Текст книги "Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая"

Автор книги: Нелли Шульман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 93 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]

Мэтью рассмеялся, и, пришпорив коня, направил его в рощу.

В кабинете мерно тикали часы. Теодор повертел в руках перо: "Разумеется, я дам ей денег, даже не стоило, и спрашивать, милая. Послезавтра я еду в Бостон, в контору к Адамсу, и обо всем договорюсь. Заодно узнаю в порту – что там с кораблями в Старый Свет. Во Францию, я предполагаю? – он улыбнулся.

Марта кивнула. "Да, у нее же французский язык – как родной. Папа, а тебя не арестуют? Это же незаконно".

Мужчина поднялся и погладил бронзовый затылок дочери. "Это не первое мое незаконное дело в жизни, милая. Контрабанда, – он стал загибать пальцы, – шпионаж, подделка товаров, не говоря уже о том сарае на фактории, где, как ты помнишь, стоял некий аппарат".

– А он вкусный, самогон? – улыбнулись тонкие губы.

– В общем, – Теодор налил себе бургундского вина, – неплохой. У меня был и вовсе отличный, я пристально следил за качеством. Да, и не забудь, – он выпил, – ту пару-тройку золотых россыпей, которые я решил не наносить на правительственные карты. Так что помощь беглому рабу, по сравнению со всем этим, – он повел рукой, – просто мелочи. Тебе, кстати, привезти кольцо? – он зорко взглянул на дочь.

Марта покачала высоким переплетением кос: "Нет пока". Она встала, и, потянувшись, подставила отцу лоб: "Еще не время, папа".

Теодор поцеловал ее: "Скажешь, когда оно понадобится, милая моя. Беги, порадуй Тео".

Марта осторожно нажала на резную ручку двери. Тео сидела на кровати, уставившись на пустую кожаную суму.

– Я сказала, что ты меня позвала тебе с ванной помочь, – она кивнула на дверь умывальной, откуда тянуло ароматным паром.

– Так, – деловито проговорила Марта, устраиваясь рядом, – послезавтра папа будет в Бостоне и обо всем договорится. Денег он тебе тоже даст, на первое время. Возьмешь моего Расина, – она вложила книгу в руку девушки, – мои гребни, чулки…, Жалко, что ты такая высокая, а то бы я с тобой платьями поделилась…

Тео взглянула на нее чудными, огромными, черными глазами: "Марта, дай мне реплику. С того места, ты помнишь".

Девушка открыла "Федру":

 
– О, горе! Горе мне!
Но сына проклял я, доверившись жене!
Убийца!.. Или мнишь ты получить прощенье?..
 

 
– О, выслушай, Тесей! Мне дороги мгновенья, —
 

Тео поднялась. Встряхнув темными кудрями, девушка продолжила:

 
– Твой сын был чист душой. На мне лежит вина.
По воле высших сил была я зажжена
Кровосмесительной неодолимой страстью…
 

Она закрыла глаза. Марта, глядя на ее побледневшие, смуглые щеки, на длинные пальцы, что комкали простой передник, вздрогнула: «Господи, только бы все получилось».

Мирьям надела соломенную, широкополую шляпу. Подхватив плетеную корзинку, она вышла в маленький палисадник дома Горовицей.

– Совсем одиноко станет, – вздохнула она, подстригая кусты цветущего шиповника. "Хаим на войне, а Меир – и раньше нечасто приезжал, а теперь и вовсе во Францию отплывает. А Дэниел? – она застыла со стальными ножницами в руках.

Вдалеке, под Бикон-Хиллом, томно поблескивало темно-синее море. Над крыльцом дома Горовицей развевался американский флаг, жужжали пчелы. Девушка, оглянувшись, опустилась на старую деревянную скамью.

– Это еще папа ставил, – вспомнила Мирьям. Опустив ресницы, она огладила подол летнего, муслинового платья.

– Дэниел, – повторила она, чувствуя, что краснеет. "Надо ему сказать, что это была ошибка. Я его не люблю, нельзя так. Просто потеряла голову, да и кто бы ни потерял. Вот Меира проводим, и скажу. И вообще, – девушка решительно поднялась со скамейки, и начала срезать розы, – не об этом надо думать, а о работе. Сейчас пообедаем, и пойду к миссис Хопкинс, посмотрю, как она с кормлением справляется, все-таки двойня".

– А вот и мы! – раздался веселый голос за калиткой. "Ужасно голодные!"

– Мойте руки, – строго велела Мирьям, складывая в корзинку белые розы. "А что вы Дэниела с собой не взяли? – она взглянула на старшего брата.

– Лейтенант Вулф, – Хаим щелкнул ее по носу, – уехал в Гарвард, выпускные экзамены сдавать. Война – войной, а без диплома ни я, ни он – не останемся. Так что, когда все это закончится, он сменит свою рукописную табличку на что-то более приличное. "Адвокатская контора Дэниела Вулфа, например".

Меир улыбнулся: "А я открою свой банк".

– Иди уже, – ласково подтолкнул его старший брат, – банкир. Сначала вещи свои научись складывать, через неделю отплываешь, а до сих пор все разбросано.

– Сейчас на стол накрою, – пообещала Мирьям. Подхватив корзинку, ступив в прохладную переднюю, – она поставила цветы в простую, медную вазу.

Меир оглянулся на дверь дома. Сев на скамейку, юноша злым шепотом сказал: "Ты не можешь мне этого запретить!"

– Могу и запрещаю, – холодно ответил Хаим. "У тебя есть новая миссия, ей и занимайся. Хватит, тебе еще в Филадельфии сказали – британцы тебя ищут".

Мирьям подошла к раскрытому в сад окну и прислушалась.

– Я эту листовку видел, – презрительно пожал плечами Меир, – по ней бы меня ни ты, ни Мирьям не опознали. Хаим, – умоляюще взглянул на него юноша, – неужели мы позволим Кинтейлу атаковать Бостон? Только недавно всех британцев отсюда выгнали, и вот опять…Ты же слышал, у него больше двух тысяч человек под командой. Я бы пробрался туда, на юго-запад, разведал…

– Дэниел может этим заняться, – Хаим Горовиц помолчал. "Или я".

– Ни ты, ни Дэниел никогда не работали за линией фронта, – Меир вскочил. "На вас большими буквами написано – "офицер Континентальной Армии", у вас выправка военная. Кинтейл видел Дэниела, это опасно. Хаим, я за пару суток обернусь, обещаю…"

– Я сказал – нет, – отрезал старший Горовиц. Вздохнув, помолчав, он добавил: "Братик, милый мой, пойми ты – надо, чтобы хоть кто-то из нас выжил. Я ведь тоже, – он наклонился и поцеловал Меира в лоб, – хоть и врач, а все равно – военный. Так хоть ты зазря не рискуй".

Меир вытащил из кармана куртки потрепанную, старую записную книжку. Он хмуро сказал, вглядываясь в грубо нарисованную карту: "Ладно, по сведениям, что я слышал, – Кинтейл двигается медленно. Там хороших дорог нет, а они пушки везут. Пойду, завтра в штаб ополчения, посижу там с ребятами, может быть, удастся найти кого-то подходящего".

– Все готово, – сглотнув, позвала Мирьям. "Рыба жареная, и пирог с малиной на десерт. И лимонад, несладкий, как вы любите".

Она проводила глазами братьев, и едва слышно сказала: "Куртку свою Меир тут оставит, как всегда. Вот и хорошо".

Девушка встряхнула головой и зашла в столовую.

Уже разливая лимонад, Мирьям лукаво заметила: "Когда мы были на том обеде в Филадельфии, у раввина, там, рядом со мной сидела девушка, мисс Филипс, дочь этого мистера Ионы Филипса, который в филадельфийской милиции служит. Она, Хаим, только на тебя и смотрела. Ципора ее зовут".

– Ей двенадцать лет, – расхохотался Меир, – ты еще ему сосватай ту, что в пеленках лежит.

– Ну, – заметила Мирьям, разрезая пирог, – она вырастет, когда-нибудь. Правда, – девушка подтолкнула старшего брата в плечо, – или тебе надо тоже – в Старый Свет поехать, Хаим. Меир себе оттуда жену привезет, и ты этим займись.

– Меиру, – Хаим присвистнул, – девятнадцать лет, куда ему жениться.

Юноша отчаянно покраснел и, опустив голову, пробормотал: "Я и не собираюсь, в общем".

– А тебя, Мирьям, тоже – старший брат улыбнулся, – в Филадельфии уж, сколько юношей обхаживало. И все офицеры, из хороших семей, как этот майор, как его там…

– Нуньес, – помог Меир. "Биньямин Нуньес. Он, кстати, сейчас, переходит в кавалерию. К нам приезжает польский генерал, Казимир Пулавский, будет командовать конницей в армии".

– Вот да, – Хаим потянулся и стал загибать пальцы. "Лазарус, де Леон… – да их и не пересчитаешь, твоих поклонников. После войны непременно хупу тебе поставим, Мирьям".

– Сам сначала под ней побывай, – сестра высунула язык и стала убирать со стола.

Мирьям проснулась в середине ночи. Чиркнув кресалом, она зажгла свечу. Холщовые штаны и куртка лежали на сундуке. Девушка поднялась. Скинув рубашку, проведя ладонями по телу, она улыбнулась: "Ничего и нет еще. Сейчас волосы остригу, и никто меня от мальчишки не отличит. Жалко, конечно, но все равно – в госпитале я в чепце, с пациентками тоже, да и они у меня быстро растут".

Она присела на пол. Наклонив голову над расстеленной простыней, девушка стала щелкать ножницами.

Встряхнув кудрявой головой, Мирьям оделась. Спрятав в кожаную суму кинжал, с башмаками в руке, она спустилась вниз.

– Уехала на срочный вызов в деревню, – девушка придавила записку серебряным подсвечником и одним быстрым, неуловимым движением достала из кармана куртки Меира записную книжку.

Ловко перечертив карту, Мирьям тихонько приоткрыла дверь. Она застыла на пороге – огромная, серебряная луна висела над Бикон-Хиллом, по глади залива были разбросаны корабли, с юга веяло теплым ветром.

Мирьям надела башмаки. Выскользнув из калитки, проходя мимо дома миссис Франклин, она сунула под дверь конверт.

– Уехала по семейному делу, буду через три дня, – пробормотала Мирьям, спускаясь с Бикон-Хилла, засунув руки в карманы куртки.

– Все будет просто, – она вздернула подбородок. "Говор у меня самый что ни на есть бостонский, инструменты я с собой взяла – зуб вырвать смогу, рану почистить и зашить тоже. Вот и посмотрим – кто там из британцев зубной болью страдает. А Кинтейл меня и не увидит. Он полковник, такие люди на мальчишек внимания не обращают".

Мирьям сорвала какую-то травинку. Пройдя по набережной, она оглянулась – в окне каморки Дэниела горела свеча.

– Сдал, – улыбаясь, подумала она. "Сдал экзамены. Нет, потом, все потом. Сначала – дело".

Девушка закусила травинку зубами. Выйдя в городское предместье, Мирьям повернула на юго-западную дорогу.

Лошади медленно ступали по тропинке вдоль реки.

– Вообще, – сказал Теодор, оборачиваясь к Дэвиду, указывая на трубы ткацкой фабрики, – когда будет подписано перемирие, я хочу и сам заняться мануфактурами. Сырье у нас отличное, не хуже британского, незачем тратить золото на импорт тканей. Что там слышно, – он оглянулся на дочь и понизил голос, – вы ведь вчера ездили в Уотертаун?

– Лорд Кинтейл подбирается к Бостону, – так же тихо ответил Дэвид, – с тремя полками и артиллерией. Надеюсь, они смогут выкинуть этих бандитов, – карие глаза зло заблестели, – из города.

– Ну, – заметил Теодор, – в Бостоне и окрестностях много ополченцев. Сами знаете, атаковать город, который стоит на холмах – сложно. Тем более с равнины, тем, более не имея поддержки с моря. Все британские военные корабли сейчас собрались вокруг Нью-Йорка. Марта, – он улыбнулся, – ты о чем задумалась?

– Так, – девушка подогнала своего рыжего коня, – какой вечер сегодня красивый. Жалко, мистер Дэвид, что Мэтью ногу растянул.

– Он завтра уже и оправится, – Дэвид посмотрел на багровую полосу заката над дальними лесами. Небо над ним было окрашено в глубокий, темно-синий цвет. Чуть поблескивали еще слабые, звезды, над поляной метались стрижи.

– По-мужски ездит, – подумал он, глядя на то, как девушка уверенно сидит в седле. Бронзовые косы спускались на куртку тонкой кожи, расшитую бисером.

– Это микмаков одежда, мистер Дэвид, – усмехнулась Марта. "Я на фактории часто в индейском наряде ходила, на охоте так удобнее".

– Пора и домой, – Теодор повернул своего гнедого, красивого жеребца. "Я завтра в Бостон еду, это на рассвете вставать надо".

Марта, на мгновение, коснулась руки отца и тот ласково улыбнулся.

Гнедой жеребец, вдруг, дернул головой, и, поднявшись на дыбы, гневно заржал. Лошадь поскакала, не разбирая дороги, по каменистому берегу реки.

– Папа! – отчаянно крикнула Марта, с ужасом увидев, как отец, пытаясь сдержать коня, привстает в стременах. Жеребец попытался сбросить всадника, тот потерял равновесие, и, зацепившись за стремя, рухнул на прибрежные валуны.

Лошадь с негодованием всхрапнула и, таща за собой человека, – ринулась прочь, вниз по течению.

– Папа! – не успел Дэвид опомниться, как Марта, пришпорив своего коня, крикнула: "Avant!"

– Еще не хватало, чтобы и она голову разбила, – подумал плантатор. Он спустился вниз по склону, и увидел окровавленные камни.

– Отлично, просто отлично, – усмехнулся про себя Дэвид и прищурился – Марта, на своей рыжей лошади, догоняла гнедого жеребца.

– Не смей! – было, хотел крикнуть он. Девушка, поравнявшись с взмыленным конем, ловко перехватила поводья. Соскочив на землю, она что– то сказала жеребцу.

Тот, остановившись, – коротко, горько заржал.

– Надо вынуть шип, – решил Дэвид, подъезжая ближе. "Не приведи Господь, конюх заметит. Сейчас отправлюсь в усадьбу, потом за врачом, и возьму с собой этого жеребца, что ему тут оставаться. Но какая смелая у нас мисс Марта, я и не ожидал".

Марта подняла зеленые, блестящие глаза, и закусила губы: "Мистер Дэвид…, Надо врача…Папа…, – она часто подышала. Держа голову отца у себя на коленях, наклонившись, девушка шепнула: "Папа, ты меня слышишь? Дай знать, если слышишь, пожалуйста".

Светлые волосы на затылке мужчины слиплись от крови, голубые глаза с расширенными зрачками смотрели вверх, на уже почти ночное небо.

– Марта, милая…, – осторожно сказал Дэвид, опускаясь рядом с ней. "Мне очень жаль…"

– Он дышит, – сухо сказала девушка, не глядя на плантатора. "Дышит, и сердце у него бьется, проверьте сами". Дэвид взял покрытую ссадинами руку и прислушался. "Действительно, бьется, – понял он. "Хотя это ненадолго, с проломленным затылком не живут. Надо и вправду врача привезти".

– Я сейчас, – сказал он торопливо. "Сейчас доеду до усадьбы, пришлю сюда слуг и отправлюсь за врачом, милая. Теодор, – он посмотрел на мертвенно бледное лицо, – если вы меня слышите, пошевелите рукой".

Марта посмотрела на застывшие, не двигающиеся пальцы отца. Она подняла глаза: "Поезжайте, мистер Дэвид, пожалуйста, быстрее. Только почему Фламбе, – она указала на жеребца, – понес, он никогда такого не делал, он очень любил папу…, – голос девушки задрожал. Она, склонив голову, шепнула: "Папа, милый мой…"

Дэвид вздохнул и осторожно прикоснулся к растрепавшимся косам: "С лошадьми такое случается, милая. Мы теперь уж никогда и не узнаем – почему. Я возьму его в усадьбу".

– Да, – кивнула Марта, не отводя взгляда от пустых глаз отца. "Спасибо, мистер Дэвид".

Уже поднявшись на склон, ведя в поводу все еще беспокойную лошадь, Дэвид оглянулся – девушка сидела, не двигаясь, гладя руку отца, что-то тихо, ласково говоря.

– Фламбе, – хмыкнул Дэвид. Натянув кожаную перчатку, он быстро вынул шип из уха жеребца. "Мэтью отлично стреляет, метко, – улыбнулся плантатор, рассматривая темное, едко пахнущее снадобье. Он выбросил шип в густую траву, и жеребец благодарно посмотрел на него.

– Ты прости, милый, – Дэвид потрепал его по холке. "Ничего, теперь тебе легче. Поедешь со мной в Виргинию, там таких коней, как ты – он полюбовался изящным, сухим телом лошади, – и не видели. Ты у нас быстрый, да? Как пламя, – он улыбнулся. Ведя гнедого в поводу, мужчина поехал к усадьбе.

В опочивальне горели высокие, бронзовые канделябры. Марта, что сидела у изголовья постели, всматриваясь в лицо отца, вытерла распухшие глаза: «Доктор Смитфилд, но я не понимаю – папа ведь дышит, и сердце у него бьется…»

Врач вздохнул: "Господи, бедная девочка. И он тоже – здоровый мужчина, год до пятидесяти, и уже никогда не встанет с постели".

Смитфилд устроился рядом. Взглянув на забинтованную голову, он помолчал: "Мисс Марта, вы же видели – у него проломлен череп. Я поставил железную пластинку, но, – врач указал на расширенные зрачки, – у вашего отца полный паралич всего тела. Он может дышать, и вы сможете его кормить, потом, попозже, но мистер де Лу никогда не будет двигаться. И говорить – тоже. Но при хорошем уходе, – врач задумался, – ваш отец может прожить еще долго".

– Я буду, – всхлипнула девушка, – буду ухаживать, конечно, как же иначе? Доктор Смитфилд, – она помолчала, – а папа нас слышит?

– Даже если и слышит, – врач развел руками, – то мы об этом никогда не узнаем, мисс Марта. Мне очень жаль, – он взял саквояж и добавил: "Завтра придет преподобный отец, это его долг – навещать больных. Я тоже буду к вечеру, посмотрю на состояние мистера де Лу. Я бы вам советовал поспать, мисс Марта, – он помялся на пороге.

– Я буду с отцом, – покачала головой девушка. "Спасибо, доктор, давайте, – она быстро поднялась, – я с вами расплачусь".

– Надо поехать в Бостон, к Адамсу, – поняла Марта, – мне шестнадцать лет, нужны опекуны. Папа поправится, непременно, я его вылечу, но все равно – еще пять лет до совершеннолетия. Адамс посоветует кого-нибудь.

– Мистер Бенджамин-Вулф сказал, чтобы вы ни о чем не беспокоились, мисс Марта, – врач поклонился и снял холщовый, испачканный кровью передник: "Вы, пожалуйста, выпейте вот это, – он достал какую-то склянку, – это успокаивающее, вы все же так плакали…"

Марта шмыгнула носом. Налив в серебряный бокал воды, девушка передала его врачу. Она выпила залпом горьковатую жидкость, и опустилась в кресло: "Спасибо, доктор. Увидимся с вами завтра".

Смитфилд вышел в коридор и сказал плантатору, что курил у распахнутого в сад окна: "Мисс де Лу сейчас заснет, его положение теперь уже и не изменится, а ей надо отдохнуть. Я бы вам советовал послать за стряпчим, мистер Бенджамин-Вулф, раз вы, – Смитфилд чуть не сказал: "с покойным", но вовремя спохватился, – с больным были деловыми партнерами".

– И друзьями, – Дэвид затянулся и сжал зубы. "Конечно, доктор, завтра же с утра. Спасибо вам большое".

Он проводил взглядом врача и тихо пробормотал, вдыхая запах цветущих роз: "Сейчас покурим и навестим кабинет бедного Теодора. Кое-что там приведем в порядок. Слава Богу, все отлично получилось, теперь мисс Марта никуда от нас не денется".

– Мистер Дэвид, – раздался сзади девичий голос. Тео стояла, перебирая оборки холщового передника, вытирая одной рукой слезы со смуглой щеки. "Может быть, мисс Марте нужна помощь, я могла бы ее сменить…, Какое горе…"

– Горе, да, – он окинул взглядом стройную, в простом синем платье, фигуру девушки. "Завтра поможешь. Пока иди к мистеру Мэтью, приготовь ему постель".

Тео кивнула. Присев, девушка подождала, пока Дэвид, тяжело шагая, спустился по мраморным ступеням лестницы.

– Все равно убегу, – подумала она, дернув вишневыми губами. "И будь что будет".

Она вздохнула. Пройдя по коридору, Тео постучала в дверь. "Мистер Мэтью, это я, – сказала девушка, – пришла убраться у вас".

– Ну, заходи, – он стоял, прислонившись к косяку, оглядывая ее ореховыми глазами. "Заходи, Тео, – повторил он. Мэтью тряхнул золотистыми, чуть вьющимися кудрями, и отступил в сторону, пропуская ее.

Дверь опочивальни захлопнулась, ключ несколько раз повернулся в замке.

Он поднялся на заметенное снегом крыльцо их дома в Квебеке. Поставив рядом кожаный, туго набитый мешок, Теодор постучал в дверь.

Мари открыла сразу же, будто ждала его в передней. Тихо ахнув: "Господи, я и не думала, что ты к Рождеству вернешься!", взяв его за руку, жена затащила Теодора внутрь.

– Я весь холодный, – тихо сказал Теодор, обнимая жену. "Но сейчас согреюсь. Я ненадолго, до Нового года побуду с вами, а потом опять на факторию".

Он скинул легкую, теплую парку из волчьего меха и обнял ее как следует, развязав ленты чепца, целуя русые волосы. "Пойдем, – шепнула Мари, блестя зелеными глазами, – покажу тебе кого-то. Выросла так, что не узнаешь".

Девочка спала, подложив ручку под пухлую щеку, чмокая розовыми губками. Теодор наклонился над колыбелью и улыбнулся: "Посмотри, что в том мешке, Мари".

Жена развязала горловину и застыла: "Откуда?"

– Так, – он все любовался дочкой, – набрел на пару хороших россыпей. Это все для вас, мои милые, – улыбнулся Теодор, глядя на тускло блестящий золотой песок, что лежал на ладони жены.

Девочка проснулась, зевнув, поморгав. Марта радостно протянула к нему руку: "Papa!"

Горел камин, Марта, сидя на ковре, играла с золотыми самородками. Теодор, пристроив жену у себя на коленях, слушал завывание метели за окном: "Господи, Мари, я и не думал, что можно быть таким счастливым".

Дочь поднялась. Бойко ковыляя, подойдя к ним, она попыталась забраться в кресло. Теодор подхватил ее. Марта, улыбаясь, опять проговорила: "Papa!"

Он обнял их обеих и, вдыхая запах дома, – блаженно закрыл глаза, баюкая жену и задремавшую дочь.

Мэтью потянулся. Раскрыв шелковые гардины, распахнув окно, что выходило на зеленые поля, он посмотрел на поблескивающую вдали реку. "Будет отличный день, – юноша улыбнулся. «Здесь не хуже, чем в Виргинии, но после свадьбы все равно придется уехать – папа, наверняка, сдаст этот дом, чтобы не терять прибыль».

Мэтью раздул ноздри, вдыхая острый, металлический запах крови, смешавшийся с ароматом цветущего сада.

– Надо помыться, – он оглядел себя и усмехнулся. "Но это потом, сначала посплю".

Он набросил вышитый халат, и, присев на кровать, молча, оглядел ее. Она лежала, закрыв глаза, подергиваясь, из-под длинных, черных ресниц текли слезы. Мэтью щелкнул ухоженным ногтем по веревке: "Вот так, милая. Дарственную ты видела, когда вернемся в Виргинию – поедешь в мое особое место. Называется, – юноша наклонился к ней, и провел губами по заплаканной, смуглой щеке, – "Дом Радости". Тебе там понравится, Тео, ты будешь моим любимым, – он помолчал, – развлечением".

Он вынул платок из ее рта, и посмотрел вниз: "Хочешь еще?"

Девушка затряслась, стуча зубами, шепча что-то неразборчивое.

– Ну…, – протянул Мэтью, – напоследок, милая. Не могу тебе отказать, Тео, никогда не мог. Ты же помнишь – в детстве ты у меня что угодно могла выпросить.

Он вынул рукоять плети и поднес к ее рту: "Надо почистить. Все должно быть красиво, Тео, ты же такая красивая".

– Это не я, – подумала девушка, чувствуя вкус крови. "Это не со мной. Это сон, я открою глаза, и все исчезнет. Это просто кошмар".

– Молодец, – похвалил ее Мэтью. Резко затолкнув плеть обратно, он распахнул полы халата. "Хорошо, – подумал он, наслаждаясь страхом в ее глазах, – очень хорошо".

– Вот так, – сказал он, наконец, глядя на ее испачканное лицо. "В доме радости, Тео, у меня много других игрушек, там у тебя появятся, – он помедлил, – друзья. Хотя, – Мэтью, встав на колени, наклонился над ней, – мы еще не закончили, милая. Ты уже научилась это делать, Тео, тебе ведь нравится?

– Нравится, – обреченно прошептала она, открывая рот.

– Нравится, хозяин, – поправил ее Мэтью. Глубоко вздохнув, он резко двинулся вперед.

Девушка закашлялась, подавилась, и он рассмеялся: "Это только начало, Тео, только самое начало твоего обучения. Я терпеливый учитель, милая моя".

Тео лежала, отвернув голову, чувствуя вес его тела, кусая губы от боли в исхлестанных плечах. Наконец, ощутив между ногами обжигающее, вязкое тепло, она не смогла сдержать слезы.

– Мне нравится, когда ты плачешь, – Мэтью погладил ее темные волосы, и, быстро отвязал девушку: "Одевайся, иди, слуги скоро встанут".

Тео и не помнила, как очутилась в пустынном, прохладном коридоре. "Бежать…, – она заковыляла прочь, – куда угодно, пусть повесят, пусть что угодно, но только не это. Только не он".

Она схватилась за резную колонну: "Марта! Нельзя ее тут оставлять! Она не уйдет со мной, не бросит отца. Хотя бы сказать, – Тео согнулась вдвое от резкой, внезапной боли, и часто задышала, – предупредить…"

В опочивальне Теодора было тихо. Тео, бросив один взгляд на постель раненого, – мужчина лежал с закрытыми глазами, – превозмогая боль, потрясла спящую девушку за плечи.

– Марта! – шепнула она. "Марта!"

– Сейчас слуги поднимутся, – поняла Тео, – мистер Дэвид придет…Он все знал, все знал, поэтому и подарил меня…, Бежать, не ждать, Марта мне показывала ту калитку в саду, она легко открывается.

Девушка оглянулась. Нацарапав на клочке бумаги несколько слов, она положила его на колени Марте. Та даже не пошевелилась. "Я тебе напишу, – Тео коснулась губами высокого, белого лба, – напишу из Бостона. Мистер Дэниел, – она застыла, вспомнив, как, стоя на коленях, разжигала камин в библиотеке виргинского имения.

– Должен вам сказать, Дэвид, – рассмеялся кто-то из гостей, сидевших вокруг стола, – у вашего старшего сына отличный слог. Хоть я и не согласен с текстом…, – мужчина повертел в руках брошюру. Тео краем глаза увидела: "Бедственное положение африканцев в Америке. Издано Обществом Аболиционистов Пенсильвании".

Дэвид выругался сквозь зубы. Схватив брошюру, плантатор метнул ее в огнь – Тео едва успела отклонить голову.

– У меня нет старшего сына, – зло ответил он гостю.

– Он мне поможет, – Тео на цыпочках, морщась от боли, спустилась вниз. Выскользнув в сад, она побежала к дальней калитке. "Я его найду, в Бостоне. Бостон там, – девушка открыла трясущимися пальцами замок. Шатаясь, тяжело дыша, Тео побежала к тропинке, что вилась вдоль реки Чарльз.

– Гарью пахнет, – подумал Теодор. "Ничего страшного, зима, Мари камин разожгла. А где Марта? – он поднял веки и хотел пошевелить пальцами.

– Что со мной? – хотел спросить мужчина, ощутив тупую боль в голове. Дочь спала в кресле, уронив бронзовую голову на сгиб руки. "Марта! – попытался позвать Теодор, но губы не двигались. Он, поморгав, устало опустил веки.

Мужчина, что наклонился над камином, обернулся. Усмехнувшись, он шепнул: "Вот, мистер Теодор, все и сделано. Мисс Марта осталась бесприданницей, как жаль".

Дэвид пошевелил медной кочергой угли в камине и нахмурился, заметив на коленях девушки что-то белое.

Взяв записку, он дернул губами: "Не мог подождать! Хорошо еще, что я вовремя тут оказался".

Дэвид бросил бумагу в разгорающийся огонь. Отряхнув руки, мужчина вышел из комнаты.

Плантатор наклонился над спящим сыном. Поморщившись, увидев на шелковых простынях пятна крови, он велел: "А ну вставай!"

Мэтью зевнул. Перевернувшись на другой бок, юноша пробормотал: "Я всю ночь не спал, папа".

– Я тоже – отец сунул ему под нос пахнущую гарью руку. "Зато теперь все в порядке. А ты, – он встряхнул сына за плечи, – не мог потерпеть до поместья! Она мало того, что сбежала, так еще и записку Марте оставила. Хорошо еще, что я вовремя увидел".

Мэтью внезапно, резко сел, и недоуменно спросил: "Как сбежала?"

– Ногами, – ядовито ответил отец. Оглянувшись, сев за изящное бюро орехового дерева, он подвинул к себе перо и чернильницу.

– 26 июля 1776 года, от мистера Дэвида Бенджамин-Вулфа – пробормотал он себе под нос, – сбежала рабыня-мулатка по имени Тео, семнадцати лет, рост 5 футов 9 дюймов, телосложение стройное, волосы и глаза темные, говорит на английском и французском, горничная. Тому, кто вернет ее, будет выплачено вознаграждение в 5 фунтов…

– Десять, – прервал его Мэтью.

– За десять тут завтра очередь у ворот будет стоять, – вздохнул Дэвид, – ну хорошо, пусть будет десять, и возмещены все расходы по ее поимке и содержанию. Обращаться в усадьбу мистера де Лу, – мужчина усмехнулся, – пока еще его, Уотертаун, Массачусетс, или в усадьбу мистера Бенджамин-Вулфа, Вильямсбург, Виргиния.

– В Виргинию она не побежит, – Мэтью поднялся и прошел в умывальную, – она в порт отправится, наверняка.

– Завтра утром это уже будет в газете. Сегодня местный стряпчий приезжает и клерк из конторы Адамса, будем описывать бумаги нашего паралитика, – Дэвид усмехнулся. Взглянув на сына, он велел:

– Одевайся, скромнее, иди к своей будущей невесте, держи ее за руку, вздыхай и смотри влюбленными глазами. Не забудь сказать, что готов всю жизнь посвятить уходу за несчастным калекой.

– Навязали себе на голову, – недовольно пробормотал Мэтью из гардеробной.

– Дурак, – ласково рассмеялся отец, – мисс Марта теперь на что угодно пойдет – только бы с мистером Теодором ничего не случилось.

Он вышел. Мэтью застыл с рубашкой в руках: "Ну, сучка, ты мне за это отплатишь. Долго будешь платить, мучительно. Дай тебя только до Виргинии довезти".

Юноша сел у большого зеркала. Взяв гребень слоновой кости, оценивающе посмотрев на себя, Мэтью хмыкнул: "Да, мисс Марта, я тоже ночь не спал, молился за здоровье вашего батюшки. Видите, какие круги под глазами?"

Мэтью улыбнулся. Потянувшись за флаконом с ароматической эссенцией, юноша остановился: "И этого – тоже нельзя. Папа же сказал – скромно".

Он полюбовался своим отражением, – в изящном, сером сюртуке и темных бриджах. Выйдя в коридор, Мэтью осторожно открыл дверь опочивальни Теодора.

Марта сидела, сложив руки на коленях, не отводя взгляда от забинтованной головы отца.

– Тебе надо отдохнуть, – Мэтью наклонился над ее креслом. "Пожалуйста, Марта, я прошу тебя. Я побуду с мистером Теодором, не волнуйся".

Он вдохнул запах жасмина и услышал, как она тихо, горестно плачет – не стирая слез с лица. "Мэтью, – пробормотала девушка, – ну как же это так, что теперь будет с папой?"

– Твой папа поправится, – уверенно сказал юноша. Помолчав, он добавил: "Ты же знаешь, Марта – мистер Теодор и мне – как отец. Я сделаю все, чтобы он выздоровел".

Девушка глубоко, прерывисто вздохнула. Поднимаясь, опираясь на его руку, она перекрестила отца.

– Поешь и ложись, – твердо сказал Мэтью, провожая ее к двери. "Ни о чем не волнуйся, пожалуйста, я тут, я рядом и так будет всегда".

– Господи, – подумала Марта, положив руку на свой крестик, – сделай так, чтобы папа выздоровел, я прошу тебя, прошу.

– Мэтью, – она задержалась на пороге, – ты почитай ему, я уверена – папа слышит.

– Конечно, – он улыбнулся. "Ты отдыхай, сегодня ведь еще стряпчие приедут".

Он подождал, пока за девушкой закроется дверь. Перебирая книги, что лежали на бюро, юноша присвистнул: "Вот и почитаем, мистер Теодор. "Гамлета", например. Там тоже, – Мэтью не выдержал и тихо рассмеялся, – кому-то в ухо яд влили. Человеку, правда, не жеребцу, ну да это все равно".

Юноша удобно устроился в кресле и начал читать.

Мирьям пошевелилась. Вдохнув душистый аромат сена, она, как следует, потянулась. Девушка лежала в стогу, на поляне, что выходила к зеленоватой, тихой воде реки.

– Сейчас искупаюсь, – Мирьям зевнула, – и дальше пойду. Вчера тот фермер сказал, что к нему уже явились от британцев – за провизией. Вот же мерзавцы – вывели его семью во двор, и держали под дулами мушкетов, пока погреб грабили. Значит, уже скоро и увижу полки Кинтейла. Разузнаю, сколько их там точно – и обратно в Бостон.

Наверху что-то зашуршало, Мирьям насторожилась. Она едва успела отодвинуться – высокая, стройная темноволосая девушка, тяжело дыша, со всего размаха влетела в стог.

Она увидела лицо Мирьям и завизжала: "Нет! Не трогайте меня!"

– Больно надо, – хмыкнула Мирьям, и нахмурилась, – простое, синее платье девушки было испачкано засыхающей кровью.

– Что случилось? – она попыталась пожать длинные, смуглые пальцы. Девушка их отдернула и боязливо сказала: "Мне надо в Бостон".