Текст книги "Качели судьбы (СИ)"
Автор книги: Наталья Пафут
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)
Глава 4
Наши дни
Апрель 2405 года
Экзамены! Что может быть противнее, особенно, если это последние экзамены – последний рывок дается тебе еще тяжелее.
Айрин так устала! История магии, боевая подготовка, теория огня, теория государства и права, ветряные заклинания и далее и далее! Все это время Айрин испытывала сложное чувство умственного возбуждения и душевной придавленности. Может ей было так плохо, потому что это были ее последние дни свободы, когда она была еще человеком мыслящим, не бездушной маткой, пригодной только к принятию спермы господина мужа для последующего размножения..? Особенно трудно ей было первую неделю. Временами ей казалось, ее голова воспламеняется. Все тело содрогалось от немыслимой боли. Жажда была невыносимая. Айрин скрипела зубами. Сознание её мутилось. Как она хотела потерять его! Но, к сожалению, не теряла. Она только закрывала глаза и сжимала губы, ожидая окончания приступа. Скорчившись на полу, она обхватывала себя руками, уткнувшись лицом в колени.
Со временем непонятные боли ослабли, она все еще чувствовала дискомфорт во всем теле, но отдаленно, как бы на периферии сознания. Временами ее накрывала паника – она испытывала ужас от ощущения падения. Тонущая девочка; подстреленная птица, чей-то пронзительный крик – Айрин просыпалась в слезах. Воспоминания или сны, как будто принадлежали кому-то другому…У нее перед глазами промелькнуло нежданное воспоминание – полет, восторг, ветер – как грубый, схематичный, черно-белый набросок углем – боль, смерть…Боль, боль, боль…
Бродя по прямым и туманным улицам Карланао, мимо мрачных домов с темными окнами, с дремлющими дворниками у ворот, глядя подолгу на многоводный и хмурый простор Вейны – главной реки прекрасной столицы, на голубоватые линии мостов с зажженными еще до темноты фонарями, с колоннадами неуютных и нерадостных дворцов, заглядывая в лица прохожих – озабоченные и бледные, с глазами, как городская муть, – видя и внимая всему этому, хотелось, с одной стороны – спрятать голову поглубже и выть про себя потихоньку по своей погубленной жизни и скулить и плакать, а с другой стороны, Айрин начинала думать, что хорошо бы ударить со всей силой, разбить вдребезги это застывшее очарование, сломать эти оковы и бежать, куда глаза глядят, не важно куда, даже если к смерти. Смерть… Айрин чаще и чаще думала о ней, без ужаса, а с непонятной ей самой тоской, даже чуть-чуть мечтала о ней, как об освобождении…Уничтожьте меня! Молю!
– Послушайте, моя милая, – вслух проговорила Айрин, открывая и закрывая глаза, – вы – девственница, друг мой, у вас просто несносный характер…Все это просто гормоны… – Она вздохнула, – да, все очень просто…
Отвечать себе было нечего.
Постепенно боли ушли. Ощущение чьего-то присутствия тоже пропало. Теперь, вместо боли, она словно заполнилась звенящей пустотой. Все чувства покинули её. Она ничего не чувствовала – ни по отношению к другим, ни по отношению к себе самой. Все было кончено, ничего не понимая, она почему-то знала это. Знала, но не чувствовала. Она чувствовала только, что ничего не чувствует. Пусто…
…Как сон прошли два месяца. Айрин вставала рано, садилась за книги и сдавала экзамены, почти все на «отлично». Айрин грезила безграничной славой и властью свободной магини; бредовыми видениями мелькали дворцовые перевороты, убийства императора, отравление отца, триумф и кровавые казни. Она знала, что как только она получит диплом магини, будут сняты ограничивающие ее магию и волю печати рода и университета и в тот же момент наденут на нее браслет супруги и станет она бесправной рабой в покоях нелюбимого мужа. Надо бежать. Но как? Без поддержки рода или гильдии она ничто и никто, существо, вещь, которую можно изнасиловать, убить, продать в стасисную лавку для чьей-нибудь частной коллекции или, если узнают, что она носительница Древней крови, запереть в спальне для размножения и никто и слова в ее поддержку не скажет. Сколько раз она сама проходила мимо таких отребьев общества с содроганием и омерзением. Куда бежать? С ужасом оглядывалась Айрин на эти бешеные взрывы своей фантазии – это она только что это подумала? Не верится! С унынием и страхом внимали она этому нереальному бреду. Или это не такой уж и бред? Ужас! Вымысел! А может возможность?
* * *
– Держи огонь! Держи, болван! – Милард Гарридан в бешенстве, – баронет твою мать Заррот де Сейран! Стыдно! И это лучший в потоке выпускников! Джеймс Вайт, ваша очередь! Огонь на два-ноль-зетта заклинание – поше-е-ел! Давай!
Гарри нельзя было назвать лучшим из учителей. Он отличается вспыльчивым, нетерпеливым нравом, особенно когда приближалось время еды. Он частенько сердился, ворчал, а чаще всего рычал, возмущаясь непонятливостью студентов. Он нередко принимался ругать ребят огневиков за ошибки прежде, чем они понимали, что совершили их.
Девушки выпускницы уютно устроились на травке неподалеку, с интересом смотрят, как герцог легко справляется с потоком огня и с группой изнуренных студентов:
– Красавец!
– Да-а-а. Мечта!
– Смотрите, даже не запыхался, вон у нашего Джеймса руки дрожат от усталости, а учитель как будто только что с банкета.
– И чего это он здесь торчит, – лукаво смотря на Айрин, спросила Зои, – ведь раньше здесь появлялся только раз в год, на выпускном балу, а теперь третий месяц не вылезает из захудалой Евронии, и ради кого это он здесь? Ради той, у кого еще не было никого…
– Влюбился, – негромко проговорила Лиззи, продолжая глядеть на миларда близорукими, грустными, точно нарисованными глазами, – сразу вижу. Вот скука. «Вот сучка, – подумала она про себя, – невинная овечка, ненавижу тебя! Тебе все, а нам, безродненьким – ничего»
Лиззи внимательно наблюдала за Айрин. Сегодня та была еще прекрасней, а значит, и более опасной, ибо красота ее была необычной. Прекрасный цвет лица, чистая и гладкая кожа, маленький, аккуратный носик. Глаза – словно ярко синие драгоценные камни. Гарри был первым у Лиззи, ей тогда было тринадцать, глупенькая наивная соплюха и такой знаменитый маг, она заскрежетала зубами, вспоминая, как он взял ее, оперев о стенку, как больно ей было.
Ей захотелось горько заплакать о том, что Гарридан прижал ее тогда в каком-то грязном углу, задрал платье и там, не зная, не любя, не чувствуя ничего, что было у нее близкого и родного, омерзительно и не спеша овладел ею так, будто она была куклой, розовой куклой, выставленной в магазине мод. Он даже не потрудился снять свои брюки!
А потом, когда она посмела сказать ему о их совместном будущем, засмеялся:
– Радуйся шлюшка, я сделал самую грязную работу, ты теперь открыта для всех самцов. Вошь неблагодарная! Вон Саблот следующий в очереди, ублажи его:
И не успела она пикнуть, как в темный угол пришел ужасный Саблот…И она ублажала и ублажала…
– Он точно в тебя влюбился, уж я то знаю! – Повторила Лиззи. – Это твой шанс! Айрин, не отказывай ему, представляю, какой он сказочный любовник. «Я обязательно подложу эту чистенькую дуреху под него, под всех них, а потом буду вытирать ей сопли…»
Девчонки захихикали, Айрин густо покраснела, хотя, приятно конечно, неужели и вправду из-за нее? Может Лиззи права, все-таки она ее лучшая подруга. Сердце сладко замерло. Может он сможет спасти ее от ненавистного жениха, может он украдет ее, сделает своей, любимой и единственной.
– Гарри, о мой милый! Иди же сюда! Я здесь, любовь моя, наконец мы будем вместе! – Внезапный пронзительный крик остановил урок по управление огненной стихией. Лекция проходила на открытом воздухе, вокруг миларда Карридана собрались напряженные выпускники, затаив дыхание, ловят каждое слово прославленного мага, который согласился наконец дать им урок.
Театральным жестом красивая женщина приложила ладонь к сердцу. Она была в изящных туфлях на высоком каблуке. Похоже, они были сделаны из крокодиловой кожи, выкрашенной в ядовито-зеленый цвет, от какого открестился бы любой уважающий себя крокодил. Блестящие, они явно не годились для походов по боевым полигонам. Расфуфыренная как павлин, она была здесь, на боевом полигоне, совершенно не к месту, особенно в этой затейливой, красной, как пожарный сигнал, шляпе с двумя пышными фазаньими перьями, колыхавшимися от малейшего движения. Не ровен час – студенты подстрелят такую дичь; он бы не удивился. И поделом будет, подумал Инатоль. Он как раз только что шептал миларду экстренное сообщение от наставника Булки.
Все звуки на полигоне разом затихли. Наступило напряженное, словно натянутая струна, молчание. Собравшиеся как будто стали свидетелями появления какого-то удивительного призрака. И конечно, каждый хотел узреть чудо первым. Чудо унижения надменного миларда Гарри.
– Герцогиня! Констанция! – Чуть напряженным голосом сказал Гарри, всем, даже не знавшим мужчину хорошо, было очевидно, что эта встреча ему неприятна. – Что ты здесь делаешь, дорогая? Тебе здесь, на боевом полигоне не место, здесь опасно. – Гарри был безупречно вежлив.
– Ай, ты переживаешь за меня! – Неимоверно яркая и красивая женщина подпорхнула к Гарри, поцеловала его, неподвижного, в губы. – Я пришла к тебе! – Весь полигон, затаив дыхание, ловит каждое слово. Милард злобно и тоскливо переглянулся с Зедом, своим другом и помощником: – После той ночи, когда ты обещал мне себя навеки и я отдалась, сломленная жаром твоей любви, я… я потеряла себя. – Герцогиня сложила руки перед собой, как бы умоляя. – Я убеждала себя в том, что должна смирился с необходимостью оставить нашу любовь, даже зная как ты страдаешь! – Гарри недовольно поморщился, столкнулся глазами с Айрин, восторженно слушающей горячие признание Констанции, смущенно потер кончик носа, на возвышенном «ты страдаешь!» – хмыкнул:
– Дорогая моя, не здесь, давай отойдем в сторонку… – Взял герцогиню под руку, чуть не насильно стараясь увести ее от любопытной публики. – Зед! – Крикнул Гарри куратору старшекурсников, – Продолжи урок, я скоро вернусь… – Чуть не волоком потащил герцогиню прочь:
– Но на самом деле мне становилось худо от одной только мысли, что я могу стать причиной нашего несчастья. – Продолжала маленькая герцогиня на ходу. – Я поняла, мы любим друг друга и созданы быть вместе…
– Да, да, конечно созданы, пойдем, дорогая, – повторял Гарри, ускоряя свое отступление с полигона, стараясь игнорировать смешки студентов. – Пойдем, поговорим…
– Я тебе все объясню, я так страдала, ты мой огонь, моя страсть, люби меня!
– Пойдем, пойдем…
Наконец они вышли из университета.
– Извозчик! – Остановил Гарри проезжающий экипаж. – В особняк. – Не было необходимости представляться, миларда знали в лицо.
– Я все помню, как ты обещал быть моим навечно! Обещал открыть передо мной двери рая! Да! Я горю, горю! – Герцогиня тяжело дышала, – возьми меня, любовь моя, я твоя!
– Я рад, как я рад, но не здесь же, мы уже почти приехали… – Прошептал Гарри, пытаясь остановить попытки Констанции раздеть себя. Она начала громко постанывать.
Наконец они в городском особняке Гарри, их встречает Саблот.
– Дорогой мой, это отвратительное существо все еще при тебе! Избавься от него. Он урод и воняет, попроси его уйти как можно дальше от меня. Не хочу дышать одним воздухом с ним.
Саблот с удивлением посмотрел на хозяина. Тот кивнул ему, Саблот с поклоном удалился.
– Да, так лучше.
Гарри налил себе бокал бренди, уселся в глубокое кресло, задумчиво смотря на темно-оранжевую жидкость.
– Ну, и что это было?
Женщина улеглась в его постели, приняла соблазнительную позу, она полулежала вполоборота к Гарри, чтобы во всей красе продемонстрировать изумительный каскад светлых волос. Увидев это, Гарри поморщился, он ненавидел женщин в своей кровати, он всегда делал это стоя, не снимая своих любимых сапог.
– Я бросила того старого зануду, моего мужа, разорвала печать его рода, я твоя! Прими же меня, моя любовь. Я так страдала эти ужасные две недели без тебя. Я просыпалась от кошмаров и весь день жила с чувством вины перед мужем и ощущения какой-то душевной затхлости…
– И…
– И я готова выйти замуж за тебя конечно!
Гарри засунул пальцы между пальцев и хрустнул ими.
– Понимаешь, душа моя, все это соблазны, соблазны, никуда от них не скроешься, – медленно проговорил Гарри, – они прельщают, заманивают, и снова попадаешь в обман… Радость моя, две недели назад это была…
– Это была истинная любовь, откровение! – Перебила его полуобнаженная Констанция. – Ты пришел к нам в столичный дам на тот скучный обед, увидел меня, я помню как вспыхнули твои глаза в тот момент, помню, как ты, сгорающий от любви, затащил меня в какой-то шкаф, как мы целовались, как безумные, изголодавшиеся по настоящим чувствам, я помню, ты шептал мне о вспыхнувшей любви, о прекрасном глотке родниковой воды, мы ели друг друга, а потом ты взял меня, стоя, у тебя не хватило даже сил дойти до кровати.
– Констанция, это…
– Это навсегда! За эти две недели я не подпускала к себе никого! Любовь моя! Да любой маг засвидетельствует теперь, что ты, милард герцог Гарридан Кардин, был со мной последним, часть тебя во мне! – Гарри перестал снисходительно улыбаться, с большим вниманием слушает, жёлтенькие, опасные искры появились в карих глазах миларда. Женщина не замечает возникшей напряженности в воздухе, она все продумала, она абсолютно уверена в своей силе, – по всем законам ты обязан теперь защитить носительницу Древней крови, соблазнённую тобой во браке, я хоть и не магиня, но я священна, дай мне печать своего рода. Прямо сейчас я могу пойти к магу, я…
Гарри расслабился, откинулся в своем любимом кресле, сделал большой глоток из бокала. Лицо его замаслилось, на лбу проступил пот, он повеселел.
Констанция поразилась, когда Гарри вдруг громко запел и, что совсем уж невероятно, стал как-будто даже приплясывать. «Altighette, gonheille Altighette». Слов она не поняла, но словечко «gonheille» звучало красиво. Она разулыбалась;
– Что это за прелесть? – спросила она.
– Тебе нравится? Это песенка военного времени. Ее распевали занвейские солдаты. – По Гарриному лицу пробежала мимолетная тень… печали, наверное; – Меня Саблот научил, – и тут Гарри с радостью – столь же внезапной – сообщил: – Слова в ней – сущий кошмар. Про то, как ощипывают бедную птичку-калашотку. Выкалывают ей глаза, выдергивают перья, ножки и так далее. Жуткая песенка, лучше бы не вспоминать.
Помолчал, легко добавил:
– Я, между прочим, калашоток пробовал. В Занвеи, во время войны. Там их подают как деликатес. А в них и есть-то нечего. Так, на один укус… Ам и все. Ну да ладно, не важно. Ты – моя любовь навечно! Зачем идти к магу сейчас, когда ты так аппетитно лежишь на моей кровати. Мррр, кошечка моя. Раздень меня.
Герцогиня победно улыбнулась, она конечно и не сомневалась в успехе, но все же…
– Иди ко мне, хорошая моя, – она залезла ему на колени. Помогает избавиться от брюк, его возбуждённая плоть выпрыгивает ей в руки. – Да, да погладь меня, вот так…Две недели без ласки, как же ты выдержала? Нет, нет не снимай, я люблю, когда чулочки одеты, а корсет нам не нужен, – с этими словами он начал разматывать тугую шнуровку сзади, – такая красота должна быть свободна, – он начал мять мягкие груди, покусывать соски Констанции. Одна его рука проникла ей в трусики, – о, как тут все мокренько, чувствуешь меня, я тоже готов. Вставай к стене, нет-нет, не на кровати, ты знаешь, я люблю так, да, – он говорит низким голосом, дышит тяжело. Достает алую шелковую ленту, обнимает женщину сзади, она стонет, уперлась руками в стену, – да так, – Гарри, целуя изнывающей от возбуждения женщине шею, завязывает ей глаза алой лентой, та попробовала пискнуть, но Гарри остановил ее возражения шлепком по заднице, – слушайся меня, будущего супруга! – Женщина замерла. Она не услышала, как открылась дверь в комнату и в спальню вошел совершенно обнаженный Саблот. Его гигантское черное тело блестит от пота, тяжелая огромная плоть стоит вздыбленная, раскачиваясь в такт его движениям. Гарри кивнул ему.
– А сейчас кому-то тут будет очень хорошо, ты готова?
– Да, – возбужденно шепчет герцогиня, – возьми меня…
Саблот единым мощным движением входит в женщину до конца, она вскрикивает от неожиданности, пытается отстраниться, пораженная размерами…
– Р-р-р – рычит Саблот ускоряясь, работая бедрами мощно и сильно, как паровая машина.
– Ну вот и к магу идти не надо, все само и разрешилось, – усмехается Гарри, подхватывая свою любимую плеточку…
Герцогиня открыла рот, чтобы завизжать:
– А ротик мы используем по назначению, если по другому мне нельзя…
Истерический хохот огласил пустынный коридор самого дорогого отеля Евронии. Пробегающий мимо слуга остановился и посмотрел вокруг. Смех все продолжался, достигая самых высоких, пронзительных нот, потом словно падал, переходя почти в рыдания, и снова поднимался. Смеялась женщина. А теперь плачет. Слуга хмыкнул, пожал плечами и побежал дальше.
– Калашотки значит, ам и все! – Маленькая герцогиня, заламывая руки, ходила по роскошному номеру. – Подлец! Я тебя уничтожу! Но как? Надо успокоиться и подумать. Давай Констанция, думай, думай… – На лице и на шее у нее играл багровый цвет, а пустые глаза были окрашены в черную ненависть.
«Так, что он здесь делает? Все это время не вылезал из столицы, а теперь пропадает здесь?» -
Вот уже второй день она мечется по номеру.
«Унизил, растоптал, подлец, подлец…»
«Отдал слуге…»
«Итак, соберись, думай, что он здесь делает?»
«Унизил, уничтожил…»
«Почему здесь? В захудалой Евронии? Женщина? Любовь? Я ее уничтожу, яд еще никто не отменял»
Дрожащей рукой герцогиня, раньше не склонная к излишней нервозности, облилась духами до полуобморочного состояния. Вышла из номера. Ей в спину дышала раздражительность, а впереди маячило безрассудство. Она отомстит, сдохнет, но отомстит!
– Прочь! – потребовал он через три часа мучений, подталкивая полуодетую, шатающуюся герцогиню, носительницу Древней крови, к порогу, и повторил – Прочь потаскушка, ты до краев наполнена семенем грязного занвейца! Пошла вон!
«Унизил, уничтожил…»
Прогуливаясь по городу, поймала жадный взгляд мужчины. – «Где-то я его видела, да, он что-то шептал подлецу на том полигоне» – Улыбнулась, похлопала глазами. Мужчина судорожно сглотнул слюну…
– А-а-а, мой лев! Инатоль еще, да-да, еще! Как же мне хорошо! О-о-о! – «Ну, долго он еще там?»
После гигантского агригата Саблота, она даже не чувствовала жалкий стручок студента.
«О, задышал тяжелее, надеюсь, кончает» – Констанция видела, как исказилось лицо молодого человека, она усилила стоны.
– Ты великолепен! Это нечто! Еще вина?
Она видела, что студент сильно опьянел. Только бы не заснул;
– Расскажи мне о себе, дорогой.
«Ах, какая скукота! Вот ведь зануда! Стасис, заклинания, куратор этот его обожаемый, лекции, практика скоро»
– Да ты что? Большая охота? Вместе с милардом Гарриданом? Что у меня с ним? Да нет любимый, я его бросила, он жалок по сравнению с тобой. Еще вина? Скучно все-таки вы живете, студенты. О, очень большой секрет, да? Обожаю секреты! Что-о-о? Дракатоны…стасис…Гарри…смерть…синий мутант…Низший… ЖИВОЙ….???…!!!..
– Но только никому…ни-ни… – лезет с поцелуями, опять задышал тяжело;
– Да-да, я тоже тебя люблю… Нет, не сейчас, дай мне чуть отдохнуть…
Дальше она его не слушала. Камешки мыслей вызвали лавину заключений.
«Как все интересно! Дракатоны! А вы смелый грешник, милард Гарридан, любите играть с огнем! Да с каким огнем! Но ничего, ты у меня теперь в руках, я тоже вступлю в игру»
– Что-что, не расслышала?
«Интересненько… Айрин де Ариман де Сансет – невеста самого императора? Древнейшая кровь! Наилучшая, да в группе Гарри! Едут на практику… Вместе…Очень интересно. Не пропустит милард Гарридан такую, обязательно откусит себе кусочек. Но я не могу поверить, что Кардин пойдет на риск, заигрывая с невестой императора. У него же никогда не бывает серьезных намерений. Или все же…Мммм… Вмешаемся…»
А теперь, срочно в столицу, ей надо кое с кем встретиться…
Столичный Карланао жил бурливо-холодной, пресыщенной, полуночной жизнью. Фосфорические летние ночи, сумасшедшие, сладострастные и бессонные, роскошные столы, разнообразие вин и шорох золота, музыка, крутящиеся, переплетенные пары за окнами, бешеные экипажи, воры, нищие, убийства на рассвете, в свисте ветра и пронзительном, диком завывании флейт жил великий город.
Хотя заря только занималась и небо было розоватым, словно анисовый ликер, город уже или все еще гудел как улей. Герцогиня Констанция де Заппай де Капасае въехала в Карланао и сразу направилась в особняк своего мужа. Когда она говорила Гарри о своем разводе, она чуть преувеличила – мужу она сообщила, что едет к дальней родственнице, так, на всякий случай, не решаясь сжигать последние мосты.
Все же в сердце молодой женщины было смутно и тревожно. Дракатоны – это очень серьезно и опасно, то, что она затеяла может уничтожить ее. Ненависть сражалась с осторожностью. Она вскочила, подбежала к зеркалу и долго изучала свое лицо. Она все еще прекрасна. Констанция несколько раз глубоко вздохнула. А потом медленная улыбка расцвела на ее лице, как оскал зверя:
– Проклятье! Но что он за чудовище! Негодяй зашел слишком далеко. Я уничтожу его.
Пометалась по комнате:
– Ну не съедят же они меня, – попыталась ободрить она саму себя. – В конце концов, я же помогаю им.
Констанция подошла к окну, на улице тысячи, тысячи огней, катятся экипажи, люди идут между призрачными домами, выплывающими из дрожащей зыби. После дождя – туманно.
Все решено и будь что будет! Как будто подчиняясь воле кукольника, дергающего за веревочки, она легко поднялась на ноги, вышла. На ней было ее лучшее алое бархатное платье, шитое серебром и золотом, отделанное драгоценными камнями. Она направлялась в имперский дворец.
Тронный зал был наполнен придворными, с минуты на минуты ожидали прихода императора Витласа Второго Великого. Заиграли трубы, оглашая появление императора, широко распахнули двери, сотни собравшихся умолкли, их яркие платья и сверкающие украшения соперничали с расписным потолком над их причесанными волосами, мозаичным полом под их шелковыми туфлями.
Витлас Второй Великий появился в дверном проеме, на секунду остановился, надменно наклонив голову в ответ на глубокие реверансы придворных, затем проследовал в зал.
Лицо у императора было морщинистое, пергаментное, мертвенно-бледное, прозрачное, с неестественным румянцем на щеках. Нездоровый цвет лица, вздувшиеся, посиневшие прожилки – все это указывало на порочность его натуры. Он казался трупом, восставшим из могилы, но оживленным лишь наполовину. Глухое звучание его голоса переходило в старческое дребезжание, но в нем чувствовался непреклонный авторитет. Один его глаз был полузакрыт, другой – косил. Но этот косой взгляд не упускал ни малейшей детали и проникал в душу.
Он шагал медленно, как марионетка. Его большие тусклые глаза смотрели вперед, не мигая. Резко очерченный подбородок, выступающие челюсти, красные губы, жидкие, с седые волосы придавали ему особенно болезненный вид.
Несмотря на это, он был настолько преисполнен чувства своего почти божественного величия, что не сделал ни единого жеста, который выходил бы за рамки требований этикета. Парализованный своим величием и могуществом, он в одиночестве прошел через строй склонившихся в глубоком поклоне придворных так, словно совершал священный обряд под названием «пришествие божественного императора пред очами жалких подданных».
Наконец можно было выпрямиться и поднять голову, герцогиня осмотрела зал:
«А, вон и он!» – толпа зашевелилась, Констанция маленькими шажками продвигается к намеченной цели. Он стоял вдалеке от толпы придворных, жаждущих приблизиться к императору как можно ближе, быть замеченным, поклониться ниже всех, засмеяться шутке Витласа Великого громче всех.
«Как все же страшно!» – подумала Констанция, вокруг представителя от Дракатии как всегда было пусто. Даже без их драконов, исчезнувших более ста лет назад (а может и не исчезнувших вовсе, как шептали наиболее осведомленные – может коварные дракаторы просто прятали их!), дракатонов боялись и ненавидели. Но не ненавистью в упор, когда ненавидящий хочет идти драться и убивать, а ненавистью трусливой, шипящей, из-за угла, из темноты. Ненавидели, нервно, дрожа губами, улыбаясь, трусливо поджав хвост. Люди старались обойти скучающего огромного дракатона по широкой дуге. Все, кроме герцогини де Заппай де Капасае. Она нервно стянула с рук усыпанные драгоценностями перчатки.
Дракатон не шевельнулся, когда она, грациозная и прекрасная, подошла к нему. Она с ужасом смотрела на очень, ну очень высокого мужчину, на его твердо очерченный подбородок, узкие губы, высокий лоб, большие черные глаза. Она невольно поежилась, мужчина стоял, не меняя позы, и молчал, с непроницаемой угрюмостью ожидая объяснение такого феномена – жалкое человеческое создание осмелилось к нему подойти. Перед женщиной стояло надменное существо с привычкой всегда высоко держать голову, осанкой истинного воина. Дракатон выглядел властным и величественным и очень-очень жутким.
“Хам!» – подумалось ей, – «к нему подошла благородная, очень красивая дама, а где вежливый поклон, ну хоть что-нибудь сказал бы, чтобы разрядить ситуацию, хоть какой-нибудь пошлый, но абсолютно вежливый комплимент – пусть даже затасканный и плоский, как истертая монетка…”
Дракатон, молча, смотрел на нее, ничем не помогая:
– Мне… ммм… у меня есть кое-что… что может оказаться интересным для вас… ммм… информация… вот… – Наконец прошептала герцогиня.
Она посмотрела на страшное существо с надеждой, что тот поймет ее и не начнет задавать глупые вопросы, привлекая внимание окружающих. Тот кивнул, как будто с трудом разомкнул бледные, узкие губы:
– Пройдемте со мной миледи…
«Хам!»
– Ждите меня у второй галереи за второй смотровой приемной, я приду через десять минут. Я хотела бы сохранить инкогнито.
Опять кивок.
– Вас встретят и проводят тайным путем.
Не оборачиваясь, чтобы удостовериться, что она ответит ему, быстро пошел прочь из тронного зала.
«Самодовольный кретин!»
Она выждала не десять, а пятнадцать минут. К ней подбежала Мари:
– Констанция, радость моя, вы слышали, Великая Баронесса Каррая просила у императора за ее свадьбу с герцогом де Бозеном, в которого она безумно влюблена.
Молодая женщина попробовала выглядеть заинтересованной:
– И что ответил его величество?
– Как обычно – «посмотрим». Он, кажется, был смущен той страстью, которую испытывает баронесса к Бозену, хотя сам император очень привязан к Кегилене. Говорят, они спят вместе! Но он продолжает ревновать Карраю ко всем. А вот герцогиня Ларетта против. Она вслух выразила при дворе свое возмущение! Это скандал!
– Ей-то какое дело? Она ведь не Древней крови.
– Но зато она из рода де Атемар. Она знает, кому что причитается. Да и не детей же ей рожать с императором! Для этого есть другие дурочки! – Мари скептически посмотрела на бывшую фаворитку императора маркизу Тенаис. – Ты только посмотри на нее! Такая красивая, такая обаятельная и такая шлюха! Говорят, она и отца и сына обслуживает!
– Ужас! Отвратительно!
Тенаис и в самом деле была дамой наивысшего света, в самом лучшем смысле этого слова. Ее бывшие привилегии, казалось, придавали ей необычную элегантность и оживленность.
– Следует добавить, – прошептала Мари, – что к новому году ожидают появления еще одного незаконнорожденного императорского отпрыска! И опять не мага!
Мари элегантно захлопала в ладошки. Новость, которая заинтересовала бы Констанцию несколько дней назад, не затронула ее чувств, она вся была напряжена от страха.
"Ну что ж, пора."
Накинув на себя простую мантию, дабы сохранить инкогнито, она проследовала через первую и вторую галереи. Быстро пересекая роскошные, ярко освещенные коридоры, она шествовала мимо придворных, слуг, солдат, там двое мужчин целуются, вот, за колонной ритмичные движения… Освободившись ото всех поклонов и традиционных приветствий, которые были неотъемлемой частью ее высокого статуса, она ускорилась. Внутренняя отделка дворца становилась все скуднее по мере того, как она оставляла позади двор и спускались на территорию слуг.
Запахи здесь тоже были другими. Ни духов, ни цветов, ни благоухающих женщин. "Ну и где же они?" Ее никто не встречает? Неожиданно герцогиня почувствовала страшное облегчение. Дракатон обманул ее! Ну это же просто отлично, можно продолжать жить. Неожиданно от темного угла отделилась тень человека. Молодая женщина от неожиданности подпрыгнула, с трудом удержавшись от визга:
– Миледи, следуйте за мной.
С бешено стучащим сердцем, плотно прижав к себе тяжелые пышные юбки, она проскользнула за провожающим в узкий потайной ход, дверь которого бесшумно закрылась за ними, и она очутилась в маленьком коридоре, по которому, пригибаясь, с трудом мог идти один человек.
Мужчина повел ее вверх по небольшой винтовой лестнице, затем они спустились на три ступеньки вниз и вновь оказались в каком-то тесном тоннеле.
Проходя по нему, Констанция заметила множество дверей, которые, по-видимому, вели в потайные комнаты.
Наконец они вошли в крыло, отведенное посольству Дракатии. Герцогиня с интересом осмотрелась. В интерьере присутствовал налет излишней строгости и сдержанности. Огромный рабочий стол, заваленный бумагами; на стене картина, где была изображена зеленая долина и скучные цветочки. Ей навстречу поднялся огромный мужчина – «сам посол!» – узнала она легендарного дракатона.
– Вы просили о встречи, я вас слушаю, – низким голосом проговорил посол.
“Никаких понятий о манерах, с первой минуты и сразу к делу, ни одного вежливого, приветственного слова»
Перед ней стоял очень высокий, могучего, атлетического сложения мужчина. Лицо узкое, как у всех дракатонов… Лоб мощный, шишковатый. Волосы, необычайно густые и очень светлые, казалось, не знали гребня: они торчали во все стороны. Серебряные глаза его пылали изумительно и поражали силой… «Все-таки зря говорят, что они не маги, черной, злой магией от них так и веет…»
– Итак, я вас слушаю, – прервал грубиян размышления герцогини;
В огромном кресле у ярко горевшего камина зашевелилась еще одна тень. Молодой дракатон был очень симпатичным. Констанция, смотрела на него, открыв от изумления рот. У мужчины были огромные черные глаза в красивом обрамлении бархатных ресниц и бровей и желтовато-смуглое лицо. Его глаза сверкали таким неистовым блеском на его смуглом трагическом лице, что казались мерцающими. Он подошел к столу, остановился и уставился на Констанцию своими невозможными глазищами. Его движения напоминали кошачьи – ловкие, полные скрытой силы, выдававшие в нем искусного атлета и наездника.
