Текст книги "Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая"

Автор книги: Нелли Шульман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 93 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]

Пролог
Амстердам, осень 1776 года

Иосиф Мендес де Кардозо тщательно вымыл руки над серебряным тазом: «Ничего страшного, ваша светлость. Больше овощей, вовремя опорожняйте кишечник, и раз в день принимайте прохладную ванну – вода должна доходить до пояса. Это уменьшит воспаление. Свечи я вам поставил, и буду приходить каждый день, чтобы их вводить. Через неделю узлы исчезнут, обещаю».

Штатгальтер вздохнул: "Мне больно сидеть, Кардозо".

– Конечно, – Иосиф вытер пальцы шелковой салфеткой, – поэтому пока идет лечение – вам надо стоять, или ходить. Но все будет хорошо.

Он вышел из черного хода на задний двор. Подставив лицо мелкому дождю, Иосиф, злобно, пробормотал: "Хватит, надоело! Хочет Эстер или не хочет – через месяц ноги моей тут не будет".

Иосиф нашел свою лошадь. Уже выехав на разъезженную, всю в грязи, дорогу к Амстердаму, оглянувшись, он усмехнулся: "До парадного подъезда ты так и не дорос, дорогой преподаватель Лейденского университета. И никогда не дорастешь, по эту сторону океана. Если только не…, – он нахмурился и подстегнул коня.

На канале было уже темно. Иосиф, привязав лодку, выбираясь на набережную, увидел в окне своего дома огоньки двух свечей.

– Опаздываешь, – строго сказала Эстер, открыв дверь. "Я уже и Констанцу уложила, а ведь ты ей обещал рассказать об алхимических опытах. Что там со штатгальтером? – она кивнула головой куда-то в сторону улицы, – что-то срочное?"

– Геморрой, – сочно отозвался Иосиф. "И у его супруги – мозоли, потому что незачем кокетничать и носить туфли не своего размера".

– Ну и сказал бы ей, – примирительно заметила сестра, накладывая ему курицу.

Иосиф прошел в умывальную и рассмеялся: "Что я ей скажу? Срезал, оставил мазь, и уехал. Завтра опять придется туда отправиться – штатгальтер не может поставить свечу сам, а слугам он не доверяет. Все, – Иосиф взялся за вилку и поднял глаза, – хватит".

Эстер присела напротив. Налив ему вина, сестра недоуменно спросила: "Что – хватит?"

Мужчина прожевал и хмыкнул: "Хватит лечить геморрой штатгальтеру и платить налог за то, что ты – он кивнул на стол, – зажигаешь свечи и ходишь в синагогу".

– Ты тоже ходишь, – черносмородиновые глаза Эстер заблестели. "Редко, правда".

– Я бы и вовсе не ходил, – Иосиф раздул красиво вырезанные ноздри. "В Бога я не верю, ты это прекрасно знаешь, я – материалист, а все эти церемонии – он поморщился, – обряды, все это никому не нужно".

– Это нужно, чтобы сохранить наш народ, – Эстер поднялась. Перебросив на спину толстые косы, она подошла к окну, вглядываясь в силуэт Эсноги, едва заметный в дожде. "Он уже не первый раз это говорит, – вспомнила девушка. "Папа такой же был – вольнодумец, с Мендельсоном дружил. Иосиф до сих пор с этим философом переписывается. Хотя Мендельсон ходит в синагогу, он соблюдающий человек".

– Наш народ, – раздался из-за ее спины голос брата, – никуда не денется. И вообще, что это за Бог, который озабочен, – Иосиф повертел вилкой, – посудой?

– Ну и крестись, – ехидно отозвалась Эстер, поворачиваясь. "В Германии, они все крестятся – ради университетских кафедр. Крестись, и посуда тебя больше не будет волновать. Не то, чтобы она тебя раньше волновала, – ты же не знаешь, с какой стороны к очагу подходить".

– Это женское занятие, – буркнул Иосиф, придвигая к себе блюдо с картошкой. "Я не собираюсь креститься, в Бога я не верю, как я уже говорил, а ради положения в обществе это делать мерзко. Я, – он поднял темные глаза, – собираюсь уехать отсюда. Туда, Эстер, где евреи – такие же граждане, как и все остальные".

– В Святую Землю? – вздохнула Эстер. "Ты же слышал этого посланника, рава Азулая. Они сами там налог султану платят, как и мы".

– Нет, – Иосиф встал и взял с камина газету. "Вот, – он развернул "Гарлемские куранты". "Атака британских войск, под командованием лорда Кинтейла, на Бостон – потерпела сокрушительное поражение. Наш корреспондент сообщает, что силы патриотов очистили от британцев почти весь Массачусетс. Среди случаев героизма особенно выделяется подвиг лейтенанта Хаима Горовица. Он, будучи военным врачом, заменил раненого командира своего соединения, и успешно командовал наступлением в течение нескольких дней. Лейтенанту Горовицу присвоено внеочередное звание капитана, – Иосиф хлопнул ладонью по газетному листу.

– Погоди, – Эстер наморщила лоб, – Горовицы…, Ты же говорил, они, наверное, наши родственники. Мне госпожа тен Бринк рассказывала, по секрету, когда я ее осматривала, что ее муж, он торговлей занимается, – Эстер со значением подняла бровь, – повез на Синт-Эстасиус какого-то посланника от патриотов – тоже Горовица. Но ты разве хочешь служить в армии? – удивилась девушка.

– Я хочу приносить пользу людям и быть полноправным гражданином своей страны, – хмуро ответил ей брат, сворачивая газету. "Я решил, и больше обсуждать тут нечего. Ты, конечно, – он взглянул на сестру, – можешь остаться здесь".

Эстер, обняв широкие плечи брата, поцеловала его в щеку. "Был бы ты женат, – смешливо сказала девушка, – я бы так и сделала, дорогой мой. Тогда бы я за тебя не волновалась, а так, – она потрепала его по вьющимся волосам, – я не могу тебя одного отпустить, уж прости. Акушерки и там нужны, – она не выдержала и улыбнулась, – не всегда же эти патриоты воюют. Вот только Констанца…"

Дверь заскрипела, и они услышали ехидный голосок: "Констанца поедет с вами, вот и все".

– Тебе давно пора спать, – возмутилась Эстер, – полночь на дворе.

Девочка – высокая, тоненькая, с темно-рыжими косами, посмотрела на нее большими, темными глазами. Она спокойно заметила: "Я ждала. Пока дядя Иосиф вернется. Хотела услышать о химии".

– Ну, пойдем, – Иосиф поднялся, и, взяв ее за руку, – подмигнул сестре.

Эстер проводила их взглядом. Вздохнув, она стала убирать со стола. "Так оно лучше, конечно, – подумала девушка, сметая крошки с кружевной скатерти, – не отправлять же Констанцу в Лондон. Там только экономка и больше никого нет. Питер написал из Бомбея, что еще на год в Индии задерживается. Если бы у Джона дома было все в порядке…, – Эстер на мгновение приостановилась и закусила губу. "Он найдет детей, весь Новый Свет обыщет, и найдет. Еще в сентябре туда уехал. А потом Питер вернется и заберет Констанцу".

Она выглянула в окно – дождь закончился, небо очистилось. Над Амстердамом сияли крупные, яркие звезды.

Иосиф, сидя у кровати, таинственным голосом сказал: "С тех пор, как открыли витриол – его держали в стеклянных сосудах, потому что это очень едкая субстанция, она разрушает металл. Поэтому его всегда было сложно выделить, ведь больших камер из стекла не существует. Но три десятка лет назад, английский химик, Джон Робак, установил, что свинец не растворяется в витриоле. Теперь его производят в особых свинцовых чанах. Когда ты вырастешь, и станешь ученым, сможешь посмотреть. А теперь, – он наклонился и поцеловал лоб девочки, – спать".

– Реакцию, – потребовала Констанца.

Иосиф усмехнулся. Подойдя к низкому, под рост девочки, столику, насыпав в пробирку соды, он залил ее уксусом из маленькой бутылочки.

– Пенится, – благоговейно сказала девочка. "Кислота и соль".

– Все, – Иосиф погладил ее по голове, – спокойной ночи, милая.

– Дядя Иосиф, – раздался тихий, холодный голос, – отправьте крест в Лондон, пожалуйста. Я его с собой не возьму.

– Констанца, – попытался сказать мужчина, но девочка прервала его: "Я не верю в Бога, который забрал у меня мать и отца. Отправьте, – настойчиво попросила Констанца. Иосиф вздохнул: "Хорошо. А ты спи".

– Буду, – кивнула девочка. Иосиф постоял еще немного, слушая ее дыхание, а потом вышел. Констанца дождалась, пока стихнут его шаги. Выбравшись из постели, таща за собой одеяло, она подошла к окну.

Наверху играли, переливались созвездия. Девочка, подняв голову, шепнула: "Орион, Кассиопея, Персей, Возничий…". Она присела на подоконник, завернувшись в одеяло. Водя пальцем по стеклу, вспоминая атлас звездного неба, Констанца улыбнулась.

Часть пятая
Северная Америка, декабрь 1776
Виргиния

Маленький отряд выехал на вершину холма. Кто-то из индейцев сказал, глядя на долину реки Джеймс: «Йокереньен».

– Снег идет, – предводитель, – высокий, черноволосый мужчина, с обезображенным шрамами лицом, посмотрел на спешивающихся всадников. Он резко велел: "Тхатесотат, будьте тише. Я уйду, вы переночуете здесь, и отправимся дальше".

– Кавахсе? – осторожно спросили у него.

Мужчина усмехнулся. Он почесал красный, извилистый шрам на щеке: "К другу. Вон, – он показал на черепичную крышу красивого дома белого камня, окруженного заснеженным парком, – туда. Потом доберемся до Вильямсбурга и свернем на север. Нас ждут в Трентоне".

Он пришпорил коня и стал спускаться вниз.

– На юге его называют Менева, великий воин, – заметил кто-то из индейцев, глядя на широкие плечи в меховой куртке.

– А я его называю Мачитенев, – буркнули сзади, – человек со злым сердцем.

– Добрый он, или злой, – присвистнул первый индеец, – но на мушкеты, порох и пули не скупится. И развязывает нам руки – припасы и женщины всегда пригодятся.

Он обернулся. Увидев, как остальные натягивают кожаные полотнища палаток, индеец поторопил своего собеседника: "Давай, а то без убежища останемся, зима в этом году холодная".

Лорд Кинтейл подъехал к воротам поместья: "В самую глушь забрались, патриотов тут точно ждать не стоит". Он постучал рукояткой плети и крикнул в открывшуюся прорезь: "К мистеру Бенджамин-Вулфу!"

В библиотеке жарко горел камин. Кинтейл скинул куртку. Погрев руки над огнем, он принял от плантатора бокал с вином.

– На западе такого нет, – Дэвид рассмеялся, – так что наслаждайтесь, ваша светлость, пока вы у меня гостите. Не хотите остаться до Рождества?

Кинтейл уселся в большое, просторное кресло: "Завтра ночью мне надо быть в Вильямсбурге, гонец доставил записку – приехал какой-то посланец от его Величества. Потом мы уходим к Нью-Йорку, выбивать оттуда силы Вашингтона".

– А что индейцы? – поинтересовался Дэвид, глядя на медленно падающий снег за окном. "Я слышал, те, что на севере – помогают патриотам".

Кинтейл поднял пересеченную шрамом верхнюю губу: "Мы это запомним, Дэвид. Те индейцы, которые лояльны короне – получат от нас награду. Уже получают. Те же, кто переметнулся на сторону бандитов – отплатят за свое предательство. А я, – он допил вино, – неплохо провел время на западе, смею вас заверить. В Трентоне на нашей стороне будет пара тысяч индейских воинов".

– Очень, очень хорошо, – Дэвид погладил черную бороду: "Слава Богу, что чернокожие никогда не поднимут восстания. У них просто разума на это не хватит, они же немногим отличаются от животных. Послушайте, – плантатор поднялся и прошелся по толстому, скрадывающему шаги, ковру, – раз вы едете в Вильямсбург…"

– Да? – Кинтейл отставил бокал. Забросив руки за голову, он потянулся: "Я, кстати, рассчитываю на обед, Дэвид. И дайте мне на ночь женщину, у индейцев я жил монахом, не хотелось портить с ними отношения. Они к такому строго относятся".

– Разумеется, хоть двух, – отмахнулся его собеседник. "Мой сын, Мэтью, он учится в колледже Вильгельма и Марии, будущий юрист. Он у меня умный мальчик, знает языки, и может быть вам полезным, – Дэвид поднял бровь, – понимаете, о чем я".

Кинтейл налил себе еще бургундского вина и задумчиво ответил: "Понимаю. А ваш, – он замялся, – второй сын – он не почует что-то? Все-таки вы с ним в ссоре…"

– Я, а не Мэтью, – рассмеялся плантатор. "Разве вам не хочется узнать о планах генерала Вашингтона, ваша светлость? Ходят слухи, что Дэниел отирается у него в адъютантах, стал капитаном, – плантатор нехорошо улыбнулся, – уж не знаю за какие заслуги. Мэтью умеет входить в доверие к людям, поверьте мне. Тем более, он недавно женился, вот вам и повод для встречи братьев".

– Ему же всего девятнадцать, – удивился Кинтейл.

Дэвид развел руками. "Дети были очень влюблены. Да и потом, моя невестка, урожденная де Лу, вы ее помните, наверное, так вот – у девочки случилось страшное несчастье. Ее отца разбил паралич, мы о нем заботимся. Когда Мэтью пришел ко мне, – мужчина вздохнул, – я не мог ему отказать, понятно было, что без Марты он жить не может. Вы ее увидите, за обедом. Весной, – Дэвид улыбнулся, – мы ожидаем счастливого события".

– Поздравляю, – Кинтейл внезапно помрачнел. "Мне придется отложить женитьбу до конца войны, к сожалению".

– Да и кто за тебя пойдет? – холодно подумал Дэвид, разглядывая воспаленное месиво шрамов. "Ни гроша за душой, да еще и уродом стал. Молодец эта покойная Юджиния, кто бы ожидал – вроде тихоня была, воды не замутит, а рука не дрогнула. Кто же ту статью написал, в мерзком сборнике? Редактировал Дэниел. Наверное, он и автор. Слог похож, только уж больно слезливо".

В дверь постучали и робкий голос сказал: "Мистер Бенджамин-Вулф, миссис Марта прислала передать, что обед накрыт".

– Зайди, – коротко велел Дэвид.

Высокая девушка лет пятнадцати встала на пороге, опустив черноволосую, кудрявую голову: "Да, мистер Дэвид".

– После обеда приготовишь комнату его светлости лорду Кинтейлу, – приказал плантатор, – и вечером придешь туда разжечь камин.

– Хорошо, мистер Дэвид, – тихо сказала девушка. "Велите прибрать в библиотеке?"

– Да, – он обернулся. "Пойдемте, ваша светлость, у нас сегодня отличная оленина, мы с невесткой вчера поохотились". Когда они уже шли по коридору, Дэвид понизил голос: "Она не девственница, так что хлопот не будет".

– Очень хорошо, – сладко потянулся Кинтейл, – я две недели был в седле, мне нужен отдых.

Он встряхнул черной косой. Уже у столовой мужчина добавил: "Насчет Мэтью – я передам ваше предложение посланцу его величества. Это разумно".

Дэвид внезапно подумал: "А ведь Салли уже может ждать ребенка, от меня. Но Кинтейлу какая разница? Интересно, у меня никогда не было дочерей. Три десятка детей – и все мальчики. И Марта, наверняка, родит мальчика. Одна только дочь, – он, на мгновение, приостановился, – и той уже нет. Куда же ты делась, Тео, где Дэниел тебя спрятал? Никогда и не узнаем, наверное".

Негры в ливрее распахнули высокие двери столовой. Дэвид услышал ласковый, девичий голос: "Ваша светлость! Какой приятный сюрприз!"

Мужчина окинул взглядом невестку – она была в шелковом, цвета свежей травы, платье, в чепце брюссельского кружева. Марта присела: "Папа уже поел, батюшка, так что мы с вами будем обедать втроем. А потом я вам поиграю".

Кинтейл поднес нежную руку к губам. Он заметил, посмотрев на уставленный фарфором стол: "Даже не верится, мадам, что где-то на свете есть война. Спасибо, что приютили солдата, хоть и на одну ночь".

– Мой дом всегда открыт для слуг его Величества, – уверил его Дэвид. Лакеи, неслышно двигаясь, стали разливать по серебряным тарелкам черепаховый суп.

– Возьмите терновый соус к оленине, ваша светлость, – тонкие губы улыбнулись. "Я сама его делала".

– Очень, очень вкусно, мадам Марта, – похвалил Кинтейл. Щелкнув пальцами, он подставил слуге бокал. "У вас отличное бургундское, Дэвид, – он подмигнул, – я так понимаю, вы нашли способ обойти блокаду побережья? Или это из довоенных запасов?"

– Эти бутылки – да, – плантатор поковырялся в зубах серебряной вилкой, – а вообще, ваша светлость, у меня хорошие отношения с теми, кто плавает в морях южнее наших. На Карибы привозят отменные вина, испанцы знают в них толк.

– Кстати о Карибах, – Кинтейл промокнул губы салфеткой, – пора снести с лица земли это змеиное гнездо на Синт-Эстасиусе. Тамошние поселенцы совсем обнаглели. Открыто привозят оружие в наши северные порты. Наш флот этим займется, будьте уверены.

– Я слышал в Чарльстоне, что там еще и сынов израилевых предостаточно, на этом острове. И туда пролезли, – мрачно заметил Дэвид. "Но ведь, ваша светлость, Синт-Эстасиус принадлежит штатгальтеру. Мы, же не воюем с Голландией".

– Если надо, – резко ответил Кинтейл, – то будем воевать. Его величество распорядился топить те французские и голландские корабли, которые выглядят подозрительно.

– То есть все, – заключил Дэвид. Расхохотавшись, он увидел, как девушка встает. Мужчины тут же поднялись.

– Боюсь, что разговоры о политике – не для моего ума, – Марта вздохнула. "Скажите, лорд Кинтейл, а патриоты не повернут сюда, на юг? Не хотелось бы, чтобы тут шла война. Я слышала от батюшки, – она кивнула в сторону Дэвида, – что Вашингтон собирается переправляться через реку Делавер".

– Никогда в жизни ему это не удастся, – высокомерно оборвал ее Кинтейл, – лед так и не встал. Пешком ему не перейти, а лодки мы увидим, даже ночью. У нас там полторы тысячи человек, в Трентоне, к нам присоединятся индейские силы, артиллерия…, Не волнуйтесь, мадам, вы здесь в полной безопасности.

– Спасибо, ваша светлость, – девушка опустила изящную голову: "Я пойду, проверю, как там отец. В музыкальной комнате уже приготовлены портвейн и сигары, господа".

Кинтейл посмотрел вслед шуршащим, пышным юбкам: "Жаль, конечно, что я тогда ее упустил. Может, с этим Мэтью что-нибудь случится, и она останется богатенькой вдовушкой".

Дэвид положил ему руку на плечо: "Портвейн у меня тоже – еще довоенный, вы нигде больше такого не попробуете. Марта нам поиграет Моцарта, это молодой австрийский композитор. Мне той неделей доставили целый пакет нот из Чарльстона".

В комнате отца пахло кельнской водой. Салли, что сидела у изголовья, читая вслух "Путешествия Гулливера", отложила книгу. Встав, она поклонилась: "Мистер Теодор в порядке, госпожа".

Марта закатила зеленые глаза: "Ну, сколько раз тебе говорить!"

Она увидела, как дрожит нижняя губа девушки. Поманив ее к себе, Марта шепнула: "Приходи меня причесать, как я им поиграю".

Салли шмыгнула носом. Кивнув, комкая в руках платок, негритянка вышла в коридор. Марта, наклонившись, поцеловала отца в щеку. Заперев дверь на ключ, девушка достала с полки книжного шкафа тяжелую, переплетенную в кожу Библию. Девушка вытащила из тайника в переплете таблицу с алфавитом, и взяла руку отца: "Давай сам, папа, у тебя хорошо получается".

Мизинец задергался, указывая на буквы. "Как…, дитя…, – прочла Марта и встряхнула головой: "Хорошо. Завтра приедет доктор Макдональд, он и тебя тоже осмотрит. И я кое-что с ним передам, – девушка подмигнула, – в Вильямсбург, а оттуда дальше – на север".

Лазоревые глаза Теодора чуть погрустнели. Рука поползла дальше. "Не…, рискуй, – повторила Марта и усмехнулась: "Помнишь, что сказал Плиний Старший, отправляясь спасать людей от извержения Везувия? Аudentes fortuna iuvat, папа. Судьба любит смелых людей. Не сидеть же мне тут просто так. Тем более лорд Кинтейл приехал. Так что патриоты получат сведения о его планах".

– Осторожней…, с…, этим…мерзавцем… – велел отец.

– Он тут на одну ночь, – губы Марты искривились. "Спи спокойно, папа. Мне надо идти, играть им, – девушка вздохнула.

– Как…, ты…, справляешься…, – указал мизинец, – это же…, невозможно.

– Impossible n'est pas français – вздернула подбородок Марта. "Завтра опять будем делать ту гимнастику для руки, что я придумала, так что готовься".

Теодор закрыл глаза: "Ничего нельзя предпринимать, пока дитя не родится. А если будет девочка? Он же ее в покое тогда не оставит. Господи, быстрей бы уже встать. Хотя, если за пять месяцев у меня только мизинец стал двигаться – это надолго. Марта правильно все делает, она молодец. Бедная моя доченька".

Мужчина коротко вздохнул. Подняв веки, он стал смотреть на оплывающие, догорающие свечи в массивном, серебряном канделябре.

Салли сидела на бархатной кушетке, сгорбившись, уткнув в ладони заплаканное лицо. Марта медленными, ласковыми движениями расчесывала ей волосы. "Он велел пойти к этому…, – горько сказала девушка. "Миссис Марта, я не могу, не могу…"

Марта отложила гребень. Опустившись на колени, она встряхнула Салли за плечи: "Ты хочешь, чтобы тебя плетью забили? Хочешь никогда в жизни больше не увидеть своего Натаниэля?"

– Он мне не простит, – мрачно шепнула Салли. "Надо было мне с ним бежать, в сентябре, ничего бы этого не было. Тео бежала, она смелая, а я… – девушка обреченно махнула рукой.

– Вдвоем бежать всегда сложнее, – Марта намочила в серебряном тазу платок и вытерла девушке лицо. "Твой Натаниэль – умный парень, он поймет. Тем более, он тут вырос, и знает, что такое– девушка усмехнулась, – мистер Дэвид".

– А этот…со шрамами? – ноздри Салли дрогнули. "Что я за шлюха получаюсь, миссис Марта, сначала хозяин, потом он…"

– А ты не рассказывай Натаниэлю, – посоветовала Марта, погладив кудрявый затылок. "Потом, когда все это закончится, встретитесь с ним, и все будет хорошо. И мать свою он найдет, раз ее в Массачусетс продали. Обязательно найдет".

– Пойду, – Салли поднялась, – чего тянуть. Спасибо вам, миссис Марта, вроде легче стало.

Девушка поднялась на цыпочки и поцеловала смуглый лоб. "И запомни, – велела Марта, – что мы не по своей воле делаем, так в том дурного нет".

Она перекрестила рабыню. Когда дверь будуара закрылась, Марта подошла к зеркалу, всматриваясь в тонкую, еле заметную морщинку, между бронзовыми бровями. "Я тоже папе не все рассказываю, – вздохнула про себя девушка. Она нажала на резную, слоновой кости, ручку двери, что вела в опочивальню.

Свекор уже лежал в постели. "Что-то ты долго, – недовольно сказал он, затушив сигару в нефритовой китайской пепельнице. "Видишь, не курю при тебе, раз врач сказал, что это нехорошо для ребенка".

– Простите, – Марта медленно развязывала кружевные ленты на вороте рубашки.

Дэвид усмехнулся и похлопал рукой по шелковой простыне: "Иди сюда. Как там мой сын?"

– Растет, – протянула Марта, рассыпав волосы по его плечу. Он перевернул невестку на бок. Прижимая ее к себе, вдыхая запах жасмина, Дэвид поцеловал острые лопатки: "После Рождества поеду в Чарльстон. Найду пару андалузских кобыл для Фламбе, от него будет отличное потомство. И на аукционы загляну, может, привезу еще кого-нибудь для дома. Надо будет купить нянек. А ты, какой подарок хочешь? – он усадил девушку наверх.

Марта подвигалась и томно сказала, положив руку на живот: "У меня уже есть, спасибо".

– Думаю, – заметил мужчина, наклоняя ее к себе, – изумрудное ожерелье тебе будет к лицу.

Марта вдохнула запах табака. Раздув ноздри, прикрыв глаза, чувствуя его сильные руки, она напомнила себе: "Сначала он. Потом Мэтью. И не торопись. Помни, что сказал Брут: "sic semper tyrannis", такой будет судьба всех тиранов".

Девушка прижалась губами к его уху. Она сладко, едва слышно прошептала: "Еще!"