Текст книги "Качели судьбы (СИ)"
Автор книги: Наталья Пафут
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 34 страниц)
Мне вдруг очень захотелось выйти в сад освежиться. А тут вот…
Дрожащая девушка позеленела от страха, указала на что-то у двери:
В распахнутую дверь были видны плотные плоские тучи; солнце, склонившись к закату, протянуло широкие лучи под их свинцово-мокрыми днищами. Жидкое пятно света легло на большое крыльцо.
Там на перилах, прислонив голову к резной колонне, сидел Дрон, он точно отдыхал. Поза его выражала полное спокойствие. Шляпа, сдвинутая на затылок, открывала молодое страшно бледное лицо с остановившимися холодными глазами и синими губами. Сомнения в смерти быть не могло, и все грустно молчали.
– Ну что ж, – очень спокойно сказал Заррот, – у нас теперь тоже появилась эпидемия.
В стремительно наступающей темноте вспыхивали и гасли светлячки, слышалось кваканье лягушек, доносился запах дыма из недалекой деревни. Студенты в немом обалдении уставились на мертвое тело товарища.
– Он же только что сидел рядом со мной! – Всхлипнула Вереса, – ни на что не жаловался, ничего у него не болело,
– Это что же получается, – потрясенно проговорил Кейст, – он просто встал, пришел сюда, сел тут и умер? Мы же все были рядом, почему Дрон никому не сказал, что ему плохо?
Над телом студента склонились целительницы. Лицо Дрона было серьезное, простое, лицо человека, умершего спокойно, без агонии тела или мозга. Наступила напряженная тишина, своего рода лихорадочное и мучительное ожидание чего-то неотвратимого – страшного приговора им всем. Птицы и те смолкли. Вокруг царила кошмарная подавленность.
Наконец, Зои выпрямилась, вопросительно посмотрела на нахмуренную Айрин,
– Ну, я бы сказала, что это был внезапный паралич сердца, – наконец провозгласила молодая целительница, Айрин неуверенно кивнула, – Я не вижу никаких причин остановки сердца и смерти. И все же он мертв!
Айрин опять кивнула:
– Все его органы абсолютно здоровы, все в полном порядке, я бы даже сказала, что он был на редкость здоровым парнем. Ауру его проверить я не могу, по причине отсутствия таковой, также как и жизненной энергии тоже больше нет.
– Никаких повреждений или следов насилия. Может только губы слегка воспалены, – добавила Зои,
– Могут это быть наши туманные знакомцы с озера?
– Ну только если другой вид, у Эссейла и Николя были следы когтей и укусов, – Николя поежился под взглядом студентов, Эссейл хмыкнул, – а тут…
– Драйт, ты же говорил, что дворец защищает нас от этих тварей?
Менталист мрачно кивнул,
– Говорил…
– Все как в том письме, – повторил Заррот,
– Джеймс, что там дальше? – Спросил Николя, – ты читал эти письма, быстренько перескажи их содержание,
– Да я сам не дочитал, мы с Эссейлом начали биться над переводом той старинной дракатонской книги,
– Отнесем бедного Дрона в сарай, чтобы ночные звери не нашли его тело, а завтра похороним, – распорядился Николя, – Джеймс, дай Эссейлу письма, – куратор обратил свои уставшие глаза на дракатона, – ты сможешь прочитать их нам сейчас?
«Сейчас! Читать? Какое читать, надо бежать отсюда! Прямо сейчас!» – Вереса задыхалась от страха, как они могут так спокойно обсуждать какое-то глупое чтение, когда надо немедленно бежать, прямо сейчас, в ночь, в дождь, не важно, никогда не возвращаться в этот ад. Первобытный инстинкт взял верх над девушкой. Она хотела развернуться и побежать.
Эссейл спокойно кивнул, то, что он тоже волновался можно было понять только по учащенному мерцанию его темно-оранжевых глаз,
– Отлично, хотя ничего отличного нет, все выполняем. – Николя обратился к Вересе, и спросил:
– Что с тобой, почему ты хромаешь?
– Пустяки, – сказала девушка, пытаясь побороть панику, и поежилась от холода. Начал накрапывать мелкий дождь. Вереса без сил прислонилась к колонне просторного крыльца. Кругом чувствовалось дыхание смерти. Слева к небу поднимались многочисленные грибы черного дыма – деревенские каждую ночь жгли костры. – Я просто поскользнулась и вытянула связку, сейчас попрошу девочек, они залечат. И угораздило же кого-то бросить лилию около моего стула, а я впопыхах недосмотрела и поскользнулась. – Студентка показала куратору увядший цветок, – дурацкая гадость! – Николя кивнул, устало поплелся в столовую.
Вереса посмотрела, как Мейз и Нед поднимают мертвое тело Дрона и несут его в сторону сараев, покрутила цветок в руках, неожиданно успокаиваясь, идея немедленного побега уже не казалась ей такой необходимой и заманчивой. – «Надо же, цветок завял уже, надо бы его в воду поставить, завял, а ведь все еще такой сильный аромат… приятный запах…» – Понюхала, так глубоко втянув в себя воздух, что даже закружилась голова, – «да, действительно, очень приятный запах". Вереса чувствовала волну спокойствия и даже некоторого умиротворения. Сильно вздрогнула, когда на нее дунул холодный ветер, снова испугалась: —
"что же такое здесь происходит? Что за ужас, неужели это начало эпидемии?» – Вереса встряхнула свои длинные, светлые волосы, голова кружилась все сильнее, скептически посмотрела на смятую, раздавленную лилию в ее руках, оказывается она все еще ее держит, удивилась, выбросила ее в сторону. Чуть хромая вошла в столовую…
Все уже собрались внутри, Мейз и Нед закончили свою печальную миссию. Настроение в столовой теперь совершенно другое, если до этого, чтение писем трёхсотлетней давности было легкой забавой под бокал вина, способом побороть скуку, ожидая прихода миларда Гарри, который придет и всех их спасет, то теперь, это был шанс выжить и найти ответ на загадку, на реальную опасность реальной смерти от которой, оказывается, не спасает дракатонский дворец.
Вереса оглянулась. Тусклый свет двух огромных, полупотухших каминов с трудом пробивался сквозь мрачную темноту столовой. Просторная комната была погружена в полумрак, и это придавало всему оттенок то таинственный, то зловещий. Невысокая, юркая Лиззи торопливо зажигала свечи, тряхнула короткими волосами, смешно наморщила острый носик,
– Заррот, зажги камины,
Властный взмах рукой, яркий огонь весело запылал, украсив столовую разноцветными бликами и огромными пляшущими тенями. Сегодня на Зарроте голубой камзол, украшенный синими драгоценным камнями и льняная рубашка с чудной голубой полоской. Темно-синие лосины с золотыми полосками, черные сапоги. На его поясе неизменный меч, Вереса увидела, как в руках мужчины мелькнул нож красноватым металлом, когда Заррот поправлял кружевные рукава. С трудом Вереса отвела глаза от его рук, спрятанных в пышных складках кружев. Она подняла глаза и, встретившись с его глазами, заметила в них насмешку и иронию.
Заррот игриво подмигнул ей.
Этот человек улыбался! Заррот улыбался, хотя положение дел совсем не должно было располагать его к улыбкам. Он должен был испугаться как все они – душа должна была уйти в пятки от испуга. Но он не испугался. Значит, у него был план. Вереса чуть расслабилась. Заррот был спокоен – даже слишком спокоен для человека со здравым рассудком. Казалось, что… что все происходящее его забавляет. Словно он смотрел интересный спектакль, сидя в театральной ложе.
На диване устало сидит Николя. Его мочальные, светлые волосы мокры от пота. Глаза, совсем белые, куратор точками зрачков глядит на огонь. Рядом с ним уселась Зои – Вереса хмыкнула про себя, кажется, это уже готовая пара. У камина сидит Глен. – «Фи, ну и накрасился!» – скривилась Вереса, на лице студента явно было слишком много белой пудры, а губы ярко выделялись слишком красной помадой, но бароннет Глен де Иаррот всегда был таким – экстремально ярким и всегда разным, как пестрые перышки попугая. Неожиданно юный Глен вытаращился на Вересу странными, расширенными глазами, он смотрел на нее, не отрываясь, несколько минут, потом пожал плечами и что-то прошептал сам себе. Вереса с трудом перевела взгляд дальше.
Мелинда нервно облизывает постоянно пересыхающие губы – подруга поглядела на Вересу голубыми глазами, из которых страх, казалось, вымыл весь цвет.
Лицо Айрин все еще было бледным; в каждом движении девушки чувствовалось нервное возбуждение, которое она тщетно старалась скрыть. Она не отставала от своего мутанта ни на шаг, став его маленькой тенью.
Рыжеволосая миниатюрная Ганна сидит на стуле у стола, она выпрямилась очень прямо, напряженная, словно готовая вскочить в любую секунду и бежать, и сражаться. Но вот она увидела Джеймса, быстрым шагом вошедшего в столовую, вздрогнула, чуть расслабилась и принялась медленно и как-будто лениво накручивать рыжий локон на указательный палец, но Вереса видела, что худенькие пальцы Ганны мелко дрожали от страха.
Драйт напряженно сидит около стола. На столе стоти поднос с холодным мясом, фруктами и булочками. На огромной тарелке лежат тонкие куски копченой оленины, красиво украшенные маленькими маринованными яблоками. Засахаренные абрикосы кажутся пухлыми золотистыми шариками, уложенными в корзиночки, которые рассыпались, стоило им попасть в рот. Десятки крошечных птичьих печенок, замаринованных с чесноком в масле и многое другое – еда никого не интересовала. Кейст разливает вино в бокалы. Всем срочно надо выпить.
«Интересно, кто из них следующий? – Задумалась Вереса, – Они еще переживают, ходят, пьют, надеются на что-то, не подозревая, что зараза уже в них, уже убивает их, делая свое смертельное дело»
В столовую вошли Эссейл с Недом, что-то оживленно обсуждая. Они несли коробки с бумагами. Вереса провела взглядом по дракатонскому телу – от широких плеч до узких бедер, – «мда, хорош». Мужчины поставили коробки на пол, к ним подошли Джеймс и Николя. Начали что-то обсуждать вполголоса. Эссейл изящно, словно очень большая кошка, метнулся в сторону Айрин, притянул ее к себе, обнял ее, засунул нос в ее волосы, не останавливая беседу с мужчинами, и легким движением руки по очереди указал на коробки и документы в них. Что-то снова сказал, Вереса не слышала что, до нее только доносился шипящий акцент дракатона. От него, как от печи, дышало здоровьем и силой.
«Вот это регенерация!» – подумала Вереса, – «только вчера беспомощно висел между Недом и Джеймсом, сотрясался в приступе, а сегодня, аж подпрыгивает». Энергия, Сила и станная магия просто кипели в нем; он излучал их, как темное солнце. Мужчина был великолепен в своей свирепой красоте, черты его узкого лица состояли из острых линий и углов, будто скульптор высек их из темно-желтого гранита. Черно-синие чешуйки, с бронзовым отливом, тускло мерцали, а глаза… Блестящие глаза мутанта сияли, словно расплавленное темное золото.
Вереса удивленно моргнула: Комнату наполнял серебристый свет: он переливался и мерцал. Это не был холодный свет луны, да и какая луна – тучи на небе, а, напротив, этот свет был теплым и сладостным – полным желаний и трепета… «Откуда он?»… Он точно родился в этой комнате. Следя за волнами, она увидела, что он идет от темного угла, куда она отшвырнула помятый цветок. Никогда ранее воздух не казался ей таким благоуханным. Это был аромат счастья, любви, сладкий аромат возбуждения смешивался с ароматом цветущих садов ее детства, в котором особо выделялся аромат ее матери и меда. Девушка стала испытывать ощущение чего-то нереального, сомневаться, действительно ли она находится здесь, как будто все кругом не настоящее и земля уходит из-под ног. Кажется, что ты спишь и вот-вот должен проснуться, но пробуждение все не наступает. Волны счастья окатывали ее, заставляя дрожать от небывалого жара, – «как жарко, как тянет охладиться…» Она теперь абсолютно твердо знала, что ей надо выйти в коридор и пойти в купальни, там и только там она познает радость слияния…
Раздается грохот и звон разбитого стекла…
ПИСЬМО СЕДЬМОЕ
Дорогой Вери
Молю тебя, не расстраивайся! Ты совершенно прав, что отказался приехать на нашу помолвку с Джинной, тем более, на которую я тебя и не приглашал. Не понимаю, откуда этот идиот узнал обо всем и в чем его такой неожиданный интерес.
Не переживай, твой отказ совершенно не огорчил и не опечалил Джинну – она все понимает, хотя, конечно, ей не терпится встретиться с моим Шеланом. Она даже выразилась:
Истинная дружба – это еще и быть разумным и беречь себя для друга. И, что присутствие на помолвке – это еще не мерило дружбы, а что, если б нас постигло горе и мы позвали тебя на помощь, ты немедленно бы явился.
А вот новость, что ты исследуешь старые архивы радует. Нам катастрофически не хватает информации.
Нет, про «Ниаллэй» я никогда не слышал, даже в детстве, когда жил здесь, хотя, ты же понимаешь, прошло уже больше пятидесяти лет, детская память такая недолговечная. Хотя, уже в моем детстве тот лес был Запретным и строго запрещалось спускаться вниз.
Попробуй перевести ту книгу, которую ты отрыл в архиве, думаю, во всей Дракатии только ты сможешь это сделать, мой ученый Господин.
У нас все так же. Смертность, как во дворце, так и в окрестностях не прекратилась. Назавтра мы собираемся идти в долину, надо с этим что-то делать, попробуем уничтожить их огнем, как ты и писал.
Я сижу в рабочем кабинете. В открытое окно льется лунный свет и сладкий аромат сада и цветущих лилий.
Ты пишешь, что, скорее всего, эти твари не переносят холод и сырость, я с тобой здесь согласен…
– Тогда на озере жарко было, вплоть до последнего дня! – Воскликнул эмоциональный Джеймс, – все ясно! А я все мучился, почему они не возвращаются – ну конечно, ведь так похолодало! – Тонкое молодое лицо Джеймса пылало, с ярко горящими глазами, окруженными голубыми тенями, придававшими этому лицу некоторую женственность.
– Мы нашли очень старую тетрадь, – добавил Нед, – там тоже упоминается это слово «Ниаллэи». Надо… Ой, Эссейл, извини, что перебил, продолжай, прошу…
Дракатон кивнул и снова комната наполнилась странным хрипловатым голосом дракатона с его шипящим акцентом.
… Я не понимаю твой интерес к Сенриху. Но, тем не менее, твою просьбу выполняю. После того происшествия он сначала очень изменился, кажется, я уже писал об этом – похудел, подурнел. Сейчас нарадоваться не могу его прилежности – по девкам не бегает, хранит верность своей любви, хотя девушку свою нам не показывает, тихий стал, спокойный, не пьет, не буянит, о танцах и веселье забыл, все в уголке около камина сидит, да к любимой своей ходит. Так что, с ним все нормально, только воняет от него сильно, ну так это дело добровольное, какими духами обливаться.
Сегодня нас позвали в деревню, одного парня нашли полумертвого. Придит влил в него энергии, чтобы заставить говорить. Он долго не приходил в себя. Наконец он открыл глаза. При первых же проблесках сознания я начал его расспрашивать. Вначале невнятно, а потом все яснее и последовательнее он сообщил мне следующее:
Было очень жарко. Ему очень вдруг захотелось прекратить работать и выйти в сад. Он лег под яблоню, спать ему не хотелось, но он лежал и ждал чего-то очень радостный и нетерпеливый. Ему показалось, что одно облако, легкое и белое, закрыло ему солнце. Повеяло приятным холодком…, смотрит, а это не облако уже, а прекрасная фея в белом платье! И волосы распущены и цветы желтых лилий на голове. Парень сразу влюбился в нее, хотел вскочить. Но она сделал знак рукою раздеться, лечь и больше не шевелиться, что он и сделал с удовольствием. Она сама села на него – сначала у нее внутри было очень холодно, а потом очень хорошо, а потом лучше и лучше, фея наклонилась к нему, да так близко, близко, руки она положила на голову и поцеловала… «И так-то мне стало чудно, хорошо! – улыбнулся больной. – Руки-то маленькие да холодненькие! А сама так и смотрит прямо в глаза…, глазищи-то, что твое озеро – пучина без дня…» Потом она целовала его везде, он стонал от удовольствия… Потом стало тяжело, но всё равно очень хорошо. «Сердце заболело, а глаз открыть не могу, – рассказывал больной, – потом все завертелось и куда-то поплыло. Только слышу голоса, рев и крики». Это деревенские спугнули ту тварь, которая жрала парня.
Ну что же, теперь понятно, почему все добровольно идут на смерть – эти твари сильные менталисты. Пока нет свидетельств, что они нападают на сопротивляющуюся жертву, только на одурманенную, если всем дать ментальную защиту…
– А на Эссейла то напали! – Перебил дракатона Нед, – ты помнишь чего-нибудь? Ты сражался с ними?
Эссейл задумчиво покачал головой,
– Нет, они меня сзади по голове чем-то треснули,
– Значит, этот вывод неверный, – сказал Драйт, – хотя я уже говорил, что они влияют ментально.
Николя горько и как-то криво улыбается, лицо его стало серым, он погружен в воспоминания о встречи со своей прекрасной феей.
– Дальше читай!
Эссейл снова вернулся к письму,
– Так, ммм, это уже было, ага, здесь дальше, что парень тот умер, завтра они пойдут к озеру, да и все.
… Не приезжай Вери ни в коем случае! Ты мне поможешь, если будешь целыми днями рыться в бумагах и древних книгах большого императорского архива, пытаясь найти разгадку. Но сознание, что ты далеко от этой странной эпидемии, для меня и для всех нас уже утешение и большая поддержка…
Твой Д.
ПИСЬМО ВОСЬМОЕ
Многоуважаемый Господин Вери!
Спешу сообщить, что пять дней назад боевой центерен покинул дворец. Они направились в ту ужасную долину лилий…
– Что за бред! – Воскликнула Ганна, – что еще за цетраран?
– Центерен – боевая полусотня дракатонов, – пояснил Эссейл, – драконы и их наездники,
– Вау!
– Мы, наверное, больше всего знаем про Дракатию теперь, чем кто-либо во всей Суларии!
– Тут помню, а тут не помню, да, звереныш? – Саркастически заломив бровь, спросил Заррот,
– Дальше Эссейл,
Боюсь, мне придется сообщить Вам плохие, ужасные новости! Ваш додзен был смертельно ранен в этом походе, он находится в критическом состоянии, я боюсь, что он умирает. Уже несколько дней не приходит в себя. Придит не волнуется почему-то и утверждает, что он вот-вот очнется! А я не верю, они меня и Вас обманывают! Они все, абсолютно все запретили мне сообщать Вам чего-либо. Не понимаю только, почему шелан не должен знать о состоянии своего додзена. Я же не прошу Вас приехать сюда. Но я считаю, что Вам надо знать всю правду…
Убитая горем Джинна
Все студенты замерли, слушая письма, написанные, по крайней мере, триста лет назад. Темно-желтая бумага, исписанная мелким почерком тихо шуршит, дракатон сидит на кресле около камина, оранжевые теплые отблики прыгают по его острому, хищному лицу. При изменчивом и неверном тепло-оранжевом свете все предметы в столовой принимают какие-то неясные и сказочные очертания. Листья деревьев за окном образуют хитрый узор; темное кресло выглядит чудовищем; огромный, старинный дуб протягивает свои лапы-листья и точно хочет схватить; вот там в углу, под тенью большой музы, точно раскинулось белое, легкое платье; а здесь от окна, по темному полу, тянется белая полоса, точно вода.
В комнате тепло и очень уютно, слышно только, как потрескивает огонь в двух каминах, да камнату заполняет хрипловато-шипящий голос драконата.
Но вот он остановился, посмотрел на всех своими мерцающими отблеском огня глазами.
– Ну, – проговорил Николя, – следующее читай,
– Все, больше нет,
– Но чем же это все закончилось! – Воскликнула Миранда.
– Не знаю, больше писем в пачке нет.
Кейст сердито передернул плечами.
– Ну так это нам совсем не помогло, все мы и так знали, что эти твари убивают, ну разве что про холодную погоду!
– Теперь вопрос, кто это и как их уничтожить? – продолжал невозмутимо Джеймс. – Объяснение нам надо искать в этих письмах и книге, которую мы с Эссейлом переводили весь день.
– А стоит ли читать эти старые тупые книги, – недовольно сказала Лиззи, – прямо завтра нам надо уходить в Дракатию. Открытой войны с ними нет, не убьют же они нас! А мутант может здесь оставаться и общаться с этими тварями, если хочет.
– Если мы уйдем, печать наверняка убьет Эссейла, – возразил Нед,
– Проблем то!
– Я против, – неожиданно вступилась Вереса. – Надо остаться и во всем разобраться.
«В этом вине точно что-то такое примешано, – подумала Вереса. – Я чувствую какой-то особенно приятный вкус. А главное, после каждого глотка в голове все больше шумит и куда-то тянет; хочется, а чего – и сама не знаешь. Любви, страсти, приключений. Кровь толчками приливает к сердцу»
Девушка раслабленно сидела в глубоком кресле. В двух шагах от нее, за окном, начинается напролазная стена деревьев, между их верхушками видна яркая полная луна. В темноте блестят два синих глаза… «Они смотрят на меня… Они любят меня? – проносится в ее мыслях. – Нет, уходить точно отсюда нельзя, здесь так хорошо»
– Да и чего бояться, – громче и увереннее проговорила она, – от этих тварей нас защищает дворец, Драйт не даст им захватить нас ментально, да и мы сами заметим, если что не так с нами. А эпидемия – ну умер Дрон, всякое случается, может, съел чего-нибудь. Да и бросать дракатона – нашего друга, нечестно.
Айрин благодарно кивнула подруге,
– Я тоже за то, чтобы остаться, – подал свой голос Глен.
– Согласен, – кивает головой Нед,
– Но мы не понимаем с чем имеем дело! – Восклицает Мелинда,
Николя никого не слушает, он устал, он не хочет принимать решения. Так хочется взять Зои и уйти подальше отсюда и забыть весь этот ужас. Вот-вот он получит ответное письмо от Гарри, уже давно пора, ну почему милард молчит? Да, еще день-два надо подождать. Кто знает, погонятся ли твари за ними, как далеко они готовы уходить от Запретного леса, смогут ли они, огневики, защитить себя? Как их примут дракатоны? Студенты еще не знают про размороженных дракатонов в университете и о конфликте с Дракатией. Было бы более безопасно принести им пленного мутанта – мол, вот он, берите его, делайте с ним все, что хотите, а нам дайте пройти… С тоской посмотрел на огромного дракатона, мощью и силой от которого так и несло, – «время упущено…»
– По мне, так повязать урода и сдать его родственичкам, – раздался мрачный голос Заррота.
«Нет, рискованно уходить от защиты дворца, да и некуда. Прекрасный рояль, отличный бильярд, масса самых разнообразных игр и занятий наполнят несколько дней – покидать дворец необязательно, еды хватит, а там и Гарри приедет и снимет с него эту обузу…»
Николя был встревожен и озадачен. Пока нельзя позволять Зарроту убивать Эссейла. Им мог понадобиться этот загадочный, непостижимый дракатон; та неприязнь, которую он сам ощущал по отношению к мутанту, не играла здесь существенной роли. Было что-то надежное и успокаивающее в простых, не рассчитанных на внешний успех манерах Эссейла; его уверенность, сила и даже его
неприступность внушали непонятное доверие. Он был существом, рядом с которым чувствуешь себя ниже его, чувствуешь себя в безопасности – разумеется, если ты не принадлежишь к числу его врагов.
«Как тихо». – Вздрогнул Николя. – «Фу, как тут сыро», – подумал куратор и в самом деле, из темного угла к дальнему открытому окну плывет полоса тумана. Она колеблется и, наверное, от легкого сквозняка и лунного света странно меняет очертания; в ней чудятся то золотистые локоны, то голубые глаза. Туман уплывает в закрытое окно. Николя удивленно моргнул…
– … Что такое Ниаллэи, здесь дается объяснение, но мы поняли только до некоторой степени. Мы с Эссейлом, по возможности, перевели книгу, говорю, по возможности, так как, надо сознаться, это чертовски трудно. Она написана старым дракатонским языком, с кучей специальных выражений, да и толкует о предмете, для нас и так непонятном.
– Трактат очень поврежден от времени и сырости, – добавил Эссейл, – там, на полях есть более поздние, полустертые пометки и попытки перевода…
– Наверное, того самого Вери, – перебил его Джеймс.
– Вот их то в основном мы и переводили, – закончил дракатон.
– Ниаллэи, как она зовет этих тварей, даже для авторов являлись чем-то необъяснимым, ненормальным и отвратительным.
– Ну, а что ты почерпнул из этой книги, что это и как их уничтожить? – нетерпеливо перебил Драйт.
– А вот сейчас, – сказал Джеймс, – только повторяю, тут много нами еще не выяснено и даже очень не понято.
– К делу, к делу, – торопил Кейст.
– Древние Ниаллэи – это такие существа, – начал Джеймс, – вернее, это умершие люди, которые благодаря черной магии, могут являться живым и принимать участие в жизни. В большинстве случаев вмешательство это злобное и приносит несчастье. Но своей жизненной силы они не имеют и им приходится…
…По телу Эссейла пробежала дрожь от этих давних, неожиданно вновь воскресших в памяти переживаний. Голос Джеймса уплывал, перед глазами дракатона проплывали смутные воспоминания. Сквозь бесчисленные лица, мелькающие перед ним, неожиданно проступила
неясная фигура лучшего друга – огромная кровать, белоснежное белье, яркое солнце заливает всю комнату, воздушные занавески колыхаются под тихим теплым ветерком – и неподвижная фигура, светло-желтое лицо с заострившимися чертами, огромные синяки под глазами, огромные раны по всему его телу, перекачка энергии, так необходимая ему, кто-то что-то кричит, какая-то суета вокруг, эти картины приближались к нему, все отчетливее проступали сквозь оживленные его воображением картины и воспоминания. Она на коленях – черные локоны, смуглая кожа простирала руки в немой мольбе, и ему показалось, что он слышит слабый голос, повторяющий его имя с тоской и надеждой, умоляя его о чем-то. Он слышал ее скорбный плач, тихо звучащий в общем хоре раздраженных голосов других навязчивых видений – кто-то с кем-то ругался. Вот фигура рыжего дракатона, он отталкивает кого-то с его пути, принято решение куда-то идти, он обессилен. Вот другая фигура – солдат армии врага. Фигура приближалась к нему, скользя сквозь яркие, живые образы бледной призрачной тенью; и когда она была уже совсем рядом, заслонив собой все остальное, ее черты вдруг начали расплываться, но ее фигура не растворилась в водовороте более поздних воспоминаний – только резкие контуры вдруг стали туманными, а потом он увидел, или скорее, почувствовал, что его голова как-то неестественно наклонена в сторону, а руки вывернуты, и из них течет кровь, а сзади кто-то стоит…
– … они существовали задолго до появления Суларии и всех остальных современных стран здесь жил ужасный народ Криаз-Ниаллэей…
Внимательно слушая Джеймса, Айрин заметила, что ее любимый опять проваливается в свой кошмар – в воспоминания, дракатон трясется, его глаза стеклянно уставились на огонь, она чувствовала нарастающую боль своего Алариена…
– …Как раз там, где сейчас Запретный лес, был главный храм их кровавых богов Новамитов, – продолжал Джеймс, – самой кровожадных богов нашего мира. Тут мы с Эссейлом не поняли – то ли это богиня, то ли бог во главе их пантеона, либо и то и другое одновременно, в зависимости от обстоятельств…
Она-Он самая-самый прекрасная-прекрасный из женщин-мужчин, ее-его черный алтарь должен всегда дымиться свежей кровью: так и только так боги питают свой народ. На нем постоянно, ежеминутно происходили чудовищные оргии. В то время, когда у ног богини-бога, истекая кровью, лежала счастливая жертва и ее убийца на ней и в ней, огромная очередь жертв – мужчин и женщин, прикрытые только собственными волосами да цветами лилий, нетерпеливо ожидали своей очереди. Они тихо двигались, танцуя, принимая различные позы; то свивали, то развивали живую гирлянду голых тел. Тихая, страстная музыка неслась откуда-то из пространства… Она не заглушала сладостных стонов умирающего, он крепче хватал своего палача, чтобы тот проник глубже, а, толпа стонала и торопила их. Одуряющий запах лилий обволакивал все сизыми облаками.
Наконец, страдалец испускает последний вздох, музыка гремит торжественно и победно. Ниаллэлиец, удовлетворенный и насыщенный, уходит, он теперь может существовать до следующей подпитки. Танец толпы переходит в беснование.
Тело или то, что от него осталось, уносят. На алтарь нетерпеливо вбегает новая жертва, с другой стороны выходит другой Ниаллэлиец, ложится на свою жертву…
…Айрин как можно скорее забралась на колени дракатона, тот даже не заметил этого, схватила его за уши…
– Иди ко мне, вернись, я люблю тебя, я жду тебя, я твой якорь в этом мире, держись за меня…
Грудь Эссейла часто и бурно вздымалась, он потерялся, не знал куда идти, он дрожал от слабости и нервного напряжения. Казалось, сам воздух в этом заброшенном дворце пропитан какой-то отравой. Может быть, причиной тому была отвратительная сладкая вонь, стоящая в комнате. Эссейлу хотелось немедленно схватить аларианту, сидящую рядом с ним, повернуться и выскочить за дверь, промчаться по темным коридорам, чтобы как можно скорее оказаться на улице, где свежий ветер и ночная прохлада… Но он потерял свои руки и ноги, он наверное уже опять умер, как когда-то…
Эссейл сидел, глядя на ярко полыхающий огонь, и старался достичь хоть какого-то душевного равновесия, пытался выплыть из затягивающего его кошмара – не получалось, он сейчас утонет. Весь его горизонт заполнялся событиями его далекого прошлого, он знал, он может навсегда потонуть в нем, потеряться и не найти себя… Перед глазами стояли грубые руки и ухмыляющиеся рты, темнота, наполненные ненавистью, белые, искаженные лица…Невыносимая боль… Почувствовал теплые руки на своем лице, легкий поцелуй, тихий шепот в ухо, – «я с тобой, мы вместе, держись за меня, я люблю тебя, я твоя, любовь моя». Чьи-то руки обхватили его голову, прижали его к груди, дракатон вздохнул полной грудью теплый аромат аларианты, нашел свои руки, обнял ее, почувствовал тяжесть внизу, он хочет ее, сидит, дышит, боится закрыть глаза…
– …Так, дальше, – доносится до его сознания голос Джеймса, – была большая война. Эмшарас сапфировый дракон… вот тут мы с Эссейлом не поняли, что за дракон или, может, мы не так перевели… Так, значит, этот какой-то Эмшарас ушел из мира, но его потомки оказывали помощь дракатонам, и те понемногу стали теснить Криаз-Ниаллэсские легионы. В отчаянии боги Новамиты столкнулись с императором Анхаратом и открыли Врата, ушли неизвестно куда, позволив дракатонам уничтожить Ниаллэлийцев. – Джеймс умолкл и встал, глядя в окно. – Но они оставили себе лазейку – возможность вернуться в этот мир…
– Что это за лазейка? – спросил Драйт.
– Врата и Высокая кровь Анхарата.
– Я читала об Анхарате, – сказала Айрин с коленей Эссейла. – Анхарат Сапфировый – это великий маг, повелитель дракатонов, живший около трех тысяч лет назад. Тогда, кстати, и появились первые сведения о драконах.
«Первый Изменяющий, Великий Отец, – всплыло в голове Эссейла, эта мысль обожгла болью, – первое погружение в скилл, убившее Великого Анхарата, не успевшего до конца оправиться от ран. Первое осознание о необходимости додзенов»
– …Насколько я помню, он умер от ранений после некой войны, – донесся до него голос любимой. – Видимо, я думаю теперь, той самой, с народом Криаз-Ниаллэей, но этих сведений у нас не было, было просто упоминание об ужасной войне. И у Анхарата был сын, который стал первым императором дракатонов. С тех пор императорская линия не прерывалась.
