Текст книги "Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая"

Автор книги: Нелли Шульман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 93 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]

В кабинете наступило молчание. Хаим поправил кипу и посмотрел на тикающие часы, с еврейскими буквами на циферблате. "Ее и ее воспитанницу, – добавил юноша, – девочку трех лет от роду. Они плыли сюда из Старого Света и на них напали пираты".

Майер откинулся на спинку своего кресла: "Мистер Горовиц, у вас там, на севере, в Бостоне, в Филадельфии, – он пощелкал пальцами, – свои правила, а у нас – свои. Как я могу быть уверен в том, что эта девушка та, за кого она себя выдает?"

– Поговорите с ней, – недоуменно заметил Хаим. "Вы же из Германии, я помню. Она знает голландский язык, французский, немецкий. Идиш, ладино, и святой язык – тоже".

Раввин поднялся. Подойдя к окну, посмотрев на розовый закат, что освещал Чарльстон, он коротко ответил: "Я не могу подписать заявление, не увидев ее паспорта. Или хоть каких-то бумаг".

– Ну, какие бумаги! – взорвался Хаим. "Их корабль пошел ко дну, понимаете? Она потеряла старшего брата, она совсем одна на свете, у нее ребенок на руках…, дальняя родственница".

– Тоже еврейка? – раввин повернулся к нему.

– Нет, – хмуро ответил юноша. "Я же сказал – дальняя родственница".

– Тем более я не буду хлопотать за иноверцев, – Майер покачал головой, – у нас и своих забот хватает. Простите, – он посмотрел на часы: "Вынужден откланяться, мне надо зайти за миссис Майер и детьми, перед службой, скоро Шабат. Вы же помните, мы приглашены на обед к мистеру Линдо, отцу вашей невесты".

– Она мне не невеста, – резко отозвался Хаим, вставая. "Раввин Майер, а как же заповедь о том, что мы должны помогать пришельцам, потому что сами были пришельцами в Земле Египетской?"

– Мы и тут пришельцы, мистер Горовиц, – раввин распахнул перед ним дверь. "Поэтому я вас прошу – когда вы завтра будете выступать, на службе, – никакой агитации за патриотов. Я не хочу неприятностей. Чарльстон все-таки подчиняется британской администрации".

– Слово офицера, – мрачно сказал Хаим, выходя на ухоженный двор синагоги. "Извинитесь за меня перед мистером Линдо, пожалуйста. У меня неотложные дела. Счастливой субботы, завтра увидимся".

Раввин посмотрел ему вслед: "А что делать? Мы только получили разрешение на строительство постоянного здания, не рисковать же им. И зарплату мне не этот юнец платит, а мистер Линдо и другие здешние богачи. Капитан Горовиц не сегодня-завтра отсюда уедет, а мне тут жить".

Он запер калитку и пошел вверх по улице к своему каменному, изящному дому.

На круглом столе орехового дерева, в закапанных воском подсвечниках горели две свечи. "Как миссис да Сильва умерла, – старик разрезал курицу, – так пришлось самому научиться готовить, милый мой. Тут же и слуг не наймешь – только рабы, больше никого нет".

Хаим подпер подбородок кулаком: "У нас сестра моя подсвечники чистила, а теперь…, – он махнул рукой.

– Найдется, – да Сильва разлил по бокалам изюмное вино: "Это тоже – сам ставил. Найдется Мирьям, – уверенно повторил он. "А ты вот что – сейчас пообедаем, и садись у меня в кабинете. Книги, что тебе нужны – я на столе оставил. Там же и перо с бумагой. Садись и работай, Хаим Горовиц, раз уж решил проповедовать, – да Сильва почесал седую бороду.

– Я-то думал, что хоть тут Шабат соблюдать буду, – горько сказал юноша. "В армии-то понятно, как ни старайся – а нарушишь. Да и вообще, сами знаете, у нас, врачей, с этим тяжело".

– Так написано же, – старик развел руками – спасение жизни важнее, чем Шабат. Тебе завтра надо так выступить, чтобы две жизни спасти, мальчик мой.

Хаим повертел в руках вилку: "Думаете, даст ваша община денег, чтобы их выкупить? Чтобы, – он скривился, – не было этого аукциона?"

Да Сильва помолчал: "Не знаю".

Хаим закрыл за собой дверь кабинета. Присев к столу, взяв Танах, он нашел нужные строчки: "Не оставайся равнодушным к крови того, кто близок тебе, – шепнул он. Потянувшись, Хаим снял с полки том Маймонида.

– Дэниела бы сюда, – усмехнулся юноша – у него голова светлая, из него бы отличный раввин вышел. Ладно…, – он окунул перо в чернильницу, и стал быстро писать.

Деревянная галерея синагоги была заполнена женщинами в шелковых, пышных платьях. Чуть покачивались шляпки, снизу доносилось пение кантора. Мисс Абигайль Линдо шепнула подружке: "Вон мистер Горовиц, видишь, светловолосый? Он красивый, правда?"

– Очень, – вторая девушка разглядывала мужчин на биме. "Он уже говорил с твоим отцом?"

– Со дня на день, – мисс Линдо полюбовалась своими отполированными ногтями: "Интересно, какое кольцо он мне подарит? Семья у них небогатая, конечно, – папа навел справки, – но очень уважаемая, из тех, кто первыми в колонии приехал. Бриллиант, наверное".

– О, – зевнула она, – закончили Тору читать. Сейчас мистер Горовиц выступать будет, слушай. Хотя, – мисс Абигайль улыбнулась, – надеюсь, это будет не о революции, уж очень скучно.

Мужчины вернулись на свои места, зал стал постепенно затихать. Хаим, оставшись на биме, подумал: "Господи, помоги".

Он оглядел ряды деревянных скамей и увидел, что доктор да Сильва чуть улыбается. "Папа так делал, – вспомнил Хаим. Помолчав, юноша начал: "В Талмуде сказано – кто спасает одну человеческую жизнь – тот спасает весь мир. Я хочу попросить вас, господа, спасти не одну, а две жизни – нашей соплеменницы, еврейки и невинного ребенка, которые сейчас находятся в смертельной опасности…"

Когда он закончил, в зале наступила тишина. Хаим услышал вверху, на женской половине, шуршание и всхлипы.

– Как хорошо он говорил, Абигайль, – девушка поморгала ресницами. "Господи, бедная мисс Эстер, нам, конечно, надо ей помочь".

– Хорошо говорил, – повторила Абигайль. Ее карие глаза некрасиво сузились. Она взглянула вниз, но Хаим уже вернулся на свое место. Девушка, дернув краем изящного рта, незаметно вздохнула.

– Мистер Горовиц! – услышал Хаим голос за своей спиной. Мистер Авраам Линдо положил руку ему на плечо. В синагогальном дворе было безлюдно, служба закончилась. Из деревянной пристройки доносился голос кантора, читавшего благословение на вино.

– Я вам дам денег, – коротко сказал мистер Линдо. "Столько, сколько надо".

Хаим открыл рот. Торговец поднял ладонь: "Знаете, когда моя жена умерла, там, в Лондоне, и мы с Абигайль сюда приехали – ей тринадцать лет было. Мы ведь тоже, мистер Горовиц, – мужчина вздохнул, – через океан плыли. Мало ли что могло случиться, да Господь был милостив, – он улыбнулся и добавил: "Пойдемте, перехватим по куску халы, и проводите меня домой. Абигайль в гости идет".

Когда они уже шли по Брод-стрит, Линдо почесал черную бороду: "Вы вот что. Завтра с утра идите к Дибблу, дайте ему задаток, и скажите: "Для модной торговли".

– Откуда он знает? – покраснел Хаим. Промолчав, он кивнул головой. "Я хотел, чтобы без аукциона…, – замялся юноша.

– Диббл своего не упустит, – сочно ответил торговец, – без аукциона у него не бывает. Вы не волнуйтесь, там всякая шваль, цену они не перебьют. Кроме Бенджамин-Вулфа, моего, – Авраам коротко усмехнулся, – конкурента. Он сюда как раз приезжает. Но это тоже – не страшно. Со мной бы он торговался до последнего, просто из желания насолить, а с вами не будет.

– Да он меня и не вспомнит, этот мистер Дэвид, три года назад дело было, – решил Хаим, когда они поворачивали к стоящему на холме особняку Линдо. Негры подстригали кусты роз в саду.

– И сразу, туда же, – Линдо поднял смуглый палец, – вызовите стряпчего, чтобы приехал уже с документами об освобождении. Это формальность, но так надо, чтобы у мисс Эстер и девочки были положенные бумаги. Распишетесь, и она будет свободна.

– Спасибо вам, – горячо поблагодарил его Хаим, – спасибо, мистер Линдо. Я даже не знаю, как…

– Что, – лукаво спросил торговец, – вам эта мисс Эстер по душе пришлась? Вижу, что да, не краснейте так.

Хаим посмотрел на яркое, голубое небо, где вились какие-то птицы: "Мисс Абигайль замечательная девушка, но…"

– Но южане пусть женятся на южанах, – рассмеялся Линдо, – вы, мистер Горовиц, не в обиду будь сказано, совсем другие люди, там, на севере. Ничего страшного, на вас свет клином не сошелся.

Хаим широко улыбнулся. Линдо пожал ему руку: "Заходите вечером за деньгами, после Шабата".

– Непременно, – кивнул головой юноша. Повернувшись, он быстро пошел прочь по Брод-стрит.

– Чуть ли не летит, – подумал торговец, глядя ему вслед. "Все мы такими были, в двадцать один. Дай ему Господь счастья".

Линдо закрыл глаза. Вдохнув запах цветов, он немного постоял в воротах, чувствуя на лице теплое, декабрьское солнце.

Красивая, золоченая карета, запряженная парой белых лошадей, остановилась у ворот особняка. Ннегр в ливрее распахнул дверцу. Мисс Линдо подхватила подол светлого шелкового платья: «Полковник Брэдли! Вы меня прямо здесь встречаете!»

– Такой почетный гость…, – командир британского гарнизона в Чарльстоне склонил напудренную голову над унизанной кольцами рукой. "Пойдемте, мисс Линдо, я купил для жены нового садовника, ей не терпится показать вам его работу. А потом будем пить чай!"

В беседке было шумно, негры, неслышно двигаясь, разносили серебряные подносы со сладостями. Абигайль взяла хрустальный бокал с холодным чаем:

– Не по душе я ему пришлась! Да кого ему надо – эту нищенку, в рваном платье. Она, наверняка, себя просто выдает за еврейку. Ну и дурак. Впрочем, мужчины все дураки. Даже папа, он ему денег дает, чтобы эту самозванку выкупить. Увезет ее на север, скатертью дорога. Хотя…, – она обернулась: "Посмотрите, какие чудесные розы, майор Вильямсон. Миссис Брэдли обещала со мной поделиться саженцами, это французские".

– Рядом с вами, – высокий, широкоплечий офицер поклонился ей, – меркнет любой цветок, мисс Линдо.

Девушка чуть покраснела и заправила за ухо прядь темных волос. Вильямсон незаметно, холодно оценил ее бриллиантовые серьги: "Денег там много, очень много. Но – дочь израилева. Если ее соблазнить, она, конечно, сбежит ко мне и крестится. Хотя тогда мистер Линдо не даст ей и цента, а зачем нужна нищая жена?"

– Майор Вильямсон, – услышал он капризный, нежный голосок, – пойдемте, прогуляемся, – девушка кивнула на аллею вокруг пруда, – мне надо с вами поговорить.

Мужчина и девушка медленно шли по дорожке. "Знаете, – сказала мисс Линдо, разглядывая кусты жасмина, – вот вы говорите, что Чарльстон в полной безопасности, а тем временем у вас под носом орудует шпион патриотов".

Вильямсон покровительственно улыбнулся. "Мы тщательно проверяем документы всех приезжих, мисс Линдо. Сюда и мышь не проскочит, уж поверьте мне".

Девушка остановилась, и, полюбовалась садом:

– Есть такой человек, Хаим Горовиц, врач, северянин. Живет у доктора да Сильвы. Он не тот, за кого себя выдает, майор Вильямсон. Если вы его как следует, допросите…, – девушка подняла тонкую бровь, и помолчала: "Этот мистер Горовиц сегодня после обеда будет на аукционе у мистера Диббла. На закрытом аукционе, – со значением добавила Абигайль, посмотрев на Вильямсона.

Тот положил руку на эфес шпаги: "Мисс Линдо, спасибо вам…"

– Это мой долг, как подданной его Величества, – свысока заметила девушка. "Ну, все, – она вздохнула, – мне пора. Папа ждет меня к обеду".

– Может быть, – сказал неуверенно Вильямсон, – вы разрешите вас проводить, мисс Линдо…

Абигайль прикусила пухлую губку: "Он мне пригодится, когда я выйду замуж, этот Вильямсон".

– Я буду рада, – она склонила красивую голову, со сложной, в гребнях и перьях, прической. С океана дул нежный, соленый ветер. Мисс Линдо, садясь в карету, опираясь на руку британца, успокоила себя: "Ведь не расстреляют же его? Не расстреляют. Посидит в тюрьме, а за это время ее успеют продать. И очень хорошо".

Чернокожий кучер цокнул языком. Мисс Линдо, откинувшись на бархатную спинку сиденья – счастливо, удовлетворенно улыбнулась.

– Это что еще такое! – гневно сказала Эстер, разглядывая холщовую рубашку, что лежала на покосившейся, старой кровати. "Я вас спрашиваю, мистер Диббл, – она повернулась к аукционисту.

– Так принято, – он стоял, прислонившись к косяку двери, чистя щепочкой в зубах. Диббл откашлялся и, сплюнул коричневую, табачную слюну: "Видите, я даже голой вас не выставляю, хотя мог бы. И девочка ваша будет в платье. А вы наденете это – он кивнул на рубашку. "Поторапливайтесь, – аукционист посмотрел на карманные часы, – скоро начнем".

Он вышел. Эстер, приложив к себе рубашку, хмыкнула: "Тут же все напоказ, и грудь, и ноги". Она вспомнила маленькую записку. Негр, что приносил еду, подмигнул, передавая ей свернутый клочок бумаги.

– Донья Эстер, пожалуйста, ни о чем не волнуйтесь, я все устроил, – прошептала девушка: "Донья Эстер. Совсем как в той песне, о Вороне".

Она встряхнула головой. Распустив косы, Эстер потянулась за простым, деревянным гребнем. "Тетя, – Констанца стояла на пороге, – а вы верите в Бога?".

– Я же тебе говорила, что да, – Эстер обернулась. "Иди сюда, переодеваться тебе не во что, так хотя бы причешу".

Констанца села на ломаный табурет. Болтая ногами, девочка мрачно сказала: "А я – нет. Потому что Бог такого, – она обвела рукой комнату, – не допустил бы. Я верю в людей. Когда-нибудь, – Констанца помолчала, – они это все прекратят".

– Конечно, – погладила ее по голове Эстер. Присев, она взглянула в темные глаза: "Ты только ничего не бойся, это просто…"

– Постоять и походить, я знаю, – отмахнулась Констанца. "Мне уже все Маргарет рассказала. Ее в четвертый раз продают, а лет ей шесть".

Эстер только вздохнула. Стянув платье, надев рубашку, не доходившую до колен, она заглянула в глубокий вырез.

– Придется, – смешливо, подумала она, – мистеру Хаиму мной полюбоваться, наверное.

Констанца слезла на пол и недоверчиво спросила: "Что это вы покраснели, тетя Эстер? И дышите…"

– Дышу, как обычно, – сердито отозвалась девушка. Взяв Констанцу за руку, презрительно взглянув на появившегося аукциониста, Эстер вышла в узкий, жаркий коридор.

– Иди сюда, красавица, – Дэвид Бенджамин-Вулф потрепал по холке изящную, серебристую кобылу. Обернувшись к хозяину постоялого двора, он велел: «Почистить их обеих как следует. Я сам присмотрю, за тем, как их будут кормить».

Он еще раз взглянул на пару лошадей: "Белая и вороная. А Фламбе – гнедой. Будет славное потомство, на всем юге нет такого жеребца, как мой".

– Так, – Дэвид достал шкатулку для сигар. Негр поднес ему свечу: "Обед подайте, когда я вернусь с аукциона. Начинайте грузить мои вещи, завтра утром я уезжаю в Виргинию. Вот этих рабов, – он передал хозяину записку, – посадите в те возки, что идут в Вильямсбург. Остальных отправьте пешим ходом на плантации".

– Все будет сделано, мистер Дэвид, – поклонился хозяин, и вздохнул: "Жалко, что такой гость нечасто приезжает. Снимает целый этаж, бургундское вино ящиками, устрицы, лобстеры, лучший сыр…, Богаче Бенджамин-Вулфа мало кого на юге найдешь".

Дэвид подождал, пока еще один слуга, опустившись на колени, закончит чистить ему сапоги. Вскочив на подведенного жеребца, он выехал на Брод-стрит.

Плантатор спешился у двери ювелира. Оглядев себя в витрине, Дэвид усмехнулся:

– Невестка мне пошла на пользу. Больше сорока никогда не дашь. Все-таки нет ничего лучше молодого тела в постели, царь Давид тоже не дурак был. Интересно, кого это там Диббл сегодня продает, в записке было сказано: "Редкая жемчужина". Цену набивает, конечно, но если светлокожая – я ее куплю. Марта весной рожает, – он склонил черноволосую, с легкой сединой голову, – а этот доктор Макдональд сказал, что лучше ей самой кормить. Придумают тоже, но с врачом не след спорить. Ладно, посмотрим, что там за товар у Диббла, – он оправил отлично сшитый, темно-синий сюртук с жемчужными пуговицами и шагнул в лавку.

– Мистер Бенджамин-Вулф, – ювелир отложил лупу и приподнялся. "Все готово, как я и обещал".

Дэвид посмотрел на открытый бархатный футляр – изумруды цвета свежей травы переливались в полуденном свете, бриллианты играли яркими огоньками. "Электрум, – благоговейно сказал ювелир.

– К ее волосам, – подумал Дэвид, коснувшись рукой металла цвета старой бронзы. "Надо же, как хорошо получилось. Я и не знал, что серебро и золото дают такой цвет".

Он оплатил счет и забрал футляр: "Ваш конкурент, наверное, локти кусает. Но я бы к нему и не пошел, к этому еврею. У вас, я смотрю, в Чарльстоне все кишит сынами израилевыми".

Ювелир только вздохнул и закатил глаза. Дэвид покровительственно потрепал его по плечу: "У меня весной родится внук. Приеду, куплю что-нибудь в подарок для невестки".

Уже выходя из лавки, он остановился: "Мальчик так никогда и не узнает, что я его отец. Ладно, воспитывать его все равно – я буду, не Мэтью. Ничего страшного, пусть считает меня дедом. Надо будет завещание изменить, в его пользу, а то Мэтью, – Дэвид поморщился, – промотает все на свои забавы. Да и не останется он тут, наверняка, в Старый Свет уедет. Так будет правильно, а Марту – в опекуны. У нее голова хорошая, только приумножит мое богатство".

Улыбнувшись, сев в седло, Дэвид сказал жеребцу: "Сейчас в порт заглянем, ненадолго, а завтра уже и домой!"

– Вот только это ожерелье пусть и наденет, – Дэвид пришпорил коня, – и больше ничего. Ей пойдет, – он вспомнил бронзовые волосы, рассыпанные по плечам, чуть подрагивающие, белые веки, темные ресницы и запах жасмина, что стоял в ее опочивальне.

Дэвид повертел в руках плеть: "Надо сегодня женщину взять. Хотя бы эту, что Диббл продает, а то я две недели уже, как из дома уехал, и еще долго туда добираться".

Он отдал коня слугам и зашел в высокие ворота аукционного двора.

Хаим сидел в углу зала, опустив глаза, не глядя на возвышение, рядом с которым стояла трибуна. Диббл уже продал трех темнокожих девушек, – их выводили на помост обнаженными.

– Вот за эту я буду торговаться, – услышал Хаим шепот впереди.

– За шестилетнюю девчонку? – удивился кто-то. "Ее же Бог знает сколько кормить надо, а пользы от нее пока никакой".

– Я не для себя, – усмехнулся изящно одетый мужчина. "Заказ, сами понимаете. Люди с такими вкусами предпочитают не демонстрировать их прилюдно".

Хаим положил руку на пистолет в кармане сюртука. Юноша сжал пальцы: "Терпи. Ты тут не для этого".

Он посмотрел на маленькую мулатку. Девочка стояла, опустив голову на помосте. Раздался тягучий голос Диббла: "Продано за пять сотен долларов господину под номером "8".

– У всех номера, – подумал Хаим, – тут и фамилий-то не говорят. Темно, как в склепе, все ставни закрыты. Мистер Дэвид, если тут появится, никогда в жизни меня не узнает.

Дверь сзади тихо отворилась. Черноволосый мужчина опустился в кресло рядом с ним и взял рукописную афишку: "До вот этой "Жемчужины" не дошли еще?"

– И не пересесть, – понял юноша. Откашлявшись, он ответил: "Нет, вот сейчас, будет".

– Ну, так я вовремя, – хохотнул мужчина. От него пахло кельнской водой и табаком. Дэвид Бенджамин-Вулф раскинулся в кресле. Прикурив от свечи, он выпустил клуб дыма: "Двадцать три года и девственница. Rara avis".

Хаим поднял голову и увидел сияющий, неземной блеск ее кожи. Черные волосы отливали вороновым крылом. "Не смотри, – велел себе он, краснея, отводя глаза. "Нельзя, это грех". В глубоком вырезе рубашки была видна высокая, белая, как молоко, грудь.

– Бедра узковаты, – его сосед сплюнул на пол. "И задница могла бы быть круглее, но да, – Дэвид помахал табличкой с номером, – она хороша.

– Тысяча долларов от номера "пять", – улыбнулся Диббл. "Кто больше, джентльмены?"

Хаим потянулся за табличкой.

– Тысяча двести пятьдесят – голос Диббла был похож на мед. "Этот юнец, пожалуй, обойдет мистера Дэвида, – подумал аукционист. "Немудрено – по лицу видно, что он совсем голову потерял".

Когда ставка дошла до шести тысяч, Дэвид сердито решил: "Хватит. Еще и девку эту лишним ртом навязывают. Пусть мальчишка покупает. Интересно, откуда у него столько денег? Наверное, какой-то британский офицер, из богатых".

Диббл три раза, громко стукнул молотком: "Продано за шесть тысяч долларов номеру "два", господа. Благодарю вас за прекрасный аукцион, встретимся в следующем месяце".

Двери зала распахнулись. Высокий человек в алом мундире, следуя за нарядом солдат, велел: "Всем оставаться на своих местах!"

– Покиньте зал, майор Вильямсон – холодно отозвался Диббл, сходя с трибуны. "Это мероприятие проводится по приглашениям. Оно уже закончилось, в любом случае".

Майор прошел в центр зала и громко спросил: "Кто здесь мистер Хаим Горовиц?"

Диббл усмехнулся, собирая бумаги: "Мы предпочитаем номера, майор. Для сохранения коммерческой тайны, знаете ли".

Дэвид повернулся и внимательно посмотрел на своего соседа. "Ах, вот оно как, – протянул плантатор, – я же его помню, этого дружка Дэниела. Без кипы сюда пришел, прячется. Вот же эти патриоты, – лицемер на лицемере. Одной рукой пишут статейки об ужасах рабства, а другой – покупают рабынь. Дэниел тоже, держу пари, с Тео живет".

– Мистер Хаим Горовиц, – мужчина лениво поднялся, – сидит рядом со мной. Вот этот светловолосый молодой человек, майор. Уж не тот ли это Хаим Горовиц, который – Дэвид почесал бороду, – при осаде Бостона три дня героически заменял командира своим подразделения, а? Капитан Континентальной Армии, – он наклонился к застывшему в своем кресле Хаиму: "Что, на севере постыдились себе шлюху выбирать, капитан? К нам приехали, думали, – не узнаем мы вас?"

– Стрелять нельзя, – отчаянно подумал Хаим, вставая, чувствуя тяжесть пистолета в кармане. "Я еще не отдал деньги, не подписал бумаги…"

Он взглянул на возвышение, – Эстер держала за руку девочку, смотря прямо на него – черными, мерцающими в огоньках свечей глазами. Хаим услышал голос Диббла: "Сделка еще не закончена, майор Вильямсон, позвольте…., – он бесцеремонно отодвинул британца и велел Хаиму: "Пойдемте в мой кабинет, стряпчий ждет".

– Этот человек подозревается в шпионаже! – возмутился Вильямсон. "Вы не имеете права…"

– Очень даже имею, – Диббл подтолкнул юношу к двери. "Хоть бы он был приговорен к смертной казни – по законам Южной Каролины, майор, это не имеет никакого значения. Даже заключенные могут владеть рабами. Я несколько таких лично знаю, – Диббл улыбнулся, показав мелкие, острые зубы. Он сердито шепнул Хаиму: "Ну, что замерли? Дайте мне уложить ваше золото в шкап, подпишите нужные бумаги и проваливайте на все четыре стороны. У меня под окном кабинета лошадь привязана".

Хаим только кивнул головой, глядя на потное лицо Диббла. "Я не люблю аболиционистов, – едва слышно сказал аукционист Хаиму, выйдя в коридор, – но британцев я люблю еще меньше. Только вам придется через стену перескочить, ворота закрыты".

Вильямсон, что шел вслед за ними, принял от солдата наручники: "А ну стойте!"

– Ему подписаться надо, – обернулся Диббл, – вот все сделает, и наденете на него кандалы. Прошу вас, – он распахнул дверь кабинета и крикнул слуге: "Приведите сюда Жемчужину с девчонкой! Стряпчий должен удостовериться, что это они!"

– Я тоже буду присутствовать – британец решительно шагнул внутрь.

– Будьте моим гостем, – поклонился Диббл и приказал невидному, в черном сюртуке, мужчине: "Оформляйте бумаги".

– Принято от мистера Хаима Горовица, – стряпчий пролистал массачусетский паспорт, – врача, проживает: Бостон, Бикон-хилл, собственный дом, в уплату за рабыню по имени Эстер, называемую "Жемчужиной" и ребенка женского пола трех лет от рода, Констанцу – шесть тысяч долларов.

Хаим снял с плеча кожаную суму и водрузил ее на стол.

– Будете пересчитывать, мистер Диббл? – осведомился стряпчий. Аукционист услышал тяжелый вздох прислонившегося к стене майора Вильямсона и махнул рукой: "Давайте остальные бумаги".

Эстер стояла, прижимая к себе Констанцу. Девочка шепнула: "Тетя, а где мистер Горовиц взял такие большие деньги?"

– Не знаю, – ответила та. Стряпчий подвинул ей документы: "Вот тут надо поставить крестики, за тебя и девочку".

Девушка яростно вырвала из его рук перо и написала, с росчерком: "Эстер Мендес де Кардозо".

– И я тоже – потребовала Констанца. Взобравшись, на табурет, пыхтя, девочка вывела: "Констанца ди Амальфи".

Стряпчий смотрел на них, открыв рот. "Теперь вы, мистер Горовиц, – наконец, очнулся он, – а потом передайте мисс Мендес де Кардозо свидетельство об освобождении. Из рук в руки, так положено. Мистер Диббл и майор Вильямсон, раз уж он здесь, – стряпчий взглянул на медленно багровеющее лицо британца, – будут свидетелями".

– Заканчивайте этот фарс, – буркнул майор, щелкнув курками пистолета.

Хаим наклонился к ней. Отдав бумаги, он прошептал на ладино: "Запомните. Тут, в Чарльстоне – доктор да Сильва. В Бостоне – миссис Франклин, акушерка, собственный дом, Бикон-Хилл. Они о вас позаботятся. Я вас люблю, донья Эстер. Я вас найду, – он вздохнул, и еще успел подумать: "Жалко, что даже прикоснуться к ней нельзя. Ну, есть ради чего жить дальше".

Он увидел, как нежные пальцы сжали документы, как расширились ее черные глаза, как она привлекла к себе ребенка. Хаим быстрым, незаметным движением достал пистолет. Обернувшись, выстрелив в правую руку Вильямсона, он шагнул в открытое окно.

– Вот это да! – громко, восхищенно сказала Констанца, вывернувшись из рук Эстер. Девочка подбежала к окну и крикнула: "Смотрите, он через стену прыгает!"

– Давай, милый, – Хаим пришпорил коня, – тут четыре фута всего лишь, это для нас с тобой ерунда.

Раздался треск мушкетных залпов, но вороной жеребец, взвившись в небо, перескочив стену, уже мчался прочь от порта. Эстер посмотрела ему вслед и услышала ядовитый голос аукциониста: "Очень сожалею, майор Вильямсон, придется вам и дальше ловить этого шпиона. А вы, мисс – он поклонился Эстер, – совершенно свободны. Желаю вам и девочке всего самого наилучшего".

Британец сочно выругался, зажимая рукой окровавленный мундир. Проводив глазами черные косы женщины, он прошипел: "Я у вас конфискую эти деньги, Диббл, вы все это подстроили!"

– В таком случае, майор Вильямсон, я вас по судам затаскаю, – ехидно ответил Диббл, прощаясь со стряпчим, – вы последнюю рубашку продадите, чтобы со мной расплатиться, обещаю. И вам тоже – он распахнул дверь, – всего хорошего.

Оставшись один, Диббл посмотрел на брызги крови на стене. Откупорив бутылку вина, отхлебнув из горлышка, аукционист нежно погладил рукой суму. "Шесть тысяч долларов, – усмехнулся он, – из воздуха. Я же говорил, что год будет удачным".

Доктор да Сильва заглянул в гостиную: «Милые дамы, дети услышали все сказки, что я знал, позвольте откланяться».

– Спасибо вам, – Эстер поднялась, – огромное, огромное спасибо.

– Я помню статьи вашего отца, – старик вздохнул, – Давида Мендес де Кардозо. Он был отличный врач, мисс Эстер. Насчет вашего брата не беспокойтесь – я сам по нему буду кадиш читать. А вы, – он посмотрел на девушку, – отдохните тут, и мы вас отправим с кем-нибудь надежным на север. Спокойной ночи.

Миссис Сальвадор закрыла дверь за врачом. Вернувшись к столу, она взяла руку девушки. "Ну как мне вас благодарить…, – Эстер покачала головой, – я ведь в одном платье к вам пришла, миссис Сальвадор…"

– Сара, пожалуйста, – женщина потянулась и поцеловала ее в белую щеку. "Это же заповедь, милая, как я могла иначе?"

В бедной гостиной было уже полутемно, в простом медном подсвечнике горели свечи. Миссис Сальвадор осторожно сказала: "Вы, наверное, в Старый Свет теперь захотите вернуться, донья Эстер, раз так все получилось…"

– Это отчего же? – темно-красные, красиво вырезанные губы улыбнулись. "Это теперь моя страна, донья Сара, здесь мне и жить". Эстер поднялась. Подойдя к колыбели маленького Фрэнсиса, покачав ее, она добавила: "Мне и моим детям".

– А за капитана Горовица не волнуйтесь, – вздохнула женщина, – он выберется.

– Я знаю, – тихо ответила девушка и пожала ей руку.

Уже лежа в узкой, жесткой кровати, Эстер вытянулась на спине и вспомнила его серые, в темных ресницах глаза. "Хаим Горовиц, – прошептала она. "Вот, мы и встретились".

Девушка перевернулась на бок и заснула – все еще улыбаясь.