Текст книги "Качели судьбы (СИ)"
Автор книги: Наталья Пафут
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)
Глава 4
Прозрачная вода с мягким шорохом подходит к берегу, касается ног, и вытянутому телу на теплом песке, закинутым рукам и закрытым векам – легко, горячо, сладко. Все, все, а особенно самое запретное и опасное, – легко и сладко…
Как же всем хорошо! Что же это за волшебное место такое? Сколько ни говорили и ни спорили, так и не пришли ни к какому выводу. Решили просто получать заслуженное удовольствие.
Как только подошли к озеру, потные, голодные и крайне уставшие маги, бросив свою поклажу, скинув одежду, побежали к воде.
– Айрин, нет, – остановил свою аларианту дракатон, та вскинула удивленные глаза на мужчину, – нет, это нездоровая вода, не трогай ее, не пей, я чувствую что-то нехорошее, у меня достаточно питьевой воды, нам хватит до завтра;
– Как скажешь, жаль, а было бы неплохо вымыться, – чуть пожала плечами расстроенная девушка, – но берегись, тебе придется мириться с моими далеко не ароматными ароматами, – глубоко вздохнула, посмотрела на бултыхающихся на мелкоте друзей, опять вздохнула, более смелые ребята поплыли на глубину, – а ты плавать умеешь?
Эссейл пожал плечами,
– Плавать? Не знаю, надо попробовать, тогда скажу, страха перед водой я не чувствую,
Айрин недовольно ворча про всяких со слишком чувствительным нюхом, пошла помогать Ганне и Николя готовить лагерь. Студенты решили остаться ночевать в гостеприимной долине, опасаясь возвращаться через странные заросли на ночь глядя.
Эссейл задумчиво смотрел на плескающихся студентов. Брызги воды весело блестели на солнце. Плавать, умеет ли он плавать? Воспоминания нахлынули вновь, он вернулся туда, в свое солнечное, счастливое прошлое и ему показалось, будто душа его насыщается чем-то невидимым, каким-то живительным, сильнодействующим лекарством:
…Он на гребне высочайшей волны. Вокруг него огромное небо, бескрайний океан, ветер, тучи, ливень, гигантские волны – все смешалось в мокрый вращающийся клубок, который гудит, шумит, ревет, грохочет. Он, счастливый, хохоча, борется со стихией. Курчавится пена на гребнях и сердито змеится на ребрах волн. Стремительно бегут вверх водяные горы и низвергаются с утробным рокотом, как горные лавины, поднимаются валы, шумит ливень, воет, свистит неистовый ветер. Он кричит от восторга, подпрыгивая высоко в воздух на огромной волне, его огромное тело блестит черно-синим и снова бросаясь стремительно вниз…
– Эссейл! Принеси дров! – Дракатон вздрогнул, вываливаясь из воспоминаний, оглянулся. Недалеко от берега наставники развели огонь. Девушки, весело переговариваясь, достают из сумок еду. Группа ребят во главе с худощавым, подвижным Джеймсом собирается на охоту.
…Поздний вечер. Теплый, мягкий ветерок. Огромная, желтая луна светит всё ярче, и ребята видят долину во всю ее длину до Запретного леса. Цветущие лилейники с наклоненными стеблями стоят по берегам спокойного озера, листья отливают темным серебром, а крупные бутоны, так пестро расцвеченные днем, теперь мерцают пастельными тонами, призрачно и нежно. Лунный свет и ночь отняли у красок всю их силу, но зато тяжелый аромат был острее и слаще, чем днем. На углях костра дымилась похлебка из пшеничной крупы. Молодые маги, уставшие, расслабленные после тяжелого дня, сидели, лежали у огня и маленькими глотками пили вино. Блюда с жареным мясом лежали на большом покрывале, играющем роль стола. На другом костре, чуть в стороне, шипели куски мяса, которое за несколько часов до этого весело бегало по лесу.
Жар уже не изливался с небес, но исходил от земли, и все купалось в горячих испарениях, где смешались запахи цветущих лилейников, подгоревшего жира с ароматом свежей мяты и табака.
Раздается заливистый смех, женское повизгивание, кто-то ушел чуть в сторону, оттуда раздается шуршание и стоны, ребята лежат вокруг костра, добродушно подшучивают над дракатоном, которого впервые подвел нюх, Эссейл отшучивается, отказывается от вина и мяса. Тем не менее, Айрин, расположившись на его коленях, чувствует напряжение мужчины, замечает, что он то и дело осматривает долину внимательным взглядом.
Чуть в стороне сидит мрачный Заррот, он сидел, наклонившись вперед, опираясь руками о колени; его окаменевшее лицо было ярко освещено пламенем костра. Заррот глубоко вздохнул, наслаждаясь своей меланхолией и своей ненавистью: «смотри, смотри на них, гори» – твердил он самому себе, смотря на урода, обнимающего его, Заррота, избранницу. Он сжал сломанный клементиновый наконечник – острый обломок некогда длинного копья, который он выторговал сегодня ранним утром в деревне за немыслимые деньги, вся его ладонь была в крови, но боль только радовала его, сжал еще сильнее, – «да, так правильно, боль – это наслаждение, мутант скоро узнает об этом. Медленная боль…»
Айрин чувствует тяжелый взгляд Заррота на себе, в черной тени широко раскрытые
глаза девушки казались еще более огромными и очень испуганными, заметив, что Айрин смотрит на него, Заррот приветливо улыбнулся, Айрин вздрогнула, отвернулась, покрепче прижалась к Эссейлу, почти с головой залезла ему подмышку, – «поскорее бы закончилась эта ночь» – оскал Заррота стал злобным, глаза почти остекленели…
Худенький Глен, бледный и безмолвный среди этих возбужденных людей, переводил взгляд с одного на другого, его не оставляло чувство неудовлетворения, тягучее чувство какого-то притяжения, томления. У него был полный печали взгляд, чуть выпяченные припухлые губы, вид затравленного олененка. Ореол несчастья, казалось, окружал его потухшее лицо. Сладкое вино было приятным, но слегка вскружило ему голову. Глен выпил еще вина. Он был голоден, но он почему-то не мог есть. Тоска его нарастает…, то прекрасное видение для него не просто иллюзия, не призрак, а любимый, желанный…Врата, что же это за врата, которые надо открыть, где страдает его мечта… Кай заметил печальное состояние своего партнера,
– Выпей вина, любовь моя. Нет ничего лучше, чтобы поднять настроение и развеять печали. Пойдем в лесок, пошалим…
Этот тон, который сам он, не задумываясь, поддерживал вот уже десять лет, представляется ему вдруг грубым и отвратительным, сердце мучилось по чему-то другому. После того сна, Глен тосковал по нежности, по робко сказанному слову, по волнующему большому чувству. Если бы его полюбил кто-нибудь, какой-нибудь стройный нежный юноша, как то гибкое юное создание в золотом тумане; что было бы, если бы в самом деле беспредельное, самозабвенное упоение серебристого синего вечера увлекло его в свой чудесный сумрак. Он вздохнул, встал, отряхнул от невидимого мусора свои бархатные брючки, пошел в лес за Каем. Луна сияла. Далеко по направлению Запретного леса вился прозрачный туман, принимая различные очертания. Глену казалось, он там, он ждет его. Он там тоже страдает, без него. Чего он хочет? Любви конечно!
Как он ни всматривался в туман, его призрака не было видно. А между тем Глен ясно чувствовал, что он там и ждет, и ждет… Да, надо пойти в лес, туман колыхается в той стороне…
– Вы куда?
Противный мутант выскочил перед ними, как будто специально караулил, красно-коричневые глаза его вперились в Кая,
– Погуляем, подышим, в кустиках поваляемся, покувыркаемся, – тонко, противно захихикал Кай,
– Далеко не уходите, не нравится мне здесь,
Отошли, лопатками ощущая горячий взгляд дракатона;
– Совсем мутант сдурел со своими суевериями, дикий варвар,
Глен тоскует, его гнетет неведомое желание, кругом какая-то пустота. Надо дальше, дальше.
Что он хотела, о чем просил? Дальше, дальше…
Каждую минуту, помимо своей воли, он ждал и прислушивался – да, все правильно, они идут в правильном направлении…Кай что-то говорит, мерзко шутит, смеется своим шуткам…
Тихо…
Его тянет куда-то, что-то надо сделать, но все неясно, неопределенно, а потому еще мучительнее. Состояние становится невыносимым. Чувствует, тот юноша страдает, но как и что?! Дальше, дальше…
Им не спалось, и Эссейл шел рядом с Айрин, ступавшей по берегу замершего озера.
Он остановился, и, положив руку на щеку Айрин, повернул к себе ее лицо. В золотом свете луны, она казалась порозовевшей и оживленной. Ее глаза блестели, как звезды.
Он улыбнулся обеспокоенно и нежно.
– Любовь моя, – прошептал он. – Они так смотрят на тебя, дотрагиваются… – Ребята никак не могут принять, что Айрин принадлежит только дракатону и не оставляют надежд, что она образуется и подобно всем начнет ходить в кустики со всеми, по очереди и вместе. Айрин, привыкшая к нравам и привычкам друзей, только посмеивалась, не обращая внимания на их регулярные приглашения, а вот дракатон ревновал, злился, пыхал глазами в сторону студентов и шипел, ощерясь чешуей. – Мне не нравится видеть их около тебя. Знаешь, я тут недавно понял, что я ужасно ревнив.
Черная тень высокой ивы протянулась перед ними. Они вступили в нее, укрывшись от резкого света луны и, прижав ее к себе, он нежно поцеловал ее в губы. Страсть – всепоглощающая и жгучая, постепенно охватывала их. Но они не могли долго задерживаться. Эссейл не доверял этому месту, он чувствовал зловещее напряжение, словно это место ожидало чего-то…
Дракатон и Айрин медленно пошли назад.
Они шагали, словно во сне, с этим чувством, которое поднималось в них, как волна, унося и завораживая обоих, как неизбывный душевный порыв, окрашенный улыбками сожаления и легкой печали.
Рука Эссейла чуть касалась бедра Айрин и это волновало ее.
И он чувствовал ее поступь совсем рядом, что вызывало в нем мучительное томление.
Завтра они вернутся в их уютную комнату, на их кровать. Время теперь потянется долго, наполненное ожиданием любви.
Айрин чувствовала себя слишком возбужденной и предпочла не присоединяться к гогочущим друзьям. Они села на высоком берегу озера, обняв дракатона руками и положив подбородок ему на грудь. Ее глаза скользили по металлической поверхности озера, над которым плавали тающие клочья легкого тумана.
Она ощущала себя счастливой, полной жизни, трепетной и нетерпеливой. И все было окрашено чувством томления, владевшим ею. Так же, как она радовалась самой любви, она радовалась ожиданию ее. Начинала сказываться сильная усталость, и Айрин чувствовала, что начала погружаться в неглубокую, чуткую дремоту.
Кай радостно шел за задумчивым Гленом. Как здорово они ушли от всех, несмотря на строгий запрет Николя не удаляться от лагеря. Но Лиззи своими ласками отвлекла грозного куратора и они улизнули. В праздничной, веселой и возбужденной атмосфере лагеря евронийских студентов, видя меланхолично-задумчивого любимого, страсть Кая разгоралась сильнее, а волнующее чувство возможной опасности, лишь больше распаляло его;
– Давай здесь, вот на этой полянке, – шептал он Глену, – здесь так уютно, – но тот лишь качал головой и продолжал целенаправленно идти вперед. Они вошли в лес,
«Но это ведь не опасно!» – Сейчас, когда солнце закатилось, и стало темно, мрачный лес выглядел грозно, Кай даже сказал бы зловеще, хотя это все ерунда, это тупой дракатон всех их запугал, – «сюда же ребята ходили на охоту сегодня!». Глен идет дальше, не отвечает на вопросы, точно их и не слышит, глаза его как-то бегают по сторонам, словно он знает, куда идет….
«…Будь покоен, я иду. Иду…Да, да, иду…Ха-ха-ха, ведь я уже только дух, дух…, и…, я теперь чувствую, наступает час, твои золотые нити тянутся ко мне, впиваются в голову, в сердце…, тяжело. Боги, как тяжело… Иду, при…» – Споткнулся, ничтожество сзади дергает его, что-то ему говорит, надоел, но бросить нельзя, принц его зачем-то хочет… – «Мой принц, твой милый скоро придет…» Остановился, оглянулся, он что, потерялся? Смотрит, перед ним нежная лилия, но это уже не цветок, а стройное, тело прекрасного юноши. Бледное лицо с большими печальными глазами и чуть-чуть розовыми губами, золотистые волосы падают красивыми волнами на грудь – «мой принц, пришел!» – Призрачная фигура тихо качается и с каждым движением растет и приближается, только тело его все еще прозрачно, точно соткано из серебряных нитей.
Вот он двинулся в их сторону, и лес вокруг наполнился ароматом и неуловимыми звуками волшебной мелодии. Движения Глен не улавливает; фигура точно плывет в воздухе…Все ближе и ближе; прекрасный юноша уже качается рядом с ним, что-то шепчет, но он не может разобрать слова, но Глен знает, он страдает, он так умоляет спасти его, освободить, а сделать то надо всего-ничего…Ему снилось, что он идет вместе с принцем по бескрайнему прекрасному лесу; их руки соединены, пальцы сплетены, как в нежном любовном пожатии. Он ничего не видит – все залито серебряным светом, прекрасные ароматы витают вокруг него и юноша ведет его, словно поводырь слепого;
Кай испуганно оглядывается. Лес становится темнее и непроходимее, сладкий запах тухлятины усиливается, Глен радостно улыбается чему-то, что-то бормочет, взял его за руку и уверенно ведет куда-то. Кай ничего не видит, однако каким-то непостижимым образом он чувствует, что над их головами и вокруг них собирается, сгущается что-то зловещее. Страх и опасение, поселившиеся в некотором уголке его сознания, нашептывающие ему о нависшей угрозе, были непонятны и незнакомы Каю, теперь к ним примешивались самые дурные предчувствия, похожие на суеверные страхи дикого Эссейла, Кай, цивилизованный аристократ, практически дипломированный маг, к своему потрясению чувствовал наступление неотвратимой беды.
Его пугает эта мрачная темнота вокруг. Кай ощутил какое-то легкое прикосновение к своему лицу и испуганно отшатнулся, успокаивая себя, что проход между деревьями всего лишь
затянут нитями паутины. Глен шепотом уговаривал его не останавливаться, не бояться, успокаивал, объяснял, что они всего лишь проходят сквозь тонкую незримую, но прекрасную вуаль. Вглядываясь в непроницаемую темноту, Кай увидел – или это только почудилось ему? – смутный сгусток еще большей черноты, замаячивший впереди во мраке впереди;
– Да, да, любимый мой…Я теперь вижу, нам туда… – Глен, крепко держа его руку в своей, направлялся туда, к этому неясному предмету, очертания которого сливались с окружающей мглой. Они с Гленом все шли вперед, неуклонно приближаясь к средоточию тьмы и могильного холода. По мере того как они подходили к загадочному темному пятну, Кай все отчетливей слышал стук своего собственного сердца; гулкие удары становились все громче, им вторило слабое эхо – это наверное билось сердце Глена. Его партнер не дал ему оглядеться. Он положил свои руки ему на плечи, сладко поцеловал. Глен глухо застонал, толкнул Кая, тот сделал шаг назад, его тело уперлось во что-то ледяное, Глен возбужденно шептал что-то, уложил Кая на обжигающе-холодную поверхность. Наконец, их сердца забились в унисон, их тела стали единым, слившись друг с другом. Кай обо всем забыл.
А отовсюду из темноты на них смотрело множество огромных слепых мертвых глазниц, они все чего-то ждали – Кай чувствовал на себе их тяжелый взгляд, когда медленно, словно неохотно, открыл сомкнутые веки, но побыстрее закрыл их снова, растворился в наслаждении.
Он не видел, как к ним направилась темная фигура, незнакомец тихо, словно плывя по воздуху, двигался в сторону слившихся в экстазе ребят, высвободил свою костлявую руку из огромного черного балахона; вытянув руки вперед, он разорвал оболочку темной, пульсирующей субстанции, окружившей влюбленных, проделав в ней щель… Кай тихо застонал, страстный укус Глена причинил ему острую боль, капля крови стекла по его шее вниз, Глен не останавливается, снова и снова кусает его, «да что же он делает, это уже не смешно совсем!» – Его шея уже горит от боли, – «все, все, Глен, любимый, хватит уже, больно, так больно» – больше крови течет из рваной раны на шее, течет на черную, пульсирующую плиту, на которой они лежат, впитывается внутрь. Кай кричит, толчки Глена усиливаются, кровь течет, капает на то, на чем лежит Кай… Тотчас же к стуку сердец влюбленных, бившихся как одно, добавились громоподобные удары еще одного сердца, звучавшего, как удары тяжкого молота по глухой каменной глыбе и еще одного…
Ритмичные удары заполнили Кая, они стучали в его голове, удары заполнили пустоту огромного, бесконечного леса, и хотя источник этого оглушающе громкого звука находился в непроглядной темной пустоте перед ними, Каю казалось, что все пространство вокруг
них пульсирует в такт ударам их собственных сердец. Глен встал, счастливо улыбаясь, протянул руки в сторону темной фигуры,
– Мой принц! Моя прекрасная любовь! Ты теперь свободен! – Шагнул вперед, в непроглядную, смолянисто-черную бездну, ушел;
Кай замер, кто это, что происходит, почему ему так больно и холодно, почему он не может пошевелиться? Он огляделся, с ужасом он увидел, что он лежит на чем-то абсолютно черном – что это – алтарь! Гробница! Каменный могильник!
К нему приближается другой незнакомец. Кай замер, испугавшись того, что он увидел при неясном свете луны. Увядшая, морщинистая, темная кожа была покрыта гноящимися струпьями, блестевшими в лучах небесного светила. Но самым страшным зрелищем была даже не эта гниющая заживо плоть, а глаза, глядящие из-под капюшона, – огромные, лишенные век, выпуклые, выпирающие из глазниц, словно два раздувшихся, огромных пузыря.
Радужная оболочка помутнела, покрылась какой-то тонкой пленкой; белки глаз были желтыми, покрытыми сетью тонких кровеносных сосудов. Незнакомец сбросил свой плащ, наклонился к студенту, Кай был абсолютно беспомощен в темнице своего тела. Он только мог чувствовать невероятную угрозу, исходящую из этой темноты впереди, монстр залез на него. Смертельный холод заполнил молодого человека, когда он почувствовал, как чужая плоть вошла в него, а острые зубы погрузились в его шею. Восторг наполнил его, как же он ошибался. Его руки дрожали, а рот был широко раскрыт в беззвучном экстатическом вопле – как же ему хорошо, он закинул голову подальше, чтобы ощутить незнакомца глубже в своей шее. Черный алтарь перестал быть черным, он алел в серебряном свете луны – все больше сердец начинало стучать в лесу, Кай захлебывался от восторга, никогда он не испытывал такого наслаждения, он растворился в волшебных ощущениях… «Да, да, еще, мой прекрасный принц! Как много огней кругом! Неярких, мерцающих огоньков. Тени. Колышущиеся тени, извивающиеся в причудливом танце. Ах, какое блаженство лежать здесь! Прекрасное место – этот алтарь»
Спокойное. И боль ушла. Ее нет.
Ночь прошла спокойно. Эссейл так и не смог заснуть и теперь он чувствовал себя разбитым. Айрин что-то пробормотала во сне и еще крепче прижалась к нему. Погладив ее по спине, он поймал себя на мысли, что, без всякой на то причины знает – произошло что-то непоправимое, страшное. Тревожное предчувствие, не оставлявшее Эссейла с самого начала путешествия, усилилось.
Где-то вверху, за кучевыми облаками, тускло светило восходящее солнце, а долину всю заливал желто-сливочный свет.
Снова вернулось какое-то тяжелое предчувствие, но не успело окрепнуть, как Эссейл увидел, как шатаясь, совершенно обнаженный Николя прошел к озеру, наклонился, тряся головой и отфыркиваясь, вымыл лицо, голову. Выглядел он совсем не так, как обычно. Он был потный, уставший, несчастный и немного ошарашенный. Со стоном, зевая, посмотрел на озеро, и замер. В тот же момент Эссейл почувствовал, как насторожился молодой мужчина, и заметил причину этого сам. Весь берег с другой стороны озера исчез под полосой тумана. Даже намека на береговую линию не было видно. Туман как туман, ровная словно вычерченная по линейке полоса тумана скрыла всего несколько ярдов воды, но за долгие годы жизни Николя никогда не испытывал такого страха.
– Что это, Николя? – шепотом спросила Зои, она стояла по колено в воде и пытаясь налить воду в флягу.
Мужчина чуть нахмурился.
– Туман.
– На озере? – с удивлением спросила Зои,
– Ну да. Ты никогда раньше не видела тумана на озере?
– Такого никогда. Он больше похож на облако.
– Это оттого, что свет яркий, – сказал Николя.
– Но откуда он взялся? Туман бывает ведь только в сырую погоду.
– Зои, все нормально,
Зои едва заметно кивнула ему, и она, пожав плечами, понесла флягу с водой к костру, раз наставник сказал, что это всего-лишь туман, значит и беспокоиться не о чем.
Николя тревожно взглянул на полуразрушенный лагерь – «весело ребята вчера погуляли», – все еще спали мертвым сном, только Эссейл приподнял голову и с волнением уставился на Николя, – «спал ли он этой ночью? Похоже нет», – глаза дракатона тревожно мерцали всеми цветами красно-коричневого с яркими оранжевыми всполохами, Николя уже научился распознавать эмоции дракатона – «волнуется, очень», Айрин уютно посапывала около его бока, дракатон заботливо положил на нее руку. Эссейл тоже посмотрел на полосу тумана. Николя показалось, что туман приблизился, но за это он бы не поручился, просто наверное голова слишком болит у него, вчера они все перепили.
«Если этот туман приближается, то он опровергает все законы природы, потому что ветер – легкий бриз – дует с нашей стороны» – Туман был белым-белым. Единственное, с чем Николя мог его сравнить, это с только что выпавшим снегом, ослепительно контрастирующим с глубокой голубизной утреннего неба. Но снег всегда отражает тысячи и тысячи алмазных лучиков солнца, а этот странный яркий и чистый туман не блестел совсем.
Ветер немного окреп, и стало теплее градусов на пять. Николя думал, что странный туман наверняка разойдется, но этого не произошло. Более того, он стал ближе, добравшись до середины озера.
– Я тоже его заметил, – изрек Драйт с задумчивым видом. – Надо думать, это какая-нибудь температурная инверсия.
Эссейл осторожно положил Айрин на одеяло, подошел к задумчивым студентам, внимательно слушает. Николя все это не нравилось. Никогда в жизни он не видел ничего подобного.
– Меня беспокоит удивительно прямая линия фронта наступающего тумана, потому что в природе не бывает таких линий: прямые грани – это изобретение человека.
– Да, странно, – изрек наконец Джеймс, – к тому же настораживает его странный цвет – эта ослепительная белизна, непрерывная и без влажного блеска.
Туман определенно приближался, он полз по озеру медленно, но верно, раскинувшись широкой, абсолютно ровной дугой. До тумана теперь оставалось всего полмили, и контраст между ним и голубизной неба и озера стал еще более поразительным.
– Надо уходить отсюда, как можно скорее, – сказал подошедший к мужчинам дракатон. Николя уже давно заметил, что когда он волновался, его легкий акцент в голосе усиливался, то как он произносил некоторые слова, особенно шипящие, и ставил ударения. Николя издал какой-то странный звук. Губы его шевельнулись, словно у беззубого старика, пережевывающего даты прошлого. Большинство студентов еще спит, некоторые заснули совсем недавно, все вещи разбросаны, одежда висит на кустах и ветках. Сорвать всех с уютного места у озера, голодных, полуголых, опять заставить идти по самой жаре, и только из-за какого-то тумана, даже если очень странного. Парившая в небе чайка в этот момент камнем бросилась вниз. Он успел заметить лишь быстрый взмах ее белоснежных крыльев в солнечном блеске, она пропала в непроницаемом тумане.
– Наверное там у нее гнездо… – Успокаивал себя Николя, задумчиво почесал голую задницу, поежился, как от холода;
– Дракатон трусливая тварь, – сквозь зубы процедил Заррот, Николя нахмурился, все-таки Заррот перегибает палку, – ты считаешь меня ослом, уродец?
– Ты сам знаешь об этом не хуже меня.
Заррот сделал глубокий вдох; нагнув голову, словно разъяренный бык, грозящий тореадору своими рогами, и расправив огромные плечи во всю ширину, он сделал угрожающий шаг к невозмутимому Эссейлу, Николя с беспокойством заметил, что Заррот сжимает что-то в руке;
– Заррот, достаточно! – послышался приказ куратора, студент тут же остановился, словно споткнувшись, мрачно усмехнулся – холодный, тяжелый, прямой взгляд молодого мужчины заставил дракатона замереть в напряженной позе. Заррот усмехнулся, словно оскалился,
– Твое время придет, мразь, придет…скоро…
– За туманом будем наблюдать, – вынес свой вердикт Николя, – начнем сборы, без суеты и паники, надо всех разбудить, накормить, запастись водой. Все! Разошлись!
Легкими поцелуями разбудил Айрин. Попросил ее поторопиться и быть абсолютно готовой. Он очень устал. Ему нужно было незамедлительно выбраться из долины, хватить свою аларианту и бежать, а вместо этого он теряет время и обсуждает всю эту ерунду с евронийцами. Опасность приближается, их время истекает. На сердце у него лежал камень, а силы подходили к концу. Но он не мог удалиться от студентов и их тупого куратора без риска потерять сознание от боли активизированной печати студента. Проклятье!
С легкомысленной медлительностью, пошучивая и хихикая, студенты начали одеваться.
Зои, позвякивая посудой и котелками, что-то готовит на костре. Рядом стонет Мелинда, Вереса ходит, шатаясь, по лагерю в поисках нижнего белья, как весело было вчера разбрасывать его, а сейчас, ох, тяжко ей, ох…
Туман как будто больше не приближается. Николя, полностью одетый, стоит чуть в стороне от лагеря, на берегу, задумчиво потягивает чашку чая и смотрит на озеро. А им еще предстоит тяжелый переход домой, надо проверить, все ли встали, через часа два можно выступать… Его вялые мысли прервались от какого-то странного ощущения. Николя оглянулся назад, Лиззи что-то рассказывает, сверкая белыми зубами, ее глаза озорно блестят, но он ничего не слышит…Тихо. Тихо. Ни один лист не шелохнется… – «Но слушайте, слушайте… Вот шелестит, звенит…Какой прекрасный аромат!.. Это она, моя милая… Как ты хороша, как прекрасна! Ты одела белые лилии, они идут тебе. Но иди же, иди…» – Его любовь спускается с туманного облака по серебряной лестнице, и ступеньки звенят, звенят под нею, идет к нему, обещает ему сказочное наслаждение…Николя застонал от восторга, сделал шаг навстречу своей любви…
Внезапно Эссейл ощутил отвратительный запах, по сравнению с которым даже зловоние разлагающегося мертвеца казалось бы не столь мерзким. Запах был настолько резким, что у него перехватило дыхание. Он прикрыл рот и нос согнутой ладонью, сморгнув набежавшие на глаза слезы. На него набегали волны ужаса, его волосы и чешуйки стали дыбом, по коже пошли мурашки. Все его тело стало мокрым от пота, одежда липла к коже, ноги как-то сразу ослабли, подогнулись колени. Ему стоило больших усилий удержаться на ногах, не поддаваясь соблазну тотчас же опуститься на землю. Он должен был преодолеть слабость и минутное замешательство – острое ощущение опасности вернуло его к действительности. Угроза исходила со стороны раскинувшейся ивы, чуть справа от лагеря, ее склонившиеся ветки касались воды. Эссейл, попросив Айрин оставаться в лагере, вынул нож и пошел в сторону озера.
Айрин увидела состояние любимого, по лицу дракатона она поняла – произошло что-то страшное, или даже происходит, прямо сейчас, она в панике оглянулась – в лагере студентов все спокойно. Изнывающие от жары ребята ходят, переговариваются, собирают вещи, что-то жуют, кто-то все еще спит, вот там, вдалеке Нетта тихо постанывает, кого-то обнимает,
«И чего им неймется? С кем она там? Не видно» – Айрин видела только обнаженную ногу подруги, закинутую на чей-то темный силуэт, расположившийся на Нетте – ребята вчера не нарезвились, очередной низкий стон, наполненный сладкой неги. Тяжелое дыхание, доносящееся из того дальнего угла, стало еще громче; порой раздавались хриплые, с присвистом стоны Нетты. Постепенно шипящие звуки стихли, и Айрин показалось, что она слышит тихий шепот…
И в этот момент начало стремительно темнеть. Сначала Айрин подумала было, что отключился магический свет в помещении, и совершенно рефлекторно задрала голову, но увидела чистое голубое небо. Но ведь темнело… И тут Айрин поняла, даже раньше, чем остальные студенты…
Надвигался туман…
Все начали кричать и указывать руками на исчезнувший Запретный лес…
Туман скатился с небольшого пригорка, полностью поглотив его, и даже с близкого расстояния он казался таким же, каким ребята его впервые заметили на озере. Белый, чистый, он быстро продвигался, во все стороны, вниз, вверх, и на небе вместо солнца осталась теперь маленькая серебрянная монета, словно полная луна, видимая зимой сквозь тонкий покров облаков.
Казалось, что туман лишь лениво ползет, клубясь с плавной, гипнотизирующей быстротой. Все замерли, буквально завороженные красотой и ужасом происходящего. Туман катился по огромной долине и постепенно скрывал её под собой.
– Боги, что происходит? – Спросила Вереса дрожащим голосом, в ее голосе что-то булькнуло.
– Не знаю,
– Там что-то есть в тумане! Они хотят сожрать нас! – закричал Драйт.
Заррот рассмеялся над менталистом, и от этого сумасшедшего неестественного хохота остальные ребята тоже заулыбались. Но даже улыбаясь, все они выглядели испуганно, неуверенно и неспокойно. Потом засмеялся кто-то еще, и Драйт побагровел.
– Идиоты! Надо бежать!
Широкую долину насколько хватал глаз заволокло ровным белым цветом. Между лагерем и туманом теперь было не больше мили. Послышался долгий и громкий мужской крик со стороны озера. Все вдруг подпрыгнули, бросились в разные стороны, начали суетливо собирать свои вещи, студенты вдруг абсолютно и неотложно поняли, что их время истекает, им надо бежать как можно скорее, иначе будет слишком поздно,
– Где Николя? – Кричал Нед. Он дрожал, словно в лихорадке. Джеймс вскрикнул и бросился мимо мечущихся студентов в сторону озера, туда, откуда доносились вопли и какая-то возня…
С голубого неба по серебряным волнам месяца она спускается к дрожащему от возбуждения Николя…Засветился и зазвенел воздух, цветы лилий раскрыли свои бутоны, огромные бабочки летят над ним высоко, высоко…
«Почему бы и мне не полететь?»
Она протягивает руки, воздушное покрывало бьется около нее, как крылья; глаза горят желаньем, Николя схватил ее за руку и привлек к себе.
«Прекрасная, желанная!»
Она не сопротивлялась, прильнула к нему, волшебный аромат обволакивает его, покрывало обвилось вокруг мужчины, он потерял равновесие и упал на землю, крепко обнимая свою любовь. Она закинула его голову и так сладко поцеловала, что даже больно ему сделалось. Сняла с него рубашку, поцеловала его грудь, там где трепещет от любви его сердце…Еще и еще…
«Да, да, еще, крепче, еще глубже! Какая сладкая боль!» – Она заглянула ему в глаза, – «Любимая! И как она хорошеет, прямо на глазах! Не только губы, но и щеки у нее стали розовые» – наклоняется над ним, ниже, ниже, сейчас они сольются…
С диким ревом ужасный черно-синий монстр напал на них. Схватил его любовь за ее чудесные волосы, оторвал ее и отшвырнул в сторону, – «убить его! Уничтожить!»
