спросил мужчина, – в Кантоне тебе не понравилось?

Питер поморщился и сдул с загорелого лба прядь каштановых волос. "Кому понравится, когда тебя никуда не пускают? Там же нельзя путешествовать – император запрещает. Я хотел в Пекин поехать, тайно, но подумал и решил не рисковать головой".

– Очень правильно, – одобрительно заметил Виллем, постучав себя по бронзовым, чуть выгоревшим кудрям. "Она у нас одна, другой не дадут. И вообще, – он расхохотался, показав белые, крепкие зубы, – мы с тобой слишком молоды, нечего вот так, по-дурацки погибать. Тем более, у меня дети".

– А ведь он мой ровесник, – подумал Питер, привязывая лодку у пристани на Пареле, помогая Виллему сложить рыбу в плетеные корзины. "Двадцати пяти не было еще, а уже двое детей, и Луиза третьего ждет. Не побоялась сюда отправиться, из своей деревни".

Виллем взвалил корзинку на плечо, и они зашагали по узким улицам торгового квартала. "Дела мы с тобой все сделали, – на ходу сказал мужчина, – душу, ты из меня над торговыми книгами вынул, склады проверил. Теперь встретимся с шахом Аламом, поохотимся на тигров, покажу тебе Тадж-Махал – и провожу на шлюпке до корабля".

– Избавиться хочешь, – хохотнул Питер, на ходу заглянув в какой-то храм. "Как-то ведь они тут уживаются, – вздохнул мужчина. "Индийцы, магометане, христиане, парсы. Виллем говорил – евреи тоже есть, из Багдада сюда приехали".

– Конечно, – широко улыбнулся Виллем, сворачивая к европейской части Пареля, – ты же с проверкой сюда явился, дорогой кузен. Присматривать за тем, как я опиум в Китай перевожу.

– Отлично перевозишь, – Питер взглянул на широкую дорогу, что вела к докам: "Они у вас тут не хуже, чем в Портсмуте, молодцы".

– Знаешь, – Виллем опустил корзину на землю и остановился у высоких, резных ворот особняка, – мы тут навсегда обосновались, Питер. Нет смысла начерно строить.

– Да, – вспомнил его собеседник, идя вслед за Виллемом по ухоженной дорожке сада, – сколько его семья тут живет? Больше чем полтора века, если Барбадос тоже считать. Но ведь и это колония.

– Папа! Папа! – услышал он восторженные крики. Мальчик с девочкой сбежали им навстречу по широким, каменным ступеням террасы.

Виллем передал Питеру корзину. Присев, он обнял детей: "Я очень грязный, но ничего – вечером и вы помоетесь, и я тоже".

– Давайте рыбу, – невысокая, изящная женщина в муслиновом платье и кружевном чепце сошла вниз, вслед за детьми. Луиза де ла Марк заглянула в корзину: "Придется гостей звать. Я отнесу, Питер, вы идите. Устали, наверное".

– Еще чего, – мужчина поднял корзинку и обернулся на Виллема – тот сидел на каменной скамейке у пруда, держа детей на коленях, что-то им рассказывая. "Нечего вам тяжести таскать, кузина Луиза, – он взглянул на небольшой живот, что выступал из-под платья. "А вы мальчика хотите, или девочку? – лукаво спросил Питер, идя вслед за ней к черному ходу.

Женщина обернулась, и он увидел в синих глазах искорки смеха. "У нас уже и мальчик, и девочка есть, кузен Питер. Кого Господь даст, тому и рады будем".

– Очень правильно, – он поставил корзину на мраморный стол. Оглядев безукоризненно чистую кухню, где пахло пряностями, Питер усмехнулся: "У вас в Нижних Землях по-другому готовят. Привыкли уже к местной еде?"

Луиза засучила рукава платья и надела холщовый передник. "У нас – да, – она улыбнулась, доставая рыбу, раскладывая ее на столе, – я ведь с юга. Виллем меня в деревне нашел, рядом с Мон-Сен-Мартеном. У нас до моря далеко, кузен Питер, у нас все больше охотятся".

– Я помню, – он стоял, прислонившись к столу, любуясь белокурой прядью, что спускалась из-под чепца. "Мы туда ездили с отцом моим, как он еще жив был, он мне замок показывал. Жалко только, что от него уже и не осталось почти ничего".

– Так сколько воевали, – вздохнула Луиза. "А так – она, на мгновение, приостановилась, – я бы никогда не подумала, что за нашего сеньора замуж выйду. Хоть и давно это было – но все равно, мы де ла Марков всегда сеньорами своими считали".

– Вы же католики, – удивился Питер и тут же покраснел: "То есть семья ваша".

– Конечно, – Луиза стала чистить рыбу, – конечно, мы с Виллемом у протестантов венчались. Но знаете, – розовые губы улыбнулись, – у нас так все перемешалось – в одной семье и католики, и протестанты. У моего брата жена – тоже из гугенотов. А что де ла Марки – протестанты, так это еще со времен адмирала пошло, нам-то все равно, – сеньор он и есть сеньор. Карри сделаю, – она взяла плетеную корзинку с овощами, – такое, как в Гоа едят. Пробовали вы его?

– Нет, – осторожно сказал Питер. "А что, острое? В Китае тоже острые блюда подают, конечно…"

– Виллем мне рассказывал о Кантоне, – тонкая бровь поднялась вверх. "Гораздо, гораздо острее, кузен Питер. Вы готовы к такому? – она усмехнулась.

– Готов, – обреченно сказал мужчина, вытирая пот со лба.

Выйдя в парадную часть дома, он остановился перед портретами, что висели в красивой, убранной коврами передней. Высокий, широкоплечий, мужчина с бронзовыми волосами и седыми висками, стоял, положив руку на шпагу. "Виллем де ла Марк, Сурат, A.D. 1641, – прочитал Питер на медной табличке, что была врезана в роскошную раму.

– Это уже после того, как он с Барбадоса вернулся, – раздался сзади голос кузена. "За год до того, как…, – Виллем не закончил и помрачнел.

– Да уж договаривай, – ядовито сказал Питер. "За год до того, как один наш родственник вырезал семью другого нашего родственника. Ее брат, – он кивнул на портрет красивой, смуглой женщины, с чуть раскосыми глазами, окруженной детьми.

– Анита де ла Марк, – было написано на раме. Виллем вздохнул: "Я тебе так скажу – гражданская война, – похуже войны религиозной. Вот они – дядя был на стороне круглоголовых, племянник, граф Ноттингем – на стороне роялистов. Хорошо еще что она, – Виллем кивнул на портрет, – до этого не дожила, на Барбадосе умерла, родами.

– Анита же его вторая жена была, да? – Питер посмотрел на портрет, что висел справа. "Анна де ла Марк, – прочитал он. "1597–1618". Хорошенькая девушка в шелковом, пышном платье цвета старой бронзы лукаво улыбалась, держа на коленях младенца.

– Да, первая как раз в Сурате скончалась, – Виллем помолчал, – на сына ее собака бешеная напала, она его защищала, и вот – от укуса и умерла. Потом Анита сюда приехала, ей семнадцать лет было тогда. Повенчалась с моим прапрадедом, сына его вырастила, еще пятерых родила…, – Виллем улыбнулся: "Тоже, как Луиза моя – не побоялась. Когда любишь, Питер – то ничего не боишься".

– Да, – сказал Питер Кроу, все еще глядя на картины, – это ты прав. У нас, в Лондоне, после пожара, только его матери, – он указал на мужчину, – портрет и остался. Миссис де ла Марк, жена адмирала. Красавица, у меня в кабинете висит. Ее в мужском костюме написали. Ей к той поре уже седьмой десяток шел, а все равно – глаз не отвести.

– Они же в море погибли, оба? – спросил Виллем, когда они уже поднимались по широкой, дубовой лестнице в спальни. "Я помню, отец мне говорил".

– Да, – Питер приостановился, – они в Ольстер плыли, семью навестить. Был шторм, и корабль ко дну пошел. Надеюсь, – хмыкнул мужчина, – когда я буду возвращаться в Лондон, со мной такого не случится.

– Ванны готовы, господин, – поклонился слуга-индиец, что незаметно появился за их спинами.

– Не случится, – успокоил его Виллем. "Раз уж ты сюда добрался и почти три года тут плавал, без приключений, то и на обратном пути все будет спокойно. Обед в девять, как обычно, из-за этой жары, – он усмехнулся. "У нас тут всего два сезона – сухой и влажный. Ты, наверное, уже привык".

– Привык, – подтвердил Питер, заходя в свою спальню.

В умывальной он разделся и, сев в пахнущую какими-то благовониями, теплую воду – с наслаждением закрыл глаза. "Заеду по дороге за Констанцей, вернусь в Лондон и женюсь, – пробормотал Питер. "Хватит, хочу семью, детей хочу. Чтобы все было, как у людей. Как у Виллема".

– Так, – он раскрыл тетрадь, что лежала на резном табурете, – что это я сижу без дела? Шах Алам, он же Джалал эд-Дин Абул Музаффар Мухаммед Али Гаухар, – ничего, – Питер широко зевнул, – после китайских имен я теперь что угодно могу выговорить, – Великий Могол, император Индии. Сидит в своем Дели, под охраной штыков наемных войск, враждует с сикхами. Уступил нам право сбора налогов в Бенгалии, за что мы ежегодно выдаем ему два с половиной миллиона рупий, на развлечения. А получаем мы, сколько от Бенгалии? – Питер взял перо и погрыз его.

– Правильно, там двадцать миллионов жителей, – он отложил тетрадь. Закинув смуглые, сильные руки за голову, мужчина сладко потянулся. "Отличная сделка, – Питер все еще сидел с закрытыми глазами, – все-таки Аллахабадский договор – вершина карьеры моего отца. Я в Кантоне тоже зря времени не терял. И тут не потеряю, – он улыбнулся и, взглянув в распахнутое окно – полюбовался багровым, уже догорающим над Бомбеем закатом.

Питер восхищенно посмотрел на огромный, разделенный тремя воротами, сухой док: «Вот это да! Мистер Вадия, – обернулся он к парсу, – я такого даже в Портсмуте не видел, на военных верфях».

Смуглое лицо старшего мастера расплылось в улыбке. "Я очень рад, что вам нравится, мистер Кроу, – с достоинством сказал он. "Мы одновременно можем работать над тремя кораблями, ваша "Гордость Лондона", – Вадия указал на док, – первая в очереди".

– В каком она состоянии? – озабоченно спросил Питер, вдыхая запах свежего дерева и гари, доносившейся из кузниц. "У нас был не самый спокойный переход через Бенгальский залив".

– Потрепало вас изрядно, – парс покачал головой. "Но вы не волнуйтесь, мистер Кроу. Мы заменим некоторые части обшивки, канаты – используя кокосовое волокно, оно очень крепкое. До вашего возвращения из Дели будет все готово".

Мастер поклонился: "Мы в следующем году закладываем "Британию", самый большой корабль компании. Мистер да ла Марк мне говорил, что это благодаря вашей настойчивости нам передали этот заказ. Вы ведь даже не видели нашей работы".

– Ну отчего же? – Питер все любовался доком. "Я видел корабли, которые вы строили, мистер Вадия, у нас, в Лондоне. Так что я сразу понял – с какими мастерами здесь встречусь".

Вадия покраснел и Питер понял: "Он молодой еще совсем, чуть старше меня".

– Спасибо, – мужчина вздохнул. "Мой отец умер в прошлом году, жаль, что вы его не застали. У него золотые руки были. Мы же из Сурата сюда приехали, когда руководство компанией в Бомбей перевели. Там у нас тоже – верфи стояли, но, конечно, поменьше этих. Ну, – Вадия подал ему руку, – позвольте откланяться, работа не ждет".

Он ловко взобрался по трапу на "Гордость Лондона", и Питер услышал его спокойный голос, что-то объясняющий на маратхи.

– Он отлично говорит по-английски, – Питер смотрел на темную голову парса. "Интересно, откуда".

– На складах все готово, – Виллем положил ему руку на плечо, – пошли, проверим все по описи, и пусть начинают грузить. Мы же только подарки шаху везем, что ему понравится – то я потом в Дели и отправлю. Сначала в Агре остановимся, это по дороге, а там уже по реке поплывем.

– Слушай, – спросил Питер у кузена, когда они уже вышли во двор верфи, – а почему этот Вадия так хорошо английский знает? Он же парс. Отменный мастер, кстати, таких умельцев и в Лондоне – поискать еще.

Виллем подставил лицо утреннему солнцу. "Слушай легенду, – таинственным голосом начал мужчина. "Помнишь эту историю со Смоллами, теми что, в Дептфорде жили?"

Питер присел на бухту каната. Развязав шнурки у ворота рубашки, он угрюмо ответил: "Как не помнить. Предок герцога Экзетера из-за этого на плаху лег, потому, что пытался их спасти. Но их, же сожгли, всех. Был судебный процесс, их в колдовстве обвиняли – сначала мать и дочь, а потом уже – и всю семью. Никто не выжил".

Виллем поднял палец: "Отец мне говорил, что кого-то из сыновей там все-таки из Тауэра вытащили. Отправили сюда, в Индию, в Сурат. Ну, вот и…, – он кивнул на здание верфей.

– Он же парс, этот Вадия! – удивился Питер. "Огнепоклонник. А они к англиканской церкви принадлежали. Если не считать этого обвинения в колдовстве, потому что наверняка их просто оговорили".

Виллем пожал плечами: "Тут уже я не знаю, что, правда, а что – вымысел. Но то, что верфи в Сурате сначала не было, а потом – кто-то ее построил, это, – он улыбнулся, – я тебе совершенно точно могу сказать".

Питер взглянул на открытые двери складов и решительно поднялся: "Пошли, там хотя бы не так жарко. Странно, океан у вас рядом – и все равно, духота. А как в Дели? – он приостановился на пороге и оглядел чистый, пахнущий специями, уходящий вверх зал.

– Там, – Виллем присел к столу и разложил бумаги, – может быть холодно. Столица севернее и горы рядом. Но ты не беспокойся, у компании отличная резиденция, с каминами и меховыми полостями в опочивальнях.

Питер стер пот со лба. Потянувшись за бутылкой белого бордо, что стояла в ведре с морской водой, он разлил вино по бокалам.

– Уже нагрелось – попробовал он. "А ведь всего девять утра. Давай, – он придвинул к себе большой, исписанный аккуратным почерком Виллема лист бумаги и начал, монотонным голосом:

– Часы каминные, серебро с золотом, работы мастера Карона, Париж.

– Есть, – отозвался Виллем, ставя отметку мелом на шкатулке красного дерева. "У тебя, я смотрю – тоже Карона хронометр".

– Это еще отца моего, – нежно улыбнулся мужчина, – видишь, тут написано – "Майклу от Мартина". Они друг другу часы подарили, на совершеннолетие. У Стивена – такой же, – Питер погладил золотую крышку: "Не отвлекайся. Часы карманные работы мастера Лепина, Париж, – десять штук…"

– Есть, – кивнул Виллем, берясь за еще одну шкатулку. "Упаковано отлично. Давай дальше".

Виллем обнял детей и серьезно сказал: «Не балуйтесь, слушайтесь маму, и я вам привезу шкуру тигра!»

– А живого тигренка? – капризно попросила русоволосая, синеглазая Маргарита. "Пожалуйста, папочка! – она обхватила отца за шею толстенькими ручками.

– Или хоть обезьянку, – грустно добавил маленький Виллем. "Мы ее в саду поселим".

– Посмотрим, – рассмеялся отец и обернулся к Питеру, что уже сидел в лодке: "Справимся мы, кузен, с обезьяной на обратном пути?"

– Постараемся, – расхохотался тот и серьезно сказал: "Мы скоро вернемся, кузина Луиза, месяца через два. Не скучайте тут".

– Да как с ними скучать? – женщина взяла за руки детей. Потянувшись к мужу, поцеловав его, она шепнула: "Вы там осторожней".

– Все будет хорошо, – улыбнулся Виллем. Спрыгнув в лодку, он отвязал канат. Парус надулся ветром. Виллем, помахал семье, что стояла на пристани: "И все равно – хоть я и много езжу, в Мадрас, на Коромандельский берег, на плантации – не люблю их оставлять".

Питер вздохнул. Переложив руль, он направил лодку в сторону континента: "Вот вернусь в Лондон, женюсь, и никуда больше не буду плавать, хватит. Пусть Стивен по морям бродит, за нас двоих. Он же сейчас воюет, там, в колониях. Боюсь, это у них надолго затянется. А Индия, – он зорко взглянул на кузена, – не собирается бунтовать?"

– Индия, – твердо проговорил Виллем, глядя на острова Бомбея, – всегда будет нашей.

Перед ними вставал, освещенный полуденным солнцем, бесконечный, удаляющийся за горизонт берег. На востоке виднелись едва заметные в жаркой дымке очертания гор, зеленые, округлые холмы поднимались вверх. Питер внезапно подумал: "А ведь в Дели, очень мало англичан бывало. Только наши, из компании, и все. Посмотрим, что там за Великий Могол".

Дно лодки заскрипело по камням. Виллем, потрепал его по плечу: "Вот и наши лошади. До Агры – верхом, а дальше на баржах".

Маленький отряд выехал на северо-восточную дорогу и, поднявшись на холм, – вскоре исчез из виду.